Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
– Вы подвинуть его можете? – прозвучал откуда-то сверху искаженный видеопередачей голос.
Где я? Что-то внутри щелкнуло и насторожилось: словно бы я – цепная собака, в полудреме приподнимающая острое ухо.
– Боюсь, что не могу. Мне тоже довольно трудно здесь находиться. Разве что…
Кто-то легонько потряс меня за плечо:
– Анджей? Анджей, очнись, я тебя переверну.
Этот голос был не механический, знакомый такой голос.
Свои. Я расслабился. Чья-то рука протиснулась под грудь, и меня стали приподнимать. Или – стал? Такую тушу?
Приоткрыл один глаз. Чье-то лицо. Сколько черного.
– Это я, спи.
Открыл глаза, и фрагменты лица сложились. Дьюп. Он так и не сбрил бороду.
Опять закрыл. И все вспомнил. И сел на кушетке.
Рядом дышала Влана. Дышит. Значит – все терпимо.
– Я сколько проспал? – спросил, не открывая глаз.
– Двое суток.
– Что-то случилось?
– Ничего не случилось. Спи дальше. Просто профессор хотел осмотреть Влану, а ты на ней лежишь…
Открыл глаза. Дьюп улыбался кому-то, глядя поверх меня:
– Заходите, профессор Карлов, он проснулся.
Наверное, профессор наблюдал все это время за нами по видео.
– Пить хочешь?
Я кивнул.
Дьюп принес воды.
Пока он ходил, я разглядывал Вланку. Хуже ей, вроде бы, не стало.
Медик втиснулся в наш бокс как-то бочком, словно не я мирно сдал вчера (или когда?) все оружие. И почему Дьюп должен меня переворачивать? Что-то во всей этой истории не чисто.
– Я что тут, буйствовал, что ли?
– Ну… – замялся медик.
– Ты просто никого не впускал, – сказал Дьюп. – За состоянием Вланы следили по мониторам, но в бокс войти не могли. Не пускало то давящее ощущение, которое возникает иногда при общении с нашим братом. На третьи сутки доктор все-таки решил сообщить мне об этом. Он со мной немного знаком заочно.
– Я знаком не совсем с вами, – хмыкнул медик. – Но сходство поразительное.
– Это мы обсудим потом, – отрезал Дьюп.
Медик пожал плечами.
– Мы пытались вас изучать, капитан… – он посмотрел на меня, но тут же отвел глаза. – Но пока я не рискну даже терминологически обозначить этот феномен. Я читал о нем в околонаучной литературе и, честно сказать, не очень-то верил. Но я даже сейчас преувеличенно остро чувствую, когда вы мной недовольны, не верите мне… Ваши нервные реакции – это что-то чудовищное.
– Извините, я не нарочно. Раньше такого не было, – я постарался успокоить нервы, действительно прыгавшие вслед за мыслями.
– Совсем не было? – заинтересовался профессор.
– Не было, когда сплю, – уточнил я. – Только когда из себя выходил.
Посмотрел на Дьюпа и прочитал в его глазах понимание. Значит, у него тоже так бывает. Я не первая утка, я просто первая подопытная утка.
– Есть хочешь? – просто спросил Дьюп.
Я кивнул.
– Доктор, накормите его, а я посижу с Вланой. Раз от этого есть какая-то польза, мы могли бы оставаться здесь по очереди.
– А что, есть польза? – удивился я.
– Ну… – протянул медик, – я не совсем уверен, что именно от этого, но картина работы мозга за эти два дня немного изменилась. Я могу осторожно предположить, что изменилась к лучшему. Не уверен, что именно от того, что …вы на ней спали… Но я теперь вообще ни в чем не уверен. Пойдемте, покажу, где у нас столовая.
Я посмотрел на Дьюпа, он кивнул. И я пошел. Есть хотелось до головокружения.
– У вас что-то с координацией? – заметил профессор.
– Пройдет.
Посмотрел на браслет. Все это время меня никто не вызывал. Значит, ребята пока справляются сами. Слава Беспамятным, связь теперь доступна.
Что еще? Мерис? С ним я разбираться не буду, ему и так досталось. Хорошо, что Дьюп здесь. Пока он здесь – ничего плохого не случится.
– Капитан, вы хоть замечаете, что именно едите?
Профессор наблюдал за мной, опершись ладонями о соседний столик.
Я встал.
– От вас можно связаться? Мне нужен большой экран.
– Пойдемте со мной.
«Можно наплевать на эту новую возможность так, как Виллим. Можно гнать прочь сигналы пробудившейся интуиции. Но на пятый или шестой раз я был уже не в состоянии сам с собой спорить…»
До Келли я, наконец, достучался. Корабль получил «небольшие», как он выразился, повреждения, но через день-два техники все приведут в порядок. Он мог и наврать, но вряд ли очень замысловато.
Кстати, Келли, не имея связи с нами, следил за боевыми действиями в долине через… планетарные дэпы. Пожалуй, журналистская профессия хуже моей. Мы хотя бы понимали, зачем рискуем, а они лезли в самое пекло, чтобы развлечь гражданское население. Но, так или иначе, Келли оказался примерно в курсе событий и даже знал, что Влана в госпитале. Я что-то соврал про нее на скорую руку.
Рос тоже выглядел неплохо. Он уже сидел, разговаривал и даже пытался улыбаться.
Интересно, кто у меня командует теперь – Керби или Тичер?
Спросил у Роса и чуть не сел. Командовал Гарман. Я на него бросал, конечно, своих бойцов, но тех было до пятисот человек, да и хорошо знакомых…
– Гарман же – сержант?
– Ты знаешь, капитан, такая фигня тут уже никого особо не волнует. Ты Гармана вместо себя оставлял, когда в госпиталь полетел?
– Ну… что-то типа.
– Ну и кто бы тебя ослушался?
Я фыркнул.
– Гарман, правда, вместо прививок херню какую-то привез.
– ?!
И, прижимая ладонью левую сторону лица, чтобы не смеяться, Рос рассказал.
Дело было обычное. Медики зафиксировали полдюжины случаев чумы и потребовали срочно провести ревакцинацию. Гарман сам поехал за вакциной в один из столичных госпиталей, надеясь разузнать что-то неформальное и обо мне. Там ему предложили новый модифицированный вариант, якобы улучшенный, проверенный и все такое прочее. Инструкцию он прочитал невнимательно, взял целый ящик этой новой вакцины… Оказалось – новшество-то забавное, и в ящике – не инъекционный препарат, а… свечи.
Рассказывая, Рос придерживал щеку, но она все равно дергалась.
В общем, ящик пришлось возвращать, но настроение у личного состава до сих пор приподнятое. Жалеют, что не успели опробовать чудодейственную вакцину на самом сержанте.
Рос и меня развеселил. Вернувшись в госпиталь, я почти улыбался. Однако прямо на пороге про эту историю и позабыл. Потому что в боксе происходило что-то странное: Дьюп медленно и осторожно гладил Влану по голове, а медик прыгал и метался вокруг него, подскакивая то к экранам слежения, то к энцефалографу, где бегали и гасли какие-то точки.
Я тихо вошел и стал наблюдать. На экране, действительно, что-то менялось, когда Дьюп подносил или убирал руку. Мозг Вланы определенно отзывался. Я подошел поближе. По экрану побежали новые разводы.
Профессор поднял глаза и уставился на меня, как на воскресшего хатта.
– На него она иначе реагирует, – сказал Дьюп, который давно меня заметил. – Значит, узнает его. В общем… – он поднялся. – Пока пусть остается Анджей, а вечером я его сменю. Слетаешь, посмотришь, как у тебя дела, Аг. Я постараюсь не очень поздно.
Медик открыл рот, но если Дьюп что-то решил, то обычно не ожидает продолжения разговора.