Последнее занятие перед дополнительными изрядно вымотало Никимира, он отпросился у преподавателя с пары и, вместо словесного продолжения квеста, устроил себе отдых в комнате общежития. С непривычки ему, и правда, было сложно управлять собственным недавно открывшимся восприятием. На занятии требовалось, не пользуясь зрением и стоя спиной к аудитории с огромным количеством шкафчиков и тумб, понять, куда был помещен конкретный предмет. Причем, когда с этим заданием худо-бедно, но справились все, правила усложнились. Каждый студент учебной группы по очереди, пока все отвернулись, за определенное время должен был сначала найти предмет, а потом перепрятать, либо сделать вид, что перепрятал. Те же, кто не успевал найти, должны были сымитировать нахождение и «перепрятывание».
По итогу каждый пояснял, чем руководствовался в поисках – начиная со слуха и заканчивая ауросенсом и резонансом. А кто-то и вовсе пользовался логикой вкупе со знанием способностей и возможностей своего предшественника, делая вывод о том, находил ли тот предмет или имитировал находку, а дальше опирался на ощущения, полученные на более раннем этапе. Показавшийся сначала простым развлечением, процесс восстановления действительного хода событий так «загрузил» мозги, что бедные первоступенники и не рады были собственным действиям по наиболее «незаметному» перемещению предмета. Так как предметом был местный аналог яблока, впоследствии на эти фрукты ребята смотреть вообще не могли. Два дня как минимум.
Но фрукты – фруктами, а переезд – переездом. Тем более, собирать вещи Никимиру Киннеру долго не пришлось – не накопил ещё. За три ходки парень перенёс в новую комнату все учебные принадлежности, одежду, комплект постельного белья и клинок с обломками браслета. Комната Олмис была поменьше в размерах, но уютная, обжитая, не такая практично-безликая, что была выделена парню. Да, без магических и технических наворотов, но удобно обустроенная хозяйкой под себя – с расписанным вручную летним ромашковым лугом на стене, с широким учебным столом с возможностью менять угол наклона столешницы, множеством открытых полок под учебные свитки и внеучебные рисунки. А еще – со встроенными шкафами и кроватью, легко, за один поворот, убирающейся как раз в один из шкафов и освобождающей дополнительное пространство.
Менять и переставлять что бы то ни было, парню совершенно не хотелось, и он скромно уселся на диванчике для гостей. С неодолимой силой нахлынуло ощущение, что ещё миг – и войдёт хозяйка комнаты, удивится жильцу, так быстро и неожиданно переехавшему в её уютное гнёздышко, улыбнётся… или, может, обескураженно застынет на пороге и слегка покраснеет.
Горло сдавило от несбыточности подобной надежды. Впервые Ники подумал, что его решение о переезде было импульсивным, на эмоциях азарта и какой-то неизбежной необходимости, но при этом парень ни разу не задумывался: а будет ли ему приятно и удобно жить на новом месте.
Закрыл глаза, успокоил дыхание. В скольких местах он уже ночевал за эти несколько земных дней! Есть ли смысл беспокоиться о появлении ещё одного? Парень открыл глаза, уже по-новому осматривая стены с рисунками в рамочках, светло-желтые занавески, травяного цвета ковер на полу. Незатейливый интерьер действительно располагал к отдыху, не загромождал пространство. Даже грустные мысли несколько сгладились, ушли в глубину. Полки со свитками так и манили что-нибудь почитать. Никимир взял несколько, выбрал из них тот, что содержал записи по-русски.
Водопад философий
Не дарит ответы к вопросам.
Настоящая ночь в наших черных зрачках будет истиной.
Упорядочить бег расшалившихся мыслей бессмысленно.
Перевитая простынь
Без снов оставляет так просто.
Тишины нет совсем – импульс мысли – подобие выстрела.
Все, что сердцем ловлю, не всегда успеваю записывать.
Крылья дракон расправит.
Груза забот словно нет.
Время стихов для управы
Над вольницей мыслей-комет.
Отзвук ветра вне тела
Без вышивки черного белым.
Безраздельно витает во мне откровение музыки.
Мои струны – свободы законопослушные узники.
У фантазий границы –
Не есть на последней странице.
Это – в бездне моей необузданно крошечной памяти.
Верю в призрачный зов: ты звезда, ты знамение, пламя ты!
Отступить лунным воем,
Когда строки бросятся строем?
Не дано разорвать то, что частью души было создано!
Значит, снова не сплю. В эту ночь под звенящими звездами.
Крылья дракон расправит.
Груза забот словно нет.
Время стихов для управы
Над вольницей мыслей-комет.
Стихотворение или, судя по повторяющимся фразам, скорее песня, парню понравилось, но он хотел почитать что-нибудь из лекционного материала. Ему пришла в голову мысль подтянуться по интересующим его предметам с помощью чужих записей, а не прослушивания лекций через кристалл с последующим их конспектированием.
Никогда не думала, что начну вести дневник, хотя и слышала, что это не только интересное занятие, но и удобное средство для удержания в памяти большого числа событий. Впрочем, какая бы ни была память, на чей-то вопрос в стиле: «Расскажи о себе что-нибудь интересное» никогда не могу ответить сразу, с ходу. Да и подумав, расскажу либо какую-нибудь банальщину, либо то, что собеседник вовсе не считает интересным. И не сказать, что за семнадцать лет жизни не происходило ничего особенного, ничего выдающегося. Происходило. Просто не каждому об этом расскажешь. А те, кому расскажешь, всё равно не поверят.
Например, однажды, лет в семь, я видела летающую тарелку. И даже «маленьких зелёных человечков». Правда, человечки хоть и были маленькими, но отчего-то не зелёными, а фиолетовыми. Тарелка зависла над крышей соседнего здания и медленно вращалась вокруг своей оси, подмигивая разноцветными огоньками. Я видела из открытого окна своей комнаты, как сотрудники милиции пытались отстреливаться, а человечки стреляли светящимися шариками в ответ. Да и вообще во все стороны. При попадании такого шарика человек замирал на месте и больше не двигался. А потом один из шариков попал в меня, хотя я и пыталась увернуться. Боли не было, но удар отбросил на кровать. Я в страхе зажмурилась, а когда открыла глаза, тарелки уже не было видно и никаких выстрелов тоже не было.
До утра я глаз не сомкнула, а наутро пыталась выспросить, что же всё-таки случилось, и где можно посмотреть на заспиртованных фиолетовых человечков, которых доблестные стражи порядка, по всей видимости, победили и отдали в лабораторию. На опыты. Но все почему-то начинали смеяться и толком ничего не говорили. Я ещё тогда обижалась, и с ещё большим рвением хотела добраться до истины, которая, как известно, всегда где-то рядом. А потом один милиционер сказал на ушко, что это большой секрет и что мне влетит, если ещё раз об этом заговорю. Этим он запутал маленькую меня ещё больше. (Наверное, я их с этими расспросами вконец достала!) В общем, тогда я так и не смогла до конца понять, это сон был настолько ярким и выразительным, или же всё было на самом деле, просто участники событий сговорились и теперь дружно отнекиваются. Но никаких материальных подтверждений ночного боя не было, равно как и опровержений. Так что я сделала вид, будто поверила.
А в восемь лет, весной, был такой случай: Сидела за компьютером и играла в простецкую казуальную игру. «Полёт бабочки» называется. Там вышеупомянутое крылатое насекомое летит над лугом и должно собирать нектар, попутно прячась (или, на крайний случай, уворачиваясь) от хищных птиц. Игра мне нравилась из-за того, что по мере прохождения уровней можно было перекрашивать бабочку в угодные пользователю цвета и узоры. Так что бедное крылатое то оказывалось в камуфляжной раскраске, то маскировалось под российский флаг…
И тут мне пришла в голову мысль раскрасить бабочку в свойственные ей, мирной крапивнице, цвета. Придумано – сделано. Но… при переходе на следующий уровень, игра подвисла. Я же, недолго думая, если думая вообще, хлопнула по системному блоку ладонью. Картинка на экране дёрнулась и бабочка исчезла. Двигаю мышкой, но крылатая летунья не появляется. Зато из-за системного блока выползает точная копия компьютерной крапивницы, вяло расправляет крылья и летит в направлении форточки. После этого случая игра перестала запускаться. Мне сказали – вирусы поели, и я промолчала о собственных соображениях на этот счет, памятуя о случае с летающей тарелкой и не собираясь становиться объектом для шуток повторно.
Так что теперь на просьбы рассказать что-нибудь интересное, а уж тем более – на просьбы рассказать о себе, ограничиваюсь сухими фактами из разряда: родился, вырос, живу, не был, не состоял, не участвовал… Ни к чему не обязывающими скучными фактами.
Вообще-то я одно время считала, что опекун – это мой настоящий папа. Только притворяется, чтобы закалить мне характер. Я даже сходства искала… и находила! Не важно, что цвет волос у меня русый, а у него — черный. Может быть, он их для пущей убедительности красит постоянно. А глаза карие – так это из-за линз. И кстати, несколько фотографий, где они с мамой запечатлены вместе, я в старых фотоальбомах накопала. Правда, ни на одном из фото они не были именно вдвоём. Всегда в какой-то компании, но ведь это не суть важно. Может, они просто скрывали отношения и всё тут?
Когда мне начали сниться экшн-сны, теперь уже сложно вспомнить. О них я тоже никому не рассказывала, чтобы не слышать комментарии о своём «больном воображении».
Да, дневниковые записи тоже оказались увлекательным чтивом, но конспекты-то где?
Никимир покопался в самых дальних залежах.
«Первые слова, что были услышаны ими в мире, не знавшем об иных вселенных, переводились как «Глупый дракон!», а звучали как «Рюу-бака!» Атакованные со всех сторон, вынужденные бежать, но отрезанные от путей к иным обитаемым мирам, огромный рыжий дракон и девушка с эльфийскими ушками возникли в космическом пространстве близ планеты Раумсагад. Ярким метеором, со всполохами пламени вокруг защитного купола, они влетели в атмосферу, прорезав облачный слой. Из последних сил замедлили скорость падения, предотвращая возможные разрушения. Но всё же путь, найденный ими на самой грани возможного, разрушил естественную изолированность мира, что вызвало гнев местных Хранителей Планетарной Силы, незамедлительно явившихся к точке посадки …»
Кто-то требовательно дёрнул снаружи за дверную ручку, отвлекая от чтения. Парень открыть не успел. Дверь распахнулась сама, игнорируя тот факт, что Ники точно закрыл её изнутри на сенсорно-магический замок. Товарищи из МБР вошли в комнату и, без каких-либо объяснений, занялись упаковкой всех свитков и книг в мешки.
У студента так и отнялся дар речи, причём без какой-либо магии, а вернулся только тогда, когда один из сотрудников взял свиток прямо из его рук.
— Зачем?
— Приказ начальства.
— Вы вообще всё забираете? Я хотел этими конспектами пользоваться для учёбы.
— Свои напишешь.
— А… рисунки? – уточнил Никимир, когда руки у МБР-щиков дошли и до рамок на стенах.
— Не отвлекай. И лучше погуляй где-нибудь, пока мы не закончим.
— Понял. Но, если что, вот на этой полке и вон в том ящичке именно мои вещи. Они-то вам, надеюсь, не нужны?
Оттеснив парня в коридор, маги быстрого реагирования продолжили «процедуру изъятия». Никимир, ничегошеньки уже не понимая в происходящем, поплёлся в свою прежнюю комнату, благо сенсорный ключ от неё он ещё не успел сдать. Вот только по пути к ней новичка окликнула одногруппница. Поманила к себе, боязливо оглянулась по сторонам.
— Киннер, ты ведь в бывшей комнате Олмис теперь живешь?
— Ну да… надеюсь.
— Я ей тетрадку давала на списывание, не поищешь?
— Хм… ну, может, и поищу, но вот найду ли…
— А что так?
— Да тут пришли ко мне товарищи из МБР, всё под чистую выносят.
— Ничего себе! Может, тогда им и этот свиток тоже нужен? Олми у меня его забыла, а теперь не знаю, куда деть. Выбросить жалко, а самой мне её рисунки не особо интересны.
— А, ясно, ну отдай тогда мне, а я унесу и отдам им.
— Точно, а то я как-то сама побаиваюсь.
Плотно завязанный небольшой свиток прочно лёг в ладонь Киннера Никимира.