Тем временем где-то на Земле, на самой верхотуре, на восьмидесятом транспортном уровне обитали люди с неприметными чертами лица, цепким взглядом и похожие друг на друга чем-то неуловимым, но склеивающим их между собой, как однояйцевых близнецов. Казалось бы, все разные, ан нет, отвернись – и уже забудешь, кто из них как выглядит.
Один из таких людей сидел за столом мореного дуба и нетерпеливо отбивал голостилусом по столешнице что-то, больше всего напоминающее первую Венгерскую рапсодию Брамса, опус 79, до-диез минор. Калибром звезд на его погонах можно было убийственно впечатлить королька затрапезной монархической республики, если бы к середине двадцать третьего века что-то похожее по форме государственного правления на Земле еще оставалось. Но столь же неприметный человек, только что зашедший к руководству, впечатляться не спешил – просто привык.
– Джон? – высший офицерский чин подался вперед и сверкнул глазами в предвкушении. Он и не ожидал, что к преклонным летам в нем проснется дух сопереживания и легкий флер авантюризма. Он всякое повидал и поднялся с таких низов, что даже снизу постучать было неоткуда, но к Корпусу первопроходцев оказался морально не готов и искренне увлекся их нелегкой жизнью, с тщательно скрываемым мальчишечьим трепетом ожидая новых голозаписей с Шестого. Это почти как любимую серию комиксов почитать. – Не томи, что там у них?
– Игорь Валерьевич… – подчиненный, приняв вольную стойку, принялся докладывать. – Предательство у них случилось.
– Натурально сериал про них снимать можно, – удивился генерал-полковник. – Что на это раз?
– Девушка, Максимиллиана. Пыталась продать их гениальное дарование «Апостолу».
– Почему?
– Женщины… – скривил кислую мину подполковник. – Любовь у нее случилась. Подготовленная астродесантница, а собственными эмоциями управлять не умеет.
– Скажешь тоже, Джон, женщина, и чтобы управляла чувствами. – Игорь Валерьевич откинулся назад в эргономичном гравикресле, пролистал взглядом отчет на голопланшете и закурил цифросигару. – Опытного астродесантника-мужчину порой может свалить один взгляд синеокой прелестницы, да так, что он вокруг всех перережет только за поцелуй, я и такое видел. А ты говоришь, Макс… У нее тут целый Честер. Для современного поколения он может стать своего рода супергероем, еще удивительно, что она почти три года продержалась. Насчет «Апостола» уверен?
– Да. Ошибки быть не может. И еще известно, что кто-то сливает им информацию, либо в «Авангарде», либо у нас, – совсем кисло заметил Джон.
– А вот это уже нехорошо. – напрягся генерал-полковник.
– Так точно, – подтвердил его подчиненный, подполковник Оборонного управления при Министерстве межпланетарных дел Межмирового правительства. – Спецы уже отрабатывают варианты. И еще…
Игорь Валерьевич выкинул из головы восторженный интерес к неожиданно появившемуся и так захватившему его воображение подразделению и фирменным проницательным взглядом окинул подполковника.
– Докладывайте.
– Новая разработка. Проект «Призма».
Вместе они просмотрели данные по перспективному открытию Тайвина, переглянулись и в один голос сказали:
– Чертов колдун.
– И откуда Аристарх Вениаминович его только откопал? – поднял брови Джон.
– А то ты не знаешь талантов Аристарха. Такими людьми, как он, если дом по старинке строить, можно сваи для фундамента забивать, и ничего им не будет. И потом, если я не ошибаюсь, Тайвин к нему сам пришел, – отметил генерал-полковник.
– А, ну да, точно. Запамятовал, – подполковник устало потер лоб. – Я боюсь, если мы не предпримем каких-либо активных… м-м-м… действий, «Апостол» продолжит попытки устранить ударный костяк Корпуса и либо переманить их гения на свою сторону, либо, если не получится, похитить. Эти могут.
– Тайвин свою лояльность уже продемонстрировал. Но вот ситуация с Макс… Похоже, пришла пора сплотить команду. – Игорь Валерьевич едва ли не руки потирал в предвкушении.
– Неужели вы на них Грифа натравите? – прищурился подчиненный. Он хорошо знал методы работы основного конфликтолога Министерства межпланетарных дел.
– Конечно, – с выражением полной уверенности на лице подтвердил генерал-полковник. – Вызывай его сюда.
Пока ждали Грифа, начальник и подчиненный с удовольствием в охотку еще раз просмотрели личные дела каждого первопроходца. Удивительное дело, но про каждого можно было снимать сериал. И кого только не собрал к себе под крылышко Аристарх. Тут был и преподаватель математики, и профессиональный биатлонист, и полицейский, и владелец спортивного клуба, и наемник-стилист, и пятерка астродесантников, и увлеченный фотограф, и голографический живописец, и музыкант, и даже писатель, специализирующийся на фельетонах. Творческие работы последних под псевдонимами быстро набирали популярность, и это тоже оказывалось весьма кстати и на руку далеко идущим планам спецслужб.
И, конечно, особняком стоял сам Честер. Безусловный лидер, не уверен в себе, но тонко чувствует окружающую реальность, может демонстрировать командный голос на уровне императивного приказа, что в современности не просто было востребовано, а ценилось практически на уровне оксида лютеция. Черные волосы, рыжие глаза, кошачий зрачок, восточный разрез глаз, греческие пропорции лица, телосложение среднее, рост 175, вес 75. Любопытен сверх меры, интуитивно воспринимает новое, способен на неожиданные действия, любим своими подчиненными как коллективный питомец и как руководитель одновременно. Словом, обаятельный раздолбай, то, что нужно для нового поколения вдохновителей человечества.
Через пару десятков минут, посвященных повторному просмотру голороликов о похождениях бравых первопроходцев, когда работники спецслужб с головой погрузились в увлекательное кино, в кабинет постучали.
– О, Гриф, заходи! – радушно махнул рукой хозяин кабинета.
– Полковник Андервуд по вашему приказанию прибыл! – щелкнул каблуками и козырнул новоприбывший. Его тонкий нос с легкой горбинкой, за который в том числе он и получил прозвище, хищно зашевелился, когда он увидел на столе проекцию первопроходцев, отчаянно пытающихся прогнать из поселения огромное многощупальцевое существо светошумовыми гранатами. – А что это такое интересное вы тут смотрите?
– Не поверю, что ты не знаешь. Но ты садись, давай вместе еще раз посмотрим. – Игорь Валерьевич приподнял уголок рта. – Признавайся, давно на них клюв точишь?
– Давно, – не стал отрицать Гриф. – Любопытные ребята, но нужно было время для притирки кадров. Позволь поближе взглянуть.
– Чего ты там не видел? Не поверю, что тебе копии не приносят, – окинул его цепким взглядом начальник.
– А как же радости совместного просмотра? – невозмутимо приподнял одну бровь конфликтолог. – Вы вдвоем регулярно смотрите, а меня не зовете.
– Вот, позвали. Смотри.
Уже втроем они проглядели смонтированные их сотрудником-наблюдателем данные и отчетные голозаписи, предоставленные Корпусом, и Игорь Валерьевич с легкой ностальгией констатировал:
– Мир, дружба и жвачка! Я думал, такого уровня сплоченности коллектива среди современной молодежи уже не достичь, а то сейчас все как на подбор индивидуалисты, одеяло на себя тянут.
– А эти не индивидуалисты? – в притворном изумлении переспросил Гриф.
– Ой, вот не надо твоего фирменного, а то ты не знаешь, о чем я говорю, – раздраженно отмахнулся генерал-полковник. – Сделай мне из них супергероев.
– Огонь, вода, медные трубы, похищение? – предложил стандартный набор конфликтолог.
– Брось. Ты что, не видишь, воды и огня им и так с избытком хватает. Давай медные трубы и увольнение. Тем более, на Честера с Тайвином «Апостол» нацелился. – Игорь Валерьевич говорил расслабленно, но было видно, насколько внимательно он следит за реакцией собеседника.
Гриф в задумчивости потер подбородок.
– Должностная инструкция есть?
– Конечно, – ответил за начальника подполковник и протянул специалисту голопланшет. – Вот.
– Давняя?
– Еще с момента тренировочного периода.
– Отлично! – обрадовался Гриф и позволил себе довольную ухмылку. – Погоняем вашего волчонка по бюрократическим камушкам. И ребят его проверим.
– Я думал, ты по-другому его обзовешь, – с интересом глянул генерал-полковник. О маленькой слабости ведущего конфликтолога, способного за месяц из самого расшатанного коллектива создать функционирующую как по атомным часам часть, сравнивать своих подопечных с хищниками, чешуйчатыми, мохнатыми и пернатыми, знали многие. Знал и Игорь Валерьевич.
– Волки, даже самые матерые, всегда остаются игривыми и любопытными и будут оберегать стаю, инстинктивно выбраковывая лишних. Так что на кошачий глаз не смотри, это не эгоцентрист-индивидуалист типа тигра или пумы и точно не тяжеловесный лидер, как лев, если ты об этом. Аристрах в очередной раз не ошибся, хотя этот, – прищурился на крошечного Честера на голограмме конфликтолог, – пока если только на переярка тянет. Время проверить, какова его позиция в стае.
– Изобразишь стервь?
– А то, – Гриф расслабленно развалился напротив генерал-полковника. – Моя основная обязанность – быть штатной скотиной и последним ублюдком. За то и хлеб с икрой потребляем.
– Рассказывай.
– Ну, смотри, Игорь Валерьевич. Для начала пойдут медные трубы. Дай задание своим журнапроституткам смонтировать ролики. Материала, я смотрю, предостаточно. Потом отошли туда постоянного наблюдателя от СМИ, пусть поработает. Репортажи там, прямые включения, ну, не мне тебя учить.
– Уже, – усмехнулся генерал-полковник. – Думаешь, я свою черствую краюшку по доброте государственной грызу?
– Тем проще. Значит, создаем образ рыцарей без страха и упрека. Потом пускаем по Земле и всем пяти колониям. И проконтролируйте поток туристов, а то захлебнутся.
– Ты не переоценивай платежеспособность населения, Андервуд. – Игорь Валерьевич с легким превосходством глянул на коллег. – На Шестой полетят разве что самые отбитые. Ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит межгалактический перелет?
– Плохо. – Гриф включился в работу, и на него было приятно посмотреть: сосредоточенный, быстрый, знающий, он оправдывал свое прозвище на всю его полноту. – Управлять мнением масс без реального подтверждения крутизны ваших протеже будет сложновато.
– Может, визгейм? – формат современных кино и сериалов – смесь голопроекции полного присутствия с имитацией реальных физических условий и интерактивной возможностью выбора действий главного героя, с возможностью подключения в сериал друзей, в том числе на командной основе, за условных протагонистов и антагонистов – им вполне импонировал.
– Пожалуй. Что-нибудь героическое, и сценаристы пусть напишут «по реальным событиям». И ролики от Корпуса по трендовым каналам пусти, можно не смонтированные, только сам сначала глянь. И чтоб каждый пацан Честера в лицо знал за пределами колонии. И цены на межгалактический перелет демпингуй в пользу Шестого, скажем, сезона после второго-третьего, пусть сначала включатся, потом влюбятся, потом уже можно будет и человека общественности предъявить.
– Не учи ученого. И по результатам рейтингов конференцию для фанатов с розыгрышами билетов на Шестой.
– Отличная идея! Светлая голова, я вот не подумал, – конфликтолог прикрыл глаза, засверкавшие масляным блеском. – Давненько таких интересных проектов не было. Просто бриллиант.
– А, слушай, тут еще проблема есть, – Игорь Валерьевич нахмурился. – Дело в том, что ребята только-только от продажи отошли.
– Кто? Неужто девица-красавица?
– Смотри, – Игорь Валерьевич перекинул через стол голопланшет. Андервуд пролистал данные, читая по диагонали – привык из массива информации вычленять самое важное, и присвистнул. – Удивлен? А я нет. Что-то такое Макс должна была выкинуть.
Гриф в ответ только склонил голову, отметив:
– Предсказуемо. Можно было предотвратить, но с чем есть, с тем и будем теперь работать. Как перенесли?
Подполковник, все это время с определенным уровнем должностного почитания старших помалкивающий, кратко рассказал основную канву событий. Андервуд недовольно поджал губы:
– Чуть раньше бы подсуетились, спокойно бы подкорректировали. Хотя, надо признать, первопроходцы не лыком шиты, я такого уровня спонтанного командообразования давненько не видел. И тип лидера никак не могу прикинуть. Вожак? Герой? Организатор? – Гриф чуть задумался и констатировал: – Все-таки кумир. С такими работать особенно приятно. «Апостол», говоришь? Это своеобразный оппонент. Но я справлюсь.
– Уверен? – подначил Игорь Валерьевич.
– Спрашиваешь. – Гриф встал, одернул мундир, коротко кивнул собеседникам. – Честь имею, господа. Надеюсь, ваши красавцы меня не станут сильно ненавидеть по итогам стресс-тестов. Они начинают мне нравиться, а такое, должен отметить, происходит из ряда вон редко.
– Ничего, справятся. С уходом их, как они говорят, «боевой валькирии» справились, и с проверяющим справятся. Ты только нос береги, а то мало ли, – ехидничал генерал-полковник.
– Не кажи гоп. Может, у них кишка тонка окажется. – Гриф спорил скорее по привычке и из вредности, правоту коллеги он предвидел, но, как говорится, доверяй, но проверяй: – Ладно, хорошо тут с вами, но мне пора.
И он вышел из кабинета: предстояло много работы.
Игорь Валерьевич и его подчиненный переглянулись.
– Как думаешь, Джон, пройдут первопроходцы сквозь медные трубы славы и почета? – задумчиво спросил подполковника начальник.
– Я не уверен, что они их вообще заметят. Особенно Честер, – отозвался неприметный человек с цепким взглядом. – Знаете… вам бы с ним лично пообщаться, вот это все, – он указал взглядом на ролики и досье, – и близкого представления не дает. Я бы сказал, чувствуются в ребятах отзвуки доблести.
– Даже так? – слегка улыбнулся генерал-полковник. На его памяти подобного комплимента со стороны Джона удостаивалась только разведгруппа «Альфа», в которой раньше служил Роман. – Тогда тем более они стоят того, что мы хотим в них вложить. Меня вот только сильно беспокоит «Апостол»…
– И меня, – с тревогой проговорил Джон. – И меня.
***
Спустя несколько недель после разговора в кабинетных недрах инфосеть заполонили талантливые трехмерные полиграммы и сделанные по старинке двумерные цифровые фотографии одного подающего надежды голофотографа. Его работы начали претендовать на первые места престижных фотопремий, а критики не уставали петь осанну влюбленному в кремнийорганический мир специалисту. Аналогичным образом в сети распространились едкие и поучительные фельетоны о природе человеческой и кремнийорганической, а заодно вместе с ними – достопамятный снимок постепенно становящейся легендой в результате умелой информационной манипуляции команды первопроходцев.
Выпустили первый сезон визгейма «Тернии», и среди населения родного мира и экзопланет практически не осталось равнодушных к приключениям отважных покорителей нового мира. А вот на Шестой модный визгейм старались не завозить – рановато, почву для Грифа следовало еще подготовить. Зато у каждого пацана и у многих девчонок Земли и Пяти миров теперь в комнатах висел только один голоснимок.
Семеро бойцов в тяжелой экзоброне матово-черного цвета с белыми элементами с одной стороны, семеро – в легкой, с другой, и впереди в парадном мундире – Честер, рыжеглазый, черноволосый, с кошачьими зрачками и ехидно-невинным видом. Все – с голограммой черной дыры с насыщенно-оранжевым аккреционным диском и фиолетовой обводкой шеврона на левом плече. Заглядение. Макс, разумеется, со снимка предусмотрительно стерли, хотя в актерский состав визгейма включили – как же без драмы и любовных сцен?
С момента обнаружения призмы, предательства Макс, аварии и госпитализации Тайвина прошло около трех недель. На работу я вернулся довольно быстро, и постепенно жизнь Корпуса первопроходцев входила в привычное русло, но меня порядком тяготило отсутствие штатного гения, неимоверно угнетало отсутствие моей почти заместительницы и неизменной помощницы и беспокоили растущие в геометрической прогрессии влияние и эгоцентрические замашки Гайяны.
Я точно знал, что ученый постепенно приходит в себя и что помощь ему оказывают лучшие врачи колонии, но смутное ощущение неправильности не могло никак покинуть мысли и чувства. Каждый раз, когда я навещал Тайвина, он становился все более задумчивым, молчаливым, словно пыльным мешком пришибленный, и нередко пытался окорачивать сам себя в высказываниях. Иногда даже про гамадрилов и руки не из той части тела забывал – или спотыкался. Я молчал, но мотал на ус – похоже, либо я в очередной раз перестарался в сентенциях насчет его отношений с подчиненными, то ли он сам пришел к каким-то неведомым для меня выводам. Но мне почему-то казалось, что его решения меня отнюдь не порадуют.
Наконец, пришло время его появления на работе. Тайвин, немного бледный, порядком исхудавший, хотя, казалось бы, куда уж больше, усладил мой взор своим присутствием ранним утром понедельника новой рабочей недели.
– Кого я вижу! – искренне обрадовался я. – Гений всея первопроходцев и самая ядреная заноза на всем западном побережье единственного континента Шестого!
Тайвин кособоко улыбнулся и потихоньку протиснулся мимо меня в лабораторию. Негромко поздоровавшись со своими лаборантами, он юркнул к себе в кабинет и закрыл шторку в окне, выходившем аккурат на рабочий процесс в его вотчине.
Я, склонив голову, недоуменно посмотрел на научных сотрудников, на Гайяну, на зашторенное окошечко и в абстрактное никуда изрек:
– Неладно что-то в датском королевстве…
Кареглазый Нил обеспокоенно и согласно покивал, но вслух, чтобы не нервировать только пришедшее в себя и на работу начальство, не стал обозначать степень беспокойства. Как назло, именно в этот момент приспичило позвонить Александру. Мелкий и неугомонный живчик от ученого мира, глядя на меня с плохо скрываемым нетерпением, поинтересовался:
– Честер! Я слышал про ваши, скажем так, перипетии. Очень вам всем сочувствую, но не могу не полюбопытствовать. Ты говорил о кадровых перестановках…
– Давайте я переведу вас на Тайвина через пару минут. Он вам более подробно все расскажет, – тактично предложил я, и непоседливый координатор Ассоциации наук согласно закивал так, что я испугался, как бы у него не оторвалась голова. Я свернул звонок и постучался под внимательным изучающим взором научного отдела Корпуса первопроходцев к их язвительному до сей поры руководителю.
– Войдите, – последовал негромкий ответ. Дверь отъехала в сторону, и я, как заправская фотомодель, встал в проеме, сложив руки на груди и опершись о переборку.
– Тай! – начал я. – Тебе не кажется, что слон в лесу сдох?
По-вампирски бледный ученый медленно поднял на меня взгляд, и я отметил сникшие плечи, общее состояние затравленного недоумения и беспокойной безысходности. Я хорошо знал такой коктейль чувств и не мог позволить ему туда скатиться окончательно.
– Мне кажется, я кого-то потерял. Знаешь, ехидный такой, в очках, гамадрилами всех обзывает, питается текилой и мозгом подчиненных. Не видел?
Тайвин скривил губы, выдав подобие улыбки, и ответил мне в тон:
– Нет, не пробегал. Очень неприятный тип, судя по описанию.
– Да? А мне нравился! – я отлип от переборки, закрыл дверь перед носом у любопытствующих лаборантов и внаглую уселся напротив ученого.
– Вернись, пожалуйста, – серьезно попросил я. – И мне, и твоим орлам тебя очень не хватает в твоей предыдущей итерации. Куда ты сам себя загнал?
Тайвин снял очки, отчего стал выглядеть намного моложе своих лет, и я прочел на его лице сомнения, усталость, печаль и неуверенность.
– А надо, Чез? Ты посмотри, что я наделал. Третий год заканчивается, а я действительно никого ни разу не похвалил, хотя вкалывают мои лаборанты как проклятые. Мы столько всего с ними вместе сделали, что на десять Нобелевских хватит, а я на них ору и заставляю порядок титрования повторять. И ни разу, понимаешь, ни разу я не задумался за это время о том, чтобы дать им возможность блеснуть где-то еще, кроме моей лаборатории. А перед аварией, ты помнишь, я к сущим пустякам прицепился, чтобы точно обиделись. Я тебе говорил, что у тебя эмоциональный интеллект хромает, а у себя бревна в глазу не увидел. Я просто не знаю, что мне делать дальше. Как мне вообще теперь моим… научным сотрудникам в глаза смотреть? – он точно хотел сказать про гамадрилов, но сдержался.
Я хитро ему улыбнулся:
– Это ты можешь на меня спихнуть, мой же совет был. Идиотский, кстати. Знаю я, что тебе делать.
И я положил на стол смарт с притихшей голограммой заинтересованно слушавшего монолог Тайвина Александра. Звонок я незаметно развернул почти сразу, как закрыл дверь, и координатору хватило терпения, такта и сообразительности включиться в ситуацию и промолчать.
– Тайвин! – с плохо скрытым энтузиазмом в глазах и в голосе заявил Александр. – Мне позарез необходимо рассказать вам одну историю. Про интуицию, мотивацию и авось.
Ученый вздрогнул от своей собственной присказки, и я, хоть мне и было дико интересно, тихонько вышел, оставив ученых разговаривать. Вот уж кто-кто, а Александр точно тот, кто поможет направить чувства нашего гения в нужное эмоциональное русло. Ко мне подошли лаборанты, и Нил негромко спросил:
– Вы же нам его вернете?
Я хмыкнул:
– Успели соскучиться? Не все сразу, но да, он вернется. Постарайтесь быть с ним… как обычно. Он не хрустальная вазочка, не разбился, но ему сложно вдруг взять и осознать, что вокруг него не автоматы, а живые люди. Со своими мыслями, чувствами и потребностями. Но он справится. А вы ему поможете. А вот вам, – я укоризненно посмотрел на Гайяну, – должно быть стыдно!
– Это еще почему? – возмутилась она.
– Потому что вы сначала очаровали всех лаборантов, приручили, они чуть ли не с руки у вас едят, а теперь вертите ими как хотите. Вот за что вы вчера выговор Михаилу делали, а?
– За дело, – холодно сказала Гайяна, и я видел, как она сердится.
– А мне кажется, что вы просто пытались потешить свое эго, тыкая носом в маленькую ошибку специалиста своего дела, ученого практически с мировым именем, взрослого мужчину, в конце концов, ответственного за свои действия, равно как и за свои ошибки!
Она вспыхнула и попыталась оправдаться:
– Ваши претензии безосновательны, Михаил должен был…
– Стоп! – прервал я ее. – Вот отсюда поподробнее. Кому он, по-вашему, должен? Я вот думаю, что прежде всего себе, науке, научному отделу, Корпусу первопроходцев, колонии, да хоть человечеству, но не вам. Он и сам бы эту ошибку нашел, я уверен. Вы вот уйдете в свой «Авангард» обратно, а Тайвину останется штат морально загнанных и затюканных сотрудников, которые будут бояться лишний раз расчеты проверить, потому что их макают, как котят в лужу за любые, даже незначительные, ошибки уже третий месяц подряд. Думаете, я не вижу ничего? Это, знаете ли, им невероятно обидно, а с вашей стороны – еще и непрофессионально.
– А я у вас остаюсь. Но себя я не переделаю, – с обидой ответила мне Гайяна. – Хотя я вас услышала.
– Отлично. Тайвин смог, и у вас получится, – обнадежил я ее. Еще раз окинув взглядом лаборантов, я добавил: – А за ту выволочку, что привела нашего штатного гения в больницу, вы Тайвина простите. Это была исключительно моя идея.
Оставив лаборантов недоуменно молчать и переваривать полученную информацию, я смылся к себе.
Гайяна с момента моей отповеди стала вести себя несколько спокойнее и прекратила докапываться до лаборантов по мелочам. Присмотревшись друг к другу, ученые нашли общие интересы, и постепенно леди вливалась в спаянный коллектив, становясь неотъемлемой его частью, хотя, надо признаться, вспышки самолюбования у нее все равно порой случались.
Лаборанты с внезапным морально-нравственным преображением своего руководителя в плане работы вообще расцвели. Уж не знаю, что там ему рассказал Александр, но Тайвин начал отсылать их в рамках обмена опытом по другим лабораториям, постоянно мотивировал писать научные работы, которые потом самолично отправлял по самым уважаемым журналам, заявлял результаты на престижные премии и пытался выбить для своих подручных лучшие места на научных конференциях и гранты под исследования. Но вот общение гения с его подчиненными никак не могло вернуться на круги своя. Как только его сотрудники делали ошибку, он было заводился, но прерывал сам себя, наступая на горло собственной песне. Ломать годами устоявшиеся привычки было невероятно для него сложно и мучительно больно, лаборанты это видели, но не знали, как ему помочь. Ровно до того момента, как Нил уронил случайно на пол пробирку. Та разлетелась вдребезги, и рассерженный гений, обернувшись на звук, завел привычную шарманку.
– Да кто ж там такой криворукий мохнозадый… – начал было Тайвин, но резко осекся.
Нил с улыбкой дополнил:
– Гамадрил? Я.
Штатный гений неловко снял очки, сразу став потерянным и беспомощным, и принялся извиняться:
– Нил, я не хотел вас обидеть…
Лаборанты со всего отдела стеклись поближе, и тут послышался повторный звон разбитого стекла. Михаил с улыбкой хитро посмотрел на Тайвина.
– И я гамадрил.
Кевин последовал его примеру.
– И я.
Со всех сторон послышались брызги разбивающейся химической посуды. На ресницах у гения сверкнула слезинка, он поверить не мог в происходящее, пока, наконец, лаборанты не затянули слаженным, годами отработанным хором порядок сначала прямого, потом обратного титрования. На этом ученый сдался и, разулыбавшись, позволил себя обнять, чем лаборанты и воспользовались.
– Мы вас ни на кого не променяем, – сообщил Тайвину Нил, крепко и бережно сжав ученого за плечо, а Гайяна, стоявшая в сторонке, согласно тряхнула кудряшками и немножко порозовела. – Будь мы тут хоть тысячи раз гамадрилами.
Я, привлеченный внезапной тишиной и звоном стекла и наблюдавший за этой сценой торжественного примирения, привалившись к дверному проему, удовлетворенно кивнул. Все-таки сработала моя дурацкая затея поссорить их и потом помирить. Вот теперь дело у них точно пойдет на лад. И в кои-то веки оказался совершенно прав. Тайвин быстро обнаглел обратно до своего обычного состояния и продолжал обзывательства, но теперь все чаще в отделе звучали и скупые слова похвалы, будоражащие ученых посильнее любого энергетика.
А вот я, убедившись, что у всех все в порядке, захандрил. Таков уж был мой обычай: сначала попереживать за всех, а потом уже разбираться в себе. И вроде все было хорошо: Макс больше не появлялась у меня на глазах, хотя я точно знал, что из колонии она пока никуда не улетела. Привлекать ее к ответственности я не стал, флаеры починили, и мы с Тайвином остались живы, а больше она причинить вреда по глупой увлеченности мной ничему и никому не успела. Знал я только, что с ней долго и обстоятельно беседовал шеф, чье имя мне наконец-то удалось выяснить, и полковник, и вроде как нашли ниточки, ведущие в сторону все того же «Апостола», провались он пропадом, хотя подкустовых снайперов порвала химера, и рассказать они никому ничего не смогли. Да и сам «Апостол» апелляции к возвращению на Шестой приостановил, что было показательно, да вот только, как говорится, подозрения к делу не пришьешь. А оказалось это дело мудреное, запутанное и точно не для моего уровня допуска ко всяким секретностям. Образцы призмы из лаборатории Тайвина Макс, слава базовым законам мироздания, ума хватило не стащить, хотя предлагали, и на том спасибо.
Я постепенно потухал и с каждым днем становился все более и более невыносимым брюзгой. Неторопливо текли рабочие будни, приближались зима и время гидр, а я становился все более замкнутым и сумрачным. Все чаще вместо того, чтобы остаться после рабочей смены с ребятами пошутить и попить кофе или чего-то более существенного, припоминал улыбку и едкие шуточки Макс и, неловко прощаясь, прогуливался в самый конец колонии к почти незаметным радужным сполохам защитного купола. Там выходил на шаг за его пределы, садился спиной к поселению и смотрел на ало-фиолетовые закаты, ощущая внутри вместо себя только болезненный комок игл, коловших меня в самые чувствительные точки души.
Одним таким вечером на изломе осени меня нашел мой новый друг. Приземлившись справа рядом со мной прямо на землю, Тайвин осведомился:
– Чез, ты мне казался всегда неугомонным позитивным живчиком. Теперь, оказывается, ты и грустить умеешь?
– А ты мне казался сухарем из сухарей, а вот поди ж ты, оказался в итоге не таким уж неприступным айсбергом, как я думал, – парировал я и уныло добавил: – Плохо мне, Тай. Я за своим доверием к миру доверие к людям, похоже, потерял.
– Это ты зря. Люди – величина переменная. Они появляются в твоей жизни, потом уходят, кого-то отпускаешь легко, а кого, бывает, очень тяжело. Такова суровая правда жизни. Но ты-то остаешься. – Штатный гений изо всех сил старался меня подбодрить, как умел, и я с грустной улыбкой оценил его старания.
– Я понимаю. Но я никогда не думал, что ошибаться в людях так сложно и больно.
– А что-то в этом мире не несет боль и страдания? Вон, посмотри на свою обожаемую кремнийорганическую реальность. – Тайвин сорвал травинку и глубокомысленно уставился на нее. – Там регулярно кто-то кого-то ест, есть редуценты, есть продуценты, есть консументы нескольких порядков… Все как в жизни. Кто-то готов тебе платочек подать и убрать за тобой продукты жизнедеятельности, кто-то тебя поддержит, а кто-то и укусит. Возможно, что и до крови, а то и загрызет от широты души.
– Твоя биологическая философия меня сейчас очень впечатлила, – съехидничал я. – Как ты вообще за пределы купола-то вышел? Ты же перестраховщик знатный.
– А я тебе доверяю, – сообщил мне штатный гений. – Ты же говорил как-то, что справишься с нелегкой задачей защитить мои очки. Этого недостаточно?
Я, понимая, что еще чуть-чуть, и я просто позорно расплачусь от нахлынувшего на меня сложного комплексного ощущения неизбывной грусти, перемешанного с экзистенциальной осенней тоской и ощущением безумной признательности другу, посмотрел вдаль на великолепие заката и со всей душой, которую только смог найти, произнес, положа ученому руку на плечо:
– Достаточно, Тай. Это ты очень важную для меня сейчас вещь сказал. Спасибо.
Мы немного помолчали, и вдруг за спиной раздался шорох. Один за другим выходили мои ребята, молча садясь рядом. Когда рядом со мной по левую руку приземлился Роман, я не смог промолчать.
– Заговор против короны.
– А ты ее сними и протри тряпочкой, а то запылилась слегка, – посоветовал невозмутимый Берц. Ребята захихикали, и я, чуть приободрившись, несмело им улыбнулся.
– Я…
– Не только тебе было плохо, Чез. Поступок Максимиллианы… он по всем ударил неплохо так. Как хуком справа, – вздохнул мой серый кардинал, и я вдруг понял, что меня отпустило. Какими бы ни были мотивы Макс, в конечном итоге жизнь продолжается и будет продолжаться, что бы по этому поводу ни думал я сам, и меня точно не спросит. И если я готов провести ее в тоске, печали и депрессии, то это будет сугубо мой личный выбор, вот только я подобной судьбы для себя совершенно не хотел.
Скрепя сердце, я глубоко выдохнул и окинул взглядом Корпус первопроходцев, оперативный отдел. Ребята напряженно ждали моего вердикта, а я немного медлил, заново рассматривая удивительные краски Шестого. Ало-фиолетовые всплески огня дробились во фрактальных полупрозрачных разводах стволов кустарников, мимо пролетела, едва шелестя крыльями, небольшая стимфала, сверкая светло-голубым оперением, а из-под ноги Тайвина я на автомате достал и отпустил восвояси орфа, вознамерившегося на коленку к гению залезть и полюбопытствовать, кто это тут такой сидит и путь ему к норе загораживает. Штатный гений только вздрогнул, но ничего не сказал.
Что еще преподнесет нам кремнийорганическая реальность? Неужели я вот так готов взять и пустить свою жизнь, работу, ребят под откос только потому, что не могу справиться с самим собой и пережить предательство боевой подруги, вздумавшей открыть на меня охоту и погрязшей в кем-то тщательно спланированных интригах с головой, как Ном в колонии заплевавших его с ног до головы дактилей? Я мотнул головой. Нет, этого я себе позволить не могу. В конце концов, одна штатная единица выбыла, но я несу ответственность еще за четырнадцать человек. И они готовы идти со мной или за мной хоть в огонь, хоть в воду, хоть в космос.
Я решительно поднялся и произнес:
– Так. У нас вакантное место освободилось. По штату нам положено пятнадцать боевых единиц, а нас теперь только четырнадцать и я сверху.
Ребята повскакивали с земли, окружили меня, и Берц с удовлетворением в голосе произнес:
– Я смотрю, ты пришел в себя.
– А я из себя особо и не уходил, – подмигнул ему я. И, хотя мне по-прежнему было очень больно, я уже твердо знал, что оклемаюсь. Поэтому, хитро прищурившись, выдал обычную свою фразу, на которую услышал слаженный хор ответов: – Я в себе, с вами и у себя самого. Если что…
– Свистнем!
— Какой он у тебя… решительный, — прошептала Катрин Эскотт не то со страхом, не то с благоговением.
— О да, — так же шепотом ответила Корделия, — решительный.
Мать и дочь послушно сидели рядышком на диване, где Мартин рекомендовал им оставаться. Сам он, комната за комнатой, методично обходил дом. Двигался плавно и бесшумно. Корделия краем глаза замечала его то в одной двери, то в другой, а минуту спустя он уже смазанным силуэтом возник за окном.
— Что он делает? – спросила Катрин.
— Ищет.
— Кого? В доме никого нет.
— Он должен сам убедиться. Пока не убедится, не успокоится.
— А у меня кот, — забеспокоилась Катрин, — аркадийский кун.
— Кота не тронет, — успокоила ее Корделия, — если не голодный конечно. А вот если голодный…
— Зачем кота? Не надо кота! – всполошилась леди Эскотт. – Там в холодильнике еда есть.
— Мама, успокойся, я пошутила.
На пороге возник Мартин. Возник неожиданно, посредством неуловимого пространственного парадокса, будто всего мгновение назад самозародился из теней, световых пятен и торсионных полей. Будто вдохновленная неким творческим импульсом материя сопряглась в молекулы и породила живое наделенное разумом существо. Вселенная всего лишь пожелала, вычерчивая в глубинах смутный образ, и вот он возник — грациозный, сильный и безумно красивый. Корделия невольно зажмурилась.
Его задумали как безупречное оружие. Нет, своего разумного киборга Гибульский прежде всего видел человеком, эрзац-сыном для обезумевшей матери, но сама кибернетическая основа, сам ствол, на который гениальный нейрокибернетик привил отросток души, был взращен людьми как инструмент разрушения. Эти безупречные мышцы, гибкость и упорство связок, прочность костей, плавность и неукротимость движений, их завораживающая целесообразность, согласованность подчинялись и возводились в степень с единственной целью – во имя запредельной эффективности этого оружия.
Вся история человечества – это история оружия. Нет иной цивилизационной области, в которую люди, с начала времен, не вложили бы больше ресурсов и дарованных свыше талантов. Нет, ни картины, ни статуи, ни поэмы есть подлинные памятники и произведения искусства. Истинные шедевры, рожденные гением, это оружие. Оружие – средоточение страсти, таланта, вдохновения и тщеславия. Оружие – пик человеческой изобретательности, апогей инженерной мысли. Над чем бы не трудился пытливый ум, к каким бы тайнам не простирал свое любопытство, какие бы открытия не делал, обладатель этого ума неизменно замыкал свои изыскания на потенциале разрушения. Титан эпохи Возрождения Леонардо в своем времени прославился отнюдь не как художник. Для Людовика Сфорца он изобретал военные машины, пушки и мортиры. Названный в более поздние века гуманистом Леонардо изобрел скифскую колесницу – жуткое устройство, призванное оставлять на поле боя салат из рук, ног и голов. Говорят, что война – катализатор прогресса. Любые открытия, изобретения обращаются в инструмент смерти, и лишь потом, после убедительной демонстрации своих разрушительных возможностей, плод научных изысканий оборачивается к людям созидательной стороной. И киборги не исключение. Их с самого начала задумывали как универсальных солдат, неуязвимых убийц, которых не посетит сомнение. Они должны были бесприкословно выполнять приказы, безропотно умирать и сеять смерть. Это уже позднее появились Irien’ы и Mary, безобидные гражданские модели, а изначально заказчик требовал только оружие.
А самое эффективное оружие всегда произведение искусства. Это пародоксальное сочетание гармонии и разрушительной силы. Временами, наблюдая за Мартином, Корделия испытывала необъяснимые приступы – к сердцу подкатывал ком какого-то щемящего ужаса. Это случалось в те редкие моменты, когда она вспоминала, что перед ней воплощение нечеловеческой смертоносной силы. Да, по большей части он — человек, но человек способный, не особо затрудняясь, пройти по маленькому городку, подобно той скифской колеснице Леонардо, и оставить за собой такой же салат из рук, ног и голов. Идеальное безумной красоты оружие, завораживающее своим совершенством. Осознает ли сам Мартин свои возможности? Осознает. И как будто стыдится.
Однажды в трущобах Старого Стамбула, когда они вышли из лавки торговца древностями, дорогу им преградила компания из пяти человек в масках. Серьезного оружия у них не было, только виброножи и станнер. Вероятно, одна из многочисленных местных банд, специализирующихся на богатых туристах. У Корделии мелькнуло предположение, что грабителей навел сам торговец, пожелавший удвоить заработок. Корделия не искушала местный криминалитет украшениями или голографическим блеском банковской карты, но что-то в ее уверенном поведении, да и стоимость одежды могли много сказать знатоку, подсказать подлинную стоимость добычи. Зрелая состоятельная дама, а с ней – симпатичный парень сомнительной боеспособности. Избалованный любовник, почти домашний питомец. Сложения скульптурного, но скорее деликатен, чем грозен. Сбежит и бросит свою благодетельницу. Или благодетельница охотно облегчит свой банковский счет, чтобы спасти от синяков своего мальчика. Эх, как же они ошибались!
— Степень допустимых повреждений? – тихо спросил Мартин, едва те пятеро, в хищном упоении, шагнули навстречу.
— Минимальная, — ответила Корделия, — постарайся никого не убить.
Схватка длилась недолго. Корделия даже не успела испугаться. Был миг изумления. Он ли это, тот цепенеющий от страха мальчик, которого она когда-то кормила овсянкой? Именно в том переулке Корделия впервые ощутила приступ благоговейного ужаса. Мартин двигался так быстро, выверенно и безжалостно, как не смог бы двигаться ни тренированный спецназовец, ни один распиаренный кинематорграфом мастер боевых искусств. Движения его были метки и скупы, без какой бы то ни было кинематографической лихости. Ни размаха, ни зрелищности. Корделия успела заметить, как перекувыркнулся тот, у кого был станнер. Другой отлетел, третий согнулся, четвертый схватился за ушибленное колено, пятый баюкал вывихнутую кисть. У этого пятого был нож, и он успел замахнуться. Это уже потом Мартин показал ей запись, траекторию, по которой двигался. А в момент инцидента Корделия видела только смазанные пятна.
Так обычно присходит в фантастических фильмах, где герой обретает способность опережать время, ускоряться с помощью волшебного зелья или заклинания. Все его враги будто оказываются под водой, сонными и вялыми. Сгустки плазмы продираются сквозь воздушную преграду, будто атмосфера загустела и уплотнилась. Брошенные виброножи обретают способность к плавному парению. А герой, не особо утруждаясь, обходит препятствия и крушит врагов, которые беспомощны и почти слепы. На глазах Корделии разыгралась подобная сцена. Нет, время не замедлилсь, и Мартин не двигался с какой-то сверъестественной скоростью. Его противники не обладали особыми боевыми навыками, кроме опыта уличных столкновений. Это были обычные мелкие грабители, привыкшие брать числом, а не умением. Так же легко с ними справился бы и опытный телохранитель-человек. Правда, у Мартина это получилось эффектней.
Когда они вернулись в гостиницу, он спросил:
— Ты испугалась?
— Чего?
— Ты увидела, на что я способен. Ты меня теперь боишься?
Он ждал ответа с какой-то потаенной тоской.
— Мартин, я всегда знала, на что ты способен.
— Но ты испугалась! – упрямо повторил он.
— Я свое давно отбоялась. Еще в медотсеке «Подруги смерти». Это тогда мне следовало бояться.
— Так ты на меня не сердишься? Я никого не убил.
Она взяла руку Мартина, ту самую, в которой таилась смертоносное искусство, погладила, а потом прижалась к ней щекой.
— Мартин, родной, не имеет значения, какими сверхспособностями ты обладаешь. Значение имеет только твой выбор, цель, с которой ты эти сверхспособности пускаешь в ход. Посмотри вокруг. Любой из окружающих нас предметов может стать орудием преступления. Может быть обращен в оружие. Подставка для цветов или кофейная чашка. Все что угодно. Есть отдельные даже спецкурсы по самообороне, на которых обучают производить эту метаморфозу – превращать безобидные предметы обихода в кинжал и гарроту. Поверь мне, жажда убийства, наслаждение властью и безнаказанностью не зависят от физических возможностей. Очень часто главным злодеем оказывается персонаж телесно слабый, и даже ущербный. А вот тот, кто щедро одарен природой, гораздо чаще проявляет великодушие. Потому что сила это ответственность и великодушие. Понимаешь?
Он кивнул.
«Возможно, моя любовь – это единственное, что удерживает Мартина от этой отвратительной мутации, от превращения в убийцу. А если меня рядом не будет? Если он останется один? Хватит ли у него душевной зрелости, чтобы сохранить свою человечность? Не механизироваться?»
С тех пор Корделия прилагала все возможные усилия, что не попадать в сомнительные ситуации, в которых исход определялся бы боевой программой, а не человеческим разумом. Мартин учился взаимодействовать с миром на паритетных условиях. Он осознал свою силу, почувствовал свое превосходство. Он учился эту силу контролировать, конвертировать ее в спокойствие и уверенность.
Корделия вновь залюбовалась им, стоящим на пороге. Он – ее защитник, ее внешний контур, ее несокрушимая линия обороны.
— Нашел кого-нибудь? – с напускной серьезностью спросила Корделия.
— Нет. Только кота.
И… облизнулся. Катрин тихо ахнула. Возникший серым, сумрачным клубком аркадийский кун потерся о ноги киборга.
Дом матери Корделии понравился. Уж во вкусе леди Эскотт не откажешь. В кое-каких излишествах она себе не отказывала, но деньги дочери на обустройство потратила с толком. Уютное жилище состоятельной немолодой светской львицы. Двухэтажный коттедж в земном среднеземноморском стиле, с французскими окнами, огромной террасой, садом и фонтаном. Легкая светлая мебель, стилизованная под земную старину. Обивка, декорированные стены, занавеси на окнах – все в единой цветовой гамме. Вероятно, эта стилизация под двадцатый век представлялась Катрин доказательством подлинного аристократизма. Разве потомственные аристократы не окружали себя антикварной мебелью и вазами эпохи династии Мин? Разве кресла и комоды времен какого-нибудь Наполеона III не пользовалась у них особыми спросом? Конечно, в XXII веке такую аутенчиную мебель уже не достанешь, но почему бы не прибегнуть к легкому подражанию? Это же так шикарно! Все эти старинные лампы, абажуры, книжные полки, каминные решетки. И кочерга. Мартин с большим интересом изучал этот некогда популярный предмет земного быта.
Гостевая спальня в доме была одна, и Корделия попыталась отправить Мартина спать в гостиную на диван. Но он молча разложил поперек двери спальный мешок, найденный на чердаке (имущество сбежавшего третьего мужа, любителя затяжных, пикников на природе) и с упрямым сопением в этот мешок забрался.
— Мартин, ты же убедился, что в доме никого нет, — напомнила ему Корделия.
— Это незнакомая мне локация, — ответил из своего мешка киборг, — вероятность чрезвычайной ситуации 27%.
Корделия вздохнула и попыталась устроиться поудобней. Один из двойняшек выразил недовольство пинком в печень. «Неблагодарные, — подумала Корделия, — какие же вы все… неблагодарные. Эх…»
В темноте плакал ребенок. Тоскливо, потерянно. Корделия, в зыбкой неопределенности, между бодрствованием и сном, пыталась понять: кто? Кто-то из двойняшек? Нет, они еще не умеют. И причин у них нет. Они еще ничего не знают об этом мире, чтобы вот так громогласно, отчаянно изнывать от обиды. Они еще в блаженном пренатальном беспамятстве. Их еще не изгнали из рая с напутствием «добывайте хлеб в поте лица своего». Их легкие еще не расправились. А когда это произойдет, это будет их первая телесная мука, первое усилие, которое породит боль и крик. И плачет не младенец. Кажется, даже не ребенок. Ей снится? Сны бывают такие яркие, осязаемые. Обычно человек не осознает, что участвует в сновидении. Гораздо реже случаются сны осознанные, когда сновидец полноправно участвует в сюжете и даже им управляет. Есть даже целая эзотерическая дисциплина – управление сновидением. Корделия ко всему эзотерическому относилась с изрядной долей скепсиса, но полностью не отрицала, так как с ней самой, без техник и медитаций, случались осознанные сновидения. Может быть, это еще одно? Подсознание приоткрыло дверь в параллельную реальность, позволив ей заглянуть туда в ясном уме и твердой памяти. Может быть, ей следует идти на звук? Психологи объясняют подобные явления вытесненными воспоминаниями, забытыми детскими травмами. Мозг генерирует иллюзию плача, чтобы Корделия, в конце концов, ухватившись за эту нить, спустилась бы в лабиринт и нашла затаившегося там Минотавра. Но в этот момент Корделия услышала шорох. Это Мартин шевельнулся в своем мешке.
— Мартин, — позвала она.
Он сразу отреагировал. Выскользнул из мешка и застыл, прислушиваясь.
— Что это? Будто плачет кто-то.
— Да, я слышу. – Он переместился к окну.
Корделия села и зажгла ночник. Теперь, когда она окончательно проснулась, плач слышался более отчатливо. Нет, это не ребенок. И не женщина. За дверями гостевой спальни мелькнул свет. Глаза Мартина сверкнули, но тут же погасли. В дверь деликатно постучали.
— Корди, дорогая, ты не спишь?
Корделия вздохнула. Она бесчисленное количество раз просила не называть ее «Корди».
— Нет, мама, не сплю.
Дверь отворилась, и появилась леди Эскотт в элегантном шелковом пеньюаре. В руках у нее был крошечный светильник, в котором металось искусное подобие огненного лепестка.
— Ты тоже это слышишь? – спросила Катрин, приближаясь к постели дочери.
— Да, плачет кто-то.
— Это уже вторую ночь. Вчера я была уверена, что это сон.
— Я тоже думала, что сон, — отозвалась Корделия.
Мартин на какое-то время вернулся к окну, видимо, анализируя ситуацию и просчитывая вероятности.
— Я пойду посмотрю, — сказал он. – А вы закройте дверь и ждите.
— Так и пойдешь? В трусах? – окликнула его Корделия.
Но киборг уже исчез.
Леди Эскотт, которая с неожиданной для такой самоуверенной дамы с легкостью признала за Мартином верховную власть, рысцой побежала следом и активировала предохратительный сенсор на входной двери. Корделия встала и тоже набросила халат.
«Отныне моя участь ждать и беспокоиться», подумала она.
Ее мать, леди Эскотт, напротив, пребывала в каком-то суетливом воодушевлении. Неожиданное примирение с дочерью, ее согласие переехать из пансиона, известие о внуках озарили ее жизнь подобно разноцветным театральным прожекторам, умело сведенных светотехником на главной героине, и леди Эскотт, пребывавшая уже не первый год после бегства последнего мужа в тоске и депрессии, внезапно воспарила, как символическая надувная фигура над стадионом. В ее жизни вновь что-то происходило! На нее вновь обращали взгляды! Корделия видела, что ее мать едва не лопается от желания немедленно устроить всегалактическую онлайн-конференцию и оповестить всех когда-либо ей знакомых, что вот сейчас в ее доме находится ее дочь – Корделия Трастамара Геральдийская, глава холдинга «Медиатраст», владелица контрольного пакета акций «DEX-company», и находится здесь со своим уникальным потрясающим киборгом, который такой и есть, как о нем пишут, и даже лучше. И она бы сделала это, если бы Корделия еще в пансионе не пригрозила ей самыми страшными карами (снять с довольствия раз и навсегда).
— Учти, мама, если в окрестностях твоего дома… если в окрестностях Фалелеса появится хотя бы один журналист… И подружке своей Клаудии передай! – И добавила тихо, страшно и задушевно: — Разорю.
А Мартин, чтобы усилить эффект, инфернально сверкнул глазами и скрутил в узел ложку. Леди Эскотт торопливо кивнула. Корделия сделала лицо попроще и дала пояснение к предшествующей реплике:
— Когда уеду, тогда всем и расскажешь. Мы тебе голографии оставим.
Они снова сидели бок о бок и прислушивались. Ни единого звука снаружи не доносилось. Корделия поймала себя на чувстве внезапного горького сожаления. Это сожаление, и прежде ее посещавшее, перемежалось с приступами гордости и восхищения, того самого, опьяняюещго, возносящего, которые она испытала накануне, глядя на бесшумно возникшего в гостиной Мартина. Светлая грусть впервые посетила ее, когда Мартин однажды утром самостоятельно покинул их квартиру на Новой Москве и отправился за покупками. Это был его первый опыт взаимодействия с миром, с людьми без посредника и защитника. Он справился сам. Без нее. И с тех пор он уходил все чаще. А она ждала. Она им гордилась, гордилась его отвагой, его решимостью. И в тайне замирала от страха. Он больше в ней не нуждается. Он ей не принадлежит. Она этого и добивалась, к этому стремилась, к его независимости и автономности. Так почему же ей страшно?
Корделия сделала над собой усилие и отогнала мрачные мысли. Она не будет играть в «Умную Эльзу». Хватит. Неожиданно в вирт-окне домофона возник Мартин. Корделия вздохнула с облегчением, а Катрин бросилась открывать. Киборг вошел стремительно и сказал:
— Мне нужны одеяло и скотч.
— Что? – не поняла Катрин. – Виски?
— Все-таки кого-то съел, — пробормотала Корделия. – Мама, скотч это такая липкая лента.
Катрин застыла в нерешительности. Похоже, что бытовые мелочи в таких незначительных масштабах редко оказывались в сфере ее интересов.
— Я сам посмотрю, — сказал Мартин и скрылся на кухне.
Скотч он нашел. Розового цвета с блестками.
— Гламурненько, — хмыкнула Корделия.
Катрин захлопала в ладоши.
— Ах это… Да, да, эту волшебную ленту мне подарил кузен Филипп. Помнится…
— Мама, потом.
Вместо одеяла Мартин прихватил свой спальный мешок. И снова исчез.
— Зачем ему мешок? – с тем же благоговейным ужасом спросила леди Эскотт. Глаза ее сияли.
— Поймал кого-то, — спокойно пояснила Корделия.
— А кого?
— Сейчас узнаем.
Где-то вдалеке послышалась возня. Затрещали кусты. Но длилось это недолго. Вновь наступила тишина. Вновь тихий плач. Но даже не плач, а приглушенный скулеж. Это была бесконечная, бессвязная жалоба, перемежаемая стонами и всхлипами. И эта жалоба приближалась. В вирт-окне вновь появился Мартин. На плече у него лежал какой-то объемистый тюк. Когда Катрин впустила его в дом, Мартин втащил этот внушительный, в человеческий рост, сверток и прислонил к стене. Сверток являл собой наполненный человекоподобным содержимым спальный мешок, аккуратно перевязанный скотчем. Из отверстия торчала голова. И эта голова издавала хныканье и скулеж. Корделия невозмутимо наблюдала за происходящим. Катрин прикрыла рот рукой.
— Кто это? – спросила она.
Корделия поднялась, намереваясь приблизиться, но Мартин сделал предостерегающий жест.
— Не подходи.
— Мартин, кто это?
Человекообразное содержимое мешка продолжало всхлипывать. Корделия разглядела грязные, свялявшиеся волосы, залитое слезами изможденное лицо. Торчащие скулы, запавшие глаза. Цвет кожи – землисто-серый. Потрескавшиеся губы шевелились. Корделия различила слова.
— Голодный… голодный… Кеша голодный… Кеша голодный…
И тут же ровная механическая речь.
— Критически низкий уровень энергоресурсов. Возможно отключение.
И снова всхлип.
— Голодный… голодный…
Корделия в изумлении уставилась на Мартина.
— Так он…
— Да, киборг.
Корделия обернулась к матери.
— Мама, быстрей, горячий сладкий чай. Сахара побольше.
Катрин порысила на кухню.
— Он… DEX?
— Нет, Irien, — ответил Мартин.
— Irien? Этого только не хватало!
Irien продолжал всхлипывать.
— И это еще не все, — продолжал Мартин.
Что-то в его голосе заставило Корделию насторожиться.
— А что еще?
— Нестандартная для Irien’a активность процессора. И запрошенный мною пакет данных тоже… нестандартный. Даже не пакет. Обрывки, цифровые клочья. Нестандартное поведение.
— Ты хочешь сказать…
Появилась Катрин с кружкой, исходящей паром. Мартин взял у нее из рук кружку, сделал глоток и одобрительно кивнул. Затем приблизил кружку к лицу Irien’a, который не переставал раскачиваться и бормотать. Уловив тепло и аромат, киборг как птенец потянулся к источнику углеводов. Его затрясло, он издал странный, умоляющий, высокий звук и, казалось, готов был вцепиться в кружку зубами. Пил он с каким-то утробным подвыванием, захлебываясь и задыхаясь. Даже когда кружка опустела, он продолжал со свистом втягивать воздух, вылавливая последние молекулы. Мартин отнял кружку. Киборг потянулся и завалился на бок. Он даже пытался ползти вслед за неожиданно открывшимся источником. У Корделии сжалось сердце. Она положила руку на живот и тяжело опустилась на стоящий у стены пуф.
— Еще, — твердо сказал Мартин, отдавая кружку Катрин.
Та вновь убежала.
— Мартин, что присходит? – прошептала Корделия. – Откуда он?
— Откуда, не знаю, но предполагаю, что хозяева бросили его умирать. У него содрана кожа на ладонях. Он откуда-то выбирался. Из подвала или колодца. А то, что происходит, называется срыв.
Катрин появилась со второй кружкой. Irien снова сделал попытку ползти, устремив на кружку обезумевший взгляд. Мартин легко вернул его в вертикальное положение, чтобы повторить процедуру кормления. Вновь жадное хлюпанье и утробное подвывание. Когда кружка опустела и Мартин передал ее Катрин, Корделия неожиданно спросила:
— Какого цвета зеленая стена?
Она задала этот вопрос, совершенно не отдавая себе отчета, зачем это делает. Разве Irien’ы бывают разумными? Irien замер. Он впервые услышал Корделию, увидел ее. Из-под свалявшихся светлых волос блеснули полные страха и отчаяния глаза.
— Зеленая… зеленая… стена зеленая, — бормотал киборг.
Очнулся один в крови,
Ночью еще до рассвета.
Меня пытались убить,
Угрожали мне пистолетом.
Возможно, все было не так,
Но это уже не важно.
У меня еще есть коньяк,
И почти не грозит опасность…
Все в порядке,
Все нормально:
Я беру тебя с собой,
Я беру тебя с собой
В темный омут с головой…
(Цитата из текста песни группы Смысловые галлюцинации)
На работу она благополучно опоздала, получив нагоняй от Стаса. Утренний одинокий кофе встал поперек глотки, и, хриплым голосом, Катерина выдала такие звуки, вместо приветствия, что, казалось: от рези в горле, девушка сейчас расплачется. Начальник приспустил очки в черной оправе и,почти киношно, поинтересовался, все ли хорошо. Кивнув раз десять, (для надежности), сотрудница спрятала «мордулица» за ноутбуком.
Половина дня прошла в напряженном молчании. Олег то приходил, то уходил, нагруженный списком задач, обещал «пытать» по рабочим вопросом вечером. Борис Саныч сунул плечо в двери, увидел Катю и, округлив глаза, сбежал обратно. Все было неправильно!
После обеда Катерина поймала Аллу рядом с кофейным автоматом. Обычно, менеджер избегала бухгалтершу, зная, что после «непринужденного разговора», дел на ее шее прибавляется в разы… сегодня же, посетовав, ради отвлечения внимания, скривившейся коллеге на запарки с ремонтными подрядами, сотрудница, спросила, не знает ли та, где Максим. Аллочка недобро окинула серую мышь взглядом, выпрямилась, как дернутая струна, распятая на грифе, и неприязненно ответила, что Максим на новом объекте, а ей… (снова демонстративный взгляд, под которым, как под косой, полегла бы и живучая осока), не стоило бы интересоваться женатым мужчиной, хоть и привлекательным. Ведь Катенька, конечно же, знает, что такие парни милы исключительно по работе?
– В курсе, что он женат… почти. Не думала, что это так скоро станет известным. Я услышала все, что хотела, спасибо.
Настроение поделилось надвое: первая половина предвкушала, как удивится эта зараза, узнав, кто его жена, вторая половина все еще нервничала и злилась, а неприятный тон разговора подтолкнул к неутешительному выводу: Алле Максим тоже нравился. Это нехорошо. Не то,чтобы Катя была в себе не уверена, но из-за Станислава жена так не нервничала, даже когда они с начальникомвдвоем, бывало, по часу поминали стремных клиентов за чашкой кофе в кабинете. Мог ли Максим дать бухгалтерше надежду на взаимность? Некстати вспомнился вечер корпоратива… как фривольно держалась Алла за его плечо!
Проглотив злость и обиду, Катя села обратно за ноутбук. Она не опустится до унизительных звонков с расспросами. (Хотя, где его черти носят?!). К тому же,номер Макса, все еще не записан, и нет понимания, можно ли ему звонить.
– Вам идут сведенные брови. – Неожиданный посетитель заставил вздрогнуть. Как давно он тут тихо сидит? – Вы с таким выражением лица напоминаете, ни больше, ни меньше, валькирию на поле боя. Чью душу забрали на этот раз?
– Здравствуйте. – Катерина сделала вид, что не заметила фраз, не касающихся работы, обычно, это прокатывало. – Вы пришли за выставленным счетом? Вот документы, я подготовила. Здесь указаны наши реквизиты, тут должна быть ваша печать. Здесь и здесь подписи.
Мужчина загадочно смотрел на нее, не мигая, и, не обращая внимания на разложенные по столу бумаги.
– Вы еще не думали о том, чтобы пойти работать к нам? – Алексей, нехотя, принял ручку. – Мы занимаемся изготовлением и установкой железных дверей, в том числе, бронированных. Клиенты бывают разные, платят хорошо. И поэтому зарплата тоже высокая.
– Знаете, я сюда только недавно устроилась, не хотелось бы уходить, только вникнув в рабочий процесс. Понимаете? И, потом, что я за сотрудник, если меня так легко переманить? Зачем такой вам в фирму, согласны?
– Упрямая девушка. Вот истинно! И почему ни разу не позвонила? – Мужчина сидел, картинно нахмурившись, а чертики игриво плясали в его голубых глазах. Катерина так и плюхнулась на стул, от удивления, внимательно рассматривая не случившегося начальника. С чего он решил, что она обязана им увлечься? С принятого какао?! Так дешево стоит ее внимание?!
– Вы не уточняли, что вам необходимо позвонить, если я не собираюсь устраиваться к вам на работу, я бы обязательно это сделала, если бы знала.
– У вас колечко на пальце. – Спокойно подписывая бумаги, сказал Алексей. Его русая макушка напоминала ухоженного лоснящегося кота. – В прошлый раз не было. Вышли замуж?
– Н-нет еще… – Отчего-то Катерина решила не выдавать никакой личной информации. (Да и… свадьбы, действительно, не было!).
– И ночь провели одна? – все тем же спокойным, вкрадчивым голосом поинтересовался посетитель. Катя кивнула механически, заметив в полупрозрачном стекле знакомый силуэт.
– В таком случае, очень интересно. – Алексей проследил взгляд. Двери открылись, в кабинет вошел Максим, застав их внимательно смотрящими на него. Пауза была нехорошей.
– Максим Сергеевич… Светлов. – Представился сотрудник, протянув руку. Алексей пожал, не вставая. – Вы здесь, по какому вопросу? А-а-а, вспомнил: тринадцать окон люкс в коричневом цвете и две пластиковые двери того же оттенка. Неплохой выбор. Маленький офис, да? А сами-то вы двери себе не смогли поставить?
– Вижу, вы наводите справки о своих клиентах. Что ж, похвально. Обо всех, или обо мне, в частности?
– О тех, кто приносит кофе моей невесте. – Макс улыбался, но что-то неуловимо изменилось в атмосфере кабинета.
– Невесте? – Приподнял бровь Алексей Валерьевич. Разве ваше семейное положение изменилось с прошлого раза? Что ж, не знал, не знал…
Максим почернел лицом и вскочил. Пара шагов до второго стола, взял договор, кинул на место. Обернулся. Девушка инстинктивно вжала голову в плечи, ожидая чего угодно, включая драку. И чего эти мужчины собачатся? Причина, явно, крупнее, чем просто усердная сотрудница.
– Катенька, принеси-ка нам кофейка. – Неожиданно спокойным и мягким, как кошачье мурчание, голосом произнес Макс. Сам он стоял, вытянувшись, подперев себя столом, и смотрел только на неприятного гостя, как смотрят коты на врага из соседнего подъезда.
«Катенька» ретировалась с места битвы так быстро, как только могла, желая найти спасение за кофейным автоматом, и забыть про «кофеек», напрочь. Из-за двери еще было слышно, как Алексей Мещеряков начал совсем другим тоном:
– Я здесь от Светланы, смотрю, хозяйничаешь ты знатно…
Ну, вот и ответ! – решила Катерина, это какие-нибудь разборки по бизнесу, а ее, как своего человека во вражеском стане, просто завербовать и расспросить хотели. Значит и причина не она, не стоит себя винить и выдумывать, фигзнает что. Ишь, будут они из-за нее ругаться, вот Алла бы посмеялась, да пристыдила этакую Елену Троянскую!
У автомата стоял Станислав Евгеньевич. В последнее время он ходил задумчивый и притихший, но ничуть не добрее, чем раньше. Катя хотела свернуть, но он сграбастал ее за плечо и, в приказном тоне, велел следовать в кабинет.
– Скажи мне, пожалуйста, ты в курсе, кем является Максим и какова его роль в фирме? – Негромко начал Стас. (Этажом выше что-то уронили и громко выругались). Кажется, ухмылка, в стиле «до вас только дошло?!», промелькнула на лице сотрудницы, что ему очень не понравилось. Катя спрятала лицо в ладонях, пытаясь совладать с эмоциями и не нажить проблем. Макс разрулити уйдет, а ей еще тут работать!
– Светлов… – демонстративно обозвала по фамилии, – сказал, что является третьим соучредителем фирмы и планирует выкупить наш филиал целиком.
– Договаривай. – Грозно поднял бровь начальник, вероятно, это было ему уже известно. – И хотел заниматься ремонтами, элетрикой и отделкой, так?
– Д-да, так. Это, кажется, уже явно не секрет… – язык заплетался. «Кажется» и «явно» в одной фразе! Это все от волнения.
– Да, на нас всех это уже повесили! Соучредитель, значит? Вот что он болтает… ясно, давай за работу. И… – начальник заколебался на секунду, внимательно посмотрел на сотрудницу, сморщился, как от вида испачканного ребенка, и продолжил. – Я могу на тебя рассчитывать? Тут не знаешь, кому верить, даже в собственном доме…
– Да, конечно!.. то есть, я хотела сказать… – Катерина осеклась, переваривая информацию, кивнула, испуганноозираясь, выскочила в коридор, увидела Аллу. Пробежала мимо нее в холл – в сторону курилки, не желая попадаться на глаза никому. Туалетная дверь оказалась кстати. С полчаса девушка умывалась, причесывалась, красила брови, глаза и губы. Больше в сумке ничего занимательного не оказалось, даже пресловутого мобильника с интернетом! Взглянув на часы, Катерина увидела, что до конца рабочего дня – десять минут! И тут обнаружилось пикантное недоразумение: адрес она не запомнила, а ключей у нее не было! Стоит ли, ко всеобщему изумлению, сказать, что она не может без него попасть «домой», или попытаться зайти к матери? А если к матери, что тогда?! Лучше ночевать на работе, чем этот взгляд!
Офис встретил недовольным бурчанием. Оказывается, эти двое давно разошлись, после приватного разговора, никем не замеченного, а вот отсутствие Катерины на рабочем месте всем сразу бросилось в глаза! Особенно, ее оставленный на столе мобильник, который трезвонил и трезвонил, видимо, долго и непрерывно…
Катя увидела знакомый, честно не записанный, номер, с кучей четверок и шестерок. Золотой номер, грех не запомнить наизусть! Такой же яркий, как и его хозяин…
– Дозвони-и-ился! – Беззлобно, с интонацией мультяшной Машеньки, проговорил Макс. – Одевайся, я жду тебя на углу. Да и… эт-то… не болтай там лишнего.
– Что я не замужем?! – вспылила сотрудница, заподозренная в том, чего не делала, да и снова вернувшись разумом к утренним событиям.
– В том числе! Чапай-давай!
Но не тут-то было! Оказалось, что Катерину ожидало двое клиентов, а Олег только вернулся и был занят. Ему самому требовалась помощь. Со склада прибежал Костик, злобно скрипя зубами, вероятно, опять сэндвич неправильно «напилила» из большого листа на кусочки поменьше, и придется переписывать документы в 1С… Стас глянул из кабинета:
– Там пришел новый тендер, Кать.
– А я-то что сделаю-у-у?! Рабочий день двадцать минут как закончился! – у девушки началась истинная паника: всем не угодишь и дел не переделаешь, а там на улице ее ждут…
– Я. Просто. Сказал… – Процедил сквозь зубы Стас, явно разозленный внезапным проявлением личных границ у сотрудницы, не решаясь на откровенный скандал, но, запоминая, с точностью, и, грозя припомнить в самое неподходящее время. – Но у тебя же. Конец рабочего дня. Я-то дальше буду работать. А ты иди. Я тебя не держу…
– Тендер Лена дня два считала, а я еще дольше могу проколупаться, что я вам плохого сделала? – Катя готова была расплакаться. Явилась из лифта Алла, процокавкаблуками к выходу, небрежно махнула мужу. Тот сморщился и более мирно сказал Кате:
– Одевайся, ценная сотрудница. Нормально все.
Катя заглянула на почту, честно пролистав ТЗ, убедилась, что по ценам на такие окна, заказчики найдут или шарлатанов или самого черта, но не надежную фирму и, переслав сообщение на личную почту Стаса, с пояснениями и фоткой расчетов столбиком на клетчатом листе, схватилась за пальто. Была половина шестого… надеясь не остаться совсем бездомной, Катя выпорхнула за дверь.
Темно-синие полукруглые лунки бухгалтерских шпилек ярко красовались на твердом после уборки снегу. Катя нагнулась поправить молнию на сапоге и, к своему удивлению, отметила, что следы свежие, судя по направлению плоской стороны. Направление зато, было нестандартным: не на парковку, а за угол… увлеченная следами, девушка чуть не врезалась в ждущего ее мужчину!
– Пока тут стоял – околел! Этот тебе, дорогая. Знаешь, растительные друзья тоже не любят мороз, гляди, во что превратились… Прозрачные ирисы напоминали лед.
– А почему же ты в машине не оставил? – Катерина еще туго соображала, пытаясь совместись скопление лунокрядом с ним, ушедшее, вероятно, в сторону магазинчика, и его слова.
– Во-о-от, же-е-э-э-энщины! Неблагодарные существа! Имя вам «Недовольство»! Первый женатый день, а уже во вкус вошла! Что ж, виноват, не положил, сам не сел, зад отморозил, думал, что ты недолго, хотел порадовать…каюсь!
Катерина попыталась прижаться к нему щекой, но он ускользнул, демонстрируя, что рядом с работой отношения проявлять не следует. А вот номер, вероятно, записать уже можно. И звонить…
̶ Смешные белые трясогузки, тысячелетиями сбиваясь в стаи, стараются лететь почти в метре от земли, стелясь живым искристым ковром, избегая, таким способом, нападений от орланов днём и сов ночами. Так они совершают свой путь-круговорот жизни из Афганистана в Индию и обратно. Рождаясь в горах Гиндукуша, на живописных побережьях Шивы и Сарыкуль, они перебираются на зиму в тёплые и влажные места, расселяясь, в основном, по берегам Брахмапутры и Годавари – священных индийских рек, впадающих в Бенгальский залив. И пока не погибнет последняя птичка, стая, в своём постоянном возрождении, будет лететь обратно через горы к своим гнёздам и истокам.
Точно так же, неспокойный народ Востока, сливаясь в один живой поток, медленно кочует по бескрайней Хайбер-Пахтунхва, Кашмиру-Разорванному Раю.
Первопредок сегодняшних современных Дуррани из рода Абдал, записанный придворным Великих Моголов, звался Нимат аль-Харави и происхождение вёл от Кайс Абдур Рашида, предводителя всех пуштунов, который, в свою очередь, описан внуком Соломона – царя израильтян. История происхождения народов хитра и замысловата, как и весь мир, а потому, чтобы не отвлекаться, можно лишь указать, что в Великой Летописи «Слуг наставника» указано: «Три сына колена израилиева от разных жён пошли своими дорогами: один из них, лицом чёрен, звался Трир; второй, с ликом белым, имел прозвание Скиф и третий, загорелый солнцем – Абдал»…
Ян рассказывал сказки. Теперь по вечерам его отряд после ужина собирался в гостиной и замирал, в предвкушении невероятной истории. И начиналось. Мягко светила вечерняя лампа, звучал негромкий голос, а сам дом и все вокруг становились центром необъяснимых видений. Перед глазами слушателей стены прорастали зелёным коридором лесов, превращались в царство гор, вознесённых под бесконечный свод небес, или пересыпались мелким песком диких пустынь. Вставала над миром серебряная луна, шли по пескам усталые караваны, распахивали ворота старинные крепости, и монах-летописец, с усилием раскрывая тяжёлую обложку огромной книги, записывал на пергаменте строку за строкой…
В эти мгновения, неугомонные близнецы замолкали, и, будучи чувствительнее взрослых, всем своим существом поглощали тайные знания земли. Даже у Ксении сердце сжималось от нетерпения, и уходила заползшая в душу глухая тоска.
– Пропустив все оговорки, легенды и мифы, подходим к существу вопроса, – наглый начальник сбил настрой группы, с шумным хрустом откусив большой кусок яблока.
Борис осуждающе блеснул очками. Танюша вздрогнула, близнецы вспомнили про ещё не сломанный, (упущенная возможность!), грузовик. Мир зашевелился. Где-то на улице просительно мяукнула соседская тощая кошка, прикормленная жирными кусочками палтуса от жалостливого Бориса Евгеньевича. Гавкнул дремавший Мрак, заскрипел львиными ножками старый диван.
Ян продолжил возмутительное чавканье:
– Маш, включай телевизор, новости по ВВС начинаются. Ужинать пора…
Включённый голубой экран тонким срывающимся голоском только что введённой в штат корреспондентки Кейт Эди (1) вещал удивлённым слушателям:
– На место этого невероятного происшествия направлено подразделение Национальной жандармерии. Начат сбор доказательств. Комиссар полиции считает, что данный акт вандализма совершили два человека…
Оператор показывал разрисованные свастикой разбитые надгробья на кладбище Катценхайме, расположенном в 10 километрах от Страсбурга…
Таня охнула. Илья сжал кулаки. Маша заплакала…
Ян, сгорбившись, как-то странно, по-птичьи, растопырив пальцы, попытался погладить девочку:
– Мёртвые сраму не имут, Маша. Пострадали не умершие, навсегда себя испачкали живые. А им… а они… просто грядёт смена эпох. И нам в ней жить.
***
В ночь на 12 июля 1972 года в городе Херрлисхайм, впервые после Великой войны, был осквернён военный мемориал. Такое святотатство встретили с крайним возмущением во всём мире. Безумцев поймали. Судили. И оба, обладателя здравого ума, отправились в тюрьму на пять лет. Но это было только первое осквернённое кладбище…
Зато в СССР – семидесятые – славная эпоха застоя!
В стране, впервые с момента её существования, целое десятилетие не ведутся боевые действия. Все страшные потрясения, (Карибский и Далмацкий кризисы, события в Чехословакии и в Новочеркасске), остались в прошлом.
В СССР властвуют брюки-клёш, батники, высокие каблуки и о-о-очень короткие юбки. Дети уезжают в пионерские лагеря, а взрослые – по профсоюзным путёвкам, в отпуск; бесплатными являются: образование и медицина, людям дают квартиры! И самый дешёвый в мире проезд на общественном транспорте в стране. Повсеместно номинальная копеечная квартплата. Не существует наркомании и безработицы. Крайне низкий уровень суицидов и психических расстройств.
Израильтяне, произведя в 90-х статистически-экономический анализ, пришли к выводу, что реальный уровень жизни в СССР превышал уровень жизни в США на 17%. К 1975 году страна производила промышленной продукции где-то на 20,6% от мировой, (для сравнения США – 20,4%, совокупно страны Европы – 19,8%). И хотя жители величайшей страны завидовали наличию на Западе жвачки, цветной туалетной бумаги и французских духов, но жили они, реально, лучше! Просто никто не считал то, что есть, социальным благом!
Между делом, появляются «универсамы» и кафетерии, стремительно укорачиваются юбки на школьной форме, вырастают волосы у парней, увеличивается ширина брючин. Выходят в прокат: «Служебный роман» и «Ирония судьбы», «Семнадцать мгновений весны» и «Место встречи изменить нельзя», «Джентльмены удачи» и «Москва слезам не верит». Появляются передачи: «А ну-ка, девушки!» и «Что? Где? Когда?». Поют ВИА: «Самоцветы», «Песняры» и «Весёлые ребята». Студенты едут в стройотряды, зарабатывая за сезон немыслимую сумму в 300-700 рублей – на мотоцикл! Страна начала закупать «у капиталистов» ширпотреб и радовать свой народ американскими фильмами, немецкими ботинками, парфюмерией и финскими куртками. Их было немного, но они были отменного качества! При этом, доля отраслей, определяющих технический прогресс: машиностроение, электроэнергетика, химическая промышленность – выросли до 36%. Совокупно, СЭВ производило до 30% продукции от мировой. В этот временной промежуток доля капиталистических стран в товарообмене снизилась до 50%. СССР был не сырьевой, а серьёзной, научно-технической, экономикой – лучшей в мире!
Почему в конце «золотых семидесятых», внезапно, как по мановению чьей-то волшебной палочки, СССР отказывается от своей идеологии и финансовой структуры, начиная стремительное падение вниз?
***
Когда все наплакались и… наелись, а близнецов удалось усмирить и мягко отобрать недоломанный грузовик, Ян решил закончить свою историю:
– В начале октября 1524 года, в резиденции короля Вест-Индии, торжественно отмечали прибытие эскадры, возглавляемой великим мореплавателем синьором Васко де Гама с сыновьями, Эштеваном и Паулу. На званом торжественном обеде синьоры Франсишку ди Алмейда и Афонсу ди Албукерки, делившие, в отсутствие вице-короля, его полномочия, присутствовали с жёнами. Красавицы-синьоры, укреплённые своей верой, смело выдерживали все невзгоды пребывания в этом диком краю со своими мужьями. Рядом с Эсмеральдой ди Адмейра за столом, не поднимая глаз, сидела её воспитанница Амалия. «Девушка с необыкновенно белой кожей, несмотря на явно смешанное происхождение, весьма созревшая, тринадцати лет. Она знала игру на клавесине, была крепка в вере, грамотна и владела португальским и испанскими языками». «Его величество вице-король Индии и сопредельных территорий благосклонно отнёсся к сироте, прослушав её игру на музыкальной челесте». Правда, через непродолжительное время, он, обладая свирепым нравом, вспомнил про дела и отдал приказы к немедленному восстановлению разрушенного форта, а также по ремонту прибывших кораблей, которые, несмотря на жару, уже были вытащены на берег. Вечер закончился казнью виновных. Четыре костра с корчившимися на них телами горели ярко…
Это было первое упоминание о странной молодой синьоре, с которым можно ознакомиться по подробным отчётам Гаспара Коррея и Альваро Велхо, состоявших в те времена на службе в Калликуте, Кочине и Каннаноре.
Второе упоминание о девице Амалии находим в завещании вице-короля. Известно, что у Васко де Гама и его жены Катарины де Атайде было шесть сыновей и одна дочь. К 1747 году всё потомство, по мужской линии, вымерло, хотя по женской – оно продолжается до нашего времени. Но в одном предсмертном документе, заверенном красными и синими нотариальными печатями, предписано выделить на пожизненное содержание некоей католички девицы Амалии сто золотых дукатов в год, обязав контролировать их расход Паулу де Гама. Это огромная сумма, сравнимая сегодня с ежегодным пожизненным содержанием в триста тысяч евро годовых. Девица оказывается богатой невестой…
История была бы забыта, (мало ли незаконно рождённых детей заканчивало свои дни в монастырях), если бы не ещё одно странное событие.
Пожалуй, первыми начали военные действия пуштуны. Им не нравились крикливые выходцы из-за моря, ломавшие при помощи своих мечей и крестов, законы торговли. В самом начале 1525 года, сын Халида ибн аль-Валида из клана Тор Тари, Абдал запретил продажу иноверцам «ковров, не теряющих цвет, и камней, крупнее ногтя». Отплывающий домой Эштеван де Гама был поставлен перед выбором: либо отказаться от партии персидских ковров и драгоценных изумрудов, прибыв к его величеству в Европу ни с чем, либо развязать с огромным арабским кланом войну, либо… извиниться, решив возникшие неполадки в торговых делах мирным соглашением. И вот тогда, случился один из странных казусов в истории.
На вопрос, чем португалец может отплатить за допущенное недоразумение в торговых делах, пуштунский клан Тор Тари потребовал некую девицу Амалию! Эштеван да Гама резко отказал. Но уже через седмицу Паулу да Гама дал своё согласие, и красавица католичка, готовая закончить свои дни где-то в португальском монастыре, пошла женой в пуштунский гарем! Невозможное событие! Невероятное! Преступное! Но… запротоколированное всё теми же Гаспаром Корреем и Альваро Велхо!
– По-твоему, братья продали сестру иноверцам? – хмыкнув, перебил рассказчика Борис.
– Ага, – гордо сообщил сказочник, закусывая кусочком сыра пятидесятилетний порто.
– Не может быть! – фыркнул историк. Он был готов к спору, но его ожидания были самым гнусным образом обмануты.
– Ну что ж… тогда нам пора спать! – наглец потянулся и, поискав под креслом тапки, собрался удрать из гостиной.
На удивление, дорогу к отступлению начальнику преградил Борис, давно решивший для себя, что хоть Ян и опасный элемент, но перечить жене – это перейти дорогу самому Богу…
С грохотом упал стул, на котором сидел занудный архивист, с треском развалился на отдельные части тот самый злосчастный синий грузовичок, (видимо, такова была его судьба – сложить кабину и колеса именно в этот вечер). Удовлетворенные этим событием, Пётр и Павел на миг застыли, широко открытыми глазами посмотрев на отца. Вздохнула Танюша, хихикнула Маша, а громко чихнувшая от поднятой пыли Ксения высказалась:
– Не вздумайте заразить меня простудой! Кто из вас болен?
– Ты! – утвердительно хмыкнул вернувшийся на место прежней дислокации, (не удалась попытка скрыться!), начальник.
– Я? – возмущению Ксении не было границ. – На этом, забытом Богом острове население поголовно заражено полиомиелитом и туберкулёзом. Вместо того, чтобы тихо сидеть по профилакториям, они ещё и перемещаются взад-вперёд, как в чумном бараке, и просто обречены на вымирание. Это ты притащил нас сюда, да ещё и утверждаешь, что я больна! Давай не тяни, заканчивай свой рассказ и, наконец, поясняй, чем мы теперь будем заниматься!
– О, моя королева, вопросы крови самые таинственные на свете, ведь кровь плотнее воды. Я просто хотел показать предсказание и пригласить на прогулку по Афганистану, ну а дальше вам самим решать, кто и с кем.
За окном ребристым рельефом городской застройки выделялось голубое небо, на котором застыли пушистые сонные вечерние облака. Решившее уйти на покой светило отдавало последнее тепло. Даже редкие автомобили на улицах интеллигентно гудели, словно сонные шмели, летящие в свои норки на покой.
На белую скатерть стола лёг пахнущий плесенью и пылью старый кусок выделанной телячьей кожи, на котором были начертаны странные, похожие на расползающихся червяков, закорючки.
Борис согнулся над документом, потрогал, потёр, понюхал и с придыханием сообщил:
– Подлинник. Санскрит.
В гостиной стало тихо. Большая чёрная собака, тяжело вздохнув, подняла умную голову. Мрак строго посмотрел на общество и вопросительно гавкнул. Илья дотронулся до Бориса и, почему-то, шепнул:
– Читай-давай!
Немец пошевелил губами, переводя старые фразы на немецкий, а потом уже на русский:
«Спустя четверть отпущенного века, после смерти последнего из рода англов короля всех пуштунов, разразится война со скифами, которая обрушит великую страну и изменит весь мир…». (2)
_____________________________________________________________________________________
1. Кейт Эди – известный английский журналист на ВВС
2. Этот документ, датированный концом XIII началом XIV века, написанный на санскрите и принадлежавший последнему королю Афганистана Захир-шаху, находится в библиотеке Ватикана, в собрании редких документов. Документ хранится под литерой DigiVatLib 1725/7851240, цифровая копия протокола CIFS c сетевого оборудования хранения Dell EMC.
В предрассветной мгле чернел мрачный силуэт приземистого здания отдела полиции Усть-Ингульского района. Тусклый навесной фонарь освещал крыльцо. Во всём здании горело только два окна. Первое – окно дежурной части, расположенной справа от входа. Можно было даже разглядеть силуэты полицейских. Один стоял у открытой форточки с сигаретой в руке, другой подошёл к подоконнику и включил стоящий на нём электрочайник.
Второе светящееся окно располагалось этажом выше. Начальник Усть-Ингульского райотдела, полковник Воронцов Степан Макарович, находился у себя. Тучный лысый мужчина пятидесяти восьми лет с круглым загорелым лицом и невероятно добрыми печальными глазами, сидел за изрядно поцарапанным письменным столом, равнодушно разглядывая стоящую напротив настольную лампу с вмонтированными в неё электронными часами. Справа от лампы стояла фотография улыбчивой круглолицей девочки в сползающей на уши милицейской фуражке, из-под которой смешно торчали косички. На руках девочка держала щенка немецкой овчарки. В правом нижнем углу аккуратным детским почерком было выведено: «Маша Воронцова, 12 лет. Джек, 3 месяца».
Четыре часа ночи. Или утра. Идти домой смысла уже не было, да и никто не ждал его там. Его верный пёс Джек умер полгода назад. Немецкая овчарка, взятая ещё щенком из питомника, была, пожалуй, единственным существом, которая искренне и преданно любила Воронцова. Они прожили бок о бок семнадцать лет. Заводить нового щенка начальнику РОВД не хотелось – слишком много мороки, да и его Джека он точно не заменит.
– Степан Макарович, так что с делом о нападении на журналистку? Заводить или не заводить? – голос рядом вывел его из прострации.
– Что значит «заводить или не заводить»? – полковник отвлёкся от созерцания лампы и посмотрел на стоящего у входа сержанта. – Вызов был, осмотр места преступления произведён, есть двое пострадавших. Что вообще за вопросы, Сомов?
Тот помялся и почесал затылок.
– Мы с Левицким приехали в больницу, чтобы взять заявление у этой Калинковой. А там ДГБ. Говорят, езжайте отсюда, мы сами, она проходит у нас по делу.
– Что значит «езжайте»? – Воронцов засопел. – Она может у них хоть по пяти делам проходить. А дело о нападении – в нашей компетенции. Вы с самой Калинковой говорили?
– Так не дали же, – развёл руками Сомов. – Вообще сказали, что нападение на неё было инсценировано, чтобы скрыть факт кражи ею какой-то военной разработки.
Воронцов нахмурил брови и потянулся к лежащей сбоку стопке бумаг, там же были распечатанные на принтере фотографии с места происшествия. Девушка с внушительным синяком, выпученными глазами и душераздирающим взглядом.
– И это они называют инсценировкой? – он развернул фотографию перед Сомовым, ткнув в неё пальцем. – А что с таксистом? Объяснения взяли? Направление на судмедэкспертизу выдали?
Сержант ещё больше стушевался.
– Его Левицкий должен был допрашивать, пока я проводил осмотр места происшествия, а тут эти из ДГБ. Тоже за пояснениями. Усадили к себе в машину – и видай как знали.
– Пидорасы, – скривился Воронцов.
Тут лежащий на столе мобильный телефон разразился громким звонком. На экране высветилось «Старый Мудак» и рисованная морда барана в фуражке с пучком травы во рту. Потянувшись за аппаратом, полковник случайно смахнул стоящую на краю металлическую пепельницу в форме перевёрнутой милицейской фуражки. Она глухо ударилась о пол, рассыпав по старому паркету пепел и окурки.
Чертыхаясь, Воронцов поднял пепельницу, водрузив её на прежнее место на столе.
– Слушаю, – раздражённо проговорил он, отвечая на звонок «Старого Мудака», который продолжал упорно названивать, несмотря на позднее время.
– Макарыч, извини, что так рано, но сам понимаешь – служба, – раздался хриплый баритон на том конце.
– Эпизод с любезностями пройден. Дальше? – не желал церемониться Воронцов.
– Ты никак на посту? – продолжал звонивший.
– Допустим.
Воронцов нащупал в левом кармане кителя измятую пачку сигарет, а из правого вытянул зажигалку. Положив мобильный на стол и включив динамик, полковник прикурил сигарету и смачно затянулся дымом.
– Тут твои ребята были в больнице, хотели поговорить с журналисткой, на которую напали. К сожалению, сейчас это не представляется возможным. – Говорящий сделал паузу. – А вот таксист, который её подвозил, находится у нас. Можете забирать.
– Забирать? – Воронцов выпустил изо рта клубок дыма и сбил пепел сигареты – А не твои ли ребята полезли поперёк моих, чтобы его забрать? Ты мне сразу скажи, в чём подвох.
– Ну что ты? Какой подвох? – изображал предельную миролюбивость звонивший. – Мы в принципе уже его опросили, всё, что нужно узнали, теперь он ваш. Единственное – вы бы могли за ним подъехать группой и желательно со спецтранспортом?
– Лаврентич, ты часом не обалдел? Какой транспорт? Тут до вас пару шагов вразвалочку! – изумился полковник, однако абонент уже отключился.
Воронцов подошёл к окну, раздвинул пальцами слегка погнутые жалюзи и глянул на здание департамента госбезопасности, находящееся в квартале от Усть-Ингульского райотдела. На удивление, стоянка возле ДГБ была заполнена легковыми автомобилями.
Грубо выругавшись, Воронцов раздавил окурок о пепельницу и направился к выходу из кабинета. Со стоящей у двери вешалки он снял свою фуражку и водрузил её на голову. Сержант продолжал стоять на пороге.
– Дверь не загораживай, – начальник отделения строго посмотрел на подчинённого. – Иди Сан Санычу помогай — готовьте наш «бобик» на выезд.
Сомов быстро ретировался, а Воронцов окинул взглядом кабинет. Настольная лампа освещала золотистым светом разложенные на столе бумаги. Начальник отдела сгрёб их в одну кучу, собираясь закинуть в верхний ящик стола. Среди них лежали фотографии с места происшествия. Для них Воронцов решил выделить картонную папку.
Он снова пересмотрел снимки. На одной из них было запечатлено лицо журналистки крупным планом — с гематомами на скуле и подбородке, кровоподтёком на губе. Но больше всего Воронцова поразил её взгляд. Огромные глаза, в которых читались полное непонимание происходящего, ужас и мольба о помощи. Этот взгляд преследовал начальника Усть-Ингульского отдела полиции уже полгода. Именно таким взглядом смотрел на Воронцова его умирающий пёс Джек.
***
Спустя пять минут полковник Воронцов, младший лейтенант Левицкий, сержант Сомов и водитель Сан Саныч в стареньком милицейском «бобике» подъехали к управлению ДГБ. Припарковаться было негде: здание департамента госбезопасности и все подъезды к нему окружали автомобили различных марок и моделей, которые объединяло одно — наличие на крыше кузова светящихся шашек такси.
Водитель милицейского бобика выматерился по поводу того, что нет возможности поставить машину, и, высадив своих пассажиров, направил старенький автомобиль к единственному свободному прямоугольнику, находящемуся через дорогу, из которого только что выехала легковушка.
У входа толпились более тридцати мужчин, они пытались прорваться внутрь здания ДГБ. Их сдерживали два охранника на входе, ещё несколько человек стояли за дверью, готовые в случае необходимости блокировать проходную изнутри. Сотрудник ДГБ с погонами майора требовал у собравшихся разойтись немедленно и угрожал статьями Уголовного кодекса.
– Выпустите нашего человека! Сколько можно? Шесть часов его держите! – долетали до Воронцова слова таксистов.
Особо отчаянные пытались прорваться внутрь, остальные вступали в перепалку с охраной.
Воронцов и его подчинённые хотели направиться прямо к разгневанной толпе, однако молодой парень в форме ДГБ остановил их и пригласил проследовать за ним. Дэгэбист завёл полицейских во внутренний двор.
У старых кованых ворот их ждал немного сгорбленный и слегка располневший мужчина высокого роста. На вид ему было лет шестьдесят. Когда-то он, видимо, обладал хорошей выправкой и крепким телосложением, но в последние годы заметно одряхлел. О статусе встречающего говорила добротно сшитая форма с полковничьими погонами.
Прибывшие полицейские его знали – это был заместитель директора Департамента госбезопасности полковник Павел Лаврентьевич Дыня. Он сделал несколько шагов навстречу Воронцову и протянул руку для приветствия. Тот демонстративно провел своей правой рукой под носом, вытирая воображаемые сопли, и протянул в ответ.
– Макарыч, благодарю за оперативность, – полковник Дыня сделал вид, что не заметил пренебрежительного жеста. – Вы со спецтранспортом?
– Допустим, – холодно произнёс Воронцов и снова полез за сигаретами. – Объясни, на кой ляд тебе понадобился мой спецтранспорт? Неужто в ДГБ проблема со своим?
– Долгая история, – выдохнул полковник и махнул рукой. – Подгоняйте транспорт под ворота. Сейчас мы вам погрузим вашего таксиста.
– Хм. С каким это пор он стал «нашим»? – удивился начальник Усть-Ингульского райотдела полиции.
Воронцов связался с водителем и велел подъехать к воротам. Тут послышался гул клаксонов нескольких десятков автомобилей. До стоящих у ворот донеслись выкрики, в которых можно было различить даже отдельные фразы: «Вы там совсем оборзели? Отпустите его, козлы!».
– Ой, как тут всё интересно! – воскликнул Воронцов. – Это кино я, пожалуй, посмотрю.
Он обогнул угол здания ДГБ и вышел к его главному фасаду.
Пятеро таксистов попытались прорваться внутрь, требуя, чтобы отпустили их товарища. Им преградили путь охранники на проходной. К таксистам, штурмующим проходную, присоединилось ещё семеро отчаянных парней.
Спустя полминуты из здания выбежали десять человек в шлемах и массивных бронежилетах. В руках они держали щиты и дубинки.
– О, смотрите, «космонавтов» подогнали! – выкрикнул молодой таксист, указывая на спецназовцев в экипировке.
«Космонавты» вычислили в толпе «штурмовиков» трёх зачинщиков, тут же повалили их на землю и начали крутить им руки. Другие штурмующие в стороне не остались и пытались освобождать своих коллег, вступая со спецназовцами едва ли не в рукопашную. Но силы были неравны – спецназовцы тут же налетели на них, схватили под руки и поволокли вовнутрь здания.
– Да какие вы, нах, космонавты? Ублюдочные гоблины! – заорали оставшиеся, однако слегка отступили.
Полковник ДГБ Дыня стоял с озадаченным лицом, прикидывая, как об этом докладывать генерал-майору Соболеву. Воронцов, напротив, был бодр и весел. Хоть с Дыней они были и в равных чинах, начальник Усть-Ингульского РОВД был сам себе хозяин. Руководителем над ним, которому он подчинялся непосредственно, был только начальник городского управления внутренних дел – Данил Варфоломеевич Пастыко. Да и тот редко спрашивал с Воронцова, отдавая должное его более чем тридцатилетнему опыту. Хотя, как поговаривали давние сотрудники Адмиральского УВД, многие из которых были уже на пенсии, Пастыко не хотел лишний раз связываться с Воронцовым, поскольку тот был остр на язык, обладал хорошей памятью и знал о своём руководителе гораздо больше, чем кто бы то ни было.
– Колись, Лаврентич, что ж ты такого наворотил, что столько «шашечников» тебя штурмовать-то вздумали? – Воронцов хмыкнул и прислушался к выкрикам таксистов, в которых было всё меньше и меньше цензурного.
– А вот вы уедете – и мы разберёмся, – рот дэгэбиста скривился в ухмылке.
И тут самодовольное лицо полковника Дыни в одно мгновение перекосила гримаса. Раздались звуки разбитого стекла. Куском тротуарной плитки разгневанные таксисты разбили окно на проходной.
Второй булыжник полетел в витражное окно фасада здания. Разноцветные стекла посыпались прямо на людей в экипировке и беснующуюся толпу. Какой-то парень схватился за голову, другому осколок витражного стекла рассёк плечо. Стоящий рядом спецназовец смотрел на свою окровавленную кисть.
– Да ёкалэмэнэ, тут раненные!
– У кого близко аптечка? – раздалось по толпе.
– Вызывайте скорую!
Воронцов вынул сигарету изо рта и двинулся к толпе, всем своим видом выражая готовность вмешаться, однако Дыня схватил его за плечо.
– Макарыч, увозите таксиста от греха, с этими мы сами справимся, – практически взмолился дэгэбист.
– А не проще его сейчас отпустить, тем более что вы его уже допросили? – колко смотрел полковник полиции на полковника ДГБ.
Тот отрицательно покачал головой.
– А завтра весь город будет знать, что можно вот так прийти под ДГБ, разбить пару стёкол – и тебе выдадут любого задержанного…
– Ну, как знаешь… – хмыкнул Воронцов.
Он ещё раз глянул на толпу. Теперь уже никто не штурмовал проходную. Все столпились вокруг четырёх пострадавших. Проезжавшая мимо байкерша остановила свою хонду-круизёр с аэрографией чёрной пантеры на корпусе. Она раздвинула зевак и подошла к пострадавшим. На ней была мотоциклетная куртка, черная водолазка и кожаные брюки. Из-под серой банданы торчали длинные красные патлы. Выхватив у кого-то из таксистов бутылку с этиловым спиртом и сняв со своей головы бандану, она обмотала ею свою кисть руки и принялась вытягивать осколки из плеча одного пострадавшего и ладони другого. Не жалея спирта, байкерша обильно залила порезы, после чего туго перевязала протянутым ей бинтом.
***
Через пару минут к тыльному фасаду ДГБ подъехал «бобик» и стал аккуратно заезжать задним ходом прямо впритык к кованым воротам. В этот момент ворота распахнулись и двое дэгэбистов вывели парня с побитым лицом. Он закашлялся и сплюнул кровью на тротуарную плитку.
– Это как понимать? – Воронцов аж поперхнулся дымом от увиденного.
– Представь себе, этот таксист наотрез отказался работать с нашими сотрудниками, и просил, чтобы им занялась полиция, – объяснял полковник Дыня.
Парень снова закашлялся и приложил к губе пропитанный кровью носовой платок.
– Ваша работа? – Воронцов кивнул в сторону таксиста с разбитым лицом, намекая на происхождение его ран и кровоподтёков.
– Что ты? – Дыня рассмеялся. – Он – жертва нападавших, как и журналистка.
Начальник Усть-Ингульского райотдела подошёл к стоящему возле бобика в окружении сотрудников ДГБ таксисту. Оказывается, у парня была не только рассечена губа, но и, похоже, сломан нос.
– Знатно тебя отметелили, – вздохнул Воронцов, оглядывая побитую физиономию таксиста. – Тут говорят, ты сильно в полицию хотел?
Таксист кивнул и, кисло сморщившись, чихнул кровавыми соплями, забрызгав полковничий китель. Парень пробормотал невнятные извинения, однако его перебила какофония из автомобильных сигнализаций, заглушаемая гулом клаксонов. Подъехал эвакуатор и начал грузить машины такси, стоящие на парковке. К нему тут же подбежали владельцы авто и самые отчаянные таксисты. Толпа у проходной начала рассасываться, основные действия сместились к эвакуатору на парковке. Внимание толпы было переключено на них. Полковник ДГБ подозвал своих людей и стал давать им какие-то распоряжения. Закончив, он снова обернулся к коллегам из полиции.
Эпицентр событий сместился – самые ярые митингующие оставили проходную в покое и продолжили «войну» с эвакуатором. Кто-то запрыгнул на борт и пытался открыть кабину, чтобы выволочь оттуда водителя, другие стали перед автомобилем живым щитом и схватились за него руками, преграждая ему путь. Третьи запрыгнули на кузов и пытались снять с колёс крепления и открытый подъёмник, чтобы спустить по нему свои машины.
Около двадцати «космонавтов» ломанув к ним, достав дубинки, и с криками: «Руки за голову! На землю!» принялись винтить участников потасовки.
– Благодарю за содействие, Степан Макарович, – полковник ДГБ Дыня учтиво пожал руку Воронцову и кивнул его подчинённым. – Ну, вы езжайте, а с этими мы разберёмся.
«Разберёшься, как же. Знаю, как ты разбираешься», – подумал про себя Воронцов.
В милицейский бобик таксист залез с трудом. Ноги бедолаги подкашивались.
Усадив парня между Сомовым и Левицким, Воронцов запрыгнул на переднее сидение. Обернувшись, он глянул на таксиста.
– Слушай, объясни мне, если можешь говорить. Всё это хулиганьё с шашечками такси – твои кореша?
– Мои, – подтвердил таксист и закашлялся.
– А чего они, собственно, сюда съехались? Только из-за того, что тебя повезли на допрос?
– Не только, – замотал головой таксист. – Дело в том, что в ДГБ хотели, чтобы я дал показания под протокол о том, что видел, как пассажирка, которую я вёз, прежде чем на нас напали, переписывалась с каким-то чиновником в мэрии, – начал объяснять он.
– Что за пассажирка? – уточнил Воронцов. – Журналистка Калинкова?
– Да, та самая, – подтвердил таксист и снова закашлялся. – Я им объяснял, что, во-первых, мне проблемы с мэрией не нужны. А во-вторых, я не мог этого видеть, поскольку вёл автомобиль и следил за дорогой.
– С этого момента поподробнее. – Воронцов стал ещё более серьёзным. Он пристально смотрел на пострадавшего и слушал очень внимательно. – То есть, они тебя заставляли дать ложные показания?
– Да я сам дурак. Я ещё возле телецентра сказал их сотрудникам, что она во время поездки клацала в телефоне, возможно с кем-то переписывалась. Они и ухватились за эту фразу. А потом, уже у них в управлении, начали меня прессовать – мол, если вы видели, что она с кем-то переписывалась, то наверняка заметили, с кем и о чём. А как я мог это видеть, если я сидел за рулём и управлял машиной?
Таксист всё время кашлял и вытирал рот и нос, из которого сочилась красная жижа. Воронцов достал из кармана своего старого, но добротного пиджака чистый носовой платок и протянул его таксисту.
– Ещё спрашивали, видел ли я при ней какой-то прибор, – добавил таксист, вытирая подборок и распухший нос. – Я говорю, что кроме телефона я у неё ничего не видел. А они продолжают допытывать: «А держала ли она ещё что-то кроме мобильного телефона? Может, она в рюкзак за чем-то лезла, что-то доставала, перекладывала». Я говорю: «Поймите, я каждый день по двадцать-тридцать человек по городу перевожу. Меня не интересует, кто из них что держит, что откуда достаёт и что куда перекладывает». «А не показалось ли вам, что она вела себя как-то странно? Будто от кого-то скрывалась или пыталась что-то спрятать?».
– А почему они решили, что она должна была как-то странно себя вести или что-то от кого-то прятать? – пытался сопоставить факты Воронцов. – Откуда вообще к этой журналистке у них такой интерес? Они её в чём-то подозревают?
Таксист обречённо вздохнул и пожал плечами.
– Как они объяснили, у этой девушки находилась какая-то важная, ценная разработка, которую она накануне похитила и ехала, чтобы передать заказчику. И заказчик должен был её где-то ждать. Возможно, нападение было организовано потому, что заказчик не захотел с ней расплатиться. И начали мне описывать какого-то человека и спрашивать, не попадался ли он мне на глаза незадолго до нападения или после него.
– И как они его вам описывали? – в задумчивости поинтересовался Воронцов.
– Мужчина, лет шестидесяти, в пиджаке. Интеллигентная внешность, типичный инженер… Я им ещё раз объясняю: «Я никого не видел. Если кто-то подобный даже рядом стоял или проходил, я бы просто не обратил на него внимания, поскольку задачи присматриваться к людям в момент, когда я веду машину, у меня нет». А они: «Ну, вы же, не доезжая до телецентра, остановились. Вы же выходили из машины, осматривали местность. Наверняка могли кого-то заметить». Я говорю, что я остановился, потому что путь мне преграждал дорожный знак, которого раньше никогда там не было. Я остановился и подошёл к знаку, чтобы понять, стоит мне его объезжать или высадить пассажирку здесь, на месте, так как дальше проезда нет. Дальше я услышал посторонние звуки и увидел, как несколько парней в чёрных масках вытаскивают девушку из машины и пшикают ей в лицо из баллончика. Я подбежал, чтобы дать сигнал тревоги – меня сбили с ног и стали избивать.
Таксист ухватился за голову и начал часто и прерывисто дышать – видимо, вспоминая всё то, что с ним происходило.
– Эээ, приятель, совсем хреново? – Воронцов дотянулся до таксиста и потрепал его за плечо.
Левицкий протянул таксисту открытую бутылку с водой. Сделав пару крупных глотков, таксист продолжил.
– Далее в ДГБ меня снова начали спрашивать, видел ли я, как она кому-то звонит или отвечает на чей-то звонок. Я говорю: «Нет. Видел только, как она набирает что-то у себя в телефоне». «Она с кем-то перезванивалась?». «Нет. Только переписывалась». «А с кем? Вы разглядели фамилию или номер контакта?». «Во-первых, это не моего ума дело. Во-вторых, как вы себе это представляете? То есть я вместо того, чтоб вести машину и смотреть на дорогу, должен заглядывать в её телефон и смотреть, с кем она там переписывается?». «Ну вы же не могли не видеть? Она же рядом с вами сидела?». «Во-первых, она сидела на заднем сидении. Во-вторых, я уже объяснил, что я не мог этого видеть по той причине, что я держал руль и следил за дорогой». «Она вам не говорила, что она едет к кому-то на встречу?». «Нет. Она просто села в машину и просто назвала адрес». Потом показывают мне какой-то листик и говорят: вот распечатка её сообщений. Она связывалась с каким-то человеком. Он просил написать, где она сейчас находится, и журналистка ответила, что едет к телецентру. Я говорю: «Так если у вас есть эта распечатка, какое тогда имеет значение, видел я это или нет?».
Таксист на секунду прервался, чтобы снова отпить воды из бутылки.
– Они мне ничего на это не ответили. Начали спрашивать: «А кто владеет информацией о том, по какому маршруту двигается ваша машина?». Я объяснил, что у нас стоят GPS-трекеры и программа «Такси», все заказы и маршруты передвижения в ней фиксируются и отслеживаются. «А кто имеет доступ к вашей программе?». «Ну, начальник мой имеет, руководитель таксослужбы. Диспетчеры имеют – чтобы видеть, где я нахожусь». «А представители городской власти могут иметь к ней доступ?». Я говорю: ну, её же кто-то разрабатывал, утверждал, согласовывал. Наверное, кто-то имеет – в управлении транспорта или ещё где-то. Меня начали спрашивать, в каких я отношениях с представителями городской власти, кого я из них знаю, выходил ли кто-то из них ко мне на связь, предлагал ли деньги в обмен на информацию или какие-то услуги. Я тогда не выдержал: «Вы сейчас меня допрашиваете как потерпевшего, или пытаетесь сделать меня соучастником какого-то преступления, к которому я не имею вообще никакого отношения и о котором даже не знаю?». Мне начали объяснять: «Вы поймите, что вы оказались свидетелем какой-то опасной сделки, и то, что с вами произошло, может быть её последствием. Если вы нам всё расскажете, это поможет раскрыть и инцидент с нападением». Потом напечатали протокол и дали мне его на подпись. Я подписал первый лист, где были мои анкетные данные, второй. А потом смотрю… у меня глаза на лоб полезли, – эмоционально говорил таксист, не находя слов от возмущения. – Там было написано то, чего я вообще не говорил!
– И что же в этом протоколе было написано?
– Что журналистка, сидя в салоне моего авто, переписывалась с каким-то Стешкиным, который работает в должности начальника управления земельных ресурсов… Что он, как представитель власти, имеет доступ к нашей программе «Такси», которая фиксирует все наши передвижения. И что журналистка была с рюкзаком и писала ему, куда она сейчас направляется…
– Чего-чего? Стешкин? – переспросил, ещё больше удивившись, начальник Усть-Ингульского райотдела полиции. По его реакции было видно, что с этим человеком он если уж не дружил, то по крайней мере хорошо его знал. – А он к этой истории имеет какое отношение?
– Да в том-то и дело, что я не знаю! Я даже не знаю, кто он такой. А в протоколе мало того, что было написано его имя и отчество, так ещё и указана его должность. Я прям опешил от такой наглости! Говорю им: «Ребята, подождите. Я вам такого не говорил. Мне что, проблем с мэрией не хватало? Оно мне надо, чтобы мой хозяин с ними поссорился и нам ещё проверок нагнали?». «Вы поймите, мы хотим установить истину». «Да какую к чёрту истину, когда вы мне пытаетесь приписать то, чего я не говорил, чего не видел и не знаю?». «Ну вы же видели распечатку с её сообщениями». «Распечатку я видел. Ту, которую вы сами мне показали. Но того, как она ему это всё писала, я не видел». «Ну вы же сказали, что кто-то из представителей власти имеет доступ к вашей программе». «Вы мне задали вопрос: МОЖЕТ ли иметь кто-то доступ? Я ответил: теоретически может. Я просто это предположил. Я не утверждал это! И тем более не называл конкретные фамилии». А они прям тычут мне место, где я должен свою подпись поставить, и твердят – мол, это сущая формальность, мы уже провели необходимые следственные действия, это уже доказанный факт. «Так если этот факт у вас и так доказан, зачем вам нужна моя подпись? И если он ВАМИ доказан, почему Я должен под этим подписываться?»…
– А как начался сам штурм? – поинтересовался Воронцов. – Почему ваши товарищи решили, что вас надо вызволять?
– Дело в том, что дэгэбисты, как только меня сюда привезли, сразу изъяли мой телефон. Куда-то его носили, что-то там с него то ли копировали, то ли проверяли, – продолжал таксист. – А в это время под управлением ДГБ находились мои товарищи – ждали, когда меня выпустят, чтобы отвезти в больницу. И в соседнем кабинете этот телефон всё время звонил. В конце концов, в кабинет зашёл какой-то их сотрудник, очень раздражённый, и пожаловался, что на этот телефон всё время кто-то звонит, и идут сообщения в чат таксистов и в мессенджер. Мои коллеги переживают и интересуются, всё ли со мной в порядке, потому что меня нет уже два часа. Телефон был не при мне и я, естественно, ответить им не мог. Дэгэбисты начали ходить из кабинета в кабинет, выглядывать в окно, и по их разговорам я так понял, что под управлением уже начинаются беспорядки – собрались ребята, обеспокоенные тем, что я не выхожу на связь, и уже начали пререкаться с охраной на входе, требуя, чтобы к ним кто-то вышел и рассказал о моём состоянии. Тогда мне дали мой телефон и сказали: «Позвоните своим товарищам, пусть успокоятся». Я позвонил одному из товарищей, который звонил и писал мне в мессенджер. Они спросил: «Чего тебя так долго держат? Мы же тебя в больницу хотим отвезти». Я сказал, что мне подсовывают на подпись какую-то липу и выпускать не хотят. А мне уже реально становилось плохо. Потом я услышал звуки клаксонов, голоса под окнами, и понял, что они съезжаются и готовы брать управление штурмом. В этот момент какой-то дэгэбист вырвал у меня телефон и грубо ответил моему товарищу, что со мной всё нормально, я даю показания и скоро освобожусь, и чтобы они немедленно покинули площадку перед входом в управление, если не хотят проблем. Но товарищи мои, таксисты, тоже ведь не пальцем деланные. Они понимают, что если у кого-то из нас возникают проблемы, то это может коснуться всех. И мой товарищ по телефону ему так и заявил – что если через полчаса меня не отпустят или не отвезут в больницу, под управлением будет весь наш таксопарк, и если понадобится, перекроем магистральную улицу. А с утра здесь будут журналисты, правозащитники и депутаты горсовета, «это я вам как член профсоюза работников транспорта говорю». В итоге следак отключился, а начальник его начал мне претензии предъявлять: «Посмотрите, какую нервозную обстановку вы создаёте. Призываете к неподчинению, провоцируете открытый конфликт. Ваши товарищи уже собираются брать управление штурмом, улицы перекрывать, вызывать депутатов, прессу, нагнетать обстановку. Даром вам это не пройдёт. Поэтому подпишите протокол – и будете свободны. Либо у вас будут большие неприятности». Я разозлился: «Я, что ли, провоцирую? Это вы меня здесь держите, не даёте моим товарищам отвезти меня в больницу, ещё и липу какую-то суёте мне на подпись. Неприятностями мне угрожаете? Если здесь со мной что-то случится, неприятности будут у вас!». Я тогда дэгэбистам сказал, что если дело о нападении расследует полиция, то общаться я буду с полицией. А дело о приборе пусть расследуют без меня – мне об этом ничего не известно.
Таксист снова чихнул. Брызги крови и соплей разлетелись во все стороны, зацепив находящихся в салоне «бобика».
– Саныч, езжай уже! – скомандовал Воронцов.
– Куда? В отделение? – переспросил водитель, взявшись за руль.
«А действительно, куда? – задумался Воронцов, снова взглянув на толпу, которая хоть и приутихла, но расходиться явно не собиралась. – Если к нам в отдел – эти оголтелые тут же припрутся отсюда туда, это как пить дать. В здании, двадцать лет не видавшем ремонта, нам только разбитых окон и выломанных дверей не хватало…».
Он внимательно посмотрел на таксиста. Носовая перегородка парня неестественным образом выезжала влево, а правую часть его лица заливала обширная гематома. И, казалось, за время его общения с ним она стала ещё больше и приняла какой-то совсем уж нездоровый оттенок. Внутренний голос даже не говорил, а орал полковнику, что этого парня надо срочно везти в больницу.
– Не, Сан Саныч. Ему в больничку надо. Глянь, какой у него ужасный вид, – прикинул полковник.
И пока водитель заводил машину, Воронцов начал догадываться, почему полковник Дыня, обычно очень хладнокровный и не заморачивающийся насчёт соблюдения прав и свобод всех тех, кого к нему привозят, вдруг прислушался к таксисту и решился отдать его полицейским. И «спихнуть» не кому-нибудь, а в Усть-Ингульское РОВД, находящееся в двух шагах отсюда. Было понятно, что если таксиста повезут в райотдел полиции, то оставшаяся толпа, ещё более разозлённая ситуацией с эвакуатором и их задержанными товарищами, будет штурмовать уже не управление ДГБ, а Усть-Ингульское РОВД. И депутаты, правозащитники и журналисты, которыми пригрозил дэгэбистам «представитель профсоюза работников транспорта», с утра приедут уже туда. А если у них и возникнут вопросы к управлению ДГБ, Дыня только разведёт руками и скажет: «Мы готовы были этого таксиста выпустить, но приехала полиция и забрала его к себе на допрос».
«Подставить, значит, меня решил, тварь?», – неприязненно подумал Воронцов.
– Так что, куда едем? В первую городскую? – уточнил водитель.
Таксист на заднем сидении замотал головой и пальцами показал цифру «три».
– В третью, транспортную, – прохрипел он. – У нас с ними договор.
Прогулка в коляске Нину не только успокоила, но и порадовала, так как уже после проезда дамбы на Жемчужный остров по её приглашению в коляску сели Лариса и её DEX-подруга — и Лариса весь путь до кафе рассказывала, как дозвонилась до Сержа и как он согласился пока на один двухчасовой концерт, и как она пообещала ему трансляцию концерта в И-нете, и как он обрадовался возможности снять видеоклип на свою музыку…
— Ты ещё Лёню пригласи, — прервала Нина её поток слов, — у него своя звонница есть. Они на пару могут такой концерт выдать, что все обзавидуются!
— Лёню? Это тот дексист, который привозит сюда киборгов? — уточнила Лариса и тут же спросила у Нины номер его видеофона.
Лёня отозвался сразу и был удивлён напором Ларисы. Не давая ему вставить слово, Лариса начала на смеси интерлингвы, русского и греческого языков расписывать ему грандиозные перспективы его выступления в одном концерте с Сержем Лораном и съёмки совместного клипа.
— Лёня, он не так давно выступал в музее, — сунулась в разговор Нина, — и обещал сегодня играть у нас. Он скоро прилетит, а в четыре пополудни выступит в нашем клубе. С нашими музыкантами.
— Вот ничего себе! — воскликнул парень, — как же я упустил-то! Это же… это же такой крутой музыкант! Он может играть на всём. На любом инструменте… я так не могу, как он. Он согласился на клип? Это круто…
— Короче, Лёня, бросай все дела и лети сюда с Оскаром и со звонницей, — прервала его Нина, — а если привезёшь пару DEX’ов…
— Понял, буду. Сейчас позвоню начальству, спрошу про киберов и лечу! — и дексист отключился.
Лариса была почти счастлива — у неё получалось даже больше, чем она задумывала. Только она успеет высказать вслух какую-нибудь идею, как тут же рядом оказывается кто-то, кто эту идею с готовностью воплощает в жизнь! Совместный концерт приезжего музыканта с почти местным — об этом можно было только мечтать!
— А где будет концерт? — остановила Нина её мечтания, — в клубе места не так много, все не поместятся. Надо мониторы ставить на островах…
— Поставим! Но я надеюсь уговорить его выступить на открытой площадке… вот интересно, сколько оплаты он потребует за выступление? Спрошу сама. А теперь…
— А теперь мы подъехали к столовой и можем зайти в кафе. Пойдёшь?
— Конечно! Здесь самый вкусный кофе на свете!
В кафе было очень тихо — в отсутствие людей собиравшиеся в кафе студийцы обычно общались по внутренней связи и сидевший в уголке с планшетом Клим неподвижностью напоминал памятник себе. Для киборгов общаться по сети было намного быстрее и удобнее, чем голосом, к тому же не нужно было тратить время на личные встречи.
Когда Нина с Хельги и Лариса с Оливией вошли, Май и Гамма подали капучино и пирожные женщинам и крепкий сладкий чай с булочками киборгам. Нина заметила, что у подававшего пирожные парня на бейдже сменилось имя и значилось «Гелиос» и удивлённо уставилась на него. Это не укрылось от Клима – и он подошёл к столику, за которым сидели Нина и Лариса. Он поздоровался и, чтобы отвлечь Нину от самовольно сменившего имя парня, предложил посмотреть рисунки Златко ко второй серии мультсериала о возникновении колхоза «Заря».
Нина взяла у него планшет и вместе с Ларисой начала просматривать новые папки с рисунками. Снова портреты персонажей, но на этих рисунках были уже другие люди и киборги. Степан. Снежана. Зиночка. Авель. Пани София. Линда. Райво. Лиза. Вася. Лида. Петя. Триша… И далее почти все соседи и музейные сотрудники, с которыми приходилось совместно работать или разово контактировать Нине несколько лет назад. По каждому персонажу было от трёх до тридцати рисунков — от первой встречи с Ниной до сегодняшнего состояния. Нина начала объяснять Ларисе, кто изображён и в какое время работы в музее или соседства. Вася-машина в униформе – и Василий-сотрудник музея. Лиза-машина – и уверенная в себе модельер Заряница. Авель-машина с кошкой на руках – и «озерной эльф» Авиэль…
— Златко славно поработал, — восхищённо выдохнула Нина, — рисунки как живые… как же они все изменились за последние четыре года! Клим, скинь мне все эти рисунки, пожалуйста, я дома посмотрю ещё раз.
Клим выполнил её просьбу – и Нина, начисто забыв спросить о смене имени официанта, вместе с Ларисой и киборгами вышла из кафе. Весь путь до сада и обратно подруги обсуждали, кто как одет и в каком эпизоде второй серии мультфильма этот персонаж появится и на сколько серий растянется мультфильм. Нина даже начала опасаться, что такие планы студийцев и предстоящий объём работы отпугнёт Ларису как режиссёра – но Лариса от планов студии пришла в полный восторг и, вылезая у дамбы из коляски, заявила, что таких перспектив режиссёрской работы более нигде нет и от избытка энтузиазма пообещала создать свою театральную труппу.
***
Леонид прилетел в половине второго, взвинченный, лохматый, но довольный и на флайере филиала «DEX-company». Привычно опустившись перед медпунктом, Лёня сначала передал Платону и Сане двух наголо бритых «шестёрок», а затем спросил у Нины, не прилетел ли Серж?
— Ждём, — ответила она, — он обещал быть в два часа, чтобы до концерта успеть порепетировать с нашими ребятами.
— Класс! А где он будет выступать? В смысле… — замялся Лёня, подбирая слова, чтобы не так сильно было заметно его желание участвовать в концерте со звонницей, — я хотел сказать… в зале или на свежем воздухе?
— На открытой сцене, — ответил вместо Нины Платон, — зал клуба готовится к показу фильма. Я надеюсь, у тебя звонница с собой?
— Естественно! – воскликнул Лёня, — специально за ней домой залетал! Да, мы привезли ещё кормосмесь. Прикажи своим вынести упаковки из багажника.
***
Серж Лоран с киборгом Антуаном прилетели ровно в два часа пополудни на таксофлайере прямо из космопорта. Вещей у них оказалось неожиданно много, но от помощи Змея Серж отказался, так как тяжёлого почти ничего не было, а носить свои инструменты он доверял только Антуану.
Двухместная комната в модуле Сержа вполне устроила, к тому же инструменты не пришлось далеко переносить – открытая сцена оказалась в трёх минутах ходьбы от модуля — а его друг-DEX тем более не возражал. Они только что прилетели с Новой Москвы, где дали несколько концертов. Из космопорта они полетели сразу на архипелаг, чтобы успеть дать обещанный концерт и улететь…
— Как это – улететь? – возмутилась Лариса, услышав от него о его планах на съёмку клипа в горах Серебрянки, — у нас тоже горы найдутся! И даже скалы… на тех островах, где метеостанция. Снега уже нигде нет… но… если очень надо, найдём. Хоть на полюсе, но найдём.
— Мне там обещали танцовщика брейка, — замялся Серж, переходя с интерлингвы на французский, — а я в клипе хочу показать красоту музыки в танце… — он замолчал, пережидая, пока Антуан сделает перевод его слов на русский для собравшихся местных жителей.
А собравшихся встретить их местных было намного больше, чем Серж мог ожидать! – не только уже знакомые обоим Нина с тремя киборгами, но и её муж, и приёмные её сыновья, которые вдруг киборги, и бородатый старик, и пара очень энергичных женщин, предлагавших ему такие заманчивые планы! Он бы согласился на всё… но в толпе встречающих находился – судя по форме – дексист! И не один – а с киборгом, который тоже был в форме!
Нина заметила, с каким изумлением Серж уставился на Лёню и Оскара, и с досадой подумала, что Лёня всё-таки неисправим! Явиться на встречу с приглашённым музыкантом, у которого лучший друг – DEX, в форме сотрудника «DEX-company» по меньшей мере неразумно с его стороны! Лариса тоже это заметила – и начала действовать ещё активнее, не дав Сержу договорить:
— У нас тут любой из Irien’ов тебе такой брейк может выдать, что все те танцовщики от зависти рухнут! Тут не только брейк будет, но и фламенко с фанданго и любой вальс… — она выдохнула и перевела взгляд на Лёню, — знакомьтесь уже! Леонид Баранин, тоже музыкант, звонарь… и наш друг даже несмотря на место его работы. Он программист и лучший друг своего киборга Оскара…
И тут волхв прервал её:
— Остановись! Парням надо отдохнуть, положить вещи в комнату и пообедать. Время будет на знакомство, концерт начнётся в четыре… мы все придём. Карту островов Змей скинет Антуану, не заблудитесь.
Фрида по его просьбе провела гостей в модуль и показала, где что находится, одновременно скидывая Антуану информацию о живущих на островах разумных киборгах, чтобы оба гостя знали, к кому можно с какой просьбой обратиться при необходимости.
Пока гости отдыхали перед концертом, Лариса и Милана с завидной энергией продолжили подготовку к предстоящему мероприятию. Первым делом Лариса метнулась в квартиру и всё-таки взяла с собой Оливию, охранявшую квартиру – через киборга гораздо удобнее общаться с другим киборгом, который не только напарник гостя, но и сам тоже музыкант. Потом Лариса через Оливию нашла Клима и у него, как руководителя студии «Белый парус» попросила найти для концерта Сержа танцовщиков и костюмы для них.
Концерт начался ровно в шестнадцать часов на открытой сцене на Жемчужном острове. Когда Серж и Антуан со всеми привезенными инструментами пришли к сцене, там перед сценой уже стоял Арнольд с камерой на штативе и тремя летающими дронами, в стороне разминались близнецы Свен и Олаф в костюмах, срочно сшитых в мастерских по эскизам Ларисы, Змей и Волчок показывали элементы народной пляски, Клим на сцене проверял микрофоны, а Забава и Первуша в платьях для фламенко и фанданго весело болтали с Ральфом и Фридой.
Пока Антуан разбирал инструменты, выбирая те, на которых будет играть сам, Серж поднялся на сцену — и собравшаяся толпа зрителей мгновенно затихла. Лариса поднялась вслед за ним и объяснила удивлённому музыканту, что Арнольд подготовился, чтобы вести трансляцию концерта на мониторы по островам и в И-нете.
— Но… мы об этом не договаривались, — растерялся Серж, — но… пусть уж будет. Тогда… я начинаю? Особой программы нет, в основном импровизация… я начинаю обычно со свистулек, потом свирели и флейты, потом калимбы… и до глюкофона. Надо рассказывать о происхождении этих инструментов?
— Здесь почти все киборги и в состоянии узнать это самостоятельно. Ты начинай, а мы подхватим, — и Лариса показала на Клима с гитарой, Мая с гуслями, Лёню и Оскара у звонницы, близнецов и девушек, — только покажи, когда кому можно выйти на сцену.
Серж кивнул — и начал выступление с самых маленьких свистулек. Антуан убирал отработанные инструменты и подавал следующие, а когда очередь дошла до флейт, Серж взглянул на Клима и кивнул ему. Клим поднялся на сцену и начал тихонько подыгрывать ему на акустической гитаре, потом таким же образом поднялся на сцену Май с гуслями…
Было очень непривычно слышать классические произведения на таких инструментах и в таком сочетании — и всё больше и больше концерт напоминал соревнование местных музыкантов и прилётными. После Чайковского, Глинки и Моцарта вспомнили и современных композиторов, а потом Клим начал играть народные мелодии и мелодии своего сочинения… и уже Серж ему аккомпанировал.
В половине шестого Лариса остановила концерт на пару минут:
— Не забывайте, что в семь часов в зрительном зале клуба и в банкетном зале столовой состоится премьера фильма. Кто хочет, может оставаться здесь, но Сержа и Антуана ждём на показ.
Серж согласился — и продолжил концерт. Теперь он сам предложил Климу многоствольную флейту (флейту Пана), а сам взял глюкофон — и заиграли сочиненную Климом «Музыку ветра». Вскоре Серж сам взял флейту, кивнул Маю – и тот начал подыгрывать ему на гуслях. Ещё через четверть часа на сцену поднялись близнецы.
— Никогда бы не подумала, что под флейты, гусли и парные барабаны, на которых играет Антуан, можно танцевать брейк! — тихо сказала потрясённая Нина мужу, — или я совершенно не понимаю современное искусство? Играть техно на таких инструментах… по меньшей мере странно.
— Но ведь красиво? После просмотра фильма концерт продолжится, но не здесь, а на том островке, где Лёня обычно звонит, на самом дальнем. Там Волчок уже подготовил дрова для костра. Пойдём в клуб, там будет Лариса представлять студийцев.
В зрительном зале здания сельского клуба было всего сто двадцать мест — все бы не поместились, ведь и деревенские жители хотели посмотреть фильм — и поэтому показ дублировался ещё и в банкетном зале столовой, где работающие могли заодно и поужинать, и на все подключённые мониторы.
Перед началом фильма снова выступила Лариса и долго рассказывала, как она впервые увидела спектакль, и как она познакомилась со Светланой Филин, и как предложила снимать фильм… — её внимательно слушали не менее получаса, пока Платон не остановил её словесный поток представлением актёра, сыгравшего главную роль, и сообщил, что Дробот и Дар в это же время представляют фильм в Звёздном.
Руслан явно смущался на сцене при полном зале зрителей, но смог сказать несколько слов о сыгранной роли и предстоящей – через год – настоящей свадьбе с исполнительницей главной роли в фильме.
Наконец, речи закончились, зал затих, погас свет — и Клим включил проектор. На экране смеялись люди, очень достоверно избивая DEX’а – Нина вдруг подумала, что она не позволила бы этого ни на съёмках, ни в фильме – потом приказ раздеться до штанов и футболки, потом кадры замерзающего в снегу DEX’а… при этом бегущей строкой по нижней кромке экрана проносилась информация для киборгов, с помощью которой они должны были лучше понять, что происходит в фильме. На этом настояли программисты, так как киборги без проблем могут считывать реальное состояние актёров-людей и могут не понять, почему люди говорят и делают в фильме одно, а на самом деле чувствуют совершенно другое.
Когда фильм закончился, в зале повисла тишина – и только минут через десять раздались аплодисменты. Руслану вновь пришлось выходить на сцену, он немного запутался в словах, не зная, что ещё сказать о процессе съёмки – и он просто пригласил на сцену всех студийцев:
— Без них фильма бы не было точно! Клим сочинил музыку и сыграл её вместе с Маем, Берёза спела, Арнольд всё снимал… конечно, вместе с операторами из Янтарного, но как их напарник, а не как оборудование. Авиэль очень талантливый гримёр. Берёза пекла пирожные, Фрида помогала не только плюшками, Герда и Сребренка даже сыграли в фильме…
Он перечислил почти всех, кто хоть что-нибудь сделал для успеха фильма, и даже сказал о том, как помогла Нина, подав мысль, что замёрзшего киборга должны найти девочка на пони и её няня. «Они не посмели отказать и поэтому пришлось менять почти готовый сценарий» — подумала Нина, — «а если бы я ещё чего-нибудь предложила, это было бы втиснуто в фильм… даже если бы не подходило по теме. Всё-таки Платон опять оказался прав, что фактически запретил лететь в Звёздный… дожили – я подчиняюсь киборгу. Но он муж и вправе решать и за меня тоже…»
Потом Лариса позвонила по видеосвязи в офис ОЗК и при всех поздравила Светлану, Златко, Бернарда, Эву и программистов – и все зрители ещё почти полчаса слушали о том, как они смотрели фильм…
В половине десятого Лариса внезапно вспомнила о том, что Сержу обещана съёмка клипа на берегу озера и две Irien’ки давно готовы танцевать вокруг горящего костра под его музыку – и она поблагодарила всех собравшихся за внимание и объявила мероприятие завершённым.
Смотреть на съёмку клипа уставшая за день Нина не пошла, но уже из дома отпустила и Хельги, и Алю – и даже разрешила Хельги взять её флайер, чтобы не идти в темноте пешком на другой конец Жемчужного острова. Платон остался с женой, но попросил Хельги и Алю всё снимать и отправлять записи ему.
— Хорошо, теперь знаю, — Руслан тронул вожжи, заставляя Восхода идти далее по дамбе на Козий остров, а с него – на Славный и на Мирный острова. И уже у дома Змея Руслан торжественно объявил:
— Семь мостов-дамб к проезду свадебной процессии готовы! Ведь не только Змей женится… надо тогда ещё четырёх… или даже пять лошадей подготовить. Этим и займусь после обеда!
— Отлично, — обрадовалась Нина, — а теперь довези всё-таки меня до дома. А потом покажи мезенок гостям. Ральф наверняка уже успел показать им Жемчужный остров. Да, чуть не забыла… желательно, чтобы лошади шли спокойно и не шарахались от дронов, которые будут летать рядом и вокруг.
— Хорошо, я скажу Арнольду, чтобы он потренировался снимать проезды по дамбам, — решил Руслан.
Довольная поездкой Нина пошла домой, а Руслан через Полкана предложил Альбине и Анджею прогулку по островам, чтобы они смогли проложить маршрут для показательных выступлений по конному туризму на мезенских лошадях.
После обеда Нина с Хельги сходила на медпункт и в модуль, осмотрела выздоравливающих, поговорила с Мраком, ухаживающим за больными в модуле, затем вернулась в медпункт и спросила у Сани, сколько ещё киборгам лечиться. Саня удивлённо уставился на неё — и Нине пришлось объяснять:
— У нас будет очень много гостей скоро… впереди столько событий! Ведь с двадцатого по двадцать пятое июня не менее двух сотен людей и киборгов будут ходить по островам. Или даже больше. Одни прилетят только на выставку животных, другие будут с начала и до конца. А ведь ещё Купальские праздники и свадьбы…
— Нужна дополнительная охрана островов? — догадался медик, — ну, присматривать за гостями некоторые смогут. И… в столовые дополнительных работников выписать могу… но не сегодня.
— Ты поговори с Волчком и Ральфом, посмотри, кого можно дать им помощниками… и желательно переселить из модуля тех выздоравливающих, кого они выберут, и разместить на конюшнях…
Саня на пару секунд замер, а затем голосом Волчка заявил:
— Я сам подберу, кого куда распределить. Извини, Саня подключился ко мне, когда ты заговорила о выписке больных. Я с его согласия говорю. Оба флигеля у дома Змея готовы, часть согласившихся жить в них старожилов из флигелей у дома переберутся туда утром, а на их места переселим новичков. Немного усилим охрану внутри островов. Всё будет хорошо.
Успокоившаяся Нина вернулась домой и до вечера просидела в зимнем саду, с помощью Хельги и Авиэля составляя и рассылая приглашения на выставку животных и на свадьбы.
***
Следующие два дня – семнадцатое и восемнадцатое июня – были посвящены переселению части киборгов в два флигеля и дом Змея. Сначала было общее собрание на площадке перед домом Нины и вопрос Платона к мастерам и охранникам:
— Кто согласен жить в доме, построенном для семьи вашего названного брата Змея, и помогать ему, его будущей жене и детям?
Первым отозвались Миро и Дуся – и Миро сказал:
— Мы вообще-то для этого сюда и прилетели. Я как мажордом, а Дуся – начальницей охраны острова Мирного. Сегодня же переберёмся. Кто с нами?
На этом же собрании были согласованы переезды ещё двух десятков киборгов – и весь следующий день был посвящён переселениям: сначала в флигели и дом Змея, потом на освободившиеся места переместились согласившиеся киборги из модулей, а в модулях приготовили комнаты для гостей.
Строители срочно достраивали двухэтажный детсад, чтобы некоторых гостей можно было разместить и там.
***
Милана и Лариса словно начисто забыли о своём желании улететь с островов – месяц, данный ими мужьям на подумать, прошёл у обеих, но ни та, ни другая об отъезде уже не вспоминали.
Лариса взяла подготовку к праздникам в свои руки, и первым делом уговорила Астрид заняться сразу всеми детьми и их няньками, затем упросила Милану начать печь её фирменные пирожные в огромном количестве и научить этому Берёзу, потом уговорила Фрола установить временную открытую сцену на Жемчужном острове между дамбой и модулями, чтобы на ней могли выступать киборги из группы, одновременно успевала поздравлять киборгов с днями рождения и присматривать за подготовкой гостевых комнат в модулях.
Девятнадцатого июня в семь утра Темногор привёз Горана, Надю и Милоша, а в девять утра прилетели Эва с Бернардом и привезли детей с няней-Mary, так как Платон успел сообщить им, что Астрид с помощью светлого волхва организовала для детей что-то вроде летнего лагеря с проживанием в палатках, причём не только девочки с мальчиками жили раздельно, но и их киборги. С согласия Нины три большие палатки были поставлены на Утреннем острове, но с условием, что на ночь младшие дети и их няни будут возвращаться в свои комнаты, так как ночью всё ещё бывает похолодание и дети могут простудиться. Кроме этого, Горан без лишних напоминаний взял на себя заботу о сестре и детях Ларисы, как самых младших в группе.
После того, как дети Эвы и их няня ушли вместе с Астрид на Утренний остров, Нина предложила гостям вместе позавтракать, а потом прокатиться в коляске. Эва согласилась сесть, но Бернард, покосившись на гарцующего на коне Хельги, предпочёл пробежаться своими ногами.
В кафе, куда Нина зашла с Хельги, Эвой и Бернардом, к её столику тут же подошла Берёза с тарелочкой пирожных, подождала, когда Май сам подаст всем кофе, и спросила:
— А можно мне сегодня улететь к Остину?
— Сегодня? – растерялась Нина. Это было неожиданно – Нина считала, что Берёза соберётся лететь после Купальских таинств. Она выдохнула уже спокойнее: — Неужели ты не хочешь посмотреть на праздник? Ты ведь не все выходные использовала, можешь отдохнуть… и подумать, как следует. А вдруг там ты встретишь кого-то из бывших хозяев? Там теперь полно туристов…
Нина пыталась объяснить Берёзе, что здесь безопаснее, но по лицу девушки поняла, что та ей не очень верит. И она уже привычно попросила Хельги отправить Платону запись этого разговора, чтобы он поговорил с названной сестрой и помог ей оставить Берёзу на островах.
— Тогда тебе нужна подруга-DEX, — ответил Берёзе подошедший с фермы Платон, — сходи на медпункт и поговори с девушками. Ты же помогала Сане… всех новеньких знаешь и уже наверняка с кем-то общаешься.
— Зачем? Остин меня и так хорошо охраняет…
— Ему так тоже будет безопаснее. Там теперь будут толпы туристов… а вдруг среди них действительно появится кто-то из твоих прежних… знакомых? Ведь у Остина своя работа и он не сможет быть с тобой круглосуточно, а ведь он тоже наверняка беспокоится о твоей безопасности. Ведь ты в центральной столовой посёлка конезавода работать будешь? Ведь туристы именно там будут питаться.
Девушка задумалась, а Платон решил её дожать:
— А давай я сейчас позвоню Остину?
Остин отозвался сразу:
— Всё правильно! Берёза, мне будет реально спокойнее, если с тобой будет DEX. Я хоть и друг тебе, но действительно не смогу быть рядом с тобой круглосуточно. У нас ожидается наплыв туристов, и все они мимо столовой не пройдут. И… ты можешь не прямо сегодня лететь в конезавод. Нина Павловна, я прилечу на пару дней? Помогу ей наладить контакт с DEX-подругой… да и на свадьбе Змея побывать хотелось бы.
— Конечно, прилетай. Если не против переночевать на медпункте в комнате отдыха. Будем ждать.
— Да хоть на сеновале, теперь лето. Спасибо, вечером буду. Берёза, до встречи!
Когда Остин отключился, Нина уже спокойно ответила Берёзе:
— Ты ведь уже со всеми познакомилась на медпункте? Поговори с ними вечером вместе с Остином… твоя охранница будет и столовую охранять, тебе же будет спокойнее.
После поездки по островам Эва с Бернардом улетели на пару дней на знакомый Нине островок в тропиках, пообещав на свадьбу прилететь. А после обеда Нина позвонила Сане насчёт подруги для Берёзы. Медик показал ей палату, где находились девушки, и познакомил с той DEX, которая согласилась лететь с Берёзой в конезавод.
— …сейчас её функциональность уже тридцать два процента, — сообщил медик после того, как Нина выслушала отчёт девушки на момент привоза, — ей бы хотя бы пару дней ещё отлежаться… я слышал, что Остин прилетит сам. Значит, эти пара дней у неё есть?
— Постараюсь задержать их здесь подольше, — ответила Нина, — Остин поймёт, для чего, — и обратилась к лежащей DEX, — поправляйся, Камила, всё хорошо… а будет ещё лучше.
После медпункта Нина с Хельги отправились на ипподром и почти два часа наблюдали, как Руслан и Полкан тренируют мезенских двухлеток в упряжи, как Гопал приучает коров спокойно ходить по беговой дорожке, как Фрол командует киборгами из своей бригады, которые внутри бегового круга оборудуют ряды стойл для деревенских коров… и как Динара заезжает на дорожку на запряжённом в дрожки Диване.
— Она же должна сидеть и дошивать себе костюм! – тихо сказала Нина сидящему рядом с ней Хельги, — ты в курсе, что она запрягла твоего коня?
— Динара всегда спрашивает у меня, можно ли запрячь, — ответил парень, — ведь скоро выставка и… это красиво.
— Ты можешь связаться с ней? – и после кивка Хельги Нина продолжила, уже обращаясь к девушке: — Динара, ты знаешь, что три дня до свадьбы ты должна провести дома, не выходя даже во двор погулять?
— Так до свадьбы больше, чем три дня, — ответил Хельги женским голосом, — а ещё надо к выставке готовиться. И к проезду по дамбам. Нам Хельги разрешил взять Дивана… в смысле, мне и Ростиславу… чтобы проехать через семь дамб. Но… вот зачем это делать? Костюм мой готов, полотенца вышиты и пояса сотканы…
— Чтобы тебя не украли! В эти три дня могут активизироваться те парни, которым девушка отказала, и организовать похищение и… даже обвенчать её с другим парнем на другом капище. Поэтому три дня до венчания девушка сидит дома. А если есть необходимость выйти, то только с братьями. Ты – боевой киборг и не дашься похитителям… но всегда лучше перебдеть, чем недобдеть.
— А как же выставка? Мне же надо подготовить коня… с Диваном только Хельги и я работаем, он такой большой…
— Тогда на тренировки ты будешь ходить только в сопровождении Хельги. Я буду отпускать его, когда буду находиться в доме, для твоей охраны. Ведь ты сама не сможешь управлять конём при проезде по дамбам, это не в традиции. Научи этому Хельги, пусть привыкает и к работе на вожжах.
Динара согласилась – и Хельги ответил уже своим голосом:
— Я её поохраняю, её никто не украдёт.
После разговора с Динарой Нина решила поговорить о том же и со Златой. Хельги по её просьбе связался с ней и через несколько секунд отчитался:
— Злата собирает шкурки у охранников по периметру архипелага. Я передал ей запись разговора с Динарой. Сейчас дам ей ответить, — Хельги замер и начал говорить женским голосом: — Я в курсе, что три дня сидеть на месте надо. Вот и запасаюсь работой на это время.
Нина успокоилась и вскоре вместе с «рыцарем» пошла домой и после полдника отпустила его на конюшню.
***
Двадцатого июня Нина проснулась в пять утра с мыслью, что должно произойти что-то ужасное. Платон, проснувшийся одновременно с ней, попытался объяснить ей, что всё просто отлично и прекрасно, день будет тёплый и вообще всё просто замечательно. От этого её тревога только увеличилась – и Платон предложил ей пешую прогулку по островам прямо сейчас и помог одеться.
Свежий воздух её успокоил. Всё было обычно и правильно: на пруду лебеди хлопали крыльями, гоняя кошек от птенцов, на ферме началась дойка коров, пришедших с ночной пастьбы, на дорожке ипподрома Полкан учился ездить в качалке на одной из рысистых кобыл… действительно, всё привычно и всё, как всегда.
Вдруг стало стыдно перед мужем за то, что из-за её страхов им обоим пришлось в такую рань одеваться и выходить из дома. А Хельги вообще только что вернулся с рыбалки и вместо отдыха вынужден идти за ней следом! Платон мгновенно понял это по изменению её настроения и подскочившему давлению, обнял её и очень тихо на ухо сказал:
— Всё прекрасно и всё отлично! Всем гостям найдётся место, строители работают круглосуточно, достроили детсад, сейчас достраивают школу, часть гостей разместим в ней…
— Нужна своя гостиница, а то селить негде… у нас всегда будут гости… сегодня будет трудный день…
— Не труднее других дней, успокойся. Гостиница нужна, построим. Но уже в следующем году. Ведим завтра вернётся от тёмного, разметит у нас участки под дома для Ростислава и Стожара на увеличенных островах внешнего круга на северо-востоке, и под манежи на подготовленной насыпи напротив конюшен тоже… один крытый с местами для зрителей и один круглый типа «бочка», а потом мы все вместе подумаем, где лучше всего будет разместить гостиницу. Пора убирать модули на Жемчужном острове и на их месте строить нормальное этажей на пять-шесть благоустроенное общежитие квартирного типа, оно и меньше места займёт, и больше ребят вместит. Поставим нормальный медицинский центр со всем необходимым оборудованием… в этом году определимся с местом и поставим фундамент…
— А жилые модули куда тогда? Продадим?
— Ни в коем случае! До конца лета увеличим вдвое тот остров, где Злата купалась… он назван Закатным. А осенью перенесём на этот остров первый модуль и переселим киборгов рыболовецкой бригады. Так же за лето увеличим Аптечный остров вдвое, перенесём на него ещё один модуль… у нас же три модуля, соединённых галереями, а между ними огороды… подумаем, куда перенести третий модуль. А в этот модуль поселим растениеводов, им удобнее будет работать в теплицах и огородах.
— А на освободившемся месте поставим это общежитие? А модуль медпункта перенесём на крайние юго-западные острова для приёма новичков? Какой же ты… умный!
Платон обнял её:
— Всё хорошо. Всё просто здорово. А будет ещё лучше, просто поверь мне. Сегодня в два часа прилетит Серж, в четыре у него концерт, в семь — у нас фильм… не стоит беспокоиться.
— У нас опять будут гости, — как-то даже жалобно стала объяснять Нина, — и не только местные крестьяне. Будут спецы из местного племпредприятия и с ветстанции, из областного Департамента… обещались быть кураторы пород, по которым мы вошли в федеральную программу… будут всюду ходить и всё смотреть. Их надо развлекать…
Платон тихо рассмеялся:
— На это у нас есть Лариса. И есть волхв. И свои специалисты. Тебе незачем волноваться. Завтра прилетит Андрей Иванович, а с ним куратор мезенской породы из Ново-Архангельского НИИ сельского хозяйства. Прилетят специалисты и учёные из НИИ козоводства и овцеводства и из НИИ пчеловодства… это же просто здорово! Наш опыт ведения хозяйства заинтересовал не только их. А это значит, что и при других филиалах ОЗК возможно создание колхозов нашего типа. После выставки животных все эти учёные улетят в город и будут совещаться в областном Департаменте… а у нас будут следующие гости…
— Нужна тогда стоянка для их флайеров и катеров… я же расстраиваюсь, думаю, чтобы всё было хорошо.
— С этим сложнее… но тоже решаемо. За конюшнями пустует насыпь, где будут манежи, и вот там поставим грузовики, на которых привезут коров и овец на выставку. Под частные флайера отведём площадку, где обычно принимаем транспортники. Есть площадка на краю Славного острова, где стояла яхта Тимура. Тоже незачем волноваться. Пойдём уже домой?
— Да, надо позавтракать… и тебе пора на работу. Прости, что подняла тебя так рано… как же мне повезло с тобой!
— Это мне с тобой повезло, — улыбнулся Irien, — и ты меня прости, я мог и раньше тебе всё объяснить.
В половине шестого Нина уговорила Гранта и Платона сходить на ужин – и они оба пошли в столовую, сказав, что она ближе, чем кухня в её квартире. А Грант добавил:
— Я решил заночевать у вас. Ты не против, если я устроюсь на диване в библиотеке?
— А не в гостевой комнате? Ты ведь не один прилетел, — Нина попросила Моржа приготовить для Гранта и Гии двухместную комнату, но в доме свободных комнат не оказалось, и Морж предложил поселить их в модуле охраны в комнате отдыха.
Волхв с киборгами вернулись в половине девятого вечера, уставшие от новых знакомств и обильной еды. И чрезвычайно довольные, так как привезли ответные подарки, среди которых было новое кимоно для Агата, в котором он сможет проводить чайные церемонии по-японски. Ратко радовался новым саженцам и уже планировал, где и как разместит теплицу на Аптечном острове. Арнольд изучал подаренную ему книгу японских народных сказок с картинками. А Хельги был доволен уже тем, что неожиданно появившемуся голографу родители невесты выдали столько ограничений по ведению голо- и видеосъёмки, что, занимаясь охраной Арнольда, он успел посмотреть и сам обряд в храме.
Гия согласился переночевать в модуле, ему было всё интересно, а Грант всё-таки остался в библиотеке и вдохновенно проработал до полуночи, затем проверил и закончил перевод Платона, почти в час ночи лёг спать на диван, проснулся в половине седьмого, сходил в сауну на цокольном этаже дома, сходил на завтрак – и до семи вечера находился в библиотеке, выходя только в столовую.
Зато Гия успел и на утреннюю рыбалку с Хельги и Самсоном съездить, и на прогулку с Ниной (она настояла, чтобы он сел, а не бежал сзади – и Гия устроился на козлах рядом с Русланом), и покататься верхом на Диване (при этом Арнольд его голографировал), а днём пробежался по всем островам.
После возвращения с чайной плантации Хельги задумался. Вопросов в голове было много, но ответов на них он не находил – и всё время рыбалки и конной прогулки только и думал о плантации, странной одежде и обычаях прошедшей свадьбы. Пробовал поискать в И-нете, но ответы из сети только увеличивали количество вопросов.
Он старался не подавать виду, но, когда Нина после обеда и ухода на работу Платона решила посмотреть скинутые Ратко и Агатом записи, Хельги тоже скинул все сделанные им видеозаписи. Нина подождала, когда записи скинет Арнольд — и попросила Пушка показать видеозаписи всех киборгов по порядку.
Сначала были записи с прилёта на плантацию, экскурсия по усадьбе, аллеям с цветущей сакурой, потом в кадре появился Агат в чёрно-белом кимоно… и Хельги не выдержал:
— А почему мы так не одеваемся? Это красиво… и почему там Агата называли по-другому? И почему он здесь так не одевается?
— Мы одеваемся так, как нам удобно, — ответила Нина, останавливая просмотр записей, — и так, чтобы нам было тепло. Агат уже когда-то летал на эту плантацию… года два назад примерно… или даже больше… и он так понравился главе семьи, что ему дали новое имя. Акира по-японски значит «смышлёный». Его признали разумным и всегда рады видеть в гостях.
— Ему сразу подарили одежду. Он переоделся и там ходил в кимоно. И Левон надел кимоно. Это красиво, — Хельги сделал паузу и показал на монитор, где жених в черном кимоно и невеста в белом стояли на аллее цветущей сакуры, — а деревья эти какие-то особенные, цветут почти три месяца.
— Хочешь узнать, почему кимоно такой формы? Давай мы купим тебе кимоно. Ты в нём подходишь и поймёшь сам, почему японцы носят такую одежду. Согласен? Тогда передай, пожалуйста, запись этого разговора Платону, он лучше меня умеет заказывать. Ты походишь в этом костюме и поймёшь сам, какая одежда в нашем климате удобнее.
Хельги замер и через пару секунд отчитался о выполнении просьбы. И почти сразу пришёл звонок от Платона:
— Понял, заказал полный комплект, только самурайский. Через час… или полтора прилетит дрон, встречу сам и принесу.
— Спасибо! – и Нина обернулась к «семёрке»: — Ты всё слышал, у тебя будет новый костюм, только надо подождать. А пока ждём, посмотрим ещё видео.
Дрона с доставкой пришлось ждать почти до трёх часов пополудни, Хельги с самым невозмутимым видом комментировал голографии, отснятые Арнольдом, но в душе весь извёлся от ожидания. А когда в квартиру вошёл Платон с большой коробкой, то Хельги чуть не начал подпрыгивать от радости. Следом за Платоном вошёл Агат в подаренном кимоно, чтобы помочь «семёрке» надеть новый костюм, поздоровался и пошёл вслед за Хельги в его комнату.
Через четверть часа Хельги вышел, одетый в чёрное кимоно из плотного искусственного шёлка. На ногах его были сандалии, на голове – парик с причёской в самурайском стиле. Выглядел он очень непривычно и был явно доволен новым костюмом — и Нина попросила его проводить Агата до модуля волхва и потом проехаться на Диване, заверив, что никуда без него дальше библиотеки не уйдёт.
Вернулся Хельги в половине шестого, уже не такой радостный, как уходил – и сразу начал рассказывать, где был. Как оказалось, в сандалиях было жутко неудобно бежать по неровным поверхностям от модуля волхва до конюшни, края накидки-хаори постоянно цеплялись за ветки, в широкие рукава даже на бегу попадал мусор, в штанах-хакама было неудобно садиться в седло, а из-за парика с причёской его не сразу узнал его конь…
— Если японцам это удобно, пусть они это и носят! – в конце рассказа заявил парень, — мне в своей одежде удобнее. К тому же на хаори не надеть меховую жилетку, чтобы не повредить его. Да и теплее в своём! Выброшу это кимоно!
— Вот ты и понял, что своё и лучше, и удобнее, — улыбнулась Нина, — но костюм выбрасывать не станем, может быть, тебе в нём придётся позировать для мультфильма. Переоденься в своё, скоро Грант закончит работу, надо его пригласить на ужин. Сообщи ему, чтобы поднимался наверх.
Хельги согласился, кинул сообщение Гранту и пошёл переодеться в свою комнату.
В семь вечера Грант пригласил в библиотеку Нину и Платона, показал им окончательный вариант диссертации в электронном виде вместе с приложенными голографиями и видеозаписями (а потом – ту же работу в переводе на интерлингву) – и в половине девятого в присутствии супругов отправил копии работы для рецензии Пасечнику, в научный отдел Вороновского музея, в научный отдел Ново-Самарского музея и на кафедру культурологии Ново-Санкт-Петербургского Государственного Университета.
В город Грант улетел почти в десять вечера, так как Платон предложил отметить окончание работы над диссертацией торжественным ужином в столовой и заодно поздравить киборгов, успешно сдавших сессию.
***
Четырнадцатого июня на Жемчужный остров прилетел второй сын волхва Всемир с женой. О прилете гостей волхва предупредила его жена, живущая в селе, и поэтому к их появлению в столовой был приготовлен торжественный ужин, на котором Всемир и Астрид получили ключи от квартиры и познакомились с девушкой-Mary, согласившийся помогать им по дому.
— Дети пока в селе у бабушки, — ответила Астрид на вопрос Нины, — старшему сыну пришла повестка из военкомата… а ему поступать надо…
— А ему есть восемнадцать по стандартному земному календарю? Ведь на каждой планете продолжительность года разная, и соответственно, сроки призыва на службу разные… по нашему календарю ему нет восемнадцати и здесь у него есть время подумать… куда пойти учиться дальше. А службу он может пройти и в МЧС.
— Хорошо, я поняла, — успокоилась Астрид, — узнаю. А вот младший у меня…
Она так долго рассказывала о своих детях, что Инга не выдержала и рассказала о своём малыше. Астрид мгновенно спросила, можно ли его осмотреть:
— Ведь я врач по образованию, как раз по уходу за новорожденными… можно?
— Нужно, — остановил её волхв, — но завтра. В одном доме живёте, будет время пообщаться.
Торжественный ужин закончился уже через час, чтобы дать возможность гостям устроиться и отдохнуть.
***
Пятнадцатого июня тоже не обошлось без гостей — в шесть утра позвонила с орбиты Альбина Вранова и сказала, что часа через четыре прилетит на острова. Нина, помня, что у неё есть муж, двое разнополых детей школьного возраста (Карел восьми с половиной лет и Люция почти одиннадцати) и два разнополых DEX’а (Ганс и Грета), начала тихо паниковать — селить их просто некуда! А ведь им всем надо как минимум три комнаты!
И тогда Платон сам позвонил Ире и попросил увезти часть киборгов в Звёздный, но с условием их полного выздоровления в медпункте города. Ира радостно пообещала это и даже прямо на сеансе связи вызвала Дамира и попросила слетать за киборгами. Платон повторил Дамиру всё, что только что говорил Ире, DEX совершенно серьёзно пообещал проследить за их выздоровлением и сказал:
— Ждите, через час будем!
Саня этой новости не обрадовался совершенно, но возражать не стал, а позвонил уже знакомому врачу в Звёздный и показал наиболее поправившихся из новичков и, пока ждали флайер и Дамира, выбрали, кто из киборгов полетит в Звёздный, а кто останется на долечивании.
Дамир прилетел вовремя и не один, а с начальником местного отделения полиции подполковником О’Нилом, двумя полицейскими «семёрками» охраны и двумя медиками с полными аптечками для сопровождения выздоравливающих. На удивление Нины он не привёз почти никакой одежды для больных.
— А обувь почему не привёз? — накинулся на него Саня, — босыми выписывать не буду! Понимаю, что лето и тепло, но… там Заполярье! И в пижамах не выпишу, где это видано, в больничных пижамах киборгов перевозить!
— И что теперь делать? — растерялся Дамир, — ведь у них какая-то одежда и обувь должна быть! Ведь не в тапочках же их сюда привезли! Мы просто побыстрее хотели, в медпункте для них места готовят…
— Не в тапочках! — бушевал Саня, — но и не в берцах! И вообще… себя вспомни. Разве тебя не в таком же состоянии привезли? Ведь ты получил тогда не комбинезон, а нормальную одежду!
Нине пришлось вмешаться, пока Саня не вывел из себя боевого киборга:
— Дамир, успокойся, пожалуйста. Саня, пожалуйста, попроси Беату подобрать одежду и обувь тем, кого Саня тебе назовёт. В магазине Зоси наверняка найдётся достаточно хотя бы лёгких спортивных костюмов. И не забудь про бельё.
Саня скинул прямо Беате список отправляемых киборгов и уже через четверть часа Беата лично принесла две больших сумки с одеждой, бельём и обувью.
Успокоившийся Саня начал выдавать выписываемых киборгам бельё и одежду, а Дамир с медиками устраивали новичков в салоне флайеробусе. Из-за проблем с одеждой и переодеванием выписка киборгов заняла намного больше времени, чем предполагалось, но так как первым делом Саня начал выписывать DEX’ов, находящихся в модуле, то живущие в модуле девушки-Mary успели подготовить для поселения гостей три двухместных комнаты.
Когда Дамир усадил в салон флайеробусе последнего киборга и взлетел, охранники сообщили о появлении в небе двух воздушных такси. Обе машинки уже через пару минут опустились на стоянку и из них вышли сияющие гости. Нина поздоровалась с Альбиной, её детьми и киборгами, а после этого Альбина представила мужа:
— Анджей Вран, мастер спорта по конному туризму. И тренер тоже… мы ненадолго… дня на два…
— И на выставку животных не останетесь? — мгновенно спросил Платон, — а мы на вас рассчитывали. У нас соберутся все окрестные крестьяне и прилетят из областного Департамента специалисты. Вы могли бы показать, что такое конный туризм. Ваши дети хорошо ездят верхом?
— Конечно, хорошо ездят! — воскликнул Анджей, — у них обоих первый разряд в классе пони… а что?
— Пони у нас есть, но это кибер-пони. Но хорошо объезженные мезенские двухлетки есть и по росту они немного выше пони. У всех взрослых кобыл жеребята, и поэтому детей на них садить не рискнём, но вы оба вполне можете проехать и на них.
— Заманчиво! – воскликнула Альбина и посмотрела на мужа – и он ответил:
— Давайте мы сначала осмотримся и подумаем. Устали и теперь вряд ли ответим, что и как мы будем делать.
— Хорошо, заселяйтесь, а завтра сможете осмотреть все острова и всех лошадей. Попрошу Ральфа проводить вас, — и подошедшая Фрида лично проводила их в выделенные комнаты.
***
В среду, шестнадцатого июня, в восемь утра Клим наконец-то сообщил через Пушка, что монтаж и озвучание фильма успешно закончены и что можно объявлять премьеру в ближайшее время. Название менять он не стал – «Новая жизнь» хоть и является явным штампом, но теме вполне соответствует.
Лариса, раздосадованная тем, что не она сообщила эту новость, взялась оповестить о премьерном показе всех знакомых и устроить грандиозное «шоу с салютом», как она выразилась, двадцатого июня.
— А пока надо сделать рекламу на голоканале и в соцсетях и снять интервью с главными создателями фильма! – заявила она и всем пришлось с этим согласиться. Карина такому энтузиазму не обрадовалась, ведь почти все актёры уже улетели обратно, но Ларисе было достаточно студийцев, Руслана, Дробота и Дара.
— А у остальных интервью возьмут киборги из ОЗК на Новом Ярославле! – и с этой идеей Ларисы Карине пришлось согласиться.
***
Шестнадцатого июня на утренней прогулке в коляске Руслан с её разрешения провёз Нину по расширенной до трёх метров части внешней дамбы от мыса у дома гидролога на Жемчужном острове до острова Мирный. Хельги ехал сзади коляски и зорко смотрел, чтобы коляска катилась ровно посередине дамбы.
Проехав по первой дамбе на небольшой островок, насыпь которого ещё не поросла даже травой, Руслан остановился и спросил Нину, ехать ли дальше. Она ответила согласием – и он шагом провёл жеребца ещё по двум островкам и трём дамбам, а затем остановил его и спросил:
— А обязательно именно по семи дамбам или мостам проехать надо? Пяти недостаточно?
— Видишь ли… мы стараемся соблюдать традиции… хотя не во всех деревнях проводят все обряды по полной программе.
— Это всё хорошо, — ответил Руслан, — но почему именно семь мостов?
— В свадебных традициях ещё у древних славян важное значение всегда играла вода… — начала объяснять Нина, — традиция, связанная с мостами, предполагала, что едущие после свадьбы в дом жениха молодожены должны проехать через шесть мостов, а через седьмой невесту нужно перенести на руках. Цифра «семь»… символизировала плодородие… — она оглянулась на сидящего на коне Хельги, затем – на спокойную гладь озера, думая, поймут ли они? – и продолжила цитировать статью, которую она когда-то переводила:
— Пересечение мостов также соответствовало преодолению преград, отделению от прошлой семьи и обретению нового статуса, ведь молодые сами с этого дня становились семьей со своим бытом, принимая на себя новые роли. Также в некоторых населенных пунктах важным свадебным действом было выбрасывание брачующейся в реку платка – таким образом девушка оставляла свои слёзы по ту сторону «границы», чтобы не брать их в новую жизнь.
— На седьмом мосту новоиспеченный муж должен был нести супругу на руках, потому… — и Хельги, продолживший цитирование, замолчал, смотря на Нину, и, увидев одобрение в её взгляде, продолжил: — …что согласно поверьям, у каждой семьи имеются свои духи, охраняющие род. Чтобы заслужить их защиту и покровительство, новый член семьи должен сделать первые шаги, находясь в их владениях, а не прийти извне. Аналогичный смысл заложен в традиции после свадьбы вносить жену на руках в дом.*
*https://luxprezent.ru/blog/2764/
Одиннадцатого июня Нина встала в шесть утра с головной болью – после привоза киборгов она не смогла заснуть, только проворочалась всю ночь и поднялась, как только пришёл из медпункта Платон и вошёл в спальню.
— Доброе утро! – он сразу подал пару таблеток и воду, — всё нормально. Эва и Бернард уже работают… прилетели в половине третьего. Драган и Боголеп прилетели в пять, и тоже уже много сделали. Тёмный всё-таки смог уговорил Ведима… завтра утром он с Корой и DEX’ами улетают в его модуль… думают, как новую деревню назвать. Есть мысль?
— Какая? Ни одной мысли в голове… только и думаю, куда мы всех поселим. Чем занять, найдётся, работы много… а где они все жить будут – вопрос!
— Сейчас строители заканчивают работы на доме Змея, потом достроят детсад, потом переместятся на строительство деревни тёмного волхва… и часть киборгов можем отправить туда.
— Временно. Их придётся возвращать, этой зимой там жить негде будет. В этом году там только фундаменты заложат. А по названию… там речка вроде есть? Как называется? Волховка? Вот и деревню так звать станут… Волоховка… например.
— Предложу тёмному, — серьёзно ответил Платон. – А пока… вот держи… выпей эту таблетку снотворного и поспи. Легче станет. Я сам скажу Руслану, что поедешь кататься не в десять, а… в полдвенадцатого. Отдохни, Хельги никого не впустит. А мне пора лететь, сегодня последний экзамен сессии… вечером отметим. Пока.
— Спасибо, — Нина выпила таблетку, в халате легла на покрывало и мгновенно заснула. Платон накрыл её второй частью покрывала и осторожно вышел.
Но долго поспать ей не удалось, так как в четверть десятого на терминал позвонила Берёза и радостно начала рассказывать, как ей понравилось в конном заводе и в ОЗК и как она хочет остаться работать в столовой конезавода кондитером и скакать на конях с Остином в свободное от работы время. Нина долго слушала её вполуха, старательно сдерживая зевание, но девушка это заметила и обиженно сказала:
— Тебе настолько неинтересно, где я была и что видела?
Нина в ответ попросила Хельги скинуть ей и Волчку записи прошедшей ночи, поздоровалась с появившимися в кадре Волчком и Остином — и сказала:
— Извини, почти не спала… вчера перенервничала. Лёня привёз киборгов без предупреждения и пришлось срочно переселять ребят из модуля. Я понимаю, что у тебя неделя отпуска ещё не закончилась…
— Я поняла, сейчас же вылетаем. Всё равно мне надо вещи взять и сдать книги в библиотеку. Поможем.
— Спасибо, ребята. Волчок, передай Юрию Сергеевичу, что если он… если конезавод решит поучаствовать в нашей выставке животных, то ещё есть время подать заявку в наше племпредприятие, чтобы вас включили в каталог выставки. Ждём вас.
— Хорошо, — ответил Волчок, — передам. Будем через пару часов.
Дальше ложиться спать уже не имело смысла — и Нина сначала попросила Алю приготовить на завтрак омлет с зеленью, сходила в душ, переоделась в домашнее платье, а потом зашла на кухню.
После завтрака Нина позвонила Ире и рассказала о привезённых киборгах. Сестра выслушала и предложила половину киборгов увезти в Звёздный уже после обеда:
— Разместим в модулях, места есть. Нам вот просто очень нужны рабочие на стройках!
— Так и у нас они лишними не будут! – Нина по привычке включила в звонок Платона, не думая, что у него скоро экзамен и ему надо подготовиться. Он ответил не сразу, но выслушал обеих и ответил:
— Ира, только не сегодня. Почти все лежачие, функциональность от пяти до двадцати процентов на момент привоза… я в курсе, что вам нужны киборги, но давай они полежат у нас недельку. А так… половину вполне возможно будет отправить к вам.
— Хорошо, — подумав немного, сказала Ира, — позвони мне, когда можно будет отправить за ними транспорт. Что-нибудь нужно? Лекарства все есть?
— Нужен грамотный медик-человек с правом подписи на рецептах. Хоть на полдня. Пусть выпишет, мы оплатим. Ираида Петровна фельдшер… а желательно, чтобы врач их осмотрел.
— Хорошо, пришлю, — и Ира отключилась. А Платон рассказал Нине, что Лёня взял плату готовыми ювелирными изделиями на сумму около трехсот тысяч галактов и уже улетел:
— …многовато, конечно, ему отдал. Но хоть какая-то гарантия, что он и следующих киборгов привезёт сюда. Да, я со Змеем отправил Искре в подарок серебряные серьги с янтарём и кулон для комплекта, она вечером родила мальчика… вчера нам всем было не до этого, я от нашей семьи отправил подарок. Надеюсь, ты не против.
— Я не против, мы скоро породнимся с их семьёй, хорошие отношения надо поддерживать. Ты уже сдал экзамен?
— Сейчас буду заходить в аудиторию, не беспокойся, — и Платон отодвинул подальше от лица видеофон и показал коридор и дверь, где ему предстоит сдавать экзамен, и Самсона, стоящего рядом с ним. После этого Платон предложил сообщить Руслану о прогулке в коляске:
— …ты ведь уже не спишь? Тогда собирайся, через четверть часа он подъедет.
Прогулка немного успокоила — после проезда по дамбе Руслан предложил Нине взять вожжи и, когда она согласилась, помог сесть на козлы рядом с собой. Хельги по просьбе Руслана спешился и, держа в руке поводья коня, сел в коляску, чтобы своим весом удерживать её от болтанки.
Восход бежал спокойно и ровно, но при подъезде к саду Нина остановила Восхода и передала вожжи Руслану, чтобы он развернул коляску в обратную сторону, и с помощью Хельги сошла с козел.
К ней тут же подошёл Ратко и пригласил на чай в сад. Она удивлённо согласилась и прошла за ним в огромную то ли теплицу, то ли уже оранжерею, где между вишнёвых деревьев стояла небольшая изящная беседка с чайным столиком. Нина подошла к беседке — и к её ещё большему удивлению в беседке оказался Агат с уже заваренным в фарфоровом чайнике фиточаем и расставленными на столике чашками и розетками с вареньем.
Хельги вошёл в беседку вслед за Ниной и присел рядом, а напротив Нины сел Ратко:
— Вы приезжаете каждый день примерно в одно и то же время, вот я и попросил Фрола и Агата устроить здесь чайную беседку. Здорово, правда?
— Отлично придумано, спасибо! Мебель и беседку Фрол сделал в мастерской? Варенье явно создано Фридой. А чайный сбор Агат заварил. Молодцы, очень приятно!
— Просто Вы… ты, то есть… разрешила Агату слетать на свадьбу Левона и Кику… и говорила, что мне можно слетать с ним и посмотреть плантацию…
— Я и сейчас могу это сказать. Но ты можешь полететь только в качестве охранника Агата, ведь он домашней линейки и боевой программы не имеет. Извини, но у нас столько новичков, что отдельного DEX’а в качестве охранника для Агата я выделить не могу. Когда свадьба?
— Завтра! – выдохнул Ратко — и Нина чуть не подавилась чаем:
— А раньше ты не мог мне это сказать? Завтра! Во сколько? Агат, скинь мне приглашение, пожалуйста.
В приглашении чётко было написано «12 июня в 12.30 в храме Синто». Свадьба в японских традициях? А ничего, что жених не японских корней ни капли? Левон ни ростом, ни чертами лица не походил на японца совершенно! И… почему Карина ей не прислала приглашение? Теоретически должна была бы… Нина тут же позвонила Карине и спросила о предстоящей свадьбе её сына.
— А разве Левон не присылал приглашение Платону для вас обоих? Извини, совсем замоталась, — ответила подруга, — ведь на привезённых вам киборгов ещё и мы документы выправляем, ведь по полицейским документам они проходят как конфискованное имущество и… всех сначала отвезли в лабораторию дексистов для экспресс-тестов. Неожиданно много! И ни Лёня, ни Оскар ничего не сообщили… как они?
— Там столько медиков, что я не вмешиваюсь… надеюсь, Эва с Бернардом зайдут на чай. Кстати, смотри, какая беседка теперь у нас в саду! — и Нина показала подруге накрытый для чаепития столик, чай и варенье, потом вышла из беседки и показала её снаружи.
— Очень красиво, — ответила Карина, — будем думать, как у себя сделать такую же. В парке у «Надежды». Сейчас приглашение отправлю.
— Спасибо, — поблагодарила Нина, открывая пришедший файл, — только я вместо себя отправлю Агата с… двумя DEX’ами. Ратко, наш садовник, хочет посмотреть сакуру… и посадить у себя чайный куст. И… Хельги, — и она обернулась к своему «рыцарю», — ты не будешь против слетать и тоже поохранять Агата?
— Могу. Только если ты никуда не уедешь без меня. Если только с Бернардом. Я и Арнольда могу поохранять. Ведь он тоже полетит?
— Да, без него никак… это я упустила… а он захочет? Может, у него другие планы? И… надо бы сначала узнать, можно ли на этой свадьбе снимать? Что скажут родственники Кику? Девушка на три четверти японка, студентка, но из семьи, соблюдающей обычаи. Жених… на три четверти армянин, бывший офицер и глава местного филиала ОЗК в настоящем. Да… красивая пара…
— И им нужны подарки, — закончил её речь Хельги, — имя Кику означает «хризантема». А имя Левон — «лев».
— Тут ты прав, — заметила Нина, — хризантема и лев. Вряд ли у Ворона сейчас есть что-то подходящее… но… время до завтра есть. Хельги, передай, пожалуйста, запись этого разговора Ворону, пусть к восьми утра что-нибудь сделает подходящее. И сообщи Арнольду, чтобы к восьми утра был готов. Попрошу волхва слетать с вами. Агат, если сможешь, возьми там несколько саженцев чайного куста. Ратко, я думаю, что ты сможешь вырастить их здесь, в этой теплице.
— Хорошо, я попробую, — ответил Ратко, — только чайному кусту нужен другой микроклимат. Нужна ещё одна теплица… не прямо сейчас, но нужна.
— Я поняла, — кивнула она, — купим в ближайшем будущем. Благодарю за чай!
По пути обратно Нина зашла в кафе и попросила Мая упаковать для Платона коробочку пирожных и заказала к вечеру небольшой, на полкило, тортик «Мечта садовника».
Вернувшись домой, Нина зашла в мастерскую Ворона и посмотрела сделанные им рисунки будущих украшений для Левона и Кику. Было ясно, что нарисовал эскизы Ворон для того, чтобы показать их ей — ведь для себя он вполне мог держать всё в голове. Для Кику ювелир решил создать совершенно уникальный набор из броши и серёжек в форме цветков хризантемы, а для Левона — серебряные запонки в форме головы льва, причём грива каждого будет сделана из янтаря, и в том же стиле зажим для галстука.
— Очень красиво! — восхитилась она, — успеешь к утру?
— Успею, — спокойно ответил Ворон. — Попросил Альберта и Вальтера помочь, они сейчас подойдут. Не беспокойся. А можно вопрос?
— Конечно, спрашивай.
— А ты сама полетишь на свадьбу?
— Вряд ли смогу, — ответила Нина, — утром обещал прилететь Грант, у него только в субботу и в воскресенье выходные, а нам надо закончить уже диссертацию. Платон обещал уговорить волхва, он и подарки отвезет.
— Хорошо, к восьми утра всё будет готово.
На обед Нина пришла не просто успокоившись, но даже радостной настолько, что после обеда отпустила на полдня Хельги и Алю кататься на Диване, а сама села за терминал, чтобы закончить вычитку текста диссертации до прилёта Гранта.
***
Аглая и Динара вернулись из Янтарного в половине пятого вечера, Влад и Пламен на скутерах появились в пять, быстро поужинали и полетели дальше, а Платон и Самсон прилетели почти в шесть вечера — и Нина вся извелась в ожидании, хотя по присылаемых видео знала, что у ребят всё нормально.
Платон привёз подарки для неё и Хельги с Алей (для Нины новый планшет, новое платье и туфли, Але – новую куклу, а Хельги – новый игрушечный гоночный флайер) – и после вручения Нина пригласила его на торжественный ужин по поводу окончания сессии в гостиную.
После праздничного ужина Платон пригласил её прогуляться до Мирного острова, где строителей снаружи почти готового дома не было видно, так как они заканчивали внутреннюю отделку комнат, и они долго сидели на скамье у прудика, глядя на гусаков, плававших по воде.
***
На следующий день, двенадцатого июня, в восемь утра волхв и четыре киборга на двух флайерах улетели на чайную плантацию. Хельги обещал быть на связи и время от времени скидывать видео на Пушка, то же самое пообещали ей остальные парни – и Нина попросила Авиэля к полудню сделать для неё подборку из самых интересных моментов праздника.
Грант прилетел через полчаса и опять не один, но привёз он не Бернарда, уставшего за прошедший день, а Гию, который на островах давно не был – и вместе с ним прошёл в библиотеку, где уже ждала его Нина. Поздоровавшись, он сам позвонил Хельги и попросил у него разрешения поохранять Нину привезённым киборгом, зная, что Хельги нравится, когда он у него спрашивает об этом. Хельги важно согласился – и Нине не пришлось отменять ежедневную прогулку в коляске.
Ей было неловко от того, что она катается по островам, а Грант остаётся работать в библиотеке – но он уверил её, что с окончательным выбором голографий и видеозаписей для оформления работы справится и сам, а она сможет и после обеда оценить то, что он выбрал. «К тому же Гия порядком застоялся на охране офиса и ему полезно будет пробежаться!» — сказал Bond. И поэтому Нина спокойно поехала кататься в сопровождении привезённого DEX’а.
По пути к саду Нина зашла в кафе и познакомила Гию со студийцами, обсуждавшими следующую серию «Царевны-Лягушки», а по пути обратно зашла с ним же в сельсовет к Фриде, которая обсуждала с Ральфом и Ларисой предстоящие мероприятия, и напросилась на чай.
После обеда Гия попросился покататься на лошадях и после звонка Полкану ушёл на конюшню, а к работающим в библиотеке Нине и Гранту добавился Платон, который взялся помочь перевести текст монографии на интерлингву — и Нина почувствовала себя лишней, так как киборги в паре работали намного быстрее, чем вместе с ней. Она позвонила Авиэлю и попросила принести кофе с пирожными себе и киборгам, он явился через пару минут – и, пока мужчины пили кофе, Нина взглянула на обложку монографии. Над названием работы была только одна — её — фамилия.
— Грант, а где твоя фамилия на обложке? Это наша работа на двоих, ты сделал даже больше работы, чем я. Ты мой равноправный соавтор. Грант, поставь свою фамилию на обложку, ты имеешь на это полное право. А всех ребят, которые нам помогали, тоже надо не в списке оборудования отметить. А как помощников…
— Будет коллектив авторов, — заметил Bond, — и это уже не будет монография. И вряд ли работа будет принята на соискание кандидатской степени…
— Это не страшно. Пусть будет авторский коллектив. Издадим как общую работу. Только нужна рецензия…
— Не проблема, — ответил Платон, — у нас есть Пасечник, он доктор культурологии, напишет. Плюсом… наверняка у Гранта остались знакомые в Ново-Самарском музее…
— Они были у Вольдемара, — помрачнел Грант, — а не у Гранта… то есть, меня нынешнего они не знают. Придётся знакомиться снова.
— Вообще не проблема, — рассмеялся Платон, — познакомишься по новой. Василий всех знает, подсобит. Давайте уж поработаем. Что там дальше?