— Чем это воняет? — с подозрением спросил Ригальдо, едва переступив порог дома. — У нас что-то сгорело? Лаки?! Лаки, блядь!..
— Мне жаль, мужики, — Лаки появился в дверях гостиной. — Но ваша девочка очень переживала, что вы не успеете поставить индейку в духовку, а вас все не было, не было… Ну и вот. Трудно развлекать и Бекки, и Заки. Я увлекся.
— Проклятье, — Ригальдо пересек комнату, не снимая пальто, и скрылся на кухне. Оттуда донесся его разъяренный рев. — Лучше бы вы вообще ничего не делали! Устроили здесь крематорий!.. Нет, Бекки, сейчас не лезь ко мне!
— Чего это он такой нервный? — Лаки почесал в затылке. — Расстроился из-за больницы? Как там Тереза? А ее подруга? Клэр как ушла на дежурство, не звонила…
Исли снял с шеи шарф, выдохнул. Этот день выпил из него много сил.
Его никто так и не спалил — Терезу увезли в кресле, и он смог выбраться из палаты и наконец-то покинуть госпиталь. Ригальдо кружил по больничному холлу, как тигр в клетке, изнемогая от ожидания. Исли предусмотрительно скрыл от него свое пребывание в ванной, просто уклончиво объяснил, что не мог оставить Терезу одну. Ригальдо в ответ показал ему видео на телефоне — Ирена, осунувшаяся до того, что стала походить на отощавшего горбоносого эльфа, продемонстрировала в камеру блистательный средний палец на левой руке. Тереза напрасно ее недооценивает, подумал Исли. Ирена не позволит ей так просто соскочить.
Пока они ехали, ему пришло сообщение: «Прости за грубость и спасибо за ананасы. P.S. Твоя д-р Клэр золото. Надеюсь, твой невоспитанный племянник понимает, как вам, Фёрстам, с ней повезло».
Из кухни доносилось «Что же мы будем есть?» — «Будете жрать кукурузные початки!» — «Может, закажем пиццу и украсим…» — «Физалисом?!»
— Исли, — тихо позвал Лаки.
Он обернулся.
Посреди гостиной, между телевизором и диваном на своих двоих стоял Закари, задумчиво положив указательный палец в рот. Он широко расставил ноги и боролся с силой тяготения, и явно раздумывал, что лучше — привычно опуститься на четвереньки или попробовать этот странный альтернативный способ передвижения.
Исли медленно сел на корточки и протянул к нему руки.
— Ну давай, — позвал он шепотом. — Никто и не обещал, что это будет легко. Ты уже взрослый парень, пора покорять этот город.
Заки широко улыбнулся, захлопал в ладоши и сделал по направлению к Исли свой первый шаг.
========== Часть 8 ==========
В декабре СМИ предупредили, что на Сиэтл надвигается снежный шторм.
— Мы все умрем, — радостно сказала Люсиэла. — Нас занесет и заморозит! А кто останется, будут есть друг друга, как в том фильме про поезд, летящий сквозь снег!
— Не знал, что вы смотрите фильмы про постапокалипсис, — удивился Исли.
Она фыркнула и ловко выдернула из его рук подписанные бумаги.
— Я просто когда-то ходила на него в кино с кавалером. Это был фильм по его выбору, не по моему.
— И как вам? — с интересом спросил Исли.
Люсиэла обернулась к нему и хищно поиграла кровавым маникюром:
— Он оказался недостаточно хорош. Они оба.
По случаю пятницы на ней был мягкий свитер с высоким горлом. Исли отметил про себя, что Люсиэла сегодня выглядит непривычно мирно. У него было хорошее настроение, даже несмотря на перспективу «ужасных холодов», и, наблюдая, как Люсиэла сортирует документы, он внезапно спросил:
— Сколько вы уже у нас работаете? Лет десять?
Она замерла.
— Не помню. Кажется, больше. Меня ведь принимал на работу еще прежний шеф. Как раз перед тем, как…
Он медленно кивнул.
Да, действительно.
Люсиэлу ему «подарил» на его первой руководящей должности в «Нордвуде» отец. Они тогда еще смеялись: первая личная секретарша для свеженького экономиста, это почти как первая женщина. Он помнил, как был слегка ошарашен, встретив в своей приемной это чудовище в черном бюстгальтере, просвечивающем через алые кружева, с ходу атаковавшее его предложением сделать массаж. Блэкмэны злопыхали, что он тут развел бордель, салун и кабаре и что его слово не будет ничего значить для коллег, с такой-то личной помощницей.
А потом, после похорон отца, матери, сестры и ее мужа, когда ему на руки свалился весь «Нордвуд» — с партнерами, желающими его подсидеть, с торговыми убытками и производственными накладками, когда Исли вынырнул из-под завала договоров, кредитов, накладных, нормативных актов и приказов, он обнаружил, что все это время Люсиэла не пускала к нему никого, кроме тех, кого он вызывал сам. Она охраняла босса, как доберман склад, разжевывая на куски всех, кто не проходил фейс-контроль.
Ему тогда было двадцать четыре, а сейчас сорок три. Почти двадцать лет прошло.
Надо же.
— Можно спросить? — Исли подпер щеку кулаком.
— Что? — неожиданно ершисто произнесла Люсиэла. — Можно подумать, вы с господином Сегундо никогда не смеялись над тем, что я все еще здесь торчу.
— Да… Нет, — с легким удивлением признался Исли. — Не смеялся. Мне это всегда казалось… таким правильным.
Он в самом деле не задумывался, почему Люсиэла до сих пор работает у него. Ее присутствие было так же естественно, как дагерротипы лесопилки «Блэкмэн и Фёрст» на стене напротив ресепшен. Как утренний кофе, стеклянные окна, вид на залив и башни Даунтауна. Она была частью его команды, и все. До него доходили слухи, что, возможно, она спала с его отцом, но ни двадцать лет назад, ни сейчас это никак не влияло на ее полезность.
Люсиэла медленно села в кресло для посетителей и вытянула на полкабинета длинные ноги.
— Да я сама не знаю, — задумчиво сказала она. — Это какая-то… дурная привычка. Я всегда думала, что работа здесь — дело временное. Трамплин, который поможет мне найти покровителя. Я думала: вот выйду замуж, и у меня будет все. «Порше Кайен», яхта, виноградники, скромная вилла в районе Медины, кольца, как у Иветт Прието, и икра белуги-альбиноса на завтрак!
К концу этого перечисления Исли давил в себе смех.
— Сдается, я вас подвел.
— Конечно, подвели, — негодующе фыркнула Люсиэла. — Сама не знаю как, но я прилипла к этой приемной намертво! Как будто села юбкой на суперклей! Не знаю, как это вообще получилось, приличная женщина в моем возрасте не должна ходить на работу каждый день! Это что-то нездоровое, вроде желания часто мастурбировать! Сперва мне хотелось работать, чтобы вас соблазнить, потом — назло Блэкмэнам, которые пытались меня выпереть, чтобы подложить под вас свою сучку-секретаря, потом до смерти смешно было наблюдать за Сегундо… За это время я могла бы уже трижды выйти замуж, мистер Фёрст. Я даже кандидатов отобрала на ваших переговорах.
— Правда? Я ничего не знал.
— Само собой. Но стоило мне провести с ними отпуск… — она пожала плечами. — Что тут сказать. На любом судне меня начинает тошнить уже через десять минут, и, по секрету, у меня аллергия на золото и шампанское. В итоге я купила себе «Порше» сама. И зачем мне теперь вообще выходить замуж?
Исли уже не мог ржать, только редко вздрагивал.
— Хотите, я вас возьму на рождественский благотворительный бал? — отсмеявшись, спросил он. — В качестве личной помощницы? Может, присмотрите себе что-то интересное? Новую цель?
— Сегундо вам голову откусит и будет прав, — безмятежно ответила Люсиэла. — К тому же с годами к потенциальному соискателю у меня все больше запросов. Нет-нет, я сейчас не готова переезжать в Медину, у меня Рафаэла гостит. А насчет бала я все-таки подумаю.
— Ладно, — он улыбнулся ей. — Удачи, мисс Сауз. Будьте осторожнее на дорогах.
— Сестра настаивает, чтобы я поменяла резину, но, честно говоря, лень, — она грациозно поднялась и потянулась. — Не знаю никого в Сиэтле, кто бы менял резину ради пяти дней настоящей зимы. Ведь со второй половины декабря по прогнозам все снова растает!
— Большинство в самом деле думают так же, как вы, — ухмыльнулся Исли. — А я вот как раз такого человека знаю.
Уже в дверях Люсиэла проверила телефон:
— Рафаэла пишет, что Амазон рассылает своим сотрудникам предупреждения об изменении режима работы в следующие дни.
— Очень хорошо, — одобрил Исли. — Надо и нам поступить так же. Предупредите информационную службу, пожалуйста.
Когда она ушла, он собрал бумаги и остановился перед окном.
Свет в офисе в самом конце рабочего дня был приглушен, а за огромными стеклами копилась мгла. Небо с волнистыми контурами тяжелых облаков сегодня висело особенно низко. Светящиеся стрелы строительных кранов и коробки небоскребов были будто вдавлены в него. Казалось, еще немного — и оно лопнет, просыплется снежным крошевом из дыр.
На подземной парковке сегодня было меньше машин, чем всегда — половина, если не больше, работников «Нордвуда» закончила работу на час раньше, чтобы успеть подготовиться к снегопаду.
В городе Исли заметил первые признаки близкого «апокалипсиса». Город тонул в подступающей темноте, порывистый ветер с редкими пока снежинками гнал по тротуарам мусор, обрывки картона, пакеты, фольгу и шприцы, трепал палатки бродяг и несвернутые тенты. Куда-то девались все бездомные; никто не лежал на асфальте, не задирался под дозой, не справлял нужду. Исли давно не видел, чтобы улицы в это время были настолько пусты.
Многие магазины и кафе, включая «Старбакс», оказались закрыты, а на парковках вокруг универмагов было не протолкнуться от машин. Стоя на перекрестке в ожидании светофора Исли видел сквозь витрины, как люди сметают с полок все подряд, как будто готовятся к долгой арктической зиме, а не к пяти дням минусовой температуры.
Снег повалил, когда «Брабус» томился в пробке на самом выезде из города. Большие снежинки сменились целыми хлопьями. Небо посветлело, перед капотом закружил вихрь, и вскоре ничего нельзя было разобрать за белой пеленой. Машины ехали медленно, часто сигналили. Телефон звякнул, приняв сообщение: Лаки прислал снимок каких-то облепленных снегом маленьких пальм. Исли кинул ему в ответ смайлик.
Впервые дорога до дома по скоростному шоссе заняла у него полтора часа. Большинство владельцев автомобилей не стало заморачиваться заменой резины, и Исли насчитал уже три аварии, и это только на шоссе. Что будет в следующие дни на холмах в городе, было страшно подумать.
Ветер в лесу стонал, раскачивал сосны, сеял снег. Исли пришлось посигналить перед воротами: охрана не сразу разглядела на камерах «Брабус».
Когда Исли вошел в дом, навстречу ему бросились сразу двое — Бекки и кот. К его удивлению, девочка не повисла на его шее, а попыталась проскочить у него между ног и выбраться на веранду. Присев на корточки, Исли перехватил одной рукой ее, а другой кота, и в шутку рявкнул:
— Куда без куртки?..
Бекки состроила умильную мордашку.
— Папа, ты видел снег, видел снег? — тараторила она, отряхивая его макушку и плечи. — Смотри, ты весь снежный! Можно мне тоже ненадолго выйти во двор? Я обещаю, я никуда не уйду!
— А что, тебя не пускают? — Исли закрутил головой.
— Да сейчас, — неохотно ответил Ригальдо. Он сидел на диване в гостиной и смотрел новости. — Не пустишь ее. Мы почти целый час торчали в лесу. Я себе отморозил… Неважно что; в общем, там ветер.
— Там буря, — кивнул Исли, и Бекки восторженно ахнула.
Кот льнул к ногам, топорщил свою пышную зимнюю шерсть, покусывал и толкался задними лапами. Исли опрокинул его на ковер и покатал.
— Что, меховой мешок, тоже хочешь на улицу? Уж ты-то должен помнить, что снег тебе не нравится!
— Папа, пожалуйста, папа! — Бекки трясла его за плечо. И, поймав разрешающий взгляд, взвизгнула и понеслась за курткой.
Исли воспользовался этим, чтобы устремиться в гостиную и, опрокинув Ригальдо на спинку дивана, поцеловать в губы.
— Из школы пришло сообщение, что дети свободны на эти пять дней, — тот утер рот рукой. — Школьный водитель просто не сможет пробираться по снежным улицам. Учителя тоже будут сидеть дома со своими детьми. Я, честно говоря, на такой армагеддец не рассчитывал. У меня бездна работы.
— Значит, будешь работать, — Исли пожал плечами. — Кто тебе не дает. Если у тебя это самое… Пагубная склонность к трудоголизму.
Ригальдо пихнул его в бок. Исли ответил щипком. Тогда его прижали к дивану и навалились сверху.
— Целуются, — восторженно сказала где-то Бекки, и Ригальдо поспешно с него сполз — как показалось Исли, не очень охотно. Он поискал дочь взглядом: она стояла в гардеробной нише в криво намотанном шарфе и съехавшей набок шапке. Увидев, что он смотрит, Бекки повторила уже гораздо нетерпеливее:
— Целуетесь! А снег тем временем идет и скоро выйдет совсем!..
Исли поднялся, чтобы вывести ее на веранду.
Она была не права. Ветер в лесу бушевал всю ночь, и до утра снег все еще падал-падал-падал.
***
Все свои утренние дела Ригальдо проспал.
Исли проснулся от раздраженного бормотания и, заложив руки за голову, наблюдал, как тот шарит под одеялом.
— Где этот ебаный телефон? Почему он не зазвонил?!
— Потому что ты не поставил его на зарядку, — Исли зевнул. — Если на то пошло, меня больше интересует, где наш ребенок.
Он говорил совершенно искренне — Бекки каждый уикенд просыпалась первая и всегда приходила, шлепая босыми ногами, ввинчивалась под одеяло, как маленький бур, чтобы крючком свернуться между ними. Иногда она снова засыпала, пригревшись, но чаще начинала скучать и ворочаться, тихонько повторяя: «Папа, ты спишь? Спишь? А ты, пап?..» Не раз бывало, что с трудом разлепив глаза, Исли уже видел, как она прыгает по Ригальдо. Но сейчас по ощущениям было уже много времени, комнату заливал поздний утренний свет, белый и густой, как будто прошедший через матовое стекло; давно пора было пить кофе, а Бекки не было ни видно, ни слышно.
Ригальдо исподлобья посмотрел на него, выругался под нос и заметался по комнате. Глядя, как он прыгает в одном носке и перекинутом через плечо галстуке, пытаясь на ходу вскочить в брюки, Исли демонстративно, с удовольствием потянулся.
— Сделай нормальную рожу, — буркнул Ригальдо. — Выглядишь томным, как Симба, когда лижет яйца.
— Ты выглядишь не лучше, когда тебе лижут. Я даже припоминаю, что кто-то просил еще… Ай!..
Ригальдо, два раза хлестнув его галстуком, запустил руку под одеяло, шаря по простыне.
Исли его пожалел и вытащил телефон из-под задницы. Ригальдо помедлил — и взял его, а потом наклонился вперед и чмокнул Исли в щеку:
— Больше не попрошу, если будешь дразниться.
Он отстранился, забрал костюм вместе с вешалкой и утопал за дверь, громко выкликая Бекки на лестнице.
Походка у него была немного странной — незаметно, если не вглядываться, но Исли знал, на что обращать внимания. Думать в этом направлении было приятно, но он стряхнул сонную разнеженность и поплелся в ванную. Взлохмаченный, с распухшими губами Ригальдо выглядел так, что его хотелось затащить обратно в постель. Как будто они не занимались сексом все время, пока дом спал, а округ заносило снегом.
Стоя над раковиной с зубной щеткой во рту, Исли прикрыл глаза. Да, именно. Они еблись всю ночь, закрывшись в спальне, молча и одержимо. Ригальдо искусал ему всю шею, как вампир, а Исли валял его по простыням, раскладывая и так, и этак. Ригальдо был ненасытен. Он смотрел из-под влажных темных ресниц с вызовом и притягивал Исли к себе, как магнит. Конвектор они с вечера не отрегулировали, было свежо, и в этом холодном воздухе каждое соприкосновение тел обжигало. Исли потерял счет в этом марафоне — сколько раз они становились на четвереньки, а сколько раз кто-то из них падал сверху, чувствуя, как его стискивают горячие колени второго. В какой-то момент Ригальдо встал этими ободранными коленями по обе стороны его головы, шлепнул головкой по губам, и Исли послушно взял за щеку и начал сосать, а сам в это время мял крепкие ягодицы. Он тер вспухшую нежную дырку, дождался, пока Ригальдо не начал синхронно насаживаться на пальцы, а потом убрал их, вызвав негодующее шипение. Ригальдо смотрел сверху, тяжело дыша, его член во рту Исли подергивался, и тот не удержался — вытолкнул его языком и, схватив Ригальдо за бедра, усадил себе на лицо. Он не знал, сколько времени прошло: Ригальдо вздыхал, ерзал на нем, выгибался, просил еще, пока Исли трахал его губами и языком в чувствительное, сжимающееся отверстие. Ригальдо дрочил ему, заведя правую руку назад, не прекращая при этом дрочить себе левой, ему было неудобно, и в конце концов Исли просто скинул его с себя на матрас, придавил и дотрахал черти как, полубоком. Они лежали, закинув друг на друга ноги, перемазанные смазкой, спермой и слюной до ушей, и Ригальдо вдруг взял его обеими руками за голову и сцеловал пот с ресниц. И сказал: «С тобой не замерзнешь даже во время снежногеддона». А Исли притиснул его к себе и мечтательно протянул: «Был бы я режиссером, я снял бы про это кино. Как люди, чтобы не замерзнуть, беспорядочно трахаются».
Поток этих жизнеутверждающих воспоминаний был прерван Ригальдо, который начал ломиться в дверь ванной и орать, что должен бежать, а ребенок там внизу брошенный, голодный и неодетый.
Наскоро умыв морду, Исли спустился в гостиную. Ригальдо уже торопливо всовывал руки в пальто. А Бекки тихо стояла у ростового окна, придерживая спадающие пижамные штаны, и смотрела во двор. Рядом с ней сидел кот, дергал шкурой.
Снаружи было очень тихо и светло, но Исли не обольщался: он читал прогноз и знал, что это всего лишь короткая передышка перед следующей тучей. Снег медленно кружился, оседая на ветвях сосен, перилах веранды и на двух кособоких снеговиках, которых Бекки вчера ухитрилась слепить прямо во время шторма. Землю покрывал толстый белый ковер, на котором отпечатались два ряда следов: Ригальдо успел сбегать к гаражу и обратно.
— Поесть приготовишь ей сам, — командовал Ригальдо. — Не доводи омлет до состояния подошвы. Если пойдете гулять, не забудь вставить стельки в ее сапоги. И пусть она почитает тебе хотя бы пару страниц.
— Хорошо, мамочка.
— Иди ты… сам знаешь куда.
Вместо того чтобы соревноваться с ним в остроумии, Исли поймал его за шарф. Притянул к себе — и отпустил, обаятельно улыбнувшись:
— Я подожду до вечера. Сходим туда вместе.
Ворча, как бешеный еж, Ригальдо сбежал во двор. Глядя, как он прет через снег к своему «Мустангу», с кошачьей гадливостью поднимая ноги в брюках, Исли покачал головой. Вот же трудоголик.
Он подошел к Бекки и потрепал ее по голове. Она повернулась к нему, потерлась носом о футболку:
— Первый снег — это так хорошо, это лучше, чем все старые снега вместе взятые!
— А по мне, весь снег — это здорово, — не согласился Исли. — Но в самом первом, конечно, приятнее валяться!
В глазах Бекки вспыхнула надежда, и Исли прищурился:
— Ну что, по омлету… или сразу во двор?
— Во двор! — взвизгнула она.
***
Позже, когда Бекки уже сидела с тарелкой перед телевизором, румяная и лохматая, а на сушилке сохли две пары штанов, Исли разжег камин. С появлением Бекки пришлось установить дополнительную решетку безопасности, потому что живое пламя просто гипнотизировало ребенка: где бы она ни была, Бекки бросала все дела и прибегала смотреть на огонь.
Вот и сейчас она мгновенно задышала за спиной Исли, сидящего на полу, обхватила его шею руками и пробормотала в затылок:
— Я так рада, что пришел этот… снежно-гедец!
— Потому что можно валять дурака?
— Угу, — она прижалась щекой к его волосам, шумно засопела. — А ты расскажешь папе, как мы играли в «воскресших покойников»?
— Я думаю, ему не очень понравится, что ты сидела в сугробе на корточках, а мы с охранником заваливали тебя снегом.
— Зато так здорово было выскакивать из-под снега и кричать: «Воскресшие мертвецы-ы-ы!» Я знаю: надо будет снять это на твой телефон!
— Боюсь, твой папочка тогда меня самого закопает.
— Да! — Бекки напрыгнула ему на спину. — Точно! Надо зарыть в снег тебя, тогда он не будет сердиться! Я буду закапывать, а Стив снимать!..
Потом они смотрели мультфильмы и доедали подсохшую яблочную шарлотку, которую нашли в холодильнике и признали съедобной. Исли переключал каналы, когда Бекки вдруг произнесла:
— Как хорошо, что можно не ходить в школу. За пять дней миз Норрис как раз забудет про творческое задание!
— Какое? — рассеянно спросил Исли. Как раз шли местные новости. Снег парализовал движение на магистралях и повредил линии электропередач. Сиэтл стал равномерно дымчатым. Снова показывали сады в Истлэйк под шапками снега, одинаково низко прогнувшиеся под сугробами ели и пальмовые ветви. Тонкие деревья на тротуарах в Беллтауне смотрелись, как белые инсталляции.
— Какое задание, детка?
Бекки молчала, затихарившись, и он удивленно посмотрел на нее сверху вниз.
— Родосемейное древо, — раскололась она нехотя. — С фотографиями. Мы будем смотреть, кто кого родил. Но я… У меня же нет родосемейного древа. Вот я и думаю: может, после снежно-попалипсиса уже не нужно будет его приносить?
— Родословного, — машинально поправил Исли. — Надо говорить «родословного». Ты… о господи. Ты поэтому радуешься, что можно не ходить в школу?
— Ну да, — призналась Бекки. — Ведь у меня нет никого, кто бы меня… родил. И бабушек нет. Все увидят, что мне некого туда вклеивать.
Исли выключил телевизор и развернулся к Бекки.
— А ты говорила папе про это задание?
— Нет, — глаза Бекки неожиданно повлажнели. — Я только спросила, почему у всех в классе есть бабушки, а у нас нет. А он сказал, что его мама умерла, когда ему было столько лет, сколько мне… Поэтому он не помнит ее… И я тоже свою не помню…
Ее голос подозрительно задрожал. Исли быстро пихнул ей пульт в руки:
— Так. Смотри, что хочешь, к камину не подходи. Мне срочно надо позвонить папочке.
Ресницы Бекки мгновенно просохли:
— Скажи, чтобы он скорее приезжал!
— Обязательно.
Исли не стал уходить далеко, просто поднялся по лестнице и сел на верхней ступени, убедившись, что из-за работающего телевизора Бекки не может его слышать.
Ему повезло: его муж, похоже, уже возвращался со встречи. Динамик фонил: Ригальдо разговаривал по гарнитуре.
— Как дела? — вежливо начал Исли. — Как там снежногеддон?
— Аварий полно, — буркнул Ригальдо. — Все закрыто. Снег сверху, снизу и сбоку. Все ебанулись и лепят снеговиков. А что?
— Хуй в пальто. Ты чего наговорил ребенку про свою мать?
— Сказал, что она умерла. Что ее сбила фура, пока не рассказывал.
— Спасибо хотя бы за это, — резюмировал Исли. — Ты тактичен, как весь пиздец.
— А что я, по-твоему, должен был скрыть это? — было слышно, что Ригальдо занервничал. — Что у меня была мать? Что ее давно нет? Мы с тобой никогда не обсуждали, как отвечать на вопросы о бабушках! Если на то пошло, лучше подумай, что ты будешь рассказывать о своих!
У Исли потемнело в глазах, словно ему влепили коленом под дых.
–…а-а, чтоб тебя! — пробился до его сознания голос Ригальдо. — Исли, ты как?.. Не молчи! Прости, я опять не подумал…
— Да все нормально, — он потер лоб. — Ты прав. С моей стороны получается как-то совсем плохо… Как бы ей все это так аккуратнее пояснить…
— Что происходит? — было слышно, как Ригальдо кому-то сигналит. — Зачем вам сдались родственники?
— Твоей дочери задали нарисовать генеалогическое дерево.
Ригальдо долго молчал и наконец произнес:
— Вот отстой.
Исли кивнул, забыв, что Ригальдо не может его видеть. Он думал, что у Бекки довольно пестрый класс, но есть пара семей, которые гордятся своей родословной чуть ли не от «Мейфлауэра». И пара родительниц-активисток, которые наверняка скажут детям, что нельзя дразнить бедную детку без семейных корней.
Ригальдо меж тем продолжал развивать свою мысль:
— И ведь ничего не сделаешь, не принесешь в школу родословное древо, где вместо мамы и папы — два мужика…
Фыркнув, Исли поднялся на ноги. Он уже все придумал.
— На самой длинной родословной в мире, чтоб ты знал, Авраам родил Исаака. И никого этим не удивишь.
После долгой паузы его муж сказал:
— Не поспоришь.
— Вот что, папаша, — скомандовал воодушевившийся Исли. — Купи-ка по пути ватман. И цветную бумагу. И новые маркеры.
— Где?.. Магазины закрыты! И я только пробку проскочил…
— Где хочешь. Я уверен, ты справишься. И давай потихоньку к нам, у нас будет мозговой штурм. Я не скажу детке, но мне хочется обозвать это «арт-проект ожившие мертвецы».
Что он любил в Ригальдо — для того не существовало неразрешимых рабочих задач. Вот и сейчас тот мгновенно включился:
— Ладно, я поворачиваю к универмагу. Мне уже прямо хочется увидеть твой креатив.