8–10 июля 427 года от н.э.с.. (Продолжение)
– Нет, Йера. Не чудотворы. Что сделала твоя жена, узнав о страданиях Исподнего мира? Кинулась гасить солнечные камни? Нет, она предпочла не думать о том, что явилось причиной бедности детей. Она пропустила это мимо ушей. И я объясню, почему и все остальные жители Славлены поступят точно так же. Йера, твоей дочери не пришло в голову отдать детям Исподнего мира все свои игрушки, она ограничилась старой куклой, давно выброшенной на чердак. Твоя жена не продала дом, а лишь купила несколько мешков сахара. И это всё, чем готовы пожертвовать люди нашего мира, на большее они не способны. Потребуй большего – и они объявят тебя лжецом, лишь бы не расстаться с привычным образом жизни. Люди считают, что свет солнечных камней принадлежит им по праву, и не захотят так просто отказаться от этого права. Расскажи им, что чудотворы привели мир на грань катастрофы, и они охотно будут поносить чудотворов. Но попробуй объяснить людям, что на грань катастрофы мир привело их собственное благополучие, и в это они поверить не захотят. Более того, они с негодованием отвергнут эту мысль и объявят врагом того, кто им об этом расскажет. Врагом или сумасшедшим, что еще удобней.
– Эх, твоими бы устами да хрен сосать… Я имел в виду, что ты, Инда, несомненно прав, – сказал оборотень. – Но согласись, если люди безответственны, то кто-то должен взять ответственность на себя. К тому же, заметь, людям столько лет дурили голову основным постулатом теоретического мистицизма, что им простительны некоторые заблуждения. Я же пока вижу лишь одно желание чудотворов: ни в коем случае не признавать, что они привели мир на грань катастрофы.
– Ты видишь не дальше, чем Йера Йелен.
– Инда, – усмехнулся оборотень, – ты тоже видишь далеко не всё. И я отстегну тебе ещё немного, на этот раз не высшей мудрости, а знания, – думается, им владеет первая ступень посвящения. Поразмысли на досуге о том, что я тебе сейчас скажу.
– Я непременно поступлю так, как ты советуешь. – Инда растянул губы в улыбке.
– В четыреста двадцать втором году я побывал не только в Кине, но и в Исиде. Я искал авторов методики превращения кинских мальчиков в скотов. Но нашёл я совсем другие опыты – это были опыты по нейрофизиологии, которые проводили на подростках-мрачунах. Ты же понимаешь, во что такие операции превращают подростка. Но пусть Предвечный разбирается с совестью хирургов, это не главное. Главное то, что целью этих опытов было создание гомункула с бесконечной ёмкостью. Мрачуна, способного прорвать границу миров.
Оборотень помолчал, давая Инде время осознать услышанное. И Инда осознал. Не в одну секунду, но довольно быстро: если сказочник не врёт, если он правильно понял цели опытов Исида, то стратегия у клана чудотворов всё-таки есть. Некогда было подумать об этом как следует, а ведь следовало ещё на это возразить, но оборотень вовремя продолжил:
– Ты когда-нибудь задумывался, почему профессора Важана нельзя арестовать? Почему он может позволить себе чуть не в открытую выступать против чудотворов, а за ним сохранится и место в университете, и общественное признание, и богатство? Признайся, думал! Но ответа не нашёл. А ответ – вот он, в опытах Исида: Афран надеялся, что попытки профессора создать мрачуна из мрачунов увенчаются успехом. И, заметь, не просчитался.
– Подобного рода опыты ведутся в рамках стратегии максимального сброса энергии, – как ни в чём не бывало ответил Инда и равнодушно пожал плечами. Отлично понимая, что сказочник прав… И от этой его правды стало не по себе.
– Ну да, разумеется! – рассмеялся оборотень. – Инда, тебе ли не знать: только для того чтобы уравновесить потребляемую твоим миром энергию, Йока Йелен должен выпивать четыре линейных молнии в сутки, а на это не способен ни один мрачун, какой бы ёмкостью он ни обладал. Это невозможно по естественным законам: время жизни молнии слишком коротко.
– Это если Йока Йелен будет единственным мрачуном с бесконечной ёмкостью. Но если их будет сотня, тысяча?
– Ох, Инда, ты же сам понимаешь, что на это потребуется время, много времени, много жизней, много росомах… А у чудотворов времени нет. И не говори мне, что свод простоит ещё сто лет, ты сам в это не веришь.
– Хорошо, хорошо, – снисходительно отмахнулся Инда. – Я уже оценил то, что ты мне сказал. И в ответ готов сделать тебе предложение. Акт доброй воли чудотворов, так сказать.
Идея только что пришла Инде в голову, и он принял решение не получать санкции на это предложение. В случае чего санкцию можно получить и постфактум.
– Не может быть, – осклабился оборотень.
– Мы согласны предоставить Йоке Йелену возможность жить неподалеку от свода, заниматься с профессором Важаном и… сбрасывать энергию в Исподний мир. И чем больше он её сбросит, тем лучше для всех. Но при условии, что ни он, ни профессор, ни ты, мой дорогой сказочник, не будете появляться в крупных городах Обитаемого мира.
– Мой дорогой чудотвор… – Оборотень хмыкнул. – Вы позволите это Йоке Йелену безо всяких условий. Более того, это он будет выдвигать условия.
– Нет. Никаких условий он выдвигать не будет, – жестко ответил Инда. – Иначе замок Сизого Нетопыря сравняют с землей, Государя убьют, твою дочь поместят в хстовскую башню Правосудия, а Йока Йелен будет жить неподалеку от свода под присмотром чудотворов, которые за две недели научат его подчиняться. И, уверяю тебя, это не так уж сложно. Как ты считаешь, Йока, сколько ты продержишься?
– Инда, ты в своем уме? – Йера привстал. – Ты угрожаешь моему сыну вот так, в открытую? Он несовершеннолетний, и я найду…
Инда коротко глянул в его сторону, и Йера осекся.
– Так что, мой дорогой мальчик? Ты будешь выдвигать условия?
Парень побледнел и вцепился в вилку и нож изо всех сил.
– Йока Йелен, не надо сейчас требовать освобождения всех мрачунов Обитаемого мира. – Оборотень подтолкнул парня локтем в бок. – И даже освобождения Брезенской колонии сейчас требовать не надо. Этого условия они не выполнят. Будем смотреть на добрую волю чудотворов как взрослые люди. Требуй оправдания профессора Важана и обеление в глазах общественности своего отца, это им ничего не будет стоить, на это они согласятся. А, Инда? Ну и, конечно, никаких запретов на появление в городах, тем более, что нам это не особенно и нужно.
– Я хочу, чтобы естествознанию меня учил профессор Камен… – выговорил вдруг Йока. – И чтобы отпустили Стриженого Песочника. И Малена.
Это были его первые слова за время завтрака.
– Да, Инда, и это тоже, – кивнул оборотень. – По-моему, это невысокая цена.
Инда подумал немного – цена в самом деле была невысока. Но… Если хоть раз уступить, требованиям не будет конца. Впрочем, пока в Исподнем мире не готово новое оружие, пока дочь оборотня в замке…
– Хорошо. При условии, что других требований не будет.
8–10 июля 427 года от н.э.с. Продолжение
* * *
Инда ушел сразу после завтрака, и Йока выдохнул с облегчением – ему дорого стоило вести себя непринужденно в присутствии чудотвора. Он оказался дома неожиданно для себя, ему и в голову не приходило, что границу миров можно перейти в любом месте. К тому же здесь она была существенно тоньше, да и чувствовал он себя перед переходом гораздо лучше.
Но даже не возвращение домой ошеломило так сильно – воздух Верхнего мира. Он дышал и не мог надышаться. И с каждым вздохом на душе становилось легче и веселей. До тех пор, пока он не увидел отца, не вспомнил о его письме в колонию… Сильней всего ему хотелось расплакаться, и когда Сура бросился ему на шею, Йока с трудом удержал слезы.
Он дома! Но… Разве это его дом? Разве теперь он посмел бы взять в подвале бутылку вина, в полной уверенности, что она принадлежит ему в той же мере, что и отцу? Разве не должен он теперь помнить своё место в этом доме – бедного сиротки, которого приняли на воспитание добросердечные Йелены?
– Йера Йелен, будь столь любезен, предложи мне принять ванну… – Змай зевнул, поднимаясь из-за стола.
– Да, конечно, – растерянно ответил отец. – Сура сейчас всё приготовит. И… вы можете занять комнату для гостей, это напротив спальни Милы.
– Не забудь дать телеграмму доктору Сватану. – Змай снова зевнул и протопал к кухне. – Сура, Йера Йелен сказал, что ты приготовишь мне ванну…
Он нарочно ушёл, Йока сразу это понял. И… присутствие Змая тоже тяготило, но стоило оказаться наедине с отцом, и Йока совсем растерялся. Но тот начал разговор сам, и совсем не о том, чего ждал Йока.
– Я тоже знаком с профессором Каменом… Его арестовали у меня на глазах, и я ничего не мог сделать. Мы с ним ходили за пределы свода и едва не погибли, а потом… его арестовали.
Отец словно оправдывался. И Йоке вдруг стало его жалко – до слёз. Инда издевался над ним, смеялся… И следующие слова вырвались сами собой, Йока забыл подумать, прежде чем их сказал:
– Пап, Инда злой. Он… очень злой. Он только притворяется добрым.
– Нет, Йока, он не злой. – Отец улыбнулся и поднял глаза. – Он… скорей расчетливый. Как и все чудотворы. Скажи, ты в самом деле был в Исподнем мире?
– Да, конечно. Откуда бы я взял эту одежду? Там всегда идёт дождь.
– Ты не обманываешь меня? Знаешь, иногда мне кажется, что я в самом деле схожу с ума. И что твое появление, и этот человек… Змай, и этот разговор за столом – это все мне привиделось.
– Пап, хочешь, я тебя ущипну?
Отец улыбнулся.
– Понимаешь, сынок, ты и Змай – единственные люди, которые были там. И говорили за столом как раз о том, о чём я слышал лишь от сумасшедшего Горена, а он в самом деле сумасшедший.
– Нет, пап, не единственные. Я знаю одного чудотвора, который помог нам выбраться из Хстова, так вот он тоже там бывает. Верней, он там живёт, а бывает здесь. Он не такой, как все чудотворы. Он против Инды. Он писал статьи в энциклопедию Исподнего мира, он мне сам это сказал. Его зовут Крапа Красен.
– Вот как? – Отец встрепенулся. – Ты знаком с Красеном? Но… Нет, это в самом деле похоже на бред… Я читал его статьи, у меня было три тома этой энциклопедии, но потом мне сказали… Инда сказал, что никакой энциклопедии не было. Сначала я ему не поверил, думал, что он украл у меня эти книги, но с каждым днём я все больше и больше убеждаюсь в том, что это бред… что эта энциклопедия мне привиделась.
– Пап… – Йока вдруг испугался. – Это не бред. Ну ты что, не видишь – я сижу перед тобой. Я не вру, я в самом деле виделся с Красеном, мы выехали из Хстова в его карете. Я ещё спросил его про эту энциклопедию. И… знаешь, он ведь посоветовал мне, верней тебе, никому не рассказывать об Исподнем мире, потому что чудотворы тебе этого не позволят.
– Почему он посоветовал это мне? Он разве знает, что я видел Исподний мир? Все это похоже на сон, на странный сон… Я многое прочитал о психических расстройствах…
– Да нет же! – крикнул Йока. – Никакой это не сон! Пап, ну ты что!
– Надо дать телеграмму доктору Сватану. И… тебе, наверное, лучше переодеться к его приходу.
– Нет уж, – проворчал Йока, кусая губы. – Я не буду переодеваться. Пусть он посмотрит на одежду Исподнего мира. Я… Я только умоюсь… Мне надо умыться…
Он выскочил из-за стола, чтобы отец не увидел его слёз, запёрся в умывальной и сел на пол, размазывая слёзы по лицу. Это Инда, снова Инда!
Чудотворы решили свести отца с ума, и, похоже, им это удалось! Как странно всё вышло. Может, добросердечные Йелены и пригрели бедного сиротку, и, конечно, бедный сиротка должен ответить им тем же добросердечием. Но почему-то Йоке хотелось помочь отцу вовсе не потому, что тот его «пригрел». А потому, что жалко было отца, и страшно, и противно смотреть, как Инда над ним смеется. Задушить Инду хотелось.
Почему Змай не хочет его убивать?
Доктор Сватан был обескуражен видом Йоки, но не поверил в существование Исподнего мира. Не поверил он и в то, что ушной хрящ ему сломали чудотворы в Брезенской колонии, но Змай, вышедший из ванной в халате и босиком, настоял на получении официальной бумаги.
Доктор выписал её неохотно, вздыхая и оглядываясь на дверь.
– Скажите, Сватан. – Змай уселся рядом с ним, напротив отца. – Вы что-нибудь смыслите в психиатрии?
– Ну, общий курс я, конечно, прослушал в университете…
– А каково, по-вашему, главное отличие психически больного человека от человека с нервной болезнью?
– Ну, для этого не нужно быть психиатром! – улыбнулся доктор Сватан. – Эта шутка ходит по медицинскому факультету со времён моей студенческой молодости: невротик знает, что дважды два – четыре, и его это сильно беспокоит. Сумасшедший знает, что дважды два – пять, но его это совершенно не волнует.
– Йера, ты слышал? – Змай развалился за столом, подпёр голову рукой и устало посмотрел на отца. – Главный признак сумасшествия – отсутствие критического отношения к своему бреду. Психически больной не сомневается в своём здоровье, и только человек с расшатанными нервами на полном серьёзе может принимать реальность за бред и видения. У сумасшедших – наоборот.
– Я не понял, что вы хотите этим сказать… – пробормотал отец.
– Мы поговорим потом. Доктор, я правильно уловил смысл этой шутки?
– Совершенно правильно.
После ухода доктора Змай отправил Йоку мыться и спать, сам же остался в столовой, чтобы поговорить с отцом.