Зима издевалась над москвичами, а последние в свою очередь нагло использовали старуху, каждый выходной (с его лёгким бодрящим морозцем и солнцем на синем небе), вставая на лыжи, чтобы бежать по проложенной лыжне в лес, или на санках кататься с гор, или на пруды и речки — рыбачить!
Гордый своими четырехлетними близнецами, Илья брал сыновей на рыбалку регулярно. При этом выявилась любопытная закономерность: если воскресное утро было посвящено рыбалке, то воскресный вечер – ее обсуждению. Все могли слышать только рыбаков и только о рыбах.
— Мам, она кааак дёрнула и как повела! — это завзятый рыболов Павел резко развёл руки в стороны, показывая величину улова. Видимо, описываемая добыча была столь велика, что пространство оказалось маловато – маленький рыбак сшиб венский стул, сто лет спокойно простоявший на ореховых гнутых ножках и никого не трогавший.
— Воооот такая огромная! Нет, даже ещё больше! — добавлял Пётр и гордо показывал окружающим отломанную ножку.
— Мы случайно, — хором добавляли близнецы.
— И где ваша рыба? — ехидно спрашивал Ян.
— Сорвалась, — грустили мальчишки.
— Просто вам повезло, — резюмировал вредный начальник.
— Почему? —замирали они двумя любопытными столбиками.
— Потому что это была огромная щука, и у неё был полный рот страшно больших и острых зубов. Она бы могла покусать вас, или даже утащить и съесть!
— Ян Геннадьевич, хватит пугать детей, Таня их опять спать не уложит! — Ксения морщилась от воплей маленьких рыбаков, но стояла за правду.
— Не собирался я их пугать! Они сами кого хошь… Я вообще тихий и сегодня сказку всем хочу рассказать.
Зная, чем заканчиваются сказки начальника Особого отдела, общество с тоской уселось на диван. Телицын пошел ставить чайник и жарить оладьи. После таких рассказов всем хотелось скорее заесть неприятную тяжесть, возникающую в области солнечного сплетения.
Просекший настроение подчиненных Ян обиженно нахохлился, но начал:
«Жил-был злой и завистливый бог огня и обмана — Локи. Все его считали двуликим потому, что он был силён и, с одной стороны, являлся родным братом верховного Бога Одина, а с другой — пакостником, всегда нарушающим законы мироздания и ломающим все устои большой семьи. Локи умел превращаться в любое существо, а благодаря крылатым сандалиям летал везде, где хотел. Все видел. Много знал. И вот однажды от этих лишних знаний случилось несчастье и начались проблемы.
Услышал хитрый бог, как тёмные эльфы договорились с подземными карликами истребить род человеческий. Решил он рассказать об этом Одину и позвал его к водопаду. Там внезапно схватил он камень и швырнул в проплывающую мимо выдру. Оказалось, что это карлик Отр решил подслушать разговор. За убийство Отра — сына верховного князя гномов — потребовал разгневанный его отец волшебный посох Одина и крылатые туфли Локи. Отдали боги свои вещи, и не случилась война.
Ещё больше невзлюбили Локи в его родной семье. Тогда, чтобы вернуть посох и помириться с братом, отправился Локи к эльфам за мифрилом. Обманул кузнеца Адвари, привёз гномам мифриловый выкуп. Не менее хитрые эльфы вручили Локи перстень с уникальным свойством удваивать богатство. Правда, предварительно Адвари наложил на него проклятие, которое лишало владельца счастья. Хитроумный Локи подарил его гномам, но счастье свое успел потерять.
Так жил этот бог, творя зло, но жил весело и, несмотря на проклятие, продолжал свои делишки.
Но как-то решили встретиться боги Митгарда с великанами. Устроили пир на весь мир да стали хвастаться своими великими мастерами Фимагеном и Эльдиром, которые додумались, как превращать мертвое в живое. Асы хвалили кудесников, но Локи, позавидовав умению бесконечно оживлять погибших воинов, взял да и подрался с умельцами. Самое страшное — он сознался Одину, как в давнем поединке убил его сына Бальдра. Сказал и о том, что старший сын Одина в виде механической игрушки живет среди богов…
Окончательно рассердился на него Один. Приковали Локи к скале и приказали ядовитой змее сторожить наглеца! Из пасти на тело поверженного бога долгих три года капал яд, пока не разъел сковывающее его железо.
За это время разругались боги с великанами, протрубили в рог Гьяллархорн и начался Рагнарек. В этой войне погибли все старшие боги, остался только Локи…»
Некоторое время все молчали.
Четырнадцатилетняя Маша вдруг подошла к Яну и потрогала у него на виске маленький шрам, который, как звездочка от разбившейся об висок упавшей капли, иногда показывался среди волос.
— А дальше? — тихо попросила она.
— А дальше Локи похоронил своих братьев. Заковал он Митгард льдом и засыпал камнями. Но Гьяллархон по-прежнему цел. Тогда у Бога не хватило сил его сломать. И таящие на солнце льды почти вытолкнули рог судного дня на поверхность земли….
В зале стояла непривычная тишина. Люди испуганно посмотрели друг на друга, словно страшный рог опять протрубил Рагнарек.
На диване, обнявшись, тихо сопели близнецы.
— Богородице Дево, радуйся…,— прошептал Василий Иванович, посмотрев на спящих детей с нескрываемым страхом, смешанным с надеждой на тишину.
Компания, стараясь не дышать, одними глазами наблюдала, как родители, словно бестелесные ангелы, несут своих чад в спальню. Только через десять минут, убедившись в отсутствии звуков из детской, все вздохнули.
— Олладий, проследи…, — строго сказал полковник.
Вернувшийся Илья, увидев всю настороженную компанию, вздрогнул, покраснел и выпалил:
— Когда летим-то, Ян Геннадьевич?
— В пятницу, товарищ майор!
— А куда? — разумно поинтересовался Борис.
— На кудыкину гору! — вдруг зло и громко ответила ему Ксения.
Она встала и подошла к закрытому и законопаченному ватой до весны окну. Там, освещённая светом фонаря, мерцала всеми цветами радуги расчищенная тропинка. На ступеньках крыльца сидел Мрак, любивший зиму и долго гуляющий по ночному лесу среди сугробов. Женщина обернулась к остальным и продолжила:
— К белым пустыням, где лед и снег, где больно глазам и сердцу.
Ян удивленно посмотрел на пророчицу и тихо дополнил:
— Там очень холодно, но горячее сердце не замёрзнет. Мужа придётся отпустить, Ксения. Он мне нужен.
***
Ещё стояла темно-серая мгла, и до весны, с ее чёрными проталинами, покрытыми ярким лишайником цвета темного золота, живущим летом на камнях под вечным солнцем, было далеко. Но в торосах низким вздыхающим голосом уже гудел лед, и южный ветер готовился отогнать его от берега, оставив только корку припая, окончательно исчезающего на побережье к концу лета.
Всего несколько часов назад море плескалось, масляно сияя, хотя вдали и белели маленькие барашки, но оно спокойно и мирно дышало, предвещая скорое окончание холодов, приглашая людей на весеннюю морскую охоту: бить моржей и есть горячее сытное красное мясо.
В Каанааке, единственном крупном эскимосском поселении, не боящемся ставить свои «иннуик» на берегу холодного моря, с утра охотники на утлых кожаных каяках с веселыми криками уплыли туда, откуда доносился первый рёв могучих моржей. Вышедшие на берег женщины с гордостью наблюдали, как перекатывались, словно волны, мышцы их мужей на оголенных спинах, покрытых от напряжения и нетерпения едким потом. Моржи — это сытая жизнь. Это кожа, которую пора перетягивать на байдарках и домах. Это бивни, которые можно отвезти в Готхоб и обменять на новое ружьё и патроны.
Но в конце зимы погода переменчива. Злой северный ветер налетел, и море закипело, да так, что его грохот и шум домчал до гор и там сорвался камнепадом.
Охотники сумели быстро вернуться, правда ни с чем. Но все остались стоять на берегу, увидев, как среди черных туч и темного моря на горизонте показался светлый треугольник большой лодки, следом шли ещё три, в ряд. Их то швыряло глубоко в бездонную ледяную пучину, то подкидывало на высокий гребень пенной волны. Океан играл с утлыми вельботами, а они упрямо продвигались вперёд.
Охотники столпились на берегу. Жизнь на Севере с рождения сделала этих людей суровыми и настороженными воинами. Тот, кто почти каждый день встречается со смертью, не может быть другим. Все смотрели на рассердившийся к ночи океан и ждали.
Малыш Нааль смешно ковыляя, как тюлень на берегу, подошел к отцу и, дёрнув его за истертую оленью кухлянку, вопросительно посмотрел вперёд.
— Вельботы, — уверенно произнёс отец. Потом посмотрел на темную головенку сына под своей рукой и громко добавил:
— Деревянные, у них киль, в волну не опасно, скоро дойдут.
***
Группу доставили в совершенной тесноте и духоте на самом современном подводном судне системы «Кит 627», три года как спущенном на воду. Морпехи за всю неделю следования не проронили ни полслова, зато трое не то гражданских, не то военных товарищей вызвали крайне негативную реакцию у экипажа. Особенно выделялся самый молодой из них — наглый и чернявый, ухитрившийся сунуть любознательный нос везде. Его сопровождала маленькая рыжая (и не менее наглая!) собачонка, которая ухитрилась пометить ещё в первый день после отплытия все корабельные углы, особое внимание уделив почему-то двери в каюту старшего помощника.. Кого другого старпом бы поставил на место «на раз», но получивший строгий приказ капитан только сказал: «Терпите…».
Утром вынырнувшая максимально близко от края ледяной стены лодка приблизилась к берегу, и люди высадились на новенькие, издалека смахивавшие на деревянные барки, «зодиаки». Пока проходила погрузка, налетел восточный ветер, разогнавший опустившийся на воду вязкий зимний туман, но поднявший вполне приличную волну. Захлестывающая через круглые резиновые борта вода мгновенно превратилась в блестящую обертку льда, а люди, лишенные возможности ухватиться за борта, повалились друг на друга, как дрова. Единственный «воздушный гимнаст», удержавший равновесие, все тот же наглый говорун, исхитрился, пожав руку капитану, ещё и прокомментировать событие:
— Место нам, конечно, для высадки неудобное, но уж ладно. Вы, что смогли, сделали. Ныряйте и ждите! Чтоб по первому свисту! Надеюсь, не подведёте…
Капитан, никак не выразивший призрения к сухопутным наглецам, взял под козырёк. «Как адмирала какого провожали», — раздраженно подумал старпом, спускаясь вниз.
***
Некоторое время шли при боковом ветре вдоль, казалось, бесконечной ледяной стены с ее отвесно нависавшими над водой льдинами. Те периодически падали с резким разрывающим барабанные перепонки треском почти рядом с прыгающими по волнам лодками. Наконец, люди заметили проход — спускающийся к воде мыс со стоящими недалеко от воды круглыми домиками-ярангами, расположившимися на огромной снежной равнине, которая, плавно поднимаясь, оканчивалась на горизонте темным массивом гор…
На и без того чёрное небо к ночи наползли густые низкие тучи, из которых под завывание ветра посыпал злой, похожий на крупу снег. Но к этому времени люди уже высадились и шустрый проводник побежал к стоящим на берегу местным… Морпехи, выгрузившие снаряжение, с удивлением наблюдали, как из лодки неторопливо выпрыгнул огромный чёрный мохнатый волк, нагло сверкнувший карим глазом и потрусивший догонять убежавшего вперёд хозяина.
— А собачка-то их где? — спросил стоящий рядом старшина.
— Вот она, наша собачка! Привыкайте, — хмыкнув, ответил ему высокий широкоплечий мужик с отросшими за неделю усами и даже уже чем-то напоминающей бороду щетиной на подбородке. Затем он повернулся к приятелю и добавил:
— Ты зря побрился, Борис, тебя ж предупреждали. Усы надо. Их на Севере берегут, как хорошего пса. Здесь с водой плохо. Пить всегда хочется, а усы — они воду делают. Сосульки намерзнут, а пить захотел —напился!
***
Удивительные средневековые артефакты, хранящиеся в королевских сокровищницах Европы, такие как шахматы, например, считались сделанными в Исландии. Но недавно растопившее лед солнце обнажило целое поселение недалеко от столицы Гренландии — Нуук, которое где-то в XI-XII вв. явно специализировалось на изготовлении только фигурок для этой игры. До сих пор совершенно непонятным является факт исчезновения процветающих поселений викингов с острова в период с 1360 по 1370 гг. Почему бесстрашные викинги покинули остров — непонятно. Ни погода, ни льды, ни холод не могли напугать суровых северян. Но факт, что их напугало что-то ужасное, не оставляет никаких сомнений. В 1360 году в Гренландии произошло землетрясение, и что-то ужаснуло людей настолько, что они, бросив все, ушли с острова на материк.
̶ Никто не расслабляется, выпили за старый, и быстренько разливаем, не стесняемся. Мальчишки, считаем! Должно двенадцать раз бумкнуть! Обижать високосный год – это как могилу самому себе рыть! Борис Евгеньевич, а ты что как не родной застыл?
Перечить уважаемому начальнику Телицын не стал и тут же повёл себя «как родной» – то есть, придвинулся к накрытому столу и принял в руки бокал с шампанским. Начальство милостиво покивало и тут же переключилось на остальных:
– Так, вроде бабахнуло. С Новым, 1968 годом, вас, дорогие мои товарищи! Здоровья вам! Сил и энергии! А она нам понадобится, как никогда!
Вдохновлённые поздравлением, сотрудники бодро выпили за будущие трудовые подвиги, а Ян уже удостоил вниманием младшее поколение:
– Дети, хватит орать! Под ёлкой подарки!
Подчинённые попробовали, было, поднять бунт:
– Ян Геннадьевич, так нельзя, мы же договорились, что они утром получат!
Но сегодня начальник был неукротим, и попытка сопротивления была безжалостно подавлена:
– Ничего не знаю! Новый год наступил! Хоть орать на полчаса перестанут! Так, все, внимание! Речь у меня! Слушайте и внимайте, отроки! Сегодня понедельник. Начался 1968-й год, високосный, между прочим, 968-й год второго тысячелетия. 68-й год двадцатого века и восьмой год седьмого десятилетия. Ничего хорошего ждать от него не приходится. Готовимся к самым неожиданным событиям и верим в наше с вами персональное счастливое будущее. Танюш, если два маленьких паразита сейчас же не перестанут орать, то я напьюсь и всю неделю, вместе с Олладием, буду петь песни на крыше!
– Ян Геннадьевич, так не март же! – Маша до сих пор иногда принимала шуточки начальника за чистую монету.
– Вот только не надо на меня так смотреть, семейка! Вы даже Кесслеров переплюнули!
– В каком смысле?
– В смысле нахальства и бестолковости! Так, всё! Терпение лопнуло! Мальчишки, одеваемся и на улицу, в войну играть. Чур, я вас обстреливаю! – уже на пороге дорогой начальник обернулся и удостоил народ ещё парочкой ценных указаний. – Борис Евгеньевич, в гусе моя лапа – правая! Я её ещё сырой присмотрел! Маш, пошли с нами! Их двое, а я не железный!
***
Осень 1967 года выдалась тёплой и сухой. Москвичи, застигнутые врасплох этим обстоятельством, и, жившие в ожидании, если не ранних, то, хотя бы, поздних заморозков, дружно сплотились и заговорили о будущих ужасах страшно холодной зимы.
Ко всему прочему, небывалые урожаи грибов, сами по себе, предвещали суровую пору. Верная примета! Доверчивые жители «Очаково», получившие в канун холодов в подарок станцию метро «Юго-Западная» и нехорошие разговоры о «розе ветров» в этом отдалённом районе Москвы, со страхом поглядывали на безоблачно синее ноябрьское небо. Как же искренне они благодарили Партию, сделавшую им в преддверии ледяного кошмара, такой подарок!
Но и в декабре зима хитро продолжала выжидать, издеваясь над горожанами всего лишь лёгким минусом! И это, несмотря на ярко-красные грозди уродившейся рябины и регулярные предсказания Мюнхаузенов, читающих по радио ежедневную сводку погоды. Прогнозы, озвученные голосом Игоря Кириллова, обещали москвичам хлад, ледяной ветер и прочие малоприятные, но привычные зимой вещи. А когда доктор Белянчикова, в своей передаче «Здоровье», (которая с 60-го года радовала любителей телевизионных программ своими рапортами о состоянии граждан), сказала всем, «от Москвы, до самых до окраин», что на далёкой американской Аляске произошёл массовый падеж скота от холода и голода… все поняли, что и Чукотка недалеко…
На подоконниках зазеленели срочно закупленные «на капли в нос» алоэ, а с прилавков пропали мёд и чеснок!
Но и новогодняя ночь не обнадежила горожан злыми морозами. С неба кусочками белой ваты сыпались снежинки, накрывая своим мягким и пушистым покрывалом все очищенные с вечера старательным Ильёй дорожки.
Василий Иванович, не любивший шумные празднования Нового года, соблюдавший Рождественский пост, сразу после двенадцати, сообщил оставшимся за столом, что его мутит от одного только запаха гуся, и что он ждёт не дождётся встречи с любимой подушкой. Поднялся и ушёл на долгожданное свидание. Таня встала помогать Борису Евгеньевичу, Илья побежал одевать близнецов. За столом, в ожидании горячего, остались трое.
– Такое впечатление, что никто не жаждет отметить праздник! – немного недовольно сказала Ксения, впервые за день, наконец, присевшая поесть и налегавшая, в основном, на салат.
– Ты не права, дорогая, – вежливо отметила Елена Дмитриевна. – От Васи всегда неприятности. Он умеет только критиковать.
– Просто у него свой взгляд на некоторые вещи, – решительно пододвинув к себе холодец, вставил Борис.
– И положительным является тот факт, что никому не обязательно соглашаться с ним, – это Ян ускользнул от защищающих крепость близнецов, передав бразды управления «диким бизоньим стадом» их отцу и многострадальной Маше.
– Ну, а зачем ему наше согласие? Он все всегда знает лучше нас, – улыбнулась Елена Дмитриевна.
– Наше право на собственное мнение мы завоевали, – гордо заметила Ксения, потянувшись за сигаретами.
– Но отец Василий тоже завоевал, значит, мы обязаны разделять с ним его мысли, – раздумчиво построил фразу Борис.
– Не пытайся сбить нас с толку, – строго одёрнула его жена.
Ян хихикнул, а Ксения повернулась к нему и, с нескрываемым ехидством в голосе, поинтересовалась:
– Что же задумал наш командир?
– Ну-у, – начал Ян. – Поскольку ожидаются вековые нестерпимые морозы, нам грозит временный переезд…
В этот момент распахнулась дверь, раздались крики и лай собаки.
– Стая вернулась, – констатировал начальник Особого отдела. – Танюха, бросай мыть посуду, иди спать, укладывай грачей, я сдох, дайте мне тишины!
***
В разные годы журналисты, учёные-математики, публицисты и прочий народ, «проведя массу исследований», не сговариваясь, назвали 1968 год самым таинственным, непостижимым, загадочным и мистическим в двадцатом столетии. Несмотря на создание логических математических решёток, заумных графиков и расчётов, никто так и не смог объяснить, почему в совершенно разных точках планеты люди, практически одновременно, впали в состояние истерии, в некий революционный раж? Недовольство установившимся разумным и, в общем-то, законным порядком, внезапно распространилось со скоростью верхового пожара среди сотен тысяч людей из абсолютно разных социальных слоев. Всё это вылилось на улицы городов, в виде забастовок, стачек, демонстраций и студенческих массовых протестов. Во многих странах третьего мира разразились необъяснимые бунты, быстро переросшие в партизанщину, позже названную национально-освободительными революциями. От Китая до США, от Западной Европы до Советского Союза, власти, внезапно для себя, столкнулись с необъяснимо наступающей волной, грозящей утопить само существование государственного строя.
Несмотря на подступающее что-то, в Советском Союзе весело встретили Новый год!
В самый первый его день по первой программе телевидения вышел первый выпуск программы «Время», затем полноценно познакомленные с событиями в стране и мире москвичи, которые второго января пошли на работу, увидели афиши, приглашающие посмотреть новую комедию режиссера Гайдая «Кавказская пленница».
Отсмеявшаяся к концу месяца над проделками Труса, Балбеса и Бывалого, страна, с удивлением, узнала, что глупые американцы смогли каким-то неведомым образом потерять атомную бомбу(!) в Гренландии… пришлось смеяться дополнительно!
***
Ничего не меняется, – подумал Рашид Ибрагимович, сидя спиной к окну, справа от настольной лампы с ярким зелёным абажуром, тяжело вздохнул и мысленно продолжил: «Кроме хозяина кабинета».
Место руководителя, с 18 мая 1967 года, занимал Юрий Владимирович Антропов.
Ян, описывая его внешность своей разношерстной команде, заметил: «Вообще не похож мужик на свои официальные портреты, но правильные вопросы задаёт, толковый. А голова у него смешная: большая, как клубника, и лицо необычное: сплющенное с боков, умное…».
– Холода грядут, – вдруг пророчески заявил сидящий напротив генерала начальник Особого отдела.
– Кто это вам сказал? – удивлённо поднял на него глаза Юрий Владимирович. Он ещё не привык к выходкам товарища полковника.
«Привыкнешь, – подумал Худояров. – Не такие привыкали…».
– Так откуда у вас такая информация, Ян Геннадьевич?
– Радио, – громко и убеждённо, словно речь шла о цитате из Устава, произнёс руководитель самого секретного отдела страны. – Вчера смотрел программу «Время», где весьма убедительно сообщалось, как на Москву идёт фронт пониженного давления. Это не слух, раз прогноз освещён и на Центральном телевидении.
– Сомневаюсь, что им можно верить, – вставил свои «пять копеек» Худояров.
– Ну, этих хотя бы можно перепроверить через некоторое время… а вот как перепроверить сведения от господина капрала Джеффри Артура Прайма, я пока не представляю, – полковник потянулся, как кот, и чёрные кончики его ботинок почти коснулись генеральских ног.
Рашид Ибрагимович, за много лет привыкший к этой поразительной способности моментально менять тему разговора, пнул наглеца.
Антропов удивлённо посмотрел на непроницаемые лица военных, отметив странные шорохи под столом, и переспросил:
– Вы о ком?
– Я о нашем друге из Западного Берлина, который, ни с того ни с сего, порадовал нас 4-го января, передав весьма исчерпывающие сведения о личном составе британской контрразведки на базах прослушки. Установлен только факт его работы в дешифровальном спецподразделении. На мой взгляд, он сумасшедший.
– Вы не верите в его веру в светлое будущее и в нашу идеологию? – нахмурился Антропов.
– Я верю фактам, Юрий Владимирович.
– Тогда я вас внимательно слушаю, ведь собрались мы здесь, исключительно, по вашей инициативе.
– Так как предсказывают мороз, я подумал, что нам следует навестить Гренландию. Заехать, скажем, с дружеским визитом и поискать, вместе с соседями по планете, некий пропавший предмет. Хочу показать своей группе сельскую Данию, во всём её зимнем великолепии. Термоядерные бомбы редко выпадают из самолетов просто так. Когда-то давно, я посещал этот не совсем гостеприимный для меня остров, но успел соскучиться. Предлагаю организовать пикник, силами отдельного десантного взвода морской пехоты и нас, сирых… из отдела.
Несколько минут все переваривали информацию.
– ЦК не согласится, – уверенно произнёс Антропов.
– Ну, не всегда надо сразу консультироваться… – почти заговорщически понизил голос необычный полковник. – В стране много других серьёзных вопросов, а мы, по старинке: сгоняем, посмотрим, найдём, вернёмся и… доложим. К тому же, там лежит ещё одна вещица, нахождение которой лишними людьми повлечёт непредсказуемые последствия.
***
21 января, практически рядом с базой ВВС США в Туле, горящий бомбардировщик В-52 разрушился в воздухе. До этого самолёт штатно выполнял полёт, в рамках программы «Хромированный купол», и, уже заходя на посадку, вдруг загорелся. Экипаж сумел катапультироваться, но, в результате авиакатастрофы, четыре атомные В28FI разрушились, вызвав радиоактивное заражение острова Гренландия. В 1995 году документы, связанные с этим событием, частично были рассекречены. Но и частичного опубликования хватило, чтобы вызвать скандал в Дании, расценившей инцидент, как прямое нарушение безъядерного статуса этой области Северного Ледовитого океана. Журнал «Тайм» в 2009 году поставил катастрофу в Туле в список десяти самых серьёзных ядерных происшествий в мире. Кроме того, автор статьи, с удивлением, отметил, что в ходе проведённых поисковых работ, были обнаружены и изъяты только ТРИ из четырёх термоядерных бомб. Судьба последней – до сих пор не известна.
Над укутанными маскировочной сеткой зенитками скользит маленький самолётик. Он кажется смешной игрушечной коробочкой, если смотреть на него с земли, лёжа на матрасе, и, рассматривая голубое безоблачное небо.
Где-то гудят винтами новенькие истребители. Совсем недавно они тяжело упали, подобно огромным металлическим шмелям, и, быстро освободив посадочную полосу, расселись по своим местам на аэродроме 14-й воздушно-десантной бригады. Скоро мимо холма пробегут зелёные человечки в мокрых и хрустящих от соли и пота гимнастёрках. Лежащий на матрасе знает – это солдаты. Они спешат под навес – съесть свою порцию странной сладкой жёлтой каши, сдобренной чудесной, жирной и вкусной, советской тушёнкой. Потом раздастся команда бриться и чистить оружие – слишком быстро ржавеет оно от страшной влажной тропической жары. Его берегут. А вот среди «ограниченного контингента» властвуют малярия и дизентерия, и они, в отличие от оружия, до ночи предоставлены сами себе. Им прикажут читать Устав. Командирам некогда, они тоже устают от жары и, совсем как подчинённые, страдают от поноса…
Рядом расквартирован 27-й полк кубинской народной гвардии. Эти солдаты, по вечерам поющие удивительно глубокими сильными голосами свои гордые песни, не страдают болезнями, не читают устав, но ужасно суеверны. Они носят распятие на шее и, на всякий случай, подносят пальцы ко лбу, когда, в бесконечной чистоте прозрачного неба Острова Свободы, появляются точки американских разведывательных «ушек». Лежащий на матрасе на всёобращает внимание и видит, как похожи между собой эти разные люди.
«Интересно, – думает он. – А на чьей стороне Бог в этой странной войне? Если он за нас, то почему все против нас? А если он против, то на чьей стороне мы?».
Эти мысли не дают покоя и сна, мешают поправиться раздавленному телу. Ближе к ночи, к больному приходит большая чёрная собака, а следом, и её хозяин. «Опять не спал?» – грустно спрашивает его пришедший. Но человек на матрасе молчит и смотрит в быстро темнеющее небо, неспешно украшающее себя звёздами.
Так продолжается долго. Настолько долго, что мысли у закутанного в бинт человека постепенно приобретают какую-то законченность. И, в один прекрасный день, он поворачивает голову к подошедшей собаке и, посмотрев в еёпочти человеческие глаза, шепчет:
– Он простит нам всем прегрешения наши, правда, Мрак?
Глаза его бессильно закрываются, и, сквозь быстро накрывающий больного сон, он слышит громкий лай собаки и видит глаза, наполненные надеждой и слезами…
***
Последний месяц Аллен Даллес регулярно посещал этот дом, окружённый ухоженными вековыми деревьями,преимущественно хвойных пород. Руммель, молча,встречал у входа и, не нарушая тишины, провожал в кабинет. Теперь, почти освоившись и профессионально осмотрев помещение, пятый директор ЦРУ понимал, почему ни его предшественники, ни, по-видимому, те, которые сменят его на посту, никогда не станут собирать досье на человека, сидящего в инвалидном кресле. Если откровенно, то портрет основателя Майера АмшеляРотшильда улыбался ему при регулярных встречах чаще, чем «весёлый» дед, укрытый клетчатым пледом!
Сегодня его угощали. Кофе. Может, он и был вкусным –но гость не мог оценить его притягательность в полной мере.
– Надеюсь, вам понравился Копи-Лювак? – спросил старик, широко улыбнувшись ртом, полным белоснежных зубов.
«А ведь это его собственные зубы… не вставные», –машинально отметил сидящий напротив Даллес и поторопился с ответом, по чести сказать, не слишком откровенным:
– Восхитительно…
– Самый дорогой сорт. Кофейные зёрна скармливают вечно голодным зверькам, и те, растворяя капсулу, пытаются высосать истощёнными кишками хоть какие-то питательные вещества – себе, выбрасывая наружу через анус то, что не смогло всосаться.
Высказанная информация не добавила означенному кофе ни вкуса, ни аромата. Некоторое время собеседники молчали. Потом старик поднял руку и показал слуге на дверь, обронив фразу:
– Допивайте сей шедевр, и прошу вас, меня догнать.
Мистер Даллес под скептическим взглядом портрета частично выполнил распоряжение, аккуратно поставил недопитую чашку на столик и поспешил следом.
Всегда молчащий слуга уже катил поскрипывающую коляску по мелкому гравию, мимо розария и подстриженных широколистных кустов насыщенного зелёного цвета. Поворот. Ещё один. И, к удивлению разведчика, они оказались на безымянном кладбище, не отмеченном на плане усадьбы. С двух сторон его окружали холмы, заросшие старыми пробковыми деревьями, а с последней, к треугольному сырому оврагу вела тщательно ухоженная дорожка. Коляска остановилась около кованой ограды. Вечерело, и, в низину, во множестве, спустились лёгкие пока обрывки стелющегося тумана. Он полз по чуть влажной траве, как огромная серая змея, выискивающая себе добычу. Совсем рядом ухнул проснувшийся филин.
С холма казалось, что погост устроен хаотично. Штук десять склепов, совершенно разных форм и размеров,возвышались среди кустов. Надгробия криво и косо торчали из высокой, давно не стриженой травы, скалясь на непрошеных гостей оббитыми от времени краями.
– Похоже, планировкой здесь не пахнет, – произнёс мистер Даллес, ёжась от неприятно пробежавшей по спине капли пота.
– Шейфале… (1), здесь лучшая в мире планировка. Раз в неделю я заезжаю сюда, поприветствовать старые камни. Я говорю каждому из них: «Хошуве гаст» (2) (Важный гость), ибо даже наш отец Авраам прервал разговор с Элохим (3), чтобы поприветствовать путников. Я помню, был знойный день, а старик перенёс сложную операцию. Так что гость был воистину «Хошув»! – инвалид громко захохотал и, вдруг, откинув покрывавший ноги плед, бодро встал, а затем, самостоятельно открыв калитку, вошёл на кладбище. Аллен последовал за ним, бездумно фиксируя мозгом надписи на полуразбитых камнях.
– «Леопольд II», – читал он, – «Владимир Ульянов», «Адольф Гитлер»…
– Мои жильцы, – проводя ладонью по камням, с любовью, говорил старик. – Здесь вечно живут ИХ души.
Потом он обернулся и, посмотрев в глаза оторопевшему гостю, сухо произнёс:
– Не рассчитывай на это, мальчик! Здесь никогда не окажешься ты! Но если фэйгал (4) не сможет выиграть мне партию, то…
Лишь, сев в машину, мистер Даллес смог закрыть глаза. Ненормальный кофе, дикое кладбище и странные разговоры, наконец, остались позади, как и белоснежная улыбка старика, под холодными, очень холодными, глазами. Но вместо освобождающей от кошмара дремоты, его окутал вязкий запах крысиного помёта, а, сквозь неторопливое урчание мотора, он явственно услышал поскрёбываниекрошечных коготков о камень. На панели машины стоялакалендарная дата: 25 октября.
***
События разгорающейся, практически в эфире, третьей мировой войны, каким-то непонятным чудом, не случившегося ядерного катаклизма, запротоколированы до секунд.
В Вашингтоне, в маленьком кафе с громким названием «На удачу», 26 октября 1962 года в 17 часов 31 минуту встретились два журналиста. Один из них – Джон Скалли –являлся доверенным лицом министра юстиции США Роберта Кеннеди, а второй – Александр Феликсов –подполковником КГБ СССР. Мистер Скалли передал товарищу Феликсову требование – немедленно убрать все ракеты с Кубы, в обмен на честное слово американского президента, не вторгаться на остров Фиделя.
Через 7 часов 45 минут Никита Хрущёв лично расставит запятые в письме к Джону Кеннеди, с требованием президенту США публично пообещать бросить все попытки агрессии и государственного переворота на Кубе. А СССР, в обмен, обещает вывести с острова свои войска.
В 9 утра по московскому времени 27 октября по радио добавят ещё одно требование – вывести все ракеты с территории Турции!
Страны замерли, в ожидании ответных ядерных ударов. Всем было страшно.
***
Ян кормил кашей Илью, и, с высоты холма, оба, с интересом, наблюдали, как, глядя на закат, рослые поджарые кубинцы опускаются, по мановению руки капеллана, на колени и начинают молиться.
– А они коммунисты? – с некоторым сомнением,переспросил Илья, (уже не в первый раз).
– Они просто хотят жить, – повторил Ян. – Если не ухватиться за что-то, что может дать смысл твоей короткой жизни, то мозг просто не справится с ситуацией и взорвется. Мы победили, потому что верили. Нашим душам ведь, по большому счёту, всё равно, во что, или в кого –главное, надо верить сильно. Ты кашу ешь, философ! А то хуже, чем в концлагере рожа-то. Танька твоя прибьёт меня, и будет тогда мне dominus vobiscum et cum spiritu tuo! (5).
Уже начавшее темнеть южное небо вдали окрасилосьточками осветительных ракет, своим цветом напоминающих запекшуюся на жаре кровь. Это американские разведывательные «ушки» явились и начали свою ежедневную пляску. Где-то, почти за горизонтом, чуткая до изменений природа развесила кучевые облака, напомнившая Илье его собственные пропитанные болью и грязью бинты. Вдруг яркая, не виданная ещё на острове,вспышка расцвечивает небо, и через секунду, до людей доносится грохот взрыва. Раздаются крики, из казарм, сооружённых из рифленой жести, ещё раскалённой после удушающего огненного дня, выскакивают полуодетые люди. Несётся оглушающе громкий приказ: «Самолёты уничтожить!».
И неотвратимо медленно планируют на землю чёрными осколками куски только что сбитого самолёта.
– Это война, Ян?! – словно в кинотеатре, широко раскрыв и без того огромные на исхудавшем лице глаза, спрашивает Илья. Не дождавшись ответа, он поворачивается и понимает, что командир исчез, а вместо него рядом стоит глухо рычащая собака. Мрак смотрит на небо и дрожит всем своим огромным мощным звериным телом.
***
Из запротоколированной Хроники, мы знаем, что 27 октября, в 19 часов 30 минут местного времени, над Кубой, в провинции Ориенте, был сбит самолёт-разведчик. Пилот погиб. Было проведёно более чем тщательное расследование, но так и не установлено, КЕМ ИМЕННО был отдан приказ на уничтожение цели. По воспоминаниям десятков человек, в этот момент в небе выросла гигантская тёмная туча, своими очертаниями напоминающая человека в круглой шляпе и с крыльями на ногах. Её описывали, (как минимум), шестнадцать человек, находившихся на тот момент в разных местах острова.
По их свидетельствам, странная фигура широко раскрыла руки, словно в распятии, и прогремел гром. Многие различили слова: «Ха-Ци-Да! Бист мешуге (6) (В сторону! Ты спятил! – идиш). В это можно не верить, но, в знаменитой на весь мир, кубинской песне о победе, именно эта фраза повторяется в припеве. Фраза, которой нет места в испанском языке.
Два оставшихся в небе самолёта вернулись на базу.
***
На море, в то же самое время, было очень неспокойно. Советскую подводную лодку, несущую четыре ядерные боеголовки на борту, окружили эсминцы и вынудили прекратить движение, обстреляв глубинными бомбами. На борту отсутствовала связь – и экипаж решил, что началасьТретья мировая война. Для того, чтобы выпустить ракеты, необходимо было согласие трёх старших офицеров. Лодка всплыла. Над ней, тут же, закружил, в смертельном танце,американский штурмовик. Экстренное совещание было максимально кратким. Двое из трёх командиров выразили решимость выпустить ракеты по наземным целям США. Но капитан второго ранга Василий Архипов смог успокоить экипаж. Советские моряки просигналили американцам: «На борту ядерное оружие! Немедленно прекратить провокацию, иначе мы произведём запуск!».
…На море поднималась волна. Со стороны побережья пришла странная вертикальная туча! Что в ней было – дело тёмное во всех смыслах, но… эсминцы дали задний ход и растворились в надвигающейся темноте.
По воспоминаниям Героя Советского Союза Василия Архипова, «после того, как три из четырёх эсминцев исчезли за горизонтом, в сумерках внезапно наступил штиль, словно мы находились в эпицентре урагана, и выглянуло солнце».
В 2003 году, после обнародования подвига вице-адмирала Василия Александровича Архипова, итальянское правительство посмертно наградило его премией, утверждённой Ватиканом: «Ангел нашего времени».
И это не всё! После этого похода восемнадцать(!) членов экипажа окрестились, (это в шестидесятые-то годы!), трое из них стали монахами. Бывший мичман Иван Петрович Костромин, (впоследствии, отец Михаил), ужебудучи в очень преклонных годах, утверждал, что видел, как ангел с крыльями на ступнях спустился с небес и наставил Аксёнова на путь познания и прозрения…
Ближе к ночи, на радарах в районе Анадыря, (Чукотка),заметили ещё один U-2 на высоте 21 километра. Были подняты истребители, а в ответ, со стороны Аляски,появились американские самолеты береговой охраны, несущие на борту ядерное оружие. И опять случилось чудо – лётчик-нарушитель сориентировался и смог вернуться к себе на базу. Через два года Нил Локтон повесился, оставив записку следующего содержания: «На стороне русских был Бог!» – А ведь Аллан Даллес настоятельно советовал президенту немедленно нанести ракетный удар, какрассказывают, стоя на коленях!
Есть достаточно объективные данные, что младший брат Рауль СВЯЗАЛ Фиделя Кастро, требующего от военного атташе СССР немедленно начать превентивный ракетный удар на побережье Флориды. Хрущёв позднее прокомментирует это событие: «У товарища Кастро сдали нервы».
Мир одумался. В ночь с «чёрной субботы» Роберт Кеннеди встречается по поручению брата президента с послом Алексеем Добрыниным. Правительство США даёт согласие убрать ракеты с территории Турции. В воскресенье 28 октября Никита Сергеевич Хрущёв выступит по радио ЛИЧНО с приказом «вернуть все советские самолеты на базу и не открывать огонь по американской стороне, ни при каких обстоятельствах!».
***
Итоги этих событий не менее удивительны:
Фидель Кастро был очень недоволен. В США назвали отказ от войны худшим событием в истории.
Аллен Даллес через месяц ушёл в отставку и вскоре умер.
Семья Кеннеди была уничтожена. Президент погиб,при более чем странных обстоятельствах.
Хрущёва сместили с поста.
Между Москвой и Вашингтоном установили прямой правительственный телефон.
Ян, Илья и Мрак благополучно вернулись в Москву.
Начиналась эпоха «холодной войны»…
_____________________________________________________________________________________
1. Ягнёночек (идиш);
2. Важный гость (идиш);
3.Всевышний. Имя Бога (иврит);
4.В данном контексте: голубок, голубой, гомик… (идиш);
5. Да пребудет Господь с духом вашим (лат.);
6. В сторону! Ты спятил?! (идиш).
– Противоречивая и таинственная история Ватикана, в котором во все века кипели страсти, и плелась паутина интриг, связана с политикой и только с ней, – несколько заумно и пафосно начал Борис. – Множество разных религиозных общин всегда старались захватить абсолютную власть над народами, история человечества – наполовину борьба таких сообществ. А удалось это только римской, уж точно не самой крупной, религиозной группировке. Почему? Я задаюсь этим вопросом уже не первый год…
Ополовиненная группа сидела в гостиной. Совершенно по-летнему тёплый день медленно, но верно, продвигался к закату. За столом чаёвничали шестеро. В пять утра Борис и Ксения отправлялись в Рим. Остающимся было грустно, улетавшие тяжело вздыхали, разговор не клеился. Но слова Бориса группу всколыхнули.
– Не гневи Бога, немец! – раздражённо сообщил пространству Василий Иванович, кусая пирожок. Безвинно пострадавший пирожок безропотно пал жертвой религиозной вражды, но мира после этого, как водится, не наступило.
– А я считаю, что Борис абсолютно прав, – возразила Елена Дмитриевна.
– «…Обративший грешника от ложного пути его спасёт душу от смерти и покроет множество грехов…» (1).
– Он не грешник, Василий Иванович, он Белый маг…
– Антихрист, значит, – Василий Иванович был непримирим, как и полагается истинному верующему. Но зато всегда готов был принять раскаяние. Если оно, конечно, было.
Неожиданно произведенный в Антихристы, Борис возмущённо фыркнул, но, посмотрев на любопытствующую жену и двух подружек, с горящими глазами продолжил:
– Не одна и не две, а множество легенд, взятых из совершенно независимых источников, утверждают, что римскую христианскую общину основал не кто иной, как апостол Петр. Римская группировка этим подчеркнула свою близость к мессии и выиграла в битве за превосходство. Между прочим, мы с вами точно знаем, что Пётр жил и умер в Риме. Знаем, где его могила, и что, со временем, над ней воздвигли Храм…
– Не богохульствуй, Борис, да и звали его не Пётр! Его подсунул миру наглый и беспринципный Петроний, чудо, как напоминающий мне одного человека…
***
– Как Вы считаете, кардинал, на этого Кастро можно положиться? Я никогда не имел дел с чёрными…
– Меня удивляет ваш вопрос, дорогой друг. Ведь это в вашей стране негры – униженное и оскорбленное стадо без пастыря, вполне заменившее европейский пролетариат. К тому же, Кастро не негр, он из вполне образованной кастильской семьи дворян…
– Побеспокойтесь о безопасности Ватика…
– Простите, кого?
– Это вы извините, я стал забывать, что люди мало читают. Название Ватикан не имеет отношения к Библии и латыни. Двадцать восемь веков назад этруски хоронили своих мертвецов вне городских стен. Вант, слуга Чаруна, позднее названного Аидом, следил за этим местом. Это его изображают с крыльями. В его руках сплелись бородатые змеи. Уничтожьте его посланцев, ибо они мешают нам…
Из телефона послышались звуки, сильно напоминающие карканье вороны на погосте, и разговор прервался. Кардиналу Сьяраконти, посмевшему перечить, на миг стало дурно. Голова закружилась, и, неожиданно, он почувствовал облегчение. От того ли, что тысячи миль отделяют его от абонента, или, может быть, недосказанность давала надежду?
Телефонную трубку хотелось отшвырнуть, как ядовитую змею. Но он положил её подчёркнуто тихо, мягко – точно она и, впрямь, была ядовитой гадиной и могла проснуться резкого движения.
От потолка отделилась еле заметная, при свете дня, тень.
Кардинал снял очки, протёр их и поднял голову.
– Я чувствую тебя, – шепнули сухие губы. – Нам остаётся только молиться, в надежде на твою светлую душу…
Тень удивлённо замерла, на фоне фрески с изображением Савла. Через минуту облако, пожав призрачными плечами, неторопливо последовало в сторону личных покоев Анджело Ронкалли, а кардинал продолжил свою беззвучную молитву.
– Я ощущаю присутствие твоё. Кто ты? Неужели, в наш мир попало твоё ядовитое семя? Где Вышинский с его армией экзорцистов?
***
– Всё в руках божьих, дорогой мой Аллен, пути Господни неисповедимы. И, хотя использование ядерного удара, для ликвидации революции под носом США, не совсем входит в наши планы, однако, морально мир готов к переменам, а уничтоженный остров компенсирует все наши траты и принесёт колоссальную прибыль в будущем…
Аллен Уэлш Даллес, растерянно стоял почти на середине серо-синего ковра и слушал тихую размеренную речь странного старика в инвалидном кресле. Слова падали на него, подобно большим булыжникам с круглыми гладкими краями.
«Не увернёшься, – почему-то подумал он. – Если захочет – попадёт, и будет совершенно всё равно, круглый край у него, или острый».
Аллен не понимал, какая сила сегодня притащила его в этот старый дом, построенный во времена Линкольна. Почему он стоит и слушает этого человека. Ведь это безумие! Войну легко начать. А закончить…
– Зачем русским ядерный конфликт? – попробовал он задать вопрос. Вопрос не возражение, не попытка сопротивления, но… порой, простой вопрос, заданный вовремя, может образумить, или, хотя бы, взять паузу на обдумывание. – При всём самодурстве их лидера Хрущева, они не могли ещё забыть итогов Второй мировой. По самым скромным подсчётам, Европа потеряла семьдесят миллионов человек…
Сидящий в кресле слегка сморщил нос, он не любил возражений.
– Мир приобрёл знания, уважаемый, а люди плодятся быстро. И, почему бы коммунистам не провести эксперимент, подобный нашему в Хиросиме? Во всём надо видеть пользу. У нас пострадает побережье, но, в течение десяти лет, их строй исчезнет с лица планеты, а мы приобретём ни с чем не сравнимые возможности. Просто не мешайте ходу истории. И присядьте, наконец! Руммель, подай мистеру Даллесу кофе.
***
Борис потянулся и посмотрел в окно, отметив для себя, как красиво вырисовывается в свете солнца точёная фигура жены. Её малиновые туфли удивительно сочетались с восхитительным цветом чуть полноватых губ, тёплым блеском густых волос, уложенных в высокую причёску.
Ксения почувствовала взгляд мужа, сделала суровое лицо и удовлетворённо отметила:
– Извращенец!
«Угораздило же с утра попытаться прислониться к её горячей со сна груди», – подумал, муж. Он, быстро опустил взгляд, но было поздно. Осталось только смягчить последствия.
– Красавица, – шепнул он…
Она хитро прищурилась и, едва сдерживая улыбку, констатировала, оценив его внешний вид:
– Следует признать, что вы, мистер Кесслер, тоже весьма ничего.
Третий день они прочесывали окрестности Замка Ангела в поисках «удобной норы», (со слов их незаурядного руководства), предназначенной для прохода в самое сердце Папского государства. Причём, командировали их туда не просто так, а для встречи с живущим там последнее тысячелетие привидением. К сожалению, пока золотой ключик, ведущий к осуществлению их очередной авантюры, находился где-то под панцирем обитающих в канале «тортилл». Поиски осложнялись присутствием многочисленных карабинеров и раскручивались на фоне мрачных предсказаний из непрерывно кричащих о Карибском противостоянии газет. Всё это изрядно нервировало. Тем не менее, приказ к исполнению поручения был озвучен безапелляционно и обсуждению не подлежал: «Встретиться с Иосифом и забрать перстень Жака де Моле, хранящийся в кладовой, принадлежащей почившему шесть веков назад папе Клименту».
***
Его Высокопреосвященство кардинал Стефан Вышинский стоял у окна своего кабинета и смотрел на просыпающийся Рим. В кабинете было ещё темно, и только в углу, напротив, ковром расстилались пугливые лучи рассвета. Вечный город встречал свой очередной восход. Правда, Стефан уже знал о распоряжении спускаться в нижние этажи и, глядя на растущее над горизонтом светило, представлял, как цепочка чёрных, переполненных ядовитой радиацией облаков медленно ползёт над водой с далёких западных островов.
Ещё месяц, назад никто не сомневался в начале грандиозного конфликта, который, в очередной раз, предстояло пережить грешникам. Сейчас эта уверенность только укрепилась. «Господи, спаси и помилуй неразумных рабов Твоих», – почему-то подумал он и, автоматически коснувшись нательного креста, пошёл пить кофе.
Слава Высшим, его, Стефана, как нужного и важного, поставили перед лицом суровой правды, и он, не испытывая значительного снисхождения перед новым методом выбраковки неразумного стада, готовился быть статистом. И даже намеревался, (конечно, по истечении положенного карантинного времени), оказывать посильную помощь нуждающимся в утешении.
***
Борис стоял рядом с парадной лестницей отеля и ждал. Он уже трижды свернул и развернул купленную здесь же Corriere dello Sport – Stadio, несколько раз зевнул и даже ухитрился порезать палец острым краем газетной бумаги. Ксения, как обычно, опаздывала. В последнюю минуту его жена, всё-таки, решила, что её маленькое новое чёрное платье не годится для поисков, и потому задержалась в номере, собираясь переодеться. Борис лизнул саднящий палец и, в который раз, глубоко вздохнул. Желудок недовольно заурчал, требуя законный завтрак, а муж и отец невольно вспомнил уютную гостиную и Телицына, с вечной поварёшкой в руке. Вестибюль отеля, оформленный в вычурно-изысканном стиле, мешал сосредоточиться на задаче. Да ещё и супруга…
Наконец, зашуршало ковровое покрытие лестницы, и Борис поднял взгляд. Тёмно-синие брюки, бледно-розовая водолазка, цвета морской волны пиджак. Волосы заколоты, но несколько прядок – совершенно случайно! – касаются ключиц, струясь по точёной шее…
– Не волнуйся, мы ещё успеваем поесть, – улыбнулась она и протянула руку.
– Волшебница, – смог выдохнуть Борис.
– Мы пойдём пешком, сегодня не жарко, – продолжила Ксения. – В конце концов, есть официальный вход!
В воздухе была разлита первая осенняя прохлада. В канале, приветствуя новый день, квакали лягушки. Пара прошла через мост и остановилась перед небольшой дверью, почти вросшей в стену, и, располагающейся много ниже уровня пешеходного моста.
– Мне кажется, дорогой, нам сюда, – улыбнулась туристка. Пара спрыгнула вниз, старая дверь заскрипела, и они исчезли в небольшом сухом коридоре.
***
– Я ошибаюсь, или ты, в самом деле, так хорошо видишь в темноте? – через двадцать минут удивлённого молчания решился спросить Борис.
И, действительно, Ксения уверенно шла в абсолютной чернильной мгле, крепко держа под руку спотыкающегося мужа. Слишком уверенно.
– А? Что?.. да, хорошо. Не сбивай. Это не я ориентируюсь. Кстати, у тебя какое предчувствие?
Борис споткнулся о камень, охнул и подумал вслух:
– Никакого.
– Значит, остановимся на плохом.
– Не начинай меня пугать, пожалуйста. А что поэтому поводу думает твоя подружка?
– Шути-шути. Моя подружка голодна.
Борис скрипнул зубами, но промолчал. Где-то через триста шагов стало светлее, и наконец, авантюристы поняли, что находятся под Собором.
Ксения резко остановилась и громко позвала:
– Иосиф?!
Над людьми повисла серая марь.
– И не стоит так орать! Принесли? Давайте!
– Мы меняемся! – напомнила Ксения. – Базилика Сан-Клименте немного расстроилась, когда мы забрали у неё кольцо.
– Это для вас кольцо, а для меня помощник явился, – хмыкнуло облако. – Вылезай-давай.
Хмурый Харлампий вырос среди камней старого кладбища…
Иосиф наклонил голову, здороваясь… и на ладонь Бориса легло кольцо. Древнее, без блеска, тяжёлое.
Обмен состоялся.
…Они вылезли ближе к вечеру. Пасмурный день, перед самым закатом, отмыл небеса, и людям открылось синее-синее небо, с небольшими ватно-пушистыми тучками, убегающими куда-то на запад. Тонкая дымка висела над затхлой водной гладью канала. Грязная после лета, перебродившая вода казалась тёмной и неподвижной. Но и там, в этой вонючей жиже, продолжалась жизнь. Шустрые водомерки быстро перемещались чёрными точками, и серебристый росчерк пескаря мелькал под водой. В прибрежном тростнике квакали лягушки, кричали какие-то птицы.
Борис подпрыгнул и вылез на мостовую. Затем нагнулся и поднял на поверхность свою жену. Чуть претерпевшую ущерб в безупречности костюма, но вполне довольную. Ксения прижалась к тёплой груди мужа и сказала:
– Кстати, Кесслер, я давно тебе не говорила… горжусь тобой!
***
27 октября в 12.30 разведывательный самолёт был сбит над территорией Кубы зенитной ракетой. Погиб пилот. Этот день вошёл в историю «чёрной субботой». Мир готовился сделать один шаг в пропасть ядерной войны.
За два месяца до гибели летчика ВВС США майора Рудольфа Андерсона, служители Бога в Ватикане спустили в подземные хранилища более 70% всех ценностей. 12 октября из Собора Святого Петра вынесли ВСЕ скульптуры, по официальной версии, «для чистки и мойки». Их вернут позже, 2 ноября – за одну ночь.
Доподлинно известно, что Папа Иоанн XXIII отказался покинуть свой кабинет. Записаны его слова: «Анджело Ронкалли боится, Иоанн XXIII молится».
12.20 в Рим пришла огромная тяжёлая чёрная туча. Слышались глухие раскаты грома, и до 13.10 небо над Колизеем бросало на сухую землю пучки молний. В эту «сухую грозу» погибло 11 человек. Ни до, ни после, (во весь период метеорологических наблюдений), в Италии не знали таких осенних гроз.
Из коллекции бесследно исчезло кольцо тамплиеров. Его исчезновение было зафиксировано уже 28 октября. Смотритель отец Антонио Месси, до конца своих дней, утверждал, что видел его утром субботы.
И, наконец, ученик Стефана Вышинского, старший экзорцист Ватикана, отец Габриэле Амарт, умерший в 2016 году, позволял себе говорить с Дьяволом… он утверждал: «Сатана – это чистый дух, хотя иногда, он появляется, как бушующее животное». В 2010 году он заявил, что Сатана скрывается в Ватикане. Папа Павел VI в 1972 году, сожалея, что «дым Сатаны откуда-то проник в храм Бога», рассказывал, как часто тёмный дух пьёт утренний кофе и беззвучно беседует с себе подобным нечистым, прозываемым странным прозвищем Ха-Ра-Лампий…
***
Ирина Антонова, долгие годы, (с 1961), бессменно возглавлявшая Музей изобразительных искусств в Москве, вспоминала:
«Сразу после октябрьских праздников, утром, войдя к себе в кабинет, я обнаружила сидящего на диване молодого человека, в строгом тёмном костюме. Он вежливо поздоровался, предъявил удостоверение КГБ и передал мне в простой деревянной коробке артефакт необыкновенной ценности. Только после его ухода, я задумалась: откуда сотрудник КГБ взялся в моём закрытом снаружи кабинете, при том, что я первой пришла в тот день на работу…
Впрочем, подлинность артефакта не вызывает никаких сомнений. В 1979 году Конклав написал прошение о репатриации, якобы похищенного кольца Папы Климента. В связи с открывшимися обстоятельствами, оно было убрано из центральной экспозиции и передано на хранение под номером 253490/56, вначале в запасники Исторического музея, а затем, в конце 90-х, в Лавру. Уходя, странный человек поклонился мне и сообщил, что мне суждена долгая и счастливая жизнь…».
______________________________________________________________________________
1. Иакова 5:20
Ян растолкал свою куцую команду в темноте. Илья, с трудом выпутавшись из противомоскитной сетки, словно гусеница из кокона, попытался размяться. Но не задалось. Полчища осатаневших в ночной борьбе за тёплую кровь комаров, чмокая от вожделения хоботками, так резво пытались достать его яремную вену, что физкультура только разозлила, не взбодрив. Ночь не принесла прохлады, а потому тело, потное, липкое, мстя хозяину за условия эксплуатации, прямо-таки призывало кровососов, распространяя запахи пота, как минимум на расстояние в три метра. (далее…)
Со времён Платона выдвинуто огромное число версий об Атлантиде. Её ищут на Балтике и в Каспийском море, почти нашли в Атлантическом океане и Гренландии, её постройки до сих пор стоят, зарастая кораллами, на дне Эгейского и Средиземного морей. Но точного места легендарного материка не знает никто.
В 1910 году на остров Пинос, расположенный к югу от Кубы, выбросило удачливого матроса, выжившего во время кораблекрушения. В поисках еды и защиты от насекомых, он долго продирался сквозь тропические заросли и, ближе к вечеру, натолкнулся на пещеру. Переночевав в ней, он двинулся дальше и вскоре, пройдя остров насквозь, смог привлечь внимание проходящего мимо парусника, который доставил счастливчика в Гавану. Спустя долгие 80 лет его воспоминания были опубликованы.
Вскоре некий Эндрю Коллинз, всю свою жизнь посвятивший поискам Атлантиды, организовал на Пинос целую поисковую экспедицию, которая увенчалась успехом: мир увидел рукотворные подземные залы, сплошь исписанные странными, завораживающими картинами. В своём бестселлере «Врата Атлантиды» он, достаточно аргументировано проанализировав Платона, представил миру новый вариант – по его мнению, остатками легендарного материка являются Гаити, Пуэрто-Рико и Куба. Да и бледнолицые стройные боги именовали свою родину Ацтлан. На языке индейцев Центральной Америки – это место посредине большой воды. Не в Пиносской ли пещере родила Левкиппа, мать всех атлантов, Клито?
В пятидесятых, расширяя посадки тростника, кубинцы уничтожили немало странных, очень древних циклопических сооружений, а среди них были невероятно похожие на перуанские двухкилометровые каменные стены. Современный исследователь Большой Багамской банки морской археолог Мэнсон Валентайн подробно описал множество явно рукотворных полукруглых и квадратных сооружений, которые назвал сложным городским комплексом, совсем рядом с побережьем Кубы. В 1964 году в журнале «Наука и жизнь» была опубликована небольшая статья Н. Ф. Жировой «Атлантида». В ней также описываются многочисленные сооружения прибрежной зоны острова Свободы. К сожалению, это единственная статья советских исследователей. Данные о проведённой в сентябре 1962 года, (весьма тщательной!), аэрофотосъемке засекречены и сегодня.
В семидесяти километрах от Кубы на банке Кай Саль братом Эрнеста Хемингуэя – Лейчестером – были сфотографированы развалины такого невероятного белого цвета, словно это была постройка из мрамора. Размеры – огромны. Полукруглый амфитеатр, покоящийся всего на стометровой глубине, сравним с Колизеем.
***
Большую часть полёта Илья не спал. Сидел, прикрыв глаза, бездумно напрягая все мышцы спины. Как кадры в немом кино, мелькали картинки: Таня с полными слез глазами, Ян, кидающий в чемодан майки, и, почему-то Олладий, прохаживающийся от одной стены спальни молодожёнов до другой, в десяти сантиметрах от пола.
Летели вчетвером: он, странно грустящий командир, тяжело вздыхающий Мрак и временно испарившийся Олладий. Вылетев в два часа ночи, борт СССР – Л76479 совершил в шесть посадку на Мальте. После дозаправки Ту-114, по астроориентировке, а, фактически, глядя на солнце, вылетел в Конакри.
Столица молодой Гвинейской республики встретила их оглушающей пятидесятиградусной жарой, резким запахом сырости и плесени в, так называемом, центральном столичном отеле. На рассвете продолжили путь через сплошную водную гладь Атлантики, в гордом радиоодиночестве. Пять тысяч триста километров до Тринидада, к пикающей там международной радиобанке.
Илью мучили мысли, которые невозможно было отогнать. Всего год назад его жизнь замыкалась на доме под зелёной крышей, на маленькой Маше и командире. Ему было совершенно всё равно, куда и когда закинет его судьба. Месяц назад, так стремительно став мужем, он вдруг, к своему ужасу, осознал, что у него появился долг. Огромный невыплаченный долг перед маленькой хрупкой красавицей.
«Жена…», – в который раз, одними губами, произнёс он. Теперь Илья был обязан вернуться. Только в конце пути он немного успокоился и стал дремать, но тут над ним наклонилась тень.
– Ты впал в спячку, богатырь? Или злая мачеха Телицын перед отъездом подсунул тебе отравленное яблоко? Очнись, смотри: мы идём на посадку.
Илья посмотрел в иллюминатор и увидел какие-то маленькие тени в безбрежной глади океана.
– Что это? – поинтересовался любознательный майор у начальства.
– Акулы…
С высоты движущиеся тени казались крохотными точками. Но это с высоты. А каковы они тогда по-настоящему?
– Какого же они размера?
– Ну, эти метра по четыре. Большие голубые, они стаями охотятся…
***
Группа была встречена резидентом КГБ в Гаване Александром Алексеевым, облачённым в брюки, рубашку, галстук и пиджак, а потому, сильно потеющего.
Узрев перед собой огромную собаку, нагло скалящую морду, он чертыхнулся, а когда следом, прыгая, как кузнечик по ступенькам, на земле оказался молодой товарищ в длинных шортах цвета хаки и ковбойской шляпе – представитель посольства, в который раз проклял этикет, смело снял пиджак и поздоровался.
– Как долетели?
– Утомительно. Разгружаемся и нас, пожалуйста, на море.
– А доклад?
– А о чём? Про поставку я всё знаю. San Cristóbal de La Habana мало изменился с XVI века. Лозунги уже вижу. Руководство появится само.
Алексеев пожал плечами и замолчал. Всего полгода назад он пережил приезд Микояна, обиды на недостаточный денежный транш от Фиделя и радость за сахарный тростник, успешно проданный далёкому заокеанскому брату, от товарища Рауля. Команданте Че дважды задыхался на его руках от астмы, а вездесущие Штатовские агенты уже семь раз стреляли – у него на глазах! – в лидера партии.
Разведчик снял галстук, глубоко вздохнул и повёл машину на пляж. В конце концов, это не самая удивительная прихоть руководства.
– Завтра мне нужен катер. Мы плывем на Пинос, – между делом, продолжил свои указания вновь прибывший. – Через трое суток едем в старую столицу и там располагаемся. Прорыв, несомненно, планируется в той зоне. Ракеты из порта немедленно убрать. Здесь повернуться от советского металлолома негде. То, что Даллес ещё не измерил уровень радиации дозиметром, говорит только о том, что его испаноговорящие коллеги просто не знают о существовании такого прибора.
Алексеев, наконец, смог выдавить кашель из сухого горла, давно требующего воды, или хотя бы слюны.
– Ожидается поставка ещё ста сорока головок…
– В курсе. Но баржи из порта надо отогнать. Остров большой. Хоть ромашкой вдоль берега распределяйте. Кстати! Скоро октябрь. А осень на Карибах – это тайфуны…
Единственная на острове белая посольская «Волга» шелестела резиной и несла прибывших на белые пески пляжа мимо больших красочных воззваний: «Viva Cuba libre!» (1), «Patria o muerte!» (2), Hasta la victoria siempre! (3). Сзади, среди ящиков и мешков, сидел молчаливый гигант в красной клетчатой рубахе. На какой-то миг в зеркале заднего вида возникла-показалась голова огромного кота. Жёлтые глаза пристально всмотрелись в обомлевшего резидента, мигнули… и растаяли.
«Перегрелся!» – подумал Алексеев. Сердце глухо бухало, отчаянно хотелось в прохладу и необходимо было чего-нибудь выпить, желательно со льдом. Что ж такое, война на носу, а они одних идиотов шлют и шлют…
***
Правила движения на дорогах сводились к оглушительному рёву сигналов. Кубинцы, явно противореча закону самосохранения, надавив на клаксон, и, презрев человеческие жизни, мчались, втопив ногу в педаль газа. Но «Волгу» пропускали, сторонясь небитых, гладких и блестящих стальных лакированных листов…
Молчаливо выполнили очередное странное распоряжение – заехать на рынок. Там Алексеев выявил безупречное знание испанского языка у прибывшего и ужаснулся его дикому азарту. Кубинцы умели торговаться, но странный товарищ, прибывший в страну с абсолютными полномочиями, переплюнул всех!
Обсуждаемый товар взлетал ввысь, переходил из рук в руки, поворачивался то одним боком, то другим, демонстрируя свои выдающиеся качества, (по мнению продавца), и вопиющие недостатки, (по мнению покупателя). Порой Алексееву казалось, что сейчас торговец схватит этот несчастный пучок зелени, (и он не хотел знать, что это такое!), и даст привереде-покупателю по физиономии. Но тот бросал ещё два-три звонких испанских словца, (некоторые резидент даже не знал – после всего-то!), и всё начиналось сначала.
…Илья не принимал участия в развлечениях полковника. Духота, жара, бессонница доконали даже его могучий организм. Он безучастно следовал мимо фантастически яркой, кричащей и размахивающей руками толпы. Горячий воздух, пропитанный смесью пряного и тухлого, пьянил, а гниющая скорлупа от огромных креветок и панцирей крабов под ногами, словно музыкальное сопровождение, отдавались чечёткой в голове. На чёрных от гнили, плесени и рыбьей крови досках тухло загаженное мухами мясо, рядом смердели горы таких же разлагающихся на палящем солнце овощей и фруктов. Запахи перца, кардамона, чеснока смешали в воздухе ядовитый коктейль с невероятно стойким дополнением в виде едкого запаха солёной рыбы.
Полуголые, очень толстые кубинские женщины, пытались схватить его за рубаху и, скалясь выщербленными зубами, пихали какие-то плошки с немыслимо острой и неизвестно из чего приготовленной стряпнёй. Периодически появляющийся лёгкий бриз приносил от порта запахи нефти, гари, патоки и неочищенного рома.
Только через час, слегка охрипший и сияющий, как начищенный самовар, полковник уселся в машину и посмотрел на обалдевших спутников.
– Все залезли? – по-идиотски оскалившись, спросил он. – Мрак, смотри там, блох нам не подари!
Собака грустно вздохнула.
– Ну, а теперь к морю!
Алексеев поймал себя на том, что рванул педаль почти так же, как и его кубинские друзья. А командированный продолжал паясничать!
– Я вас, ребята, сейчас дайкири буду угощать. Нашёл я, (правда, не без труда!), нормальный белый ром, чудненькие лаймы, ну и сахар, конечно. Скоро наши друзья подтянутся, так что не они нас, а я (Я!) их удивлю. Такой дайкири Фидель ещё не пробовал… потом, пусть своей новой разработкой угощают. Алексеев, ты пьёшь мохито? Я вот, на всякий случай, мяту купил…
***
Машина свернула с шоссе и, недовольно урча, понеслась по ухабистой выщербленной дороге мимо громыхающих повозок, сумасшедших вишнёвых и бурых американских Кадиллаков и грузовиков «Рено», переполненных галдящими людьми.
Илью совсем разморило. От перегрева перед глазами мелькали чёрные пятна, его тошнило. Жара подавила все желания. Он даже не хотел пить.
Проехали какие-то холмы, на которых, среди жёлтых и малиновых гибискусов, были разбросаны то ли старые заброшенные здания, то ли жилой неопрятный городок, по которому неторопливо бродили куры и собаки. Наконец, машина смогла забраться на самый высокий из холмов, и люди увидели небольшую аккуратную церковь, с изразцовыми сине-красно-зелёными окнами, а впереди, за ней, открылось безбрежное Карибское море…
«Волга» остановилась, и водитель, вместе с пассажирами раскалённой машины, выкатился на ослепительно белый кварцевый песок. Пока военный атташе судорожно стаскивал с себя штаны, развесёлый полковник, бессовестно нарушив тишину пляжа, нырнул в воду и, сделав два гребка, исчез.
На гребнях больших, лениво завершающих свой бег волнах слегка пенились белые барашки. У Ильи кружилась голова, и ему казалось, что над мерцающе густой синей водой носится запах свежести и духов Танюши. Тёплый бриз нёс ароматы цветущих холмов, словно никогда не существовало тухлого базара и двух суток полёта. Какая-то большая птица упала в воду и, зачерпнув блеснувшую серебром рыбёшку, исчезла в небе. Далеко в море, в лучах начинающегося заката сверкал радужным ореолом почти алый парус.
– Где полковник? – вдруг услышал богатырь.
Илья судорожно всмотрелся вдаль, и ему показалось, как среди волн, совсем рядом с берегом мелькнул плавник.
– Акула, – ахнул он.
Мужчины влетели в воду, забежали в море по пояс и начали кричать в какой-то панической надежде. Собака, до того блаженно лежавшая в воде у берега, недоумённо гавкнула.
Рядом с Ильей промелькнула тёмная тень, и он, инстинктивно сделав шаг назад, упал, оказавшись по шею в прозрачной и ставшей внезапно такой опасной воде. Алексеев, в ужасе, отступал к спасительной полоске песка, находящейся в каких-то пяти метрах, но теперь таких далёких. Тень промелькнула, и из-под воды показалась голова:
– Чего орёте! Вот вам – надо почистить, пока я ещё поймаю, у нас скоро гости…
На берег полетели две большие рыбины, а пловец, крикнув: «Марк, даже не думай!», – исчез опять.
Майор Особой группы и будущий посол на Кубе переглянулись с удивительно похожим выражением. Что-то между «Слава богу, цел!» и «Утоплю заразу собственными руками!».
***
Через час, когда перед продолжающими пребывать в оцепенении товарищами уже горел весёлый огонь, и на импровизированной решётке запекалось десять больших рыбин, послышалось урчание мотора, и на пляж выкатился большой армейский внедорожник ГАЗ-69.
– А вот и гости! – сообщил Ян.
Ночь в тропиках упала незаметно, и под разговоры и смех у костра Илья незаметно заснул, положив голову на собаку. А Ян до утра смеялся и, нагло выпросив сигару, рассказывал невесть что восхищённым кубинцам. Утром они разъехались друзьями, договорившись о следующей встрече. Сев в машину, Ян потянулся, вздохнув, надвинул на себя шляпу, затем, откинувшись на сиденье, уже засыпая, сказал:
– Как дети… кстати, про катер, Саша, не забудь я с Раулем на остров завтра в пять.
***
О встрече мы знаем из воспоминаний личного врача Рауля Кастро – Владимира Ивановича Данилова, который рассказывал следующее:
«В разгар Карибского кризиса Москва, наконец, прислала в Гавану кого-то толкового. Молодой, явно с испанской горячей кровью, полковник КГБ, расположил к себе с самого начала. И я, (здесь Рауль Кастро), до сих пор уверен, что только благодаря его действиям мы избежали третьей мировой…».
А в это время космическая станция Mariner 2 отправилась на исследование Венеры.
В Новосибирске родился миллионный житель.
Ватиканский собор отменил латинский язык при богослужениях.
Объявлено о премьере первого фильма о Джеймсе Бонде. И, наконец, самолёт «КВ-504», исчез, вылетев с авиабазы «Лэнгли», штат Вирджиния, на Азорские острова.
Пропал и военно-транспортный самолет «СII 9», совершавший перелёт с авиабазы «Хомстед» на остров Гран-Керк. Исчезновение связали с появлениями НЛО, замеченного с космического корабля «Джемини-IV».
В районе Бермудского треугольника была зафиксирована невероятная активность НЛО. С августа по ноябрь очевидцы неопознанные объекты наблюдали в этом районе 36 раз.
Четвёртого сентября Москва ответила Джону Кеннеди, что интервенция на Кубу приведёт к глобальной войне.
И, наконец, 14 октября американский самолёт-разведчик обнаружил ракеты с ядерными боеголовками на Кубе…
————————————————
1. Да здравствует свободная Куба! (Исп).
2. Родина или смерть! (Исп).
3. Всегда до победы! (Исп).
Среди цветущих акаций, на еженедельно стриженном, в течение последних двух столетий, газоне, словно маятник, каталась коляска. В ней, тряся головой в такт движению колеса, восседал старик, укрытый тёмно-серым пледом, со свисающими до земли смешными кисточками. Кисточки трогательно заканчивались маленькими пушистыми бантиками. Периодически старец, высоко задирая подбородок, широко открывал рот и громко спрашивал сопровождающего его худого и высокого, как жердь, джентльмена:
– Руммель, ты согласен?
Последний, тоже весьма пожилой, молча кивал, продолжая маятникообразное проталкивание старой коляски по траве. Спустя полтора часа, отведённых на импровизированную прогулку, коляска с инвалидом вернулась в глубину дома, фойе которого, облицованное каррарским мрамором, было похоже скорее на вход в итальянскую базилику. На потолке-плафоне, среди пузатых херувимов, играющих среди зелёной лозы на лютне, Мелхиседек, царь Салима, подавал Аврааму хлеб и возносил ему благодарность целых девятнадцать раз…
– Мой персональный мавзолей, – хихикнул старик в кресле.
Бессменный Руммель – слуга, стаж службы которого давно перевалил за полсотни лет, слышал эти слова ежедневно. И давно не удивлялся факту: начав работать у инвалида в начале века, сейчас он, разменяв свой восьмой десяток, заканчивает службу длинною в жизнь у никак не изменившегося старикана.
Они миновали длинный коридор, словно ведущий к алтарю, и завершили прогулку в небольшом, (в сравнении с другими помещениями), кабинете. За всё время пребывания здесь, Руммель ни разу не нарушил этой традиции. Он подвёз каталку к массивным тумбам письменного стола и замер. Перед ними на фоне окна мерцала резным хрустальным огнём витрина, в которой на чёрном бархате лежала широкополая кожаная шляпа, весьма распространённая среди греческих пастухов с глухих незапамятных времён.
– Петас, Эрмия-коновяза, – ритуально произнёс инвалид.
Потом он бодро откинул плед и встал со своего технического средства передвижения. Руммель остался стоять – молча и, на вид, совершенно спокойно, словно преображение инвалида в здорового человека его ничуть не удивило.
– Иди спать, старик, – прозвучало в кабинете. – Генри привёз мне интересный рассказ, я должен побыть один. Мне, в отличие от Авраама, впервые прозванного евреем, не подадут бесплатный хлеб. Иудеи ничего не имеют даром.
Слуга, всё так же беззвучно, удалился, а инвалид некоторое время недвижимо стоял, созерцая потёртые края старой шляпы, словно испытывал религиозный экстаз. Наконец, он сделал глубокий вдох и, пройдя через весь кабинет, открыл ещё одну дверь, ведущую в персональный документарий, больше похожий на солидную библиотеку. Там на стене висел портрет основателя – Майера Амшеля Ротшильда.
– Зря ты начал, Трисмегист, я тоже помню истоки и исход, – обернувшись к шляпе, произнёс старик.
Если бы в помещении кто-то был, то наверняка в глаза пришедшего бросилось бы абсолютное сходство хозяина кабинета с портретом. Но старик был здесь совершенно один.
***
Пожалуй, самая известная, можно сказать, скандальнейшая семья в мире, обладающая колоссальными совокупными и частными богатствами – это Ротшильды. С их именем, не без оснований, связывают геноцид миллионов людей, сотрудничество с масонами, а затем, и с иллюминатами, убийство американского президента и даже участие в современной глобальной провокации с COVID-19.
Истоки богатства семьи лежат в немецком княжестве Гессен-Кассель. Там, в Ганновере, в тринадцать лет начал свой путь выросший в еврейском гетто Майер Амшель, будущий барон Ротшильд. В двадцать три года он, уже подающий значительные надежды финансист, выгодно женился на Гутле Шнаппер. Супруги родили пять сыновей и пять дочерей – основу будущей империи.
При Наполеоне Ротшильды активно продавали британские облигации, распространяя слухи о победах Франции. Обвалив биржу, предприимчивые финансисты возглавили Английский банк, завладев контрольным пакетом.
Основатель династии запретил давать наследство дочерям и всячески способствовал близкородственным кровосмесительным бракам.
Несмотря на бегство в США, бароны поддерживали Адольфа Гитлера, и есть сведения, что семья, активно контактировавшая с Ватиканом, финансировала Холокост.
Они же выступили категорически против создания государства Израиль.
Проведена удивительная связь между приказом Президента №11110 от 4 июня 1963 года о запрете банкам Ротшильдов давать под проценты деньги Правительству США и убийством Джона Кеннеди, спустя пять месяцев в Техасе.
Известнейший «сюрреалистический бал» 1972 года, устроенный Мари-Элен де Ротшильд в Шато-де-Феррье, есть не что иное, как съезд тайного общества иллюминатов, бессменным членом которого являлся Сальвадор Дали, рассказавший о нём миру.
И, наконец, мать герцогини Кейт – Кэрол Миддлтон, происходит из этой семьи. Таким образом, принц Джордж, еврей и родственник Ротшильдов по матери, со временем станет Его Величеством Королем Великобритании.
Есть и «семейные» основополагающие особенности клана. Первая – это несомненное единоначалие в течение трёх столетий и странная неистребимая легенда о бесконечной жизни отца-основателя. Вторая – высокая смертность среди непокорных членов клана и тайны, окутывающие эти смерти. Последняя – гибель Бенджамина Ротшильда, финансировавшего исследования коронавируса, непосредственно перед эпидемией.
***
Августовские подмосковные рассветы, несмотря на жаркий полдень, всегда прохладны и, по-осеннему, прозрачны, словно природа уже простилась с надеждой на летнюю жару и постепенно готовится приодеться в золото осенней листвы. Вот и сегодня, лёгкий утренний бриз дул с Истринского водохранилища, но валяющийся рядом с остывшим за ночь костром июльский номер журнала «Работница» уверенно утверждал, что бабье лето 1962 года оправдает надежды тружениц на грибы, ягоды и прочие плоды леса. Сидящий на берегу с зари Илья на грибы и ягоды не рассчитывал – он надеялся на утренний клёв, хотя рыба, почему-то, не торопилась к нему на предложенный, в виде подкормки, завтрак. И это было досадно, (хотя сам парень употребил бы другое слово). Кроме работы, он долгие годы имел только одну привязанность – рыбалку, а потому, в редкие часы отдыха, Илья проводил время на лодке с удочкой в руках, бездумно рассматривая тёмную воду подмосковных озёр.
Правда, сегодня ему было непривычно одиноко среди тишины раннего утра – в глубине одной из трёх туристических палаток спала его маленькая красавица. Он вдруг шумно вздохнул, произнёс одними губами: «Жена…» – и улыбнулся. От одного слова на сердце стало тепло и легко, и вся досада от рыбьей несговорчивости испарилась в утреннее небо.
Сзади колыхнулся зыбкий утренний туман. Никто в мире не мог так тихо подобраться к Илье. Кроме одной личности.
– Клёва не будет, – посмотрев на пустое ведро и безжизненно висящие поплавки, констатировала личность.
Богатырь поднял брови домиком и буркнул:
– Это почему?
– А кто его знает? Может, у рыбы нет желания, или вчера ты своих пескарей перекормил. Здесь явно чего-то не хватает.
– Не хватает духового оркестра, – буркнул Илья. – Рыба любит тишину. Что шуметь-то!
– Фигасе! Я и шум! – личность, с негодованием, отмела гнусный поклёп и тут же вернула его бумерангом. – Это вы, новоиспеченный жа-аних, вчера нам спать не давали. Я, было, решил, смерч локальный налетел, так ваша палатка тряслась!
Илья покраснел и, став похожим на свежесваренного рака, возмущённо принялся сматывать стоящие на распорках удочки. В этот момент один из поплавков резко нырнул и заметался под водой.
– Подсекай! Выводи! Давай, хватай! – громкие азартные крики разлетелись над песчаной косой! Бамбуковая удочка согнулась дугой, и Илья вытащил из воды возмущённо дрыгающую лапами… большую зелёную жабу!
– Ой, – раздался сзади Танин голос. Богатырь сник. Громкое хеканье жизнерадостного полковника его тоже не порадовало.
– Спускай флаг, капитан, и тащи пустое ведро к шалашу, девки завтрак сварганят, – отсмеявшись, порекомендовал Ян и отправился умываться.
Таня постояла немного и дотронулась ладошкой до широкой спины богатыря. Илья замер, а она прижалась к нему и шепнула:
– Ты спас царевну-лягушку. Пусть весь мир смеётся, но мы-то с тобой это точно знаем!
***
Борис Евгеньевич Телицын, как-то незаметно для себя и окружающих его людей в этом большом, скрытом за двухметровым забором доме, стал родным дедом для чудесным образом появившейся малявки и близким родственником для всех остальных. Постепенно, он, благодаря своей любви к приготовлению блюд, собрал невероятное количество кулинарных рецептов и книг на эту животрепещущую тему. В его личной комнате теперь стояли три больших книжных шкафа, где имелись настоящие сокровища: издание Найдёнова, все выпуски «Домоводства» и некоторые совершенно раритетные книги, которые притащил, (как мышка-норушка), его начальник. Познакомившись с кухнями Египта и Китая, новоявленный повар, каким-то пятым чувством, умело совмещал несовместимые рецепты, периодически радуя вкусовыми чудесами постояльцев и друзей. Кроме того, за каких-то пятнадцать послевоенных лет, в погребе, организованном под кухней, Ян лично соорудил полки, на которых стояло и лежало больше ста непонятно откуда привезённых и очень редких коньяков, а также других, так любимых хозяином коллекции напитков. Сотрудники Особого отдела, в редкие праздничные и знаковые для них дни, теперь смаковали столетний коньяк после изысканного обеда.
Получив редкий приказ от начальства, Борис Евгеньевич за трое предоставленных ему суток, смог создать несколько новых блюд и теперь, в ожидании приезда утащенной на озеро неутомимым Яном компании, считал последние минуты, отведённые для стоящей в духовом шкафу утки.
Но тут звонок телефона отвлёк его внимание:
– Телицын у аппарата. Коротко изложите своё дело, пожалуйста.
– У тебя всё готово? Я их везу!
– Если вы меня отвлечете ещё на две минуты, то горячее погибнет. К тому же, рецепт маскарпоне вы мне так и не передали.
– Вообще-то, он в конверте на рабочем столе. Правда, в моем кабинете! Мы будем через пятнадцать минут. Жди!
***
Праздник был в разгаре. Радость, так сказать, психологическая успешно совмещалась с радостями гастрономическими, и оттого поднялась на недосягаемую высоту. Особенно после холодных закусок.
На горячее подавали утку по-пекински, запечённую форель в сырно-сливочном соусе с красной икрой и крохотные, скорее похожие на пельмени с длинным хвостиком, хинкали. Присутствующие на празднике гости, слегка удивлённые, но счастливо глотающие мясной, обжигающий язык бульон, периодически поднимали измазанные соусом физиономии и громко провозглашали:
– Господи благослови!
– Здоровья вам, ребята!
– Детей надо!
– Любви там… э-э-э… Ксения, как это правильно сказать?
– До гроба!
– Вот – любви в гроб!
– Папа, ты неправильно сказал!
̶ Гаф-ф-ф-ф-ф!
— Мряу!
Пока гости чавкали и развлекались, жених с невестой сидели испуганными алыми розами. Рядом красовался очень похожий, (только уже чуть привядший), аналог в вазе. Поздравления, пожелания, советы для будущей счастливой жизни сыпались градом. Подарки лежали на отдельном столе у окна и тоже вносили в праздник некую долю позитива. Неугомонный полковник, то и дело, вспоминал какие-то свадебные традиции разных народов в разные времена, порой заставляя молодоженов тихо радоваться, что они вступают в брак именно здесь и сейчас, а не где-нибудь в Индии или в Древнем Египте. А ещё были первые тосты. И планировались песни. И, если никто не собьёт настрой полковника, то пара игр, (на выносливость жениха, на хозяйственность невесты, на уровень взаимопонимания гостей и молодой пары).
Перед крыльцом зашуршал тормозящий на мелком гравии автомобиль, и дверь распахнулась. На пороге стояли Рашид Ибрагимович с женой и внучкой.
– Драка была? – строго поинтересовался он у Ильи.
– Не-е-ет, – выдавил из себя жених.
– Ну, слава богу, успели! Горько, товарищи! – И, увидев замешательство, пояснил: – Целуйтесь уже, молодожены! Горько!
***
В это время на чемпионате мира по футболу в Чили сборная Бразилии побеждает сборную Чехословакии с разгромным счетом (3:1).
Хрущёв проводит две недели в Бухаресте. Среди достопримечательностей он осматривает замок Бран, и Брэма Стокера переводят на русский язык. Автора сорока одного романа советский читатель узнает только по «Дракуле».
Летом Леонид Гайдай снимает свой удивительный фильм «Деловые люди», и в семьи входит крылатая фраза: «Успеем добежать до канадской границы!».
Немцы восточной части Германии начинают активно бежать на Запад – запретный плод сладок, (ведь построена знаменитая Берлинская стена).
Не принятый зрителем на родине фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» получает сразу два главных приза: в Сан-Франциско и на Венецианском фестивале. Софи Лорен получает свой первый «Оскар». А Ричард Бартон снимается в Голливуде с Элизабет Тейлор. Кстати, «Клеопатра», до сих пор, является одним из самых дорогих и масштабных фильмов. В стране печатают «Один день Ивана Денисовича», и на кухнях начинают всё чаще произносить имя: А.И. Солженицына. В Политехническом выступает Бэлла Ахмадулина. Сергей Бондарчук снимает «Войну и мир». Андрей Миронов поступает на службу в Театр Сатиры, после окончания Театрального училища имени Щукина. Он прослужит в театре до конца жизни и умрёт на сцене!
Арестован Нельсон Мандела, ему предстоит просидеть в тюрьме 27 лет, быть президентом ЮАР в течение 5 лет и умереть в 95 – под звуки вазузы…
1 сентября 1962 года мальчишки-первоклашки пойдут в школу в новой форме: в удобных серых шерстяных пиджаках и брюках.
При очень странных обстоятельствах, в ночь с 4 на 5 августа погибает Мерилин Монро. По неизвестным причинам, кинодива выпивает сорок таблеток нембутала. Перед этим она в 21.15 была «весёлой и бодрой», но уже в 21.25 разговаривала по телефону вяло и невнятно.
Ничто не предвещало этого самоубийства. Есть мнение, что «глупышка Мэрилин» совсем не глупышка, а, в некотором роде, «нанятый агент», который тщательно записывал в «красный дневник» некую секретную информацию страны. В преддверии Карибского кризиса, это выглядит правдоподобной версией. Кроме того, установлено, что мать её закончила жизнь в психиатрической клинике, повторяя имя Рок-Фелле, а отец Мэрилин не известен. В любом случае, девушка оказалась впутанной в какой-то странный клубок событий, объяснить которые можно только при помощи вмешательства «сильных мира сего»..
Что касается смерти – она выпила 40 таблеток, (их не оказалось в пузырьке… но в желудке во время вскрытия их тоже не оказалось). Более того, патологоанатом Ногути, проводивший вскрытие, отправил образцы тканей в токсикологическую лабораторию, но они, каким-то образом, были потеряны. А при попытке взять повторные образцы, оказалось, что внутренние органы уже кремированы.
Этим странности дела не исчерпываются. Известно, что домработница Юнис Мюррей включила стиральную машину во время прибытия полиции, и сержант Джек Клеммонс отметил, что покойница лежала на выглаженных простынях со стрелками. И, наконец, доктор Ногути 30 августа 1962 года погиб, почти у порога собственного дома – под колёсами сдававшего назад мусорного грузовика. Сержанта Клеманса пырнул ножом мелкий грабитель, которого он поймал.
Полицейский умер в машине скорой помощи 2 сентября 1962 года. А домработница повесилась в ванной на дверной ручке 5 сентября.
Возобновлённое в 1982 году дело почти раскрыли, но Генеральный прокурор страны постановлением запретил его публикацию.
***
За длинным столом заседаний были двое. Справа, с напряжённо прямой спиной Рашид Ибрагимович, а напротив, непривычно сутулясь, сел, обойдя весь стол, Владимир Ефимович Семичастный. В углу, в стороне от них, в одном из двух кресел у пустующего массивного кожаного дивана, расположился начальник Особого отдела, всем своим видом подчеркнув, что присутствует только в качестве наблюдателя.
Москву окутывал утренний туман. Осень, почему-то, торопилась в этом году, и тёплая, прогретая летом земля быстро отдавала своё тепло стылому раннему утру.
Тёмные мешки под глазами у Семичастного, на фоне серой мглы за окном, делали его молодое лицо хмурым и замкнутым. «Интересно, это так от недосыпа? Сколько же он не спал?», – мелькнула и тут же погасла мысль в голове Худоярова.
Владимир Ефимович, как-то по-детски недоумённо, посмотрел на отрешённого полковника, словно спрашивая, почему тот, явно зная о полученных им по своим каналам данных, не доложил их прежде ему, Семичастному. И вот теперь, когда на этот огромный стол, ярко освещённый лампой, с ядовито-зелёным стеклянным абажуром, легли сведения от Николая Степановича Захарова, (начальника 9-го Управления, отвечающего за охрану партийного и государственного руководства страны), он смог прояснить себе степень происходящего.
– Я хочу познакомить вас с решением ЦК об отправке ракет с атомными боеголовками на Кубу, – начал он, обращаясь к стене с портретом Дзержинского, так как остальные присутствующие товарищи сидели в неудобных для обращения к ним местах.
– Судя по тому, с какой спешностью нас собрали, навязчивая идея Хрущёва «разлампасить и распогонить КГБ» не осуществилась. Рашид, прекрати корчить гримасы, мы не в детском саду. Кстати, это моя маленькая месть за детский сад. Я обиделся.
Треск сломанного пополам карандаша заставил вздрогнуть всех.
Ян посмотрел на Худоярова и улыбнулся.
– Итак?
– Может, вы? Раз не умеете слушать? – резко спросил Семичастный.
– Было бы что, – раздражённо парировал полковник. – Вам сколько? Тридцать семь? Вот и надо учиться думать и доверять! Есть ещё время! Кроме Никиты, окончательное решение принимали Малиновский и Громыко. В курсе Брежнев с Устиновым. Я не знаю, был ли информирован Суслов. Наверняка нет. Он бы не позволил. Мысль поставить под нос янки ядерные ракеты, несомненно, хрущёвская. Он не может простить Эйзенхауэра и его выходки с нашим Абелем. Впрочем, нам ещё повезло, что в США такие же дураки, иначе ни Блейка, ни Бена с Абелем нам бы не обменять, как и невозможна была бы эвакуация Кима Филби. Ну и апофеоз глупости нашего главного коммуниста…
Теперь вздрогнули и побледнели оба.
– Вчера, 4 сентября, Джон Кеннеди громогласно заявил, что, ни при каких обстоятельствах, не потерпит советские ядерные ракеты в 150 км от США. Сегодня мы ответим ему, что это всего лишь лёгкое исследовательское оборудование. Угу, шесть штук, разгрузили уже, в порту Гаваны. Дело двух-трёх недель – и их обнаружат. Товарищ Фидель захочет их взорвать. Это новая война. Не похожая на прежние. Руководствоваться в ней чисто военными расчётами глупо. Надо победить, не сделав выстрела.
Некоторое время люди молчали.
Потом послышался шум отодвигаемого стула, и Владимир Ефимович встал.
– Ваши предложения?
– Моих пока нет. Но надо лететь на Кубу. Иначе война…
Неприступная вершина горы Цей-Лоам, всегда покрытая тучами, внимательно смотрела на складную фигурку смешной девочки. Та, с длинными косичками, в синем ситцевом платьице, вторую неделю вихрем носилась между прилепленных к горе напротив летних деревянных домиков. Домики были построены за одно прошлогоднее лето по приказу из самой Москвы и теперь принимали больных шахтёров, посланных к целительному свету и воздуху из тёмных глубин земли.
Набегавшись, девчонка прыгала на ступеньки заднего крыльца столовой и, усевшись на скамейку, интересовалась здоровьем поварихи Патимат. Женщина охотно признавалась в отменном самочувствии, в свою очередь интересовалась здоровьем маленькой знакомой и, широко улыбаясь, приглашала её на кухню, объясняя:
– Это чапильг. Он бывает и с тыквой и с творогом. Кушай. Вкусно это.
А на вершине, которая хитро прятала в белых шапках облаков зубчатые прозрачные башни могучего тейпа, принадлежащего богу грома и молний, кивали, соглашаясь: «вкусно».
Священная гора являлась местным Олимпом, а скучающая без своих сорванцов, взятых отцом на равнину, повариха месила тесто и, неторопливо, подбирая сложные русские слова, рассказывала малявке про воинов с кинжалами и арбалетами. В давние, далёкие годы они охраняли всегда закрытые железные ворота башни, круглый год разгуливая по вершине, выстланной камнями удивительного розового оттенка.
Ближе к лету солнце высушивало всю влагу, скопившуюся за зиму, и тогда хитрец-ветер скидывал вниз зимнее облачное одеяло. Пушистые лохмотья разлетались в стороны и становились видны практически вросшие в скалу останки некогда крупного сооружения.
– Там, на развалинах, днём всегда стоит тишина, а по ночам ветер пробирается в каменные щели и воет, как голодная стая волков, – заканчивала сказку умелица, ловко ставя большой противень с пирогами во чрево печи.
***
Вечером, умытая и переодетая в розовую пижаму, а потому похожая на пупса, Маша садилась за круглый стол на веранде и играла с Таней и «настоящими мужчинами» в подкидного дурака. Шустрый ребёнок, видно, вёл свой род от Юлия Цезаря, потому что успевал одновременно перебирать карты, болтать ногами и размышлять вслух:
– Чистый горный воздух очень полезен для здоровья. А почему бы нам не сходить в горы?
– Так мы и так, вроде, в горах, – парировал Илья.
– Ты не понимаешь, – возмущалась малявка. – Здесь не растут особые деревья. Там на горе живёт кудрявая сосна, целебная. И у неё сейчас период цветения. Ян приказал нам «дышать свежим воздухом», надо идти туда и дышать!
Время в горах тянулось медленно, богатырь неоднократно ловил себя на мысли, что он здесь как дерево, а дни – это сменяющиеся с годами листья. Думы сменяли одну картинку на другую, вязкой молочной рекой с кисельными берегами перемещаясь куда-то в неизвестность. Каждое утро его встречал висящий в прозрачно-голубом небе силуэт орла, да шум речки, которая где-то внизу, стуча камнями, несла свои воды. Каждый вечер над горами повисало бархатно-чёрное полотнище неба с тысячами рассыпанных звёзд. Движения не было.
Можно было замереть и уснуть.
Но, похоже, в ситуацию вмешалась сама судьба.
– А действительно, товарищи, давайте устроим поход с палаткой и костром! – воодушевленно предложила Таня.
Группа оживилась. Борис Евгеньевич заулыбался, Маша заёрзала на стуле, Марк, лежащий до этого на пороге, переместил зад поближе к столу, и Илья, словно Спящая Красавица, которую только что поцеловали, распахнул глаза и… решительно согласился!
***
31 мая, в самую середину рабочей недели, в четверг, в газете «Правда», а затем и во всех остальных центральных и республиканских газетах, было, впервые за всю историю Советского Союза, опубликовано Постановление ЦК КПСС «О повышении цен…». Сразу на 30% подорожали мясо и молоко, а сливочное масло – на грандиозные 35%.
Повышение произошло «по многочисленным просьбам трудящихся», которые прочитали эту животрепещущую информацию с удивлением, купив по дороге на работу пахнущую свежей свинцовой типографской краской прессу в ларьках «Союзпечати».
Москва, Ленинград, Киев, тяжело вздохнув, молча поспешили в метро и к станку. Обсуждать произошедшее народ будет в курилке или на кухне с женой, шёпотом.
Но на периферии дело обстояло немного по-другому. Прошедшие всю Европу, верящие в светлое, (совсем не далёкое), будущее фронтовики были возмущены.
В небольшом, (двадцатипятитысячном), городке Новочеркасске, в котором с февраля администрация градообразующего завода снизила расценки и увеличила нормы выработки, решение «по просьбам трудящихся» произвело эффект разорвавшейся бомбы. Произошёл спонтанный всенародный взрыв возмущения! Через двое суток «контроль за ситуацией» взял на себя лично Председатель КГБ СССР Семичастный. По безоружным людям, шедшим с лозунгами о хлебе, зарплате и работе, открыли огонь регулярные части внутренних войск. Погибло более 25 человек. Ранено было около 100.
Пятого июня всё было закончено. В городе прошли массовые аресты. Проведено следствие. Приговорены к смертной казни 12 человек.
В далёкой Москве, ознакомившись с документами, сухо повествующими о происходящих в стране событиях, начальник Особого отдела хмыкнул и, не глядя на стоящую рядом бледную до синевы заведующую отделом научного коммунизма Елену Дмитриевну, сообщил:
– Всё-таки только в России жопа не является обыкновенной частью человеческого тела. Жопа в СССР – это событие. Притом, что Полная Жопа – это комплекс мероприятий. Надо Ксюхе сказать, что я за ребятами поехал. Месяц уже отдыхают, хватит. Я по Маше соскучился!
Затем Ян молча спустился по ступенькам в лес.
Июньский день блестел изумрудной молодостью листвы. Через аквамариновое небо на землю опускались прозрачные светлые ленты тепла. Совсем рядом с домом свили себе гнёзда маленькая синица-московка и редкая красавица-сойка, обладательница ярко-голубых перьев на плечах. Обе птахи, заслышав звуки шагов, резко взлетели и начали, шумно крича, перепрыгивать с ветки на ветку, беспокоясь о содержимом своих гнёзд. На клумбе, созданной заботливыми руками Бориса Евгеньевича, расцвела ранняя багряная роза. Маленький чёрный жук купался в её цветочной пыльце. За лесом, в «Тропарево» громко кричал сумасшедший петух.
Елена Дмитриевна стояла и смотрела в окно на сгорбленную фигуру никогда не унывающего полковника, аккуратно выводящего поднятой с земли палкой ровные круги, в серой пыли лесной тропинки…
***
Спустя трое суток, когда душный день перевалил за половину, по скалистой гряде над военно-грузинской дорогой неторопливо поднимались в гору всадники. Глядя на отряд, любой, не только местный, мог бы догадаться, что это городские жители, никогда не видевшие скал: двое раскачивающихся в сёдлах мужчин, девушка в мужских трикотажных брюках и, по всей видимости, проводник из местных, посадивший перед собой ребёнка в седло. Периодически перед отрядом возникал и тут же исчезал в скалах силуэт огромной чёрной собаки, больше похожей на борза – сказочного волка-оборотня. В то время как люди, следующие за проводником, почти сгорбившись, крепко сжимали руки в поводьях, чтобы не выпасть из седла и сохранить равновесие на горном склоне, последний, как ни в чём ни бывало, явно распевал какую то песню, правда, скорее, заунывную и меланхолическую, соответствующую виду горного каменистого склона, по которому карабкались лошади.
Мнение трёх наблюдателей, спрятавшихся среди скал, почти соответствовало истине, за исключением небольших добавлений. Проводник не пел песню. Он возмущённо бурчал себе под нос, (не настолько тихо, чтобы следующим за ним людям не было слышно):
– Туристы… а я говорил: «Пошли пешком!», – уже б вернулись, с полдороги. Но, «Нам надо на вершину!», «Хочу на вершину!», – ну-ну! Попы-то как? Не отбили ещё? Путешественнички! Хе! Нам-то с Машей нормально…
Тут он прервал тираду и посмотрел на девочку. Она спала. Проводник, улыбнувшись, заткнулся.
***
Ближе к вечеру, отряд вышел к полуразрушенным каменным башням, белыми скелетами блестевшими на фоне темнеющего неба. Словно ласточкины гнёзда, столетия назад мозолистыми руками их прикрепили к скалам. Теперь наступающая ночь будто раздвинула завесу веков и обнажила старые стены. Проводник остановился и, не отрывая глаз от руин, спешился. Расстелив снятые с лошади шкуры, он уложил на них ребёнка и пошёл собирать хворост для костра. Очень скоро затрещало сухое дерево, и в котелке забулькало. Запах варева заставил собаку вернуться с намеченной на ночь охоты.
– Дулх-халтам бирх!(1) – через час в полной тишине и темноте места провозгласил новоявленный повар оголодавшим туристам, потом посмотрел на оскалившегося в ухмылке пса и, ничуть не смутившись, добавил.
– Ну, почти!
Усталые люди поели и улеглись. Кроме одного исключения. Исключение бодро теребило косички и рассматривало танцующее на ветках пламя. Малявка, проспавшая в уютном гнезде седла полдня, потребовала сказку.
– Это место называется Шоам, – начал проводник. – Здесь двести лет назад стояла одна сторожевая и десять жилых башен. В Шоане всегда жили лучшие ингушские мастера-оружейники, а женщины слыли златошвеями. Их искусству вышивать золотыми и серебряными нитями могли позавидовать лучшие парижские рукодельницы…
– А почему мы приехали сюда? – поднял голову Илья. – Нам, вроде, немного в другую сторону…
– Потому что здесь интересно, – буркнул новоиспечённый проводник. – Может у меня ностальгия?
Спорить с таким аргументом не решился никто.
Маша помолчала, для верности, ещё секунд тридцать и сказала:
– А дальше?
– А дальше завтра утром мы пойдём к святилищу Тушоли и отпустим этого разжиревшего наглого зверя, – Ян скосил глаз на сидящую рядом ласку. Затем навестим старое кладбище и могилу, закрытую тяжёлым чурташ, заросшую густым зелёным мхом. Там спит мой друг. Признанный ингушский святой – Элмарз-Хаджи.
Костёр, негромко потрескивая догорающими угольками, почти перестал мерцать живыми звёздами огней, и люди постепенно уснули.
Борис Евгеньевич, обнявшись с вещмешком, негромко захрапел. Илья, поворочавшись, случайно подкатился к Тане, и последняя, (тоже во сне), прижалась к его груди. Маша спала. Ей снился замок, рядом с которым стучали подковами кони у железных ворот и размахивали копьями суровые ратники. На облаке в круглых очках сидел Олладий. Высунув от напряжения красный кончик языка, он аккуратно выводил буквы, скрипя длинным камышовым пером по коричневому пергаментному листу. Девочка знала, что он писал исторические хроники. Потом она тоже взлетела и уселась рядом с ним на пушистом белом одеяле. Кот важно махнул вниз лапой – длинным острым когтем показав на две сидящие у костра фигуры. Один из них был какой-то полупрозрачный старик, второй – Ян. Они, по очереди, ели из котелка и о чём-то тихо разговаривали…
***
– О! – первое, что услышал Илья, ещё не проснувшись, как следует. – Поздравляю!
«Ян поздравил кого? Меня? С успешным выполнением задания? – спросонья подумалось Илье. — Вроде бы, мы на отдыхе?».
Мысли текли сонно, лениво и спутанно, а ему было, на удивление, тепло и уютно, спокойно и легко. Голову кружил непривычный, но удивительно родной запах, рука не хотела выпускать её… кого?
– Когда отмечаем? – не отставал, мешая мечтать, целеустремленный начальник. Илья приоткрыл глаза, чтобы понять, с кем и о чём тот, всё-таки, говорит.
И… утонул.
Она лежала лицом к нему. Это её волосы касались его щеки. И это её ладонь он сжимал.. и это её глаза… её глаза посмотрели на него… и смущённо спрятались за ресницами… тела вздрогнули и, разлепившись, откатились друг от друга!
Ян ещё что-то говорил, и кое-что Илья даже смог уразуметь…
– Ну, и правильно! Сколько можно слова подбирать? Пока ты их подберёшь, чтоб достаточно красиво попросить руки и сердца, здешние джигиты двадцать раз успеют спеть любовную песню и увезти красавицу в горы! Просто скажи, что любишь, жить без неё не можешь, зовёшь замуж!
Джигиты? Какие джигиты? Замуж?
– Ты меня слышишь? Илья?
– Да, – отчитался исполнительный подчинённый на совершенном автомате. – Замуж.
– Капец прям с вами! Ясно всё…
Ян исчез, куда – Илья не заметил. Потому что мир снова заполнил взгляд серых глаз. Голова закружилась…
Надо было что-то сказать. Хоть что-то…
– Замуж… – беспомощно проговорил Илья в эти серые глаза. И задохнулся от того, как они словно засветились изнутри:
– Да…
***
В конце недели отдыхающие сдали домик ответственному завхозу и, усевшись в тот же старый автобус, благополучно добрались до аэропорта. Прощались со ставшим им почти приятелем старым Умаром очень тепло. Правда, напоследок приехавший за ними друг зачем-то вернулся к собравшемуся уезжать водителю и, на чистом ингушском языке, попросил:
– Там у вас в Джейракском ущелье, на перевале, трое из Москвы заплутали, старший – майор Устинцев, так вы их выводите, а то потом неприятностей не оберёшься. Больные они. Ходят. Кружат.
***
В горных лесах, не тронутых цивилизацией, водится немало зверья. Ингуши ни волков, ни косолапых не боятся. Правда, особо не жалуют, за вечное воровство в кошарах. Опасение вызывают у бесстрашных джигитов только встречи с джиннами. Согласно легендам, одна семья джиннов до сих пор проживает рядом с башенным комплексом Эрзи, у водопада.
Собиратель эпоса и краевед Рамзан Цуров утверждает, что очень часто в сумерках люди встречают весёлую дружелюбную компанию из трёх мужчин, женщины и маленькой девочки. Все поют, смеются, угощают пришедших вкуснейшей мясной похлёбкой. Наутро проснувшиеся видят голые скалы без кострища да огромную навозную кучу вместо большой тарелки с едой…
***
У любого народа есть свой герой, который доблестью, умом, силой, мужеством перерос человеческие законы и, поднявшись на немыслимую высоту, поравнялся с богами. Один из них – последний ингушский жрец Элмарз-Хаджи Хаутиев. Этот человек родился в 1766 году в ауле Шоан и, на протяжении долгих 80 лет, являлся главным жрецом в горной Ингушетии. В 1873 году в 107 лет он вдруг принимает ислам и в 1905 совершает свой первый хадж в Мекку. В 1908 году в возрасте 142 лет – второй! В Мекке он гостит у шейха Джамалейла, оставившего потомкам свои удивительные воспоминания. Всего Элмарз-Хаджи прожил 157 лет. Известно его завещание землякам: «Никогда не покидайте горы, только рядом с ними вы всегда будете счастливы».
***
21 июля 1962 года вышел в плавание, работающий на ядерном топливе, первый в мире, американский грузо-пассажирский атомоход «Саванна».
В начале августа 1962 года Эльдаром Рязановым были закончены съёмки фильма «Гусарская баллада». Товарищ Фурцева, посмотрев комедию, засомневалась: «Больно комичен ваш Кутузов-то!». Но, несмотря ни на что, 7 сентября, к 150-тилетию Бородинского сражения, картина вышла на широкие экраны.
11 и 12 августа подряд были осуществлены успешные полёты на космических кораблях «Восток-3» и «Восток-4».
В 1957 году началось строительство туннеля под Монбланом. Бригады проходчиков встретились под горой 14 августа 1962 года.
С конца июня по начало октября 1962 года 85 судов из СССР, под видом товарообмена, совершили 183 рейса на Кубу. На эту, невероятную по своим масштабам и секретности, операцию было потрачено более 20 миллионов рублей, (около 500 миллионов долларов на сегодняшний день). Корабли могли вмещать в трюмах приблизительно 300 человек. Перевозили сразу до тысячи военнослужащих. В условиях тропиков, температура в трюмах превышала порой 50 градусов, выходить на поверхность запрещали. Через месяц страшной поездки людей выгружали, раздав им гражданскую одежду, в виде шорт и футболок, которая не защищала их ни от жары, ни от насекомых. Солдаты спали на мокрых, во влажном климате тропиков, ватных матрасах, подсушивая их своими телами. По официальным данным, рассекреченным Министерством обороны, только с 1 по 16 августа 1962 года на Острове Свободы от болезней, несчастных случаев и в ходе боевой подготовки, погибло 64 человека.
21 августа в Ватикан, с соблюдением всех мер предосторожностей, прибыли 413 монаха-библиотекаря со всей Европы и 29 из Соединённых Штатов Америки. В строжайшей тайне, они переместили всю ценную часть библиотеки на нижние «бункерные» этажи, предварительно уложив документы в тяжёлые свинцовые короба, заказанные в невероятном количестве, (14700 штук), у известного немецкого концерна.
Возможно, мир не готовился к войне, просто Ватикан знал, что она вот-вот будет…
_____________________________________________________________________________________
1. Ингушское блюдо «три в одном»: отварное мясо на кости (говядина, баранина или птица), галушки и наваристый бульон.
В краю тысячи водопадов и десяти тысяч озёр, никто не решается пересечь медвежью тропу, редкий охотник-следопыт заходит в эти места. Да и с какой стати сюда забредать человеку?
Рождённое исполинским движением планеты миллионы лет назад, лежит за полярным кругом, десять месяцев в году покрытое снегами, плато Путорана. Оно представляет собой мощный слоёный базальтовый пирог, невозможный и невероятный. Его просто не должно было быть на планете!
Начать хотя бы с вида.
В некоторых местах число лежащих друг на друге сверхпрочных каменных плит доходит до двадцати, словно кто-то приказал лаве изливаться через абсолютно равные промежутки времени. После того, как первый слой каменел, превращаясь в гладкий и ровный пласт, на него наливалась новая – такая же идеально раскатанная – плита!
У обитающих рядом ненцев и эвенков, Путоран связан с местом обитания хозяина Ада. В раннем эпосе нганасанов, ближе всех подобравшихся к базальтовой равнине, звучат редкие по красоте легенды о Боге, который на огненных крыльях уничтожал жизнь. Эвенки, дополняя повествование, рассказывают, как заставил он кипеть воды текущих здесь рек. Место же выхода Огненного Бога закрыто одним из самых глубоководных в мире озёр – «Чашей слез». Загадочного озера… его глубину пока удалось измерить лишь приблизительно – более километра. Прозрачные воды бездонного озера священны, а матери столетиями приходят сюда, чтобы заглянув в его зеркальную поверхность, увидеть предначертанную богами судьбу своих сыновей. И жалуются богине Эшвуд вдовы, и плачут, роняя слёзы в бездонные воды, стоя на коленях перед базальтовой скалой – именно в этот камень превратилась богиня, потерявшая сына от руки злого Бога.
Совсем рядом, у другого озера, Агата, находится единственное постоянное поселение на плато Путорана. Это метеостанция, образованная по личному приказу руководителя Комитета Государственной Безопасности Семичастного В.Е. от 10 мая 1962 года.
Ровно за 12 дней, в условиях абсолютной секретности, силами отдельного специального батальона внутренних войск, (номер 13/666!!!), здесь были установлены приборы метеослужбы, радиолокационная, (мощнейшая на тот момент!), станция и макет буровой вышки для глубинного бурения пород. Шестнадцать вездеходов, оставленных когда-то людьми на плато, до сих пор стоят оскаленными остовами. И очень недобро смотрят пустыми глазами-фарами на периодически появляющихся здесь в последнее время туристов.
Сотрудники станции меняются один раз в год. Кстати, на повторную зимовку в этот медвежий угол не вернулся ещё никто. Но все они, ежегодно с 25 декабря и по 7 января, когда небо сереет рядом с уснувшим на зиму водопадом Хабарба, наблюдают удивительное зрелище.
Сначала из земли вырывается к звёздам быстро вращающаяся спираль, которая постепенно растет и превращается в гигантскую, ярко светящуюся пружину, упирающуюся в бесконечное небо. Некоторое время она беззвучно висит в черноте небес, – не увеличивается и не гаснет. Только мягко переливается светом…
Через пятнадцать минут, секунда в секунду, спираль перестаёт светиться и, так же внезапно, исчезает. Словно кто-то там, глубоко внизу, выключил рубильник, питающий энергией это невиданное образование.
На плато есть ещё одно чудо. Есть место, будто выложенное шестиугольной брусчаткой. Если не знать результаты анализа, то не поверишь, что это природное образование, а не дело прилежных человеческих рук. Один раз в шесть недель на этой созданной природой площади сами собой появляются рисунки. Это выжженные овалы, круги и треугольники, словно нарисованные умелой рукой мастера. Они невероятно похожи на древние шумерские письмена. На базальте легко читаются имена Тиамат, Мардука и Энки. Держатся эти рисунки обычно двое суток – и тоже бесследно исчезают.
С 1962 года, без каких-либо объяснимых причин, плато стало расти на 2 см в год. Это обстоятельство, фиксируемое всеми сейсмологическими станциями мира, позволяет предположить об идущих глубоко под землёй процессах, которые могут служить предтечей будущей всемирной катастрофы…
***
Одетый в стиле хиппи, (словно поражённый стрелами нового ветра перемён), мужчина стоял на окраине аэродрома Флойд, прислонившись к красному «мустангу». Недалеко переливались бликами синие воды залива Ямайка штата Нью-Йорк. Слегка сморщив потомственный нос, мужчина, с интересом, наблюдал за закатом. Посчитавший его бездельником, погрешил бы против истины, как, впрочем, и тот, кто счёл бы, что «хиппи» любуется красками природы. О нет, мужчина в странном костюме был занят совсем другим. Он следил, как прямо из розового заката, из-за облаков, собравшихся над морем в небольшую пушистую отару, вынырнул, сверкая жёлтым брюхом, частный самолёт. Сделав круг над взлётно-посадочным полем, он плавно опустился на серый бетон и прокатился, чихая усталым мотором, почти до края полотна, остановившись в каких-то десяти метрах от яркого автомобиля.
Открылась дверь, откинулся трап и показался пассажир. Слегка наклонив голову, щурясь от яркого заката, на горячий бетон аэродрома спустился мистер Киссенджер. Осмотревшись, и, тщательно изобразив на лице радостное удивление, он направился к чудаковато одетому господину.
Гость первым протянул широкую ладонь человеку, игнорирующему официальные костюмы, и начал:
– Благодарю, дорогой Алан, за организованную вами и разрешённую мне встречу. Я ненадолго отвлеку вас от отдыха, но, всё-таки, дела всегда впереди, а отдохнуть мы сможем и на кладбище.
Он осклабился, предполагая ответную усмешку.
Однако, одетый в потёртые джинсовые клёши и куртку «Монтана», собеседник был на редкость неулыбчив.
– Как прошёл перелёт? – сухо поинтересовался он.
– Сиденье было жёстким и узким, я, с трудом, смог разогнуть спину, – сразу изменив тон, ответил прилетевший.
– Серый наглец действительно покопался в катакомбах? – строго продолжил встретивший его Алан Гриспен, будущий Председатель Совета управляющих Федеральной резервной системой США, (и постоянный член Билдербергского клуба).
– Мне подтвердили это все источники, – кивнул головой мистер Генри Киссинджер, недавно принятый, новый член закрытого клуба.
В воздухе повисла пауза. И больше о делах не было сказано ни слова. Словно необходимость решать судьбы мира была временно отложена.
– Поехали. Ради вас изменили расписание, – наконец, проронил мистер Гриспен. – У нас есть сорок минут, чтобы позволить себе чашечку зелёного чая. Эскулапы утверждают, что этот напиток чрезвычайно укрепляет здоровье, тонизирует и продлевает жизнь.
Некоторое время мужчины молча ехали по Кони-Айленд авеню, а затем свернули на дорогу, похожую на зелёный арочный коридор. Наконец, рычащий мустанг плавно затормозил у здания, построенного в колониальном стиле лет пятьдесят назад. Их встречали.
Господ разместили в кабинете под величественным портретом Джорджа Хили «Авраам Линкольн», подлинник которого, (или копия?), украсил при Рузвельте парадную столовую Белого дома.
Наконец, молчание прервали чёткие слова:
– Что желают джентльмены?
– Лососину, сырники и тост, – кивнул Генри.
– Вы придерживаетесь кашрута? – вежливо спросил сидящий напротив.
Киссенджер кивнул. В этот момент в кабинет въехало инвалидное кресло, и громогласный жизнерадостный голос новоприбывшего прокричал, заставив сидящих в креслах мужчин напрячься:
– Нет-нет, я, конечно, понимаю, как вы, молодежь, приветствуете старые обычаи… в этих стенах! – И он бурно расхохотался. – Нет-нет, дети мои, я не призываю пить молоко матери, зажёвывая его куском капающей жиром плоти, но… это восхитительно!
И хохот стал слышен на лужайке напротив! Гости терпеливо внимали, (хотя и не находили ситуацию смешной).
Через минуту, отсмеявшись, маленький седой старик, несмотря на возраст, бойко управляющий инвалидным креслом, поинтересовался:
– Ну, мои малыши, что там принесли нам красные волны?
Алан Гринспен встал и, склонив голову перед патриархом, начал:
– У нас довольно мрачная картина. Масштабы и способности Советов иногда поражают воображение. Они стараются и почти догнали нас. По их задумке, турецкий Измир мог бы начать свои гастроли, однако последние события заставили нас задуматься о невероятном. Нам показалось, что Серый, нарушая паритет, решил вмешаться в ход задуманных событий и открыть миру Плато.
– Нет, мальчики, наш оппонент стар и не глуп, – улыбнулся инвалид. – Но я согласен с ним, дадим миру разобраться во всём самостоятельно. Я тоже умываю руки.
Кресло развернулось на одном колесе, и уже из тёмной галереи со множеством дверей донеслось:
– Генри, ешь мясо! Ах-хах-хах-х-ха…
***
Запах хвои был таким настойчивым, что Таня проснулась с ощущением, что она на даче в Серебряном Бору, надо вставать и варить малиновое варенье. Ей на миг показалась, что не было восхитительной зимы в Тропарево, ледяных горок, катка и этого удивительного ощущения уюта, спокойствия и радости. Девушка, не открывая глаз, перевернулась на другой бок и подогнула ноги под тонким байковым одеялом. Но сон ушёл. Она настойчиво пролежала ещё несколько минут, не открывая глаз, тихо-тихо дыша. Открытое окно скрипнуло, и в комнату ворвался свежий утренний ветерок со стороны гор. Девушка резко открыла глаза и села. Наваждение исчезло. Рядом на кровати спала, раскинув руки и ноги, Маша. Никто не посягал на Таню, не возвращал её обратно в кухарки.
Ночной мотылёк бестолково метался по комнате, то путаясь в светлых лёгких шторах, то пытаясь спрятаться под кровать, за тумбочку и, наконец, с разгона попал в окно, вылетев на волю. Таня встала, вздрагивая и прислушиваясь к спящей тишине, на цыпочках, босая, вышла на крыльцо.
Время двигалось в горах неторопливо. Ночь неохотно уходила с крутых каменных склонов, недовольно утаскивая тёмный подол платья, но и утро не спешило подходить к краю горизонта. Только розовый плат на голове светила слегка передвинул свечение Млечного пути, да совершенно обесцветил острый серп новорожденной луны.
Где-то внизу, в селении, прокукарекал первый петух. Остальные, видимо, решив, что достаточно одного голоса для столь ранней первой побудки, благоразумно молчали, не нарушая величественной тишины суровых гор. Таня вспомнила смешного, немного сумасшедшего петуха из своего детства, дожившего до глубочайшей птичьей старости и так и не пущенного на суп: в начале жизни из-за своей единичности в курятнике, а затем, ввиду явной жилистости и сохранённого бойцового духа. Боец из пернатого и впрямь вышел знатный. Петух, привыкший к многолетнему единоличному управлению гаремом, умело гонял ласок, покушавшихся на хозяйские яйца.
Сзади вздохнуло…
Девушка вздрогнула и резко обернулась. В тёмном проёме межкомнатного коридора разминал лапы и потягивался Мрак. Огромная чёрная собака, мягко пружиня бархатными подушечками широченных лап, хитро сверкнула чёрными круглыми глазами и неторопливо вышла. «С достоинством понёс свой нежный хвост…», – мурлыкнуло в голове.
Дверь скрипнула, и на пороге ближней к выходу комнаты показался Илья, в одних чёрных семейных трусах. Без майки.
Таня вдруг покраснела, глупо улыбнулась… и промолчала. А миг спустя, прижав палец к губам, и, беззвучно хихикая, убежала к себе. Плотно прикрыв дверь, девушка козой прыгнула в кровать и, закутавшись в одеяло, заулыбалась: «Какое же это счастье, иметь семью!».
***
– Прикинь: сели мы на Фресс Триниталию и пыхтели полтора часа, чтобы в Наполи Гарибальди ждать такое же раскалённое чудо и переть в Кастельмаре, а потом ловить проклятое такси и, наконец, уже умершими и голодными, попасть в Позитано. Дом нам там не приготовили, и я полночи, ко всем своим радостям, ещё кормил комаров и пауков…
Ян сидел, раскачиваясь в кресле, за столиком ресторана «Советский», (который он упорно называл «у Яра»), напротив Рашида Ибрагимовича и, хихикая, рассказывал, почему его команда исчезла из Рима 11 мая, а в Москве бойцы, загоревшие до черноты, и, белозубо улыбающиеся, наподобие негров с Ямайки, появились только 25-го.
– Я прикинул, что у нас отпуска сто лет не было, Маша с ребятами в горах отдыхает. Ну, когда ещё на амальфитанском побережье покупаемся? Чудо, а не курорт! Тиберий-то не дурак был, знал куда ездить, собака. Вспомнить страшно, как ругались…
Они приехали в обеденный перерыв, и Ян, не давая генералу открыть рта, за одну минуту поругался с официантом из-за несвежей скатерти, прочитал меню, заказал рассольник и котлеты по-киевски. И, наверное, успел бы ещё что-нибудь, но его перебили.
– А что из напитков? – игнорируя бурчание клиента, поинтересовался, одетый в белоснежный пиджак, товарищ. Вот почему официанты иногда принимают такой вид, словно они не работники ресторана, а, по крайней мере, его владельцы? Причём при старом режиме. – Водка есть «Посольская», коньячок. – Предложил белоснежный, почти по-человечески.
– Ессентуки четвёртый номер… – хмыкнул Ян и, подумав, добавил. – Чайник чёрного чая ещё.
Когда, не обрадованный заказом, но уверенный, что с этой парой товарищей, в тёмных, хорошего качества, двубортных костюмах, лучше не связываться, официант плавно удалился, Рашид Ибрагимович, наконец, смог спросить:
– Ну, и зачем ты меня сюда приволок?! Про отпуск незапланированный рассказывать? Что у нас плохого? Или, лучше сказать, совсем плохого?
– Совсем плохого ничего! – хмыкнул погрустневший оппонент. – Но, с другой стороны, могу я посидеть с другом в ресторане просто так?
– Угу, попивая «Ессентуки», ты в этой жизни просто так даже не пукнешь. Мог «Боржоми» заказать.
– В следующий раз ты заказывать будешь,– сразу надулся Ян.
– Согласен, – кивнул головой генерал. – Итак…
– Клуб вышел из игры. Но штука заключается в том, что как-то надо остановить буйного Насера, потому что совсем не хочется сейчас иметь неприятности на Востоке. Ещё ты должен попросить Косыгина, (ты его давно знаешь, он умный, поймёт), ограничиться пропагандистской шумихой. Понимаешь? И обязательно надо, подарив что-нибудь не сильно современное, при помощи вот этих бумажек, восстановить паритет с Бен-Гурионом. Восток – штука тонкая. А где тонко, там и рвётся. Подарок надо Израилю. Я вообще бы заговорил о разоружении. Мы на грани страшного кризиса. И, даже если нас пронесёт, то совершенно непонятно, как вылезать из всей этой грязи на Востоке, потому что мы в полном дерьме на Западе. Посмотри, я привёз очень хорошую аналитическую справку от… э-э-э… Бориса. Умный мужик, хоть и Ромео… вкусный суп! Правда, пресноват рассольник-то! Кстати, не слушай эскулапов, здоров ты. Соли смело. Отвечаю.
***
31 декабря 1961 года правительство Израиля, во главе с Бен-Гурионом, было вынуждено подать в отставку. Всю зиму и весну Центральный комитет партии Мапай ругался с президентом страны. В результате, Бен-Гуриону не удалось сформировать новое правительство в прежнем виде.
В это же время, словно издеваясь над израильтянами, Египет посетила большая советская правительственная делегация, во главе с А.Н. Косыгиным.
Насеру, в торжественной обстановке, передали два эсминца Черноморского флота и две торпедных подводных лодки, пригнанных с Балтики – этакий своеобразный отвлекающий маневр от основного состава, спешным манером идущего на Запад,
Кстати, любопытное совпадение: после посещения А.Н. Косыгиным Каира, в невероятно успешно работавшей группе немецких учёных, (во времена Третьего Рейха трудившихся на полигоне Пенемюнде), создававших ракеты «земля-земля» для египетской армии, внезапно произошёл раскол.
В июле 1962 года генерал Исам ад-Дин Махмуд Халиль, курировавший все три расположенных в пустыне секретных объекта «Фабрика 333», не без гордости, представил на параде в Каире созданные под руководством австрийца Эйгена Зенгера и немца Вольфганга Пильца, ракеты «Аз-Зафир» и «Аль-Кахир». Но ранее, в июне, проект внезапно и стремительно стал разваливаться на куски, а Моссад, ранее стучавшийся лбом о непроницаемую завесу раскалённой пустыни, получил от неизвестного «дарителя» полную техническую информацию.
В рамках сверхсекретного «Проекта-700», в том же июле 1962 года, Израиль начал собственную разработку баллистической ракеты, способной нести ядерную боеголовку, а в правительстве страны всё пошло на лад.
Очевидно, что Советский Союз, учитывая ситуацию на Западе, решил восстановить равновесие сил на Востоке…
31 мая 1962 года из Архангельска вышла в поход и дизельная подводная лодка Б-59. Счастливая лодка «Судного дня», с Василием Александровичем Архиповым на борту…
Совсем недавно Европа смеялась в голос над министром обороны ̶ директором мебельной фабрики ̶ и его помощницей, которая, в перерывах между махинациями, писала стихи и создавала на холсте шедевры, правда, не вошедшие в мировой культурный фонд… но, пока бюргеры и сэры смеялись, Россия, в условиях высочайшей секретности, изготовила сверхзвуковое оружие. В канун Нового года президент, не без гордости, представил его миру. В настоящее время этапы этой операции изучают в Академии ЦРУ.
Но это не первая победа нашей страны. В 1954 году на танкер «Туапсе», гружённый авиационным бензином, напали пираты.
В плен, после захвата судна, попала вся команда – 49 человек. Над людьми издевались почти год. Их подвергали нравственным и физическим пыткам, уничтожая морально. В результате, 20 членов экипажа не вернулись домой. Часть их отказалась от советского гражданства в обмен на прекращение страданий. Эти люди были высланы в США, и больше о них никто не слышал. 29 вернулись домой совершенно больными. С самого начала захвата судна было ясно, что за операцией стоят советники из ЦРУ.
Всем показалось, что Советы молча проглотили обиду…
В 1956 году стало известно, что некий советский сухогруз повезёт в Индию огромную партию опиума-сырца и золото в слитках. Судно следовало через пролив между Малайским полуостровом и островом Суматра.
Сказочная добыча для джентльменов удачи! Пираты, недолго думая, создали огромную военизированную группировку.
Более пятисот человек на быстроходных катерах окружили советский корабль.
И тогда русские откинули фальшборта!
На пиратов обрушился шквал огня. Где-то через 15 минут от начала атаки всё было закончено. «Сухогруз», как ни в чём не бывало, спокойно пошёл в сторону Индии, оставив среди плавающих обломков пиратов и акул…
В отличие от событий вокруг танкера «Туапсе», об этой истории нигде не сообщалось. Пресса молчала. Живых пиратов на месте атаки не осталось, акулы в свидетели не годятся. Спросить их, конечно, можно попробовать, но, вряд ли, их показания будут признаны судом за доказательства. Но, с тех пор, никогда и нигде пираты не нападали на советские суда. Увидев гордый красный флаг, они просто разворачивали лодки. Нападения возобновились только после распада СССР.
В 1962 году была осуществлена ещё одна немыслимая, по своим колоссальным объёмам перемещения военных крупногабаритных объектов, операция, которая увенчалась невероятным успехом. А пока суда шли через Атлантику, три самые мощные разведки мира размышляли над странными событиями в Ватикане, которые были больше похожи на анекдот, чем на правду. И, хотя папская республика всегда была мистически-таинственной, но не связать произошедшее внутри её стен с операцией «Анадырь» просто невозможно!
***
– Signori, abbiamo trovato i vostri documenti! (1) – с этими словами, в невыразимом возбуждении, маленький и пухлый старший дежурный администратор ворвался в холл. С трудом затормозив, он остановился у широченного дивана. Персонал, включая срочно прибывшего управляющего, с трудом поддерживая марку отеля, оставался на местах, настроив уши и глаза на сидящую в холле и ожидающую размещения компанию.
«Сент Регис – это Рим; а Рим – это Сент Регис», девизом блестело с ярких буклетов и картины, украшающей одну из стен старого отеля.
Прибывших окружала поистине королевская роскошь: мраморные подлинники, времён Древнего Рима, персидские ковры ручной работы, люстры муранского стекла…
– Ксюх, ну, как тебе атрибуты dolce vita (2)? – спрашивал в этот момент черноволосый мужчина в свободных льняных брюках и широкой белой рубахе. Он потягивал из широкой пузатой рюмки коньяк и, по сему случаю, пребывал в развесёлом настроении.
– Не знаю, какая там вита, – бурчала его спутница. – Мне кажется, нам вообще не светит здесь жить.
– Да, это итальянцы! Они документы потеряли! Сейчас найдут. – Отвечал ей жизнерадостный оппонент. И, тут же переключившись на других, пафосно вопрошал. – А вам особое приглашение, или коньяка не хотите? Отдыхаем мы! Имеем право! Не стесняемся! Заказываем!
Между тем какой-то испуганно-потерянный господин малинового цвета, громкоголосый и одышливый, уже всё оформив, приблизился к дивану с карточками и ключами:
– Ваш багаж уже в номерах. Наш отель предоставляет вам, в качестве компенсации за ожидание, персонального камердинера. Он будет заботиться о вашем удобстве круглые сутки. Если же mesdames (3) решат совершить прогулку по улице магазинов модной одежды, то мы предложим вам персонального сопровождающего, – на безупречном английском пояснил он.
Не менее испуганная, (яркой роскошью и запредельным уровнем любезности), группа поднялась, было, со своих мест, но черноволосый, вместо «спасибо», вдруг строго спросил:
– А столик? Если я правильно понял, ресторанчик Vivendo принято считать лучшим в приготовлении морепродуктов, да и винный клуб di…Vino мы не отказались бы посетить. Господа, здесь… э-э-э… столовался Лев Толстой? Великий человек! А мы что же?… нам, коммунистам, мне кажется, ничто человеческое не чуждо?!
Теперь потерянными выглядели все! Даже Борис…
Зато итальянцы мигом обрели присутствие духа. Страшные и непонятные «коммунисты из СССР», вторгшиеся в отель, оказались на поверку не такими уж страшными и вполне понятными. За автоматы не хватаются, Сибирью не грозят. И не требуют странного. Скидки и допуск в винный клуб?! Всего-то? Да ради Бога! Обыкновенные люди… и вдохновлённый исчерпанным конфликтом персонал привычно залетал по лестницам-лифтам, усердно таская чемоданы и, облучая гостей улыбками, с интенсивностью солнышка!
Через полчаса Елена Дмитриевна, осмотрев свой двухкомнатный сьют, вышла в коридор, с твёрдым намерением больше туда не возвращаться. Она дошла до номера начальства и постучала. Ей открыл Ян, в махровом халате, с неизменным коньяком, запустил даму внутрь и терпеливо стал ожидать вопросов. Заведующая кафедрой научного коммунизма сразу сникла и шёпотом смогла выдавить только одну фразу:
– Здесь же невероятно дорого…
– Леночка, но я же не всегда жил на паёк, у меня есть немного лишних средств… э-э-э… на чёрный день. И потом, нам необходимо провернуть серьёзное дело, которое требует небольших затрат. И, кстати! Нам через час ужинать, а вы не одеты…
Пришлось возвращаться.
***
В 1989 году бессменный главный управляющий легендарного отеля Джанлука Бискалкин (Gianluca Biscalchin), выпустил свои мемуары. В них, помимо красочного описания изысканных комнат и залов, обставленных мебелью из коллекции Bottega Veneta, он, с тщательностью статиста, рассказал о некоторых посетителях уникального гостиничного комплекса. Отель посещали граф Лев Николаевич Толстой и Эмиль Золя. Долгое время в его стенах жила Софи Лорен, неоднократно останавливались королевские особы. Её Величество Елизавета II имеет в нём свой персональный люкс…
Но в этих пафосных автобиографических заметках нашлось место и для других необычных посетителей. Так, например, упоминается, что почти месяц в апреле-мае 1962 года в отеле проживала советская делегация, занимавшая четыре весьма дорогих номера. Эти люди были совсем не похожи на приехавших из СССР. Мужчины регулярно посещали сигарный клуб, а женщины активно пользовались предлагаемыми услугами СПА в отеле. Автор мемуаров, в их описании, неоднократно подчеркивал необычность этих коммунистов. В заключение, он писал: «Делегация из Коммунистической России покинула отель, оплатив огромный счёт, сразу после приёма у Папы Иоанна XXIII».
Этот удивительный факт встречается только в мемуарах отельера. Нигде не указана встреча посланников из СССР с Папой. Но если это ложь, какой смысл сочинять подобную сказку уважаемому управляющему известного римского отеля?
***
В один из жарких майских дней, когда голуби теряют разум и лезут под колёса бегущих сплошной разноцветной лентой римских юрких машин, в душный послеобеденный час Его Высокопреосвященство кардинал Эжен Тиссеран, возглавляющий Управление древностей и заведующий библиотекой Ватикана, стал свидетелем вопиющего нарушения порядка. В святых стенах Папского города, среди недавно пополнивших фонд, и, ещё не разобранных манускриптов, грамот и автографов итальянского историка Федерико Патетты, он увидел одного из младших библиотекарей, (судя по его классическому фраку) – без белых перчаток! Человечек позволял себе брать бесценные грамоты сальными руками.
Когда на окрик мелкий мошенник соизволил оглянуться, сиреневое лицо возмущённого кардинала уже склонилось над столом с лежащими раритетами. Если бы кто-то увидел, как бежал монсеньёр Тиссеран, то все видевшие эту картину люди ни минуты не усомнились бы в том, что в здании библиотеки случилась катастрофа вселенского масштаба: пожар или потоп! Но это было ещё не всё… следующий момент, фактически, привёл кардинала в состояние ступора.
Слуга поднял голову и, потрясая своими словами основы папства, поинтересовался:
– А в чём дело?
– А-а-а-а-а… — только и смог выговорить кардинал.
– Случилось что-нибудь? – домогался ответа наглец.
– Рукописи Пьемонта… – сумел, наконец, выговорить Его Высокопреосвященство.
Черноволосый преступник, однако, не проявил ни смущения, ни трепета перед высоким начальством. Он посмотрел на одышливого кардинала, затем на лежащие перед ним бумаги, почесал шею(!) и, наконец, словно начиная о чём-то догадываться, изрёк:
– Нет, ну что вы! Это не история благословенной виноградниками земли. Я тут рассматриваю планы лабиринта. У меня интерес: можно ли попасть из библиотеки по лестнице Кьяромонти сразу в секретный архив? Мой друг утверждает это, но, несмотря на его слова, я решил перепроверить данный факт. Ведь, в отличие от Святого Петра, я не умею проходить сквозь стены… вам подать воды? Ваше состояние начинает беспокоить меня…
В этот момент перед седеющим на глазах библиотекарем опустилось нечто похожее на плотное белое облако, и падающий на заботливо подставленное кресло Его Высокопреосвященство кардинал Тиссеран, перед тем, как лишиться чувств, услышал на старой латыни:
– Петроний, мать твою, дай ему воды! Если Эжена разобьёт апоплексический удар, Библиотека лишится своего лучшего хранителя!
***
Уже на следующий день, случившееся было принято на веру, несмотря на отсутствие каких бы то ни было фактов, свидетельствующих о произошедшем с библиотекарем происшествии.
Откуда материализовался странный тип, и куда он потом делся – осталось неизвестным. Куда девалось белое облако, общающееся на древней латыни, тем более, осталось непрояснённым. Хотя с ним было более-менее понятно – призрак же! Просто всем известное говорящее привидение бородатого старца, внешне напоминающее Святого Петра, кисти Микеланджело на фреске в капелле Паолины Ватикана, прежде никогда не вмешивалось в распорядок, установленный в папском городе.
Тем не менее, к своему удивлению, собравшиеся на экстренно созванный совет святые отцы узнали, что дикая, на первый взгляд, информация подтвердилась. Из залов библиотеки папы Николая V, украшенных фресками Доменико Гирландайо и Мелоццо да Форли, через одну из расписанных рукой Антониаццо Романо фальшдверей действительно можно спуститься вниз и оказаться у наглухо закрытой, но очень тонкой перегородки, ведущей в известнейший зал Льва XIII. Именно там хранятся никогда не открывавшиеся рукописи, даже не внесённые в каталог. Эти странные, страшные и еретические документы, на которые, в разное время, был наложен секвестр, (и которым, впоследствии, был присвоен порядковый номер), никогда не значились ни в одном списке, кроме номерного, хранящегося там же, а потому, известного очень небольшому числу посвящённых в тайну лиц.
Дальнейшее расследование привело в замешательство даже поставленного в известность Папу Иоанна XXIII. Обследование лестницы Кьяромонти, указанной неизвестным, проникшим в библиотеку, повергло в испуг. Исследователи, без затруднений, смогли спуститься до минус третьего этажа хранилища и, в оцепенении, остановились перед опломбированной дверью: за ней, на гладкой плите красного гранита, была начертана истинная пентаграмма вызова.
***
Как бы то ни было, но Стефан Вышиньский – кардинал-священник, с титулом церкви Санта-Мария-ин-Трастевере, лучший, из когда-либо живущих экзорцистов, известных папскому государству, 5 мая 1962 года посылает закрытой папской консистории необычную просьбу.
В настоящее время среди личных документов этого «тысячелетнего примаса Польши» с кафедральном соборе Гнезно хранится копия одного из таких посланий: «…Безопасность – это голос логики. Вам следует помочь заблудшим в неверии услышать голос веры. С прискорбием, знаем, что невозможно вернуться на два тысячелетия назад и спросить Иисуса Христа, кому принадлежат сии ужасные раритеты. Но, если бы мы встретили Его, Он бы сказал цитатой из Библии о земле и стране, которую Он, в исполнение обещания Бога, отдаёт праотцу Аврааму. Те, которые обратились к Вашему Престолу, не понимают сего. Но показать им часть не понимаемого нами мы должны, иначе наше возвращение в мир не станет исполнением библейского пророчества…».
7 мая 1962 года состоялась официальная и единственная экскурсия для двух женщин и трёх мужчин. Именно так указали посетителей в официальном пригласительном листе, подписанном лично Папой. Никогда ещё Ватикан не утверждал, с такой стремительностью, ни один показ, приём и, (тем более), экскурсию.
Неназываемая группа, с большим интересом, в течение четырёх часов, знакомилась с истинными раритетами Ватикана.
…Им показали основанный Папой Пием VII Кьярамонти, (Pius VII Chiaramonti, 1800-1823), музей, чьи арочные потолки служат фоном для саркофагов, странных, кажущихся живыми даже на фотографиях статуй, и триста каменных скрижалей, выставленных в галерее Лапидария, (Galeria Lapidaria).
…Их провели по галерее бюстов, десятки глаз которых следят за каждым шагом проходящих мимо. Группа миновала Зал Муз, чьи каменные торсы, лишённые конечностей, дышат, если посмотреть на них под углом в шестьдесят градусов.
В Зале животных, (Sala degli Animali), дрожащий от перенапряжения историк показал молчаливым гостям все 150 статуй, реально существующих и мифических зверей. Изваяния работы неизвестных мастеров выглядят, как тела застывших во времени существ. Среди них вечно плачущий живыми слезами единорог…
В тот же день, Папа принял группу у себя. Состоялась не запротоколированная, но везде указанная в списках приёмов беседа. О чём и с кем говорил каноник – неизвестно.
8 мая 1962 года состоялось внеочередное экстренное заседание Бильдербергского клуба. За сутки из Азии и Америки в голландский городок Остербек, в закрытый и тихий отель «Билдерберг», как и в далёком мае 1954 года, съехалась, по чьему-то тревожному зову, вся элита мира. В заседании впервые принимали участие будущий министр обороны США Дональд Рамсфелд и вездесущий вечный Генри Киссинджер. Никому, кроме участников клуба, не известна цель внеочередного совещания, но сразу после него, 28 участников, возглавляющих совет ста тридцати, заинтересовались Плато Путорана, затерянным где-то в СССР в районе Норильска!
—————
1. Господа, мы нашли Ваши документы! (Итал.).
2. Сладкая жизнь (Итал.).
3. Вежливое обращение к женщинам (множественное число франц.).