Факелы сжигают воздух, дышать почти нечем. Шорох платья по ворсу ковров. Я устала. Вежливо кланяясь, лорды скрывают лицемерную улыбку, кислую, как уксус. Искренность барахтается в патоке зависти, покрываясь пленкой лжи, задыхаясь. Кубки, бокалы, звон хрусталя, пьяный смех, едкий дым. Струи фонтана. Пенится праздник в водовороте фальшивых лиц. Золото жадно блестит, дергая всех, как за ниточки. Его ржавчина съела сердца – хочется громко кричать. Враг на границе, у власти никчемный король. Мокрице не место на троне, но грозен и страшен топор палача. Есть лишь один, кто может престол удержать, сыграть главную роль. Я поведу его за руку в танце, вся трепеща – почему на балу целоваться нельзя? Искры пронзают запястье под сильными пальцами, больно в груди. Пьянящий глоток его запаха – жить бы так, плавно вместе скользя. Близости сладость, жар и озноб; забыть обо всем… но невозможно, ночь впереди! Антракт. Зрители расходятся – немного расслабиться, подышать свежим воздухом; охотно обмениваются благосклонными отзывами. Актеры тоже говорят о чем-то. Но не ты. Пройти с осанкой леди, сесть перед зеркалом. Застыв, впиться взглядом в себя-за-стеклом и молчать. Ты не замечаешь солнечных бликов. Не желаешь разбить образ, не хочешь уронить ни капли пряного счастья или потерять хоть один оттенок горечи и презрения. Ожидаемый звонок. Ночь. То и дело замирая, проскользнуть тенью, призраком на кухню. Дрожь пальцев. Со щелчком сдвигается рубин на перстне, порошок сыпется в котел. Тихий плеск. Жидкость клокочет, ярясь прожилками ряби; успокаивается, вновь ловя отблески очага. Бездумно ждать. Предрассветный час. Мрак облегает нас обоих, густой и вязкий, как камедь. Нервно посмотреть из-за угла. Мертвенная бледность заволокла лица стражей у золоченой двери. Лежат. Неподвижны. Лишь у одного еще отчаянно рвется хрип – немея, затихая. Судороги. Растекается тишина. Скрип двери, с обнаженным клинком он исчезает внутри. Головокружение – словно бы мне в пище достался анчар. Рвано бьется сердце – скоро отблеск зари! Где же ты, мой любимый, мой бог, мой нечаянный дар? Время, ты так размеренно – быстрее секунды дари! Холодом тревоги обжигает нательный крест; тихо взвизгнув, открывается дверь. Пятна на полу – стекает кровь по его мечу. Хмель победы, терпкий и кипучий – ты теперь король, поверь! Поцелуй над трупами; все будет хорошо, потому что я так хочу! Антракт. Вновь ты неподвижна, каменея. Пальцы сжимают какой-то лиловый флакон. В горле пересохло, но ты даже не протянешь руку за почти прозрачным, водянистым соком. Изваяние. Мираж властвует в глазах безраздельно. Что же ты? Ты не здесь. Звонок. Корона на его голове – он доволен. Ах, сколько дел! Свадьба. Формальности опутывают хуже шелков многочисленных юбок, но игристое одуванчиковое вино счастья придает силы. Золотой ободок стискивает волосы, это ни капли не важно… Только дождаться завершения нескончаемой, как затяжной дождь, церемонии. Дождаться, и прочь формальности, прочь ритуалы, и шелка юбок тоже прочь! Рвать их с себя – рьяно, неистово. Мы вдвоем. Полгода. Что с тобой? Вскрывая письма с границы – все чаще хмуришься, гневаясь. Почему опускаешь голову, любимый? Племянник прежнего короля идет войной. К нему примкнули многие лорды… Не это грызет тебя! Наша измена? Неправда, ты не предал сюзерена, ты судьбой предназначен для власти, ты спасаешь страну!.. И молчать о том, что на самом деле мне все равно. Для меня ничего не стоят клятвы, что мешают тебе. Ты прав – потому что это ты. Ты победишь. Идет войско. Крики на улицах, цокот копыт, блеск оружия, яркие пятна мундиров. Фигура мужа теряется вдали, как ни пытайся найти взглядом. Тревога тяжелыми каплями ртути скапливается во рту, корнями прорастает сквозь ребра, не давая дышать. Опасения пагубно подтачивают. Дурная весть хлещет жарко, как плеть по спине. Пал в бою… не увидеть, не обнять его никогда! Горше горечи мир – что осталось мне? Разве важно уже, что сдаются им города?! Перед алтарем на колени безнадежно упасть. Пусть навершием-змейкой оскалится острый кинжал. Навеки холодным клинком себя у жизни украсть. В вечное беспамятство, в забытье – отпылал мой пожар! Занавес. Отгремели аплодисменты. Ты не вышла на поклон. Ты никогда не балуешь зрителей в финалах трагедий, порождая слухи. Тебе все равно. Рукоять не бутафорского кинжала торчит из твоей груди – змейка холодно поблескивает глазами из дымчатого кварца. Настоящая кровь течет по платью, а ты открываешь глаза и, болезненно морщась, выдергиваешь кинжал из сердца. Не в первый раз. Твои товарищи стараются не смотреть. Ты не помнишь, кто наказал тебя бессмертием и за что. Хотя иногда, как сейчас – почти догадываешься. Покаравший вряд ли думал, что проклятье можно потратить так. Ты зло смеешься – ты давно хочешь умереть! И живешь на сцене… И умираешь. Каждый раз – по-настоящему. Если проклявший не верит – пусть спросит зрителей. Они верят. Однажды ты доберешься до него и заставишь забрать свой дар. Даже если придется разбить небо.
0
0