В участке Полина уже не плакала. Ну, почти. Так, совсем чуть-чуть носом шмыгала, можно и не считать. Особенно если сравнивать с тем, что по пути к участку творилось в полицейском фургоне, где она с наслаждением рыдала в голос, пытаясь при этом сграбастать их с Лансом в охапку (сначала сразу обоих, а потом попеременно, когда поняла, что рук на первоначальный вариант у нее катастрофически не хватает). Она тормошила их, теребила и ощупывала — словно все никак не могла поверить, что да, это они, живые и здоровые, и с ними все в полном порядке, — и заливала слезами, и снова щупала и тормошила, а под конец мертвой хваткой вцепилась левой рукой в футболку Дэна, а правой — в футболку Ланса (как раз под ядовито-зеленым зайчиком) и, кажется, на этом слегка успокоилась, продолжая дальше уже просто рыдать. И делала это с таким вкусом и удовольствием, что поминутно оборачивавшаяся к ним с переднего сиденья констебль Флавье через некоторое время тоже начала растроганно хлюпать носом.
Дэн к такому проявлению чувств отнесся философски, как к еще одной человеческой странности — мало он их, что ли, перевидал на своем веку? Иногда людям надо бывает выражать свои чувства и вот так, открыто и напоказ, и чтобы обязательно сочувственные сопереживающие зрители. Нет, Полина, конечно же, за них с Лансом и на самом деле переживала и волновалась и была искренне рада, что все обошлось, уж в этом-то Дэн не сомневался ни секунды. Но люди — такие люди… Находясь в полицейском фургоне одна, Полина ведь не рыдала, правда? Конечно не рыдала, зачем тратить такой эмоциональный заряд в пустоту, когда его никто не увидит? Когда некого при этом тискать и вообще нет ни одного подходящего плеча в пределах доступности. А теперь зрители появились, плечо тоже, даже два плеча. Все нормально. Обладателям плеч надо смириться и переждать.
Дэн и пережидал.
Лансу пришлось хуже, он к такому еще не очень привык. И поступил, как поступал всегда в непонятных ситуациях: замер, напрягся чуть ли не до ступора и вытаращил глаза. И Дэн порадовался, что полицейский поводок не допускает самовольного бесприказного перехода в боевой режим — а то корабельный котик и это бы учинил, просто на всякий случай.
«Дэн!»
В его коротком запросе было столько отчаянья, паники и стремления немедленно что-то делать и куда-то бежать, выламываясь из-под полицейского знака, что отделаться ироничным «расслабься и получай удовольствие» у Дэна процессор не повернулся. Он вздохнул и отправил наспех сформированный пакет с вырезками из фильмов и шоу, где персонажи женского пола вели себя точно так же, как Полина.
«Расслабься. Это нормальное поведение для особей ХХ-хромосомного типа».
«Ей плохо?»
«Ей хорошо».
«Она плачет! Плачут, когда плохо. Надо помочь!»
«Вот и помоги — не мешай всласть поплакать. Это будет самой лучшей помощью. Можешь еще погладить по спине или плечам. Или похлопать по ним же ладонью, только аккуратно».
«Я… не понимаю».
Но из кататонического ступора на грани боевого режима Ланс все-таки вышел, хотя смотрел по-прежнему растерянно и даже обиженно. Дэн снова вздохнул:
«Если тебя это утешит — я тоже. Но так оно и есть, поверь. Просто прими как данность».
Некоторое время Ланс молчал и по киберсвязи, сосредоточенно хмурясь, но Дэн с удовольствием отметил, что его левая рука при этом словно бы жила своей собственной жизнью — и жизнью весьма активной.
«Это… правильное поведение в таких ситуациях?»
«Да».
«Занести в базовые установки по умолчанию?»
«Умница».
Теперь они сидели в участке. Нет, не в качестве задержанных и даже не «до выяснения» — в вопросе подтверждения гражданства старший констебль проявил чудеса оперативности. Вернее, даже не он сам, а один из его сотрудников, неприметный такой, невзрачный лысыватенький человечек в штатском сером костюме. Старший констебль представил его как Адама Шталя, незаменимого сотрудника управления полиции Нереиды, хотя и не офицера, а всего лишь начальника канцелярии.
Почему столь ценный кадр остается штатским, Дэн понял через пять минут, когда Шталь непринужденно связался с ближайшим алькуявским представительским архивом на одной из соседних планет (небрежно и даже как-то чуть ли не смущенно обойдя все грозные линии и уровни защиты этого архива) и подтвердил подлинность гражданства даже без обращения к живым представителям. Похоже, он был местным коллегой Фрэнка, а штатным расписанием полицейского управления вряд ли предусмотрена должность дежурного хакера. Пусть остается начальником канцелярии, так всем спокойнее.
Полина больше не плакала. Сидела на узком диванчике для посетителей, втиснувшись между Дэном и Лансом (тому вернули блокнот и фломастеры, тем самым спровоцировав полное отключение корабельного котика от внешнего мира).
Констебль Флавье («Ой, да что же вы так официально! Зовите меня просто Ритой») принесла им термос с кофе и поднос с пончиками. Кофе был с молоком, густой и изумительно сладкий — словно его заварили прямиком в банке сгущенки, лишь самую чуть добавив кипятка (все-таки наличие в старших констеблях киборга накладывает свой отпечаток на работу полицейского управления даже в таких бытовых мелочах).
Дэн с Полиной как-то сразу и не сговариваясь решили, что вернуться на «Мозгоед» надо всем вместе, как и уходили (и тем самым сделать вид, что ничего необычного не произошло — зачем лишний раз волновать капитана?) и сбросили Теду сообщение, где их искать, а пока пили кофе и ели пончики (Ланс еще сильнее отгородился блокнотом). За окном светило яркое солнце и чирикали местные перепончатокрылые птички. Жизнь налаживалась.
Их с Лансом коммы, которые Дэн считал вконец испорченными подлым дексистом, старший констебль еще в городе отдал какому-то своему знакомому специалисту «на посмотреть, вдруг что получится» («Вы бы видели, какое чудо он сотворил с нашей кофемашиной! Если он не справится — значит, действительно хлам»). Дэн не особо надеялся на местного умельца и уже придумал три более или менее убедительных объяснения для Станислава Федотовича — ни в одном из них, разумеется, ни словом не упоминая дексиста — и некоторое время перетасовывал их мысленно, выбирая, на каком остановиться.
Но сейчас, именно сейчас его мысли целиком и полностью занимало другое — то, что происходило в соседнем кабинете, за тонкой пластиковой стенкой.
— Дэ-э-эн? Дэ-э-энечка, ну ты че такой?
Иногда желание общаться овладевало Полиной ну очень не вовремя. Дэн прижал палец к губам, надеясь, что она поймет правильно, но…
— Дэн, ну правда, у тебя такое лицо… Что-то случилось?
— Слушаю разговор за стеной, — сказал он тихо и быстро. — Не мешай.
Не тут-то было!
— Дэнечка?! А что за разговор? А мне ведь тоже интересно! Ну о чем они хоть говорят-то? И кто? Ну Денечка!
Уж лучше бы она плакала, ну в самом деле! Чем так вот мешать в самый неподходящий момент.
— Дэнчик! Ну Дэ-э-энчик! Ну ты чего? Ну ответь что-нибудь! Ну я же просто…
Дэн сдался. Быстро просканировав помещение, убедился, что констебль Флавье (Рита, она просила называть ее Ритой) как раз только что вышла и не услышит, и начал тихонько транслировать в прямом эфире происходящее за стенкой. Где старший констебль Джеймс Бонд вовсю распекал новичка, пришедшего на дежурство с похмельной зеленой мордой, а тот только и отвечал, что «да, сэр… так точно, сэр… никак нет, сэр…»
— Н-ну… — озадаченно и разочарованно наморщила брови Полина. — И чего тут такого интересного? Правильно он говорит. Они же полиция и все такое, да и вообще это не дело, на работу в таком виде, я его перегар даже в твоей передаче чувствую!
— Ты не слышала самого начала, — пояснил Дэн, давя улыбку. — Там этот болван пытался выкручиваться, врать и оправдываться. А старший констебль ему сказал… — Дэн снова перешел на прямое воспроизведение: — «Ты мне уже всю операционную систему подвесил некорректным вводом данных!»
— Ну и правильно! — фыркнула Полина. — Тоже мне, умник! Нашел кому врать — Bond’у. Правильно он его расчехвостил. Но ты-то чего завис? Это их местные дела, нас они никаким боком…
— Ты не понимаешь… — По лицу Дэна расползалась медленная улыбка, довольная и мечтательная. — Просто я впервые слышу, как киборг делает выволочку человеку.
Ответить Полина не успела — в диспетчерскую вернулась Рита и сразу же радостно устремилась к ним, улыбаясь и размахивая перед собой бумажным пакетом, перехваченным изолентой.
— Ваши коммы!
— Спасибо… — Дэн осторожно принял протянутый ему пакет. Помедлил, но все же не удержался: — И они… работают?
— Конечно.
Кажется, констебль полиции Нереиды Рита Флавье даже слегка удивилась такому вопросу.
*
Позже, когда они уже все втроем шли к стоянке рейсовых флайеров (Теду пересказали урезанную и отцензуренную версию происшедшего, и он тут же присоединился к общему решению, что капитана, конечно же, лишний раз волновать такими пустяками не стоит), Полина решительно подытожила:
— И если кое-кто тут мне еще раз скажет, что этот Бонд просто рекламная кукла для завлечения туристов, то я… я его стукну, ясно? Прямо по наглой рыжей морде и стукну!
И Дэн промолчал. И даже бровь заламывать не стал. Только в очередной раз почти привычно уже поразился человеческому умению делать абсолютно верные выводы на основании совершенно недостаточных для этого данных.
Старший констебль Джеймс Бонд действительно меньше всего походил на марионетку, которой в рекламных целях приписывают чужие подвиги, заставляя позировать на камеру, белозубо улыбаться и изображать героя перед инопланетной публикой. Был он для этого слишком живой. И настоящий. И… Короче, он просто был, он сам, а вовсе не только пустая красивая оболочка, управляемая процессором.
Только вот знать об этом точно и быть хотя бы на семьдесят шесть процентов уверенной Полина никак не могла: она не была киборгом и не умела слушать сквозь стены.
*
Тем же вечером, уже в спокойной обстановке еще раз проанализировав произошедшее за день, Дэн пришел к выводу, что все-таки был не прав. Один раз. В участке.
Когда испытал раздражение, посчитав. что Полина так невовремя полезла к нему со своими расспросами. не давая полностью насладиться происходящим за стенкой разносом.
Дэн тогда ошибся. Полина очень удачно начала к нему приставать. А главное — очень вовремя. Заинтересовалась, затормошила, потребовала объяснить, услышала — и тут же интерес потеряла и оставила в покое. Гораздо хуже могло получиться, пристань она чуть позже, когда констебль Флавье вышла из залитой вечерним солнцем приемной, в которой они сидели, пили кофе и ели пончики. Тогда Полина могла бы на него и обидеться — потому что тот разговор он точно не стал бы передавать. Никому.
Так что удачно все получилось.
*
Звук поцелуя, шорох, сбивчивое дыхание двух человек, снова поцелуй, на этот раз куда более долгий и вдумчивый.
— Рит-та…
— Тш-ш-ш…
Снова шорохи, вздохи и голос, слишком ровный для человека — и слишком сбивчивый для киборга:
— Я бы и сам ему… Если бы ты не… Что он, программ не знает? Должен же… я бы и сам… за что, мол, компания вам деньги платит, если вы матчасти не знаете… Я бы…
— Тш-ш-ш…
Тишина. Дыхание в унисон, словно двое стоят, слившись в единое целое. Долго. Потом легкий шорох, словно кто-то один слегка отстраняется от другого — ну или пытается отстраниться. И замирает, так и не сумев.
— А тебе не мешает, что это — тоже программа?
Голос ровный, но вовсе не обязательно быть киборгом, чтобы расслышать в нем горечь.
— Я ведь Bond. Мы умеем быть милыми и… умелыми. Мы умеем нравиться, втираться в доверие. Тебя это не…
— Т-с-с-с! Ты — это ты. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Горький смешок.
— Ну да. И это тоже Bond’ы умеют, куда там Irien’ам… Очаровал девочку, бездушный негодяй с процессором вместо сердца… Это ведь тоже всего лишь программа, понимаешь? Что я вообще могу тебе дать, кроме неприятностей и дурацких программ?
— Программа, не программа — какая разница? Ты — это ты. Поцелуй меня!
Наверное, это неправильно, когда просто констебль отдает приказы старшему констеблю, причем в управлении полиции, в служебное время и в такой повелительной форме. Наверное, это неправильно, когда старший констебль подчиняется просто констеблю. Наверное, это нарушение субординации и может плохо сказаться на дисциплине. Наверное, это неправильно — в общем и целом.
Но единственно правильно здесь и сейчас.
Шорохи. Сбивчивое дыхание. И все остальное, конечно же, как было приказано. Есть такие приказы, против которых даже киборги ничего не имеют. Даже сорванные на весь процессор.
Пауза. Долгая.
Потом нейтрально-задумчивое:
— Твоя семья будет против. Вероятность… высокая.
Уже без особых эмоций и горечи, просто в качестве констатации факта: просчитал, взвесил, вычислил наиболее вероятную поведенческую реакцию. Дэн и сам так сделал бы, но для точного прогноза не хватало информации: он ничего не знал про семью констебля Флавье. Бонд по имени Джеймс — знал. И мог прогнозировать с большей точностью. Если родные будут против — это серьезное препятствие, его нельзя не учитывать.
Ответом был тихий смешок.
— Ага. Как же. — Констебль Флавье, если судить по голосу, никакого особого препятствия не видела. — Я тут как раз на прошлые выходные летала в гости к папе. Ну и поплакалась ему, что влюблена в тебя по уши, а ты и не замечаешь. Я и раньше ему про тебя рассказывала, а тут как-то накипело, ну и… А папа сказал: «Если не дурак — заметит. А если не заметит — то зачем он нам в семье нужен, дурак такой?» А ты — заметил…
Она вздохнула, довольно и немного лукаво. И задышала уже ровнее. Дэн отчетливо это слышал. И так же отчетливо слышал, что дыхание это одно. Словно там, за стенкой, был только один человек, констебль Флавье, и вовсе не было никого другого. Или словно этот другой забыл, что такое дышать и как это делают.
Улыбка Дэна стала кривоватой, понимающей и не слишком веселой. Да, старший констебль Джеймс Бонд, вот так это и бывает, а ты и не догадывался, верно? Знал из словаря, что такое семья, конечно же знал, ты же Вond, не мог не знать. Но и мысли не допускал, что это может иметь к тебе хоть какое-то отношение. Ты ведь киборг, какая у киборга семья? Мать моя «DEX-компани» разве что, как ты сам недавно сказал, та еще семейка, лучше уж совсем никакой. Лучше одному. Да и привычнее, спокойнее, проще.
И вдруг до тебя доходит, что ты уже не один, что стал для кого-то своим, что тебя уже приняли. Всего, целиком, со всеми заморочками, проблемами и недостатками. Ничего толком не спросив, не выставив никаких условий и требований, просто по умолчанию, просто потому, что а как же иначе…
От такого действительно можно зависнуть. Ну или в приступе отчаянной паники уйти за процессор и начать притворяться настоящим киборгом…
Хотя… Этот Джеймс все-таки Бонд, и есть надежда, что до такой жуткой глупости он все-таки не допаникует.