Вторая половина поездки промелькнула, как в калейдоскопе. Горячие вафли в кафе, Бекки в махровом полотенце. Дым от коптильни, ползущий в океан. Замена колеса и вынужденная прогулка по местной резервации. Осмотр тотемных столбов, которые Исли тихо высмеял, доказав, что это новодел. Фотографирование миллиона маленьких птиц, оккупировавших низину между холмами. Случайный заход на сезонный китовый праздник, где они были чуть ли не единственными белыми, не считая еще нескольких туристов и мэра ближайшего городка. Бекки с восторгом ходила по спортивному залу, слушала песни, притоптывала в такт бубну и ела копченого лосося. После представления Исли скупил у индейцев столько сувениров, сколько смог унести. Ему надели на шею ожерелье из крупных раковин, которые позвякивали при ходьбе. Потом они ели жареное на углях мясо, завернутое в лепешки, и лазали на чудовищных размеров дерево, поваленное бурей, среди сухих корней которого можно было прятаться, как в переплетении щупалец.
В поселок, в котором Исли запланировал им ночлег, они приехали уже никакие.
Гостиница представляла собой островерхий деревянный домик на сваях, повисший над озером. Длинный понтонный мост перерезал заводь надвое, внизу болталось несколько привязанных лодок. Ригальдо походил по берегу, ополоснул руки. Вода была чистая и холодная, на глубине казалась изумрудной. Крутые, складчатые, поросшие соснами берега запирали озеро, которого с дороги не было видно, будто волшебный камень прятали сомкнутые великанские ладони.
Это придумала Бекки, про великана и камень — у вымотанного Ригальдо фантазии бы не хватило. Последние четыре часа он вел машину вместо Исли, а тот, выпивший вина, дремал на заднем сидении.
Теперь они вдвоем плелись к домику. Исли уже прошел вперед — получать ключи.
— Это же «Хижина чудес», папа, — пробормотала Бекки, с трудом перебирая ногами, и указала на лосиные рога над крыльцом. — Только что она делает здесь на озере, она должна быть в лесу…
— Переместилась, как синяя телефонная будка, — зевнул Ригальдо, придерживая ее за плечо, чтобы не клюнула носом. В другой руке он нес их с Исли сумки, мечтая скорее зашвырнуть их куда-нибудь, упасть и вырубиться. — А может быть, это ее филиал.
Но вся его сонливость улетучилась, когда оказалось, что в номере на три спальных места их ждут две кровати и сломанное кресло. В нем что-то заклинило, и раскладываться оно не желало.
Они с Исли пятнадцать минут в молчании крутили его, пинали, нажимали на разные точки, становились на сидение ногами. Оно не разложилось, даже когда Ригальдо, к восторгу Бекки, влез на него и попрыгал.
Не говоря ни слова, Исли вышел, хлопнув дверью. Вернулся через пять минут, по-прежнему хмурый.
— Без вариантов, — холодно сообщил он. — Есть еще раскладушка с торчащей пружиной, но я не хочу, чтобы она пропорола кому-нибудь бок. Наверное, потом можно будет вернуть часть денег, но пока что здесь только столетняя бабушка с избирательной глухотой.
— Ты можешь лечь на мою кровать, папа, — с готовностью предложила Бекки, оседлав их чемодан. — А мне можно постелить на полу!
— Уймитесь, — рявкнул Ригальдо. — Никто здесь не будет спать ни на полу, ни в чемодане!
И бросил на более широкую кровать вторую подушку.
Исли, не комментируя, стелил в это время для Бекки впитывающую простыню.
— Если проснешься ночью, сразу буди меня, я отведу, куда надо, — предупредил он, но девочка не ответила.
Ригальдо обернулся через плечо и обнаружил, что она уже спит, разметавшись прямо на ковре.
Повисла тишина, и в этой тишине он понял, что они с Исли впервые за долгое время вместе готовятся ко сну.
— Надеюсь, ты не попросишь лечь валетом? — невозмутимо спросил Исли. — У меня нет никакого желания получить пяткой в глаз.
— У меня тоже нет желания нюхать твои ноги, — огрызнулся Ригальдо. Он повернулся спиной и стал демонстративно, с вызовом раздеваться. Когда он наклонился, чтобы снять джинсы, за спиной хлопнула дверь.
Скорее всего, Исли ушел в душевую.
Ригальдо погасил свет, натянул одеяло до макушки и стал под ним переодеваться в пижаму.
Дверь скрипнула. Он быстро заправил в штаны футболку и тут сообразил, что где-то в постели потерялись его трусы. Он стал шарить вокруг себя, надеясь, что делает это незаметно. Исли еще не ложился — шуршал, развешивая в шкафу снятые вещи.
Матрас прогнулся совершенно внезапно. Исли вдруг оказался рядом, заняв собой все свободное место. Лег на спину, потянул на себя одеяло. Конечно, из двух ему понадобилось то, которым укрывался Ригальдо.
— Это мое! — буркнул тот, приподнявшись на локте. — Возьми другое!
Исли не пошевелился. Лежал на спине, длинный и жаркий, слабо пах вином и костром. Ригальдо, раздражаясь, выдернул из-под его ягодиц второе одеяло. Завернулся, как мумия в бинты, подоткнул со всех сторон и выдохнул, чувствуя себя, как в спальном мешке. Вот так у него, пожалуй, был шанс отдохнуть.
Матрас прогнулся еще сильнее — Исли тяжело перевернулся на бок. Вместо того, чтобы закрыть глаза и попытаться уснуть, Ригальдо зачем-то уставился на его затылок.
— Спокойной ночи, — словно почувствовав это, сказал Исли. На нем была белая футболка, притягивающая взгляд даже сквозь ночной полумрак. Ригальдо отчетливо видел, как она натянулась на спине. Нетуго заплетенная коса наискось легла через подушку. Ригальдо вороватым движением откинул ее со своей половины, но она откатилась обратно, как живая. Мелькнула мысль: Исли связал волосы, чтобы не дать ему возможности случайно уткнуться в них носом.
Молчание между ними затянулось. Исли вздохнул, повозился, перевернулся на живот. Обнял обеими руками подушку и спрятал в ней лицо. Ригальдо пришлось отодвинуться к краю, потому что локоть Исли уперся ему в плечо. Локоть был твердым и горячим.
Ригальдо сжал кулаки.
Сон, которого он так ждал, не шел. Ригальдо слышал, как ворочается в своей кровати Бекки, как она внезапно сердито произнесла: «Не буду есть никогда!», а потом сонно засмеялась. Где-то в доме капала вода. В приоткрытое окно с улицы время от времени доносился тихий ритмичный скрежет — лодка, пристегнутая к мосткам, задевала боком о железную цепь. В лесу ухала сова.
Он закрыл глаза и постарался раствориться в этих звуках, и это ему почти удалось, он поплыл в расплывчатых мыслях о китах, оборотнях и холодильниках, но внезапно все заслонила очень четкая сцена: Исли, лежащий рядом, откидывает с него одеяло и собственнически накрывает ладонью пах.
Ригальдо дернулся, как будто его ткнули шокером, распахнул глаза и понял, что поспешил: Исли лежал по-прежнему неподвижно, расслабленные руки держал под подушкой. Сердце вовсю колотилось, язык пересох, яйца ныли, а хуже всего была болезненная эрекция. Член торчал, как палка, оттопыривая пижамные штаны. Секундного сна хватило, чтобы его так завести. Как хорошо, что у них с Исли были разные одеяла. Ригальдо на всякий случай перевернулся на живот, вжался в матрас стояком. И снова провалился в сон: как будто они вдвоем в бывшей квартире Исли, и за огромными окнами светится точечными огнями темно-синий Сиэтл, и он толкает Исли на покрывало, садится сверху, притираясь промежностью, с какой-то мутной мыслью-облегчением — кажется, здесь, на двадцатом этаже, их точно не застанут…
— Ригальдо?.. — сказали ему в ухо, и он проснулся, мгновенно в ужасе осознав: они ночуют в «охотничьей хижине» на полуострове Олимпик, все вместе, и Бекки в одной комнате с ними, а он лежит, распеленавшись из одеяла, и цепко обнимает Исли руками и ногами. И судя по тому, как Исли тяжело дышит, как неуверенно поглаживает ему поясницу, они всего в шаге от противоправных, травмирующих детскую психику порнографических действий. Наверное, сработал многолетний рефлекс.
Он предупреждающе уперся Исли в грудь. Почему у них до сих пор нет стоп-слова!
Ах, да. Бекки.
А дальше все произошло в одно мгновение. Исли сел, стряхнув его с себя. Нашарил телефон на тумбочке, посмотрел время. Его губы были плотно сжаты, глаза сверкали, как тогда, во время грозы, и до Ригальдо дошло, что он зол и возбужден. Затем Исли вышел — не только из комнаты, но и из дома. Хорошо было слышно, как стукнула наружная дверь.
Ригальдо тоже поднялся с постели и на негнущихся ногах подошел к окну, подтянул раму до упора и высунулся по пояс.
Исли шел по мосткам.
Было черно, хоть глаз выколи, но белая футболка ярко светилась в темноте. Благодаря ей Ригальдо отчетливо мог рассмотреть все, что его волновало. Плечи Исли были опущены. Он шел босиком, осторожно ступая по доскам. Ригальдо вцепился в подоконник.
Да нет, не станет же он…
Разумеется, Исли стал. Он поднял руки, перевязывая волосы в узел, и через голову снял футболку. Она упала на доски, а Исли наклонился и снял штаны. Секунду Ригальдо видел смутный силуэт, голые плечи, узкие бедра, опущенные руки. А потом Исли сел на край мостков и скользнул в воду.
Ригальдо сжал кулаки.
— О нет. Нет-нет-нет.
Чужое, незнакомое озеро, ночь, холодная вода. А если ногу сведет судорога? А если прихватит сердце? А если там водоросли? А сети?..
Он перекинул ногу через подоконник, и тут Бекки у него за спиной забилась на постели и вскрикнула:
— Папа, папа, это волк, у него зубы!
— Тс-с-с! — зашипел Ригальдо, обернувшись, чувствуя, что сходит с ума — куда бежать, кого спасать.
Глаза Бекки были открыты, но она никого не замечала. Он метнулся к ней, накрыл лицо ладонью, почувствовал, как под сомкнувшимися веками лихорадочно мечутся глазные яблоки, и подул в висок:
— Нет никаких волков, детка. Я их прогоню. У меня есть ружье…
Когда она успокоилась, он торопливо вернулся к окну.
Исли уплыл на середину озера, Ригальдо слышал ритмичный плеск и смутно различал над водой белую макушку. Тот то ложился на спину, то двигался вперед сильными рывками. Даже ночные птицы не кричали, как будто сраженные этим полуночным купанием.
Температура воздуха заметно упала. Торчащий в окне Ригальдо быстро замерз. Он так и стоял у подоконника, поджидая, когда Исли наконец выберется обратно. Тот одевался очень медленно — похоже, одеревенел там, в воде. Убедившись, что Исли благополучно убрался подальше от озера, Ригальдо опустил раму и лег на свое место.
Он велел себе не засыпать, пока Исли не вернется, но такое было бы сложно пропустить: в постель рядом с ним как будто лягушку запустили. Исли был холодный, мокрый и вздрагивающий. Он повернулся к Ригальдо спиной и с головой укрылся одеялом. Ригальдо дождался, пока он перестанет трястись, и наконец-то уронил голову на подушку.