27–31 августа 427 года от н.э.с.. Продолжение
С глаз наконец сняли повязку, и Инда зажмурился, ожидая яркого света, но сделал это напрасно: в огромном зале горели лишь свечи, по одной в руках присутствующих и три – перед зеркалом, которое предстояло разбить. Присутствующих было немного – не больше двадцати человек. Весь децемвират и еще десяток посвященных консультантов.
Инда не понял, был ли Вотан членом децемвирата или только посвященным. Они, одетые в опереточные мантии, стояли двумя шеренгами друг напротив друга, образуя освещённую дорожку, ведущую к зеркалу, которое блестело в самом дальнем конце, огромное, не менее шести локтей в высоту, и отражало освещенную дорожку.
Чудотворы привыкли сбрасывать энергию на аккумуляторные подстанции, это не требовало усилий, делалось автоматически, Инда давно перестал задумываться о том, как это происходит. Конечно, ему приходилось (очень редко) и применять удар чудотвора, и создавать локальное поле (обычно ради шутки или чтобы произвести впечатление), но это было несерьёзно, не требовало ни навыков, ни усилий.
И Инда вдруг испугался, что не сможет разбить зеркало и создать поле, способное осветить этот огромный зал…
Он учился этому будучи школьником… Мелькнула в голове мысль, что набранной им энергии хватит сейчас на то, чтобы убить всех присутствующих разом, но Инда не испытывал ненависти, скорей раздражение и в некоторой степени брезгливость. А может, это было результатом воздействия на него мозговедов?
Он довёл ритуал до конца, ни на шаг не отступив от сценария. Зеркало осыпалось на полированный гранит, и в мелких его осколках отражались свечи – это было красиво и богато.
И вспыхнувшие солнечные камни осветили огромный зал в одно мгновенье (Инда не разучился тому, что в последний раз пробовал делать в ранней юности).
Зал мог вместить многотысячную толпу, и двадцать человек в одном его конце выглядели очень маленькими по сравнению с огромным пространством. Да, зал собраний децемвирата явно превосходил потребности децемвирата…
Впрочем, Вотан говорил, что размер зала символизирует Обитаемый мир, чтобы, принимая решения, члены децемвирата не забывали о собственной малости по сравнению с огромным миром.
Инде подумалось, что не о малости децемвирата напоминают размеры и роскошное убранство зала, а об его избранности, неограниченных возможностях и богатстве. Гроссмейстер возвел Инду на символическую ступень, произнёс несколько банальных слов из сценария фарса (о том, что ещё одному чудотвору открыт путь к истине), прозвучали не менее банальные поздравления, сказанные со снисходительными улыбками, после чего Вотану было доверено ознакомить Инду с материалами, необходимыми ему в дальнейшей работе, и поручениями, которые возлагались на него в ближайшее время.
В восемь вечера предполагался банкет, и, к сожалению, проигнорировать это утомительное мероприятие Инда не мог.
Стук колёс успокаивал, отрезвлял, приводил мысли в порядок. Магнитовоз с единственным вагоном мчался на север без остановок.
– Гипотеза первого удара была подтверждена ещё восемь лет назад, не только в Ковчене, но и в Годендроппе, и в Тайве. – Лицо Вотана было сосредоточенным, он говорил коротко и ёмко. – Любые материалы, которые тебе понадобятся по этим разработкам, ты можешь запросить у архивариуса децемвирата.
«Первый удар» – эти слова Югра Горен не менее сорока раз написал в своём дневнике… Инда догадывался, что они означают. Не предположить, что первый удар Внерубежья способен уничтожить Обитаемый мир, мог только человек, полностью лишенный мозгов.
Но рассчитать критическую точку, до которой прорыв границы миров ещё спасёт некоторую часть Обитаемого мира, – это не так просто, недаром над этим работали три исследовательские лаборатории, собравшие лучших из лучших.
– В ответ на гипотезу первого удара была разработана стратегия локального обрушения свода. Если не ошибаюсь, ты с ней уже ознакомился, – продолжал Вотан. – Из множества вариантов был выбран оптимальный.
– Оптимальный по какому критерию?
– Минимум разрушений, разумеется. Предполагается, что горы Натании, север Стерции, юг Стании не пострадают при любой стратегии. Собственно, критическая точка и определялась по границам центральных районов Обитаемого мира. Стратегия локального обрушения предполагает сдвиг зоны полных разрушений в области низкой плотности населения, минимума крупных городов и плодородных земель. А это, как ты понимаешь, север, восток и юго-восток. Северские земли и Исид, зоны рискованного земледелия.
Инда пытался найти в себе изменения, исчезновение «шор», которые мешали ему управлять миром, но пока не находил. И стратегия локального обрушения свода пока не казалась ему оптимальной. Потому, что не соответствовала выбранному критерию оптимальности.
У этого плана была иная цель: полностью сберечь только один город – Афран. А близость его к границе свода предполагала существенные жертвы со стороны других городов, лежащих гораздо дальше от Внерубежья.
– И насколько мы близки к критической точке по расчетам? – осведомился Инда.
– По самому оптимистичному прогнозу, мы перешагнем её в январе. Полная остановка всех производств сегодня даст отсрочку в две недели, не более.
– А последняя точка? Полное уничтожение Обитаемого мира первым ударом?
– Около десяти лет. Если энергия будет расходоваться только на поддержание свода.
Инда покивал и спросил, больше для проформы:
– А что, лучшие умы Обитаемого мира не нашли решения в стратегии максимального сброса энергии?
– На это направление тратится больше средств, чем на разработку стратегии локального обрушения. Но, Инда, ты же понимаешь сам – выхода нет. Даже если решение будет найдено в ближайшие дни, времени на его осуществление не хватит. Если мир породил гомункула, способного прорвать границу миров, этот шанс надо использовать.
– И чем децемвират поясняет столь недальновидное и рискованное решение: сначала локально обрушить свод и только потом прорвать границу миров? – Инда постарался воздержаться от усмешки.
– В случае если граница миров не будет прорвана, брешь можно будет закрыть. Это первое.
– Второе, я так полагаю, это именно оптимальное распределение зоны разрушений? – Удерживаться от усмешки становилось все трудней.
– Совершенно верно.
– Правильно ли я понял: двадцать первого сентября в Исподнем мире будут разрушены хстовские храмы, что приведёт к резкому сокращению притока энергии на подстанции Северских земель? Это и станет поводом для претворения в жизнь стратегии локального обрушения.
– Совершенно верно, – с каким-то особенным удовлетворением повторил Вотан.
– И для чего же децемвирату в таком случае понадобился я?
– Во-первых, ты куратор службы управления погодой в этом регионе и можешь спланировать локальное обрушение. Но это не главное. Главное, ты должен доставить Йоку Йелена в Тайву не позднее чем через пять дней после разрушения хстовских храмов. И руководить… ну или контролировать время и место прорыва границы миров. В соответствии со стратегическим планом. Разумеется, в твоём распоряжении любые средства.
– А кроме меня в Обитаемом мире не нашлось чудотвора, способного это осуществить? Располагая любыми средствами? Или я самый благородный герой Обитаемого мира? Готовый отдать жизнь за процветание Афрана? – Инда все же не удержался от сарказма.
– Я буду тебя сопровождать. Этого достаточно, чтобы ты не счел себя козлом отпущения? Из всех членов децемвирата я самый молодой и сильный физически, потому выбор пал на меня.
Ага, значит, таки член децемвирата…
– И всё же: почему именно я?
– Потому что ты доктор прикладного мистицизма, а не я. Я разбираюсь в мозгах, но не в энергетике. Вместе мы составим сильный тандем. – Вотан прищурил глаза и посмотрел на Инду чуть пристальней, чуть дольше, чем требовалось.
Инда не понял, что это означает: то ли продолжение проверки на лояльность, то ли намёк на контроль со стороны. Но запомнил эту задержку.
– Мне интересно знать, как к этому отнесётся Охранитель Йоки Йелена. В мозгах разбираешься ты, а не я.
– Он согласится. Прорыв границы миров в Исиде – это разрушение Къира, а не Волгорода. Он ненавидит Къир.
– Нас он ненавидит гораздо сильней. К тому же в Къире живет почти полмиллиона людей, в Волгороде – в десять раз меньше. Сказочник умеет считать. Людям из Къира некуда спрятаться, до ближайшего препятствия на пути ветров – три недели пути по пустыне. А у волгородцев есть возможность укрыться за стенами Хстова.
– Стены Хстова не устоят. Вот это – основная мысль, которую ты должен донести до Охранителя. Если же он будет возражать против перемещения Йоки Йелена в Исид, его следует уничтожить. Любой ценой.
– Мы пробовали сделать это трижды.
– На четвёртый раз должно получиться. – Вотан был совершенно серьёзен.
И слова его прозвучали двусмысленно, будто за ними тоже прятался намек, которого Инда не понял.
– Правильно ли я понимаю, что Приора Славленской Тайничной башни необязательно ставить в известность о том, к чему приведёт стратегия локального обрушения?
– Совершенно правильно. Я думаю, он догадывается. Потому и отказался от посвящения – не хотел принимать в этом участия. К сожалению, капитул Тайничной башни нельзя эвакуировать в первую очередь – некому будет руководить эвакуацией. Да, ещё… Было бы неплохо, чтобы до окончания эвакуации люди увидели Охранителя. В обличии чудовища, разумеется.
– Я догадывался, что мы более озабочены сохранением власти, нежели спасением людей, – усмехнулся Инда.
– Одно другому не мешает. Виной всему Исподний мир и мрачуны. Важан уже сделал такое нужное нам заявление, осталось показать толпе чудовище, чтобы ни у кого не осталось сомнений. Всегда надежней показать, а не рассказать.
– Ты хочешь, чтобы я попросил чудовище появиться над Славленой?
– Почему бы нет? Впрочем, это я могу сделать и сам, но вряд ли он меня послушает.
– Если тебя послушал Югра Горен, почему бы и чудовищу не подчиниться твоей воле?
– Я видел этого человека. Издали. Он наблюдал за Йокой Йеленом, когда я возил того за свод. Сила, которая стоит над Охранителем в межмирье, не позволит ему мне подчиниться. Он может противостоять этой силе, а я не могу.
«Потому что в тебе, Вотан, нет ни капли человечности», – подумал Инда, внутренне усмехнувшись. И непритворно возмутился:
– Ты видел оборотня, когда все считали его мёртвым? И ничего не сказал? Я, как деревенский дурачок, твердил, что оборотень жив, а мне никто не верил!
– Йока Йелен должен был вернуться к Важану. Тогда я не был уверен, что он захочет прорвать границу миров, и немного его подтолкнул. С колонией всё прошло отлично. Я хотел посвятить тебя в стратегию локального обрушения, но ты никак не желал отказываться от стратегии максимального сброса. Тебе ведь и в голову не пришло, что обрушить свод проще и быстрей, чем сотни лет возиться со сбросом энергии.
– Да, мне не пришло это в голову. Наверное, виной тому шоры, что мешали мне управлять миром, – сказал Инда со всем возможным сарказмом. – А девочка? Зачем ты так ратовал за спасение девочки? Неужели предполагал, что она разрушит хстовские храмы?
– Я предположил это ещё в четыреста двадцать втором году, когда получил отчёт о появлении столь сильной колдуньи. Это случилось сразу после моего знакомства с Йокой Йеленом. Я не знал тогда, что это плод экспериментов Важана, только предполагал.
– Я так думаю, профессор Важан был не единственным человеком в Обитаемом мире, который проводил опыты в этом направлении?
– Разумеется. Но Важан первым получил результат. Кстати, его метод сильно отличался от прочих, он воздействовал не на мозг гомункула, как делали и мы, и другие специалисты… в области герметичных наук. Он воздействовал на генетику его родителей. И чудовищность его опытов состояла в том, что мутация не позволяла родителям прожить и месяца. Я слышал, ему приходилось подгадывать время с точностью до суток: не более одного дня до начала формирования новой яйцеклетки, но именно до.
– И что же? Узнав об этом, мы не кинулись создавать гомункулов?
– Кинулись. Но ни один из них не достигнет четырнадцати лет не только к январю, но и до наступления последней критической точки. Самому старшему сейчас три года. Так вот, о девочке. Зная о политических взглядах нового Государя, нетрудно было предположить, что он рано или поздно воспользуется её силой. Я не догадывался только о том, чья она дочь. Чудовище никак не учитывалось в стратегических планах чудотворов.
– Идею с пневматическим ударом вместо вихря предложил ты?
– Сребрян и сам бы об этом догадался, его нужно было лишь немного подтолкнуть. Но не считай меня столь дальновидным и проницательным – все это плод коллективного мыслетворчества. Ты недооцениваешь децемвират.