— А может, таки подумаешь? Заработок верный!
— Нет, спасибо. Что вы?! Это же нарушение правил!
Отстали…
Ушли доставать кого-то другого. Наверное, опять Сано, парня отсюда, из ювелирной, которого позавчера наказали «за леность». Ну да, леность. Какое усердие в работе может быть, если спина постоянно болит, а зрение село от авитаминоза? И почему-то господин надзиратель в упор не видит, что у парня постоянно паек отбирают. А может, правда не видит? Сано одиночка, а эти четверо – спаянная компания, набившая руку на лжесвидетельстве и запугивании. А может, надзирающему так выгодно.
Славка устало опустил руки на стол, в ладонь ткнулись первые, пробные спицы. Он машинально начал проверять их на гладкость и наличие петель. Ткань пора присматривать… надо пробовать варианты с зачарованной, вощеной или пропитанной этим соком, как его… а, вязухи. Местный вариант гевеи, только не тропический, здешний. Не каучук и не резина, но воду задерживает хорошо. Горшки им тут покрывают иногда…
Как ни противно было это признавать, господин надзиратель оказался прав. После признания ценности Славкиного «изобретения» нашлось достаточно желающих с ним пообщаться. Поговорить про интересные идейки, напроситься на угощение, набиться в напарники. Были и попытки спровоцировать на высказывание недовольство подвальными порядками. Нашлись и те, кто сторожким шепотом завел речь о том, как, мол, было бы здорово подработать – стоит только чуть отступить от ежедневной росписи дел и утаить что-то от выработки. Мол, есть тут понимающие люди, с ними и на волю кое-что передать можно. Мол, им, истинным мастерам, надо держаться вместе. Против «держаться вместе» он ничего не имел, но с кем вместе? Компанию Паино не зря называли не по профессии, как тут принято, а «вымогатели».
Славка держался. Цеплялся за маску, говорил спокойно, прячась за образ упертого зануды, малость тронутого от науки, уговаривал себя, что не так уж они виноваты – само это место провоцировало людей на проявление негативных качеств. Если людей поставили в сложные условия, если нужно работать фактически за еду и отсутствие побоев, многие ли сохранят человеческое достоинство? Да и сам он, если бы оказался здесь один без всякой надежды – как бы он тогда поступил? Он ведь сейчас тоже не слишком честен, он ведь прячется за маску. Но если бы он остался здесь на год, на три года? На десять? Скоро ли маска прирастет к лицу и он станет как все? Что тогда? Начнет интриговать ради пайка повкуснее и разрешения носить теплую жилетку и шерстяной пояс от здешней сырости?
— Сано, а ну подь сюда!
— Паино! Ну что тебе опять…
Не получалось.
Все равно так нельзя. Ну нельзя отбирать еду у соседа, даже если ты голодный, а он слабее и защититься не может. Нельзя подводить другого под избиение, если он тебе не поклонился. Нельзя скопом травить одиночку, вся вина которого в том, что он просто талантливей. Ведь можно было работать вместе, а не расчетливо доводить его до края, чтобы он от безысходности согласился на твои условия.
Нельзя, если ты человек и хочешь им остаться.
А молчать, глядя на это?
Самые большие беды происходят от человеческого равнодушия…
— Ты не дури, парень… — угрожающий голос из угла.
Ну хватит. Славка с нарочитым шумом поднимается из-за стола. Подбрасывает на ладони довольно острую спицу. Дожидается взглядов (трех непонимающе-досадливых и одного затравленного). И улыбается:
— Сано? Эй, парень, тебе говорю! В напарники ко мне хочешь?
Мобилизовав немногие запасы хитрости, которые у него были, Славка сходил к надзирающему и выпросил позволения работать с напарником. Мол, для скорости пусть этот ювелир спицы доработает, он в металле понимает и в украшательстве, пусть ручку измысливает красивую. А он, Слава Зимин, тем временем ткань испробует – на прочность, на непромокаемость, да что краска на нее красиво ложилась. А зонтики будут ведь и для женщин тоже, правда? Их можно сделать красивее и дороже…
Надзирающий похмыкал, поспрашивал, порассматривал принесенные Славкой образцы, выразил сомнение в части пригодности нового напарника, но разрешил.
— Жалостливый, значит… ну, да оно пока простительно. Пока. Понял ли?
— Точно так, господин надзирающий!
— Точно ли понял? Ежели он чего не то утворит, под ремешки вместе ляжете. Коли напарники. А он утворит. Беспокойства от него много. Понял ли?
— Точно так, господин надзирающий.
Беспокойства! Это вы, господин надзирающий, еще Макса не видели! Уж он бы вам вытворил…
— Тьфу! Ничего ты, молодой, не понял! Ну ладно, гляди, тебе жить. Его койку к тебе сегодня перенесут. Замок выдам, вот. Двери замыкай, коли уходишь, ключ с рук не выпускай, да за напарником гляди. Слышишь? Коли берешься отвечать, гляди за ним в оба глаза. И смотри – нарушишь Порядок – на себя пеняй.
Даром это не прошло, конечно. И попытка вломиться в их клетушку была, и обвинение в воровстве, и две испорченные заготовки… и попытка устроить темную, зажав у перехода при швейной мастерской. Почти успешная попытка – отбился, но руку вывихнули, пришлось вправлять, и следующие два дня он прошел по самой нижней границе нормы. В шаге от ремешков, как не преминул заметить надзиратель.
Но к черту. Славка просто больше не мог быть маской. Он человек и человеком останется. Пока может.
Пока – мог. С тех пор прошла неделя – местная пятиха. Неделя «пригляда» и вечной настороженности, постоянной готовности к чему угодно. Неделя… и прилипший к спине взгляд надзирателя становился все более и более недовольным.
Но что-то тут все-таки сдвинулось.
Если не кажется…
Парень из кузнечного цеха позавчера помог донести заготовки. Женщина из швей молча зашила разорванную рубашку. Мастер из ткацкого, рассмотрев ссадины на Славкиных запястьях, с безразличным лицом сунул ему в руки крохотный узелок с «живкой» — лечебной мазью. Двое братьев из «дерева» во время очередной стычки с вымогателями подошли и молча встали рядом. Хотя практически любой конфликт здесь – повод загнать работника на «стимуляцию». И все-таки подошли и встали. И вымогатели отступили.
Есть здесь и другие люди. Которые и здесь остались людьми. Они разобщены и недоверчивы, они отчаялись или чувствуют себя бессильными. Но они есть.
А Сано ожил. Как он ожил, когда понял, что до него хоть кому-то есть дело! Как Макс когда-то. Макс… Что сейчас делает его беспокойный напарник? Лишь бы не попался…