Наверное, его кто-то проклял, решил Ригальдо, когда сроки окончания ремонта были перенесены в третий раз.
Он изнемогал, злился, ругался с менеджером. К его удивлению, Исли отнесся ко всему этому без интереса. На слова Ригальдо: «Давай сменим подрядчика?», он пожал плечами и сказал: «Да ладно, не до того. Просто так получилось. Скажи им, мы подождем».
На шестой день ремонта вместо трех обещанных Ригальдо начал подозревать, что Исли не так уж рвется возвращаться к нему в спальню. По статистике Национального Института сна, около двадцати процентов пар старше сорока лет спят в разных комнатах. Исли было сорок четыре. Может, он попал в эти проценты? Или просто Ригальдо его доконал? Или у него появились другие интересы?
Во всей безумной круговерти последних дней — аргентинский контракт, грант на строительство «экологичных домов», новая рекламная компания вокруг ресторана, сраная родительская ассоциация, — Ригальдо снова отчетливо подумал об этом, когда Исли один уехал на благотворительный банкет, с которого вернулся поздно ночью и на рогах. Какая-то машина доставила его до ворот, а пересечь двор помог охранник. Ригальдо, не поехавший с ним из-за рабочих сложностей, бегом скатился с лестницы навстречу. И в полной растерянности наблюдал, как Исли и Джек поднимаются на веранду в обнимку.
Исли был сияющ и пьян. Его растрепавшиеся волосы серебрились в свете вечернего фонаря, смокинг был расстегнут, за обшлагом почему-то воткнута веточка можжевельника; он неловко потрепал охранника по макушке и нацепил ему на ухо галстук-бабочку. Тот терпеливо и неловко улыбался, прислоняя Исли к косяку.
— А, Ригальдо, — произнес Исли, слегка покачиваясь, глядя в лицо Ригальдо совершенно стеклянными глазами. — Зря не поехал.
— Я вижу, — зашипел Ригальдо, подныривая ему под руку. — Давай, двигай наверх…
— Может, положим его на диване? — вмешался охранник. Ригальдо замотал головой:
— Нет, нельзя, чтобы он тут валялся. Завтра придет социальный работник.
Исли, тяжело опирающийся ему на плечо, внезапно повернул голову и поцелуем клюнул его в скулу. Ригальдо замер, чувствуя себя в ловушке. И что теперь делать?.. Куда, скажите пожалуйста, его вести?..
У Исли зазвонил телефон, но ответить он не спешил. Ригальдо потянулся взглянуть, кто звонит, но Исли поймал его руку и покачал головой: не надо.
А следом Ригальдо втянул носом воздух и задохнулся от возмущения. От смокинга Исли возмутительно несло — крепким алкоголем, травкой и табаком, пронзительной смесью мужских и женских парфюмов. И теплым запахом самого Исли. И эта конская смесь и раздражала, и притягивала. Не успел Ригальдо об этом подумать, как Исли на него навалился, придавливая грудью к стене.
— Я много с кем танцевал, — отчетливо сказал Исли ему в ухо и отстранился посмотреть, прищурив глаза. Охранник стоял рядом и делал вид, что разглядывает интерьер.
Ригальдо дернулся — и тогда Исли, взяв его лицо в ладони, издал короткий смешок.
Секунду он был уверен, что сейчас Исли его поцелует.
Тот пошатнулся и выпрямился. И отчетливо сказал:
— Иди спать, моя радость.
В полной тишине он поднялся по лестнице, двигаясь медленно и ровно, как по навигатору. И уже там, наверху, на площадке, вытащил телефон и безошибочно повернул в сторону гостевой спальни.
Было слышно, как хлопнула дверь.
— Да, думаю, такого его лучше не показывать социальной службе, — со вздохом согласился охранник и добавил: — Извините.
Утром Исли просочился в ванную, когда Ригальдо чистил зубы, встал у него за спиной, помолчал — умеренно похмельный, небритый и помятый — и вдруг быстро обнял его, прижал к груди. Ригальдо замер.
— Ты помнишь, что сегодня я лечу на конгресс лесных контракторов в Вашингтоне? — спросил Исли, дыша перегаром ему в ухо.
— А! М-м-а! — только и смог промычать Ригальдо сквозь полный рот пены, тараща глаза. Конечно же, он не помнил, иначе постарался бы провести вчерашний день вместе.
Он яростно сплюнул пену в раковину и спросил:
— На сколько?
— На два дня, — руки Исли сошлись у него на животе. Он стоял очень близко, и сквозь пижамные штаны Ригальдо чувствовал рельеф его тела. В отличие от него самого, Исли не был возбужден.
— Я тебе позвоню, как приземлимся, — Исли разомкнул свои блядские руки и ушел. Ригальдо взглянул на закрывшуюся дверь в зеркале, потом — на свое растерянное отражение с торчащей изо рта зубной щеткой и оттопыривающим штаны стояком. Прибавил напор воды и, запершись, молча и зло подрочил в раковину.
Когда, приведя себя в порядок, он спустился, собираясь высказать Исли все, что думает, оказалось, что тот только что отбыл в аэропорт. Бекки, вместо того, чтобы собираться в школу, ходила за котом, пытаясь нацепить на него кардиганчик, а Симба терпеливо раз за разом выскальзывал из ее рук. Но Бекки была упорна и постепенно побеждала.
Ригальдо двинулся к ней, споткнулся о лист гипрока и от души пнул.
— Пап, почему у тебя такое лицо? — удивилась она. — Как на тотемном столбе!
Ригальдо вспомнил вырезанные из дерева оскаленные морды и клювы, которые они видели у индейцев на полуострове, но не нашел в себе сил ответить. Он опустился на корточки и молча стал распутывать кота.
Две маленькие руки обхватили его за шею.
— Ты сердишься?..
— Нет. Я скучаю по папе, — честно сказал Ригальдо. Бекки запустила ему в шевелюру пальцы и с наслаждением их растопырила.
— Давай скучать вместе!
— Да поскучаешь тут, — вздохнул Ригальдо и, подхватив ее поперек туловища, потащил на кухню. — Быстро ешь, мы опаздываем!
***
Вечером они вешали на улице бамбуковый гамак. Вернее, Ригальдо вешал, а Бекки путалась под ногами, старательно собирая в ведро шишки для растопки.
Он выбрал хорошее место над озером, высокое и сухое, с видом на кувшинки, качающиеся на плаву. Берег здесь был не топкий, а «сосновый»: сплошное переплетение крепких корней в земле. Там, где они вытесняли почву, образовывались мелкие ячейки-колодцы, под которыми плескалась прозрачная вода. Бекки ложилась на живот и засовывала своих кукол в эти колодцы, а потом «спасала», под ворчание Ригальдо: «А если тебя оттуда что-нибудь цапнет за руку?!»
У него дела шли не так весело, потому что паршивый гамак крепиться никак не желал. Ригальдо все делал по инструкции, но веревки развязывались, конструкция перекашивалась, и кукла, положенная в нее для эксперимента, вываливалась. В конце концов он зафиксировал все каким-то диким способом, так, что развязать веревки, не разрезая, было бы невозможно; осторожно сел и покачался, испытывая гамак на прочность.
Бекки тут же отважно к нему залезла.
— Сними грязные сапоги, — скомандовал Ригальдо. — Ах, нет. Черт, холодно! Верни сапоги. И пледом укройся, как следует.
Он смутно подозревал, что в этом и кроется его главный проеб: кто вешает гамак осенью, чтобы тот гнил под дождем? А следом вообще придет зима со снегами. Но утром он сказал Бекки правду: без Исли ему было чертовски скучно. Хотелось заняться хоть чем-то, причем занять именно руки, потому что голова и так распухала от разных проблем.
— Это правда, что ты сегодня подралась с мальчишкой? — хмуро спросил он, скосив глаза в сторону Бекки. — Опять задираешься первая, как в приюте?
Они лежали рядом, оба в свитерах и куртках, набросив на ноги плед. Бекки немедленно засопела у него под рукой, как виноватый еж.
— Я не дралась, папа. Я чпонькнула его по носу.
— Чпонькнула?..
— Ну, линейкой. Знаешь так: «Чпоньк, чпоньк!»
— Это что, по-твоему, называется «не дралась»?
— Нет, конечно. Дерутся — это когда ногами по яйцам.
— Бекки!..
— Что? У мальчиков есть яйца. По ним бить нельзя, потому что у них может треснуть скорлупа.
— Это кто тебе такое сказал, моя прелесть?
— Это я сама такое придумала.
— Так, я не готов сейчас обсуждать яйца. А скажи мне, зачем ты чпонькнула парня линейкой?
— Потому что он сказал, что хочет на мне жениться. И поэтому должен меня укусить.
— Что?!
— Да, в шею. Он смотрел такое кино.
— Он укусил тебя?! Где?! Дай, я гляну!
— Осторожно, папа, мы так перевернемся! Нет, он не успел, потому что я его чпонькнула. Знаешь, мне чего-то совсем не хотелось на нем жениться. Он какой-то глупый и ест на уроке козявки.
— Куда только смотрит твой гребаный учитель! Я поговорю с отцом этого киномана прямо завтра. Я же, мать его, председатель родительской ассоциации. Бекки, обещай, что никому не дашь себя кусать. Еще чего не хватало! Можешь бить по яйцам любого, кто тянет к тебе руки!
— Даже если он хочет на мне жениться?..
— Такого — особенно!
— Ладно, — Бекки хихикнула и завозилась у него под боком, потом попросила телефон и стала играть в тетрис. Она приятно грела бок; гамак покачивался. Ригальдо заложил руки за голову и смотрел в закатное небо, низкое и красно-золотое, исчерченное поперечными рваными фестонами северных облаков. На фоне облаков медленно шевелящиеся лапы сосен казались чернильно-черными. С озера доносился плеск — там резвились выдры, где-то далеко куковала кукушка.
Он не заметил, как его глаза закрылись, и он поплыл, растворившись в плеске воды, в ритмичном попискивании телефона и колыхании лохматых сосен. А «выплыл» уже гораздо позже — замерзший, отлежавший руку и шею. Одеяло сбилось между колен, телефон обнаружился под поясницей. Последний солнечный отсвет гаснул за гребнем черного леса на противоположном берегу озера. Все затопила бархатная темнота.
Он лежал в гамаке один.
— Бекки! — позвал он, мгновенно охрипнув, и с надеждой прислушался. Ничего не услышал, кроме обычного шума ночного леса.
Все его самообладание стремительно пошло дырами, как будто его пожрали лангольеры.
— Бекки! — снова взревел он, выпутываясь из гамака.
Куда, куда первым делом — в лес, или шарить в озере, или вызывать службу спасения?
«Камеры, — осенило его, когда он уже ломился через папоротники, сжимая телефон в мокрой руке. — Охрана бы засекла, если бы она бродила в неположенных местах. Пройти за ворота мимо дежурного тоже никак. А может, она просто в доме, а там… Аптечка Исли, ружье, ножи на кухне, газовый баллон, спички…»
Двор был освещен перед крыльцом и гаражом, а дом недобро темнел — шторы на первом этаже были плотно задернуты. Уже поставив ногу на ступеньку, Ригальдо разглядел на половицах веранды грязный мокрый след. Рядом с этим следом их с Исли ботинки казались изящными бальными туфлями. Человек, должно быть, наступил в «прореху» в корнях, а потом на подошву налипла лесная земля вперемешку с сухими иголками…
Этот след ослепил Ригальдо.
«Убью, — билось у него в висках, когда он рванул на себя дверь дома. — Если только она… Если только ее…»
Стоило переступить порог, как он ощутил в доме горький, нежный запах сосновой растопки. А потом, сделав два шага, увидел, как пляшет в камине огонь, и как пламя золотит в темноте силуэт сидящего на полу мужчины.
— Папа! — радостно вскричала с ковра Бекки, которую он не сразу увидел — ее загораживала спинка кресла. — Ты проснулся!
— Ну ты и спать, — с уважением сказал Лаки, подняв на Ригальдо глаза. — Чертовски тебя понимаю. Мне бы сейчас тоже в гамак. Э-э… ты чего?!
***
Ригальдо не помнил, когда он последний раз так на кого-то орал. И, разумеется, ничего хорошего это не принесло. Бекки упала лицом на диван и расплакалась, а с Лаки все равно все сбежало, как с гуся вода.
— Ладно, я понял: надо было разбудить, — сказал он лишь самую малость сконфуженно. — Но ты так дрых, с пристаныванием и храпом, что мы с Бекс решили тебя пожалеть…
— Как ты вообще здесь оказался? — рявкнул Ригальдо, милосердно пропустив это «Бекс» мимо ушей. Страх покидал его, ему на смену пришла злость — не на ребенка и не на Лаки, что взять с дурачка. Он злился на себя. Ведь он все на свете проспал! С Бекки на самом деле могло что-то случиться!
Темнота в доме раздражала, и он не успокоился, пока не включил свет везде, где смог. Обнаружил, что, пока он спал, Лаки с Бекки успели поужинать. То, что они ели не тосты и не чипсы, а разогретое мясо и салат, в других обстоятельствах приятно удивило бы его.
— Да как всегда, — Лаки пожал плечами. — Охрана не дозвонилась до тебя, но пропустила. Я заглянул в дом — никого, и пошел искать вас в лесу и на стрельбище. Нашел возле озера эту милую мисс и твое сонное тело. Мы с Бекки подумали — и не стали тебя будить. Накрыли пледом и пошли разведывать местность.
Он посмотрел на рыдающую Бекки и сдвинул брови:
— Может, и зря. Слушай, извини, но ты бы уже это самое…
— Без тебя знаю, — огрызнулся Ригальдо и сел на полу рядом с диваном. Молча стащил с него девочку и уложил ее голову себе на плечо.
— Я не буду… — всхлипывала она. — Папа, я не хотела тебя сердить. Я никогда больше не буду…
Ему было очень жаль ее, но хотелось, чтобы они с Лаки хоть что-то поняли:
— Знаете, как это все выглядит? Вот пока я спал, приходит незнакомый мужик, и ты сразу же с ним куда-то уходишь…
Бекки тут же подняла с его плеча голову, глянула с удивлением. На глазах у нее блестели непросохшие слезы:
— Папа, ты что? Это никакой не мужик, это дядя Лаки.
— Это он сам сказал, — проворчал Ригальдо. — Я ведь тебя с ним не знакомил, так?.. Короче, не перебивайте меня. Я сплю, тут подходит здоровый мужик и говорит, что он…
— Дядя Лаки! — строго перебила его Бекки. — И он назвал по памяти и твой телефон, и папин, и день рождения Клэр, и сколько зубов у маленького Закари…
— Это все может любой выяснить, — недовольно пробурчал Ригальдо. Ему не нравилось, что Лаки лыбится слишком уж безмятежно. — Детка, мы еще с тобой обо всем этом поговорим…
— Знаешь, она нереально умная, — спокойно перебил его Лаки. — И у нее чутье на людей. Я теперь понимаю, почему она тогда вылезла именно в руки Исли.
Он немного помолчал, а потом задумчиво улыбнулся, и эта улыбка вдруг резанула Ригальдо — до того вышло похоже на Фёрста-старшего:
— Все хочу сказать: вы с Исли круты. Хорошее дело сделали.
— Тебя не спросили, — смутился Ригальдо. Его наконец начало попускать. Бекки, почувствовав, что он больше не злится, вытерла слезы и принялась болтать, как ни в чем не бывало. Лаки подкинул в камин дрова, пошевелил кочергой. Откуда ни возьмись, выбрался кот, поставил лапы ему на бедро и принялся всячески намекать, чтобы Лаки подвинулся. Ригальдо сходил на кухню, принес миску сладких слив. Когда он вернулся, Бекки каталась на широкой спине Лаки по всей гостиной. «Не хочу быть принцессой! Я буду рыцарем, а ты рыцарским конем!»
— Ты бы хоть предупредил, что зайдешь, — проворчал Ригальдо уже «для порядка». — Может, я бы тогда так не пересрался.
Лаки остановился на четвереньках, удивленно глянул снизу вверх:
— Исли не сказал? Мы же с ним вчера договорились.
Ригальдо мгновенно ощутил вспышку раздражения. Конечно, вот кто настоящий виновник!
— Исли вчера… — он посмотрел на Бекки. — Немного перебрал на банкете.
— О, в это я верю! — счастливо заржал Лаки. — Мне тоже показалось, что он… хорошенький.
— Почему ты один? Как там Клэр, Заки?
— Так ведь это, — Лаки потянулся. — По делу я. Посмотреть на ваш лес. Он сказал, что Бекс нужно построить дом на дереве…
— Бекс? — ревниво спросил Ригальдо. — Что за Бекс?..
Тут до него окончательно все дошло. А Лаки, не замечая его гримасы, продолжал:
— Мы с ней, пока ты спал, уже все обошли. Самое подходящее дерево — то, на опушке. Дай мне несколько дней на чертежи, а потом я тебе сколочу эльфийский дворец…
— Ну спасибо! — рявкнул Ригальдо. — А ничего, что я хочу сам?.. Это мой ребенок! Это ее дом! И я хочу сам взять и построить!
Он немного приврал: все было немного не так. Мысль о доме на дереве его никогда не прельщала. Это Исли придумал, и до этого дня Ригальдо находил слишком много аргументов против. Но сейчас ему вдруг показалось, что это его долг: каждый успешный американский отец обязан поставить качели на заднем дворе. Особо успешный — сколотить гребаный дом на дереве.
Кот прянул в угол. Ригальдо умолк, тяжело дыша. Бекки перестала хлопать в ладоши, настороженно переводила взгляд с одного взрослого на другого.
— Можешь включить мультфильмы, — велел ей Ригальдо, и она тут же ушла.
Лаки уселся на полу по-индейски, глянул задумчиво.
— Слушай, — сказал он с сомнением. — Но ты же не плотник.
— В Эймсе я все делал в теткином доме сам.
— Ну и когда это было в последний раз? — фыркнул Лаки. Он почесал буйную шевелюру, прищурил глаза — снова удивительно похожий на Исли.
— Да что там сложного, сколотить четыре доски…
— Давай, — без вызова кивнул Лаки. — А она у тебя в первый же день жопу занозит. Или свалится вниз. Или доски трещинами пойдут…
Ригальдо помрачнел. В словах Лаки определенно был резон.
— Клэр сказала, что у тебя и так скоро пупок развяжется, — продолжил Лаки, не глядя в его сторону. Он делал вид, что подманивает кота, а тот ходил в отдалении, распушившийся и красивый. — Ресторан, работа в «Нордвуде», все это отцовство… Она беспокоится, что ты от такой жизни получишь инфаркт…
Ригальдо сжал губы. В чем-то и Клэр была права. Если бы он так не устал, то не вырубился бы на озере. А еще он довел своего мужа до того, что тот перестал с ним спать.
— Чего ты так психанул, я же не лезу в твой менеджмент, — добавил Лаки, и до Ригальдо впервые дошло: Лаки на полном серьезе пытается его убедить. Мягко, но непреклонно, по-взрослому. И он действительно знает, как лучше строить этот деревянный дом; больше того, плотник из них двоих — именно он. И он давно не ребенок, у него растет собственный сын. Может, поэтому у него чертовски хорошо получается находить язык с Бекки.
Лаки тем временем продолжал:
— Возьми, нарисуй эскиз, как ты видишь это гнездо. А я сделаю по нему чертежи, подготовлю крышу и доски. А еще лестницы, блоки и сетки страховки, как в веревочном парке.
— Страховочные сетки?!
— Чтобы не сверзилась. У твоей дочки будет охуительный дом. Самый шикарный и безопасный игрушечный дом в Сиэтле.
— Ты так говоришь, будто что-то сечешь в безопасности…
Тут Лаки ухмыльнулся — сочувственно и почти ласково.
— Мужик, я вообще-то альпинист. Я десять лет застегивал на детишках крепления и проверял тросы.
— О, — Ригальдо моргнул. — Лаки, прости. Я правда забыл. Как-то привык, что ты лодки строишь.
— Да ничего, — Лаки протянул свою ручищу. — Бро?
— Бро.
— Тогда пошли куда-нибудь, где есть стол, — Лаки плавным кошачьим движением поднялся с пола. — Набросаем эскиз…
Комнату вдруг перекрыл звонкий голос Бекки:
— Кто это там?!
Она стояла на площадке второго этажа и напряженно вглядывалась в ростовое окно. Ригальдо не надо было присматриваться. Он бы узнал силуэт идущего через двор человека даже в темноте.
— Папа приехал! — взвизгнула Бекки и со всех ног бросилась вниз. Симба чудовищными прыжками помчался наперегонки с ней.
Исли уже подошел совсем близко, помахал им через стекло.
Лаки развел руками:
— Что я говорил! У нее и правда чутье.
— Что ты здесь делаешь? — медленно выговорил Ригальдо, глядя на Исли. — Ты же уехал до послезавтра?..
Тот наклонился, подставляя шею под руки вставшей на цыпочки Бекки, погладил кота. А когда выпрямился, улыбнулся устало и виновато.
— Я сбежал. Понял, что больше не могу. Что хочу домой.
Он переступил порог, аккуратно пристроил на вешалку плащ и пожал руку Лаки. Слушая его смех, Ригальдо с трудом загнал свое колотящееся сердце в нормальный ритм.
Ветер заглушил крик Софии, когда они вместе с Чейзом летели по стеклянной стене. Самодельные «сани» из «шедевра» немецкого художника тряслись и дрожали.
Чейз держался за края металлической пластины, чувствуя, как железо врезается в ладони. С болью пришлось примириться, ведь если расслабиться хоть на йоту, контроль над ненадежным средством передвижения будет потерян.
Этажи мелькали один за другим. Окна, по которым проезжали «сани», трещали и разлетались на тысячи осколков. Стороннему наблюдателю было бы интересно наблюдать, как на фасаде здания появляется тонкая линия разрушения. Ветер дул в лицо. Эдди не представлял себе, как быстро они едут, но такой скорости он точно не ожидал. Похоже, он допустил серьезную ошибку.
Когда половина пути осталась позади, кривизна стены стала меняться — сорок пять градусов, сорок…
«Сани» не тормозили.
Искусственное озеро у фундамента быстро приближалось. И вот наконец «сани» грянули на поверхность воды, по-прежнему двигаясь на бешеной скорости. Позади взорвалось последнее окно. Фонтан брызг окатил беглецов.
Движение замедлялось, но противоположный берег просто летел навстречу.
— Прыгай! — закричал Чейз, соскакивая со щита вместе с вцепившейся в него Софией.
Они приземлились на мягкий газон до того, как их «ковер-самолет» врезался в землю и покатился вперед, вырывая клочья дерна.
— Чтоб мне сдохнуть! — произнес Чейз, садясь на траву. Синяков наверняка было много, однако кости не пострадали. — Круче, чем в увеселительном парке Олтон-Тауэрс!.. — Он перевел взгляд на лежащую рядом Софию: — Ты как?
— Бывало хуже, — ответила она слабым голосом.
Чейз поднял женщину на ноги. София ойкнула, но не застонала, и Чейз посчитал это хорошим знаком.
Он оглянулся на офис «Иком». Проделанный ими путь был четко виден на стене, на некоторых этажах из образовавшихся дыр с недоумением выглядывали люди.
— Нужно добраться до такси Мэй. Как отсюда добежать до парковки?
София показала трясущейся рукой:
— Туда.
Словно по сигналу, несколько человек выбежали из-за угла здания.
— Вот не везет! — Чейз схватил ее за руку. — Ну ладно, план Б.
Они побежали по декоративной лужайке. По обеим сторонам вдоль нее проходили оживленные улицы. Чейз спешил к ближайшей, сначала выглядывая незанятое такси, а потом вообще любую машину, которую можно было конфисковать.
Движение на улице было слишком плотным, и машины двигались еле-еле. Далеко в такой пробке не уедешь. Нужен мотоцикл…
И кое-что нашлось! Подарок судьбы стоял, припаркованный на краю дороги, а его владелец беззаботно болтал по телефону. Не то чтобы фортуна исполнила желание на сто процентов, но дареному коню в зубы не смотрят.
— Ты точно не в своем уме! — воскликнула София, заметив, как Эдди смотрит на маленький красный мопед.
Над задним колесом возвышалась большущая деревянная коробка с неряшливо нарисованным тигром. Из-за нее мопед выглядел крайне неустойчивым.
Водитель сначала удивленно посмотрел на промчавшегося мимо Чейза, а когда понял, что его транспортное средство угоняют, сердито закричал. Чейз хотел было вытащить пистолет, чтобы форсировать события, потом достал из кармана пачку банкнот и швырнул их владельцу мопеда:
— Беру напрокат!
Китаец поймал деньги, разглядел их, затем широко улыбнулся и показал Чейзу большой палец. Чейз оседлал мопед и завел мотор. София уселась позади. Эдди собирался рвануть с места, но на ум пришла одна мысль, и он сунул руку в карман, извлекая другую пачку денег.
— Вот дьявольщина!
— В чем дело? — спросила София.
Чейз повертел головой в поисках владельца мопеда, но тот уже со всех ног мчался наутек.
— Я хотел отдать ему китайские деньги!
— А что отдал?
— Пять тысяч долларов, мою заначку на черный день. Как теперь отчитываться за командировку?!
Страница 29 из 133
София чуть не рассмеялась, однако заметила, что охранники уже близко.
— Эдди, сейчас главное — убраться отсюда!
— Будем надеяться, эта развалюха стоит пяти штук!
Он нажал на газ. Мотор ответил оглушительным ревом, и голубой дым выхлопных газов окутал мопед. Чейз отпустил тормоза. Заднее колесо завизжало по асфальту, и мопед помчался по улице.
— Держись! — закричал Чейз, съезжая с тротуара.
Коробка на багажнике чуть ли не царапала мгновенно едущие машины, и позади стали раздаваться недовольные сигналы.
— Куда мы едем? — потребовала София.
— К станции поездов на магнитной подвеске! Так быстрее всего доберемся до аэропорта!
Впереди возле бордюра, преграждая путь, стояла машина. Резко повернув, Чейз подрезал другую машину и перестроился во второй ряд. Хотя рядом это назвать было трудно — автомобили окружали их со всех сторон, а дорожная дисциплина в Шанхае весьма отличается от Англии или Америки.
Какой-то водитель тоже решил перестроиться.
— Убери колени!
Это все, что успел прокричать Чейз, когда, проскакивая мимо, чуть не сшиб локтем боковое зеркало на автомобиле. Зато торчащая на багажнике коробка начисто оторвала зеркало от кузова.
— Вот что бывает, если не включать поворотник! — пробормотал Чейз.
Впереди на перекрестке загорелся красный свет.
Внимание Эдди привлекла какофония гудков за спиной.
— Что там такое?
София обернулась.
— По-моему, у нас компания.
Чейз рискнул бросить взгляд назад. Машина — нет, две! — неслась по тротуару, обгоняя застывшее дорожное движение. Пешеходы шарахались в стороны. Видимо, телохранители Юэня тоже были хорошими угонщиками.
— Замечательно!..
Они добрались до перекрестка, Чейз выставил в сторону ногу, чтобы не упасть, и вписался в поворот.
Навстречу, мигая фарами, неслись машины…
Чейз развернул мопед еще сильнее, тормозя пяткой об асфальт. Аппарат затрясся, собираясь перевернуться, но Эдди удалось удержать равновесие и выскользнуть из-под колес автомобиля. Коробка задела крыло машины и треснула.
— Боже! — воскликнула София.
Выпрямив мопед Чейз нырнул между двумя такси. Позади раздались скрип тормозов и новые злые гудки. Быстрый взгляд в круглое зеркало заднего вида — две машины все еще преследовали их, невзирая на встречное движение.
И среди мигающих красных подфарников появилась белая фара мотоцикла, присоединившегося к преследованию. Настоящий мотоцикл, а не какая-то жалкая игрушка на полсотни кубиков.
Чейз проанализировал ситуацию. Красные огни, еще один перекресток. Улица, по которой они ехали, вливалась в более широкую, с автобусами и грузовиками.
Светящийся знак неподалеку от тротуара. Вход в метро.
— Держись!
Чейз дал по тормозам, и мопед резко потерял скорость. Рукоятка руля процарапала длинную полосу на крыле машины, и ее владелец отчаянно заорал. Чейз, не обращая на него никакого внимания, направил мопед к обочине, затем перескочил тротуарный бордюр. Люди едва успевали отпрыгнуть в сторону. Треск двигателя мопеда эхом раздавался среди витрин магазинов, работающих, несмотря на позднее время.
— Догоняют! — предупредила София. На светофоре горел красный свет, и для преследователей дорога оказалась открытой.
Перекресток был уже близко. На углу виднелся вход в метро.
— Сейчас немного потрясет! — предупредил Чейз.
Он привстал в седле.
София сделала то же самое, по-прежнему прижимаясь к его спине. В таком положении они въехали на лестницу, ведущую в подземный переход. Прохожие падали, уворачиваясь от нежданной угрозы.
Наконец мопед приземлился на ровной поверхности. Поморщившись от удара о жесткое сиденье, Чейз пересилил боль и направил аппарат прямо в толпу. Звук мотора стал еще пронзительнее и противнее, но он сделал свое дело и люди успели убраться с пути.
По счастью, прямо впереди обнаружились ступеньки, ведущие на другую сторону перекрестка. Чейз добавил газу и в безумном стаккато принялся нажимать на клаксон, расчищая дорогу.
— У тебя там все нормально? — крикнул он Софии.
— Прямо как в добрые старые времена! — усмехаясь, ответила она.
Чейз хмыкнул.
— Я знал, что тебе понравится! — сказал он, выезжая на улицу.
Преследователи в первой машине метались между рядами, едва избегая аварии. Вторая машина пыталась проложить путь в левой полосе…
Неуклюжий грузовик с плоским капотом врезался в их бок. Автомобиль подлетел в воздух и перевернулся на крышу, стекла в пассажирском отделении разлетелись.
— Минус один! — подвел итог Чейз.
В зеркале заднего вида было видно, как прицеп грузовика развернулся поперек улицы и встал, блокируя движение. По крайней мере никому проехать не удастся…
Разве что мотоциклисту. Одинокая белая фара прокралась между застывшими красными огнями.
Поскольку движение остановилось, сторона, по которой ехал Чейз, теперь была свободна на пару сотен метров.
Но первая машина и мотоцикл тоже могли перемещаться без помех и гораздо быстрее. Их фары сверкали в зеркале мопеда.
Страница 30 из 133
Оторваться не удастся. Значит, нужно ускользнуть.
Впереди быстро приближался темный проулок между двумя зданиями.
Чейзу не надо было говорить Софии, чтобы держалась крепче, — она и так догадалась, что он собирается сделать, и крепче сжала объятия. Чейз резко повернул мопед вбок, сжимая руль. Подножка проскрежетала по асфальту, и беглецы чуть не вывалились из сиденья.
Выступающее зеркало все-таки зацепило кирпичную кладку, отскочило на дорогу и покатилось где-то позади. Но сам мопед чудом не превратился в кучу металлолома.
Чейз перевел дух. По обеим сторонам возвышались старые дома — частная собственность вперемежку с коммерческими владениями. Вся улица была завалена мусором: пустыми коробками, поддонами и прочими отходами.
Солнце светило из-за спины, и тени вытягивались вперед Чейз оглянулся. Машине удалось справиться с поворотом, и она мчалась за ними. Мотоциклист проскочил мимо и теперь искал место, где можно развернуться либо проехать по параллельной улице, чтобы отрезать путь.
Чейз покрутил рукоятку газа, но мопед не мог сравниться по скорости с автомобилем. Мотор надрывался… София закричала, когда машина преследователей ударила бампером в их заднее колесо. Даже у Чейза вырвалось проклятие. Он быстро взял себя в руки, однако машина подтолкнула еще раз, намного сильнее. Петли крышки на деревянной коробке не выдержали, и она распахнулась.
— Что внутри? — прокричал Эдди.
— Где?
— В коробке! Там есть что-нибудь?
София повернула голову:
— Еда!
— Кидай в них!
Эдди ждал, что София спросит зачем, но она тут же принялась метать содержимое коробки в машину, словно гранаты. Пакеты с рисом и вермишелью лопались на лобовом стекле и прилипали к нему.
Машина немного отстала, так как водитель не видел, куда ехать. На автомобиле включились дворники, сметая остатки пищи, — чтобы стекло окончательно очистилось, требовалось всего несколько секунд.
Чейз снова повертел головой. Впереди поперек улочки была натянута бельевая веревка. За ней переулок сужался…
Боеприпасы Софии закончились.
— Эдди!
— Не упади! — Чейз протянул руку вверх, дернул висевшую на прищепках рубашку и перекинул ее через голову Софии.
Рубашка попала точно на лобовое стекло, лишив водителя обзора.
Чейз отклонил мопед немного в сторону, чтобы не наехать на груду бочек и поломанных досок. Автомобиль мчался, не снижая скорости.
Человек, сидевший на переднем пассажирском месте, закричал водителю, чтобы тот сворачивал…
Не помогло. Машина врезалась в угол здания, стоящего на другой стороне. Обоих мужчин выбросило через переднее стекло под фейерверк из осколков и брызг крови.
— Пристегиваться нужно! — произнес Чейз, выехав в конце переулка на дорогу. Маневрируя в потоке транспорта, он вдруг почувствовал ударивший в нос запах гари. — Теперь недалеко осталось!
И тут прямо на них из какой-то улочки выскочил мотоциклист — чуть не протаранил мопед и попытался схватить Софию рукой.
— Черт! — выругался Чейз, уворачиваясь от мотоцикла прямо перед микрофургоном.
Фургон не сумел затормозить и сбил деревянную коробку на багажнике. Брызнули в стороны щепки. Неуправляемый мопед заскользил и влетел прямо в бок другой машине. Чейз успел подставить локоть и разбил окно.
— Эдди, не останавливайся! — закричала София.
Мотоциклист, один из охранников Юэня в форменной рубашке, размахивал пистолетом, требуя пропустить его.
Рыча от боли, Чейз оттолкнулся от машины и стал искать путь к спасению. Ничего подходящего. Вдоль одной стороны улицы непрерывной стеной располагался большой торговый центр, освещаемый сияющими неоновыми огнями.
Охранник Юэня уже выехал в их ряд и приближался, держа пистолет наготове.
Чейз направил ревущий мопед к торговому центру, подрезая другие транспортные средства. Он слышал, как позади столкнулись две машины. Мотоциклист будет вынужден объехать место аварии; потребуются драгоценные секунды, чтобы наверстать упущенное.
Стеклянная дверь впереди. Лишь бы оказалась автоматической!
Двери раскрылись за мгновение до того, как подъехал мопед. Покупатели отпрыгивали в разные стороны.
— Не отстает! — сообщила София.
Чейзу не нужно было смотреть назад, он и так слышал, что мотоцикл тоже въехал в магазин. Рычание его двигателя, эхом раскатившееся по всему пассажу, перекрывало стон мотора мопеда.
Дальше ехать было некуда — впереди лишь эскалатор на второй этаж и вход в универсальный магазин.
Чейз стиснул зубы и проехал через вход. Колеса заскользили, съехав с покрытого плиткой пола на дешевый лиловый ковер. Мимо проносились полки с одеждой, испуганные женщины шарахались в стороны, заслышав яростные сигналы клаксона.
Чейз почувствовал, как София поменяла положение.
— Что ты…
Проезжая мимо очередной полки, она схватилась за одежду и обрушила полку на пол. Мотоциклист ударил по тормозам, затем раздалось китайское ругательство, и преследователь вынужден был развернуться, чтобы поехать в обход.
— Здорово! — похвалил Эдди.
Страница 31 из 133
— У меня не только смазливая мордашка, но и мозги есть!
— Учту. — Они выехали с другого конца магазина в большой крытый атриум. — Как отсюда выбраться?
— Туда, — подсказала София, показывая на наклонный въезд спиралью поднимающийся на второй этаж.
Чейз поехал в ту сторону, не убирая с клаксона руки. Мотоцикл выскочил из другого входа в универсам, и его шины завизжали на кафельном полу.
— Убирайтесь с дороги! — крикнул Чейз, и покупатели попадали в стороны, точно кегли в боулинге.
Мотоциклист наехал на чью-то ногу и ударился об ограждение. Он выждал секунду, приходя в себя, и, выжав рукоять газа, снова пустился в погоню.
Эдди с Софией уже достигли вершины въезда и очутились на балконе с видом на атриум.
— Куда теперь? — спросил Чейз.
— Туда!
София показала в сторону отдела спортивной одежды. По всей длине помещения был выставлен товар — баскетбольные мячи, яркие зонты для гольфа и манекены, разодетые в футбольную форму…
Охранник Юэня быстро нагонял.
Чейз подъехал вплотную к витрине и лягнул ногой по сетке с баскетбольными мячами. Они разлетелись в стороны, словно большие прыгающие апельсины, и превратились в недурное дорожное препятствие. Чейз взглянул через плечо. Теперь преследователю придется сбавить обороты… Ухмылка исчезла с его лица, когда он увидел, что охранник ловко объехал несколько первых мячей, а потом вообще зарулил прямо в магазин, где никаких препятствий не было. К тому же теперь стало ясно, что Эдди совершил ошибку. Спортивный магазин находился на углу балкона, и охранник мог сократить путь и выехать прямо на них.
Как же от него избавиться?
Чейз дернул большой зонт для гольфа в самом конце витрины, резко затормозил и развернулся на девяносто градусов на углу балкона. Охранник мчался сквозь магазин. Через несколько секунд они встретятся.
Чейз устремился ему навстречу, одной рукой удерживая руль, а во второй сжимая зонт, словно меч. Как оружие зонтик не представлял никакой опасности, и охранник явно это понимал. Он насмешливо усмехнулся, выехал из магазина на балкон, поднял пистолет…
Эдди метнул зонтик.
Не в охранника, а в переднее колесо мотоцикла.
Зонтик застрял в спицах и передней вилке, треснул, но не сломался. Колесо заклинило, мотоцикл перевернулся, как из пушки швырнув в воздух ездока. Тот перелетел через перила балкона, с воплем упал вниз через взорвавшуюся искрами гирлянду разноцветных лампочек и уничтожил своей массой прилавок, торгующий на нижнем этаже мобильными телефонами.
— Джеки Чан помрет от зависти, — произнес Чейз, оглядывая разрушения.
— Ты всегда был специалистом по импровизации, — заметила София.
— Так быстрее, не нужно разрабатывать план. Ладно, как все-таки отсюда выехать?
Служба безопасности центра наконец-то среагировала на беспорядки, и люди в черной форме принялись закрывать вход чтобы поймать пассажиров мопеда в ловушку. Чейз вытащил пистолет и сделал единственный выстрел в потолок. Достаточно, чтобы люди в форме задумались, стоит ли встревать, и разбежались по углам. Чейз воспользовался их замешательством и выехал на улицу.
Теперь он уже достаточно ясно представлял, где они находятся, — Мэй везла его именно через этот район, когда подобрала на вокзале. Чейз присоединился к потоку машин и покатил вниз по улице. По обеим сторонам в основном стояли жилые дома.
И вдруг откуда-то сверху раздался шум, и неожиданно они оказались в круге света. Это с вертолета бил прожектор.
— Полиция? — поинтересовался Чейз, криком перекрывая шум лопастей.
Вертолет снижался над дорогой, поднимая вокруг волны ветра.
— Хуже! — прокричала в ответ София. — Мой муж!
— Чейз! — прогремел голос Юэня, усиленный громкоговорителем. — Останови мопед и немедленно отпусти мою жену!
— Тебе этого хочется? — спросил Чейз. София покачала головой. — Мне тоже нет.
Он нырял между машинами, выискивая, куда бы увернуться от прожектора. Однако свет преследовал его, словно указующий перст Божий.
— Чейз! Последнее предупреждение! Немедленно остановись!
— Не вздумай! — приказала София. — Мы почти приехали. А он в вертолете, что он может сделать?
Ответ последовал в ту же секунду, когда вертолет спустился чуть ли не на уровень уличных фонарей и телефонных кабелей. Прожектор теперь светил им почти в лицо.
Чейз прищурил глаза и едва избежал столкновения с резко затормозившей машиной, водитель которой тоже был ослеплен. Эдди понял, что на уме у Юэня, — вертолет летел к вокзалу, либо чтобы преградить им дорогу, либо чтобы приземлиться и выпустить новых громил.
Машины вокруг останавливались, скрипя тормозами. Движение замерло.
С правой стороны был виден вокзал, большое здание из стекла и металла, позади которого скрывался огромный приподнятый стальной тоннель с платформами. Вертолет скользил вдоль улицы, спускаясь к вокзалу.
Последняя возможность…
Чейз прибавил скорость, стараясь проехать между застрявшими машинами. София крепко обнимала его за талию. Вертолет продолжал отслеживать беглецов лучом прожектора. Главный вход находился по центру стеклянной стены, но вертолет завис прямо перед ним, преграждая путь.
Страница 32 из 133
— Что бы ни случилось, — прокричал Софии Чейз, — не поднимай головы!
Он свернул немного в сторону, направляясь не к входу, а прямо на стену, на ходу вытащил пистолет и принялся стрелять по стене вокзала.
Стекло разлетелось на миллион осколков, осыпав все вокруг губительным дождем, как раз перед тем, как мопед промчался сквозь образовавшееся отверстие.
Чейз обнаружил, что находится в кабинете. Большинство рабочих столов пустовало, лишь несколько ночных работников с криками бросились по углам, тараща глаза на проскочившее мимо транспортное средство.
Еще одна стеклянная стена на другой стороне комнаты.
Чейз снова спустил курок, но в ответ раздался сухой щелчок.
— Прижмись крепче! — прокричал он, не сбавляя скорости.
София прижалась еще крепче.
— Прыгай!
Они соскочили с мопеда. Чейз принял на себя основной удар, очутившись между полом и лежащей на нем Софией. Неуправляемый мопед пробил стену и выехал в главный зал вокзала, где наконец упал и заглох.
— Жива? — спросил Чейз.
— Кажется, да, — ответила София, вставая и смахивая с себя стеклянную крошку.
Морщась от боли и шатаясь, Чейз тоже поднялся. Посмотрел на босые ноги Софии и, прежде чем она успела запротестовать, подхватил и закинул женщину себе на плечо, после чего неуклюже нырнул сквозь дыру в стене.
Они оказались как раз за турникетом для пассажиров. Обслуживающий персонал в изумлении наблюдал за искореженным мопедом и разбитой стеной в офис.
Чейз сунул руку в карман.
— Билеты у нас есть. Проверять не нужно! — крикнул он, размахивая бумажками в воздухе, и побежал к ближайшему эскалатору на платформу, прежде чем кому-либо пришла мысль их остановить.
Поезд, длинная блестящая гусеница, уже ждал — висел над колеей на магнитной подушке. Шанхайская магнитная дорога является самой длинной дорогой такого рода в мире. Девятнадцатикилометровая поездка из Шанхая в аэропорт Пудун на юго-восток от города занимает всего семь минут, при этом состав развивает максимальную скорость до 430 км/ч.
Никакому вертолету такая скорость и не снилась.
Чейз поспешил к ближайшим дверям сразу за угловатой кабиной машиниста и поставил Софию на ноги, прежде чем ввести ее внутрь. Двери закрылись за их спиной. Проходя по ряду в поисках свободных сидений, они привлекли несколько удивленных взглядов. Быстро осмотрев себя, Чейз понял почему — весь смокинг был в грязи, рукава оторвались, на ткани до сих пор поблескивали осколки стекла.
— Джеймс Бонд из меня не получится, — печально произнес он, когда поезд тронулся.
София взяла его за руку.
— Ты намного лучше Джеймса Бонда, — заверила она с улыбкой.
Эдди улыбнулся в ответ, потом посмотрел в окошко. Хотя поезд находился в движении всего несколько секунд, они уже выезжали из стального кокона тоннеля, и скорость увеличивалась, но настолько плавно, что это едва чувствовалось. Состав буквально парил в воздухе.
А параллельно поезду мчался вертолет, светя прожектором вдоль вагонов. Охота продолжалась.
Свет нашел их. Зацепился…
Всего на долю секунды. Затем поезд ушел вперед, несмотря на все усилия пилота держаться напротив окна, возле которого сидели беглецы.
Чейз прикрылся от мощного луча рукой и, разглядев на месте рядом с пилотом Юэня, помахал на прощание. Несмотря на то что вертолет удалялся, ярость Юэня нельзя было не заметить.
Однако ничего поделать он уже не мог. Каким бы большим ни был бизнес Юэня, сколько бы его друзей ни заседало в китайском правительстве, решиться на то, чтобы изрешетить пулями самое престижное технологическое чудо страны, было не так-то просто.
Поезд все ускорялся. Жидкокристаллические экраны под потолком вагона показывали, с какой скоростью сейчас едет состав. Сто пятьдесят километров в час, двести…
Наконец зарево прожектора исчезло — вертолет Юэня остался позади.
Чейз обернулся к Софии. Ей удалось пройти через передряги с меньшим уроном. Лишь несколько грязных пятен на платье и порез на руке свидетельствовали о пережитых приключениях.
— Ты как? — спросил Чейз на всякий случай.
— В порядке. — Она сжала его руку, затем наклонилась и чмокнула в щеку. — Спасибо, Эдди. Спасибо, что помог. Я знала, что ты приедешь.
— А как я мог отказаться? Только прошу, не превращай это в традицию.
София улыбнулась:
— Я постараюсь. — Она откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно. Мимо проносились тонущие во мгле пригороды Шанхая. — И что теперь?
— Теперь? Приедем в аэропорт, я заберу свои вещи в камере хранения, мы сядем в самолет и улетим в Штаты.
— И все?
— И все. Работать на ООН невероятно скучно… хотя бывают интересные моменты. Когда поднимемся в воздух, я свяжусь с начальством в АМН. Тогда мы сможем оценить, как глубоко твой муж увяз в дерьме.
Эдди вспомнил о флэшке в сумочке Софии. Что Юэнь хотел узнать из этих файлов, как они связаны с гибелью платформы в Атлантике? И самое главное: почему Юэнь интересуется им и Ниной? Чейз почувствовал укор совести за то, что даже не вспомнил о ней за все это время. Впрочем, предаваться воспоминаниям было некогда.
Страница 33 из 133
Наверное, у нее все хорошо. Чем бы она сейчас ни занималась, это не идет ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить ему…
Солнечный радужный круг, отсвечивая от стакана с водой, падал на лист писчей бумаги. «Солнечный круг, небо вокруг, это рисунок мальчишки…» – пробормотал Переплет. Но рисунок на бумаге изображал не солнце, а перстень старинной работы.
Еще на старой квартире Акентьев не раз набрасывал эскиз кольца, которое показал монах. Рисовал карандашом так же старательно, как когда-то малевал в школьной тетрадке физиономии ребят из «KISS». Но этот рисунок не разошлешь по отделениям милиции, даже несмотря на приятельские отношения с начальником ГУВД. Значит, будем искать в частном порядке.
Ломал голову, ждал какого-то озарения. Перстень снился ему иногда ночами – он был похож то на живое пламя, то на странную птицу, но каждый раз Александр узнавал его. Но подсказок сны не давали. Он давно уже понял – дело с перстнем затянется надолго. А может, и нет его на земле?! Лежит-полеживает где-нибудь в земле на истлевшем пальце мертвеца. Нет, тогда бы они знали – они все знают! Но сколько времени понадобится, чтобы найти его?
А ведь у него была еще и работа. В какой-то момент он с удивлением обнаружил, что она ему нравится. Не говоря уже о доходах, неофициальная часть которых была в разы выше официальной. Как там, в песенке про кота у Окуджавы – каждый сам ему приносит и спасибо говорит. Приносили и говорили!
Вспоминались какие-то древние споры с Кириллом Марковым насчет того, все ли имеет свою цену – в денежном эквиваленте. Марков, бывший таким же чокнутым идеалистом, как и его драгоценный Женька Невский, конечно, с этим не соглашался. Но тогда эти споры носили чисто теоретический характер. Никто не собирался покупать Маркова или Акентьева. Так, пустая болтовня, о которой Переплет думал теперь с раздражением, – сколько драгоценного времени тратилось впустую.
Стоило упомянуть в обществе о своем месте работы, и люди знающие завистливо качали головами. Впрочем, на отцовских вечеринках Переплет теперь появлялся крайне редко – дела, дела. Некогда было. Очередным шагом в его поисках стало знакомство с питерскими ювелирами и коллекционерами. Как он быстро понял, люди этого очень странного мирка были в своем роде одержимыми. На контакт с незнакомцами они шли не более охотно, чем какое-нибудь племя, затерянное в джунглях Южной Америки и никогда не видевшее белого человека. Кроме того, все они были преклонного возраста и с подозрением относились к его поколению.
Однако Переплета всегда отличало упорство в достижении поставленной цели. Одного коллекционера, некоего Левинсона, он сумел даже заманить на один из отцовских вечеров. По счастливой случайности, коллекционер оказался ценителем сценического искусства и от приглашения не сумел отказаться.
Аркадий Левинсон был почтенным старцем из дореволюционной эпохи, без пенсне, но с седыми клочьями по краям облысевшей головы. Губы он поджимал куриной гузкой, как будто опасаясь, что над ним вот-вот начнут смеяться. Забавный старичок. По ходу дела Акентьев подсунул ему свой рисунок с перстнем, надеясь заинтересовать.
– Это любопытно… – старик приблизил рисунок к самому носу, чтобы получше рассмотреть. – Вы занимались рисованием?
– Нет! А сама вещь, вам она ничего не напоминает?!
Старик пожал плечами и поправил очки на острых ушах.
– Трудно сказать по такому рисунку. Знаете, как любят показывать в фильмах про милицию – составят фоторобот, и он оказывается как две капли воды похож на подозреваемого. Но ведь это кино, а в жизни так не бывает. Вы представили мне весьма условное изображение – таких перстней были сделаны сотни и тысячи, молодой человек. Вот если бы вы могли назвать какую-нибудь особенную примету: повреждения, может, какой-нибудь редкий способ огранки, надпись на перстне…
Переплет покачал головой. Никаких примет он не знал. Разве что – спросить у «монаха» при следующей встрече. Только не осерчает ли тот из-за его нерасторопности? Велел ведь не тревожить понапрасну.
– Если вам интересно, – Левинсон ломал чайной ложечкой пирожное и говорил вполголоса, словно опасаясь, что их подслушают, – то могу сообщить, что совсем недавно целый набор похожих перстней был вывезен из Великобритании в Советский Союз.
– Откуда вам об этом известно? – удивился Переплет.
– Ах, молодой человек…– покачал головой старик. – На Западе есть свои коллекционеры, а планета очень маленькая!
– Может быть, вам известно, кто их приобрел? – спросил Акентьев, ожидая новых откровений.
– Известно! – сказал спокойно Левинсон. – Советское правительство!
Итак, Переплет был прав, когда расценил товарищей из Совмина как своих потенциальных конкурентов. Похоже, рвутся они в те же области, что и он сам. Но удастся ли им это сделать с их перстеньками? Может, из этих ключиков ни один не подойдет.
– Дай-то бог! – пробормотал он про себя и пояснил, заметив недоуменный взгляд коллекционера: – Не обращайте внимания, так – мысли вслух!
Это было уже кое-что. Однако до перстней Совмина ему было не добраться. Значит, будем продолжать поиски самостоятельно. Жаль, нет помощников. Нет, и не может быть.
Дрюня Григорьев, замученный, как Кампучия Пол Потом, своими строптивыми рокерами, панками и прочими неформалами, забегал время от времени, чтобы отпустить несколько плоских шуток, рассказать старый анекдот про контрольное захоронение при генсеке Андропове и выразить искреннее восхищение высоким положением своего старого товарища.
– Да как же тебе удалось? Открой тайну, несчастный! – вопил Дрюня, подражая киношному Буратино. – Где находится дверь, где находится дверь?..
– Дверь, гражданин Григорьев, у вас за спиной! – показывал Акентьев. – Будете буянить, и я попрошу вас покинуть кабинет. Тут тебе не комсомольское собрание!
– Да я вижу! – сокрушенно кивал Дрюня. – Ты совсем перестал по-человечески общаться со старыми друзьями! Что-то же вы там с Раковым такого накрутили?
– А Раков здесь не при чем! – сказал Акентьев, стараясь, чтобы прозвучало убедительно – не то пойдет еще Дрюня разыскивать «стратега», с него, дурака, станется. – Раков тебе не золотая рыбка! Просто так звезды сложились, Дрюня!
– Я советский человек, я в эту вашу херомантию не верю. Не понимаю, как тебя вообще пустили сюда с твоими-то книжками…
– Наколдовал, Дрюня, наколдовал! – каялся Переплет. – В книжках этих вся премудрость мира, тебе этого не понять, потому что ты отродясь ничего, кроме «Колобка» и «Капитала» и не читал.
– Да что ты к «Капиталу» привязался? – недоумевал Григорьев. – И не читал я его, ей богу!
Женитьба Переплета стала для Дрюни сюрпризом. В сентябре его не было в городе – отдыхал на югах по комсомольской путевке, поэтому на то, что не получил приглашения на свадьбу, жаловаться не мог. Выслушал с интересом все, что посчитал нужным рассказать ему Акентьев, и восхищенно покачал головой.
– Значит, вот как! – сказал он. – А ты себе на уме! Ты, Сашка, людей используешь, а они об этом и не догадываются.
– Бога-то побойся, Дрюня! – Акентьев растянул губы в снисходительной усмешке. – Кто и когда тебя использовал? И не воображай, будто я все спланировал – я понятия не имел, кто она! Думал, обычная цыпочка!
– Да я ничего и не воображаю! – вздохнул Григорьев. – У меня его вообще нет, воображения этого, оно нам ни к чему, иначе я бы с тобой и не возюкался. А какие планы были, помнишь? Песни могли бы сочинять, ты бы сочинял, я бы раскручивал. Нормальный творческий союз, как у Ильфа с Петровым… Теперь другие купоны стригут. Будь у меня воображение, я бы и сам что-нибудь сбацал. А воображения нету: как родился, так и сказали врачи – воображения нет!
Переплет недоверчиво покосился на него – прежде Григорьев не проявлял никакого чувства юмора.
– Плохая примета! – сказал Переплет.
– Это ты о чем? – поинтересовался Дрюня.
– Знаешь, как в старину считали – плохое знамение, ежели двухголовый теленок родился или там курица петухом закричала, или дождь пошел из лягушек. Так вот, у нас теперь примета такая: комсомольцы стали шутить – значит, грядут дурные времена!
– Дурнее, чем сейчас? – поинтересовался Дрюня. – Быть такого не может. А в приметы я, как и в звезды, не верю и тебе не советую: тут у нас все-таки материалистическое общество, так что никакого мракобесия, а то живо попросят и не посмотрят на связи…
– Ох, Дрюня, – искренне рассмеялся Переплет, вспомнив свои прошлые визиты с книгами по магии на канал Грибоедова, – ничегошеньки ты не понимаешь!
Дрюня пожимал плечами и кивал головой, словно китайский болванчик, – он и в самом деле ничего не понимал. После его визита Акентьев вернулся к изучению докладной записки, полученной утром от заместителя директора Северного кладбища, где за последнее время было осквернено несколько могил.
Заместитель сообщал, что неделю назад, несмотря на постоянное дежурство, на кладбище были осквернены еще две могилы, одна из них оказалась вскрыта, во втором случае неизвестные вандалы ограничились тем, что нанесли краской на памятник несколько непонятных надписей. Переплет, читая про «постоянное дежурство», только усмехнулся – хорошо он представлял себе это дежурство.
Далее в записке шла полная ахинея. Корчев уверял, что с момента вскрытия могилы на кладбище стала твориться чертовщина. Так и выразился письменно: «чертовщина». Один из старейших и заслуженных работников заступа и лопаты вечером повстречал среди могил настоящего призрака. Принял его за припозднившегося посетителя и подошел, чтобы предложить обычные услуги по покраске оград. Призрак, услышав его, повернулся, показал вместо лица пожелтевший череп и тут же провалился сквозь землю. Больше об этом случае и о душевном состоянии бригадира в записке ничего не говорилось. Вместо этого товарищ Корчев просил рассмотреть вопрос о выдаче средств на защиту деревьев от пилильщиков. Акентьев вначале решил, что речь идет о пильщиках – вероятно, кто-нибудь покушается на деревья кладбища. Но потом вспомнил плакат из далекого детства – плакат, украшавший школьный кабинет биологии. «Сосновый пилильщик – опасный вредитель лесов».
– Алкаши чертовы! – он отодвинул записку, потом снова взял в руки.
Повертел ее так и эдак, словно надеясь, что под другим углом она будет выглядеть более разумно. Напечатано было на машинке, оформлено по всем правилам. Акентьев включил селекторную связь, чтобы связаться с секретаршей.
– Впредь подобные записки отправляйте прямо в корзину. Нет… В бумагорезку!
– Она сломалась, – сказала секретарша. – Товарищ Григорьев пытался пропустить через нее картонную папку. Я говорила ему, что нельзя так делать, а он сказал…
Акентьев выругался про себя. Дрюня явился впервые за столько месяцев и сразу успел напакостить. Мелькнула мысль, что эта нелепая докладная – его рук дело. Не зря он все время пытался его поддеть, вот и додумался! Хотя… Переплет покачал головой – на Дрюню не похоже. У него, в самом деле, воображения не хватит.
На всякий случай, попросил секретаршу связать его с кладбищем. Корчев, как выяснилось, находился сейчас в больнице с диагнозом – острый интоксикоз. Акентьев улыбнулся и хотел уже попрощаться, когда бухгалтер, с которым он разговаривал, спросил – считает ли товарищ Акентьев возможным выделение средств, о которых они просили.
– На борьбу с вредителями?! – спросил Переплет.
Бухгалтер замолчал.
– Что у вас там происходит? – поинтересовался Акентьев. – Я получил от вашего Корчева совершенно бредовую докладную. Правда, учитывая его состояние, в этом нет ничего удивительного! Алло… Вы меня слышите?!
– У нас тут другое! – сказал нехотя бухгалтер. – Но если Корчев ничего не написал…
Переплет бросил трубку.
Тем же вечером он ужинал в компании начальства. Черкашин был уже в курсе проблемы.
– Так что с кладбищем будем делать? – спросил он серьезно. – Ваше мнение, товарищ Акентьев?
Они были на «ты» уже давно, так что вопрос прозвучал несерьезно. И ответил Переплет тоже несерьезно.
– Само рассосется. Призраки в людных местах не держатся долго.
– А вы, я гляжу, специалист!
– Диплом имеется! – сказал Акентьев. – Доктор призраковедения и духоводства.
– Ну, тогда значит, не пропадете! А может, его освятить? – предложил Черкашин.
– Кого?! Корчева?
– Кладбище. В свете перемен! Если уж по телевидению выступает Кашпировский, то почему бы и скромным работникам не заказать себе освящение кладбища…
– Вы верите в ходячих мертвецов? – спросил Акентьев.
– Я не верю, но людям будет спокойнее. Вы замечаете, в какое истеричное время мы живем!
Акентьев постарался выбросить из головы историю с разгуливающими по кладбищам мертвецами. И без них хватало забот. А тем временем в судьбе его назревал новый неожиданный поворот.
Первый звонок раздался поздно вечером. Переплет попытался нащупать выключатель бра, но лампочка вспыхнула только на мгновение и тут же погасла. Он выругался и отыскал аппарат наощупь. На пол упал и разбился стакан – на ночь, в качестве снотворного он принял немного виски. Акентьев выругался еще раз и поднял, наконец, трубку. То, что он услышал, было приказом. Он должен был собраться в дорогу. Сон мгновенно слетел с Переплета, но на другом конце уже звучали гудки… Он бросил трубку, откинулся на подушку и закрыл глаза. Второй звонок заставил его подскочить на месте. Снова машинально потянулся к выключателю. Свет зажегся. Подслеповато щурясь, Александр поднял трубку.
– Саша?! – раздался на другом конце голос маршала. – Ты один?! У нас… Дина…
Акентьев чувствовал, как дрожат от волнения его руки. Мертвы, мертвы! Обе. Жена и дочь. Сгорели. Яхта, пожар. Вода и огонь. Голос маршала прерывался. «Как бы старик не отдал концы, — подумал Переплет, – тогда самому придется заниматься похоронами, а это чертовски муторно».
Он попросил Орлова не волноваться – прозвучало искренне. И, бросив трубку на рычаги, пустился в пляс. Тут же напоролся голой пяткой на осколки. Брызнула кровь. Дотанцевался. Пришлось срочно искать пластырь. Переплет допрыгал на одной ноге до кухни, на полу, на дурацких этих коврах оставляя кровавые следы – перерыл аптечку, вылил на пятку пузырек перекиси, потом залил йодом рану и налепил сверху пластырь. Посмотрел на руки, перепачканные в крови. Символично, черт возьми. И расхохотался. В честь этого стоило выпить! Он добил виски и решил прогуляться по ночному городу. Было около полуночи.
Он быстро оделся и выбрался на улицу – пройтись пешком. Роскошь, которую Александр не всегда мог себе позволить в последнее время. Это Дина могла позволить себе любые похождения, но за супругом следила зорко. И что самое удивительное – ему сейчас хотелось просто пройтись по улицам, как в старые добрые времена. Никаких приключений не искал в этот вечер Переплет.
А вечер был особенно красив, так что Александр задержался и решил сократить путь через сквер. Место безопасное – не какие-нибудь окраины, тут даже милиция иногда появляется.
Не повезло, шаги за спиной были слишком торопливы…
– Папаша, притормози! Слышь, ты, тебе говорят…
Переплет не сразу понял, что обращаются к нему. Странно, но он до сих пор ощущал себя молодым. А для кого-то он уже папаша! Он повернулся, ожидая, что у него попросят огня, но, взглянув в лицо незнакомца, понял, что огоньком дело не ограничится. Вспомнилось вдруг, как возле площади Тургенева на Моисея Наппельбаума и Альбину напала кучка таких же подонков.
Человек стоявший перед ним, казался Переплету представителем иного биологического вида, с которым он сам не имел ничего общего. Лицо, как говорится, не обезображенное интеллектом, дикое лицо.
– Вам что-то угодно? – спросил Александр. – Позвольте мне пройти.
Он быстро огляделся – отступать было некуда. И на горизонте не то что милиции, но и просто прохожих, на помощь которых можно было бы рассчитывать. Вот тебе и польза пеших прогулок. Оставалось уповать на чудо…
К первому неандертальцу присоединился второй. Они были чем-то похожи, словно с фабрики клонов. «Признаки вырождения», – мелькнуло в голове у Переплета.
– Угодно… – передразнил его второй и кивнул, приглашая куда-то в сторону темного переулка. – Ну-ка пошли!
Акентьев не выказал никакого восторга по поводу этого предложения, и тогда в руке у человека появился нож. Раздался негромкий щелчок, лезвие выскочило мгновенно. Переплет почувствовал холод в низу живота. Ощутил ярость – эти ничтожества могли положить конец всем его планам. И выбор был невелик – либо последовать за ними, либо принять бой. Переплет не был уверен, что справится. Вся его прежняя подготовка, скорее всего, окажется бесполезной. Против лома нет приема.
Кроме того, он давно не тренировался, а нынешний кабинетный образ жизни не способствовал поддержанию спортивной формы. Он криво усмехнулся, подумав про себя, что его инфернальные покровители явно поставили не на того человека.
– Чего ты лыбишься?! – спросил парень.
– Я отдам вам деньги, – Акентьев решил поторговаться. – Что вам еще нужно, часы?
Он закатал рукав, подарок тестя было жалко отдавать, но лучше уж так.
– Пошли! – оборвал его подонок. – Ну!
Александр смотрел поверх его плеча – он мог поклясться, что секунду назад улица была пуста, но теперь всего в нескольких шагах за спинами парней стояла девушка. Высокая, с точеной фигурой, на высоких каблуках. И мулатка – это Акентьев понял сразу. Ему ли не понять.
– Смотри, Колян! – один из парней обернулся, заметив ее тень у своих ног. – Негритоска.
– Вон пошел! – тихо сказала она.
– Ты че, чернозадая, совсем оборзела?! – сказал парень. – Это мой город, счас поймешь, сука! Давай держи ее…
И ударил ее ножом в грудь. Вернее, попытался ударить, лезвие пролетело в пустоту, девушка перехватила кисть нападающего и резко повернула ее, раздался хруст ломающихся костей. Парень опустился на колени, держа второй рукой искалеченную кисть. Нож со звоном полетел по асфальту.
– Ах, ты, – Тот, что первым подошел к Акентьеву, оставил его, чтобы поспешить на помощь товарищу. – Ты че делаешь?!
Девушка дождалась, когда он приблизится. Казалось, все происходящее было для нее просто разминкой.
Акентьев на мгновение решил, что спит – такое он видел до сих пор только в кино. Мулатка встретила второго парня точным ударом в горло. Он зашатался, задыхаясь. Девушка продолжила прием подсечкой и напоследок ударила противника ребром ладони по шее. Он упал лицом на асфальт и замер.
– Боже мой! – Переплету давно следовало уйти, но он не мог оторваться от этого зрелища.
– От него вы помощи не дождетесь, – сказала она, глядя ему в глаза.
Акентьеву показалось, что он где-то уже видел это лицо. Да, конечно, видел… только где?! Искалеченный ею парень с ножом выл, пытаясь подняться на ноги.
– Извините, – девушка скривилась и, вернувшись к нему, ударила ногой – точно в висок. Парень вытянулся и замолк.
– Вы их убили?! – спросил Акентьев.
– Нет, что вы, – улыбнулась она, – просто вырубила. Не выношу, знаете ли, криков. Мужчина должен уметь терпеть боль. Вы умеете терпеть боль?
– Я не знаю, – сказал Акентьев. – Почему вы спрашиваете?
Она склонила голову на плечо, глядя на него пристально. Изучала.
– Не бойтесь! – улыбнулась снисходительно и пошла прочь, оглянувшись только раз.
Акентьев заозирался. Он не был уверен, что девушка сказала ему правду и что парни, в самом деле, остались живы. Их тела казались безжизненными – словно два куля лежали на асфальте. Но проверять он не стал. Откровенно говоря, беспокоился он не за подонков, а за себя. Возник страх, что его застанут рядом с ними. Скандал ему сейчас был совсем не нужен. Переплет пошел прочь, сердце бешено стучало. «Вот это приключение, – думал он про себя. – И не расскажешь никому. Не поверят».
На другой день он внимательно просмотрел все газеты, где могло появиться сообщение о двух убитых пролетариях. Ничего подобного на страницах газет не появилось, Акентьев вздохнул с облегчением, а потом и вовсе выбросил это происшествие из головы. От поздних ночных прогулок решил отказаться до появления личного телохранителя, но в настоящий момент ни о каких телохранителях не могло быть и речи. Не по статусу был ему телохранитель. Телохранителя не было даже у Черкашина, который связался с ним через несколько дней, когда Переплет уже подал заявление об уходе с работы. Заявление это вызвало немало шуму среди «ритуальщиков». Причина, вроде бы, была ясна – смерть Дины, но люди, знавшие Акентьева и его семью, не могли не усомниться в том, что все дело в этой смерти.
Черкашин поинтересовался по-товарищески в приватном разговоре – отчего это Александр намерен оставить их дружный коллектив? Акентьев ссылался на усталость, на сплетни, которых по поводу его брака и особенно ребенка ходило и так много.
– Да вы наплюньте на сплетни! – Черкашин смотрел на него дружелюбно. – Тем более теперь все должны замолчать после того, что случилось!
Он вздохнул и неожиданно для Акентьева пригласил его отдохнуть в выходные в загородном закрытом санатории. Кроме него, должны были быть… Последовал список имен хорошо знакомых Акентьеву чиновников разного ранга. С женами и без. Как понял Переплет, коллеги-похоронщики решили проводить его с помпой.
Александр не мог бы сказать точно – сколько раз ему приходилось участвовать в таких вечеринках. Но теперь в этом не было никакой необходимости. Однако он согласился – все лучше, чем сидеть дома.
ПУТИС
Перелетных драконов из Латвии
Увидали индийские кшатрии:
Только дхармой тряхнуть
И сансару взметнуть –
С этих пор нет драконов у Латвии.
ЦВЕРГ
Цепенеет змея без снотворного,
Встретив злобного карлика горного, –
Ей башку прямиком
Размозжит молотком
Горный карлик характера вздорного
БАНШИ
Баба в грязном плаще под окошками
Агрессивно тягается с кошками,
Надрываясь в умат,
Шумно кошки вопят,
И немыслимый ор под окошками.
ЛАМИЯ
Лунной ночью за девичью талию
Алексей ухватился в Анталии.
Может, он ротозей? –
И досель Алексей
Ягодиц не нашел ниже талии.