Фамилию человека, который приходился Клариссе отцом, Ригальдо, конечно, слышал, как и всякий читающий «Форбс» и «Фортуну». Правда, он как-то не отдавал себе отчета, что это тот самый Скотт Фортисью. Основанная им медиакорпорация владела шестью ведущими журналами с общим тиражом более 15 миллионов экземпляров.
От этих новостей у Ригальдо даже в голове прояснилось.
— Да вы богатая наследница, — с изумлением сказал он, во все глаза пялясь на дочь того-самого-Фортисью. Он хорошо помнил — когда Галатея сосватала ему свою протеже, та несколько раз тайком оставалась спать в офисе, чтобы не тратиться на дорогу, и регулярно заклеивала лаком колготки.
Кларисса помотала головой.
— Вовсе нет. Он же лишил меня наследства, за три года до смерти. Все перешло его жене — не считая того, что трастовый фонд ежемесячно выдает на содержание Миаты.
— А суд?!
Она опустила глаза.
— Но папа совершенно четко обозначил свое решение. Он… У него была причина так поступить.
В пятнадцать лет Кларисса на спор подбила младшую сестру сесть на велосипед, а сама села сзади на багажник. Они выехали из ворот виллы на асфальтированный спуск, вьющийся серпантином по горе. И вынеслись под колеса грузовика, поскольку слушали музыку, а за поросшими тсугами и пихтами склонами не было видно, что творится за поворотом.
— Не получилось свернуть?
— Мы слишком разогнались.
Ригальдо не удержался от резкого выдоха.
— Знаете, судя по тому, как мы мило беседуем сейчас, вы чертовски везучая.
— Ага, — она старательно улыбнулась, хотя глаза у нее подозрительно блестели. — Везучая и живучая. Сид говорит: «У тебя, как у кошки, девять жизней». Со мной все время случается какая-то ерунда.
Ригальдо вспомнил эту «ерунду»: как хлюпала кровь между ляжек Клариссы и в каком ступоре был он сам, когда механически отмывал кожаные сиденья «Мустанга» — и его передернуло.
— А тогда, — он постарался говорить ровно, — на велосипеде, с вами тоже получилась какая-то «ерунда»?
Кларисса отвела глаза и сделала рукой странный жест, будто рисуя на себе линию разреза — от груди и до самого лобка.
— Поэтому я никогда не надену открытый купальник на корпоратив в аквапарке, — наигранно бодро сказала она и снова потупилась. — Извините.
Ригальдо продрал озноб.
Где-то на том повороте дороги жизнь сестер свернула не туда. После нескольких черепно-мозговых операций и шести месяцев в коме Миата все же пришла в сознание, но деградировала до уровня ребенка примерно трех лет. Клариссу после выздоровления отец отослал в женский кадетский корпус.
— И нахуя?..
Возможно, это прозвучало слишком грубо, но Ригальдо больше не мог терпеть. Ему уже позарез хотелось выпить. Он посмотрел на разложенные перед ним документы и скривился, как от зубной боли, а потом развел руками:
— Я не понимаю, — попытался уже спокойнее объяснить он. — Человек почти теряет двух своих дочерей. Одна непоправимо больна, но вторая выкарабкивается. В пятнадцать лет люди делают вещи и поглупее, чем посадить сестру на велосипед. За что он на вас озлился? Вы были под коксом? Может, пьяная?
Она мотала головой, глядя на него глазами побитого щенка.
— Все дело в том… Он пришел в ярость, потому что я рассказала… Когда мы садились на велосипед, я собиралась страховать Миату, но я…
Она судорожно вздохнула. Ригальдо молчал, не помогая ей. Кларисса неловко закончила:
— Перед самой машиной я струсила и спрыгнула с багажника.
***
На этом Ригальдо все-таки решил сменить дислокацию. Он чувствовал во рту противный кислый привкус, слишком смахивающий на ощущение бессмысленной жалости, который срочно требовалось перебить. И он решительно повел Клариссу в кабинет Исли, потому что там находилось то, что могло упростить их беседу.
Кларисса доверчиво шла за ним по опустевшему этажу, и только когда Ригальдо приложил ключ-карту к замку президентского кабинета, засомневалась. Когда же он достал из потайного мини-бара тяжелые стаканы и бутылку «Уайлд Теки», Кларисса испуганно выставила руки перед собой:
— Что вы, мистер Сегундо, я не пью ничего крепче ликера!
— Никто и не собирается вас спаивать. Это так, горло промочить.
— Но это же неудобно! Что скажет мистер Фёрст, если узнает?
— Скажет, что видел много комедий, которые начинались вот так, — буркнул Ригальдо. — Давайте, Кларисса. Я не могу слушать вашу исповедь до утра, у меня дома кот, а на столе — чертова прорва документов. И отпустить вас тоже не могу, пока не пойму, от кого вы защищаетесь… шокером.
Он налил себе на два пальца, а Клариссе и того меньше. Она вздохнула и, как положено, погрела бурбон в ладонях, поболтала, сунула внутрь подозрительно шмыгающий нос — а затем залпом опрокинула в себя все, что было в стакане. Посмотрела мимо плеча Ригальдо странно сосредоточенным взглядом и стукнула донышком по столешнице:
— А повторить можно?..
Ригальдо, усевшийся на край стола, хмыкнул — и повторил.
Здесь, в полутемном кабинете Исли, он наконец начал чувствовать, как понемногу его отпускает этот долгий день. По языку и нёбу растекалось послевкусие «Уайлд Теки» — тростниковый сахар, мед и карамель. Он пил медленно, смакуя табачную горечь — Исли однажды сказал, что у этого бурбона очень мужской вкус. А Фортисью снова махнула все разом и теперь бессмысленно улыбалась, глядя на огни Даунтауна сквозь покрытое дождевыми каплями стекло.
Ригальдо поторопил ее:
— Давайте-ка ближе к делу.
Он указал на свой левый глаз.
Кларисса кивнула, и затараторила, как гудзонская сорока, обосновавшаяся в лесу рядом с «фазендой».
Как Ригальдо понял, у них с Агатой была холодная война. Причина ее заключалась в Миате, которая за прошедшие годы, конечно, стала взрослее и адекватнее, но ей все еще требовался уход и присмотр, хотя у нее случались странные просветления. Как тогда, с Шекспиром.
–…вы не думайте о ней плохо, если что, — горячилась Кларисса. — Она удивительная девочка. Добрая и бесстрашная, и очень любящая. И с чутьем на людей. Такое впечатление, что у нее это, как его… шестое чувство. А как она рисует! Не хуже, чем все эти, ну, знаете, «авангардные художники Сиэтла», ее рисунками тоже можно было бы украсить здешний музей. У нее только бывают проблемы с самоконтролем, если она чего-нибудь испугается — тогда она может повести себя как-то неправильно. Однажды, когда мы поссорились с Сидом, она загнала его на балкон и не выпускала, пока он не извинился. Но вообще-то она не какая-нибудь маньячка…
Кларисса осеклась и вдруг залилась душной краснотой.
— Простите, я совсем не это имела в виду…
— Присциллу Фёрст вы имели в виду, не лукавьте, — мрачно кивнул Ригальдо. — Да, вы правы, у меня аллергия на фразу «проблемы с самоконтролем». Вашему «милому ребенку» сколько исполнилось?
— Двадцать, — вздохнула Кларисса. — Скорее бы уже совершеннолетие. Раньше я не могла быть ее опекуном, когда был жив папа, мне самой еще не было восемнадцати, а теперь мы готовимся к последнему освидетельствованию, и я буду судиться с Агатой за право быть Миатиным опекуном. Господи, я однажды предложила ей заплатить за это, но… она меня просто высмеяла. У нее все папины активы, зачем ей эти пятьдесят тысяч, которые я собрала.
— А Миата ей на кой черт? — задал Ригальдо резонный вопрос, глядя на Клариссу сквозь бледно-янтарный бурбон. — Она к ней привязана? Любит ее?
— Я так не думаю, — Кларисса решительно ухватила бутылку за горлышко и наклонила над стаканом. — Она ей нужна для имиджа. Агата ведет активную светскую жизнь, занимается благотворительностью и постоянно светится в таблоидах… Там все время пишут про то, что она опекает больную девочку. Литературный агент даже посоветовал указать это на задней обложке ее книг…
— Книг?.. Я думал, состояние вашего отца построено на журналах.
— Само собой, — она залихватски опрокинула в себя выпивку. — Книги — это другое. Агата в свободное время пишет, это у нее хобби. Она вообще популярна. Но книги у нее страшноватые.
Ригальдо покачал головой. Мачеха у Фортисью оказалась теткой с огоньком.
Кларисса уже совсем разошлась. Она шарила по столу, подбираясь к бутылке, но Ригальдо ловким движением выхватил ту у нее из-под носа и скомандовал:
— Брейк. И чего звездная мачеха хочет от вас с сестрой?
Кларисса внезапно приуныла. Рот опустился грустной скобкой, глаза стали влажными.
— Я не знаю, — пробормотала она. — Я ее не понимаю, она какая-то странная. То она забывает про нас месяцами, то внезапно является и пытается силой забрать Миату… Говорит, что на вилле той будет лучше, но я знаю, там сразу же начинается: фотосессия с доберманами, фотосессия в готическом стиле, интервью, бесконечные съемки для Агатиной сториз… Миата от этого всего начинает сосать пальцы, неделями не дает расчесать себе волосы… А как-то Агата целых два месяца врала, что Миата живет у нее, а на самом деле та была в «Санта Розе». Я не верю ей, мистер Сегундо. Мы вроде на время миримся — а потом она снова звонит и говорит гадости, угрожает полицией, а вчера приехала за Миатой сама…
— С полицией?
— Нет, с ней был охранник с виллы. Мне кажется, она с ним спит… Мы возвращались с Миатой с рыбного рынка и только вошли в подъезд, а они нас уже поджидали… Сначала мы просто ругались, потом они стали теснить меня наверх, а потом Агата сделала знак, и он сцапал Миату за талию, поднял на руки и потащил к выходу…
— А мачеха в это время вас избивала?
Простой вопрос заставил Клариссу смутиться.
— Ну не то что бы прямо избивала… Я, в общем-то, тоже ей сдачи дала. Потом я догнала охранника на нижней площадке. У него были заняты руки, а у меня — замороженный палтус…
Ригальдо посмотрел на Клариссу в немом изумлении. Она пожала плечами:
— Мистер Сегундо, я же училась в кадетском корпусе. Мне бы еще только шокер, для спокойствия…
— Кларисса, — он положил ей руки на плечи, с трудом подавив желание встряхнуть секретаршу, как тряпку. — Черт, Фортисью, посмотрите-ка на меня. Вам нужен не шокер и не палтус. Вам надо немедленно обратиться в полицию — это преследование и побои…
— Нет! Она опекун, она отберет Миату!
— Ну нахер! — он разозлился. — Какая же вы все-таки дура, ничего не видите дальше своего носа. С этой историей с демонстративной благотворительностью все очень странно, от нее за милю воняет!
Кларисса обиженно хлопала ресницами. Ригальдо спохватился, что снова перегнул палку, как часто бывало раньше. Он отпустил ее и попытался донести свою мысль:
— Ваша Агата странно ведет себя. Зачем угрожать, если закон на ее стороне? Почему бы ей не добиться для вас запрета на приближение, почему она вообще позволяет сестре уезжать с вами? Я не специалист по семейному праву, но знаю, что когда состоятельные люди начинают вот так юлить, это всегда связано с какими-то махинациями!
— Папа не отдал бы Миату, если бы не доверял… — очень тонким голосом начала Кларисса — и замолчала.
— Это вам Агата сказала?
— Ее юрист…
— А нотариус? Вы присутствовали на чтении завещания?
Она молчала. Ригальдо тоже взял передышку и только тогда осознал, что все это время разговаривал с ней в полный голос, и тот эхом отдавался в пустом помещении.
— Вы вообще когда-нибудь с кем-то это по-настоящему обсуждали? — недовольно добавил он. — С вашим бойфрендом, с Галатеей — она же нормальная тетка?
— Мы говорили…
— И что, они не посоветовали вам пообщаться с юристом?
— Советовали, но… Просто папа… Миата… — Кларисса снова не договорила.
— Папа был мудаком! — гаркнул Ригальдо и стукнул по столу. — Взвалил на сопливку вот такой рюкзак вины и подох, а вы его до сих пор тащите, взвалив на себя заодно и Миату! При этом вас обеих используют, только я нихуя не пойму, как. Да мачеха давно должна была бы вас обеих нахер прогнать. Вы так не думаете?
— Думаю.
— Ну так в чем дело? Люди ведут себя так, как ваша Агата, или из-за огромных деньжищ, или из-за огромной любви! — он поморщился, налил себе еще бурбона и сделал резкий глоток. — Даже у очень хороших людей иногда отъезжает крыша. Тогда хорошие люди держат в совете директоров сумасшедшую родственницу, например. Вы знаете, чем заканчиваются такие истории?
— Да. Они заканчиваются плохо.
— В таких делах никому нельзя верить. Никому, — он плеснул снова, теперь уже ей. Кларисса, помедлив, взяла стакан и молча вертела его у подбородка. — Пообещайте, что как можно скорее проконсультируетесь по поводу вашей семейной истории у юриста. И если он скажет, что в этой истории никаких белых пятен нет, я съем вот этот стакан.
Кларисса что-то проворчала себе под нос.
— А? Что вы там блеете?
— Не надо стакан, — она наконец подняла глаза, и он увидел, что она улыбается. — Съешьте лучше салфетку.
— Так вы обещаете.
— Да. Обещаю, — она вздохнула и залпом осушила стакан. А потом, покачнувшись, навалилась Ригальдо на плечо.
Он опешил:
— Что вы делаете?
— Это так драмати-и-ично, — простонала она, вытирая нос о его пиджак. — Ваша истори-я-а про совет директоро-о-ов! Как в романах Агаты! Только там выдумка, а здесь все взаправду!
— Господи, вы напились, что ли? — Ригальдо был искренне удивлен. Хотя, если вспомнить, что они пили неразбавленный бурбон… — Какие романы, вы вообще про что?
— Какие-какие! — она шумно высморкалась в салфетку, которую он ей дал. — Конечно, детективные! Агата всегда пишет детективно, но про любовь! Про девиации, каннибалов и некрофилов в большом городе! У нее там сперва интрига, а потом бац — и кого-то уже едят, а в конце всегда секс в ванной с кровью или другая тошниловка…
Ригальдо поморщился. Что-то такое смутно вертелось в голове. Кажется, он читал, или Исли ему пересказывал. Какие-то стремные детективы в мягких обложках. Они еще смеялись, что автор «Агата», да вот только не та…
— А ваша мачеха тоже Фортисью? — уточнил он.
— Ну, в общем, да, но она пишет под псевдонимом. Мэри Мэллоун. Как настоящее имя Агаты Кристи… Смотрите: это с презентации ее новой книги.
Кларисса нетвердой рукой пихнула ему свой смартфон. Ригальдо без особого интереса посмотрел на экран. Мэри-Агата Мэллоун-Фортисью от души скалилась в камеру, прижимая к себе мягкий томик, на обложке которого чья-то рука замахивалась окровавленным ножом на блондинку в паучьей сетке.
Он снова поморщился. Боже, какой кич.
— Пойдемте, — он ухватил покачивающуюся горе-помощницу за плечо и аккуратно развернул ее лицом к двери. — Времени черт знает сколько, вас дома Миата ждет. Слышите, где-то разрывается телефон? Это, похоже, ваш. Спорим, это О’Гвардиен?
В последнюю секунду перед уходом условный инстинкт победил, Кларисса бросилась наводить в кабинете Исли порядок, прибирая следы их вопиющего дисциплинарного нарушения. И это стало последним проблеском в ее голове. Забрав с собой все, что не успел разобрать из-за несвоевременного, как почечная колика, приступа жалости, Ригальдо отдал Клариссе ее непросохший плащ, запер свой кабинет и на ходу вызвал ко входу в здание два такси. В последнее время, пожалуй, он стал многовато пить. Бросать машину на стоянке сделалось тревожной привычкой.
В вестибюль «Нордвуда» он свез на лифте уже совсем пьяненькую секретаршу. Кларисса вывалилась из зеркальных недр и ослепительно улыбнулась охраннику на проходной, застывшему при виде Ригальдо, который крепко сжимал локоть Фортисью.
В лифте она пыталась накрасить губы, и теперь их пересекала широченная полоса, как у Джокера. Тональный крем вокруг синяка на глазу, напротив, полностью стерся.
Когда Кларисса споткнулась на ровном месте и чуть не свалилась на пол, парень в будке наконец отмер.
— Мистер Сегундо, позвольте, я помогу!
Кларисса шарахнулась от него, вцепившись в Ригальдо, как утопающий в соломинку.
— Нет! — громко сказала она. — Это мой шеф, я без него никуда. Он как последний рейнджер в фильмах про зомби…
Ригальдо вышел на улицу, дебильно хохоча.
Кажется, он начал понимать Исли, который годами не увольнял «террариум», расплодившийся в «Нордвуде», утверждая, что любой руководитель ничто без своей инициативной и преданной команды.