Город Тахко
Шум на улице не стихал. Близился праздник Перелома зимы, который длился неделю, и сегодня горожане активно готовились. По традиции у каждого дома на двери обязательно должна была появиться плетеная из соломы кукла в веночке (сколько в доме женщин, столько в венке косичек), а на столе под знаками пяти богов — хоть один горшочек с веткой аруты. Куклам каждый приходящий гость должен подарить хоть какое-то украшение, хоть нитку цветную на худой конец — на счастье дома. Кому-то, говорят, и двери по два раза менять приходилось — если подарков было чересчур много и петли не выдерживали…
Одним горшочком аруты, впрочем, люди тоже не обходились. Уважающие себя люди покупали, как минимум пять — по числу богов. Гибкие желтоватые веточки, попавшие в тепло с зимнего холода, первый день «плакали» — по блестящей кожице скатывались с почек крохотные капельки смолы, на второй — набухали почками, на третий — выстреливали нарядными бело-красными «сережками», длинными, с нежным горьковатым ароматом. И так они могли стоять до самого праздника Схода, прихода весны, когда укоренившуюся уже веточку было принято с песнями высаживать в землю. Хорошо потом отдыхалось и в садах, и в арутовых рощах…
Так что сейчас горожане, забывшие про драконов и прочие несчастья, вовсю покупали-продавали все необходимое для будущих праздников…
— Арута! Срезана сегодня! Подготовлена для посадки!
— Бусы! Бусыыыыыыыыы!
— Горшочки глазурованные, горшочки с рисунком, горшочки, горшочки, горшочки!
— Арута для посадки!
— Горшки для посадки!
— Арута!
— Горшки!
— Горш.. тьфу ты, арута!
— Куклы, солома, бусы… кукла, солома, бусы… Куклы…
Мужская рука мягко толкнула верхнюю рамку окна. Галдеж стих.
— Итак?
Слово мягко легло в негромкий шум сдержанных разговоров, и от него, как круги на воде, по комнате расплеснулась тишина. Фыркнул и умолк северянин Пало, на полуслове оборвал свои подсчеты самый старый из команды Бира Майеке, поднял руку, останавливая собеседника, молчаливый Вида. Последними перестали размахивать руками вечные спорщики Эвки Беригу и Пилле Рубин. А их сосед Гэрвин выдохнул с явным и весьма понятным облегчением. Вот же бестолочи, сколько раз уже влипали из-за этой привычки — не передать! Учишь их сдержанности, учишь, да что там говорить — сами ведь уже наставники, сами объясняют новеньким, как важна точность движений и сдержанность… ведь самопроизвольную активацию знаков через невербальное воздействие никто не отменял! Пусть нечасто и не у всех, но впечатанные в сферу знаки могли срабатывать не только через направленное усилие, но и вот так, комбинацией случайных факторов: эмоция-жест-искра… результат, как правило неожиданный и неповторимый (именно поэтому, кстати, вельхо и запрещено употребление глюшь-травы… прочих туманящих разум веществ заодно).
И все равно в пылу спора молодые вельхо постоянно забывались и пытались добавлять весомости своим аргументам через рукомашество. И снова нарывались. В прошлый раз, года три назад, на одном важном обсуждении Пилле Рубин вот таким же случайным жестом нечаянно размягчил всю доступную мебель в жидкую кашицу, отчего все, естественно, попадали. А к тому же перемазались в бывших столах-стульях с ног до головы и сказали дорогому коллеге массу добрых слов. Интересно, чем сейчас дело могло кончиться?
Но тишина уже наступила. «Рука Нойта-вельхо», прибывшая по требованию правителя города для расследования инцидента, была готова к обсуждению первых результатов.
— Слово?
Обычно такой вопрос всегда вызывал некую паузу — по традиции, разговор начинал самый младший, а потом слова «о наблюдениях» давались по линии старшинства. Каждый докладывал о своей доле исследованного, пытаясь выстроить наиболее полную картину событий… Потом, как правило, старшинство отодвигалось в сторону и начиналось собственно обсуждение — выявление связей, выводы, прогнозирование последствий. Здесь звания были уже не важны, здесь на первый план выходило иное, а именно наблюдательность, способность к анализу, да и фантазия была не последним делом, так что официальный ранг на время забывался. Вспоминался он только при подведении итогов…
Впрочем, в такой сложившейся группе, как эта, паузы и так не возникло.
— Мое! — тут же отозвался на приглашение главы Гэрвин (именно он был здесь младшим). Не поднимаясь со скамьи, он подтянул к себе лежащий рядом ящичек и заговорил, одновременно один за другим выкладывая на стол одинаковые кругляшки мерителей энергии и разнообразные «зарядки», похоже, «копи» и заготовки для амулетов. — Значит, так… Относительно вероятности появления драконов в этой местности факты таковы: энергонасыщенность — уже по первым замерам — очень высока, почти семьдесят единиц, и это несмотря на то, что прошло уже восемь дней. Копи почти не нужно заряжать — они заполняются практически самопроизвольно, моя, например, емкостью на восемь единиц оказалась заряженной за время в семь раз меньше стандартного.
— Ого…
И правда «ого» — мерители-то почти сплошь красные, прежний цвет, цвет полированной древесины, сохранил лишь узкий краешек по ободку. Это ясней ясного свидетельствовало о высоком уровне насыщенности энергией.
— Более того, абсолютно пустой амулет, изготовленный на месте и оставленный близ точки предполагаемого появления драконов, напитался энергией на две искры… сам, без участия вельхо.
— Гэрвин!
— Как это возможно?
«Рука» оживленно зашепталась. То, что этот вызов не очередная пустышка (драконов нервное население видело часто, причем порой в местах, совершенно невозможных для любого нормально мыслящего человека), они поняли сразу, но чтобы настолько вопиющий случай… Либо дракон был сильный, либо и правда не один. Доверять очевидцам «рука» давно привыкла с оглядкой, но здесь никто не говорил об одном драконе, все показания сходились на цифре три и выше.
— А что за амулет? Емкость? Направленность?
— Банальный «истинник», емкость я уже называл… Я сконструировал его, пока ждал результатов первых замеров — и просто оставил у одного из мерителей, на краю той дыры — входа… точнее, провала… в подземелье. Отошел, чтобы расставить мерители вдоль улицы. Вернулся приблизительно через час. К этому времени истинник уже был заряжен, причем я не запускал процес зарядки. Повторные опыты, уже с другими амулетами, подтвердили результаты. Энергия на указанном месте есть, степень концентрации высокая.
— Ах вот зачем ты у меня все мои «пустышки» попросил. На опыты, — как бы про себя протянул Эвки. И напрасно, кстати. Гэрвин подавал большие надежды как исследователь, но с пониманием тонкостей человеческого общения у него всегда были некоторые сложности. Вот и сейчас он с полной готовностью выхватил из общей кучки и протянул коллеге горсточку позаимствованных ранее кристаллов, среди которых мерцало нечто розовое. — Подожди… ты их зарядил? Все?!
— Конечно. Кстати, можешь забрать прямо сейчас…
— Не сейчас! — охнул Эвки, — Не… ох, ладно, давай… вот обязательно было мне при всех это совать?
И он обреченно сунул розовое нечто (явно кристалл «для взрослых грез», причем недешевый) в карман, пряча от посторонних глаз.
— А что такое? — изумился наивный Гэрвин. — Это не твое?
— Да мое, только… ладно, неважно. Так, что я-то хотел рассказать…
— Про амулет? — невинно осведомился Пилле Рубин.
По комнате прокатились смешки.
— Да нет же! — обладатель амулета поглубже затолкал в карман все его содержимое и уже более спокойно продолжил. — Мы… э-э… обследовали население. Как известно, появление дракона, усиливая насыщенность магополя, может спровоцировать проявление магических способностей у тех людей, чей уровень одаренности… э-э… раньше был низок. То есть низок настолько, что не позволило сформировать сферу и проявить магию. А так же различные отклонения от нормы, вплоть до… э-э… — он понизил голос, — обращений.
— И?
— Так вот, на настоящий момент мы имеем восемь случаев таких… амулетов.
Смешки усилились. Маг метнул негодующий взгляд на Пилле и спешно поправился:
— То есть отклонений! Четыре случая спонтанного проявления магии…
— О, ну нас пополнение? — заметно оживился самый старый член группы, оставленный в Руке сверх комплекта, исключительно из уважения к былым заслугам. — Что ж, на этот раз город не зря закрыли. А каков уровень? И когда можно будет…
— Позже, коллега. Продолжайте, Эвки Беригу.
— Так вот. У нас пополнение на четыре мага — способности средние, но устойчивые. Был пятый, но…
— Что, шок от обретения магии оказался чересчур силен?
— К сожалению. Он настолько перепугался, что не смог сдержаться. Словом, произошло спонтанное извержение, как у куколок в период инициации. Теперь у него спальня — стены, мебель, ночной горшок и женин чепец — из какого-то неизвестного до сих пор серебристого металла, а вот магии больше не осталось.
— Но имя тоже стоит внести в список. Проследить следующее поколение.
— Сделано.
— А металл? Металл можно взять! На исследования.
— Металл уже здесь. Добрый горожанин сдал его сам… то, что смог дотащить. Об остальном подумаем позже, если образцы покажут ценность. Еще у нас два случая оборота, оба неполные. Их придется забирать с собой и лечить. И думаю, стоит внести в список и их имена на всякий случай. У одного легкая степень, всего лишь ороговела кожа, а у второго прошла трансформация рук и ног… неприятное зрелище.
— Но это семь, а вы говорили о восьми.
— Восьмого тоже лечить придется. Там магия сработала на нарушение стабильности психики. Видения, расстройство речи и тому подобное.
— Понятно. Вечером займусь. У вас все? Кто следующий?
— Я, — как всегда не в очередь включился старейший. — Обследование трупов преступивших действительно показывает остаточные следы воздействия магии. Но большая часть не с помощью огня, а, представьте, коллеги, чего? Мороза. Мо-ро-за! Изумительно, не правда ли? Нарушения кожных покровов показывают…
— Спасибо, достаточно, — перебило сразу два голоса. Манера коллеги Бира Майке выкладывать всем и каждому в подробностях малоаппетитные признаки типа окоченения и т.п. заставляли срочно сворачивать общение даже стойких вельхо без особой фантазии. А уж для обладающих фантазией…
— Моя очередь, — как всегда холодновато начал одноименный Вида. — Про результаты опроса городской сторожи все в курсе, я полагаю? Тогда пара деталей. Первая: в городе я наблюдал вот этот значок… вот, извольте видеть: круг, пересеченный четырехцветной радугой…
— Знак драконопоклонников? Как интересно…
— Не то слово. Рисуют на стенах, в открытую, и не в одном месте. Думаю, скоро тут начнут сажать снежники.
— А что, вполне может быть… Здешние края в этом отношении всегда были многообещающими.
— Нет, эти горожане скорее, фийеши высадят, пламенки в просторечии. Снежники сейчас сажают только самые упертые.
— Либо новички. Но сажать будут, тут ты прав…
— Второе. Местная сторожа вылезла из шкуры, но нашла вчера ночью некоего торговца краденым, у которого при обыске обнаружены горшочки с драконьей кровью, чешуей и когтями.
— Вот это да. Много?!
— Нет, не очень. Но все очень свежее. Полагаю, появление драконов больше в доказательствах не нуждается.
— Еще бы… — у Эвки уже горели глаза.
— И третье. В городе, учитывая студиозусов, живет двадцать два — двадцать два! — вельхо. И ни один из них своевременно о драконе не сообщил. Либо это пример вопиющего непрофессионализма, либо — и я склоняюсь к этому — преступивших, каким-то образом удерживавших у себя дракона, кто-то прикрывал. Поздравляю, коллеги, у нас очередной ренегат.
Уже нацеленные на немедленный осмотр трофеев вельхо снова сосредоточились на проблемах.
— Нет!
— Опять… — возвел очи к небесам темпераментный Пилле.
— Снова менять систему Зароков?! Снова где-то дыра.
— Третий раз за последние десять лет. Блестяще. Неужели Нойта-вельхо не в состоянии найти наконец оптимальную систему, способную пресечь подобные действия в зародыше?
— Если бы были способны, то…
— Минуту терпения, — ровный голос врезался в обсуждения, как холодная сосулька в чашку кипящей воды. — Еще одно. Драконы были говорящие.
Он обвел глазами примолкших соратников и сел, обронив:
— А теперь можно высказываться.
Макс.
Город я запомнил плохо. Входили мы тогда в него под вечер, усталые, замерзшие, так что помнилась только арка городских ворот и хриплый голос стражника, поторапливающего опоздавших.
Сейчас я с удивлением смотрел на бело-желтый узор на фоне бледного зимнего неба — будто на голубой шелк кто-то бросил светлое кружево. Красивый был город. Дома высокие, как минимум в четыре этажа, причем верхние этажи часто соединялись легкими ажурными мостиками, как в Венеции, и с этих мостов свисали на темных цепочках фонари, пока не зажженные. Причем … я пригляделся — первых этажей часто не было вообще, толстенные, прихотливо переплетенные решетки окружали что-то вроде небольшого сада, а лестницы от калиток вели сразу на второй этаж… Придумают же.
— Так много людей… Какой-то праздник? — напряженно поинтересовался Славка.
— А? А… да… — маг Терхо отвлекся от каких-то своих мыслей и принялся объяснять что-то насчет перелома зимы, веночков и подарков. Мол, мы выбрали очень подходящее время для визитов в город. В канун такого большого праздника все озабочены только предстоящими гостями, развлечениями и дарами. Некоторые вообще начинают праздновать его очень и очень заранее, так что наших ограбленных дома, скорей всего, ждал веселый вечерок и раздраженные глупыми оправданиями супруги со скалками наперевес.
А что, и правда. Попробовал бы у нас среднестатистический поддавший приползти домой на бровях и на голубом глазу поклясться жене, что на дороге его ограбили два дракона и один маг. Да-да, дорогая, эти драконы потребовали половину груза, а главное, зачем-то вышитые тобой рубашечки… и деньги заплатили… мамой клянусь! А что хмелем несет… а что хмелем несет? Это они заставили! Налетели и давай: пей да пей за наше здоровь… ну вот зачем сразу драться?
Я невольно улыбнулся, стараясь не выпускать из вида мага — кто его знает, что он там себе думает. Возможность не только вернуть магию, но еще и подрастить ее в размерах для парня должна быть хорошим стимулом, но кто поручится, что этот стимул все перевесит? Вельхо здорово себе на уме, и я еще не забыл, как он пытался настроить меня против Ритхи. Так что присматриваем, присматриваем, паранойя, конечно, портит жизнь, но как же порой ее продлевает!..
Для полного спокойствия магию, конечно, лучше было бы совсем отобрать, да нельзя. Во-первых тогда, при договоре про помощь с хватухой, пообещали, что немного «искорок» пока парню оставим, а слово, особенно если тебе человек нужен, лучше держать. Во-вторых, после возвращения в человеческий вид Славку поджидал неприятный сюрприз в виде по-новой парализованных ног.
Да, как оказалось, драконье лечение на драконов и действует, а люди идут мимо. Так что маг нам понадобился, ага. И что интересно, обошелся он без спецэффектов незабвенногоЭркки типа бега босиком по уголькам. Еще и хихикнул этак высокомерно: подпитка, мол, для непосвященных, то есть «дикарей», которые обучения не проходили и недоучек, которых с этого обучения за что-то турнули.
Все обошлось существенно попроще. Хотя это как посмотреть…
С практикой у нашего ученого чародея точно было не все в порядке. Хотя начинал он вполне уверенно.
Немного поважничав, Терхо подтянул шнурками рукавчик, открывая «знаки». У него это получилось так… почти умилительно. Чуть напоказ, знаете, как у ребенка, первый раз делающего работу «как у больших». Славка, закутанный в две шубы и я, торопливо натягивающий первые попавшиеся рубашки и штаны, смотрели на это во все глаза (из-за чего я попал ногой в штанину только с третьей попытки). Все также важно он опустил глаза… и завис. Только губами шевелил. Не то что-то повторял, не то чем-то ругался.
— Терхо?
— Подожди.
Что-то не складывалось. Нужный знак среди татуировок явно не находился.
— Эй? Что-то не так?
— Н-нет, все правильно! — и наш чародей уже немного быстрее задрал второй рукав. И выдохнул, уставившись куда-то пониже локтя, — Ага, вот он где!
Слегка покраснев, он с явным облегчением предъявил нам золотистый значок размером с полпальца.
-А это точно он? — вырвалось у меня. — У Славки там из-за него рога не вырастут? Или еще чего…
Маг вспыхнул.
— Нет!
Уже без прежней важности он что-то бормотнул (тихонечко так, я еле расслышал). И началось обещанное чудо. Знак — что-то вроде гусеницы, вид сверху — налился светом… отделился от кожи и, увеличиваясь в размерах, поплыл к Славке. Тот замер, и даже озноб, кажется, перестал его бить. В расширенных черных глазах отразились сразу две искры… А знак неторопливо, словно что-то проверяя, покружил вокруг головы, залетел за спину… и будто впитался в одежду, растворился, напоследок вильнув «хвостиком».
А через пять минут Славка уже приплясывал, пытаясь разом надеть штаны, рубаху, шубу и кое-как смастеренные магом сапоги.
Да, без помощи Терхо мы бы до города добрались в том еще виде. Одежда в ограбленной телеге была, а вот с обувью вышли обломатушки. Не досталось нам ее… И если б не маг, пришлось бы мастерить обмотки из трофейных запасных рубашечек и ковылять до городских стен в таком бомжеподобном виде. Можно представить, как бы тогда на нас смотрела стража.
Тем временем Штуша, сидевший у меня на груди, что-то чирикнул, улица, по которой мы шли, расширилась и влилась в площадь… и вот здесь предпраздничная суета просто кипела.
— Специальное предложение! Только у нас! — завопил в лицо Славке лохматый тип с тележкой. — Набор из пяти горшков вместе с землей и лопаточкой! Лучшая арута в городе!
— Куклы надо? Ох, хиляйнен! — парень, тащивший на себе целый переносной магазинчик с соломенными куколками, налетел на тележечника, и сразу четыре его куклы решили, что им ко мне «надо». Что и доказали, посыпавшись мне на голову. Не растерявшись, он тут же послал торговца горшками куда-то «под юбку страшиле Харш», и минуту спустя они уже самозабвенно ругались, исследуя родословную противников и всю глубину заблуждений богини Живы, когда она решила создать подобное недостойное существо…
— Венки-и-и! Венооооочкиииии… — не обращая внимания, пела свое третья торговка, и я рассмеялся. Оказывается, я соскучился по этому. Раньше любой праздник воспринимался как повод подзаработать побольше, а сейчас… надо же, просто соскучился. Просто по городскому шуму, по человеческим лицам… да даже по обычной торговле!
— Эй, парень, почем куколка?
В конце концов, праздник же? Подарки дарить надо! И я потянулся к монетам, не замечая, что рядом, на стене, мягко замерцал небольшой желтоватый камень…
Вообще-то городскую сторожу еще недавно заставить куда бы то ни было отправиться в праздничный день было сродни легендарному подвигу бога Ульве, который, как известно, убедил море отойти от берегов, открыв Островную россыпь. Сторожа ведь тоже состоит из людей, и эти самые люди желают отдыхать в праздники, как и все остальные. Поэтому в дни как Перелома Зимы, так и Схода со всевозможными происшествиями разбирались немногочисленные неудачники, коим это «счастье» выпало по жребию, а их более везучие коллеги вовсю поднимали кружки за милость богов, за личное счастье и прочие важные (особенно за праздничным столом) вещи. И чтобы выкорчевать их из-за этих столов, требовался очень весомый повод.
Но увы, два дракона совокупным весом около восьмисот ска действительно могли считаться весомым поводом. Да еще близ городской черты. Да еще тогда, когда город все еще под королевским надзором. Да когда здесь работают представители Нойта-вельхо.
Словом, даже самому ленивому из сторожи было ясно, что отвертеться от выполнения служебного долга дело безнадежное. Поэтому четыре «руки», вооружившись сетеметами, без лишней паники выдвинулись из города и спустя каких-то пару часов окружили место предполагаемого пребывания чудовищ. Горячо надеясь, что у чудовищ за это время нашлись какие-то свои дела.
Бог Ульве сегодня мог быть доволен: так горячо и целенаправленно ему давно не молились. По крайней мере, сторожа. Хранителям спокойствия и защитникам закона полагалось молиться Миро, покровителю порядка и равновесия. Не то чтобы их кто-то ограничивал — вера личное дело каждого, просто традиция такая. Ульве молятся торговцы, воры, путешественники и прочие взывающие об удаче. Живе — жаждущие здоровья… И так далее. Дети и не слишком молодые люди старались вешать на шею все пять ленточек — им ничья милость не лишняя, первые еще не определились с путем, вторым хочется знать, что за обрывом нити их ждет покровительство не одного бога. Словом, недаром торговля молитвенными ленточками не зря считалась делом прибыльным.
Но видеть, как отряд сторожи в полном составе топает по зимней дороге с желтыми ленточками на шеях… прохожие даже о подарочном настроении забывали, наткнувшись на эту интересную картину.
— А кккуда это они все?
— В дорогу, вишь ты, отправляются… вот и молятся.
— Это что ж за дорога такая, что сторожа вся в молитвах?!
— Преступивших ловить идут!
— Армию, што ль? Куды столько-то?
— Молиться, верно. В честь праздника.
— Ага, с всем оборужением…
— Жениться, может?
— Все? Разом? С оружием?
— Да к вам, бабам, порой только с оружием и подступишься. Уы, больно же! Все, понял, понял, отпусти, извиняюсь же!
Сторожа мрачнела на глазах. Отвечать из строя было запрещено, говорить про драконов запрещено тем более, топать молча и слушать знатоков невыносимо в принципе. Кое-кому из сторожи после таких комментариев казалось, что встреча с драконом — не такой уж плохой вариант…
Особенно если его там нет.
Последняя снежная баба — жуткая рожа! — промелькнула и растаяла вместе с дорогой, последнее прикосновение на удачу, последний совет второпях нанятого драконолова (всю дорогу достававшего отряд баснями про свои доблестные подвиги на ниве охоты), последний пригорок…
Пригорок, за которым скрылась разведка… пригорок, за которым они.
Драконы.
Кровавые твари, которые вынырнули из страшных сказов…
Редкие голоса, которые смели переговариваться в преддверии первой охоты на драконов как ножом срезало.
— Разведка не вернулась?
— Нет.
— А я его в хватухе и рраз… — продолжал заливаться в настороженной тишине голос драконолова, дирижирующего тыквой. В тыкве, по его уверениям, был целебный отвар, но уверениям с каждым глотком верилось как-то все меньше и меньше. Как и историям о подвигах.
— И он сррразу!
— Тихо! — прошипел ручник. — Уймитесь, остай, последний раз говорю.
— А сссу… совет?
Старший только скривился.
— Какие там советы, почтенный? Если мне вдруг потребуется совет относительно выпивки, я обязательно вас спрошу. Всем тишина. Разведка?
— Не вернулась.
— Слушьте… сссавет — вперед и ик…
— Заткните его кто-нибудь.
— Ик!
— Вот так. Вернемся — поговорим с теми, кто этого придурка нанял. Повторяю: всем тишина. Ждем знака от второй и третьей руки — они просигналят, когда завершат окружение дракона. Кто-нибудь видит признаки их присутствия? Драконов, я имею в виду.
Некоторое время затаившаяся рука до рези в глазах всматривалась в путаницу заиндевевших ветвей на невысоком холме с ровной, будто срезанной верхушкой. Ни дыма, ни огня, ни даже треска веток. Может, милостью Ульве, драконы снова полегли спать? Или вовсе улетели?
— Никак нет, господин ручник. Только вон там, за тремя деревьями будто пар белеется. Видите? Слева? Для человечьего дыхания его чересчур много.
— Подождем. А где этот… советчик?
А и правда, где? Куст, куда советчика отправили на предмет полежать-отдохнуть (и протрезветь), неторопливо и как-то очень независимо расправлял ветви, а несостоявшегося драконолова не было ни видно, ни слышно. Только пустая тыква валялась.
— Куда он делся…
— Господин ручник! Смотрите, сигнал второй руки — с той стороны! Передают: «Вижу цель»…
— Вижу. Расстояниие… двести шагов… Сетеметы, товсь.
Снять рукавицы, торопливо размять пальцы, подтянуть решетчатую трубу с чарованной сетью, нащупать печать, предохраняющую спуск. Если дадут команду, все, что останется — нацелиться на дракона и сорвать печать. Спуск произойдет сам. Даже если драконье пламя зажарит заживо, сеть долетит.
А семье убитого выплатят «смертные».
Сильно это их утешит.
Помоги, Ульве…
— Печаааать… — сдавленно процедил ручный.
— Не спешите. Только не спешите.
Пальцы трясутся…
— Господин ручный! — разведка вылетела из-за пригорка так, будто за ними по пятам гналась толпа разъяренных заимодавцев. — Драконов за пригорком…
— Бей! — рявкнул ручный.
Вразнобой стукнули спусковые пружины, зажужжали, взвиваясь в небо, серые сети, разворачиваясь в полете, потрескивая, наливаясь сполохами антимагической защиты.
— …не обнаружено… — по инерции договорили разведчики.
Сссссвип!
Долетевшие сети увесисто хлестанули по деревьям и снегу. Синеватые разряды полыхнули и потухли, ненадолго подвесив перед глазами тающие тени. Незадачливые драконоловы замерли, ожидая неизвестно чего. Но дождались лишь доклада разведчиков о том, что на поляне обнаружены только снежные бабы в количестве трех и драные мужские штаны.
— А драконы?
— Кусты заметенные, сыздаля и правда за драконов принять можно.
Облегченный выдох стряхнул снег с ближайшей сосны. Не подвел Ульве, слава ему!
— А пар? — не торопился верить хорошей вести старший.
— Родник незамерзающий…
И тут же за пригорком взвился нечеловеческий крик.
— Дракон? — выдохнул молоденький стражник.
— Сеть! — спохватился кто-то из разведчиков. — Никак схватило кого?
— Придурок, — лаконично высказался старший. — Пошли, глянем.
Поляна представляла собой живописное зрелище. Сети, все еще просверкивающие синими сполохами, устлали подножие пригорка, незамерзающий родник — тот активно сопротивлялся и парил почем зря — и особо неудачливые кустики. В воздухе висела снежная пыль, сети потрескивали, плотно сжимая в своих объятиях подвернувшиеся жертвы…
А прямо у родника, судорожно цепляясь за нее обеими руками, болтался на ветке «советчик» и раскачивался, в последний момент выдергивая ноги из пелен еще одной сети. Чуя живое, сеть хищно сверкала и тянулась краями к добыче, не торопясь, однако, выпускать из объятий толстый пень. Добыча прилежно верещала.
— Что тут происходит? — поинтересовался старший, не особо, впрочем, торопясь на помощь.
— Поймал! — гордо доложил советчик. — Я йго… пымал. Видели?
— Кого?
— Во! — кое-как извернувшись, доблестный драконолов пнул дерево, на котором висел, — Его! Улететь пытался, гад.
И бухнулся вниз.
Макс.
Почему мне было не по себе, не знаю. Все так удачно складывалось. И с грабежом этим, и следы на снегу, там, на поляне так хорошо замаскировали. И Штуша у нас есть теперь, и вообще.
Но ощущение «гроза будет» осталось.
…нервную компанию я завидел издалека — дети с жаром что-то обсуждали, а три-четыре утешали рыдающую девчонку лет десяти.
— Бросила-а… пропадеееет… Дура я… — ревела девчонка.
— Эй, парни, не поможете?
— А чего надо?
Объяснять не пришлось. Штуша тихонько свистнул, садясь девчонке на плечо, и в тот же миг на меня посмотрели глаза. Самые светлые и чистые на свете глаза.
— Максик!!!
Янка!
Янка, наша малявка!
— Слав, за магом следи, — только и успел попросить я… а через секунду на меня уже обрушился тайфун под названием Янка. Тайфунчик с размаху боднул меня головой в живот и обнял так, что даже через тулуп почувствовалось.
А я… я застыл. Янка всхлипывала, вжималась лицо куда-то мне под ребра, стискивала руки,- мелкий котенок, потерявший своих. Она мочила слезами мой тулуп, а я стоял, как пень, как манекен в бутике и почему-то даже слова не мог сказать. Совсем. И руками пошевелить не мог. Они так и замерли — на ее плечах…
И я не мог вспомнить, как я их туда положил.
Надо было обнять ее. Или по голове погладить. Но ладони как прикипели. Не двинешь и не оторвешь. Дрожат…
— Живой… — бормотала она. — Живые, вернулись, нашлись…
…Она была в другой шубке, не той, что я покупал, а покороче и более темной, и мехового мешочка на руках не было. Но заплаканные глаза счастливо блестели.
— Максик… ой, мы тут так переживали… Где вы были? Мы думали, вас убили!
Нас?
— Ну что ты молчишь? — маленькие ручки вцепились мне в пояс и тряхнули. — Ты больной? Тебе плохо? А Слава? Он с тобой? Не молчи!
Я смотрел на наше сердитое чудо и думаю, улыбка у меня была в этот момент самая дурацкая. Яна, мелочь ты моя говорливая, как же хорошо, что ты осталась абсолютно прежней. Значит, все нормально… и у тебя, и у нашей непотопляемой бабушки, могу спорить. Иначе ты бы изменилась. Все в порядке… и я обязательно тебе отвечу, обязательно… как только смогу хоть слово вставить. Идет?
— Макс!
— Яна? — прозвучало рядом. Светловолосый паренек с цепким взглядом отделился от ребячьей стайки и встал рядом. — Что-то неправильно?
И я почувствовал, как замерзает моя улыбка. Это «правильно-неправильно» встряхнуло не хуже удара тока от мокрого чайника. Очень неприятные воспоминания были связаны с этим словом. Правильно, значит…
К счастью, на одну вещь в мире (а именно на Янкин язык) я положиться мог всегда.
— Все правильно, Ари! — девчонка сияла солнышком. — Все очень-очень правильно! Это наш друг, очень хороший. Просто замечательный. Мы его так ждали, так ждали! Правда, Штушик?
— Чиррр! — подтвердило крылатое недоразумение.
— Он долго пропадал, а теперь нашелся! Макс, идем, ты нам сейчас все-все расскажешь! Правда?
Последнее слово прозвучало почти с угрозой. А быстро все входит в свои берега.
— Мелкая… — я кое-как заставил шевелиться непослушные губы. — А я тебе подарок принес…
Кукла застряла в кармане — руки все-таки двигались через силу — и вылезла на белый свет только со второй попытки. Шапочка с нее тут же свалилась, но до снега не долетела — симпатичную синюю штучку в белый кружавчик тут же приватизировал Штуша. Отдавать не стал, завертел в крохотных лапках.
— Вот. Назовешь как хочешь.
— Это… мне? — тихонько спросила девчонка.
— Ну… понимаю, что ты уже большая, но…
— Спасибо! — малявка снова влипла мордочкой мне в шубу. — Максик, вернулся, вернулся… А Слава? Слава… живой?
— С ним все хорошо.
— Он ходит? Где он?
Краем глаза я выцепил Славку — он уже успел отойти к краю площади и сейчас напряженно смотрел на нас, придерживая мага за руку. Не подходит. Что-то встревожило?
— С ним все нормально. Как вы? Как… бабушка?
— Хорошо, у нас все хорошо! Нам дали квартиру, как «пострадавшим от драконьего налета». И деньги дали. Но бабушка Ира вяжет, зарабатывает. Ой, как она обрадуется! Пошли скорее!
Драконьего налета, значит? Интересно.
— Ян, ты далеко? — светловолосый прищурился.
— Домой!
— Нас же просили не уходить…
Янка виновато затопталась.
— Ну Ари… Я только покажу Максу, где мы живем! Немножко ведь драконы подождут?
Мы? В смысле драконы? А чего мы должны ждать?! И при чем тут мелкая? Не понял.
Отодвинутое было ощущение «гроза близко» снова дохнуло в затылок холодом.
Нас все-таки засекли? Да еще как бы не эта самая компания. Мы же тогда со сна и не разглядели ничего…
А они, кажись, разглядели. И нашли, кому рассказать. И что интересно, им, похоже, поверили.
Ладно, подумаем, что с этим делать. Главное, мы не там, а здесь, и вид у нас самый что ни на есть человечий. Пусть попробуют найти. Москва-Воронеж и этот самый, недогонятельный… ну вы поняли.
Янка тем временем сражалась со своим Ари. Правда, сражения как такового не было: паренек попробовал было сказать что-то про какие-то обещания, но малявка включила свой фирменный взгляд «я-нищасный-лемурчик», и шансы Ари устоять увяли на корню. Вот честное слово, если бы не шум на площади, мы бы, наверное, услышали, как его твердость трещит и осыпается кусочками.
— Ладно, иди, — сдался он. — Я скажу, если что. Верно, парни?
Мальчишки отозвались вразнобой, но в целом одобрительно:
— А то!
— Знамо дело.
— Родичи же. Святое дело.
— Иди, Яна.
А у Янки тут неплохая компания…
— Спасибо, Ари, ты замечательный!
— Да ладно… — вздохнул «замечательный». — Иди уже. А то вон твой Штуша уже извелся от нетерпения.
— Что? Ой, Штуша! Нельзя!
Зверек обиженно выплюнул из пасти что-то синее — как оказалось, верхушку прогрызенной кукольной шапочки.
— Это нельзя есть! Тебе же плохо будет.
Пушистик фыркнул.
— Чиррр-чи, — с отчетливо снисходительной интонацией чирикнул он. И показывая, что есть это никто и не собирается, растянул бывшую шапочку в ручках, подлетел в воздух и просунул туда лапки. Нижние. Подтянув новоявленную юбочку, утеплившийся Штуша взлетел на плечо хозяйки и с интересом присмотрелся к остальной кукольной одежке…
Разобравшись с пушистым модником (то есть наскоро купив ему шарф для дальнейшего утепления), мы заторопились с площади.
— Пошли, пошли скорее…
— Пошли. Только не туда, а вон видишь лавочка с лентами?
— Да. Макс, мне не нужны ленточки! Бабушка…
— Мне тоже, — улыбнулся я. — Но там… там тебя кое-кто ждет. Видишь? Только тихо…
— Славка!!!
Вихрь в темной шубке метнулся вперед, и я рассмеялся, несмотря на давящую тревогу: Славка у нас недаром был умником. Он успел присесть, но его это не спасло — разве что удар пришелся не по ребрам, а по груди…
А одежда, готов спорить, промокла точно так же.
А тем временем….
— Вельхо, тревога! Драконы в городе.
«Рука Нойта-вельхо», хоть и малоопытная в собственно драконьих вопросах, была, что называется, «сработанная». Лишних слов они тратить не стали — только подобрались и молча уставились на недоброго вестника. Взъерошенный Гэрвин поспешно положил на стол янтарную пластинку-отражатель толщиной примерно в палец. Янтарь был явно старый, с неровными, будто выкрошенными краями и занятно (если бы дело происходило при других обстоятельствах) перемигивался красноватыми огоньками!
— Ты задействовал отражатель?
— Это модель. Подключил его чисто на всякий случай. Точки — отслеживаемые объекты, то есть мерители. Сейчас настроено так: как только меритель наполнится, он изменит цвет — на красный. Еще утром… да что там, еще три часа назад они были вот такими, — чуть дрогнувший палец указал на россыпь желтых и бледно-оранжевых точек по левому краю и верху. — А сейчас — вот. Красный…
Комнату затопило молчание.
Когда город «закрывают», это не значит, что вокруг него строят стену из бревен или камня. И затратно, и без толку. В город должны привозить еду и дрова, из города вывозить товары и отходы, отбери у горожан все это – и будет бунт. Конечно, в случае мора или отлова кого-то сверхопасного стену могут и поставить – для этого специальный амулет есть, но в данном случае ничего такого не применялось. Драконы явно улетели, ловить их здесь не было никакого смысла, задание Руки в данном случае было разобраться с последствиями. Группа и разбиралась. Проведены замеры, проконтролированы компенсации, горожане опрошены и предупреждены об ответственности за распространение информации, местные вельхо вызваны для бесед и порицания (было за что, начиная с незамеченного ренегата, прохлопанного дикого случая с нелегальным провозом дракона и заканчивая не красящими магов случаями употребления глюшь-травы у молодежи). Самое главное – выявление «диких магов», латентов, которые почему-то часто появляются после драконьих налетов. И восстановление обстоятельств, при которых налет произошел. Во избежание.
Все это было сделано с должной добросовестностью, выставлена сторожа, усилены патрули, запрещены визиты в город некоторых категорий населения. Но никто не ставил сигналки и ловушки на драконов – в этом просто не было необходимости!
Обычно.
— Первыми засветились вот эти два — у городских ворот, они были практически пусты, поставлены лишь для сравненияпотом на прилегающей улице. И дальше…
Сейчас неровная цепочка алых огоньков дотянулась почти до середины пластинки.
— То есть ты хочешь сказать, что некто, обладающий мощной магической энергией, вошел в город и движется по улицам?
— Да. И настолько мощной, что заряжает мерители почти мгновенно, одним присутствием. На настоящий момент… это могут быть только драконы.
— Немыслимо. В закрытом городе…
— Объявляем тревогу? — подхватился Пилле.
— Подождите, — одноименный Вида решительно придержал товарища за плечо. — Тревоги-то как раз нет. Сторожа молчит, патрули молчат. На улицах никакой паники. А ведь после налета, как правило, люди склонны видеть драконов в каждом пролетающем облачке. Как это могут быть Крылатые? У нас бы тут народ уже двери сорвал — ломился за помощью.
— А мерители? Они не люди, обманываться не могут!
— Обманываться? То есть люди это нечто не видят, а «видят» только амулеты… Невидимые драконы?!
— Отчего же? – старейший Руки Бира Майки взял пластинку, повертел в пальцах. – Все проще, дорогие коллеги.
Отчего-то «коллеги» прозвучало как «недоучки» — с явной издевкой.
А Бира Майки со вкусом тянул паузу, будто не дорого было каждое мгновение. Будто не дракон сейчас ходил по улицам совсем рядом…
— Все проще. Это людоформы.
— Что?
— Вы, конечно, об этом не информированы, — усмехнулся странно неузнаваемый старейший. — Сейчас об этом не слишком принято говорить… но, знаете ли, такое случается! Или случалось.
— Нужно известить Круг!
— Позже! – рявкнул вдруг всегда мягкий Бира Майки. – Займитесь делом! Или вы считаете, что дракон явился сюда так, праздничек с людьми отметить?! — блеклые глаза в сеточке морщин вдруг сверкнули остро и зло, а старческие пальцы с хрустом раскрошили край пластинки.
И Гэрвин замер, едва удержавшись от от того, чтобы отступить назад. Милого чудака, рассеянного любителя «послежизни» Бира Майке больше не было, перед ними стоял подобравшийся хищник, готовый бить насмерть, не считаясь ни с чем.
«Старая гвардия, — мелькнуло в голове. — Недаром говорят, что он один из тех, первых…драконоборцев…«вы не информированы…» Закрытая информация… Неужели?!»
— Где дракон сейчас?
— П-последний меритель… — судорожный взгляд на пластинку мигом исцелил внезапный приступ заикания. Гэрвин поднял потрясенный взгляд. — Он на площади. На городской площади! Совсем рядом!
— Немедленно туда. Все снаряжение — в боевую готовность.
Макс.
Да когда же я успел так привязаться?
Как это вышло? Почему сейчас, когда Янка засветилась мне навстречу, внутри что-то так отозвалось… ведь почти больно стало. От… счастья?
Счастья.
Ага. Я, Макс Воробей, крутой чел, реальный пацан, готов был взлететь от радости, что чужая малявка мне улыбнулась.
Узнал бы кто из компании — ведь оборжали бы с ног до головы. Лох, натуральный лох, которого можно купить на банальное «разводилово насчет моральных ценностей» — тот же Толян так бы и сказал, слово в слово. Нормальных, мол, на такое не купишь, реальный пацан точно знает, что все это нестоящее фуфло, а жить надо клево…
Ну… наверное, я не нормальный.
И знаете, что? Мне, похоже, пофиг.
Я стою на площади чужого города в чужом мире, у меня ни ноута, ни тачки, ни перспективы их заработать в ближайшие лет сто, на мне не то что одежды с лейблами нет — на мне вообще черте что с чужого плеча, сшитое в неизвестной деревне… но мне пофиг! Абсолютно.
Потому что Янка и наша неукротимая бабуся живы. Потому что они нас искали, ждали.
И рады нам.
И мне давно не было так тепло — там, в грудной клетке.
Отплакавшись на груди теперь уже Славки, мелочь решительно ухватила наши ладони в свои лапки и энергично так поволокла «домой». А попутно выкладывала новости.
— Бабушка Ира считается «трехименной», и я тоже. Нас поселили в специальном доме — в приюте. У нас все хорошо. А вы где были? Мы так вас искали… бабушка Ира подала «про-ше-ни-е», что у нее пропали родственники. И каждый день ходила в тот дом, ну, где нас держали. Там раскапывали подземелье и все выносили, что находили. Но вас там не было. Только вещи… ей отдали. А вы…
— Мы… мы далеко были, Яна. Мы обязательно расскажем. Только это секрет.
— Секрет? А я тоже знаю один секрет. Мы драконов видели! В лесу! Представляете?! — Янка сделала страшные глаза.
Я представлял. Блин, принесло же эту малышню туда…
— Сторожа сказала, что обязательно их поймает, но пока нам нельзя никому рассказывать — это секрет. Чтобы не было панков.
— Паники? — поправил Славка.
— Не знаю, наверное. А это что?
Славка взялся объяснять, а я… а мне опять не по себе стало. Будто царапается кто изнутри, наружу просится. Нехорошее чувство или… предчувствие?
Где маг? Вот он, на глазах. И Славка рядом. И Яна. И уйдем сейчас с чужих глаз…
Вокруг шумело человеческое море, народ продавал, покупал, хвалил, ругался, нам каждую минуту предлагали купить аруту, горшочек, ленты, лепешки… симпатичная девушка смешливо глянула на мою супер-одежку и коснулась алой ленточки на шее – так тут обращаются к богине любви.
Что не так?
Не знаю. Что-то. Что-то… что…
— Яна… — я на полуслове перебил очередную новость про какую-то Штушину проказу, — а дом далеко?
— Нет, почти пришли. Вон там дом, после вон того серого и вот белого еще…
— А ты не можешь позвать бабушку сюда? Там в доме, наверное, народа много, поговорить спокойно не получится…
Малышка прикусила губку.
— Не хотите, чтобы наши секреты кто-то услышал? Хорошо. Только… вы же не уйдете? Обещайте!
— Лучше не сюда, — вдруг вмешался маг. — Лучше вон там подождем, в подвальчике, в харчевне. Есть хочется.
Янка не слушала.
— Вы же не уйдете? Нет?
— Мы закажем тебе пирожок. Сладкий-сладкий, — улыбнулся Славка. — Беги. Мы подождем.
О! Первая уютная харчевня за это время! Каменные стенки побелены, каменный пол чистый и ровный, даже, похоже, выложен чем-то вроде плитки. Мебель – не простецкие лавки, а грубоватые, но все-таки стулья. Свечи в люстре и на стенах белые, витые, я уже забыл про такую роскошь… В простенках кованые решетки с цветным стеклом. Ну и ну! Даже салфетки на столах! Неужели можно будет съесть что-то кроме каши с лепешками? Правда, при виде цен в харчевне вдруг проснулось то, про кого я уже успел почти забыть. А именно некое земноводное на букву «ж». Да жаба, жаба. Она у меня всегда была редкой тварью — ей смело можно было присваивать звание убийца-душитель и вносить в книгу маньяков, но сейчас…
При виде цен жаба резко мутировала: отрастила щупальца и взялась за мое горло с учетверенной силой. Я отбивался, но заказать что-то в итоге получилось только для Янки — на остальное жаба только усиливала хватку и шипела, что выкладывать такие деньги за наверняка несвежий суп и неизвестно кем сделанную лепешку может только полный идиот. Именно из-за этой эпической битвы я и пропустил начало событий.
— Ну, Терхо Этку, — Слава без улыбки смотрит на мага. — И что ты нам хотел сказать?
— Э-э… — маг облизнул губы. — Сдавайтесь?
Я чего-то не понимаю… Совсем недавно мы шли по празднично украшенным улицам, локоть к локтю, строили предположения, к чему предназначен тот или иной подарок. Сковородку я, например, опознал, хотя что сделает супруга с бестолочью — мужем, посмевшим подарить ей вместо украшений вот это, мог предсказать довольно точно, вплоть до шишки на лбу. Куклы, книжки, фигурку животных тоже были вполне обычными подарочками, почти беспроигрышный вариант, кстати… но вот зачем тощий парнишка в новеньком тулупчике волок здоровущую травину, которая даже на вид казалась колючей, как… ну, как если бы поженились жгучая крапива и особо злобный чертополох. Вот их гибрид получился бы чем-то типа этой «травки». Кому ее можно подарить, а главное, за что? И как цеплять на дверь?
Мы с Терхо перешучивались и строили версии, Славка улыбался… а сейчас эти двое сидят и смотрят друг на друга так, что двинь кто-то рукой — и второй сорвется в драку.
А в ушах звенит и бьется то, что вельхо сказал.
Сдавайтесь. Сдавайтесь? Сда-вай-тесь.
Почему Терхо это сказал? Почему Славка не удивлен?
Я что-то пропустил. Что? Что?! Когда?!
— Даже так? — очень тихо, очень ровно, очень спокойно проговорил мой сосед. — Ты серьезно.
Это даже не было вопросом.
Сда-вай-тесь. Сда-вай-тесь. Сда-вай-тесь
— Да… — маг снова облизнул губы. Здесь было тепло, даже жарко, и у меня пересохло горло, у него наверное, тоже… но он не посмел даже посмотреть на стоявший в углу пузатый бочонок с водой…
— Объяснишь мотивы?
Он так это сказал… я давно догадывался, что наш умник не был мальчиком-ботаником, и прошлое у него не такое тихое, как раньше казалось. Но такого тона у моего сдержанного соседа я раньше не слышал. Была в этом негромком голосе и спокойная уверенность, и легкий интерес, приправленный вежливым сомнением: мол, точно ли уверен уважаемый собеседник в том, что говорит, и что-то вроде упрека. А за всем этим, как змея в траве, притаилась угроза — и вовсе нешуточная. До холодка в животе.
Сда-вай-тесь. Сда-вай-тесь. Сда-вай-тесь…
— Ты… — маг сглотнул, попытавшись сделать это незаметно. Не вышло. — Ты сейчас можешь попробовать меня убить… но только вам это уже не поможет.
— Уверен? — не выдержал я. Терхо вздрогнул, взгляд всполошенно метнулся на меня, обратно, к двери — и снова на меня. Я тут самый страшный, похоже.
— Макс, подожди… — пальцы Славки, переплетенные в замок, чуть побелели. И все. Лицо какое спокойное. — Пусть выскажется.
— А он мало высказался? По мне так больше, чем надо.
— Пока — мало.
Мы встретились глазами буквально на секунду. Но этого хватило.
«Дай ему договорить», — тень в суженных зрачках… просящее выражение. А ведь раньше он меня ни о чем не просил. Или я не помню?
«Сделаю. Помощь нужна?»
«Подыграешь?»
«В злой и добрый? — я почти усмехнулся. — Идет»
«Начали».
— Итак, почему ты уверен?
— Если вы сдадитесь мне, то я постараюсь… то есть я сделаю так, что вас не убьют. Я добьюсь, чтобы вас закрепили за нашей лабораторией. Или еще как-то. У меня есть связи, все получится!
Не убьют… к его лаборатории… лаборатории?!
Ах ты су… трудовой энтузиаст! Прежде чем Славка успел что-то сказать, я придвинулся поближе к вельхо и задушевно так обнял его за плечи.
— Скажи это еще раз, гад, и я таки попробую тебя прикончить. Даже если нам это не поможет. Почему, кстати?
А его потряхивает… боишься, сволочь? Так и надо.
— Во-первых, потому что город… — голос Терхо дрогнул, но тут же выправился, — город после налета драконов закрывается. Всегда! Блокируются выходы, развешиваются мерители, «зеркала» и оповещатели. Вы вошли в закрытый город, в котором работают маги-расследователи, и будьте уверены, они вас засекли и уже не выпустят! А они умеют спутывать драконам крылья…
Славка закрыл глаза. Так, знаете, когда все очень хреново, и хочется хоть так выгадать время — хоть секунду, хоть миг — чтобы пережить и начать думать. Не было никаких сомнений: вельхо не врет. Мы, ломанувшись сюда напрямую, влипли в хватуху покруче той, куда заманили беднягу Архата. Тогда мы ловили, сейчас нам ответка прилетела. И сейчас маги, оторопевшие от такой наглости, придут в себя и начнут нас ловить. Влипли. Ох как мы влипли.
И не только сами. Янка, баба Ира. Получается, мы их подставили?
— Ты знал, — в голосе Славки опять не было вопроса. Он уже все просчитал.
— Знал…
— И не сказал.
— Я вельхо. Мы и драконы — не…
— Сука ты, — это я шепнул ему прямо в ухо. — Объяснишь, почему я не должен тебя прибить прямо сейчас?
— Это уже во-вторых… — Терхо не пытался вырваться, не дергался, но заговорил быстрее, — вторая причина…
Если он вздумает шантажировать нас Янкой, клянусь, я его все-таки убью. Клянусь. Сейчас же.
— НУ?
— Вы не подумали, почему я назначил встречу в этой харчевне? А зря. Это харчевня для вельхо, для молодняка… буйного молодняка. И поэтому днем тут блокируют магию. Начисто. Так что обратиться здесь у вас не получится. А стоит мне позвать на помощь…
Взгляд со стороны. Следственная команда Нойта-вельхо.
Площадь пока не удавалось закрыть полностью. «Рука» — всего лишь рука. Опытная, слаженная, с неплохим практическим опытом, но пять человек — не отряд «двадцатиножка» и даже не «осьминог».
Чары на площадь они все-таки раскинули, но этого хватит только на оповещение. На отлов недостаточно. Даже с копями. Мало иметь источники, надо уметь ими оперировать.
— Драконоловы прибыли?
— Еще нет. Обещали вот-вот.
— Проклятие. Тогда… Вот что. Всех вельхо на площадь, — Бира Майке лихорадочно плел над отобранным отражателем какую-то зеленую мешанину.
— Но..
— Я сказал — всех!
— Да больше половины — зеленая молодежь! Вчерашние студиозусы, прибывшие на подтверждение теории… мы их просто угробим!
За свой язык Пилле получал не раз и догадывался, что судьба в этом отношении будет постоянна, но он не ожидал, что за самое обычное мнение его швырнут спиной в снег.
— Тебя не спрашивают! — старейший навис над ним, как хищный рысь — и даже глаза горели так же злобно. — Твое дело — слушаться приказов! И ты сейчас приволочешь их сюда! Ясно?!
Макс.
— …и тебе крышка. Да, да, я понял, что нам это не поможет — но и тебе с этого выгоды не будет. Трупы не радуются. Так? А ты им станешь, обещаю! И превращаться мне для этого не обязательно, — я глянул на ножи, поджидающие своих посетителей на выщербленной столешнице, и маг закусил губу, уловив намек. — Если только попробуешь что-то мяукнуть, то…
Со стороны, наверное, казалось, что здесь собрались пошептаться если не друзья, то хорошие приятели — голоса тихие, сидят близко… особенно я. Никто не видит, как мое «дружеское объятие» готово в любой момент переместиться на горло. Я не хочу убивать. Я никогда еще никого… а я вообще смогу?
Заговорить зубы, заморочить голову и смыться, поимев свой интерес — все, что я делал уже… черт, уже слишком давно. Но все равно! Я никогда не убивал! Я просто не смогу убить…
Только он об этом знать не должен. Как же я так лоханулся, а? Договаривался-переговаривался, условия выверял! Думал, соблазн нарастить себе магию побольше — достаточно соблазнительная приманка, чтоб вельхо про свою ненависть к драконам забыл! В город его за собой поволок, потому что все-таки не доверял, одного побоялся оставить — выберется, мол, донести может! И на тебе…
Ладно. Будем играть с тем, что имеем. Предложить мне сейчас нечего… по крайней мере такого, что перебило бы его расклад. Значит, пусть боится.
Заговорить зубы? Заморочить голову? Этим и займусь. Что Славка-то замолк?
— Ну что, не передумал кого-то звать? Мне как, хвататься за ножик или побудешь паинькой?
Давно на меня не смотрели с такой ненавистью. Последний раз такими глазами глядел один дед, который стоял у ларька с шаурмой. Я тогда купил пива, пару лепешек и трепался по телефону, как вечером собираюсь в ночной клуб, где все круто оттянемся и что туда меньше десяти тысяч брать просто неприлично, мы не какие-то там лохи. А дед услышал… ох как мне тогда не по себе стало – тем взглядом как кипятком окатило.
А сейчас пофиг. Не знаю, как Славке, но я ограничения в магии чувствую всей шкуркой. В прямом смысле шкуркой — по коже растекается холод, внутри клубится ледяная злость, и ее все больше. Будто горная речка мечется внутри. Обвал перекрыл русло, и не пройти, не пробиться…
— Ну? — я злобно махнул рукой двинувшейся к нам подавальщице, и та метнулась обратно за отгородку.
— Вам все равно не выбраться…
— А это уже не твое дело, — холодно проговорил Славка. — Твое — не мешать.
Вельхо молчал. Я поднажал.
— Так мы договорились?
— Хорошо.
— Что?
— Хорошо! Я не буду вас ловить…
— Вот спасибо!
— Но вам все равно не выбраться — они наверняка уже на подходе!
— Разберемся. Слав?
Мой сосед молчит, словно что-то взвешивая. Потом неожиданно тянет к себе ножик.
— Как нас найдут? По энергии? Если ты говорил про мерители?
— Д-да, — вельхо не отрывает взгляд от железного лезвия. Что, уже не я тут самый страшный?
— Мы ее излучаем? — лицо моего соседа странно отрешенное, будто он не охоту на нас обсуждает, а какие-нибудь возможности существования внеземной жизни на планетных системах красных карликов!
— Да…
— А сейчас? Если здесь магию глушат?
— Все равно. Ее не чувствуется, но она видна. С близкого расстояния все равно засекут.
— Как ее приглушить?
— Не знаю…
— Терхо Этку.
— Я не знаю! Я вообще не знаю, возможно ли такое вообще!
— Спокойно. Макс, сходишь на разведку? Если Ири… если наши уже на подходе, перехвати. Скажи им… скажи, что мы пока не можем их забрать. Сейчас им безопаснее тут.
Рискованно. Но можно. Нас мало кто видел, может, не свяжут нежданно появившихся «друзей» с возможными драконами.
— А ты?
Славка улыбается:
— А я пока постерегу нашего общего друга. А то вдруг он передумает?
Не понял. С какой это стати нам разделяться? Нет, все вроде правильно, но что-то царапает внутри, не давая согласиться сразу. Вообще согласиться. На пробу предлагаю другой вариант:
— С собой прихватим.
— Макс… времени мало.
Так. Если я хоть что-то понимаю в славкиной мимике, то сейчас мне попытаются что-то вкрутить. Да, время уходит, надо спешить, у нас осталось совсем немного, но…
— Славка, что?
— Что?
— Говори, что не так. Я же вижу. Не ври.
Темные глаза смотрят устало. И как-то… издалека. Будто он уже не со мной, отдельно. Будто… прощается?
— Да говори же ты!
— Чары спали, — вдруг говорит он.
Я даже не понял сразу. Какие чары, при чем тут они вообще? А потом — дошло. Как-то одновременно я увидел то, что небольшой зал со сводчатым потолком освещается не привычными кристаллами, а свечами… и хвастливые надписи над хозяйской загородкой увидел: «У нас все настоящее», «Магия остается за дверью», «Вельхо! Только здесь можно побыть обычным человеком…»
И похолодел. Если тут вообще не работают чары…
— Ты не можешь ходить?
— Я не могу встать, — тихо отозвался он. — Как сел – сразу почувствовал.
Так. Ясно. Очень понятно.
И ведь даже бровью не шевельнул!
— И ты решил отправить меня подальше. Это типа самопожертвование, да?
Я себя не услышал. Внутри бесился ледяной поток, закручиваясь в кипящий водоворот, поднимаясь все выше и выше. Нестерпимо заболела голова, будто кто-то ввинчивал в виски тупые сверла.
— Макс…
— Замолчи. Сейчас же замолчи, слышишь? Ну ты и…
Ледяной поток уже клокотал. Он был белый от пены и ярости, он… захлестывал. Я не могу сейчас ничего слушать. Я не буду. Потом! Если… когда выберемся.
Я перевел взгляд — и маг вжался в спинку высокого стула.
— Само восстановится? Не врать!
— Нет…
— Ясно. Ну что ж. Бери его на руки.
— Макс!
На нас уже косились. В дверях появился крепкий толстячок в темно-синей рубашке и широком фартуке. Хозяин? Позвали на скандал?
Голову ломило уже невыносимо.
— Бе-ри, — выдохнул я. — И пошли. Там разберемся. Восстановишь чары — отпущу.
Топот послышался в ту минуту, когда я двинулся расплачиваться с хозяином. Топот сразу многих ног, ритмичный и уверенный. Как солдатская маршировка.
Кажется, опоздали.
Окон в подвальчике нет, смотреть приходится в двери. И дела за этими дверями невеселые. Оттесняя толпу, перед домом выстраиваются полтора десятка человек, и к ним подбегают и подбегают новые. Тыкают в нашу сторону. И устанавливают что-то странное. Что-то вроде телескопов на ножках, только трубы телескопов все до одной почему-то смотрят в нашу сторону.
С этой стороны путь отрезан.
Так. Спокойно. Спокойно. Не первый раз…
Я метнулся к «хозяину».
— Запасной выход есть? Тридцать целиков даю.
Монеты призывно сверкнули на раскрытой ладони. Толстячок глянул на них почти жалобно. Ну да, видеть, что у клиента есть деньги, и эти деньги могут уйти вместе с ним…
— Но вас ищут…
Это называется «и хочется, и колется». Это деньги за целый день работы, и получить их за просто так… кто откажется? Толстячок, правда, колеблется, глядя на посетителей: сдадут-не сдадут? Но одна компания уже дошла до той степени веселья, когда трудно заметить даже прилетевшего волшебника в голубом вертолете, вторая смотрит на нас восторженно (особенно на Терхо), а у третьей явно рыльце в пуху, и они тоже прикидывают, как ловчей свалить. Я подбавил толстячку стимулов:
— Если нас не найдут, вам же лучше! Нет драки — убытков меньше! И проблем.
Хозяин, очевидно, вообразил размер проблем в виде сломанной мебели: жалобное выражение мигом сменилось на твердокаменную морду типа «моя хата с краю», а руки пришли в движение. Одна порхнула над моей ладонью, откуда с волшебной скоростью испарились три золотые монетки, а вторая с той же похвальной быстротой ткнула в сторону приоткрытой двери. Той самой, откуда он сам явился.
— Там. Через пекарню…
— Спасибо. Парни, двигаем! Ах, да забыл… — я торопливо наклонился к столу нетрезвой компашки. — Шухер, пацаны! Облава! Облава!!!
— А-а-а!!!
Ну вот, то что надо.
Шухер не бог и не скорая помощь, он на вызов реагирует очень даже живенько. Вот и теперь — призванный шухер явился моментально, оперативно навел свои порядки, и уже через минуту отличить одних бегущих от других стало очень и очень непросто. Часть предсказуемо рванула на главный выход, еще часть — на указанный запасной, а остальные заметались по зальчику, решая, куда им надо и надо ли вообще…
Мы промчались мимо хозяина — он прилежно пересчитывал деньги — и затормозили, чтобы не врезаться в других жаждущих смыться.
Серая дверь в плотных заклепках, полутемный коридор, освещенный всего двумя золотистыми камушками, запах печеного… поднос, скользящий по металлической ленте нам навстречу. Из стопки румяных лепешек совершенно автоматически улетучиваются несколько штук – сколько смог, столько прихватил. Поесть-то мы так и не успели…
Успеем ли вообще?
Развилка, наш коридорчик уходит влево и вправо, из-под ног воем шарахается мурха, местный зверь вроде кошки, но с большими ушами, и мы с вельхо дружно сталкиваемся — сначала локтями, потом со стенкой. В душистом воздухе повисает несколько образцов «непереводимого фольклора», откуда-то слева доносится похожий диалог, тоже весьма эмоциональный и цветистый — видимо, те, кто удирал впереди нас, попался мурхе раньше.
Славка тихо шипит сквозь зубы — этот вельхо его что, приложил?
— Осторожней!
— Сам бы потаскал… — огрызается вельхо.
— Да я не против. Только тебя прикончу, и сразу…
Пекарня. Где эта чертова пекарня? Запах печеного доносится справа. Ага! Рвем туда!
Комната с низким потолком, от стены шарахается девушка с железным листом, полным белых, еще невыпеченных булок:
— Во имя пяти… Вам не сюда! Сюда неправильно!
Крохотный коридорчик, полутемный, размером чуть больше прихожей в хрущевке. И еще одна приоткрытая дверь, из которой валят клубы морозного пара. И серый зимний день за ней выглядит таким светлым! Даже дымный городской воздух кажется свежим. Получилось? Ушли?
Я успеваю сделать только один шаг по присыпанному золой крылечку. Нет, еще одно успеваю — пропустить вперед Терхо и Славку. Потому что мне, дебилу, показалось, что здесь безопасно. Крохотный переулочек, всего на три дома, кажется совсем пустым.
Кажется…
Три фигуры на затоптанном снегу возникают будто ниоткуда.
И треск, и боль в плече и шее!
И шипучий рой синеватых искр, вгрызающихся в уже захлопнутую дверь.
Как мы попали обратно, не помню, помню, что пришел в себя возле одной из печек — сижу на полу, рядом скорчился вельхо… и Славка. Их тоже зацепило?.. В дверь, задвинутую на засов, кто-то ломится… вторая, из пекарни в коридор, тоже оказалась закрыта. Это я, что ли обе? Не помню. Наверное, я, Терхо не двигается, по лицу быстро расплываются синие пятна.
А у Славки лицо… я не знал, что человеческая кожа может быть такой белой.
— Макс… тут… — он прикрыл глаза, — тут…
— Что? Тихо, не разговаривай.
— Тут… — белые губы упорно шевелились, — лестница… наверх… видишь?
Я оглянулся. «Прихожая» была темная, узкая, но высокая, и… и справа и слева в стенках виднелись узкие проемы с узкими, крутыми… лестницами! Черт, как я не заметил сразу?!
Мы сможем подняться вверх, если удастся — перебраться на соседнюю крышу, а если выйдем из «зоны поражения», то сможем обратиться и сделать крылья.
Нет.
Не сможем. Смогу. Славке туда не подняться ни за что, потому что одолеть эту узость с раненым на руках невозможно… не пройти. А если…
В дверь грохнуло.
— Открыть по требованию Нойта-вельхо!
Я отчаянно посмотрел на моего соседа. Славка не шевельнулся. Лежал на боку, неловко подогнув руку, и смотрел на меня черными глазами. Он тоже все понял — наверное, даже раньше, чем я. Он ведь и правда… умник.
— Иди… на крышу… и переберешься, а там… нашим… поможешь потом… когда все успокоится?
«Обреченность». Кажется, это называется именно так. Именно она сейчас смотрела на меня из черных глаз моего соседа.
— Открывайте! Открыть сейчас же!
— Иди. Дверь… долго не удержит. И, Макс… про лохов. Бедный это не тот, у кого денег нет… бедный тот, у кого… ничего… дороже денег… Понимаешь?
Нет. Не понимаю! Я не хочу этого понимать! Не хотел…почему он про это сейчас? Как он может?
И морозом по спине прошло: именно сейчас. Может, он давно хотел это сказать… А может, и говорил, но с меня же всегда слова скатываются, как вода с крыши. А сейчас я его услышу. И запомню.
Он прощается. Прощается, поэтому на прощание говорит то, что, по его мнению, важно.
Что ж ты делаешь-то, Славка…
Дверь содрогалась под ударами. Кажется, там было что-то кроме засова, потому что обычная под такими ударами просто не выдержала бы. Колотило в нее явно больше трех человек. Или у меня уже в ушах шумит? Грохотало уже просто невыносимо, требования перемежались угрозами, угрозы обещаниями, что если мы не драконы, то все будет в порядке, нас отпустят на все пять дорог… А я все сидел на полу, и встать не мог, потому что встать — значит придется идти… и бросить его тут.
А я не хочу. Не хочу… не должен… будь оно все проклято! Не хочуууууу!!! Не заставите! Ненавижу…
Темное, холодное, яростное бешенство поднялось откуда-то из глубины сознания. Ожгло льдом, опалило пламенем, зависло шипяще-белой волной… и рухнуло пенным валом вниз, затапливая мозг.
И мир вокруг сдвинулся.
Потом это вспоминали по-разному. К бурным событиям, как всегда, прибавилась не менее бурная человеческая фантазия, и вскоре истину установить было также легко, как заставить дождь идти в обратную сторону.
Сначала недоброе почуяли маги, ломившиеся сквозь почему-то неподдающиеся двери — дракон испепели здешний запрет на магию! Из-за него вельхо не могли добраться до цели привычными способами, и оставалось только тупо крушить двери. А сейчас даже крушить расхотелось.
Что-то было не так. Или стало…
Одно из самых высоких зданий города, трехэтажное, в подвале которого гнездилась харчевня, содрогнулось от фундамента и до верхушки с гроздью из пяти молитвенных колоколов.
И засветилось. По желтоватым каменным стенам неравномерно пробежали белые искры, крупные, но почти без блеска. Выглядело как будто поземка на дороге — неплотные змеи сталкивались, извивались, свивались в более крупные полосы и ползли, ползли, очень быстро поднимаясь к крыше. Внезапно они мигнули, ярко полыхнули и пропали, точно всосавшись в камень. По площади прокатился низкий, тяжелый, недобрый гул — и началось.
Снова тряхнуло. И опять. И еще раз. Народ: и вельхо, и любопытствующие зрители, и просто случайные люди — попятился. Кое-кто не удержался на ногах. Послышались испуганные крики. Некоторые, особо осторожные, молча попытались выбраться из толпы, разумно предпочтя зрелищу более безопасное место. Закричали вельхо, то ли предупреждая, то ли прогоняя просто на всякий случай.
Поздно.
Земля «вскипела» на глазах. Снег стремительно взвился вверх, зависая примерно на уровне талии… а в следующий маг осажденное здание будто взорвалось изнутри. Это была уже не поземка, это был вихрь!
Нечеловечески белые и неестественно ровные линии взмыли смерчем, уплотнились коконом, на миг скрывшим странно колеблющийся дом… а потом все ускоряясь, по расходящейся спирали пошли в стороны, накрывая дома, временные праздничные навесы с ветками и лентами… людей.
Кто-то убегал, бросая и теряя вещи, кто-то пытался спрятаться, кто-то падал, прикрываясь руками. Трое оставшихся на площади вельхо пытались выставить какое-то «заграждение». Вихрю было все равно. Он накрыл всех.
Макс.
Во рту было горько. В горле сухо. В груди больно и странно… Чего-то не хватало, чего-то, к чему я привык, а теперь оно ушло и стало пусто. И еще я ничего не видел левым глазом — он не болел, но почему-то не открывался, и чувствовался как… сырость? Я кое-как поднял непослушную руку — глаз ощущался, как что-то странно большое. И чужое… Начинался на лбу, потом накрывал глаз и щеку. Опухоль. Похоже, я теперь инвалид не только драконий, а и человечий тоже — одноглазый. Нет, страшно не было, обидно тоже. Просто пусто. Как после пожара. И совсем немного любопытно. Что я мог такого сделать…
И что вообще случилось?
Пока память лениво копошилась в залежах, осуществляя поиск нужных файлов, рука действовала в автономном режиме. Думать ей было нечем, костный мозг думать не умеет, поэтому рука абсолютно спокойно сняла с глаза «опухоль» и автоматически предъявила ему же для опознания.
Несколько секунд глаз тупо таращился на белое нечто неопределенной формы и щурился, пытаясь распознать неопознаваемое, потом мозг наконец догадался подключить к делу второй глаз, «неповрежденный», а потом я тихо захихикал. Хихиканье постепенно переросло в смех, что уже отдавало истерикой. Я это понимал, но остановиться не мог: в этой пустоте даже такой пустяк показался чем-то до невозможности прикольным. Прямо до хрипоты.
Опухоль оказалась тестом. Заготовкой для булки.
Как она попала на мое лицо? Перелетела из пекарни? Хорошо, что не из самой печки…
— Придурок, — буркнули рядом. — Впрочем, я так и думал.
Я заткнулся. От звуков этого голоса пустота схлопнулась мгновенно. Вернулись боль. И злость на себя, что в очередной раз так глупо подставился. И память… И страх — за себя, за Славу, за всех своих. Даже за Штушу.
Я торопливо осмотрелся. Что произошло? Я вырубился, и?
В «прихожей» точно что-то взорвалось. Что-то кислотное, потому что стены странно «оплыли», как воск на свечке. Дверь сплавилась в монолит со стеной. Или смерзлась, потому что все покрывал густой слой белого инея. Даже лестничные проемы заледенели.
Что за…
А Славка? Славка где?
Сосед был живой. Все такой же белый, он лежал на полу и не двигался. Одежда, волосы — все в инее. На одну жуткую минуту мне показалось, что… Но он дышал. Задрожавшей рукой я потрогал щеку. Теплая…
— Я же говорю — придурок, — повторил голос.
Ну скотина! Я почти взлетел с места. Пусть в глазах потемнело, пусть голова отозвалась болью и комнату закружило. Зато этот оказался рядышком.
— Что ты сказал?
Вельхо валялся буквально в шаге от меня. «Булки» щедро осыпали его белыми бомбочками, и сейчас он машинально выпутывал тесто из волос. Тесто сопротивлялось.
— Что думал, — с вызовом буркнул он. — Расшвырялся магией, дикарь драконий. Весь резерв бухнул, да? Лучше бы на оборот потратил… Глядишь, выбрались бы…
Что?
Подождите… не понимаю…
Резерв? Оборот? Выбра… Ну ты и сволочь, вельхо…
— Ты же сказал — в харчевне не обернешься!
Терхо фыркнул.
— Так то в харчевне. Тут-то уже не зал… Тут рабочее помещение, заглушку ставить незачем. Могли бы попробовать пробиться. И нечего на меня так смотреть. Я обязан не помогать драконам, а по мере сил «способствовать снижению уровня их опасности, отлову или ликвидации».
Так вот как он выглядит, когда говорит правду…
На будущее бы запомнить, да похоже, ни к чему уже.
— Ну ты и сволочь, — проговорил я.
— А сейчас все, — почти радостно хмыкнула «сволочь». — Резерв ты угрохал, и превратиться у тебя не выйдет. Если б из дракона в человека, вышло бы, там наоборот, резерв пополняется за счет трансформации массы в энергию. А так… не получится.
Я стиснул зубы. Макс, ты идиот.
Обзывать себя было без толку. И остальные чувства пока лучше на полочку. Тем более, драконоловы, кажется, приходят в себя — вон уже и дверь кто-то попробовал на прочность. Правда, не очень уверенно. Но это был сигнал, что время на исходе. Так, обернуться я не могу…
— А у Славки оборот выйдет?
— И у него не выйдет, — с неменьшим удовольствием ответил пакостный маг. — С его-то повреждениями… И не смотри на меня так!
— Да пошел ты. Смотреть на тебя еще.
Некогда мне на тебя смотреть.
Я встал на колени. Осторожно потянул славкины руки, складывая их у себя на шее. Нет, еще чуть-чуть… Прости, Слав. На руках я тебя не унесу. Только на горбу, как мешок с картошкой. Не обижайся, главное выбраться.
И раз! Комната заплясала перед глазами, едва я попытался выпрямиться. Тихо… тихо… вдохнуть поглубже, не спешить… вот так…
Правая лестница была ближе. По ней и поползем.
— Эй, ты куда? — сказал мне в спину вельхо. — В смысле… а меня?
— Тебя носить я точно не собираюсь.
— Не носить… убить!
Я молча посмотрел на его растерянное лицо. И кто из нас после этого придурок?
— Иди к черту…
Я даже бить его сейчас не стал. Разве он поймет? Он просто не хочет понимать — и все. Это просто: отрицать то, что не хочется видеть и знать, то, что нарушает твою картину мира. Даже если оно перед глазами, но признавать его неудобно. Всегда найдутся причины не замечать. Не думать, врать, пакостить. Если так легче.
Я ведь тоже не хотел…
Площадь. Вельхо.
— Ненавижу! Нет, ты не отворачивайся, ты слушай: почему так несправедливо? Почему эти высокомерные твари решали, кто достоин, почему они выбирали, кому именно увеличить насыщенность сферы? Почему мне не захотели? Это нечестно! Они не могли командовать людьми, права не имели, мрази чешуйные… Нет, ты меня выслушаешь! Выслушаешь! Не понравился я им, не такой, мол, злой… нельзя таким давать много… скотина драконья! Не-навижууууууу…
Пилле отвел глаза от беснующегося старика. И этот человек вчера казался ему добрым наставником… рассеянным и чудаковатым, но в общем безобидным ученым, обожающим свою работу. Недаром и в старости не захотел ее бросать, добился вместо пенсии разрешения на прикомандировавнии к Руке… пусть шестым, без права действия. Все ложь?
— И как он?
— Плохо. Сфера выгорела. Совсем. Не понимаю, почему именно у него, у нас-то все в порядке…
Не быть Бира Майки больше магом.
— Ты со мной говори! — трясущийся от ярости Бира Майки больно сжимал руку коллеги. — Слышишь? Мы потом, когда встретились, когда все решили, когда помощь получили… ох мы им и показали, что такое «злой»! И кто злой! Ох мы их и погоняли, гадов крылатых… Я им отплатил – за все! Знаешь, сколько я драконов сбил?! Восемнадцать! Лично я – восемнадцать! И это только в Дни Безумия… А скольких потом распотрошил… И место принимающего решения должно было стать моим, моим, понятно?!
Дни Безумия были около двухсот лет назад…
Что он несет?
— Бира Майки, выпейте!
— Не смей мной командовать, недоучка! Травись сам своей гадостью, понял?! Ты же ничего не знаешь, вы же все понятия не имеете! Дни Безумия, ха! Всех накормили выдумкой, и все ее кушают третий век подряд… Дни Безумия! Это было наше время! Наше… мы все меняли, даже богов, мы творили… историю…. я тогда… я! Я был там! Я мог тогда в Круге… если бы я… Я!
— Прилягте, ну же… вам плохо будет…
Куда там! Водянисто-серые глаза яростно блеснули, а старческие пальцы, казалось превратились в настоящие когти:
— Дурак! Недоучка! Все вы… мне уже плохо, мне давно плохо, ясно, незнайка ты?! Я проиграл! Меня выпнули… Меня предали! Из-за этих помоооощников! Много бы они они помогли, если б не я? Они же ничего сами не делали, они только оружие… я герой, я, а не они! И что? Им – всё. А меня… меня опять в сторону, да? Из-за чужаков? Из-за того, что руки им не целовал? Не так смотрю, не так говорю, не поклонился вовремя… — старик всхлипнул. — И выпнули Бира Майки. Сначала из Круга, потом… Понимаешь ты, недоучка с ограниченной магией? Те, с кем бились рядом… вышвырнули меня в обычную расследовательскую команду, будто на потеху. Даже магии не прибавили! Твари, как и сами драконы! Я бы их всех, всех… но драконов в первую очередь!
— Да заткни ты его! — не выдержал Пилле Рубин.
Старик сошел с ума. Он точно сошел с ума, потому что если то, что он говорит, правда… хорошо, что слышали только Пало и Вида.
Пало поморщился и тронул один из знаков. Старик, цеплявшийся за его руку, дернулся и затих.
— Странно, — пробормотал северянин.
Пилле нахмурился.
— Что?
— Как-то слишком резко сработало. В один миг.
— Резко? – хмыкнул Вида. — Ты свою магию замерял?
— Ты думаешь… Сейчас замерю. – Пало коснулся сферы и замер: вместо привычного спокойно-умеренного свечения та полыхала. — Не может быть! Это на сколько искр больше стало? Но это же невозможно.
— Как видишь, возможно. А в свете откровений нашего Бира Майки…
— Про откровения поговорим позже. Где… потише. И что, у всех вельхо так?
— У вельхо?! – у обычно невозмутимого Виды сорвался голос. — Ты на площадь глянь! Выйди и глянь, ради интереса!
— А что там?
— Сам посмотри. У меня слов нет. И версий тоже.
Площадь… взбесилась. Северяне обычно малоразговорчивы, весьма сдержанны и не терпят ругательств, и Пало не был исключением во всех отношениях. Но сейчас, при виде происходящего, с его губ само собой сорвалось крепкое словцо.
Растаявший снег где-то растекался грязной лужей, а где-то царапался сосульками типа сталагмит — остриями вверх. У левого края вообще шел дождь, норовя попасть по шапке некой носатой девице. Девица пыталась удрать, но дождь невозмутимо настигал беглянку и тех, кто имел несчастье оказаться рядом. В соседний дом точно по водосточной трубе уже пятый раз била небольшая розовая молния…
Но что погода!
С людьми вообще творилось дракон знает что!
Стайка девчонок ловила разбегающиеся игрушки, вереща с каждой минутой все громче и громче… Ответное верещанье доносилось с нависшего над небольшим навесом балкончика: стоявшая там женщина в ужасе смотрела на свою мурху, доросшую уже до размеров теленка и явно не понимавшую, чем так недовольна хозяйка.
Неподалеку визгливо надрывалась дев… жен… особа самого селянского вида, требуя, чтоб муж немедленно перестал валять дурака и немедленно шел сюда, к жене, спасать и помогать. Но едва муж пытался подойти, как жена тут же пропадала из вида и возникала где-то шагах в тридцати. Замороченный супруг некоторое время топтался на месте, потом пускался в новое путешествие, а голос его ненаглядной с каждым разом звучал все громче и громче. Еще немного, и муж сможет отдохнуть, потому что в раздраконенной толпе обязательно найдется кто-нибудь, кто не выдержит и угомонит бабу самым простым и абсолютно немагическим способом.
— Чиррр! — сердито грянуло над ухом. Маг едва удержался от соблазна протереть глаза. Мимо пропорхал немыслимый в городских условиях зверек — меур. Хотя чего сегодня удивляться… будет не слишком удивительно, даже если ему кто-то из людей понравится! Ну вот, уже понравился! Меур тревожно зачирикал, присел на плечо ребенку в темной шубке. Кажется, девочки. Девочка, что странно, даже не обратила на волшебное существо внимания.
— Бабушка Ира, бабушка Ира, смотри, там…
Седая дама в модном платке из белой, плетеной кружевами шерсти быстро покачала головой.
— Тихо, Яночка.
— Но…
— Не сейчас, пожалуйста, — старая женщина постаралась улыбнуться, хотя губы у нее подрагивали. — Ты ручку не забыла? Давай сюда. Напишем им записку, Штуша отнесет. Только спокойно, хорошо?
Кажется, бабушка с внучкой кого-то потеряли. Неудивительно в этом кошмаре. Надо будет им потом помочь, если не найдут. Хоть кто-то ведет себя нормально. Остальные — готовая иллюстрация к утверждению «Магия, как и деньги, помогает увидеть в человеке скрытое».
Правее, у закрытого на зиму фонтана, толпа людей с просветленными лицами пыталась коснуться божьих ленточек. Видимо, случившееся пробудило в душах горожан глубокие религиозные чувства. Говорят, после происшествий молятся особенно горячо и искренне…
Маг невольно вслушался: в голосах горожан и правда звучали подлинная страсть и неподдельная искренность:
— Мое!
— Не трожь!
— Всем хватит!
— Во, во, смотрите, мостовая тоже серебром взялась!
— Ух ты… А ну, дайте сюда лом!
— Ой, на руку наступили!
— Скажи спасибо, что не ломом.
— Серебро, клянусь всеми богами серебро! Будет на что погулять! Ох, и напью… э-э… помолюсь я на этих праздниках!
Особо «просветленные» не говорили ничего, а не тратя слов, трудолюбиво выламывали все, что не успели прибрать к рукам другие «верующие».
Хозяин палатки при грабеже присутствовал, преступные действия «уверовавших» видел и даже пытался их пресечь. Но поскольку сам он в этот момент находился в воздухе на высоте примерно в три человеческих роста и покинуть свое место по каким-то причинам не мог, его способность влиять на события была весьма ограниченной. Так что обворовываемый только призывал на помощь в защите собственности и судорожно махал в воздухе руками. Боялся упасть или надеялся долететь до крыши, которая находилась от него примерно в маломерке?
— Грабяяяяят! Люди! Боги! — жертва в очередной раз воззвала к совести преступных элементов, но помощи не получила. Наоборот, все окрестные горожане, не занятые в этот момент своими проблемами в виде всяких странностей, обернулись. И, узрев даровую наживу, бросились на помощь грабителям — исключительно с доброй целью избавить их от излишней ноши в свою пользу. Явленные чуткость и добросердечие распространились даже на левый сапог хозяина, хотя он стал серебряным лишь отчасти. Боги тоже вмешались в ситуацию весьма своебразно — от активных движений у жертвы ограбления развязался кошелек, и на головы алчущих наживы просыпались целики и резанки…
Суматохи в рядах «верующих» прибавилось. Один из них, то ли из вежливости, то ли просто по рассеянности, даже поднял голову и сказал «Спасибо». Скорей всего, благодарность относилась к небесам, но для возмущенного хозяина разграбляемой собственности это «спасибо» стало последней каплей. Взвыв от злости, он настолько энергично взмахнул руками, что долетел таки до нижней крыши. И, не теряя времени, пустил в ход оказавшуюся под руками черепицу…
— А-а-а!!! — надрывалась в ответ какая-то бабка, точно так же зависшая в воздухе, только немного повыше. — Спасайте!!!
— Ты посмотри, а? — материализовавшийся рядом Гэрвин восхищенно смотрел на летающую пару. — Интересно, если их поженить, дети летающие будут?
Возможно, вдобавок к левитации у бабки были задействованы сверхострый слух или вообще чтение мыслей… а главное она, скорей всего, питала непреодолимое отвращение к семейной жизни. Полное, беспредельное и безнадежное. Потому что в следующий миг временно незамужняя почтенная горожанка, в ужасе глянув на Гэрвина, сорвалась с места и с диким воплем растаяла где-то вдали, растворившись в затопившем часть города тумане.
— Ну вот… — огорчился Гэрвин.
— Прекрати, — осадил младшего Вида.
Пало зловеще молчал. С его точки зрения в происходящем не было ни тени смешного. По его личной классификации эти события тянули на Крушение — состоявшееся два столетия назад назад разрушение шестого материка…
Пало всегда отрешался от эмоций при анализе ситуации. Чувства мешали, и он аккуратно оттеснял их в глубину сознания и отгораживался, погружаясь в исследование. Тогда это становилось легко: рассматривать вначале сеть — совокупность событий, традиций, связей, деталей, составляющих суть текущей жизни, а затем «изломы» — нарушения, ради которых и призывали «Руку Нойта-вельхо». Когда выявлялась степень «излома», тогда взвешивались последствия случившегося и отбирались методы «приведения в равновесие», то есть способы и приемы исправления негативных результатов.
В данном случае Пало за событиями не успевал. И отстраниться от чувств полностью не получалось.
Факты потрясали один за другим, они не укладывались в привычную картину и опровергали некоторые неоспоримые дотоле истины, чем вызывали негатив у самого иследователя.
Факт первый — драконы говорящие. Данный факт встречался лишь в легендах драконопоклонников и даже не особо опровергался, поскольку еще в детской школе все твердо знали, что драконы есть агрессивные твари, не обладающие разумом.
Факт второй, не оглашаемый до сих пор — драконы могут воплощаться в людоформы. Входит в разительное противоречие с первым, ибо чтобы скопировать человека и остаться незамеченным в обществе, надо обладать как минимум человеческим разумом.
Факт третий, известный только среди вельхо. Драконы в момент инициации выделяют магию. Именно эти сведения, как считалось, спасали тварей от окончательного истребления, так как в Нойта-вельхо постоянно велись ожесточенные споры между сторонниками оного истребления и приверженцами идеи «приручить и использовать». Приручить, правда, ни у кого пока не получилось, так что в сухом остатке оставалось только «использование» — кожи, чешуи, крови и прочего.
Факт четвертый, НЕ-известный. Драконы одним выбросом способны превратить в магов как минимум три тысячи человек. И это не легенда, а результат личного, дракон его испепели, визуального наблюдения.
Пало мрачно проводил взглядом девочку, которая весело перекрашивала мамину юбку и папины верхние штаны в разные цвета (папа и мама довольными не выглядели, но сопротивляться не пытались, занятые другими бедами) и скрипнул зубами. Нойта-вельхо будет просто счастливо получить три тысячи новых адептов. Таких адептов…
На фоне постоянно уменьшающегося количества вельхо событие несомненно благое, но Пало не хотел бы быть тем, кому придется извещать верхушку, какая радость ждет магов в ближайшие же дни.
Факт пятый, только что проверенный лично. Вельхо, оказавшиеся в зоне выброса предположительно драконьей магии, существенно уплотнили свои сферы и, следовательно, подрастили магоуровень, что считалось невозможным после перехода из «куколок» в собственно вельхо.
Факт шестой, приобретающий особую значимость в связи с четвертым и пятым — показания утратившего магию Бира Майке. Сведения о том, что ранее именно драконы наделяли магией вельхо. Возможно, конечно, что после выгорания старик просто сошел с ума, но тогда почему его бред так логично укладывается в «сеть»? Особенно в свете того, что старик признался в том, что был одним из основателей. А заодно прямо обвинил оных основателей в вещах крайне нехороших, из которых ссылка Бира Майки в обычную группу с целью убрать его с дороги — самая невинная вещь. И не за преступления, а из-за желания разделить бремя власти.
Факт седьмой: драконы пока не обнаружены. И покажутся ли они людям в истинной форме, неизвестно. А это значит что? А значит, городу понадобится виновный. Или драконы, или сами вельхо, допустившие все это безобразие.
Восьмой: вот-вот должны прибыть вызванные стариком драконоловы… Любопытно, затронул ли их выброс. И удастся ли драконов поймать. И стоит ли вообще ловить.
Сфера, точнее, тот участок, на котором смыкалась печать Зароков, предупреждающе нагрелась. Мысли про возможность оставления драконов на свободе определенно подпадали под запрет. Но боль была знакомой и привычной (хотя нет — непривычной… слишком слабой), а Пало — достаточно опытным, чтобы ослабить запрет. В конце концов, лично он никаких драконов не видел. Не видел — значит, ловить их не может. Ведь нельзя же поймать то, чего нет? То, что существует лишь с чьих-то слов. Слова есть слова…
Конечно, как только он увидит дракона и получит возможность убедиться, что это действительно дракон, то он обязательно начнет его ловить, согласно принесенным Клятвам. Именно.
Боль утихла. Пало перевел дыхание, сдерживая желание потереть грудь. Случайность то, что Печать расположена так близко от сердца, или чья-то воля? Хорошо, что Зароки у «Рук» более смягченные. Можно обойти. В прошлом, когда система Зароков только разрабатывалась, были случаи, что вельхо бросались даже на рисунки с изображениями драконов. Потом все как-то успокоилось… А у высших, по слухам, вообще Клятвы другие. Впрочем, сейчас не до этого.
Итак, стоит ли ловить этих… хм, мифических драконов?
В свете последних событий это вызывает определенные сомнения. Тем более, что сведения о людоформах драконов явно изъяты из общедоступной информации. Правда, Ловчих нанимал лично Бира Майки, вроде они какие-то его знакомые. Значит, могут и знать. И что из этого следует?
Девятый. В городе явно есть драконопоклонники. Старик, помнится, подозревал в этом не больше ни меньше, как главу города. То есть особо рассчитывать на поддержку местных в отлове драконов не стоит. Но если никого все-таки не поймают, и если правильно поговорить с главой… можно добиться даже сотрудничества.
Десятый. Команде нужно вести себя очень, очень осторожно… и согласовать показания, пока не поздно. В частности, говорить о словах старика не стоит никому. Чересчур опасно в свете последних открытий.
Гэрвин тем временем размахивал руками:
— А что? Ты посмотри, как замечательно получилось! Считай, у нас треть города потенциальные маги…
— Что?!
— А что? — снова повторил сияющий младший. — Этим выбросом, чем бы он ни был, накрыло не только площадь. Соседние улицы тоже. И дальше. Я бы посмотрел с крыши, но и так понятно, получился круг примерно… ну, точно не скажу, но за треть города поручусь. Дальше эффекты должны ослабеть.
— Ослабеть? То есть они все равно будут?
— Конечно! Только… я не понимаю причины.
— А я не понимаю, что теперь делать! Они же сейчас пойдут по домам! И разнесут город! У нас просто сил не хватит удержать эту пропитанную магией толпу! Пало, что ты молчишь? Мы драконов ловим или толпу держим?
Светлые глаза северянина безмятежно посмотрели на коллегу:
— Каких драконов?
Макс.
Я вымотался уже ко второму этажу. Легкий поначалу, теперь Славка висел на спине, как целый дракон, а лестница была крутая. И длинная, куда длинней хрущевки, потолки выше, наверное. И ступеньки высокие… Даже без груза подниматься по ним, каждый раз поднимая ногу на уровень колена, было бы не слишком просто. А со Славкой я каждую минуту боялся грохнуться назад, притом что слишком наклоняться для сохранения равновесия нельзя. После двух ударов лбом о ступеньки это как-то само запомнилось…
Ничего.
Надо добраться до третьего этажа. Хотя бы. Я смотрел — там эти их промежуточные крыши если не смыкаются, то находятся очень близко — воробей перескочит. А я как-никак тоже… Воробей. Доберемся. Оттуда вниз будет уже легче.
Только бы там летница была пошире.
Еще одна ступенька. Еще. Сердце брыкается. Во рту пустыня. Сухо-сухо… Добраться бы до крыши. Там снег. Прохладно… хоть горсточку в рот положить.
Ступенька. Жарко. Странно, другой мир, а лестница пропахла кошками, как в родном подъезде, где баба Дуся с первого этажа прикармливала всех мурок с улицы. А может, из всего микрорайона…
Крохотная лестничная площадка второго этажа с двумя дверями возникла как мираж в пустыне. В смысле, неожиданно и глазам не веришь. На миг привалился плечом к стене. Ноги дрожат. И руки. Слабак ты, Воробышек. Два пролета прошел, и уже перед глазами все качается. Никогда не думал, что нести человека так тяжело. А тот же Славка, поменяйся вы местами, тебя бы донес. Скрипел бы зубами, задыхался бы, но донес. Потому что он сильный, а ты…
Так, постоял? Давай, топай.
Драконоловы ждать не будут…
Топай!
На площадку выходило две двери. За обеими было шумно и голосисто. И я не сразу услышал шаги на лестнице…
Идут!
Сердце трепыхнулось так, будто собралось выдать мне весь положенный адреналин разом. А может, и выдало: следующий пролет я одолел на одном дыхании — не помню, как. И вжался в угол — туда, где было хоть немного тени. Сердце грохотало как сумасшедшее. Чтобы открыть окно, мне надо хоть пять секунд, чтобы выбраться через него на крышу — как минимум минута. Если они у меня будут…
Шаги стихли (верил бы в богов — помолился бы, чтобы это оказался просто прохожий, любой, только б мимо прошел!)… и снова неуверенно затопали вслед за нами. Один пролет… близко совсем… сейчас покажется.
— Макс? Макс, ты тут?
Этот голос я запомнил слишком хорошо. До конца жизни.
— Чего тебе надо, Терхо? Что-то сказать не успел?
Маг осторожно ступил на верхнюю ступеньку.
— Прошу… можно тебе помочь?
Ё…
«Ты» — это был дракон. Крупный такой дракон. И… другой. До сих пор мы видели драконов более-менее однотипных — Ритха, Славка, да и я сам были довольно похожими, даже размером не очень-то различались. А этот…
Массивный, с мощными, очень мускулистыми крыльями, он моментом наводил на мысль о культуристах, боксерах и прочих фанатов спорта и здорового образа жизни. Да у него одного шея была толще, чем у Ритхи и Славке, вместе взятых! А при взгляде на хвост собой материализовалась мысль о стенобитных орудиях и почему-то о боях без правил. На эту же мысль наводила и шкура. По шее и по боку тянулись полосы из более светлой и более грубой чешуи — это вроде как драконьи шрамы. Со всех сторон, получается, боевой дракон, способный при случае раскатать любого на тонкие пластиночки.
И сейчас он смотрел на нас. По-нехорошему. И поэтому любоваться им не очень хотелось. Хотелось оказаться подальше. С чутьем на неприятности у меня вообще иногда бывали проблемы, оттого и прилетало чаще, чем хотелось бы, но сейчас это мое чутье настойчиво копошилось в животе и пинало по желудку, намекая, что стоит свалить от этого новоприбывшего как минимум на край полянки. А как максимум вообще нафиг.
Охренеть! И как он подобрался так, что мы не слы…
— Ты как тут оказался? — начала Ритха.
Новенький дракон отвечать не торопился. Вместо этого он неторопливо, как-то напоказ, осмотрел меня и Славку с короны до кончика хвоста — да так, что у меня чуть чешуя дыбом не встала. Знаете такое ощущение, когда вот глянет на тебя кто-то, и ты разом ощущаешь, что этому типу ты активно не нравишься?
Вот и этот… взгляд — рентген, прямо просветил обоих до печенок (интересно, у драконов есть печенка?) и сразу стало ясно, что конкретно этому представителю семейства драконих мы по нраву примерно так, как байкеру — эмо и готы.
— Архат… Как ты меня нашел? — Ритха поторопилась вернуть себе внимание этого… драконобайкера. И зря, между прочим. На ее месте я бы, наоборот, радовался, что докапываются не до меня, а до кого-то другого.
На этот раз дракон все-таки среагировал на вопрос. Глянул напоследок на мага, явственно скривился и, наконец, соизволил включиться в разговор.
— На твоем месте, — хмуро объявил он, — я бы подумал о другом. Например, как ты будешь объясняться дома. Потому что я тут не один…
Наверное, что-то это да значило, потому что языкатая наша дракодевочка этим своим языком воспользоваться не спешила. Только крылом дернула, как непримерная тинейджерка, пропалившаяся на чем-то нехорошем и морально готовая к скандалу. Интересно, это что, воспитатель по ее душу явился? Или как?
— Семья вынуждена нарушить закон, — неумолимо продолжал гнуть свое драконобайкер. — Наставники вынуждены нарушить закон! Треть Огненных вторглись в земли людей в поисках пропавшей молоди! А тебе, значит, просто захотелось порезвиться в компании таких же безответственных юнцов? Ты хоть представляешь, к каким последствиям могут привести твои развлечения?
Безответственные юнцы, между прочим, могли бы и обозлиться в ответ, но злиться не хотелось. Наоборот, интересно было.
Родственник, что ли? Такие наезды вполне в стиле мамуль, которые в поисках пропавшего ребенка ставят на уши милицию, больницы и морги, а когда непутевое чадо является домой, то между словами «Слава-богу-ты-живой» и «Где-тебя-носило-паршивец-придушу-на-месте» пауза почти не просматривается.
— Сам больно взрослый…- буркнула Ритха. — Старше всего-то на два года…
Байкер потемнел. Точно родственник. На чешуйной морде просматривалось непреодолимое желание сесть младшей родственнице на хвост и как следует взгреть ее за все хорошее, но он сцепил челюсти и только по короне разряды пошли…
— Рррррритха.
— Ну что?
Вот характерец. Ну знает же, что виновата, сама каялась в дурости, но упертая. Прям как я…
— Действительно — что? — как-то придушенно высказался дракон. — Какие, правда, мелочи: твои соплеменники, твоя семья, подставились под человечью охоту, чтобы спасти свою девушку… а девушке, оказывается, до этого нет никакого дела. Девушка желает и дальше шататься по человечьим землям в компании двух самцов таких же бестолковых, как и она сама. Где ты их отыскала только, таких вот?!
Секуууундочку! А что с нами не так? Нет, ну это уже вообще…
— Эй, а в чем дело?
— Потом, — рыкнул дракон. — Я сначала с сестрой разберусь.
— С сестрой? — вмешался Славка.
— Я сказал — потом!
Я бы не отстал так запросто, но тут Ритха наконец дотроллилась. Что она там сказала, я на этот раз не уловил, но, видно, терпение дракона и до этого висело на тоненькой ниточке, а сейчас правдивая наша по ней пнула с размаху. И дракон сорвался.
Как он орал…помню, как-то в одну фирму, где я подрабатывал, заявился один чел, у которого штаны дымились в буквальном и переносном смысле — оказывается, его сынуля купленные у нас петарды и фейерверк сунул папе в джинсы… хотел так с днем рождения поздравить. Нет, петарды, конечно, относились к условно безопасным, и пораниться ими было достаточно сложно… да кто ж знал, что ребеночек запустит именно такой сценарий?! Он-то, оказывается, петарды до этого только в мультике про Тома и Джерри видел, где даже если кота распилят, тот через три секунды снова живой и бегучий. Он же не знал, что папа по-другому устроен? Крик тогда стоял до небес, мужика уже «Скорая» выносила, а он все еще вопил, где он нас увидит и куда запихнет нам эти условно-безопасные…
Видать, этот дракон нанервничался не меньше. За горы не поручусь, но у деревьев были все шансы не дожить до завтрашнего дня. Ритха пробовала возражать, но скоро ее голос просто перестал доноситься — драконобрат желал донести до непутевой сестры все, что накопилось у него на душе за время поисков, и смог бы, наверное, переорать рев стадиона во время футбольного чемпионата. Понять все было, к сожалению, невозможно, драконий язык, наверное, имел не одно «идиоматическое выражение», поэтому суть претензий иногда совершенно терялась, но звучало здорово.
Из снежного облака, окружившего обоих любящих родственников, то и дело гремело: » У мамы гребень из-за тебя скоро выпадет» и «А врать? Врать было зачем?» и, наконец, бессмертное: «Как не стыдно?!». Словом, если у Ритхи и были какие-то проблемы с нехваткой воспитания, то сейчас ей выдали порцию разом на несколько месяцев вперед.
Я бы залюбовался, да не получалось — громадный хвост с оттяжкой лупил по земле, крылья пошли в размах так, что поляну мгновенно заволокло снежной пеленой. В трех шагах ничего не разглядишь. Я на всякий случай нащупал крыло Славки и почувствовал ответное прикосновение. А потом еще одно — это доблестный маг, ярый сторонник борьбы с драконами храбро лез этому самому дракону (мне) под крыло — переждать бурю.
Заступаться ни он, ни я не собирались. Во-первых, если б все было паршиво, Ритха с братиком не ругалась бы, а драпала от него, во-вторых, непрошеным доброжелателям — помните? — обычно прилетает с двух сторон. Так что на этой встрече любящих родственников мы лучше побудем зрителями.
— И друзья у тебя такие! — потихоньку затихал Архат. — Или вы и сошлись на почве любви пренебрежения правилами? Если они даже не соизволили при встрече… — дракон замолк в самый интересный момент. В смысле, не знаю, как Славка, но мне точно было интересно, что именно мы такое нарушили. На будущее. — И почему они… — дракон прищурился, и голос его стал растерянным… — Не может быть…
Ритха снова царапнула лапой снег. Огрызаться она на этот раз не стала.
— Ритха.. — очень серьезно сказал дракон. — Пожалуйста, скажи мне, что это не то, чем кажется.
— Откуда я знаю, что тебе кажется, — судя по голосу, драконка отпиралась уже на чистом автомате, напрочь растеряв все свои бойцовские качества.
— Пожалуйста, скажи мне, что это не инициированные люди. Тобой инициированные. На них твой отпечаток. На обоих. Ритха… скажи…
Молчание.
— Рит… как ты могла? — почти обреченно сказал Архат. — Что ты… ты же с детства слышала, как проводить оборот. О проводниках знаешь, о времени равновесия… об опасности. Это же тончайшие операции по преобразовании массы в энергию и обратно, это без страховки нельзя делать! Ритха!
Драконка старательно смотрела в сторону. Понятно… Влипла, похоже, наша девушка по полной. Нет, она, конечно, говорила, что с нашим превращением чего-то нарушила, но то, что в ее изложении звучало как «расколотила окошко в кабинете завуча, виновата, больше не буду», в речи ее родича звучало как обвинение в подозрении на… черт, да практически в убийстве. Это что, так серьезно?
Может, все-таки вступиться? Во-первых, она мне будет должна, во-вторых, драконья семейка, а в-третьих, мне почему-то не понравилось, что нашу красотулю ругают. Но тут прозвучало такое, что охота заступаться пропала напрочь:
— Ты понимаешь, что сделала? Ты же нахрен покалечила обоих, и если ноги одного еще можно починить, то со вторым я не представляю, что делать, как можно исправить отклонения.
Че-го?
Я задохнулся от неожиданности. Этот… он что сказал?
— Подождите… А что не так с Максимом?
Отвечать Славке никто не спешил. Ритха зыркнула на меня и снова уставилась куда-то в сторону гор, а ее родичу, похоже, было не до того. Он пытался поймать взгляд Ритхи. Без толку.
— Ты им не рассказала, — снова обреченно кивнул дракон. — Наверняка и не предупредила ни о чем.. Боюсь даже спрашивать, потому что почти уверен в ответе: сестренка… а ты вообще у них согласие на оборот просила?
— Понимаешь…
Дракон шумно вздохнул.
— Понимаю. И это моя сестра… Нашей семье придется немало постараться, чтобы исправить причиненный вред. Вы полетите с нами, сам я помочь не могу.
Это он нам? Что-то мне это уже не очень нравится. Ритха, конечно, получила не так чтобы незаслуженно, но при чем тут мы?
— Нет уж, нам там делать нечего.
Дракон повел крыльями.
— Я прошу извинения… но у нас нет выбора
— Чего?
Байкер перестал нравиться в абсолюте. Терпеть не могу, когда мне ездят по мозгам, особенно те, кто на это права не имеет! Тоже мне, МЧС нашелся… с крылышками… психотерапевт хвостатый. Пусть оторву свою воспитывает!
— Слушай, как тебя… Архат… Все, хватит. Ты искал свою сестричку? Ты ее получил. Вот и восполняй недостаток воспитания. Славка, валим.
— Стойте! Вы не можете уйти!
— Можем и должны, — о, и терпение Славки может показать край.
— Я за вас отвечаю!
— Мы тоже. Поэтому вынуждены уйти. А вы лучше позаботьтесь о Ритхе. Ей серьезно досталось.
Нет, Славка своей правильностью меня когда-нибудь в гроб вгонит. Вот нашел же время проявлять внимание! Валить надо. Байкер не производит впечатление парня, который легко отступается…
— Я за вас отвечаю, — упрямо повторил братец Ритхи. — Как за молодь…
— Слав, видал? Похоже, нам набиваются в родственники. Спасибо, не надо. Последний раз я мечтал о старшем брате лет этак пять назад, тогда и надо было прилетать. Все, по… ох…
Это пришло как холод — от короны к шее, а оттуда в грудь и живот… холодная волна, разлившаяся по телу, мигом ослабившая крылья… Стая искр мелькнула в зимнем воздухе и пропала, будто впитавшись в корону дракона. Тихо вскрикнула Ритха. Сдавленно охнул Славка, удивленно взглянув на свои ноги… а потом он исчез, поляна тоже… и я тяжело бухнулся в удивительно мягкий снег.
— Простите, — виновато пробормотал дракон, — Только я все равно не могу отпустить вас без помощи. Вам придется остаться.
То, что драконы могут в случае чего отобрать энергию не только у магов, но и у своих, а Ритха почему-то в свое время нам не сообщила. А заодно забыла рассказать и о том, что контроль за магией-энергией более старший или сильный может попросту перехватить. Такое вот выпадение памяти. Избирательное. Ох, жаль не я ее старший брат. Отлупил бы за милую душу!
Нет, драконы этим не пользуются. Обычно.
Но сейчас правильный и заботливый старший брат, как хороший и положительный член Стаи, просто не мог позволить неопытной молоди сорваться с места и тем самым подвергнуть риску свои юные жизни. Ага, так и сказал. Я его послал в ответ, конечно… только толку! Сначала ему пришлось долго растолковывать, что некоторые слова значат (автоперевод не всегда работает, помните?), а потом еще и разжевывать, как именно туда можно попасть и зачем. И по-моему, он все равно не понял. Посмотрел, как заботливая мамуся на двухлетку сына, явившегося с классическим вопросом «Откуда берутся дети» и ласково так посоветовал пока полежать и отдохнуть. Выглядело это малость пугающе. Тем более, основная волна злобы схлынула, и в голове закопошились нехорошие мысли…
Нет, я все еще кипел, но против лома, как известно, нет приема… по крайней мере, напрямую. А так способы всегда найдутся. Никто не мешает удрать от ломовладельца, верно? Или нанять против него типа с топором. Или сговориться с кем надо и отобрать опасный инструмент по закону. За долги, например, за нарушение общественного порядка, за несоответствие каким-нибудь стандартам.
Уловили? Вот-вот…
И тут разберемся.
На первый взгляд, опасения мои казались немного того… бредовыми. Выпустив пар, дракон стал куда дружелюбнее. Попросил нас посидеть и отдохнуть, мол, он сам все сделает, потом разжег костерок, нырнул куда-то за деревья и притащил какой-то темный тюк, при виде которого Ритха восторженно пискнула и вцепилась в него обеими лапами. Оказалось, это особая высококалорийная драконья еда, что-то вроде концентратов. Делается она из сушеного и размолотого мяса, каких-то зерен, замешанных на ягодном соке. Храниться она может лет тридцать, если в прохладе или под чарами, причем не теряет ни вкуса, ни пользы. Так, кстати, и хранится. В общем складе, под землей, выдается экономно — если, к примеру, лететь куда-то далеко. Или в голодные годы помогает переждать тяжелые времена. Если обычно дракону в день требуется около пяти-десяти килограммов мяса, то этой смеси можно слопать лепешку (это примерно кило-полтора) — и все, уже не голодный.
Сухпайка досталось всем, начиная со Славки и заканчивая магом. На маге дракон, правда, завис — постоял, посверкал короной (бедный маг вжался в снег и дышал через раз), но лепешку все-таки выдал, посоветовав есть не больше четвертушки, а то, мол, лопнуть можно.
— Отвлечешь его? — шепот в ухо был совершенно неожиданным. Славка, только что мирно жевавший свою лепешку, сейчас смотрел в сторону заботливого драконобратца, и взгляд у него был таким… как бы это выразиться? Прицельным.
— Ты что задумал?
— Отвлеки…
Э нет, работать с завязанными глазами я не нанимался! Хуже нет, когда тебя разыгрывают втемную. Нет, Славка, конечно, не Ленька-Дым, который меня когда-то кинул так, что пришлось два месяца забесплатно работать. Да еще сказать спасибо, что дело кончилось синяками, а не моргом или больничкой. От Славки такого ждать не приходится… Но подставить он может — не со зла, а так, по незнанию. А после истории с Эркки… да будь я проклят, если еще за кем-то пойду еще вот так по-телячьи доверчиво. Хватит, пока не все не разобъяснят, крылом не шевельну!
— Дудки! Объясняй, или… или я решу, что ты влюбился в Ритху и собираешься сбежать с ней куда-нибудь в драконью Гретну-Грин. Подальше от злого брата…
Это вообще-то шутка была. И я совсем не ожидал, что мой сосед замрет, как пыльный мешком стукнутый.
— Что? — удивился я, когда пауза затянулась.
Славка посмотрел на меня как-то странно.
— Придурок, — припечатал он наконец и явно усилием воли вернул на место вздыбившуюся было чешую. В короне проскочили искры. — Ладно, слушай. Ты сбежать хочешь?
Следующие пару минут я активно боролся с почти непреодолимым желанием врезать своему напарнику по бронированному хвосту. Твою ж материнскую плату!
А Славка-то общался с Ритхой больше моего. Насколько точно — не знаю, я свечку не держал, но ситуация с «перехватом контроля» для него особым сюрпризом не была. Именно поэтому он так старательно вертел головой по сторонам, надеясь завидеть драконов раньше, чем те увидят нас, и сделать ноги. То есть крылья.
— То есть ты знал, что любой взрослый дракон заломает нас одной левой?
— Догадывался…
Догадывался он!
— А сказать?
— У меня не было уверенности. Только подозрения.
Вот же…
— А я тебе кто — прокурор?
— В смысле?
— В прямом! Это ему доказательства нужны, а мы вроде… блиииин, — от злости хотелось кого-то придушить. Или — дракон я или нет? — разнести что-то ударом хвоста. — Вот же подставились! Мы тут, значит, сейчас будем играть в драконьих питомцев, а бабка с Янкой теперь пусть выживают как хотят?
— Ты за них переживаешь? — остро посмотрел драконистый сосед.
— Нет, блин, за мир во всем мире! В следующий раз будь добр, выкладывай свои подозрения сразу!
— В следующий раз? — в короне Славки снова просверкнул огонек, красноватый, будто ему смешно было. — Договорились.
— Договорился один такой! Раньше бы сказал… Теперь-то что? — но мозг уже потихоньку заработал, начиная перебор вариантов…
— Молодь, вы там не ссоритесь? — грохотнул Архат. Я мстительно наступил Славке на хвост — тот зашипел — и обернулся:
— Все в порядке! Мы… мы просто о добавке мечтаем.
Лучше б не говорил! Дракон подхватился с места, и все разговоры и отвлечения объекта пришлось отложить до лучших времен — по крайней мере, до тех пор, пока наши пасти не прожуют то, что в них впихнули.
— Уходить надо до того, как прилетят взрослые, — шепнул Славка.
— Ясен пень, от них отвязаться вообще невозможно будет. И как ты это сделать думаешь? Долбануть его чем-то и драпануть одновременно в разные стороны? Так ведь придавит…
— Есть вариант.
Больше, больше гламура, — бормотал я, глядя на творящееся безобразие.
И макияжа, и маникюра…
Ни в наличии слуха, ни в наличии какого-то особого голоса я никогда замечен не был, и честно говоря, песенка в моем исполнении звучала с красотой и душевностью танкового рева. Но в настоящий момент это было моим единственным способом высказать протест. Правда, толку с него… Безобразию было фиолетово. Безобразие творилось с благими целями, а значит, возражения жертв благотворительности в расчет не принимались.
Отвлечь дракона с налета не получилось — после еды он продолжил заботу о новообретенных соплеменниках и принялся за нашу социализацию в драконье сообщество. Заботился он о сестре, которая притащила в племя такой подарочек, или в самом деле, как порядочный дракон, выполнял долг перед новичками? Черт его знает. Я склонялся к первому, Славка подумывал о втором, но оба мы сходились на том, что хлопоты эти совершенно некстати. До прибытия старших оставалось всего ничего (если верить тому же Архату), а мы… а мы вынуждены сидеть смирно и терпеть (страшно сказать!) косметические процедуры! Самому не верится! Как любой парень, доживший до восемнадцати лет, я, конечно, сталкивался с понятием «уход за телом» и в принципе его одобрял… и не только из-за того, что аккуратному юноше в приличной одежде люди доверяют больше. Просто… ну, сауна это такая классная вещь, да в комплекте с банкой пива, и душ тоже, особенно когда принимаешь его сам, по своему желанию, один, а не по расписанию в общей душевой вместе с кучей парней. И когда сам выбираешь шампунь… и когда полотенце не казенное, а твое собственное, хрусткое от чистоты, свежее, теплое, оно так ложится на плечи…
Словом, какое-то уважение к себе иметь надо… но е-мое, в разумных пределах!
И когда я недавно размышлял о том, как это — быть приличным драконом, мне и в голову не могло прийти, что моя вливание в новое общество начнется так!
Мы втроем (то есть Славка, я и Ритха) сидели на снегу у костерка, а новоявленный драконобратец со вкусом мылил нам шеи. Спины тоже, но не о них речь. Пока мы, потеряв бдительность, жевали принесенный Архатом хавчик (маг грыз лепешку так, словно участвовал в конкурсе на скоростное пожирание продуктов), коварный «правильный дракон» успел достать из своего тюка какой-то мешочек с синим порошком, перемешал со снегом и получившаяся густая паста в момент оказалась у нас на спинах, крыльях и остальных доступных частях тела. Завидев вместо серебристых драконов трех синих пугал, маг чуть лепешку не выронил. А может, ожидал, что ему тоже попадет?
Но если так, то его ждал облом. Кем бы не считал драконородич двуногий сюрприз, который зачем-то тащила с собой его сестра (домашним зверьком, заложником, попутчиком, продзапасом — да-да, сам слышал, как он у Ритхи допытывался), тратить пасту на него Архат не собирался. Вместо этого он насел на сестричку — нет, не в прямом смысле, шкуру растирать начал. Сложил передние сегменты крыльев в аккуратные валики — гармошки и вперед. Ритха злобно мяукнула, что Архат зараза и мог бы дать доесть спокойно, но обруганный брат быть записанным в заразы не пожелал, а закатил ответную речь про достойный вид и приличное поведение. Мы было обрадовались, что отвлекать парня ни к чему — сам успешно отвлекся — но тот, не меняя ни тона, ни выражения морды, отпустил взмыленную Ритху и вцепился в Славку.
Мой сосед дернулся – и ни фига. Помешавшийся на приличиях дракон невозмутимо натирал ему шкуру до блеска, в перерывах между тезисами лекции обследуя когти, корону и длину хвоста. Когти, между прочим, заострять надо, мы об этом слышали? Сейчас, у него в переноске где-то была точилка…
Я попробовал подступить с другой стороны и посомневаться насчет нужности достойного вида (отвлекать так отвлекать, верно?). Не помогло. Я покосился на Славку и предпринял попытку отвлечь дракона сначала вопросами, потом неприкрытым хамством насчет его собственной внешности. А потом — гори все синим пламенем — насчет тех, кто чересчур зациклен на внешности. Дракон не отреагировал. Да что он, непробиваемый, что ли? Или тупица? Дома мне уже за второй намек взялись физиономию рихтовать, а тут… коса нашла на камень. Здоровенный такой камень, флегматичный до предела.
Флегматичный?! Цепкий, как наряд полиции при исполнении! Я глазом моргнуть не успел, а когтистая лапища подмяла мой хвост, чтоб не рыпался, и по спине тяжело хлестнуло…
Я сжался. На массаж, которым дракон наградил Ритху и Славу, этот хлесткий удар был совсем не похож. Даже зубы лязгнули.
Голова дракона вдруг оказалась совсем рядом, и черный зрачок — окно в бурю — посмотрел, казалось, прямо в мозг…
«Довыпендривался? — спросил внутри кто-то злой и холодный. — Вот сейчас и поймешь, кто именно тут тупица. А заодно — как тут выбивают пыль из доставучих типов вроде тебя… мало тебе было прописки в детдоме? Лицея? Стычек с двумя развеселыми компашками?»
Видно, мало…
Теперь еще и дракон добавит. Правильный дракон… бить тоже будет по правилам… наверное…
Рыпнуться я все-таки попробовал. Да, в сравнении с этой тушей я котенок, и про перехват контроля помню! И что? Лежать, задрав лапки, в свое время не выучился, а теперь и вовсе поздно. Попробовал… пожалел, конечно. Придавило в ответ так, что в глазах поплыли фиолетовые круги.
— Пусти!
Куда там! Дракон, казалось, придавил еще сильней… и смотрел, смотрел, смотрел не отрываясь. Черная щель зрачка то расширялась, то опять прорезала янтарную радужку, будто сжимаясь. Да уж, отвлек я дракона… по полной программе отвлек, переживу — гордиться буду… как там Славка, управился? Или еще поотвлекать? На поляне его нет…
— Слышишь, ты… — выдавил я сквозь сжатые зубы, — ты или лупи, или слезай с меня. Замерз уже…
Тяжесть отвалилась. Присобранные крылья все так же надежно фиксировали спину, а лапа блокировала хвост, но вес убрался, оставив меня жадно хватать воздух. После паузы дракон вздохнул:
— Ритха все-таки удивительно… кхм… бестолковая. Я понимаю, почему ты их пожалела, сестренка, но неужели нельзя было просто забрать их с собой? Зачем было спешить с оборотом? Что в телах, что в мозгах — полная путаница… как тебя зовут, молодь?
— Сам такой!
— А все-таки?
— Макс…
— Так вот, Макс, бить тебя сейчас — неправильно. И очень долго еще будет неправильно, поверь. Не стоит бояться меня… или ненавидеть… и переносить на драконов человечьи обычаи и привычки. Понимаешь? Я перехватил контроль не для того, чтобы навредить… я помочь хочу. Ты в состоянии это понять?
— Помочь…
— Не веришь.
— Почему, верю…
Дракон помолчал. Понял, что я соврал?
— Послушай, — сказал он удивительно мягко. — У тебя есть человечья семья?
— Ну.
— Ну вот подумай, может кто-то из них сделать тебе плохое?
Может ли семья сделать что-то нехорошее? Дайте подумать. Отец, который сдал меня в детдом? Бабуся, давшая ему мудрый совет, как это правильно сделать? Тетка, усиленно бившая на жалость и в итоге выжившая из квартиры?
Может ли семья сделать что-то плохое? Да запросто!
— Допустим. — про мою семью посторонним точно знать необязательно. — И?
— Ведь нет же? — продолжил Архат, не меняя этой странно-мягкой интонации. — Потому что они родные. А мы теперь тоже родичи. Правда, по закону только на три года, но обычно это на всю жизнь… Не надо меня бояться, понимаешь? Я просто помогу. Постарайся поверить.
Сердце все еще глухо бухало, то и дело сбиваясь с ритма. Снег таял на разгоряченной коже. Поверить? Поверить?! Ничего себе у него запросы!
— Постараешься?
— Попробую, — я судорожно соображал, в чем тут подвох, а по спине уже легонько прошлись теплые валики свернутых крыльев, растирая пасту… Мысли в панике заметались и наконец выдавили на первый план одну. Крайнюю. Всегда кто-то бывает крайним, даже у мыслей… — Стоп. Родственники?! Мы?! Что это значит?!
Драконобратец, видно, был неплохо закален выходками Ритхи, поэтому мои наезды воспринял совершенно спокойно. Как закаленный психиатр — истерику невесты перед свадьбой. Мол, пустяки, дело житейское, в сравнении с буйными психами, дорогуша, это полная ерунда, мелочи жизни. А давайте выпьем таблеточку… а какая на вас красивая смирительная рубаш… тьфу-тьфу, свадебное платье! Представили?
Вот и тут. Конечно, мы родственники. Раз уж Ритха поспособствовала нашему превращению, то она и ее семья по закону становится для новообращенного папой, мамой, родным домом, опорой, надеждой и всем остальным, в том числе жилеткой для рыданий. За поведение и проступки новообращенного отвечает семья. За здоровье тоже, поэтому Архат и начал его исследовать с места в карьер — а чего время терять? Словом, семья целиком берет новенького на свое попечение и несет за него ответственность. Как за несовершеннолетнего. И его действительно нельзя бить — как минимум в течение законных трех лет, пока он официально всему учится. Социализируется, так сказать. И вообще, не мог бы я немного расслабиться и дать спокойно себя посмотреть, а то от моего вибрирования у него уже в глазах мельтешит и картинка не рисуется?!
Ну вот что тут скажешь? Дракон желал причинять добро, и все тут!
За какие-то полчаса мы были отловлены, растерты загадочной синькой с ног до головы (паста при этом шипела, как стая потревоженных гадюк), отчищены-отполированы до блеска, отдраены снежком, а на закуску нас еще пламенем окатило! Дракон старался, будто косметолог на конкурсе красоты и был настойчив, как циркулярная пила по отношению к березе. Трем березам…
Березы шипели и ругались, но это им — нам — не особо помогло. Самозваный врач-родич-косметолог исполнил даже ту свою угрозу насчет когтей — точить, правда, не точил, но осмотрел внимательно…
Если честно, бесило это не по-детски. И то, что нами опять кто-то командует — у меня уже года три как на это аллергия в острой форме! — и то, нас скрутили вот так, походя, как мелочь. И то, что мы вынуждены сидеть сложа крылья, и выслушивать, как правильному дракону-молоди себя правильно вести! И еще за одно. За то что мне на какое-то время захотелось поверить. В чужую доброжелательность, в безопасность…
— В первую очередь — приветствовать старших добрым пожеланием и бликом, — ввинчивался в уши неумолимо доброжелательный голос.
— Чем?
О, вернулся… Интересно, Славка закончил или просто решил переиграть план и взять отвлечение объекта на себя?
— Бликом… — дракон, остановленный на разгоне своей воспитательной речи, вздохнул и кончиком крыла указал на свою голову. — Уровнем световой насыщенности короны. Легкий блик — и все, больше никто с вас ничего не требует. Вот так, смотрите.
Зубцы короны мягко блеснули голубоватым светом, будто на голове дракона зажглась неяркая неоновая лампа. И медленно погасла.
Я торопливо отвел глаза. Стало почему-то… жаль. Жаль, что этот огонек угас. Мне почему-то хотелось, чтобы он еще посветил. Как-то от него будто теплее стало. Чуток, самую капельку, но без него снег будто стал холодней. Бред какой-то. Хм… интересно, что такого было в этих концентратах? Что драконы ловят глюки не хуже людей, мы уже поняли, когда обнимались с башней. Но с чего на этот раз? Что, концентрат — это одновременно и градусы, и закуска? Что за чушь в голову лезет? Давно лезет. О чем угодно думается, о чем угодно — только не о том, что я…
— Именно такого оттенка?
— По отношению к незнакомым — такого. К дальним тоже. А с близкими как получится.
— Это типа здрасте?
Архат помрачнел. И что я сказал-то? Или его уже от одного моего вида передергивает?
— Это просто вежливость, — наконец неохотно пояснил дракон. — Доступная даже тебе. Полежи спокойно, пожалуйста. Почти готово, только снежком обдать…
— Почему даже?
И кстати, почему так долго? Со Славкой он меньше занимался…
— А… — Архат покосился на сестру. — Аррр…
И опять этот виноватый вид — видеть его уже не могу! Доживу — спрошу у Славки, как он до своих лет не рехнулся под этими жалостливыми взглядами?!
— Почему даже, Архат? Или у тебя есть какие-то секреты от новых… родственников?
— Арр… Если Ритха не сказала, то это, конечно, мой долг… но… лучше, если объяснит кто-нибудь постарше.
Не все. Достал.
— Хватит, Архат! Хорош кидаться намеками, говори прямо. Что со мной не так?
— Видишь ли, я не хранитель равновесия…
— Не кто? Хотя неважно. Ближе к делу!
— Я могу ошибаться…
— Архат!
Шумный вздох взметнул снег. Дракон ошпарил сестрицу взглядом (огненный, ага) и попытался положить крыло мне на спину. Утешающим таким жестом. Я тут же отодвинулся.
— Не тяни.
— Хорошо, — корона Архата беспокойно замерцала. — У дракона — у любого дракона — всегда трудности с равновесием его… как бы сказать… энергослоев? Аур? Плетений.. Про то, что по мере взросления на центральном ядре нарастает слой за слоем, Ритха говорила? Или на это тоже времени не нашлось?
— Говорила я!
— Так вот… основная проблема это удержать баланс этих слоев…
— И это говорила!
— А с людьми еще труднее. Если даже у них есть способность к обороту, то получается, все эти слои им надо освоить практически одновременно. Люди не выдерживают, это очень тяжело без опытного проводника, ты не виноват, что…
— Что?
— У тебя неправильная центровка. То есть ядро. Оно… в нем совсем нет аимро. То есть… прости… нет пламени. Твоему другу легче, у него нарушение внутрикостное, ему можно помочь. Тебе — не знаю. Ты никогда не сможешь ни работать с огнем, ни разбудить золото. Если честно, я не уверен, что у тебя получится продолжить линию своей семьи… получится ли вообще что-то из наших умений. Прости.
Добило меня это «прости». Виноватое такое, сочувственное.
Меня не должно было так зацепить. Я не собирался оставаться драконом. Я не хотел оставаться здесь, это не мой мир, я здесь случайно. Это вообще бред. Будто я и впрямь рвался немедленно продолжить линию семьи! И будить золото. Будить! Еще не хватало! Зачем мне его будить, я и сонное с удовольствием приватизирую, если случай выпадет… Меня не должно было так вынести от его слов.
Но это «прости» и этот виноватый взгляд — дракон и правда считал сестру виноватой, а меня инвалидом! Так, как я когда-то на Славку смотрел. Не зло, не презрительно, а так — парень, мне тебя жаль. А где-то в глубине: да, жаль, но мы-то здоровые, так что катил бы ты отсюда, не портил народу настроение!
Так ведь будет….
Инвалид. Калека. Инвалид… вот уж радость для новой семьи, а?
Ин-ва-лид…
— Ты не виноват…
— Конечно.
— И я не хранитель равновесия, я еще не все умею. Может, это можно вылечить!
— Я понял.
— Послушай… — Ритха не была бы Ритхой, если бы не влезла. — Ты зря ты думаешь, что тебе… что у нас кто-то будет… словом, все относятся с пониманием… помнишь, я говорила насчет девушек? Подумаешь, не продолжится линия…
Ох, зря она. Я сам себе сейчас напоминал раскаленную электроплитку — не видно жара, не видно напряжения — пока водой не плеснешь. А плеснешь — не обрадуешься.
— Слушай, красивая, — я говорил и буквально видел, как моя корона полыхает нехорошим белым огнем, — ты уже кого-то утешать пробовала?
— Конечно… — она не понимала.
— И много после твоих утешений самоубийств было? Не умеешь — не берись!
— Макс… — о, теперь еще и Славка подключился! Ну да, он специалист.
— Хватит. Слушай, я не виноват, я понял! Можно теперь оставить меня в покое? Просто… оставь, ладно?
Если у Славки и были какие-то утешения, он мудро приберег их на потом. И новых родственников заткнул — вежливо так, как он умеет. Стал про племя расспрашивать, про житье-бытье, про традиции всякие. Про то, как они к магам относятся… про то, скоро ли прилетят родственники… про то, почему купались таким странным способом, а не в горячей воде.
— Откуда горячая? — рассмеялась Ритха. — Откуда вообще-вода? Зима же! Видел, сколько приходится снег топить, чтобы просто напиться.
— А озерцо? То, неподалеку? Оно же маленькое, растопить и согреть легко, и остальные погреются.
— Какое озеро?
Я озеро смотреть не хотел. Мне вообще ничего смотреть не хотелось — я так и сказал. Но новоявленный братец, естественно, поволок за собой и меня — мол, не может он нас из поля зрения выпускать, он за нас отвечает. В наскоро обустроенном лагере осталась только Ритха.
Ну-ну.
— А Славка у нас оптимист. В это озеро разом от силы два дракона разом поместятся, не больше.
Архат повернул ко мне сияющую физиономию.
— Ты не понимаешь. Купаться — это ерунда, в горах есть горячие источники! Нам трудно зимой напиться! Вроде и снег есть, везде, но он не вода! И напиться трудно, и растопить… а тут целое озерцо! Славка, спасибо тебе!
— Долго топить, — сдавленно проговорил Славка. — Лед толстый…
— Ничего, я сейчас!
Нам ничего не пришлось делать. Серебристые крылья хлопнули несколько раз, чешуя блеснула на солнце — и Архат опустился на припорошенный снегом лед. Сам. Так просто…
— Это не озеро, это пруд! — крикнул он. — Но вода чистая.
— Чистая…
— Архат… извини.
— За что?
Мы молчали.
— Что?
Что-то сообразив, дракон рванулся со льда… и вскрикнув, бессильно распластал крылья.
— Что это? Макс…
По темноватой, слабо поблескивающей поверхности озерца медленно поползли, проявляясь, золотые линии, неровные завитки… постепенно складываясь в четкий симметричный узор. Больше всего он напоминал крылья бабочки.
Так вот он какой…
— Ловушка? — дракон недоверчиво смотрел то на меня, то на Славку. — Но как вы…
Час назад:
— Какой вариант? Думаешь долбануть его по голове и сбежать? Или найти какую-нибудь драконью ловушку и впихнуть его туда… стоп. Ты и в самом деле так думаешь…
Наступило молчание. Я оценивал план и размышлял, что мне в нем так не нравится, а мой сосед тихонько переступал с ноги на ногу.
— Ловушка? Однако…
— Это ненадолго, — попытался оправдаться Славка. — С ним останется Ритха, она поможет выбраться. Нам надо выиграть всего десять-двадцать минут. Макс! Что-то не так?
Да нет. Все так… только поворачиваться к тебе спиной я теперь буду поосторожнее. На всякий случай.
— И где тут ловушку возьмешь? Тут полно, но все погасшие. Погасшие…
— Маг!
Дракон тяжело дышал. Он больше не рвался из ловушки, но крылья крупно дрожали, словно… черт, там больно? Мы не хотели…
— Ритха скоро прилетит… — смотреть на Архата было тяжело. Перед клиентами мне редко было стыдно — в конце концов, почти каждый из них, покупая очередную дрянь, думал, что это он надувает меня. А здесь… — Поможет освободиться. Или сам протопишь лед.
— Как вы это сделали?
— Попросили вельхо.
Точней, поторговались… Удобно, когда у тебя и партнера совпадают цели.
— Но я не почуял…
— Водные Знаки вообще практически не уловимы, — довольно мурлыкнул маг.
Архат глянул на него, вскользь, точно не услышал, и тут же снова посмотрел на нас. Сейчас он не выглядел грозным или крупным, скорей, наоборот…
— Зачем? Макс, зачем? Мы же просто хотим помочь.
— Мы тоже должны кое-кому помочь, — виновато проговорил Славка. — Прости.
— Мы пролетим мимо Ритхи. Чтобы она увидела и забеспокоилась. Прости, Архат. И в следующий раз… смотри, кого приглашаешь в семью.
Близ города Тахко. Янка с компанией.
Раньше этот лес именовался Ратниково урочище — летом там устраивались показательные бои и тренировались солдаты. Но теперь, похоже, ему светило новое имя: чаща Снежной бабы.
Вдохновленные Янкиным примером (и энтузиазмом), ребячья стая во время вылазки за город схватилась за снег — и вскоре проходящие и проезжающие дружно шарахались от всевозможных снежных баб, щедро украсивших обочины дороги. Разных размеров и форм, кривобокие и прямые, крупные и мелкие, в головных уборах из корзин, дырявых ведер и битых горшков, бабы мрачно таращили на несчастных путников угольные глаза и ехидно хихикали, растянув в ухмылках нарисованные губы. Особо впечатляли бедолаг-путешественников руки чудовищ — сотворенные из веток, они злобно тянулись, казалось, вот-вот готовые схватить неосторожного одиночку (а то и группу).
Особо впечатлительные после десятой снежной бабы ехали с зажмуренными глазами. Увы, точность движения от этого заметно страдала, и несчастные нередко попадали при этом в сугроб, канаву или натыкались друг на друга. Что только добавляло лесу мрачной славы…
— Папа сказал, что еще одна разоренная телега — и он вышлет солдат развалить тут все на… короче, все.
— Нет!
— Чего-о?
— Да кто их трогал, телеги? — на разные голоса загомонила ребячья компания. Штуша, которые уже начал лепить свою снежную бабу (маааааленькую такую, симпатишную), возмущенно свистнул.
— Тихо-тихо, народ! Отец не приказывает их громить. Он просто хочет, чтоб они были того… повеселее. А то некоторые тут уже драконов начинают видеть.
— Э-э… вон тех?
Ошеломленное молчание, накрывшее обочину дороги, продлилось примерно секунд сорок. Как раз столько времени хватило ребячьей стайке, чтобы разглядеть внезапно материализовавшийся в лесочке кошмар из страшноватых легенд. Два дракона. Мощные лапы, неподвижные крылья, рогатые головы на изогнутых шеях.
Серебряная чешуя, припорошенная снежком.
И ком тряпья на лапе переднего дракона… странный… вытянутый и в… ой, нет…
КОМ ТРЯПЬЯ БЫЛ В САПОГАХ.
О боги… дракон уже кем-то пообедал?
— Мертвые? — прошелестел чей-то голосок едва слышным шепотом… — Они мертвые?
В голоске звучала явная надежда.
— Ти…
Закончить мальчишка не успел — сорок секунд истекли. А в сорок первую случилось одновременно несколько вещей: воздух у одной драконьей головы на миг помутнел, из пасти вырвалось облачко пара, и в серебре чешуи вдруг прорезалось горячее, черное — дракон открыл глаза.
Наверное, в этот момент они все были похожи на снежные бабы — замершие кто как придется, и не в состоянии двинуться с места. Может, они бы так и не двинулись, пока дракон мутно смотрел на них, явно выбирая добычу…
Но тут воздух прорезал пронзительный писк, с плеча Яны сорвалось темное, верещащее, маленькое, и метнулось в сторону драконов.
Тишина лопнула.
— Штуша! — тут же завопила Янка.
— Бежим! — отмер наконец старший. — Бежи-им!
И ребятня рванула с места, обгоняя собственный визг.
— Драконы!!!
— Спасите!
— Хватай Янку!
— Штуша!
— Тащи ее, тащи…
Снег под ногами то стелился, то коварно проваливался, деревья и снеговики метались перед глазами, выворачиваясь в самый неожиданный момент, старший вопил и пинался, подгоняя малышей в правильном направлении. Лес голосил на разные лады, на руках отчаянно брыкалась девчонка, вопя что-то о своей зверюге, а двадцатая снежная баба злорадно таращилась своими кривыми глазами, пятый бог ее расплавь!
Двадцать вторая оказывается на пути в самый неподходящий момент и щедро делится своим снегом с теми, кто на нее налетел, двадцать пятая на этом не останавливается и добавляет к снегу собственный головной убор из дырявой корзины с одной ручкой, а тридцатая (боги, ну зачем их налепили в таком количестве), злобно ухмыляясь, ветками стаскивает с пробегающего мальчишки шарф и царапает шею. А дыхания уже не хва… не хватает! Даже выругаться.
Но тут сзади слышится недовольный рык (кажется, до дракона дошло, что добавка к обеду сбежала в полном составе), и силы тут же откуда-то берутся. Как по волшебству…
Близ города Тахко. Славка
До города добирались не по прямой. Скорее, зигзагами.
Макс предложил. А я против не был. После Эркки максова паранойя уже не казалась такой уж… паранойей. Наверное, жить, всегда рассчитывая на наихудший сценарий развития событий, имеет смысл — при определенных условиях.
Наши с Максом миры — точнее, слои мира — были все-таки очень разными. Пусть мы родились в одном и том же городе, но у меня было то, на что ему рассчитывать не приходилось. Безопасность. Ощущение собственной необходимости для кого-то. Даже тогда, в больнице, когда я думал, что виноват в папиной смерти, когда только лекарства не давали срываться в истерику, даже когда я узнал, что сидеть мне в инвалидном кресле до смерти… ну что ж. У меня была мама, и я точно знал, что нужен ей в любом виде. Были девчонки из класса, которые таскали букеты и показывали их через окно палаты, потому что «нельзя нарушать стерильность». Были папины друзья, предложившие мне работу прямо там, в реанимации. Мол, какая разница, что там с ногами — голова-то есть? А я мужик, значит, должен зарабатывать. И «пофиг, сколько там лет, раньше в такие годы уже женились!» Учителя были, соседи… «Охотники» мои приходили, на новенький ноут сложились. Старший наш, Яр, сначала наорал на меня за дурь, потом при мне взломал пару баз — с папиной историей болезни, с записями о вскрытии. Чтобы «кончал загоняться! Никто не виноват, понятно?! Карма, старик». И надо было стискивать зубы и как-то разговаривать: соглашаться, говорить спасибо, обещать, что все нормально будет. И постепенно все и правда стало… нормально. Стерпелось… «Когда тебе плохо, найди того, кому еще хуже, и помоги» — это очень правильно сказано. Когда ты нужен, ты забываешь про осточертевшую боль и про эти процедуры, к которым невозможно привыкнуть.
Просто — если нужен.
А Максу не повезло. Был у нас с «охотниками» похожий паренек, попался во время охоты на очередного «дядюшку». Тринадцать лет, а весь — сплошные колючки и глаза, как у тигренка в клетке. Совсем не верил, никому, абсолютно, год приручали. А ведь у него и семья была, и вроде бы даже благополучная на первый взгляд. Только у них на первом месте всегда были карьера и успех в жизни, и в результате с «дядюшкой» ему пришлось справляться один на один. Он и привык рассчитывать только на себя…
Макс на него здорово похож. Когда не молчит, то огрызается, когда не огрызается, то шипит, и чуть что — сразу ощетинивается. Первый раз по-человечески заговорил, когда мы валялись в том подвале и он думал, что умирает.
А одежду тогда на всех купил… Оттаивает?
И последние дни мы нормально разговаривали. До позавчерашнего дня, когда мы сбежали, заманив Архата в ловушку.
Весь путь потом Макс отмалчивался. После выбора пути — видел бы кто-нибудь, как два дракона, споря до хрипоты, чертят крыльями на снегу предполагаемое местонахождение города — он как-то притих и только время от времени головой встряхивал, будто мысли какие-то отгонял. После третьего «отгоняния» наш вельхо попросился на спину ко мне — во избежание, как он сказал.
Интересно, во избежание чего. Нести на спине автора ловушки не хотелось. Брать его с собой тоже не хотелось, но пришлось — так договорились. Макс, узнав про договор, скривился и бросил: «И нести тяжело, и бросить жалко». Вообще-то, откровенно говоря, так оно и есть. Оставить мага драконам — нельзя, обещали, отпустить к людям — он слишком много слышал и услышал. Придется пока носить его с собой, отпустим потом, когда уже что-то наладится.
Много ли он выиграл, не знаю — мне ведь тоже было порядком не по себе. И раньше случалось ощущать себя сволочью, но на этот раз… Архат не виноват, что нам надо к Яне и Ирине Архиповне. Не виноват, что хотел позаботиться о своих. А мы с ним поступили по-скотски. Маг обещал, что ловушка не калечит — просто замыкает энергетические контуры, и это ощущается как боль, иногда довольно сильная, но безвредная — потом, когда ловушку снимут. Но все равно — боль. А за что? За то, что он нас накормил и полечить пробовал.
Как ни крути, а подлость. И не первая… и придумал ее ты.
Если переживем визит в город и отыщем своих… если устроим их как надо, если… прежде чем попробовать вернуться домой, надо будет слетать в те горы, о которых рассказывала Ритха. Извиниться.
Кстати, я обогатился еще одним крайне интересным опытом. Вчера мы с Максом занялись грабежом.
Когда мы улетали от Архата с Ритхой, ни мне, ни Максу не пришло в голову вдобавок к драконоловле еще и обворовать брата с сестрой, я имею в виду, взять немного концентратов на дорогу. Не то чтобы я об этом жалел… ну, по крайней мере, в тот момент. А вот вчера, когда уже крылом было не шевельнуть… У драконов большая масса и энергии такому телу, естественно, требуется много. Меньше, чем если бы на нашем месте был динозавр наших размеров, но все-таки нужно.
Макс снова наладился в ближайшую деревню, но одного я его не пустил, а на двоих одежды не было, да и брать с собой мага… я вообще-то не разделяю паранойю, но после Эркки с доверием есть определенные сложности.
Так что мы с Максом просто сидели и обменивались любезностями, когда…
— Один не пойдешь!
— Правильно, пойдем оба, полуголые! Совсем рехнулся?
— Вообще-то трое… голых… почти… — уточнил маг. Видимо, уже представлял, как мы будем делить его одежду на троих.
— Заткнись! — рявкнули мы на два голоса.
— Сам не пойдешь! Если на то пошло, то сейчас моя очередь рисковать!
— Ты — в деревню? Врать сначала научись!
— И научусь!
Макс прищурился:
— А ходить в человечьем облике — тоже научишься? Ты уверен, что в человечьем сможешь?
Я скрипнул зубами. Да что ж у него за манера такая вечно по больному бить? Пока самого не стукнули…
— Я попробую.
— Ну зачем?!
— Не хочу быть захребетником!
— Тьфу ты. Придурок…
— Да хоть…
— Телега! — снова влез маг.
— Зат… — начали мы… и замолчали. Два хищных взгляда сошлись на вырулившей из-за поворота телеге, на которой с обалдевшим видом сидели двое закутанных в шубы мужчин лет сорока. Позади первой тихо катила еще одна телега. На ней возницы не было, и ездовой бычок то и дело непонимающе оглядывался назад — а потом снова плелась вслед за первой…
Телеги приблизились на расстояние крыла… И тут же нас буквально окатило волной замечательного, сумасшедше-прекрасного, самого прекрасного на свете запаха, от которого закружилась голова, а пасть щедро выделила слюну — авансом.
В телеге везли еду. Судя по запаху — копченую рыбу.
Рыбу! Живот примерился, буркнул на пробу короткой трелью и после короткой паузы перешел на массированное урчание — по-видимому, у него на эту копченость планы уже созрели. На всю. Сразу.
Хозяева рыбы нас заметили не сразу. Причина такого пренебрежения к перегородившим дорогу двум драконам и одному магу была понятна с первого взгляда — один возчик протягивал другому бледно-коричневую тыкву. В таких, специально выращенных с узкими верхушками-горлышками тут держат алкоголь.
Рты мужиков стали приоткрываться для вопля, краем глаза я заметил, что Макс тоже шевельнул челюстью, собираясь что-то сказать, но маг нас опередил.
— Отдайте груз и останетесь живы! — скомандовал он. — А иначе мои драконы пообедают вами!
Я ошалел. Макс, судя по отвалившейся таки челюсти и вставшему гребню — тоже.
— Во дает… — пробормотал он.
До возниц сообщение дошло не сразу.
— Чего? — после паузы спросил один.
Второй сказал: «Ик» и полез в бутылку — то есть посмотрел внутрь тыквы, как бы спрашивая, не оттуда ли взялось неожиданное препятствие. Видимо, в говорящих драконов оказалось поверить труднее, чем в грабеж. Но тут Макс закашлялся (тоже слюной захлебнулся, что ли?) и этот кашель, который, кажется, показался им рыком, дивно прояснил способность соображать и скорость реакции. С телеги мужики скатились горохом.
— Забирай!
— Все бери! И рыбу, и остальное!
— А… а… а мы пойдем, ага?
— Нет! — вельхо, уже вцепившийся в борт телеги, рывком поднял голову, — А ну раздевайтесь!
— Э-э… в каком смысле? — на редкость дружно поинтересовались жертвы ограбления.
— Во всех!
Макс поперхнулся. Я непонимающе уставился на спятившего вельхо.
— Зачем?
— А чтобы меня больше не грабили! — выдал тот. — Город скоро, помните?
— Мысль… — фыркнул Макс. — А ты ничего… подаешь надежды.
Мужики это мыслью явно не считали. Они шумно сглотнули.
— Да нешно вам рыбы мало? — довольно хрипло выдавил один. — Вона гляньте какая… крупная, солененькая… а духовитая какая!
Так, Славка. Докатился. Тебя уже не только за грабителя — тебя за людоеда принимают. Я инстинктивно глянул на Макса, но помощи от того сейчас не было никакой — он сунулся мордой под крыло и судя по хриплым кашляющим звукам, не то ржал сейчас, не то рыдал. Думаю, все-таки первое. Нашел время! А животу, видимо, надоело ждать, когда его покормят. Или он воспринял нахваливающего рыбу мужчину как конкурента? Так или иначе, он выдал такую трель, что бедные жертвы бухнулись где стояли.
— Не надо!!!
— Мы это… тощие! И жесткие. И костлявые. И неаппетитные. И… и…
— И вы не одежда, — подсказал Макс, на миг высовываясь из-под крыла. — А нам нужна одежда.
— А?
Новость о том, что драконам нужны их штаны и шубы, возницы восприняли уже без особого удивления. Действительно, какие мелочи после говорящих драконов и предполагаемого съедения. Один и правда принялся раздеваться, причем попытался снять штаны, не вылезая из тулупа и сапог, второй робко поинтересовался, почему бы нуждающимся в одежде драконам не глянуть во вторую телегу?
— А что на второй телеге? — придвинулся Макс.
— Дык бабы наши шьют зимой… для городской лавки… одежку-то… Только господин… а куды ж вы ее оденете?
— И мы не зеленые! — осенило в этот момент второго мужика дополнительным аргументом. — Вот! Чего?
Макс снова сунул голову под крыло. Не знаю, что его так развеселило, но легенда о злых драконах готовилась дать трещину. «Не зеленый мужик» озадаченный реакцией на свое заявление, топтался на месте, поглядывая то на меня, то на подозрительно кривившегося вельхо… мда… Вельхо тем временем щелкнул чем-то, и груда рыбы высыпалась в снег. Еще чуть-чуть, еще немножечко…
— Мужики, а выпить у вас еще есть?
— Э?
— Пара тыквочек… — под моим взглядом жертвы приуныли… — Ну, пяток.
— А ну живо по тыкве за наше здоровье!
— Э? Эге ж!
Этот приказ они восприняли с гораздо большим воодушевлением. Выудив по тыкве из складок тулупов, несчастные жертвы ограбления единодушно выглотали содержимое, крякнули и пожелали «здоровья всем присутствующим». Макс сдавленно (из-под крыла) поинтересовался, входят ли драконы в число присутствующих, получил утвердительный ответ и снова закатился в припадке нервного смеха. Это уже прямо истерика какая-то. Мужики тем временем целеустремленно вскрыли по второй, жалуясь, что после такого с одной не заберет… Лошади философски смотрели на быстро пьянеющих хозяев и, кажется, готовились заменить собой пресловутый автопилот.
Я покопался крылом в связках, заполняющих вторую телегу. И правда одежда. Больше женская, но и мужские штаны есть. И рубашки вон… я выкинул пару кип подходящих вещичек.
— Слышь, ты дай им чего-то… — простонал Макс. — Ну чего там положено… ну не жмись, отдам…
К чему он это сказал, я не понял, зато понял вельхо — и, покопавшись за пазухой, сунул сельчанам по монете. Те, икнув от неожиданности, тут же предложили выпить за здоровье щедрого мага и добрых драконов.
Ограбление быстро превращалось в фарс.
— Идите уже, — сквозь зубы процедил наш «главарь», пробиваясь через поток благодарностей. — Драконам обедать пора.
— Доброго аппетиту, — пятясь задом и сжимая в руках снятую шапку, пожелал один мужик.
— До свиданьица! — поддержал второй.
Это Макса добило.
Дракон рядом… нет, он не зарычал, он хрюкнул, явно пытаясь сдержать хохот, и ткнулся мордой в прикрывающий груз тент. Его трясло, крылья ходили ходуном, и хвост судорожно дергался
— Макс, ты что?
— Доб… доброго аппетита! — буквально провыл Макс, орошая тент выступившими от хохота слезами. — Слышь, грабитель, тебе груз отдали, пожелали здоровья и аппетит нагуливать! Ой, не могууууу….
К городу мы подлетели ночью. Крылья отваливались, тела бурно протестовали, так что в ворота решили стучаться утром. Когда отдохнем. Так что мы сели (скорей обвалились) куда-то в лес неподалеку от дороги и отрубились.
Пробуждение вышло своеобразным. Вопли, брыкающийся на моей лапе маг (нашел где спать!) и верещащее непонятно что у самых глаз.
Огромным усилием я сосредоточился на крохотном темном пятнышке, вьющемся у морды. Спросонья глаза никак не желали фокусироваться.
— Штуша… — вдруг тихо и очень мягко проговорил Макс. — Штуша… маленький… нашел нас? Хозяйку покажешь?
Город Тахко
— Бабушка Ира, а можно… — влетевшая с улицы Янка в очередной раз забыла, что ее просили вести себя потише. — Ой, бабушка…
Двери с «холодным запором» (пружиной, которую вешали на двери в зиму) надоело ждать, пока девочка ее закроет — вырвавшись из детской руки, она хлопнулась о косяк. А заодно наподдала по не убранной вовремя попе.
Но Янка этого почти не заметила, хотя воевать с коварной дверью за последние дни было для нее почти развлечением. Ей вообще здесь нравилось. После того как их освободили от бандитов, стало вообще здорово. По дому… ну, по дому она скучала, но ведь они туда все равно вернутся, правда? И вообще… Маму и папу Янка давно привыкла видеть только по выходным, да и тогда они были вечно заняты, и самое частое, что Яна от них слышала, было «не мешай». Нет, Янку никто не обижал, у нее всегда были хорошие вещи, личная комната, набитый едой холодильник, уйма дисков со всевозможными мультиками и собственный телевизор. Просто папа все время работал, даже по выходным, мама, когда не пропадала на работе и не «гробилась по хозяйству», любила поболтать с подругами или «завалиться в спячку часов этак на восемь-десять». Яна чаще всего видела ее только пятнадцать минут утром и полчаса вечером… если ее не прогоняли с кухни, чтобы не отвлекала от «скоростной стряпни чего-то на скорую руку». Иди, деточка, не мешай, мы очень заняты, мама занята, у мамы новый проект… а у папы контракт. Иди к себе, посмотри мультики, поиграй… не мешай. Вот так. Года в четыре, когда заплаканную Янку опять забрали из садика в числе последних, мама пообещала, что вот наметится в делах просвет, и они пойдут гулять в парк, посмотрят на живых ежиков. Где-то в мае, ага. Яна поверила, но апрель плавно перетек в май, который сменился июнем, потом июлем и августом, а позже зашуршал желтыми листиками сентябрь… а они так никуда и не пошли. И ежика Янка увидела только через два года, когда брат свозил ее на Птичку. Купил щенка, и девочка целый час была счастлива — пока брат не сказал, что щенок подарок однокласснице. А ей обязательно что-то купят… потом. Когда папа и мама разрешат. Она привыкла, что папа и мама не рядом, и сейчас ей было не так трудно без них, как думали бабушка, Славик и Максик. Они все так старались ее отвлечь… Бабушка сказки рассказывала, Славик старался угостить вкусным, а Макс… Макс носил на руках (два раза!) и купил шубку. И все, все с ней разговаривали! Никто ни разу не сказал ей: не мешай! Так здорово! И Штушу разрешили оставить.
Она тогда даже помечтала немного, как выйдет за них замуж… ну, за кого-то из них. За Славика или за Макса — они ведь оба хорошие. Она только не решила еще, за кого.
Когда они вернутся, она обязательно решит.
Ну а пока тут столько интересного! Она уже успела познакомиться со здешними ребятами. Они снеговика построили… и снежную крепость. Крепость здесь умели, а снеговиков нет, она научила. И ее приняли в пятерку. Так называли компании, даже если они были больше или меньше пяти. Пятерка и все. В их пятерке были Дани и Бреги, сыновья стражников, Серши, сын Возвышенного, и Арики, чей папа был здешний пекарь. Именно Ари пригласил ее в пятерку, а Серши сказал, что они должны присмотреть за ней — потому что она «девица, попавшая в беду», и это их долг…
Девица чуть не засветила непрошеному защитнику в глаз, но Ари умел управляться не только с тестом — успокаивать разозленных девчонок и рассерженных наследников Возвышенных у мальчишки тоже выходило неплохо. Не прошло и часа, как они уже сидели на чердаке над пекарне, жевали теплые булочки и знакомились. Через два часа Янка вытащила из пояса курточки резинку и показала новым знакомым, что такое рогатки (рейтинг новенькой моментально взлетел до небес), и ребята тут же опробовали новое оружие. Через два с половиной они предстали перед хозяином замка и огребли от него за использование вооружения на мирных жителях. В роли мирного жителя выступила некстати оказавшаяся на линии огня кобыла водовоза, тут же вставшая на дыбы и унесшая бочку с водой куда глаза глядят (глядели они, как выяснилось очень неудачно — в казарму городской сторожи, так что доблестную стражу в перспективе ожидали захватывающие впечатления, связанные с уборкой жилища и льдом во дворе). А через четыре часа Янка, отчаянно сражавшаяся на защите крепости и только что удачно засветившая «нападающему» в лоб снежком, была атакована с тыла и схвачена неожиданно крепкими руками. И только когда ее сердитым (и перепуганным!) голосом спросили, почему она не отзывается, девочка вспомнила, что слово «Яна» она вообще-то несколько раз слышала за последние полчаса, но увлеченное сознание почему-то не опознало это как собственное имя…
За эти пару дней она вошла в компанию, как соль в воду. Мама Ари научила ее печь лепешки (а Янка с помощью бабушки Иры потрясла ее рецептом блинчиков), Дани и Бреги пообещали научить метанию ножей, а Серши наконец оставил свои выдумки насчет девицы в беде. Правда, для этого таки пришлось с ним подраться, и пару фингалов они честно поделили на двоих, но это так, мелкие неприятности. Зато потом они все-таки помирились, и Серш подарил ей новый поясок для курточки — сам сплел! А застежку они вместе у ювелира выбрали. Симпатичную такую, в виде цветка.
А сегодня пятерка собиралась с помощью Штушика пробраться в старые подвалы под Арсеналом — замечательное приключение. Говорят, там видели зраков, местных привидений. Ари для этого похода целым мешком бубликов запасся. Хороших таких бубликов, крупных, вкусных… Все складывалось замечательно, и радость Янки омрачало только нетерпеливое ожидание Славика и Макса — ну когда они уже найдутся?
Интересно, они тоже драконов видели? Пятерка и затеяла этот поход в подвалы именно потому, что Янка драконов видела, а они нет. Зато они видели зраков. Кажется. Врут, наверное?
…Бабушка Ира плакала. Она сидела у огня в их небольшой комнате, сжимала в руках какую-то тряпку и плакала. И это было… это было страшно. Баба Ира просто не могла плакать. Когда они почти замерзали в горах, баба Ира рассказывала сказку про мальчика Тимура. Когда Эркки (гад и редиска) обманул их и заставил открыть дверь бандитам… да даже когда они сидели подземелье, баба Ира была прямо железная. Спокойная, даже голос не дрожал. И бандита она чуть не убила. А потом «Яночка, не забудь взять одеяло вместо шубки» — прямо будто на прогулку зовет…
А сейчас?
— Бабушка Ира? Что случилось? Что-то болит? Что? Не молчи? Ну что ты… Бабушка же! — Янка была всерьез перепугана. Да что же такое могло случиться? — Бабушка!
По рукаву пробежали коготки — Шуша, осознав свою необходимость, немедленно пришел на помощь. Спрыгнув с маленькой хозяйки, он с независимым видом перебрался на более широкое плечо, обвился хвостиком вокруг руки и тихо заворковал, заглядывая в глаза старой женщины. Почти котенок…
— Яночка… — старая женщина наконец посмотрела на девочку. И попыталась улыбнуться. Получилось не очень, — И Штушик. Что-то я расклеилась…
— Тебе плохо?
— Да нет, это так… А ты что прибежала? Что, в подвалы не пускают?
— Я только… Бабушка?! А откуда ты знаешь про подвалы?
— Да вы вчера так шумели — глухой бы не услышал. Так что, заперто там? Или ты забежала за НЗ? За продуктами, — пояснила Ирина Архиповна. — Уже все уложено, в твой рюкзачок. Блины с разными начинками. Хочешь сама ешь, хочешь приятелей твоих угости.
— Ой, правда? Ты сама пекла? — Янка тут же распотрошила сверток, вытащив верхний блинчик-сверточек. — Мням!
— Приятного аппетита.
Свернутый блин оказался с творогом, который Яна не любила, в основном из-за упрямства. Мама когда-то была убеждена, что эта еда строго обязательна в больших количествах, поскольку формирует скелет и зубы, и бедная Янка вместе с братом давилась белой массой из пластмассовых стаканчиков по два раза на день, пока брат не взбунтовался. Но настроения это особо не испортило, блинчик все равно был вкусный.
Молодец у нее бабушка все же. Два дня тут — а повара уже выпытывают рецепт блинов и сметаны, а модницы выспрашивают, где бы раздобыть такую красоту, как шаль-паутинка. Оказывается, вязать тут не умеют. Шить — да, плести из кожи пояски и шнурки — да, а вот до вязания не додумались. Янка, правда, тоже не умеет. А вот бабушка…
Ирина Архиповна ничего такого особенного вроде не делала. Поговорила с тетей Фелой, которая должна убираться в их коридоре, попила с ней местного травяного чайку, зазвала пятерку на угощение из сушенок, соседок приглашала. И вопросы вроде были обычные — нормальный такой разговор, скучный, как всегда у взрослых. Мальчишек Ирина Архиповна расспрашивала про то, кем они хотят стать, да почему, с тетей Фелой разговор начался с жалоб на возраст и болезни… а потом перешел на вельхо, которые их могут лечить — жалко, мол, не все, да и берут дорого. С соседками беседа вообще затянулась допоздна. Те сначала любопытствовали, откуда явилась новая жилица «приютного крыла» (так звалась эта часть дома, которую Правящий города отвел для двух-трехименных, временно или постоянно попавших в «стесненные обстоятельства»), потом каждая начала жаловаться на собственные беды. Тетя Ала пришла к господину градоправителю за помощью — бедовый и рисковый ее муж, торопясь, выехал домой в снежную бурю, да так и не доехал, оставив ее вдовой с тремя ребятами. Сестрички Ила и Мила, поссорившись с семьей, в пылу спора пошли на самый крайний шаг — сбегали к молельне и прямо перед пятью богами отказались от рода. Теперь-то они поняли, что натворили, да поздно — вернуть все обратно уже никак. Остается только надеяться на покровительство города, и то — как решит господин Правящий. Тетя Сана ждала вельхо, который втолковал бы ее упрямому ревнивому придур… хм, мужу, что их ребенок действительно его, а не кого-то другого, как мерещится этому тупому… Яночка, а ты не хочешь прогуляться?
Словом, разговор был самый безобидный, и Янка не понимала, почему после каждого такого «общения» бабушка Ира устало закрывает глаза. А потом берет в руку писальную дощечку и желтый мелок и набрасывает какие-то значки. Когда Янка спросила, что бабушка делает, та рассеянно ответила: «Собираю разведданные», а потом объяснила, что сведения им нужны для того, чтобы все сделать правильно и не попасть в неприятности. Еще раз. Если б она, баба Ира, тогда побеспокоилась об этом, они бы не попали в такую переделку… Про Эркки девчонка понимала хорошо, так что старалась все полезное запоминать не хуже бабушки. Только как разобраться, что тут полезное?
Вот чего полезного в разговорах про кухню? Или про украшения в одежде? А что пользы в беседах про шерсть? Какая она бывает, да как красится, да бывает ли белая, да умеют ли из нее нитки сучить? Да почему ткань такая дорогая? А гладкие палочки, которые бабушка попросила у мальчишек — вот зачем они ей?
И только когда бабушка взяла принесенные палочки, тонкие, полированные, и, подхватив неведомо откуда взявшийся клубок, накинула первые петли, Янка сообразила, для чего это нужно…
А как красиво получается. Янка только в кино такое видела: белое кружево накидки, по краям отороченное нарядной, красиво «вырезанной» каймой.
— Ты тете Сане накидку делаешь?
— Что? А, нет. Тете Сане белое с черным носить не положено. Это подарок.
— Кому?
— Госпоже Иели. Все-таки нас приютили. И еще это «рекламная акция», — бабушка Ира печально усмехнулась. — Если такое украшение станет модным, мы с тобой сможем немного заработать. А нам ведь нужны деньги, чтобы жить, искать таких как мы…
— И Славу с Максом, да?
— Да, — лицо бабушки дрогнуло. — Да…
— Так я пойду? Можно, правда? Можно?
— А это не опасно?
— Ну я же не одна!
Воинственное стрекотание с ближайшей шторки послужило подтверждением. Названые бабушка и внучка с одинаковым интересом уставились на висящего на занавеске Штушу. Поймав взгляд, пушистое чудо цапнуло с полки запасную спицу и грозно взмахнуло, изображая из себя грозного воина-защитника.
— Вижу, что не одна, — кивнула Ирина Архиповна. — Ладно, забирай своего защитника и НЗ и можешь гулять до… — она сняла с руки часы и, проверив завод, повесила девочке на пояс, — до пяти. Устроит?
— Ой, конечно! Спасибо. Штуша?
Зверек торопливо перелез на хозяйкино плечо и подобрал хвост — у него к двери с пружиной были свои счеты.
— Я побежала!
Старая женщина ободряюще помахала ей рукой, а когда Янка, с усилием оттолкнув дверь, скрылась из глаз, рука бессильно легла на колени. На излете она зацепила «подарок», открывая спрятанную под ним тряпицу. Рубашка Максима. То, что от нее осталось.
Ребят так и не нашли, хотя обыскали эти бандитские подвалы, буквально разобрав по камушку. Что-то они искали, местные представители правопорядка. Или кого-то. Если не нашли, то не значит, что не искали. Яму раскопали с телами… восемь тел. Опознать никого нельзя — яма заполнена какой-то гадостью, одни скелеты остаются…
Славик, Максимушка.
Нельзя Яночке говорить.
Мальчики… Старая женщина с усилием выдохнула, пытаясь утишить внезапно уколовшую сердце боль. Нельзя сейчас распускаться. Не время, сержант Туманова по прозвищу Шелест. Дел полно.
Эркки.
Ирина Архиповна искренне не понимала своих уверовавших сверстниц, ратовавших о всепрощении по принципу «ударили по правой щеке подставь левую». Прощать, оно конечно, можно — простила же она Максима за его аферы. Но когда дошло до человеческих жизней — то какое прощение вообще может быть? Макс… Да что с него взять, молодой совсем, хитрить научился, а думать еще нет, сколько их сейчас таких в столице нашей Родины. Которых кое-как выучили, а воспитать не смогли, не захотели или не посчитали за нужное. А сами они поумнеют только годам к тридцати, да и то бабка надвое сказала. У Максима был шанс… да теперь не будет.
Бывшая разведчица решительно вытерла морщинистыми руками лицо и встряхнула вязанье. Макса она простила. Эркки — не простит.
Макс.
— Амулет… — я с изумлением смотрел, как парень набирает интенсивность окраски. — Эй, ты чего? С ним что-то не так?
Вельхо нервно улыбнулся.
— Нет! А… а он где? Его надо… он ведь тебе больше не нужен? Можешь его отдать?
Чет это мне как-то не понравилось.
— Слушай, ты лучше колись. Что это за штука и зачем она вообще нужна?
Возвращаться и отбирать эту хрень я не собирался, она все равно нерабочая, но дело принципа. Если это какая-то вредная гадость, то лучше знать. Так что мы немного пободались с магом взглядами, и он довольно быстро отвел свой.
— Да это просто шутка была…
Как выяснилось, пошутить свежеиспеченные маги решили не над кем-нибудь, а над своим педагогом. Ну святое дело для студентов во всех странах! Наставник был строгий, куколок гонял как положено, так что половину срока в уединенном домике студенты мечтали посчитаться. Не всерьез, конечно, это было просто развлечение — как для дембеля придумать прикол в отношении бывшего старшины. И все бы осталось на уровне мечтаний, как обычно. Но когда компания магов вырвалась на свободу и шумно праздновала обретение полной магии, немного… э-э… отдыхая в одном заведении, на их весьма и весьма нетрезвые глаза попалась идущая по узкой улочке знакомая фигура. Маги даже протрезвели. Почти. По привычке вести себя достойно перед наставником. Появление почтенного мага в этом квартале и в этот час их, мягко говоря удивило. А уж когда он приблизился к занятому ими заведению, студентами овладело истинное возмущение. Им, значит, было запрещено, а ему — пожалуйста!
Всплеск возмущения вылился в пламенное обращение ко всем труженицам заведения на предмет сотрудничества, и кое-чего парням удалось добиться — одежду наставника спереть не удалось, зато амулет Ина Шелковая ручка принесла буквально через пять минут.
— И?
— Ну… На амулет было наложено такое заклинание… э-э… для выносливости в определенные… э-э… моменты… ну вы поняли.
— И? — Славка не отставал, переняв мою фирменную манеру прилипать к жертве намертво до полного размягчения мозгов.
— Мы только пошутили.
— Как? Мне что, клещами ответы из тебя тянуть?
— Да мы только… словом, мы наложили заклинание на утроение.
— Чего?!
— Ну этих, — вельхо показал взглядом. — Их.
Мы со Славкой переглянулись. Не знаю, как он, а у меня появилось сильнейшее желание заглянуть себе под пузо. Да не может быть, я бы заметил, я же переодевался… Заметил бы. Амулет же нерабочий был.
— А получилось не так.
— А… как?
— На удесятирение, кажется… — жалобно сказал маг. – Только обычных яиц, понимаете? Куриных, гусиных, вороньих. У нас на столе была яичница, так даже она… увеличилась. И икра.
— КАК?!
Неслабые фокусы…
— Да не знаем мы…Мы решили эту штуку не возвращать, мол, самим пригодится, — полезная же вещь. Только не помню, что мы еще колдовали. Кажется, на рост чего-то, но чего… не помню. И почему амулет был у меня в кармане? Хорошо, что разряженный… вы же его вернете?
— Сам ты разряженный, — вдруг фыркнула Ритха (как выяснилось, совсем не спящая). Маг шарахнулся.
— Ты не спишь? — покраснел Славка.
— Что там про разряженность? — заинтересовался я.
Драконка лениво перевернулась на бок. Сытость, кажется, привела ее в благодушное настроение (так вот почему девушки на диете такие злючие!).
— А ты что, не понял? Ты же превращался. Хоть и с моей помощью и под моим контролем, а энергией неслабо прошлось. Наверняка ваш амулетик сейчас уже работает. Что, говорите, там умножится?
Снимаю замечание насчет благодушия. Язвой была — язвой осталась. Навсегда.
Я представил себе село с «шуточным» амулетом. То есть, если сработают только последние чары, то все норм. А если… тьфу на нее, магию эту! Ну, в крайнем случае жители Небелой косы смогут неплохо зарабатывать на продаже яиц. Для них-то дожди необязательны.
— Дурное дело радоваться чужой беде, — вздохнул вдруг рядом новый голос. — Ритха-Ритха…
Драконка медленно повернула голову:
— Ты?!
Как добыть еду? Не мага же есть…
Что именно я сказал, стало понятно только после, того как все трое моих коллег по полетам дивно оживились. И высказались… каждый по-своему.
— Макс, холодно же! — напомнил гуманист Славка. Вот спасибо, а то я не в курсе!
Реакция остальных была похлеще. Маг икнул и сел в снег, Ритха мученически подняла голову, с отвращением взглянула на мага и простонала:
— Только не его!
Я не нашел ничего умней, как спросить:
— В смысле?
После изрядной паузы (в нее вместились Славкино «Что-о?!», мое обалделое молчание и дополнительный «ик» со стороны вельхо) мутный взгляд драконки сосредоточился на мне:
— Меня стошнит… — кое-как выдавила голодающая. — Вельхо… это га-адость…
Чего-чего? Я глянул на Славку, Славка — на меня, и через секунду наши взгляды совершенно автоматически сошлись на «гадости».
— Не надо… — мяукнула та, в смысле, тот. — Я правда не… не… мы несъедобные! Вообще!
Постучать по голове, выражая мнение об его ай-кью, в драконьем теле оказалось затруднительным — не то устройство тела, передние лапы коротковаты. Пришлось объясняться словами. И коротко.
— Придурок, — объяснился я. Тоже вздумал… — Штаны мои отдай, гамбургер!
— Как-ик! Какие штаны?
Совсем уже?
— Те, что я просил за пазухой держать, а ты на себя напялил! Думаешь, я не видел? Зачем тебе эта обгорелая тряпка, замерз, что ли?
Претендент на роль гамбургера живо сменил майонез на кетчуп — то есть покраснел.
— Э-э… холодно… а тебе они нужны?
— Да хоть вокруг шеи обмотай, мне фиолетово! Нычку отдай, для Ритхи, и ходи дальше!
— Нычку? — до «гамбургера» еще явно не дошло, что кушать будут не его. Паника, она не только у магов вызывает приступ тормознутости… но мои послушно принялся развязывать на талии тесемки моих бывших штанов (дизайн у них теперь был уникальный, Баба-Яга бы от зависти удавилась, глядя на это драное великолепие).
Ритха смотрела на это с возрастающим ужасом.
— Махссс, — почти взмолилась драконка. — Ты что, думаешь, я буду есть штаны?
Вообще-то я был очень терпеливым человеком. Когда твоя клиентура — пенсионеры, лохи и разнообразные типы с левой резьбой, и ты знаешь, что для своего прожиточного минимума из них обязательно надо вытряхнуть бабки, терпение как-то вырабатывается само собой. Да что пенсионеры! Я как-то с четырьмя «блондинками» столкнулся — того самого вида, «такая красота угробит мир», знаете? Мне кровь из носу надо было из кого-то выжать капусты на один клевый проектик… а у меня только и было, что таблетки из одной случайной аптечки: аспирина, активированного угля и какого-то индийского слабительного. Истолок я их в порошки, сыпанул по пакетикам (сам клеил, сам на них узоры рисовал) и вломился к одной такой мисске типа «Голова мне нужна для красивеньких причесок». Хотел всучить ей мою бывшую аптечку как новейшую секретную разработку для похудания. А к ней, оказывается, подружки в гости зашли… такие же. И первое, что я услышал после того, как спел им про «тибетское ноу-хау в области похудания», было: «А Тибет в Париже или в Германии?» Она, мол, покупает только французскую косметику…
Нет, пакетики они у меня таки купили. Причем заплатили даже больше, чем я просил сначала — озверевший от вида этих пустеньких глазок и дебильных вопросов, я взвинтил цену втрое, к тому же пакетиков на всех не хватало, и девицы чуть не подрались.
Но как я их тогда не убил — сам не пойму. Так что терпение, терпение и терпение.
Я все-таки исполнил жест «Тут кто-то рехнулся», хотя вместо пальца у виска пришлось вертеть хвостом.
— Ты будешь есть то, что я принесу! Только объясни мне все-таки, красавица, как менять облики…
— А зовется ваше село как?
— Небелая Коса.
— Как?!
— Не-бе-лая Ко-са, — терпеливо повторила девчонка, поддергивая повыше деревянную миску с мокрыми, закрученными в жгуты, тряпками. — Коса вон, видишь, на речке?
— Вижу-вижу. А Белая Коса где?
— А вон, через реку… а тебе чего у нас надо?
— Да ничего, мимо проходил просто. Давай миску помогу тащить?
Освободить девчонку от груза было стоящей мыслью: избавившись от тяжести в руках, она тут же принялась освобождаться и от второго груза, что тяжело лежит на душе каждой женщины — от информации. Что здешние девчонки, что наши, московские, а понятия о счастье у них один в один: слаще всего для них что? Покрасивей вырядиться, чтоб лучшие подруги обзавидовались, да найти себе уши, в которые можно выговорить все-все-все, что накопилось. С этой точки зрения здешние даже счастливей наших, у них-то конкурента-телевизора нет. Знай себе говори… одна беда, что все вокруг то же самое знают, и все местные события давно ни для кого не новость. Все говорено-переговорено, и даже царапина на лице сельского головы уже на семь ладов пересужена, заподозрена в авторстве со стороны кузнецовой дочки, объяснена случайным прыжком перепуганной кошки, но оставлена в подозрении…
Так что любой новичок, посмевший показаться рядом с отдаленным поселком, должен быть готов к мощному информационному вбросу в свои несчастные уши. А заодно и к допросу. Не то чтобы его всерьез в чем-то подозревают — просто надо же людям что-то обсуждать остаток зимы? Не в десятый же раз обсасывать сплетни про кошачьи царапины и синяк, который рядом с ними оставила жена головы? Так что прости, путник, судьба твоя такая.
На этот раз путник (я) и не жаловался. Работать без напарника фигово, тем более, с сельским народом, мне позарез нужна была инфа, а интернета тут нет. Так что девчонка на дороге встретилась как нельзя кстати. Аккуратно ставь вопросы, вываживая разговор на нужных людей, да внимательно слушай — и никакого интернета не надо.
Скоро я уже знал, что сельчане Небелой Косы любят рыбалку и не любят своих заречных соседей (те постоянно то сети без уговора ставят, то через брод перебираются и луга скотом портят, то торговцев к себе «не в черед переманивают»). Правда, рыбалку в селе любят больше потому, что в селе часто случаются неурожайные годы… вот и приходится рыбкой рацион пополнять, иначе давно бы с голоду загнулись. А еще в селе все работают даже зимой, не то что у заречных соседей. Женщины лепят из глины посуду, расписывают ее, мужчины делают бочки. Кто из детей помладше — лепят свистульки. Не заречные, мол, бездельники. Жаль, платят мало.
— А заречные почему бездельники?
— Ленятся они! — девчонка (звали ее Исенка) сразу нахмурилась. — Они зимой навовсе не работают, вот. Празднуют. К ним потому и торговцы в первый черед едут, и сказители с новостями… а к нам только заодно.
— Так уж и ленятся?
Про соседскую любовь, я смотрю, не только в Москве песни складывать можно. По ней и тут не заскучаешь. Любят люди друга друга, ой любят… хоть компьютерную игру про это складывай, как про эльфов с орками.
— Да а что они?..
— Что?
Исена только вздохнула:
— Не работают…
— Так и вы не работайте!
— А прожить как? — грустно спросила девчонка. — Хорошо, об этом годе урожай выдался, а так-то не проживешь.
— А заречье?
— А им будто ворожит кто!
— Это как?
…Список обид на заречное село мне выкатили кучу. Злонравные, заносчивые, жадные, зимой снежинки не выпросишь, в долг не дают, у самих урожай каждый год, могут зиму жить в праздности, а еще и потравами занимаются! Да как их земля носит! Зверинец бродячий у них в селе три дня стоял, а в Небелую Косу только на денек и завернул. Не все и посмотреть успели. А самое главное — дожди.
Лето в нынешних краях всегда стоит теплое, жаркое даже. Весной все, что посеяно, в рост идет, а потом сохнет. Если дождей нет, то урожай будет — только чтоб до нового дотянуть, и то впроголодь. Что в начале лета насобираешь, с тем и живи как хочешь.
И сколько раз бывало: ждешь, ждешь этих дождей, все глаза проглядишь, все приметы повысчитаешь… и тучи уже вроде надвинулись, и гром по небу катается, и ветром уже чешуйки с крыш сбивает. Вот-вот хлынет. За рекой прямо-таки стена серая стоит — льет и льет, залюбуешься, вся земля мокрая. А через реку и не капнет.
Будто проклял кто.
Ага. «Проклял». И даже ясно, кого сельчане в проклинатели записали… Ну-ну.
— Понятно, — я переложил увесистую миску на другой бок. И как девчонка такую тяжесть таскает? — А еще что у вас в селе делают?
Дорога заняла минут десять. Но даже когда мы подошли к селу, ясности ума у меня не прибавилось. Легко пообещать: куплю, мол, продукты, принесу, мол, прямо на место. Но не все так просто. Во-первых, просто что-то купить у подозрительных сельчан не самая легкая задачка. Они к чужакам относятся, как пенсионерки к байкеру в татуировках. Подозриииительно! Мол, чего это такое и каких от него ждать неприятностей? С таким настроем можно не то что не получить то, что нужно, а еще и самому загреметь в неприятности. Недаром я вельхо час с лишним тряс, выспрашивал, что он про сельчан знает. На всякий пожарный. Хотя толку с этого вельхо… Он сам в селе был раз в жизни — на практике. Типичный городской житель, который в нравах крестьян разбирается примерно так, как я в брачных традициях драконов. В смысле чисто теоретически.
Во-вторых, за что покупать? Это в городе более-менее легко отыскать человека, который знает цену моим камушкам. А тут таких знатоков днем с огнем поищи. А монет у меня немного…
В-третьих, купленное еще и унести надо. А как? Я один, я чужак, тут самому бы ноги унести. И даже если… Много я не утащу, я не КАМАЗ. И?
А село было не очень. До того поселка в горах, где росли снежники, здешним домикам было далеко.
Неровные улочки с кое-как расставленными домиками напоминали магазинные полки в разгар распродажи — товары еще есть, но до прежней красоты уже далеко. Избушки низкие, дворы и огороды разнокалиберные. Возле каждых ворот обязательно торчит елка, куст, напоминающий одичавший шиповник, и два лохматых дерева, смахивающих на иву. С белых крыш в серое небо тянулись ровные дымки, по натоптанным в снегу тропинкам передвигались редкие человеческие фигуры, с открывшейся за холмом горки с хохотом каталась на деревянных плашках закутанная по брови детвора.
— А еще у нас есть хромой Весь, — торопилась досказать Иссенка, — у него, говорят, в голове дырка — он везде видит мажьи происки. На днях вдову Пиру обозвал вельханкой и сказал, что она ночью обернулась пятицветной кошкой и к нему пришла. Но он в нее башмаком швырнул и тем отбился. А потом его жена нашла этот башмак у разбитых горшков и самого его побила. А вон там живет Нит, младший сын мельника. Он в городе работал и даже магов, говорят, видал. Сыздаля… а вон там…
— Чужак? — вдруг донеслось с мгновенно затихшей горки. — Иска, чужак?
— Я первая его заметила! — сжала кулачки девчонка. — Это наш гость! Я первая!
Но мелочь уже не слушала. Плашки мигом побросали на снег, и спустя буквально две секунды вся эта стая летела вниз, к деревне, вопя во всю мочь (а мощность у них была — самолет позавидует!).
— Чужаааааааааак!
Поделить гостя как положено у деревенских не получилось. И на том спасибо. Если б все было по их, то разорвало б меня на триста с лишним кусочков — чтоб в каждый дом — и каждый кусок обязательно был с языком, на вопросы отвечать. Жуть.
После яростных споров, двух драк и азартных криков мелюзги меня перестали «делить» — то есть дергать в разные стороны — и договорились, что допрос гостя будет проходить в общественном месте. Чтоб на всех хватило.
Я не возражал, а зря.
Общественным местом оказался враг всех баб — местный «Макдональдс». Да знаю, что не похоже, но назвать иначе язык не поворачивается: на ресторан или кафе это насквозь деревянное, освещенное одними свечками заведение смахивало, как ночной горшок на сауну. Забегаловка она и есть забегаловка. Пахло тут соответственно — пивом и чем-то жареным, отчего мой живот очнулся от комы и принялся бороться за свои права. Ага, как на митинге — выдавая лозунги, неразборчивые, но довольно громкие. Пришлось пойти на уступки…
Женщины дружно требовали убрать пиво и приволочь побольше лавок, а мужчины — притащить наконец кружки и заткнуться всем, кроме меня. Под шумок я поймал за локоток ошалелую служанку и потребовал чего повкусней.
Пока я, старательно изображая равнодушие, жевал лепешку с завернутым в нее куском мяса, мужики выяснили, что в трактире места на всех не хватит, сорганизовались и коварно выкинули из него весь женский пол. Похватали выставленное хозяином забегаловки пиво и обсели меня, как волки, приглашающие лошадь на званый ужин…
— И как оно сейчас на дорогах? Нам горшки скоро везти…
— А у нас правда будет жить маг?
— Тебе ж сказали: не у нас. Башня у него будет, там, где раньше мельница горелая стояла!
— Так а в городе чего?
— А про драконов чего слыхать?
— А про цены на зерно не знаешь ли?
— Да погодьте вы! Парень, парень, а правду говорят, что ныне в городе за телушку серебрянку целую дают?
— Ну а маг этот твой, которому ты служишь… как его зовут? Чего, говоришь, ему потребно?
Твою ж… я через силу улыбнулся. Терпение-терпение, и еще раз терпение.
..Мысль назваться помощником вельхо, возмечтавшего об уединенной жизни, пришла в голову Славке. Он же и расспросил нашего мага — бывает ли такое вообще. Оказалось бывает, хоть и редко. То есть мечтают уйти на покой, может, и немало, но отпускают только старых, потерявших большую часть магии. Они и селятся от своих подальше. От Нойта-вельхо им пенсия идет, да и сами зарабатывают помаленьку, если хотят. Вот я и сошел за прислугу такого «отшельника».
— Ну, башню ему вот-вот достроят… только каменщикам еды не хватило. Вот он меня и послал. Вам, в Белую Косу — новый погодный амулет. А вы, как обычно, пару бычков, хлеба-сыров-колбасок и телегу, чтоб все это увезти. И денег сверх того.
— Погодь, парень! — запущенный вирус живо добрался до крестьянских мозгов. — Погодь… какой амулет?
— Погодный, — я состроил недоумевающее лицо. — Как раньше. Ну чтобы летом весь дождь только вам, а не соседям. Мой хозяин и Поднятый из вашей Белой Косы еще четыре лета назад его заключили.
— Что?!
— Дождь?!
— Ну да. А что такое-то?
— Но мы не Белая Ко… — начал кто-то и тут же заткнулся. Или его заткнули. В деревенском трактирчике с развешанными по стенкам связками грибов наступила тяжкая тишина.
— Амулет? — очень ласково переспросил здоровенный селянин с повадками тигра Диего из мультика «Ледниковый период».
— Ну, да…
— На дождь? — так же вкрадчиво прозвучало дальше.
— Да, а…
— А как он работает?
— Проверяете? — я старательно заулыбался. — Я знаю, к вам раньше другой приезжал, но я просто новичок, на службе всего третью пятиху. Но все знаю: чтоб амулет летом притягивал дождь, надо его в конце зимы всем жителям пронести по селу и на самый высокий дом закрепить. На крышу.
— И все?
— Конечно. Амулет магию в небо проецирует. Происходит интерференция сред, и летом каждую неделю выпадает дождь.
Трактир зашелестел, переваривая ученые слова. Интерференция. Проецировать… Я цапнул со стола еще одну колбаску. Снаружи гневно перекрикивались местные феминистки.
— Ага, — вкрадчивый тоже постарался скроить на своей физиономии улыбку. Смотрелась она на его лице так же уместно, как розовые ленточки на черном джипе. — И ты нам его отдашь?
— Конечно. Погрузите на телегу все, что по договору, сразу отдам. Он ведь для белокосцев как раз, — я неуверенно нахмурился. — Это ведь Белая Коса, да?
— Да, да! Конечно! Белая Коса. Эй, все! Ну-ка, живо грузить господину помощнику… чего вам грузить, господин?
— А господин вельхо сказал, что телегу мне дадут.
— Конечно-конечно…
Провожали меня всем селом. Мужики, старательно демонстрировавшие новенький указатель «Белая Коса». Женщины, по дороге пристраивавшие на телегу какие-то связки с сушеной рыбой. Дети, уже успевшие сыграть в «вельхо, убивающего дракона» (меня передернуло), «вельхо, заговаривающего село на дожди» и «вельхо, изгоняющего болезни», а теперь пританцовывавшие на обрыве — показывали язык соседям-заречникам.
Они так и не дождались, пока я скроюсь в лесу — сорвались с места, едва я отвернулся, и помчались домой. Надо полагать, пристраивать «навеватель дождей» на высокое место.
Правда, я тоже не стал уезжать слишком далеко. Как только последний селянин скрылся за холмом, я отвязал бычка. Хлопнул по крупу. Неторопливо разделся, аккуратно пристроив одежду на телегу. И присел на землю, прижимая лапы и крылья к телу.
Как там Ритха говорила? Высвободить третью сферу?
Через минуту серебристый дракон встряхнулся, проверяя крылья, потянулся, вынув шею и спину. И, подхватив телегу обеими лапами, тяжело взмыл в небо…
Не знаю, для чего именно предназначался тот амулет, что я отобрал у нашего мага, но какая разница? Он все равно не работает, значит хуже не будет.
Я как-то слышал, что некоторые челы, стараясь не пользоваться великим и могучим матом, вместо него (надо ж все-таки душу облегчить!) пользовались какими-то своими словечками. Писатель Толстой, к примеру, своих солдат только так и посылал. А у соседа моего бывшего любимый матюк был «дефолт тебя в…» — пострадавший он был от этого самого дефолта.
Это я к чему? К тому, что у меня, кажись, тоже любимый выражанс появится, которым я буду обкладывать всех нехороших типов вроде Эркки (погоди, сволочь, встретимся). И слово это «аэродинамика».
Кто бы знал, как одна крестьянская телега, груженая «с горкой», сильно ухудшает аэродинамические качества среднего дракона! Притом у дракона сильно ноют крылья. А еще его регулярно душит жаба, и когда из телеги что-то вываливается… словом, мат в такой ситуации был жизненно необходим! Особенно если в трактирчике пришлось запивать «вручение амулета» парой кружечек местного слабого пивка. Вроде и ничего, но на голодный желудок пивко легло хорошо — деревья внизу качались и дергались, как на дискотеке, а телега то и дело норовила вырваться и улететь. Так и знал, что сельчане какую-то подляну кинут. Подсунули телегу с норовом…
Пришлось даже зажевать кое-что лишнее, чтоб не выпадало из телеги. Пару кусков мяса и несколько голов сыра (между нами, вкус у него был, как у пере-пере-перепросроченного кефира на последнем издыхании). Так что дальше я махал крыльями вполне себе бодро. Что-что? Это что за наезды? Э-э… а с чего вы взяли, что мясо не вываливалось? Догадались? Мне лучше знать, что именно выпадало, а что… ага, вот именно! Назначено вываливающимся — значит, таким и будет. Пахло оно очень уж завлекающе, мясо копченое. Да ладно вам, можно подумать, я все сожрал.
А лететь, кстати, уже недалеко.
Вот она, рощица, в которой Ритха чуть не свернула себе шею.
А вот и серебристое драконье тело со слегка оттопыренными крыльями.
Славка.
Вид у него сейчас был — мечта драконолова. Сидит дракон прямо на снегу, голову под крыло сунул и с ним разговаривает. С кем, с кем… с крылом! А оно в ответ светится. Не то шизофрения по-драконьи, не то высиживание детенышей — подбирайте, что кому нравится.
Прелесть просто. Пока я любовался зрелищем, дракон-наседка вытащил голову, обалдело ею тряхнул и тут же запихнул под другое крыло. Оно тут же отозвалось тусклым сиянием…
Порция пива в моем организме подтолкнула меня прикольнуться (за ними, порциями, такое водится), и я не торопился обозначать свое присутствие до последнего. И только подлетев совсем близко (Славка продолжал активно общаться с левым крылом, и, судя по всему, услышал бы сейчас только что-то не слабее взрыва гранаты), рявкнул:
— Эй, граждане , кончай ночевать! БАДы прибыли!
Реакция у Славки была на высоте — в следующий момент нам с телегой пришлось моментально свалить в сторону, уворачиваясь от шикарной огненной струи, хлестанувшей метров на тридцать… В ушах засвистело, с телеги, кажись, снова чего-то посыпалось. Ну точно!
— Ты че творишь, придурок! Сам потом будешь с пола жра…
— Макс! — опознал меня Славка. И тут же встопорщил чешую. — Сам придурок! Кто так подкрадывается? А если бы я попал?
— А и попал бы! — тут же влезло в общение правое крыло. — Глядишь, кое-кто поднабрался бы мозгов…
— Бады! — отозвалось левое крыло. — Это что?
— Полезная вещь! — отозвался я, почти роняя телегу. Та гулко бухнула колесами об мерзлую землю и скособочилась. На снег шлепнулась чья-то тушка.
— Съедобная? — заинтересовалось левое крыло.
— Да как тебе сказать…
— Р-р-х…
— Эти мне девушки! Все бы им на диете сидеть… Ритха, солнышко, как насчет попробовать мяса?
— Макс, перестань ее дразнить! Дай сюда… нет! Ритха, нельзя! Да подожди…
— Аррр!
Он опоздал. Наверное, я и правда достал нашу красотку. Пойти на второй оборот в таком состоянии — это не шуточки. Но так или иначе, а брать слова назад было поздно — правое Славкино крыло подлетело, будто по нему пнули изнутри, он даже вскрикнул, прижимая его к боку… а на его месте уже клубился многоцветный смерч с хаотичными просверками молний. Драконий оборот, чтоб его!
Драконы по своей структуре похожи на головоломки. Или на матрешек. Или… пожалуй, немного на капусту. Там тоже все послойно.
С рождения любой драконенок обретает свою первую сферу — тепло-желтую, первичную. У новорожденных и малышей она упрощенной структуры, не примитивной, а именно упрощенной — из простых, но очень крепких плетений и узлов. Она очень прочная, но не изолированная: верхние части узора разомкнуты навстречу миру, они спокойно вплетают в базовую структуру массу новых знаний, равномерно распределяют, и равновесие такой системы легко поддерживается. Драконята уже в первые же часы после рождения умеют говорить, правда, словарный запас у них ограничен, различают своих, могут передвигаться.
А энергия в узловых точках постепенно копится, узор усложняется и плотнеет… и наконец, приходит время созревания второй сферы. Она совсем другая — больше энергии (много больше!), меньше устойчивости, она кипит и клокочет, как глубоко под землей раскаленная мантия.
В это время у драконьей молоди идет самое активное обучение — мыслительная активность на пике — но сильно портится характер. Следящие в этот период стараются не оставлять подопечных без присмотра, но подопечные совсем не облегчают им задачи. Ведь каждая сфера — это практически отдельный разум, свой опыт и свои потребности. Точнее, опыт и сформировавшиеся навыки, пусть и первичные — это приоритет первой сферы, а вторая этим похвастать не может, зато она сильнее, непримиримей, яростней. И именно она способна копить энергию дальше, так как способности детской сферы к изменению и развитию к этому времени уже исчерпаны. Чем-то это похоже на шизофрению — в одном теле борются за главенство две личности, и нельзя допустить победы ни одной, ни другой, кто бы не победил, все равно личность получится… бедной? Плоской. Поэтому родители и Следящие помогают юному дракону найти новое равновесие, переплести эти разумы воедино, формируя полноценного дракона. Третью сферу созревший дракон сформирует сам, когда повзрослеет, но это будет потом. А пока… перепады настроения, нестабильность энергии провоцируют конфликты на ровном месте, а вдобавок именно в это время драконыш становится способен на смену облика… тоже ввиду нестабильности.
Ритха говорила тихо, но сухо и сердито, будто цитируя по памяти надоевший урок перед неприятным учителем. А мы: Славка с оттопыренным крылом, полуодетый маг, выглядывающий из-под этого крыла, и я, посматривающий на его штаны, — внимательно слушали. Время от времени Славка дышал слабеньким жаром, согревая мага, а тот каждый раз жмурился…
Наконец она замолчала. Уткнулась носом в собственный хвост и принялась гипнотизировать полусгоревший пень на черноватой проталине… повисла пауза.
— А я-то думал, какого драконы такие чокнутые.. — пробормотал вельхо. — Это еще я, выходит, слишком хорошо думал?
— Сам псих, — вяло отозвалась драконка. — Мы, между прочим, дурман не пьем и не курим. А вы? Вы же все время себе мозги туманите. Нравится быть чокнутыми?
— Да ты…
Нашли время опять цапаться!
— Хорош трепаться! Ритха, не обращай ты на него внимания, я чет не понял. Это типа была лекция о сложностях подросткового возраста и кризисе самоидентификации? — я наткнулся на удивленный взгляд соседа и фыркнул, — Да слышал я такое, слышал! У психолога. И даже рассказать могу что-то похожее, причем даже получше! Только сомневаюсь, что здесь лекторы много зарабатывают, особенно в драконьем виде…
Маг хрюкнул:
— В драконьем как раз зарабатывают много! Только плата выдается в стрелах и копьях.
— Вот и я об этом! И вряд ли наши будущие снабженцы-сельчане проникнутся трудностями жизни дракона. Рит… ты лучше про оборот расскажи.
— Я про него и рассказываю. И даже показать могу! Только вряд ли у тебя получится. Ты не похож…
— Рит, солнышко, а давай я сам решу, на кого я не похож, а?
Дракоша смотрит на меня с непонятной обидой. И правда — девчонка-девчонкой. Не позвал понравившийся мальчик на свидание, и все, мировая трагедия.
— Я покажу…
Она плотно прижимает к бокам крылья. Подбирает лапы. Длинная шея как-то неожиданно становится короче….
— Глаза прикрой, — хрипловато звучит ее странно ровный голос. — Не закрой, прикрой. Крылом можно… Так, чтобы увидеть…
— Что уви… — и я замолкаю, потому что правда вижу.
Я странно вижу. Это похоже на компьютерную модель — драконье тело предстает как переплетение линий, только не ровных, а будто из кружева… Кружево верхнее, золотое… кружево нижнее — желтое, как цыплячий пух… переплетенные, соединенные сотнями нитей… и внутри — огненный сгусток. Ритха склоняет голову ниже… ниже… и кончик хвоста, взвившись вверх, аккуратно бьет по «короне».
Та коротко блеснула в ответ — и началось. Цветные «линии» сдвинулись и потекли, сворачиваясь спиралями и уплотняясь, а золотой сгусток стал меньше… плотнее… ярче… на него уже почти невозможно смотреть. Над драконьей шкурой замерцало серебристое сияние, толкнулось в стороны, разрастаясь в шар — скрывая Ритху…
Последним усилием Ритха еще раз взметнула хвост и снова стукнула по короне.
По моей!
Внутри что-то полыхнуло. Тело — от затылка до кончика хвоста — проткнуло ледяными иглами. Мир поплыл, сдвинулся, закружился… и наконец ткнулся в лицо снежным сугробом.
Кашляя, задыхаясь, крупно дрожа всем телом, я медленно сел. Брррррр… отвык уже от холода. А тут голым задом да в снег. Ну, Ритха…
— Ты совсем двинулась?!
Но драконка не ответила. Она уже в человечьем виде молча и спокойно лежала на снегу. Без сознания.
…Уже потом, когда ее растерли снегом, она слабо, но довольно темпераментно высказалась на тему того, что оборот дорого дается, если дракон голодный и слабый. Особенно оборот из человека в дракона — тут масса не переходит в энергию, компенсируя потери, а наоборот, теряешь больше. Так что кто куда, а она греться.
Славка только вздохнул, подставляя ей второе крыло….
И нате вам!
Серебристая голова взвивается в воздух, как атакующая кобра. Молниеносно. Вот это да… Я даже успеваю порадоваться втихую, что этот удар, эта скорость нацелены не на меня, а на заваленную едой телегу. Драконша цапает первое попавшееся «угощение», как-то по-кошачьи встряхивает его в зубах и сосредоточенно хрумкает.
Я ловлю себя на том, что смотреть на то, как она ест, даже приятно.
— Что называется, девушка решила забыть о диете, — хмыкаю я.
— Что такое диета? — немедленно высовывается почти голый маг.
Да уж, ну и вид…
В деревню мне надо было идти так, чтобы местные меня не сдали первому же представителю правопорядка, которого к ним занесет. То есть где-то надо было достать одежду. А где ее достанешь, как не на нашем маге? Он, правда, был решительно против — пока Ритха (которой Славка перед этим что-то шептал на ухо) не призадумалась вслух о драконских традициях относительно включения в меню человеков. Мол, традициями запрещено строжайше, это все равно что драконов есть… но пара случаев, мол, все равно была. Когда у драконов от голода крыша ехала, они и зажевывали всех подряд. Нет, если такое случится (это невозможно, Ритха ведь не настолько голодна, пока), то она не переживет. Мага ведь это утешит? То, что даже если его съедят, то таким образом он все равно что убил дракона.
Но мага это почему-то свершенно не утешило.
— Держи, твои шмотки, — я швырнул под ноги магу тюк с одеждой.
— А поесть?
— А ты что, прямо под крылом у Славки есть собрался? Одевайся и вылезай. Поешь — и будем отрабатывать следующий рейд.
— Чего…. отрабатывать? — маг, прыгающий на одной ноге в попытке скоростного надевания штанов, замер.
— Следующую операцию по закупке продовольствия. Я так понимаю, эта телега нам на один зуб…
Город Тахко
— Прошу, Вас, госпожа Ерина Архипофна. Осторожно, здесь пол ниже.
— А где мы?
— Это склад для… как бы поточнее выразиться… для нового городского имущества. Конфискованного у преступников, полученного за долги, пожертвованного по каким-либо причинам. Раз в месяц оно распределяется по необходимости, а деньги идут на городские нужды. Впрочем, вы наверняка это знаете. Здесь все имущество, что конфисковано у Видаса. И если Вы опознаете свои вещи…
— Мои? Но…
— … или вещи Ваших родственников… мы немедленно доставим их в Ваш дом.
— Вы нашли вещи мальчиков? А… а тела?
— Увы, госпожа. Ваши родичи, да увидят их боги, не… простите за злую весть, госпожа. Вам плохо?
Где-то в лесу. Макс.
Вранье, что аппетит приходит во время еды. Правда то, что после еды он может и не уйти. Особенно, если на троих драконов плюс маг всего одна телега с продуктами. Это все равно что делить на двоих стандартный детдомовский обед. С голоду не умрешь, но и сытым особо не будешь.
Так что, пока Ритха восстанавливала силы, мы с вельхо замололи языками, выискивая, что бы такое сказать следующим клиентам. Кем мне лучше прикинуться, что пообещать, как ноги унести.
— А если прикинуться гопником? Мол, краденое сбываю, купите по дешевке?
— Смотря кому попадешься. Кто-то за ворота выпинает, а кто-то…
— Купит?
— Закопает. Сельчане ворья не любят.
— Да ладно, прям никто не хочет нажиться?
— Макс, хватит!
Славка вмешался так неожиданно, что я подавился последним куском сыра.
— Чего?
— Сам не понимаешь, что так нельзя?
Ой-ё… опять он своего моралиста включил? Нельзя обманывать, нельзя обжуливать? А главное, как своевременно совесть проснулась — уже когда все слопано…
— Как нельзя? Ну как? — я пожалел, что в драконьем виде — кулаки не стиснешь, и вообще, сдержаться как-то труднее. — А как, по-твоему, можно?
— Нельзя соваться туда в одиночку! — рявкнул тихоня-Славка так, что я поперхнулся снова, уже воздухом. Ничего себе.
Это я правильно расслышал?
— Не понял.
— Макс… — уже тихо проговорил Славка, — хватит уже нарываться, а? Давай в следующий раз вдвоем пойдем… Хоть подстрахую.
Э-э… все равно не понял. Это он что? Он за меня… беспокоится, что ли? До сих пор никто не… ничего себе…
— Ты врать-то умеешь?, — мне вдруг по непонятной причине срочно понадобилось отвести глаза, и голос прозвучал глухо.
Бывший сосед пожал крыльями:
— Научусь.
Да, дожили… Честный и порядочный Славка!
— Ну хорошо… кстати, вельхо, а что это был за амулет? Ну тот, что я у тебя… позаимствовал на нужды дела? А ты с чего это покраснел?!
Я злобно сощурился — быть инвалидом, даже драконьим, у меня не было ни малейшего желания. Хватит, нахлебался уже быть бедным среди богатых и слабым среди амбалов. Достало уже синяки прятать и в статусных играх постоянно уступать право хода соперникам. Им-то новые джинсы от Roberto Cavall купить как нефиг делать — смотался в бутик и купил. Или еще круче — с папой-мамой слетал за бугор и нашопился от души. А мне, чтоб эту пафосную хрень купить, пришлось два месяца на одном «Дошираке» сидеть. Очень уж не хотелось, чтоб приятели-партнеры-конкуренты меня в неудачники записали.
А сейчас снова-здорово, да?
Ничего, разберемся еще.
— Так что, прицепить тебе эту тряп… или что это у тебя?
Я представил, как буду смотреться с бывшими штанами на короне. А что, классная идея. Думаю, если меня кто из магов в таком виде узреет, то налетать на города и обниматься с башнями мне не понадобится — в сумасшедшие запишут моментально. И все. Привет, драконоловы, песец котенку… то есть дракону. Самое то для самоубийства. Нет уж, спасибо, тур на тот свет отложим…
— Не надо.
— Ну хочешь, еще куда привяжу? Или сам понесу?
Скажите, пожалуйста, какие тут все заботливые! До зубовного скрежета!
— А ты с чего такой дружелюбный? Передумал ненавидеть драконов?
Я думал — он отвяжется. Мимо. Маг разулыбался мне так, будто торговал машинами, а я притопал, по меньшей мере, за «феррари».
— Вы же мне ничего плохого не сделали, — старательно-убедительно выдавил он. — С чего же я должен вас ненавидеть? И ты, и этот, второй… к сожалению, не знаю его имени…
— Славка, — буркнул я. — А я — Макс. Максим Сергеевич Воробьев.
— О? — улыбка парня слегка потускнела. — А мое — Терхо Этку.
Он чуть подождал, будто я должен был что-то сказать, но я молчал, не сильно понимая, с чего парню приспичило знакомиться по-новой, и он чуть неуверенно продолжил:
— Когда-то наш род тоже имел право на третье имя, но… обстоятельства сложились не в нашу пользу.
Право на третье имя? К местным заморочкам я уже чуток попривык и понял, что имена тут — такой же показатель статуса, как дома тачка и место отдыха. Даже, пожалуй, покруче. Машину, в принципе, можно и купить, если очень уж приспичило (заработать, влезть в долги, на худой конец), а вот дополнительное — это почти как дворянство. Получить трудно, носить почетно, лишиться страшно. От людей уважение. Причем чем имя длиннее, тем почетней. Максимум — пять имен, так как богов в мире всего пять, больше нельзя. У рядовых граждан — одно имя (и прозвище впридачу), у простых ставленных — два, у Поднятых — магов и знати — три (и еще у очень богатых — те кандидаты в знать, т.к. успешны), у высшей знати четыре, у Избранного пять, причем пятое дается в момент непосредственно Избрания.
Избранный — это типа местный царь. Или король. Тут, если Эркки на этот раз не соврал, короля реально выбирают. Воспитывают трех наследников одинаково, выбирают из королевской семейки и воспитывают, а там, кто себя к двадцати пяти больше проявит, тот и Избранный. Странно, да? Правда, это опять по словам Эркки… а он то еще трепло. Интересно, где он сейчас? От души надеюсь, что его не пришибло, когда мы удирали из тюрьмы. Посчитаться очень хочется, спасибо сказать за все хорошее. Особенно за тюрьму и бабку с малявкой, которые сейчас неизвестно где.
— Больше того, если б не эта дракониха, мы могли бы стать коллегами! — тем временем разливался вельхо. — И потом, мы все-таки мужчины… мы друг друга лучше поймем, чем этих длинноволосых…
Чего-чего? Я подозрительно глянул на улыбчивого мага. Поймем, значит? Это в каком смысле?
— Даже не надейся.
— Э-э… что?
— В таком смысле — не поймем. Я вообще гомофоб.
— Кто? Ты о чем?
В удивленных глазах светилось непонимание и нетерпение: Терхо явно не улавливал, в чем именно проблема, но надеялся поскорей разобраться с ней и добраться до запланированного навешивания лапши на мои уши. Интересно, а толерантность и все такое тут тоже не в ходу?
— Объясню при случае. Надеюсь, нескоро. Так что там я должен понять?
Терхо воодушевился и понес что-то про то, как здорово будет изучить драконов по-настоящему, без предрассудков. Составить целостную картину, которая может пробить стену векового непонимания. Мол, хорошо даже, что так вышло, в смысле, что он к нам угодил. И для науки польза будет, и для нас — он-де нам поможет проскользнуть по границе. Конечно, без магии будет труднее, но он не будет пока просить ее вернуть — он, мол, понимает, что мы пока не можем противиться воле этой драконши, он понимает, что она старше и сильнее…
Я смотрел на парня почти с уважением. А он не такой уж придурок, каким кажется. Если я хоть немного понимаю, то сейчас, по задумке вельхо, мне надо возмутиться и заявить, что никакая драконша мной командовать не будет, а потом или нарваться на конфликт, требуя от Ритхи вернуть этому недоразумению его магию, или хотя бы призадуматься, кто в нашей компании все-таки главный. Грубо, конечно, вот так разводить на слабо, но на некоторых действует именно такая вот, примитивная тактика. Надо будет потом Славку спросить, что этот провокатор ему задвигать будет. Если то же самое, то ничего, а если с ним в ход пойдут другие подначки-аргументы, значит, парень опасней, чем я думал, и зря Ритха с ним вообще связалась. Хотя куда его денешь?
Интересно…
Вон как по полочкам все разложил. Драконка, значит, баба, она нас, значит, понять не в состоянии — раз. Превратила нас без нашего согласия — два. Более сильная и диктует нам, что делать- три. И вообще — грубая она, наглая, врет на каждом шагу, а при случае и травануть может, сама призналась… одним словом, как ее только земля носит? Наш новый друг и естественный союзник (потому как мужчина) нам горячо сочувствует и готов всемерно поддержать наш бунт… если мы, конечно, взбунтуемся. И если ему при этом вернут магию.
Нет, я хренею с такой наглости.
Хотя… и с этого можно кое-что поиметь. Выждав, пока маг выдохнется и заткнется, выжидательно поглядывая в мою сторону, я печально опустил голову и душевно так выдохнул:
— Прав ты, старик. Сволочь она. Я, может, всю жизнь мечтал в маги податься, только в нашей глухомани их не было никогда… а только в столицу подался — тут эта. И вот… — я с ненавистью уставился на собственные крылья. — Теперь уж никак… Отняла мечту!
Последние слова прозвучали с явным надрывом, и я даже испугался, что пережал с эмоциями, не поверит же.
Но вельхо, кажется, поверил. Покосился на Ритху, снова зажаривающую очередные ветки, придвинулся поближе…
— Не стоит так огорчаться… — утешил маг. — Милостью богини Живы маги всегда были… э-э… одним словом, мы хорошо ладим с живыми организ… со всеми живыми. Нойта-вельхо может пригласить тебя жить к нам.
Просто класс. Это меня сейчас записали в подопытные кролики и представили это как сочувствие? Ну, маг!
Но вслух, конечно, озвучено было совсем другое:
— Нойта-вельхо? Это что? Я про магов знаю не очень много… расскажи?
Хм. Обогатился я знаниями про магов. Выше крыши. А все равно ничего не понятно.
Итак, что мы имеем? Маги, по-местному — вельхо, рождаются редко. В среднем — один на две тысячи человек, а то и реже. В основном — в семьях, где папы-мамы маги. В других семьях редко, и то, если покопаться, то одаренный ребенок либо имеет мага среди предков, либо рожден от мага вне брака, либо, что совсем уж редко — родители имели контакт с каким-то зачарованным предметом (скажем, жили рядом Аместистовой колонной — есть такая на побережье, громадная аметистовая глыба под десять метров высотой, символ плодородия, бездетные туда со всего континента едут… ага, за этим самым плодородием). То есть магия — наследуемое качество. По большей части.
Малыш-маг почти ничем не отличается от сверстников. Мысли он не читает, в темноте не светится, нос разбивает, как все. Выявить мага на этом этапе могут только специально настроенные амулеты, а выявлять надо, так что комиссии из Нойта-Вельхо, Верховного совета магов, весь молодняк просеивают частым ситечком, чтоб не дай боги, не пропустить кого-то из одаренных. Отобранных моментально увозят в специальные школы, а там начинают пичкать теорией и упражнениями на самоконтроль. Примерно в это время приносится первый комплекс Клятв — ограничивающих обетов. Терхо считал, что это правильно, потому что в тринадцать, когда приходит созревание, вместе с ним проявляется и магия, и неподготовленному вельхо трудно управиться с этим комплектом. Энергобаланс скачет, гормоны бушуют, магия «раскачивается, устраиваясь в теле поудобней», подростковые мозги восхищаются собственной крутостью и толкают на подвиги. Словом, если где-то в глуши при первой проверке случайно пропустили юного вельхо, а сейчас это проявилось, соседи побегут к властям наперегонки с родителями юного дарования — награда за обнаружение дара довольно весома, но еще весомее то, что пробовать свои силы дарование обычно начинает прямо с родного двора. И приложить может так, что потом весь Нойта-Вельхо не отколдует обратно. Попасть под раздачу не хочется никому, так что будущего мага (в этот период их называют «личинками») запихивают в школу вне зависимости от его желаний.
После явления собственно магии молодежь вельхо берется за науку уже всерьез, «переходит от теории к практике» и начинает активно пополнять свою «копь». А потом, когда разорвется личинка, и маг вступит в силу…
— Кого-кого? Подожди, кого он пополняет?
— Копь. То есть запас доступных его сфере магических действ. Это…
— Это как?
Разогнавшийся маг мутно посмотрел на меня, соображая, с кем разговаривает, неуверенно почесал бровь и взялся объяснять «сначала».
У каждого мага есть «сфера». Не очень понял, что это такое, что-то среднее между аурой и нервной системой человека. Сфера пропитывает тело энергией и генерирует магию. У необученного — сырую, способную только на самые простые действия. Обученный способен на сложные действия, сиречь чары. Причем махнуть палочкой и сказать заклинание тут недостаточно. Каждое такое действо надо «впечатать» в сферу, закрепить в ней специальным «знаком». Тогда в нужный момент надо только «вызвать» знак — и если энергия в достатке, чары свершатся. Как через линзу, энергия рванется в нужную точку, на ходу преобразуясь должным образом.
Обучение как раз и состоит в том, чтобы заполнить сферу знаками — настолько, на сколько хватит сил.
— В смысле, выучить?
— Впечатать. То есть выучить и сформировать в сфере так, чтобы они могли в любой момент перейти из пассивного состояния в активное. Это довольно сложный процесс. Сначала тебе надо увидеть этот знак и проверить его на совместимость со своей сферой.
— А что, не все подходят?
— Конечно, нет! Во-первых, знаки делятся по «стихиям», и предрасположенность обычно бывает по одной-двум линиям, а не по всем, во-вторых, классификация предполагается еще и по сложности. Неподходящий знак может так подгадить… — маг вздохнул и нахмурился, будто вспомнив что-то противное. — Вот. Потом проходишь ритуал принятия, и знак либо ложится, либо нет. Повторно его наносить нельзя, так что если ты с детства не усвоил, как отпугивать от своей шкурки комаров, то маяться тебе с ними до старости. Если он нормально «лег», то все хорошо. Потом надо несколько дней его «разрабатывать», тренировать, пока он окончательно не впечатается. И готовься к следующему…
— Понятно… То есть у магов эти чары как бы в запасе лежат?
— Ну.. да. Не совсем, но основной принцип такой.
— И мощность чародея зависит от того, сколько на нем этих знаков висит?
— Верно. И насколько сама сфера насыщенная. Иногда она невелика, но насыщена энергией, иногда хоть и широкая, но слабая.
— А у тебя какая была?
Маг покраснел.
— Средняя, — проговорил он, старательно рассматривая снег. — Нормальный уровень, но ничего выдающегося. Вот.
Он потянул вверх шнурок, присобирающий рукав, и поднявшаяся ткань открыла… татушку.
Золотые значки размером с рублевую монету начинались от запястья и убегали вверх, под мятое полотно. Они были разного вида — круглые и треугольные, иногда сплошные, иногда небольшой узор из переплетенных линий, иногда группа точек. Они светились расплавленным золотом и будто плавали под кожей. Тускло, еле заметно, но светились.
— Ничего себе! И много таких?
— Две сотни… с небольшим. Пока, — и маг тоскливо вздохнул, вспомнив, похоже, что, что «потом» у него может и не быть. Вся его напористость как-то потускнела, увлекшись рассказом про знакомые и интересные ему вещи, он забыл про попытки хитрить настраивать драконов друг против друга и сейчас выглядел проще, понятнее. Не махровый интриган, даже не особый умник, вроде Славки, а так, вечная серединка, что постоянно бьется, стараясь держаться на плаву, цепляясь за что попало. Только вот никак не может решить, ласты у него, плавники или крылья — а значит, с кем ему больше по пути и где лучше держаться. С такими водить компанию — напрашиваться на неприятности. Я знаю, у меня напарник у меня из таких был. Ведь никогда не знаешь, чего от него ждать. Сегодня он из себя строит зайку и старательно исполняет каждую договоренность, а завтра встретит новый авторитет — и нате, уже готов или укусить, или удрать, или забиться в раковину. Намаемся мы с этим знаковым магом. Ничего, доберемся до города, там поймем, чего с ним дальше делать.
— Солидно…
— Угу.
— Слушай, так чего тебе все-таки надо было? Не о магах же поговорить.
Вельхо печально вздохнул:
— А эти ваши ветки… их человеку есть можно?
Буммм. Ноги я успел поджать в нужный момент, и они спружинили, приняв мой вес. Но это были все хорошие новости. Земля врезала по пальцам и подошвам, прицельно пнула по хвосту, с удовольствием царапнула чешую на животе.
Гребень хлопнул пластинками и жалко провис, зубы клацнули, и только это удержало меня от эмоций вслух. Нецензурных.
— Ым-мххххр… — только и вырвалось у меня. Когда снег перед глазами перестал кружиться и пританцовывать, а зубы кое-как удалось расцепить, я осторожно пошевелил языком, проверяя, на месте ли он вообще. Язык был на месте, и даже вкуса крови не ощущалось. И он послушно сработал, когда я послал в подходящее место и эти придурочные полеты, и эти идиотские крылья, на которых непонятно как летать, и себя-кретина, неспособного управиться с собственными конечностями…
Дебил, дебил, дебил. Больной на голову.
Тренироваться он ночью решил, чтоб не позориться. А если бы крыло сломал? Или шею свернул? В хватуху эту дурацкую влип? Идиот.
А главное, зря же все!
…Я встал, когда над землей поплыла луна в перьях облаков, а вокруг дружно сопели два дракона и один маг. Тихонько прошел за ближайший пригорок, оглянулся, на всякий случай протопал еще за один… Нашел местечко поровней, раскрыл крылья…
Только первый раз выплюнул изо рта снег и потер ушибленный хвост, за спиной послышалось «ох». Маг нарисовался. Озадаченно посмотрел, спросил, чего я тут делаю. А то неясно! Я довольно злобно ответил, что ищу грибы. Ага, под снегом. Зимние. Для жарки. Есть хочется, мол…
Маг озадаченно мигнул и робко спросил, нашел ли я уже что-нибудь. Услышав, что нет, просиял, заулыбался, пообещал, что меня не выдаст, и ушел обратно, прежде чем я успел высказаться.
После четвертой «тренировки» и ушибленной скалу головы послышался удивленный свист и повтор вопроса о том, чего я такое делаю. Драконка явилась. Может, если б она пришла минут через пять, я был бы повежливей, не знаю. Но в тот момент голова так болела, что Ритха с места в карьер схлопотала вопрос, где находится сон-трава. А то, мол, я начинаю думать, что она настолько соскучилась по своим Следящим, что решила сама их изобразить. Дадут мне хоть минуту покоя?
Девчонка даже зашипела от такого хамства. Я было подумал, сейчас вместо полетов придется тренироваться в драконьих драках, но она с чего-то передумала. Уставилась куда-то на свой хвост и предложила мне… массаж крыльев. Я чуть не сел.
— Чего?
— Если крылья болят, можно их слегка потереть — мышцы размять, — объяснила Ритха, упорно разглядывая кончик хвоста у себя под ногами. — Легче летать будет… и вообще, ты зря расстраиваешься. Насчет золота и вообще.
— Да неужели?! Ритха, ты намеки понимаешь?
— Да.
— Намекаю. Я не буду расстраиваться, если окажусь сейчас один.
— Знаешь… — похоже, Ритха на время решила оглохнуть. — Многим девушкам все равно, может дракон вызывать золото и радуги или нет. Главное же другое…
— Да что ты говоришь? — в этот миг я готов был ее придушить. Мало того, что я какой-то неполноценный, так меня еще и утешают! Как никогда понимаю Славку!
— Правда! — горячо сказала драконка. — Мне вот ты нравишься…
Это уже слишком.
— Ищи сон-траву, — посоветовал я, прижимая к голове снег. — С ней у тебя хоть какой-то шанс будет.
Ушла наконец. Странно, я думал, она таки попробует мне врезать…
С тех пор прошло полчаса. На хвосте новый синяк, на снегу — на несколько чешуек больше. Подлетать могу на пару метров выше. Вот и все достижения. И если я что-то понимаю, то сейчас заявится…
— Просто вдохни поглубже, — посоветовал с пригорка Славка.
Ну вот, как по заказу.
— А что ты такое Ритхе сказал? — Славка легко расправил крылья и спланировал с пригорка. Снег взвился тучей, по чешуе залепило, и я по привычке зажмурился. Когда открыл глаза, он уже складывал крылья и отряхивал чешую. Смотрелось это прикольно: драконья кожа будто вздрагивает, и чешуйки быстро-быстро поднимаются-опускаются, поднимаются-опускаются, волнами.
Я стряхивать ничего не стал. Во-первых, меня больше не колотило при малейшем ветерке, во-вторых — при нем не собирался. Разлетался тут.
— Нажаловалась?
— Нет. Вернулась злая, как кобра, и, по-моему, до сих пор мечется по поляне и шипит про то, какие парни гады. Что ты ей сказал такого?
— Чтоб не лезла не в свое дело.
Намек Славка явно уловил — дернул хвостом и по короне пробежало несколько искр — но отлипать и не подумал. Только голову наклонил, как-то по-птичьи, будто собираясь клюнуть.
— Так. И кто тебе опять на хвост наступил?
Отвечать, естественно, я не собирался. А с чего бы? Что я сказал, кому и зачем — это мое дело. Нефиг лезть. Я же помощи не прошу? Не прошу. Ну и все. И не надо раскручивать меня на откровенность. Раз получилось, но тогда мы оба вроде как готовились в покойники, тут у кого угодно язык развяжется, а сейчас — извини-подвинься, с чего я вообще должен отвечать?
Рядом скрипнуло. Оказывается, пока я злился, Славка уже успел подобраться почти вплотную. Почти — потому что расстояние еще было, но длинная шея его дивно сокращала.
— Слушай, я тоже за них волнуюсь, — проговорил он тихо. — И мы скоро их найдем. Доберемся до города и найдем.
Найдем? Найдем?! Славка, ты такой дурак, хотя и умный! До этого города еще добраться надо, через все хватухи и ловушки здешних аборигенов! При том, что наши спутники врут и не краснеют, а нас явно имеют планы и просто так от них не откажутся! При том, что пробиться в этот распроклятый город и отыскать в нем старуху с девочкой дракону не проще, чем сейчас в сугробе отыскать ноутбук и шоколадку! При том, что я, черт побери, не могу даже взлететь на этих тупых отростках, которые называют крыльями!
Никогда не понимал, почему люди бьются головой о стенки и другие поверхности, чтобы хоть ненадолго забыть о своих проблемах, считал это полной дурью. Но теперь я, кажется, начинаю хоть понимать, с какой стати их одолевало это странное желание.
Как, ну как я во все это влип?!
— Доберемся, — кое-как выговорил я, чтобы Славка перестал на меня таращиться. — Если эта красотка не соврет еще раз… например, о том, где находится город.
— Ты тоже заметил нестыковки в ее рассказе, да?
А я что, должен был не заметить? Вроде мозги на месте…
Если б она не начала врать с самого начала, то шанс у нее был бы. Хотя нет, паранойя — это наше все, верить кому-то дело неполезное. Ни для здоровья, ни для финансов. А красотуля как начала, так и продолжает свое нехорошее занятие. Как, интересно, она смогла превратиться и удрать, если на ней была та антимагическая фигня? А если не было, то отчего это она не удрала раньше? Что за бредовая история с магом и каким-то драконом-ребенком? Чтоб завести драконенка, надо иметь как минимум двух драконов. То есть где-то в окрестностях города прятали взрослого дракона-мужчину и этого никто не заметил? Сногсшибательно.
— Заметил.
— Слушай… — Славка вздохнул. — Ну что я из тебя все клещами тяну. Я в друзья не набиваюсь, видно же, как тебя от одного моего вида корежит. Но напарниками мы с тобой побыть можем? В одной лодке ведь.
И сдулась моя злость — от этого усталого, просящего тона, от слова «напарник», от печального «от одного моего вида корежит». Да, корежило. Было. Не люблю вникать в чужие проблемы, не хочу видеть чужие несчастья, не хочу никому сочувствовать!
Это больно, а мне и так…
А теперь, мы похоже, не только в одной лодке, но и «одной стаи». И, может, на меня, как и на Славку, скоро будут смотреть с таким же выражением: чего, мол, вылез? Сиди у себя, инвалидная команда, не суйся и не порть нормальным настроение. Спросить, как он с этим справлялся? Снова по больному топтаться?
Хоть что-то сказать, ждет же.
— С чего ты взял, что корежит? — буркнул я. — Нормально все… напарник. Покажешь, как у тебя взлетать получается?
— Главное, вздохни глубоко!
Я вдохнул (чувствовал себя при этом по-идиотски). Правильное дыхание было что-то из области того разводилова, которым балуются «кашпиры-чумаки», в смысле косящие под экстрасенсов. Неплохой способ зарабатывать, хотя, на мой вкус, чересчур «с придурью»: туману напустить перед клиентом, попугать его подпорченной кармой или черной тенью, поворожить со всякими спецэффектами. А потом, когда тот «дойдет до кондиции», пообещать, что все будет хорошо, что потомственный светлый маг (шаман, целитель, ведьмак, магистр, нужное подчеркнуть) все исправит! И даже денег не возьмет. Почти… и все, клиент готов. Остается сунуть ему какой-нибудь «заряженный амулет» (воду, зачарованное украшение, чучело жабы, нужное опять подчеркнуть) и выпроводить, насоветовав на прощание всякой мути типа «нельзя есть мясо», «нежелательно спать ногами на север и шагать по лестницам» и заодно, до кучи, как правильно дышать.
Тут главное запарить ему мозги так, чтоб он проникся главным и забыл про мелочи. Ну, к примеру, приходит к самозваному шаману какая-нить девица, жаждущая найти в пожизненное пользование мазохиста, который будет оплачивать ее расходы по шоппингу, выдавать деньги на салон красоты и в благодарность терпеть за это скандалы (ну, бракосочетание я имею в виду). Девица парит шаману мозги насчет замужества, он в ответ щедро вешает ей лапшу насчет венца безбрачия, который героический маг сейчас снимет… то есть все как обычно. Когда деньги будущей мужевладелицы переходят в карман венцеснимателя, лапша начинает сыпаться на уши девицы еще гуще: ей даются советы и предостережения насчет будущего отлова супруга: мол, обязательно она поймает мужа желаемого вида (то есть большой кошелек, умение говорить только «конечно, дорогая» и готовность терпеть рога любого размера и конфигурации), только вот есть пару условий… Например, если будущая счастливая супруга увидит рядом со своей свекровью призрак черной собаки, то счастье в браке пойдет на спад. То же самое случится, если где-то рядом замаячит тень таракана. Офигевшая девица старательно таращится на будущую свекровь во избежание противных призраков, но от тараканов куда денешься? Если даже она придет с претензиями: мол, как так, я всех тараканов в доме вывела вплоть до подвалов и прилегающей помойки, то лже-экстаренс ей конкретно и популярно объяснит, что тень — это в том числе и изображение на картинке, слово на рекламе, кадр из фильма… Предупреждали? Предупреждали. Все, дорогая, деньги назад не возвращаются.
Я вздохнул… и замер, как был, с наклоненной головой. Что-то происходило. Кто-то будто погладил меня внутри — легким пером, крупным, но шелковистым, мягким… и тепло стало. Мне не было холодно и до этого, уже давно, а тут стало просто тепло, будто в холод хлебнул крепкого горячего кофе. Легонько закружилась голова, но тут же прошла, и неудержимо захотелось обдать Славку снегом. Запустить в сугробы крылья, загрести побольше — и окатить с головы до ног!
Ух ты, здорово!
— Ты летать-то думаешь? — оборвал мое самоизучение Славка.
Что? Да само собой!
Я ошпарил Славку взглядом и расправил крылья, одновременно с силой оттолкнувшись лапами… уже представляя себе полет и широкое покрывало снега… и глаза Ритхи…
….!!!
Когда-то давно один мажор из нашего лицея решил разыграть учителя физкультуры. Не пожалел денег, купил точную копию штанги (из пластика) и как-то договорился, чтоб она оказалась в зале вместо настоящей. Зацепил физкультура языком и добился, чтоб тот ее «толкнул». Силу продемонстрировал. Физрук у нас был молодой, плечистый, завелся с полуоборота, штангу даже пробовать не стал, сразу с места рванул.
Последствия можете себе представить. Пластик не металл, три кило — не семьдесят, и если эти три кило рвануть как следует… Штанга улетела птичкой. Даже не улетела — вырвалась из рук обалдевшего физрука, крутнулась в воздухе, словно выбирая, чего бы такого расколотить… со вкусом долбанула по окну, вдребезги расколошматив стекло, и в приземлении не забыв треснуть своего «толкателя» по голове. Само собой, урок на этом закончился…
Вот и сейчас со мной случилось что-то похожее. Не знаю, что это за «каверны» в теле, про заполнение которых талдычила Ритха, не знаю, чем они там заполнились, но кое-что она не договорила…
Толчок ног явно был лишним, но сообразил я это слишком поздно. Тело просто утратило прежнюю тяжесть, и таким толчком я мог зашвырнуть себя куда-то в район орбиты. Но крылья помешали. Сначала земля рванулась из-под ног, как взбрыкнувший мотоцикл, потом по крыльям увесисто врезало сверху, и звезды каким-то образом оказались внизу.
— Осторожно!
Это что, это так воздухом врезало?!.. Сопротивление, ага…
Соображать было некогда. Звезды и земля еще несколько раз поменялись местами, то приближаясь, то отдаляясь, то надвинувшись совсем близко — рядом угрожающе замаячил острый ствол сухого дерева, шкуру не проткнет, но глаза..
— Выше! Выше! Крыльями работай!
Да как?
— Выше! Там разберешься! Главное, высота!
Я поймал момент, когда белое покрывало с пятнами коричневого и зеленого заняло положенное ему место под ногами, и отчаянно замахал гудящими от боли крыльями, набирая высоту. Воздух стал совсем другим, он был упругим и плотным, и казалось, еще-чуть-чуть, и по нему можно будет пройтись, как по мокрому песку…
Я лечу. Я лечу! Воздух толкается в распахнутые крылья и холодит чешую. Я могу скользить, ловя эти прохладные струи, могу планировать, как воздушный змей, о котором когда-то мечтал в детстве… я могу… Наверное, так себя чувствует рыба в речке — расступающаяся под другими вода для нее привычная стихия. Я лечу! С ума сойти…
Рядом замаячила еще одна серебристая фигура.
— Ты решил на луну улететь?
Славка! Явился.
— Где ты видишь луну? — завопил я в ответ.
Дракон блеснул черными глазами.
— Я-то не вижу, но ты, если захочешь, обязательно найдешь…
Я расхохотался. Легкость, заполнившая тело, толкала сделать что-то смешное и вызывающее, снега, чтобы осыпать его с ног до головы, под руками не было. Я кувыркнулся, пихнул Славку хвостом в бок и унесся вниз, прежде чем он успел вернуть мне пинок.
— А ну стой!
— Щаззз!
— Макс!
— Догони сначала!
— Ну, держись!
Мы носились по ночному небу. Это, наверное, было редкостным идиотством (по крайней мере, Ритха наутро пилила нас за него не меньше часа) при местных заморочках насчет драконов, при хватухах и сетеметах. И смешно со стороны. И в этом не было никакой пользы, ну абсолютно. Но в тот момент мы про это не думали. Мы просто летали, стараясь подложить друг друга на вираже, легонько поддать хвостом, «передавая эстафету» и с хохотом улетая прочь. Тревога о будущем, страх за наших в городе, беспокойство за свою предполагаемую инвалидность куда-то отступили, переплавились в смех и свистящий ветер.
Мы просто… летали.
И это было здорово.
— Значит, говоришь, у вас жертвам драконов компенсацию выдают? — говорить с магом, сидящим у меня на спине, было трудно. Во время полета не особо повертишь головой — моментально начинается «рысканье» (Славка пытался разъяснить нашему вельхо про нарушение аэродинамики, но после примеров на птицах и рыбах разговор неизменно сворачивал на еду, так что аэродинамику пришлось отложить). Приходилось говорить как есть, глядя вперед, и повышать голос, чтобы до сидящего на спине слова долетали целиком, а не по кусочкам.
— Да! — завопил в ответ маг. — Это считается как стихийное бедствие! И пострадавшим корона должна обеспечить помощь!
— Какую? — уточнил Славка, летящий справа.
— Деньги, чтоб прожить два месяца! И жилье на первое время! Работой еще, кажется… А там уже дальше как получится… — маг закашлялся и временно заткнулся.
Как получится? Интересно, как это получится у одинокой старухи с девочкой на руках. Но, по крайней мере, немного времени у нас есть. Сразу городское начальство никого не имеет права выкинуть на улицу, прокормят-приютят, как миленькие… а там и мы подвалим. К этому времени я не я буду, если не выпытаю у Ритхи, как превращаться обратно в человека. В конце концов, кто мне говорил, что я нравлюсь? За язык никто не тянул.
— А питанием жертв обеспечивают?
— Макс! Договорились же: о еде ни слова!
Да помню я, помню. Так, а язык кто-то дернул. Не знаю, как с кормежкой у бабушки с Яной, но с нашим собственным питанием дела были швах. Вторые сутки мы летели практически без него. Съедобные ветки попадаться перестали, скот по зимнему времени торчал под крышей, со зверьем дела обстояли, как в «Макдоналдсе» с едой без ГМО и консервантов. То есть хреново. А драконий голод — это я вам скажу, что-то…
— У нее сколько имен? — снова ожил колдун.
— Три!
— Если она найдет поручителя, который подтвердит ее статус, или родственников, то компенсация будет выше!
— А если нет?
— Без поручителя или без подтверждения через знак все зависит от городского управления! Как Правитель решит, так и будет! А еще можно запросить Королевский Аркист, только это платно.
— Аркист?
— Хранилище актов! Там хранятся все записи о производстве Высших и Поднятых! По годам и родовым линиям!
Понятно…
— А что с ней?
— С кем?
Я вроде не говорил, о ком мы беспокоимся…
— С Ритхой! Куда это она?
Что? Я торопливо повернул голову влево — но драконки рядом не оказалось. Что та…
Ритха падала.
Крылья еще были расправлены, хоть и неполностью, они слегка замедляли падение, но голова на изящной серебристой шее клонилась вниз, вниз… еще немного, и Ритха не удержит ее на весу, и тогда… до земли не так уж далеко!
— Ритха!
— Моя магия! — заорал вельхо. — Нет!
Я рванул вниз так, что не успел задуматься, что делаю. Маг на спине снова завопил, невнятно поминая чьих-то предков — сплошь придурков, причем крылатых — и что есть силы вцепился в мой гребень, по глазам хлестало ветром, в ушах свистело и гудело. Неподалеку мелькнула и пропала какая-то деревня. От нашего рева люди, наверное, проснутся…
Вниз! Вниз, вниз, успеть!
— Ритха! Ритха-а!
Славка впереди почти сложил крылья, лишь слега маневрируя ими, чтобы держаться от меня на расстоянии, мы падали, падали, мы не успевали… Ритху кувыркнуло и развернуло боком, одно крыло ломко прижалось к телу…
— Ритха!!!
Сдвоенный рев наших глоток или что-то другое подействовало метрах в пятидесяти над землей. Драконка торопливо, как-то неловко распахнула крылья, неровно спланировала на припорошенное снегом поле и замерла.
— Ну?
Маг выпрямился.
— Как я и думал. Голод. И у драконов от этого бывают обмороки…
— Ясно. Славка, иди сюда. А ты… раздевайся давай.
— …здесь летать лучше ночью. И то… — Ритха рассеянно поцарапала лапой плотный снег. — То, что мы вчера ни в одну хватуху не влетели — невероятное нарушение равновесия.
Угу. Нарушение. Недаром говорят, что пьяному море по колено и горы по это самое. А что еще за фиговина на букву х?
— Хватуху? Это что?
Нет, все-таки неплохо, когда рядом парень, обожающий задавать вопросы. Тебе самому и спрашивать не надо. Вот и сейчас спросил.
Драконка (а как еще называть дракона-девчонку?) дернула гребнем. Острые пластинки качнулись вперед-назад, сухо прошуршали… Смотрелось это, как нервное движение. Запомним.
— Ловушки такие, — неохотно выдала она. — Мажье творение. Поганая вещь. С виду — земля как земля, ничем не выделяется, растут на ней какие-нибудь кустики, тропка бежит. По ней спокойно можно ходить и людям, и зверям, даже ягоды всякие собирать можно. Землю копать и то можно, если по правилам. А попробуй пролети… — она зябко передернула крыльями и нехорошо покосилась на мага. Тот на всякий случай съежился. По-нятно. Значит, про хватухи, чем бы они ни были, Ритха точно не выдумывает.
Новое дело! Этого еще не хватало. Что ж нам везет-то так? Прямо действительно как утопленникам.
— Ну, допустим, пролетели. И что будет?
— Ловушки по-разному настроены, — драконка снова виновато глянула в мою сторону, — Может сломать крылья, может резко повысить плотность тела, убрав «каверны».
— Стой-стой… каверны? Это как? У нас внутри – пустоты, что ли?
— Конечно. И в мышцах, и в органах. Иначе как бы мы летали? Крылья не выдержат сплошное мясо таскать! А хватуха может их схлопнуть, не знаю как. Или по глазам даст. Словом, даже если жив останешься, то все равно. Если рядом не будет своего, который помоможет, то не вырвешься. Поэтому мы обычно и не летаем над землями людей в одиночку.
— Подожди… — не понял я, — как свой-то поможет, в ловушку рядом влипнет, что ли?
— Да нет. Вытащит. Это не так уж трудно, хватухи ведь на сумасшедших одиночек настроены. Двоих ловушка уже не держит, если второй туда же влезет, она «перегорает», тогда можно выбраться.
— Ясно, — Славка что-то взвешивал. — Значит, лететь надо не меньше, чем по двое?
— Да. Далеко разлетаться нельзя, и крыло к крылу лететь нельзя. А тут таких мест полно. Должно быть. Земли нехорошие.
— Говорят, один из первых случаев драконьего безумия случился именно здесь, — влез маг.
— Кто говорит? — особо вежливой Ритха не выглядела.
— Наши…
— Много ваши знают о наших!
— Больше, чем ты думаешь! — неожиданно ощетинился маг. Осмелел, что ли?
— Разве только как ловушки ставить!
— Про ваши фокусы с вулканами мы тоже в курсе!
— Тоже мне, открытие! Мы защищались! А про то, что мы лечить можем, вы знаете? Про наши знаки? Про наше умение месить руду? Где там! Вы только те знания копите, которые помогают нас отлавливать и убивать!
— Это мы от вас защищаемся! Взять хотя бы эти места — ты, дракон, знаешь, сколько людей погибло? Тысячи! Разом! Ни одна война столько не уносила!
— Это двести лет назад было! И они потом сдались вам, когда опомнились! Чтобы это не повторилось! А ваши прикончили их, не пытаясь разобраться!
— Мы казнили убийц!
— А сейчас отлавливаете и убиваете вы! Любого, кто попадется под руку!
— До того, как они сойдут с ума и начнут убивать!
— Лучше убить первым, да?
— ТИХО!!!
Славкин рык рухнул громом. Показалось — земля под лапами дрогнула. С вершин деревьев посыпался снег, птицы синхронно — и совершенно беззвучно! — снялись с веток и умотали прочь.
Стало тихо. Даже я замер с открытым ртом. Ритха и маг тоже не выглядели счастливыми: одинаково потрясли головами и одинаково удивленно уставились на Славку.
— Извините, конечно, — бывший тихоня сверкнул глазами, — Но вам не кажется, что ругаться сейчас — это глупо? Мы ведь все-таки в одной лодке…
— В чем?
Славка немедленно затолкнул им речь про сотрудничество и взаимоуважение. Я скривился. Ну, он, вообще-то прав… ругаться лучше, когда тыл прикрыт и над головой никакая гроза не висит… но лучше б он дал им поорать еще немного. Во-первых, напряжение все равно никуда не денется, так и будет копиться, пока не рванет в следующий раз. Во-вторых… во-вторых, я бы еще послушал. Спокойные, они оба врут без зазрения совести, а в запарке можно сболтнуть и правду. Ну да ладно, обойдемся.
— В одном он прав, — драконка снова мрачно обозрела темно-зеленые, почти черные деревья и бесконечную белизну. — Трудно представить более неподходящую для дракона местность… нам нужно очень осторожно проскользнуть к нашим горам…
Это да. Про осторожность согласен по полной. Вот только насчет гор — извини-подвинься, красотка, нам в другую сторону.
— А с чего ты решила, что нам в горы надо?
— Вы не можете вернуться! Вы… вас прикончат в первом же городе. Даже на подлете! Вы не умеете прикрывать жар-сферу!
Я не ответил.
— Вы же ничего не знаете… думаете, хватуха — это все? — не отставала Ритха. — А пограничные ошпарки? А сетеметы? Ну не делайте глупостей!
Я старательно сворачивал кончиком когтя штаны. Осторожно и аккуратно. Еще одно резкое движение — и прощай, мой «кошелек». И как я без кассы? И так мало осталось. Ритха топталась рядом, поворачивая голову то ко мне, то к Славке:
— Да не доберетесь вы к своим, как вы не понимаете! Это же множество мерок, мы теперь от гор вдвое дальше, чем раньше, нам лететь через человечьи земли почти четыре солнцесвета! Никому из нас не выжить в одиночку!
Ах, никому… ну тогда хоть понятно, чего эта «заботливая» в нас так вцепилась! Я сделал вид, что не слышу. Славка хотел что-то сказать (неужели купился?), но наткнулся взглядом на мой и промолчал.
— Неужели вы… вы меня бросите, да? — почти шепотом проговорила драконка. — Как же вы…
Я говорил, что женской половине человечества учиться разводилову нет необходимости? Говорил, что это искусство им дано от природы, как плаванье рыбам и чириканье — птичкам? Вот, любуйтесь! Стоит, головку опустила, из глаз, кажется, вот-вот слезки закапают и общий вид — как у детсадовки в процессе выклянчивания мороженого. Несчастныыыый. По-моему, еще чуть — и проняло бы даже мага-дракононенавистника. Ох, и умеют девчонки пудрить мозги мужскому полу, ох, у них и талант… восхитился бы, если б сам так не умел. Только песни из раздела «сами мы не местные» наши еще в детдоме выучивали…
— Тебе правда будет тяжело добраться до своих гор? — после паузы спросил я.
Кивает. Вид еще несчастнее. Высший балл за артистизм.
— И без нас никак? — я тоже мобилизовался: в голосе замаячили нерешительность плюс намек на сочувствие
Опять кивок. Причем такой, что любой на моем месте ощутил бы себя настоящим живодером: как можно в такую минуту еще о чем-то допытываться — надо немедленно помогать бедной-несчастной жертве.
— Хочешь, чтобы мы тебе помогли?
— Если… если можно…
— Тогда перестань ВРАТЬ!
Маг, уже собравшийся что-то ляпнуть, застыл с открытым ртом.
Ритха оскорбленно вскинулась, весь несчастный вид «бедной детки» с нее моментально смыло. По короне пробежались искры, в черных глазах полыхнула злость, а хвост дернулся, сметя какую-то незадачливую елочку.
— Ты… — прошипела она (чешуя на шее заходила волнами). — Ах, ты… я вам помочь хочу, а вы…
— А мы хамы неблагодарные, которые подслушивают чужие разговоры и не верят слишком заботливым девушкам. Врать переставай, красавица. Выкладывай, чего тебе от нас надо, а там посмотрим.
— Я правда о вас забочусь! — возмутилась она. Только уже не слишком уверенно. — Я… Хорошо, — вдруг устало проговорила драконка, опуская крылья. — Все равно должна…
Я очень перед вами виновата.
Отвязаться от Бережителя удалось только с третьей попытки. Способ этот явно не добавит ей чести (до сих пор ни один дракон травить соплеменника не пытался — как бы ни надоедали им Следящие, как бы ни строил он планов избавиться от опротивевшего надзора хоть на время), но что было делать? Сон-трава и последующий скандал — небольшая цена за глоток свободы. Когда Ритха была маленькой, она понимала, почему за ней присматривают. Детей надо защищать, это ясно и понятно, опасностей в мире много, сил у малышей мало… тут без Следящих не обойтись.
Но сейчас она уже большая! Она уже сформировала третью сферу… почти. Она охотница, опытная, она, в конце концов, взрослая! И сходить с ума не собирается! Неужели нельзя оставить ее хоть ненадолго в покое?! Что, племени забот мало? Лучше бы тогда стоки в бассейне у Горячего болота прочистили! Безобразие, очередь на купание приходится ждать иногда по два часа! А если приносят раненого, то вообще не почистишься! И пещер на всех не хватает! Три пары год уже ждут, пока им разрешат связать судьбу — жилья нет и нет. А если бы Следящие занялись делом…
— Следящий — это кто? — переспросил маг.
Драконка сверкнула глазами.
— Все выспрашиваешь… ладно. В племени очень беспокоятся за молодежь. Вот и приставлен к каждому созревающему — не младенцу и не взрослому — свой страж, привязанный к определенному дракону, Следящему. Если что-то не так, Следящий мигом срывается тебе на помощь. Ну или чтоб по гребню надавать, если влез не туда или натворил не то.
— И ты своего отравила?!
— Я ему сонной травы насыпала! И все! Не надо из меня чудовище делать!
— Тихо-тихо. Ты дальше говори…
Отец на бунтарские дочкины речи сверкал короной и качал головой, мама вздыхала и утешала, что это третий уровень, что его просто надо переждать и все наладится, старший брат вспыхивал и пытался спорить… Ритху одинаково бесили все, а особенно те Старшие, кто утешал или лез с советами. Пусть сначала в своей взрослой жизни порядок наведут, а потом советуют. И запреты… о Небесный Пламень, сколько в Стае глупых запретов!
Не есть мяса в полнолунье, не пытаться говорить с людьми, пока не достигнешь полной взрослости, не принимать при них второго облика, не ловить радуги дольше часа, не летать через границу… да, не летать и все! Даже если у тебя туда добыча ускочила, а ты очень голодная! Даже если никого нет, не перелетать…
Чуть что нарушишь — опять вызывают к Старшим и вычитывают: нельзя грызть слой-дерево, нельзя руду месить, пока тебе не стукнет тридцать зим, нельзя в снежниках спать… нельзя улетать от Следящих, они отвечают за твою безопасность. И грубить нельзя, девочка, ну разве мы тебе зла желаем…
От этих укоризненных глаз скалы хотелось уже не плавить, а грызть! Все неправильно, все так глупо устроено!
А люди по-другому живут…
С человеком Ритха познакомилась случайно. Они оба нарушили тогда закон, если честно. Это озеро было ничейным, ни ей, ни ему не положено было там появляться. Но Ритхе в тот день не везло с охотой, а у озерца можно было встретить оленя. А человек заплутал и очень хотел пить… поэтому рванулся к воде прямо по корке грязи, которая вдруг провалилась под ногами. Когда драконка увидела его, то даже не сразу поняла, что это человек. Липкая затягивающая грязь дошла ему почти до ушей, а пытаясь вырваться, он вымазался весь, и только глаза еще жили в этой черноте, что была его лицом. У него были очень яркие глаза…
Конечно, она его вытащила. И отнесла к воде. А он помог ей укрыться от Следящего. А потом они разговорились.
— Он тоже очень удивился, что я разговариваю, — Ритха зябко укуталась в крылья. — Очень…
Удивленный человек упросил драконку согласиться на еще одну встречу. А потом еще на одну… и еще. Они рассказывали друг другу о своих народах, удивлялись, как много глупостей накопилось из-за этой вражды и отгороженности. Он не знал, что драконы разговаривают, что они могут принимать человечий облик…
— Что?! — ошалел маг. — Что, правда?
Ритха только фыркнула.
— Но… быть же не может!
— Отъемся — покажу. Сейчас можешь не верить. Разрешаю.
Она не знала, как людей много, как ценят у них самое обычное кусковое золото, как они свою еду сами выращивают — специально кидают в землю семечки и растят. Не знала, какие у них потрясающе красивые пещеры.
Он не отрываясь слушал «Летопись Крылатых и дел их», потрясенно-недоверчиво переспрашивал… она изумлялась, как все перепутано в человечьей истории про обретение магии…
— Что там перепутано? Подожди!
Ритха невесело усмехнулась.
— А от кого, по-твоему, вы ее получили? Только мне про богов врать не надо…
— Но…
— Парень, подумай: если я у тебя магию забрать смогла, то могу и вернуть, так? А могу и лишку передать…
— Правда можешь?
— Если будешь прилично себя вести, мы подумаем, — влез я. — Достал уже перебивать на каждом слове!
Скоро она срывалась к озеру каждую неделю. Обманывая Следящих, нарушая запрет на разговор с человеком, даря ему золото, Ритха чувствовала себя взрослой, самостоятельной, умной — куда умнее Старших с их замшелыми законами! И если им с Арриеком удастся помирить людей и драконов, то это будет ее великое дело, ее подвиг, который не забудут до угасания Небесного Огня! Если на драконов перестанут охотиться…
Однажды Арриек пропал. Вернулся он лишь через две недели и какой-то не такой — похудевший, мрачный, весь напряженный. Глядя в сторону, предложил встретиться с его «учителем» — так люди, кажется, называли своих Старших. Он, мол, может помочь советом.
И как-то сдавленно попросил принять человечий вид. Протянул накидку — людям среди людей положено надевать искусственные шкурки — и стало темно.
Потом она видела Арриека еще два раза. Первый — когда он уговаривал Ритху послушаться «учителя» и сделать то, что он просит… то есть завалить человечью пещеру, где держали драконку, золотом, вдохнуть в «учителя» побольше магии, согласиться лечить кого скажут — это, мол, как раз поможет примирению рас. Если драконы докажут свою полезность, то король, конечно, будет рад заключить мир…
Но в голосе бывшего друга не было убедительности. Он говорил, снова глядя куда-то в сторону, много, горячо, как-то лихорадочно, постоянно оглядываясь назад, словно опасаясь пинка в спину. И А Ритха тогда еще не поняла, насколько сильно влипла — и не сдержала нрава, высказав все, что было на языке. И за накидку, которая оказалась специальной противомагической сетью, и за подлость, и за дикое предложение родить драконенка — у них, мол, есть от кого… ну уж нет! Родить — и отдать этим? Да пошли они!
Потом Арриек мелькнул еще раз — если это был он, конечно. Раньше она никогда не слышала, чтобы маг кричал. А этот орал, что ему обещали другое, что он не согласился бы, если бы знал. Хотя это могло быть и бредом — к тому времени Ритхе уже было слишком плохо, чтобы она могла ясно соображать. А от крика, кажется, еще сильнее болела голова.
Сколько прошло дней, она не знает. Через некоторое время ей уже было все равно, кто приходит, что требует и что при этом кричит — было одинаково больно и одинаково противно… только умереть хотелось поскорее. Вырваться было никак, подать о себе весть — никак. Сейчас она бы отдала всю оставшуюся у нее жизнь — только чтобы рядом промелькнул хоть один Следящий, хоть на миг — только чтобы племя узнало, что случилось, чтоб хотя бы не ждали…
…когда в пещере вдруг повеяло непередаваемым ароматом снежника, Ритхе показалось, что она все-таки сошла с ума. Вообще снежники и пламенки, наоборот, проясняют рассудок, но чтобы в реальности рядом оказалось сразу два «чистых», не связанных обетами!
— Кого? — снова не выдержал маг. Но на этот раз на него не шикали — самим интересно было, кто ж мы есть такие.
— «Чистых», — безразлично ответила Ритха, из которой откровения, кажется, пили силы не хуже прославленных вампиров. — ну, людей, способных стать и вельхо, и драконами. Раньше больше было, говорят, сейчас вообще никого — все в маги с детства идут. Опутаются обетами, и все, драконом уже не станешь — так навсегда на одном уровне и останешься. И я… я решила… я воспользовалась… вдохнула в вас искру…
— Зачем?
— Запустить инициацию…
— Ты решила сделать нас драконами? — мягко спросил Славка.
— Ага.
— Зачем?
Ритха совсем по-человечески пожала плечами-крыльями:
— Инициация всегда чуть сбивает мозги набекрень. А если неподготовленных, да без наблюдения… вы должны были все разнести вдребезги, но вырваться. А с вами и я.
— По-нятно, — озадаченно пробормотал я. Надо же, я чего только не передумал, а все оказалось проще некуда. Девчонка хотела выбраться из капкана, вот и зарядила в нас «искрой». — По-нятно…
Неизвестно, что такого показалось драконке в моем голосе, но она снова вцепилась лапами в снег и торопливо заговорила (а шипы короны прямо заполыхали — волнение проявляется у драконов, что ли?).
— Я не имела права, нельзя так, за других решать… но тогда я об этом не подумала. У меня тогда в голове ни одной мысли не было — только звериное желание выжить и выбраться. Простите. Вы же не уйдете? Я за вас теперь отвечаю…
И знаете? На этот раз, она, кажется, не врала.
— А-а-а! ***!
На этот раз птицы с деревьев не срывались — просто потому, что никаких птиц на этой несчастной поляне попросту не осталось. Давно все сделали отсюда крылья. Ну и правильно. Что на вид, что на слух зрелище вышло то еще. Не каждый день увидишь, как драконы пытаются взлететь… и в полном соответствии с цитатой про рожденных ползать рушатся обратно, как пепелатц без горючего.
— *** и ***** побери эти крылья!
Славка был потише. У него вырвалось только задушенное «Мххх!» и скрип зубов. С тем мы и грохнулись. Вернулись с небес на землю, так сказать.
Что значит — почему? Идиоты потому что. И мы, и Ритха, и… все, короче.
Никуда мы не улетели. И сомневаюсь, что улетим завтра.
Крылья отваливались.
Ощущения был такие, как у школьников после первого кросса в сентябре-месяце. Нетренированные мышцы, заполучив ударную нагрузку, воют и всхлипывают, суставы размышляют, не стоит ли добавить скрипа, а слова типа «пойдем пройдемся» воспринимаются как изощренный садизм. Знакомо, правда? Вот и мы так попали. Что там было вчера, я по-прежнему не помню, но, кажись, заполучив крылья, мы оторвались на них по полной… вот они теперь и мстят.
— Эй, вы как? — паршивец-маг, почему-то совершенно переставший бояться драконов, стоял рядышком и ухмылялся во весь рот.
Славка осторожно приподнял голову. Поморщился, вытащил из-под крыла сломанное дерево и уставился на него, как на возможный продзапас. Ясное дело, есть хотелось зверски.
— Нормально, — наконец проговорил он. — За исключением того, что с полетом пролет.
— Что?
— Того. Понятия не имею, как это вообще возможно, поднять такое тело, — он с сомнением осмотрел хвост и спину, — на таких крыльях.
— И как вы теперь полетите в свои горы?
Это он злорадствует, что ли? Ну зараза…
— Ты б не сильно радовался, — я аккуратненько уложил хвост рядом с разговорчивым парнем. — Договорились, что проводим Ритху только до того города, где мы встретились. Она сказала, что оттуда до гор крылом подать. Если мы туда не доберемся, то ты тоже не доберешься, обещаю.
— Да я чего? — сразу пошел в отказ маг. — Я только спросил…
— Так ты сначала вес убери! — тем временем советовала Славке Ритха. – Я же говорила, внутри тела есть такие каверны… пещеры небольшие, как в губке, много. Их надо заполнить воздухом, потом взлетать.
— А как?
Плюх! Скатанный буро-серый, измочаленный и изрядно мокрый уже ком бывших штанов шлепнулся на снег и, естественно, раскрылся. Я устало выругался. Тоже естественно.
Проклятая тряпка будто издевалась.
Она не желала держаться ни между чешуйками, ни на гребне, ни во впадине за крылом. В пасть штаны запихнуть было невозможно — а вдруг пламя все-таки проснется некстати? Тогда моя касса испепелится вместе с этим самодельным кошельком. Блин. Никогда не планировал становиться драконом, но даже если бы в мою голову когда-то стукнула эта бредовая идея, то про что бы я подумал? Правильно, про пещеру сокровищ, про полеты, про отношения с рыцарями… ну, что все про драконов знают. А вот про одну проблему драконьего состояния я бы даже не заподозрил. А именно: где можно хранить бабло. У драконов, как вы понимаете, как-то не сложились отношения с одеждой, а стало быть, и с карманами тоже. А заодно с ремнями, кошельками и прочим.
Вот так вот.
Куда деть нычку? В руках не понесешь, все остальные места я уже перебрал.
— На корону пристрой.
Я повернулся.
— Что?
— На шипы пристрой, эти, на голове, — посоветовал маг. — Хочешь, привяжу? Не пойму только, зачем они тебе? Ты же золото в любом месте добыть можешь.
Я отвернулся. Не так все просто.
Убрать вес у Славки получилось с восьмой попытки. У меня с одиннадцатой. Он взлетел, вон порхает, тренирует крылья. Я до сих пор бьюсь. А завтра уже лететь…
У него получилось золото притянуть — просто так, на пробу, причем влегкую, быстрей, чем у Ритхи. У меня так и не вышло. Иначе не цеплялся бы я так за несчастный десяток монет…
Не понял.
Я что, драконий инвалид?
— Славка?
Дракон замер. По мелкочешуйчатой морде словно волны побежали — дрогнули закрытые глаза, сжались треугольные ноздри-щелочки носа, дернулось прижатое к голове острое недлинное ухо. И даже нарост на лбу, похожий на украшение какой-то восточной красотки, тоже отозвался — на секунду он сменил окраску, посветлел еще сильнее, просиял, будто внутри лампочки зажгли, а потом снова успокоился. И точно также блеснул и погас веер шипов на макушке — как корона на солнце. Из-за этих шипов голова дракона выглядела по-королевски и, если честно, навевала устойчивые мысли об американской статуе Свободы. Правда, у статуи на ее «короне» вряд ли торчал куст какой-то перепутанной сухой травы.
Из щелочек дохнуло паром, под горлом, где чешуйки были совсем крохотные, напряглась-сократилась более темная кожа… торчащая над животом нога вытянулась вперед, медленно сжав пальцы-когти. Выглядело это так, будто дракон потягивался.
Он просыпался.
Я даже притормозил. Это смотрелось так… по-драконьи! Признавать в шипастом-фыркающем драконе нашего беспокойного умника мозги отказывались категорически. Они уже ко многому привычные, мои мозги, но все-таки! В особенности потому, что я еще к своему собственному драконству не привык. Неужели это правда Славка? Как камень с души, честное слово.
— Пора на уколы? Сейчас… — устало пробормотал мой неузнаваемый сосед. — Сейчас, одну только минутку…
Он заворочался, неловко трепыхая вялыми со сна крыльями. Одно крыло было придавлено туловищем, и он несколько раз дернул им, пытаясь выпростать.
— Славка! Эй, осторожней…
— Крыло порвешь! — бесцеремонно влезла драконша.
— Да подожди ты!.. — обозлился я. Но опоздал — услышав третий голос, одраконевший Славка дернулся и врезался головой в камень-подушку. Шипы со скрежетом проехались по булыжнику-переростку. Сыпанули искры.
— Осторожней, молоднячок!
— Простите, — машинально пробормотал дракон. Я только крыльями развел. Он еще и извиняется? Нет, это Славка, совершенно точно Славка, пусть и сто раз в драконьем виде! — Я сейчас…
Драконистый сосед с трудом, в два приема, разлепил глаза… И увидел нас.
Над поляной зависла тишина. Даже местные птицы (точь-в-точь вороны, только цвет коричневый), с жаром обсуждавшие какую-то интересную птичью тему, заткнулись и молча уставились на драконов. На поживу, что ли, надеялись?
Огромные черные глаза целую секунду смотрели на нас не меняя выражения. Потом прищурились.
— С ума сойти, — хрипловато проговорил неестественно спокойный голос, — что же в этом обезболивающем такого намешано?
И, пока я соображал, как бы ему помягче сказать нерадостные новости, до него, видно, и так дошло, что обезболивающее тут ни при чем.
Огромное тело резко сжалось, моментально сгруппировавшись, и в следующую секунду он рывком откатился в сторону… в смысле, попытался откатиться. Драконье тело не человечье, ни по размеру, ни по комплекту конечностей, и попробуй вот так сразу с ним поладить! У Славки, к примеру, не получилось…
Тело с хрустом врезалось в бывшую «подушку», превратив большой камушек в кучу мелких и чуть не сломав при этом крыло, зацепило массивным хвостом сначала драконшу, успешно сбив ее с ног, а потом заехало им себе же по боку. И на закуску не вписалось в просвет между деревьями, царство им небесное. Одно дерево сломалось, два — нет, не сломались, просто рассыпались в щепки. Снег взвился вихрями, птицы — орущей тучей, одно сломанное дерево угодило мне прямо по уху…
Да что за черт? Испугался он, что ли? Хотя… а почему бы нет? Просыпаешься вот так, а на тебя драконы таращатся…
— Черт! Славка, это я! Успокойся, слышишь?
Из снежной тучи донесся невнятный рык, потом тихий вскрик. Кажется, Славка наконец разглядел, что с его собственным телом тоже не все в порядке.
— Славка!
Драконша приподнялась на снегу, тряхнула головой и выплюнула изо рта щепки:
— Парень, успокойся, ты сейчас на нас всех беду накличешь! Угомонись!
— Слав, — черт, как его отвлечь? — тут девушка рядом! Не пугай девушку!
Девушка обожгла меня «благодарным» взглядом и, сморщив лоб под наростом, тяжело поднялась. Мрачно тряхнула крылом, приподняла пострадавшую лапу… недовольно тряхнула головой.
— Дорого вы мне обойдетесь, кажется.
Я быстро повернул голову:
— О, так ты нас покупать собралась? Ну, спасибо, что предупредила.
Драконша вспыхнула.
— Да ты не понимаешь…
И правда совсем девчонка. Даже слова девчоночьи, фирменные.
— Макс? — недоверчиво донеслось из облака.
О, узнал наконец. Уже лучше.
— Я, я.
— Ты… ты тоже?
Это он про драконство?
— Ага.
— А наши?
— Не знаю. Нет их тут…
— А где они? — снег уже успокоился, и Славка стал виден: он ошеломленно рассматривал хвост и косился на спину. — И как мы тут оказались?
— Сам хотел бы знать… — я многозначительно поглядел на заметно помрачневшую девицу в чешуе. Теперь расклад был двое против одной, и девице хочешь не хочешь придется колоться. В том числе и про «укус». Если это то, что я думаю, то одними вопросами она не отделается! Особенно с учетом того что красотуля, похоже, не считает вранье чем-то недостойным ее серебристой головки. Опять все слова делить на два… ну что ж, ничего нового. — Вроде я чего-то не понимаю, дорогуша? Объяснишь?
Может, она бы и объяснила. Но тут очень не вовремя рядом с моим хвостом зашевелилась куча щепок. Растрепанная голова мага вынырнула из груды, испуганно озираясь, стряхнула с курчавых волос самые крупные щепки и вопросила неизвестно кого, за что ему все это безобразие — неужели за одну-единственную понюшку? Несправедливо же! Он же больше никогда не будет! И вообще, он не сам, все же веселились? А ему одному быть наказанным?
Драконша отвечать за неведомо кого не пожелала — смотрела на нас — так что жалобщика просто проигнорировала. Нам тоже было не до справедливости. Славка все еще пытался понять, как все это получилось и рассматривал то себя, то меня — за неимением зеркала, наверное. Ну я его понимаю, вообще-то…
Вид у нас далеко-о не человечий. Мощное тело, покрытое серебристой чешуей. Лапы на манер тиранозавра: длинные и мощные задние, передние короче и на вид чуть слабее… корона из шипов, мощные крылья, пластинчатый гребень на гладкой спине. Кстати, о ногах… мне не показалось? На этих своих задних лапах он стоит довольно уверенно. Не хуже меня, по крайней мере. Я до сих пор не понял, как мне удобнее. На двух голова кружится, на четырех нет уж, не дождетесь. Девчонка, кстати, на двух стоит. Кенгуру чешуйчатый…
— Налюбовался? — мрачно спросила драконша. — Может, подойдешь уже сюда и поговорим?
Славка наконец отвлекся от меня.
— Подойдешь? — начал он. — Я не мо… Макс!!!
Ну наконец-то.
— Только заметил, да? — мне стало почти смешно. Нет, не показалось!
— Макс, я хожу! — Славка меня не услышал. Он задрал лапу, на миг напомнив аиста или цаплю, пошатнулся, чуть не упал, всмотрелся в когтистые пальцы, пошевелил ими, как спятивший пианист перед воображаемым роялем. — Ты видишь? Макс!
В следующий момент он налетел на меня, как буря, спеленал крыльями и сдавил, крепко приложив по передним лапам и, черт, отдавив одну заднюю. Черные глаза сияли.
— Макс… как это… Макс? Это из-за того, что мы превратились?
Хм, а может быть. Ну, если так… может, девчонка отделается легким испугом. Если превращение и правда вернуло Славке ноги, свои неприятности я ей как-то прощу.
— Наверное. Не болит?
— Нет… немножко… да неважно!
Лже-вороны вытянули шею, в полном недоумении наблюдая за драконом, который почти бегал по поляне, высоко задирая то одну ногу, то другую. Да, такое птички вряд ли когда-нибудь еще увидят. Драконша молчала.
— Ты точно уверена, что этот не псих? — довольно жалобно спросил маг.
— Ритха.
— Что?
— Мое имя Ритха. Род Огненных, Стая Жар-камень. Поговорим?
— О чем? — иногда Славка наивный, как я не знаю кто! Хотя следующие слова и меня выбили из колеи.
— Ну, например, о том, что вы натворили.
Мы? Славка удивленно глянул на меня (а может не удивленно, поди пойми эту драконью мимику. Черт, теперь пока привыкнешь разбирать эти новые «знаки невербального общения, поседееешь. Или полиняешь), будто спрашивая, о чем речь? Понятно, он тоже ничего не помнит. Так-так…
— Натворили? — не знаю, как именно драконы делают невинные морды, но сейчас самое время ее состроить. — О чем ты?
Что-то мне это напоминает банальный наезд. Ладно, делаем вид, что пока поверили.
— Память подводит? — хлопнула крылом драконша. — К твоему сведению, это оправданием не считается. Можешь мага нашего спросить. Он у нас уже полный вельхо, законы знает. Вот пусть и скажет, что полагается за такое. Вторжение на человечьи земли раз, разрушение городских кварталов два, нападение на людей три. Полеты над поселеньями, похищение дойного животного, налет на мастерскую и приведение ее в полную негодность, а также попытка похищения городской площади в сравнении с этим просто мелкие шалости, не заслуживающие упоминания. Как и попытка уничтожить озеро у поселка златосборщиков.
— Как?
— Путем выпивания! Итак, вельхо?
— Для дозволения на убийство дракона достаточно и вторжения, — глаза парня блестели любопытством. — А какое это животное они похитили?
— Что, и у тебя выпадение памяти? Меньше надо было всякой гадостью дышать. Корову они украли. Корову. Говорили, что это игрушка для Яночки, что девочка будет рада…
— Корову? — я попытался представить, как хватаю это рогато-копытное, но как тащу ее в лапах, мычащую и… что там еще делают коровы? Но животное махнуло хвостом (почему-то лошадиным) и дальше воображаться отказалось. Неужели я и правду ее крал? Вместе со Славкой? Ничего не всплывает. В памяти была пустота, полная и абсолютная, как школьный двор в дни каникул. — Корову?
— А где она? — пришел на помощь Славка. Или по инерции спросил? Глаза у него были ошалелые.
— Вы оставили ее в Рагге, у башни малой городской ратуши, — с готовностью отозвалась серебристая мымра. — Башню долго обнимали, называли хорошей деткой и спрашивали, нравится ли ей новая игрушка. Но она, сами понимаете, не ответила.
Еще бы она ответила. Не помню, ничего не помню… врет дракоша или правду говорит? Если правду, то у нас нехилые проблемы. Правда, они у нас в любом случае будут: мало того, что мы в этом мире чужаки, что на нас охотится криминал, что мы потеряли бабусю с девчонкой, так теперь, оказывается, мы еще и хулиганы, натворившие на… интересно, на какой срок натворившие? Девица что, прилетела нас отконвоировать куда надо? От какой-то драконьей полиции? А с чего бы ей тогда чувствовать себя перед нами виноватой? Ничего не понимаю.
— Дракон, обнимающий башню… — мечтательно проговорил вельхо. — И я такое пропустил!
Ритха оскалилась.
— Отчего же пропустил? — подозрительно ласково спросила она. — Ты как раз принимал в этом безобразии самое активное участие! Кто кричал, что разрушать башню надо не с крыши, а с основания? Кто запустил в нее какими-то чарами, которые превратили это основание в кисель? Или не в кисель… не знаю, как это называется, гибкое и упругое, так что башня стала качаться, как дерево во время оползня? Кто, когда несчастная ратуша упала, заявил, что девочка прилегла отдохнуть и надо ей не мешать, а идти веселиться дальше? Ты ей даже колыбельную спеть пытался!
На мага жалко было смотреть.
— Я? Но я… я не…
— И кто подал идею украсть новую городскую площадь, чтобы твой новый друг показал тебе, что такое «игра в шахматы?». Вам там страшно понравились серо-черные клетки.
— И украли?
— Нет, вы решили, что сначала надо украсть фигуры, потому что без них не играется. И полетели их искать. Выломали все статуи, которые были на городских улицах, снесли на площадь… шум, хаос, паника… и этот чароплет с новыми идеями! Благословение Солнцу, что там вы не стали больше ничего громить, а полетели. Но из-за этого провокатора вы полетели не в ту сторону!
— И что?
— То, что теперь мы еще дальше от родных гор, чем раньше. Более того, здешние земли к нам очень недружелюбны. Вот скажи, маг, ты другое озеро не мог назвать? Обязательно здешнее?
Маг только вздохнул. Да и что тут скажешь. Нда, круто мы вчера повеселились.
— Но я ничего не помню… — пробормотал Славка.
— А вы и не можете помнить, — пожал плечами вельхо. — Нападающие драконы безумны, все знают…
— Что?
Дракоша разом напряглась:
— Замолчи, маг!
— Нет уж, пусть говорит, — вмешался я. А что? Когда врут, причем оба, то ругань между ними — самое то. Больше шансов, что проговорятся. А врут ведь.
— Ты сказала молчать о домыслах, — проговорил сжавшийся в комок парень. — А это не домыслы. Это правда. Нападающие драконы всегда безумны… По сути, это просто огромные хищные звери, крушащие все на своем пути, летучая смерть, кровавая тварь. Поэтому их вообще-то и не судят — смысла нет — сразу убивают.
Ох ничего себе. Повезло нам, ничего не скажешь…
— Слушай, ты, законник, — у меня аж дыхание перехватило. — Если ты не заметил, то мы, вообще-то, все слышим. И понимаем!
— Вот это-то и интересно, — оживился вельхо. — Ритха утверждает, что период безумия временный, и вы вполне разумны. Что это просто последствия инициации…
— Так и есть! — рыкнула дракоша. Маг заулыбался:
— Наверное. Кому как не дракону знать точные факты о своих собратьях? Только вот почему ваша инициация началась в городе? И у обоих сразу? Что-то не сходится в твоих словах, уважаемая.
Инициация?!
— А это что та…
— Подождите! — перебил Славка. — Нападения? Мы что, правда нападали на людей?
— Не совсем, уже поспокойнее объяснила Ритха. — Это люди нападали на вас. Но сами понимаете, что виноваты все равно будете вы.
Ясный расклад. Он где угодно одинаковый: между чужаком и своим выбирают чаще своего. Виноваты всегда чужаки.
— Потому что драконы?
— И потому что на чужой земле.
— А… пострадавшие есть? — напряженно спросил Славка.
— Откуда я знаю?
Ага, конечно. Я прищурился:
— А откуда ты вообще что-то знаешь? Как ты туда попала, если драконам на человечьих землях быть нельзя?
Драконша украдкой глянула на мага и отвела глаза.
— О делах Стаи не говорят при посторонних. У меня были… была причина. И благословение Солнца, что она была — благодаря ей наши пути скрестились. И теперь я могу вам помочь добраться до вашей Стаи, не утратив огня. Вы ее помните? Назвать можете?
Хм… хороший вопрос. Помню ли я о своей Стае при условии, что никакой Стаи у меня нет и никогда не было? А если подумать? Что-то такое мелькнуло у меня в мыслях, что-то важное… но я не успел додумать.
— Нет, — проговорил честный Славка. — Я понимаю, что это странно, но…
— Ничего странного, — перебила дракоша. — Молодые драконы, переживающие свою первую инициацию, часто не могут сразу воплотить весь Узор. Сферы смешиваются, нарушается эррэ… память… способность мыслить… так что вы вполне можете не помнить. А ваши имена помните? Вы их называли.
Мне кажется, или она специально не дала Славке признаться в … как бы это сказать? В бесстайности? Или у меня уже паранойя. Что она говорила про сферы? Сферы…
… болит в голове. Там тоже тесно, там катаются странные цветные шары, они светятся и катаются, катаются, будто ими кто-то играет в гигантский бильярд, только сталкиваясь, они не отскакивают, а проходят насквозь. А за ними летают переливающиеся сетки, пытаются их поймать и растут. Большие растут, щекотные, горят и светятся. Они уже все тело заполнили… а когда шары сталкиваются, в голове болит и меняется. Красный шарик — и земля-стены-потолок начинают мерцать, только тускло-холодно, противно так… Бело-голубой шар толкает красный, и все меняется. Глаза ломит, будто снова нацепил дедушкины дальнозоркие очки. А что такое очки? Я не помню, не знаю. И дедушка… что это? Или кто? Не помню, я-большой этого не помню… Больно. Все становится мутным, и ноет где-то в висках и затылке. Зато стены-пол почти сразу наливаются синим-прозрачным, и я вижу, где за ними пусто… Это почти приятно, но налетает желтый шар, и снова все другое, и становится очень душно. Тело горит, кожа плавится, я рычу и трясу головой, и шары толкаются как сумасшедшие. Калейдоскоп, это калейдоскоп — из моих мозгов. Узор меняется-меняется-меняется…
Шары… Сферы? Неужели это правда — про инициацию?
— Слава, — нарушил мои мысли сосед. — Зимин.
— Макс, — машинально отозвался я.
— Терхо Этку, — откликнулся третий голос. Маг. Тоже решил познакомиться. Ну-ну.
— Ну еще раз попробуй. Не спеши только. Не… Ладно, не расстраивайся, — Ритха отвела взгляд от упорно не воспламенявшейся кучи веток и легко, играючи, дохнула на нее желто-оранжевым. Ветки затрещали. — Сразу после инициации пламя не у всех получается. Даже полет, и тот хромает. Была у меня одна подруга, так ее пришлось со скалы сталкивать, чтоб крылья расправила. Трое страховали и сами от смеха чуть не падали — так потешно она крыльями махала. Наладится.
Я потер замерзшие губы. Да, не получилось из меня огнедышащего дракона… А у Славки ничего, хорошо выходит.
— Еще немножко придержи огонь. Нет, не погаси, а придержи, шеррх опусти, и накал снизится. Шеррх… ага, гребень. Нет, стоп. Прикрой глаза, сложи крылья так, чтобы кончики крыльев соприкасались с ше… с гребнем. Чувствуешь, как расправляется узор? Плетение… нет, глубже не надо, тут достаточно верхнего слоя, краешка… а теперь дохни ровно и медленно… Ага, так. Вот, получилось, можно пробовать.
Славка наклонил голову и непередаваемым взглядом уставился на то, что ему предлагалось попробовать. Оно еще дымилось — слабо так, и исходило паром. Оно чуть потрескивало. Оно… блин, больше всего оно было похоже на клубок тощих червяков, причем даже шевелящихся. Я осторожно тронул когтем ближайший «червячок». Тот дернулся и лопнул вдоль, открыв розовато-белую сердцевинку. На руку… в смысле лапу… брызнуло. Мда.
А вы знали, что драконы едят деревья?
Нет, не все и не всегда, на самом деле, дерево, которым «можно подкрепиться в трудную минуту», растет далеко не везде, и едят его только зимой, и только ветки, и только жареные… но мы все равно таращились на этот «древесный поп-корн», как два часа назад — на свежеотросшие хвосты. Драконы в роли гусениц… нет, это точно не глюк. Такого мои мозги придумать точно не могли. Это реал, увы. Пахло вполне приятно, не то вареным горошком, не то фасолью, но как это есть?
Пока я гипнотизировал взглядом ветки, дракониха уже подцепила на когти комок поменьше и отправила в пасть.
— Пробуйте-пробуйте, не бойтесь. Вкусно.
Что ж, поверим… я осторожненько втолкнул в рот несколько «червяков». Помял зубами… а неплохо! Жаль, что без соли, конечно, но вкус вполне приличный. И правда напоминает фасоль. А жареное вообще всегда почему-то вкуснее. Например, макароны вареные — это одно, а вот пережаренные на любом масле, в том числе растительном, это вообще пища богов. Особенно если с сыром. Я уже решительнее заработал челюстями, пережевывая бывшие ветки.
Это очень даже вовремя дракоша перекусить решила. Во-первых, мы и правда голодные, во-вторых, когда ешь, можно помалкивать. А мне надо подумать.
Итак, что мы имеем?
Драконша очень вовремя оказывается в городе людей, что запрещено законом. Драконша обнаруживает там буйствующих собратьев и пытается им помочь перелететь в родные горы. Драконша угрожает магу, чтоб поменьше болтал, по каким-то своим причинам собирается о нас «заботиться» и одновременно строит разговор так, что мы так и не сказали, что драконы из нас, так сказать, свеженькие, с иголочки, и до сегодняшнего утра мы понятия про них не имели.
Случайно или…
Да нет, думаю, она это знает. И не хочет, чтобы узнал маг? Вопрос: откуда? Та девчонка, в подземелье… которая выдохнула в меня свой огонь… какое отношение к ней имеет Ритха? Кстати, если человек может стать драконом, то как дела обстоят с обратным процессом? Может дракон возвращаться в человеческий облик? Если так, то Ритха… может она быть той замученной девчонкой? Драконша не выглядит больной или умученной, но ведь и Славка после превращения ходит. Не очень уверенно — какие-то боли его все-таки достают — но может ведь?
И если мы можем обратно стать людьми… то можем и вернуться в тот город — за Янкой и бабусей. Если не помешает Ритха. Как-то странно она о нас заботится. Магу говорила, что чувствует себя виноватой, а разговор начала с того, что виноваты мы. Чтоб были посговорчивей? Славка с ней уже поцапался из-за возвращения, из-за маршрута, и думаю, после обеденного перерыва они снова сцепятся.
Что ж она так упорно тянет нас «в родные горы». Спасает? На меня как-то странно косится.
Кажется, в ближайшее время стоит ждать разговора наедине…
Я чисто на автомате тряхнул их — звякнуло. Значит, касса моя на месте. Надо же, как тут шьют… штаны уже и на штаны-то непохожи: по одному шву разошлись сверху донизу, одна штанина в клочья, вторая наполовину обгоревшая, а пояс целый. Значит, я все-таки при финансах буду…
Если, конечно, они мне вообще пригодятся. С магом бы я потолковал, он все-таки человек, а за исключением Славки мне еще не попадались люди, равнодушные к деньгам. С ним бы я нашел общий знаменатель… но дракон? Вряд ли драконам нужны человечьи капиталы. Им другое надо… а что, кстати?
Вялые мозги, еще не отошедшие от бессознанки, попытались представить, что именно может быть нужно драконам, и расписались в собственном бессилии. Мебель? Техника? Одежда? Три раза ха. Похоже, они счастливей нас, людям вечно что-то надо, а этим только еда, и все. О, еда! Хотя тут тоже без шансов.
Был бы я дома — я бы и насчет еды спокойно договорился, кой-какие связи есть. Ну а тут… боюсь, что единственный продзапас, который я могу предложить этим чешуйным — это я сам. При таких стартовых условиях не особо поторгуешься. Кстати… может, меня затем и взяли? Консервы такие? Как я вообще сюда попал? И… и где Славка?
Я оцепенел. Славка!
Подождите, подождите…
Последнее, что помню — та средневековая КПЗ. Над лицом качается заросший паутиной потолок, Славка что-то кричит, кажется, что мне плохо и зовет на помощь. И боль давит… такая, что сердце остановилось. И? Дальше пустота. Нет, что-то еще было…
Странное…
Привиделось, может?
Я-большой, очень большой, мне тесно… и болит в голове. Там тоже тесно, там катаются странные цветные шары, они светятся и катаются, катаются, будто ими кто-то играет в гигантский бильярд, только сталкиваясь, они не отскакивают, а проходят насквозь. А за ними летают переливающиеся сетки, пытаются их поймать и растут. Большие растут, щекотные, горят и светятся. Они уже все тело заполнили… а когда шары сталкиваются, в голове болит и меняется. Красный шарик — и земля-стены-потолок начинают мерцать, только тускло-холодно, противно так… Бело-голубой шар толкает красный, и все меняется. Глаза ломит, будто снова нацепил дедушкины дальнозоркие очки. А что такое очки? Я не помню, не знаю. И дедушка… что это? Или кто? Не помню, я-большой этого не помню… Больно. Все становится мутным, и ноет где-то в висках и затылке. Зато стены-пол почти сразу наливаются синим-прозрачным, и я вижу, где за ними пусто… Это почти приятно, но налетает желтый шар, и снова все другое, и становится очень душно. Тело горит, кожа плавится, я рычу и трясу головой, и шары толкаются как сумасшедшие. Калейдоскоп, это калейдоскоп — из моих мозгов. Узор меняется-меняется-меняется, по-разному-по-разному-по-разному, все быстрей и быстрей. И становится так муторно, что я не выдерживаю и бью головой в потолок.
А он рассыпается…
Что это было? Похоже, все-таки бред. Никогда не думал, что от огня можно глюк поймать. Ну это бред, ладно. А что по-настоящему было? Куда я попал и где мой беспокойный сосед?
Стараясь не шевелиться (и не заметят, и голова не взорвется), я обвел глазами поляну. Славки не было. Темноволосый парень — вот. Драконша, осматривающая свое крыло — вот. Второй дракон, спящий в невообразимой позе «курица на блюде» — вот. Тот еще видик. Если бывают драконы в похмелье, то скоро я увижу действующий образец, когда это чудо проснется.
Дракон валялся на спине. Длинная шея расстелилась по снегу и перегнулась через камень, художественно уложив голову в позицию «хеллоуинская тыква на заборе». Одна нога торчит вверх, сцепившись когтями, вторая поджата и вокруг нее обвивается кончик хвоста. Сам хвост колечком висит, как у пса породы «Шарик дворовый». Может, у меня все еще глюк? Да ну, мои глюки до такого никогда не доходили. Я же практичный, как Славка выразился. Мне бы другое, наверное, увиделось. Нет, это реал…
Ох, а голова-то боли-и-ит. Распрозверски. Мозги не варят… да что там, они не то что не варят, даже не собираются. Еще и кастрюлю на огонь не поставили. И воды не налили… тьфу, что за дурь в этой самой голове? Думай, голова, думай. Пока не съели…
На поляне все еще спорили, теперь уже что именно считать помощью и как считать сроки ее оказания. Я машинально отметил, что торговаться девчон… то есть дракон умеет и если что, придется с ней поосторожнее. Парень, который вроде как маг, старался держаться по-взрослому, но срывался и психовал, а она строила из себя этакую стервочку, которой все до фонаря.
— Три дракона в этих землях долго незамеченными не останутся, — шипел пацан. — На что ты рассчитываешь?
— Тебе-то что? Ты же маг. Если кто из нас сложит крылья, тебе только радоваться положено!
— Да я бы и порадовался! Но с тобой, если что, и моя магия уйдет!
— И что? Будешь жить спокойно, растить репу…
— Гадина.
— Именно, — «гадина» отвела в сторону крыло, наклонила голову и принялась рассматривать его на свет. — Я же дракон, не забыл? Нам по мифам положено приносить горе-злосчастье.
— А ты решила развеять мифы? Тогда странный способ выбрала!
— А с вами какой способ ни возьми… ладно, забери тебя лава. Хорошо! Допустим, я приму твою помощь… допустим! И мы пойдем вместе, пока…
— Пока мы не окажемся за три десятимерки от гор.
— Считай, я оценила твое чувство юмора.
— Да не собираюсь я на вас охотиться!
— И сообщать не собираешься? — мурлыкнула дракон. — Добраться до ваших из оцепления можно куда быстрее, чем за три десятимерки. И натравить их на доверчивых драконов дело нехитрое. Тебе даже награду дадут.
— Да я не… Хорошо, за две десятимерки.
Дракон сосредоточенно проверяла крыло.
— За полторы… за одну, чтоб тебе дракон сожрал! — не выдержав, заорал парень, — Не могу же я в ваши горы сунуться!
— Да неужто?
— Сама знаешь!
— Я-то знаю, — драконша закрыла крыло и встряхнулась, поведя гребнем. — А вот ты… ладно, договорились. Я готова взять тебя с нами. Но при нескольких условиях.
— Каких?
Дракон понизила голос:
— Ты не расспрашиваешь их ни о чем. Это первое…
— Их? Так они тоже?!
— Дурак, — драконий хвост с досадой хлопнул по снегу. — Ты чем слушал, когда я говорила? Так вот. Их ты не расспрашиваешь и сам им ничего из ваших бредней про драконов не рассказываешь, если я не разрешу. Помогаешь нам с дорогой и маскировкой. На этих условиях я согласна терпеть тебя рядом. И верну тебе твою искрину… то есть магию… за полмерки до гор. Сговорено?
— Сго… — парень прикусил язык. Несколько секунд он ерошил волосы и что-то мучительно высчитывал, дергая себя за длинную прядку у виска.
Я тем временем покосился на дрыхнувшего дракона, оценивая расстояние до леса… в голове еще бродила боль, но оцепеневшие мозги потихоньку начинали соображать. И соображение это работало в одну сторону: пора сматываться. Пока драконы не проголодались. Маг магом, у них с драконом свои терки, а мне путешествие к горам и даром не нужно. Даже если оно пройдет не в драконьем желудке. У меня своя дорога. У меня Славка пропал. И бабка с Янкой. И мешок с ценным имуществом. Пропадут… в смысле пропадет. Мешок. Именно мешок. И дубленка моя. Эх, замерзну теперь…
Кстати, а почему я еще не мерзну? До мутного сознания кое-как достучалась мысль, что если мои штаны в зубах, то значит, на мне их нет. А в чем же я тогда? Кстати, а с чего штаны в зубах-то? Совсем крышей поехал… Я смутно отметил, что и сами штаны какие-то маленькие… но осознать этого по-настоящему не успел.
Спящий дракон дернулся и что-то забормотал. Спорщики затихли и в четыре глаза уставились на него. Может, ждали, что он проснется? Но дракон только мотнул головой, царапнув чешуей по камню, и снова задрых.
— Уй, он и правда говорящий.. — зачарованно пробормотал парень. — А второй — тоже?
Какой ему еще второй? Здесь всего-то два… или я третьего просто не вижу? Или он отошел куда-то по своим драконьим делам?
— Тихо! — оборвала серебристая, напряженно вслушиваясь.
— Кстати, они уже двое суток не ели. Ты кормить их чем будешь?
— Да замолкни ты!
— Не могу, — снова забормотал похмельный дракон. — Устал… очень…
Ясное дело, он устал! Я бы на его месте тоже утомился. Ладно, пока все смотрят на него, мне самое время линять. Вон там, левее дракона в позе курицы, симпатичная ложбинка. И симпатичные кустики. Пора выдвигаться? Я напряг и расслабил мышцы, проверяя, как там тело. Плоховато оно слушалось, если честно — тяжело и как-то занемело — но вроде ни веревок, ни наручников. Аккуратней теперь. Не сводя с драконов воспаленных глаз, я попытался приподняться на руках… и зацепил штаны.
Звякнуло. Брякнуло. И я проклял все на свете.
На звон монеток обернулись оба спорщика. Парень дернулся и нервно сцепил пальцы, дракон прищурилась и торопливо сложила крылья, отвлекаясь от своего чешуйного собрата. Первые же слова сбили меня с мысли не хуже гантели.
— Наконец-то! — приветливо заявила драконша. — Столько спать! Я уже… уже волноваться начала. Привет.
— Привет, — я постарался, чтобы голос не дрожал. — До города далеко?
— До какого города? — поинтересовалась дракон подозрительно ласковым тоном.
— Говорящий… — пробормотал парень. — С ума сойти.
— Город… — я поискал в памяти название того города, откуда нас украли. Таки? Тахо? Название не находилось. — Город… не помню. А вообще люди далеко? Мне надо вернуться.
Над поляной повисла тишина. Абсолютная. Даже снег перестал шелестеть.
— Ты вроде говорила, что они нормальные… — осторожно сказал парень в сторону драконов.
— Нормальней тебя, — огрызнулась драконша. — Просто после инициации. Парень, ты постой… не торопись.
— Времени нет. Пора, извините. Рад познакомиться и все такое, но не могу задерживаться.
— Не могу, — тут же снова включился спящий дракон, — не могу… больно так… вы тоже думаете, что я виноват, правда? Если бы я напомнил раньше… если бы выбрал не ту дорогу… если бы…
— Кажется, с вашим другом проблемы? Может, вам им заняться? — обнаглел я. — А мне пора.
— Парень… — фыркнула драконша. — Хочешь ты или не хочешь, а тебе придется задержаться.
— Зачем? Поужинать нечем? Вон пошлите этого в ближайший поселок — я денег дам — пусть купит коров, баранов или кто там у вас есть. А людей есть нехорошо…
— Меня?! — вспыхнул «этот».
— Подожди, — остановила его драконша. — Людей? Это ты что, думаешь, что ты — человек?
— А кто я, белочка с хвостиком?! — начал я… и осекся.
До сих пор я смотрел куда угодно: на драконов, на обгорелые, подозрительно маленькие штаны, на пути отхода — только не на себя. Да и шевелиться было не с руки, боялся, что заметят. А тут посмотрел.
Хвост у меня действительно был. Серебристый, светлый, он лежал прямо перед глазами и ритмично похлопывал по снегу. Начинался он где положено и тянулся по снегу…
— Я…
Я торопливо пробежался глазами по линии спины — с гребнем! — попытался поднять руку — и полюбовался на крыло, огромное, мощное, с бугрящимися мышцами. Пошевелил пальцами-когтями… Изогнул длинную шею, засунув голову под это самое крыло…
— Я…
Шея. Хвост. Спина. Крылья…
Я опустил голову — на снегу вместо моих ног были лапы. Огромные лапы, точь-в-точь как ноги десятки раз виденных в фильмах динозавров.
Я — дракон?!
Привет, белый-пушистый обитатель тундры. А хорошо ты за это время откормился…
— Тебе все равно нужно туда. Потом, если захочешь, будешь жить отдельно, но молодым, только что инициированным драконам положено обучиться. Такой закон. Ты не можешь сейчас вернуться к людям, это невозможно. Да тебя просто убьют на месте. Послушай, мы можем жить только в горах, понимаешь? Там наши территории, в любом другом месте на нас сразу открывается охота. На вас будут охотиться! Пока не убьют и не… Ты меня хоть слышишь?
Я промолчал. В голове было пусто-пусто, как на экране выключенного ай-пада. Бездумно и бессмысленно. Все бессмысленно. Я дракон…
Да, я не очень-то люблю людей. Слишком часто по голове получал, наверное, слишком редко нормальные попадались. Но попадались же, попадались! Дед мой, который взял меня к себе, наплевав на Армагеддон, который ему бабка устроила. Мама. Училка в школе, которая полгода за мной ходила, уговаривала заниматься дополнительно, бесплатно, просто так, чтоб поступить мог в нормальный институт, на бюджет. Алька из детдома, которая свое сладкое малышам отдавала — мол, она все равно на диете сидит. Мне от нее шесть пирожных досталось. Ирина Архиповна… Не замечал их раньше, мне другие интересней были — те, что покруче. Чтоб машина, чтоб упакованные, чтоб пропуск в клуб, что не для всех. Сколько я таких нормальных обдурил, добывая бабки на тусовку в клубе, на жилье, на шмотки с лейблами? Главное ведь не они, а я, личность с потребностями!
А теперь все, Макс.
Финиш. На тебе по твоим потребностям. Не нужны тебе люди были — вот их и не будет. Ты теперь дракон, вот и общайся со своими. И ни Славку, ни Янку не увидишь. И бабка тебя больше по голове никогда не погладит. Не та у тебя теперь голова.
Черт, ну не нужны мне были люди, не нужны, почему же сейчас так… так на душе паршиво. Словно отобрали то, без чего не обойтись. То, к чему ты привык, не ценил, а оказывается, без него не прожить. Нав-сег-да…
Драконша дернула хвостом. То ли зло, то ли растерянно.
— Парень, проснись. Тебе что, еще плохо? После укуса состояние уже давно должно было стабилизироваться.
Я медленно повернул голову. Укус? Как интересно…
— Ты как? — не отлипала драконша. — В глазах не двоится? Голова не болит?
— Болит, — тускло ответил я. — А зрение нет, вроде нормально. Только ломит немного.
— А пламя уже есть? Дохнуть можешь?
Пламя? У меня и пламя должно быть? Ничего себе…
Я попробовал дохнуть на ближайший куст. Не вышло. Воздух вылетел из губ клубами пара, морозное облачко окутало куст… и растворилось в воздухе, не оставив следа. Я потрогал куст кончиком хвоста. Дыхание как дыхание, даже снег не подтаял. И во рту вкус тряпки. Интересно, драконы чистят зубы?
— Только не огорчайся, — ожила драконша. — Часто пламя появляется не сразу. У новичков, в особенности, если они жили среди людей, бывают сложности с адаптацией. У кого-то пламя не получается, у кого-то полет. Половина золото только с сотой попытки видит. И ашшэ-рэ у них не выходят сразу. Но пару лет проходит — и новеньких уже не отличить… Все наладится.
— Золото?
Драконша опять фыркнула.
— Мне следовало догадаться. Люди в первую очередь реагируют именно на золото. Что в нем такого ценного? Просто нейтральный металл, который легко плавить и чаровать. Думаешь, мы только золото притягивать умеем? Мы можем пролетать через пламя — есть даже обряд такой. Устраивать радуги. Выплавлять скульптуры из камня. Тянуть золото из земли… строить из него купола. Сбрасывать излишек огня куда надо. Можем копить солнце — раньше во всех человечьих домах светильники были из наших чешуек. Их сколько на солнце подержишь — столько они в темноте светить будут. Ни свечек не надо, ни огня… а если зачаровать, то они и тепло давали.
Мы можем выжигать заразу, лечить. И магия… хотя об этом потом. Не при посторонних, — драконша кинула взгляд на парня-мага, слушавшего весь этот рекламный материал с раскрытым ртом, и отвернулась от него. — У тебя будет племя… семья… драконы всегда берут молодняк под защиту. О тебе позаботятся, научат выживать…
Ясно. Очень понятно. Я подтянул хвост и бездумно потеребил когтем чешуйки. Золото тебе светит, Макс. Золото и горы. И семья. На драконий манер.
— Сколько я проживу?
— Лет триста-четыреста. Если не нарвешься на охотников и не ввяжешься в драку.
— Охотников?
— Людей. Вельхо. Они всегда на нас охотятся. Мы — ценная добыча. Но в горы они обычно не лезут, караулят молодежь в предгорьях.
Краем глаза я увидел, как парень-маг возмущенно приоткрыл рот и подался вперед, собираясь высказаться, но девица-дракон как бы случайно шлепнула по земле хвостом, и он промолчал — только зло зыркнул на «предостережение». Ага. Ну я в общем-то так и думал. Просто так ничего не бывает.
— Так ты согласен лететь с нами? — не выдержала она. — Не молчи.
— И это все правда?
— Сможешь сам убедиться.
Понятно. Умная девчонка… не клянется, не пережимает с обещаниями — от такого большинство сразу настораживаются. А она «сможешь сам убедиться». Почти верю. Почти. Вот только проснулся я раньше, чем она думает. И привык не пропускать мимо ушей то, что слышу.
— Хорошо. Допустим, ты и правда не врешь. Один вопрос: откуда знаешь?
— Про племя? — не поняла чешуйная. — Я же дракон.
— Про укус. Откуда ты знаешь про укус, а?
— Я…
— За что? — вдруг тихо спросил спящий дракон. – Я же не железный… Сильным… надо… надо… Я не могу больше, я не выдержу. Каждый раз так… устал…
Тихий, безнадежный, отчаянный голос царапнул по сердцу. Мы обернулись. Третий дракон еще спал, но уже беспокойно: запрокинутая голова моталась из стороны в сторону, а придавленное телом крыло билось, разметывая снег, скребло по заледеневшей земле…
— Не надо… Не ходи… убьют тебя, дурак…
— Что это с ним?
— Ты меня спрашиваешь? — дернула крыльями драконша. — Не знаю! Может, его разбудить?
— Опасно же. Выследят, и… — не умолкал задыхающийся голос. — По-другому надо…
— Ну буди, — эх, не вовремя. Еще бы немного! А теперь их будет двое против меня одного. — Только учти — разговор ты мне задолжала.
Драконша нервно дернула хвостом и протянула к своему бредящему собрату крыло, я отвернулся, собираясь под шумок пообщаться с парнем-магом на предмет встречи тет-а-тет… Но тут дракон сказал такое, что моя новая длинная шея замерла, как замороженный терминатор-2 — на полдвижения.
— Нужны деньги на лечение девочки с лейкозом, — сменил интонацию голос. — Расчетный счет… номер… Нужны хорошие и добрые руки для котят — фото прилагается. В Солнечногорске пропал человек, приметы… м-м…
— Славка?!
Взгляд со стороны. Город Тахко.
— Арния, дочь бочарника. Просит в дополнение к компенсации работу. Отец отказывается принимать ее домой.
— Понятно. Хорошо, устрой ее швеей. В швейной опять вроде недостача. Едят их там, что ли?
— Замуж они выходят, господин Поднятый Правитель города. В нынешнем месяце сразу трое.
— Ну вот и отправьте эту Арнию туда. Следующий кто?
— Ерина Архи… ар-хи-поф-на, — по слогам выговорил младший помощник. — С внучкой Яной.
— Двухименные? Требуют повышенной компенсации? Какого сословия? Имя странное.
— Она сама необычная, — усмехнулся помощник. — Весьма и весьма почтенная дама, очень достойно держится, но… Неизвестно, откуда ее похитил Видас, но к тому моменту, когда сторожа добралась до их комнаты, дама уже ухитрилась уложить одного из бандитов и готовилась выйти поискать своих внуков.
— Уложить?
— Дама, как выяснилось, довольно искусно может метать ножи.
— Дама?!
— Точно так, господин…
— Без этикета.
— Хорошо. Это довольно занимательная история. У ее внучки, Яны, есть некий зверек, дрессированный. Вследствие своих крохотных размеров, он мог лазить по стенкам и выбираться сквозь решетку. Дамы решили этим воспользоваться и попросили зверюшку принести нож или нечто подобное — отодвинуть наружный засов.
— Бред.
— Они были в отчаянии, господин.
— Хорошо, и что получилось? Он принес им нож?
— Девочка, рассказывая мне об этом, очень хотела похвастаться своим любимцем, дескать, он очень умный. Он действительно притащил им нож. Отодвинуть им засов они, разумеется, не смогли, но вдохновленное похвалой маленькой хозяйки животное принялось таскать владелицам все подряд: ключ (увы, не от их двери), чью-то ложку, пробку от фляжки, веревку, ремень вместе с кошельком и деньгами, горлышко от разбитой бутылки, луковицу, половинку лепешки… словом, все, что попадалось под лапки. Когда караульщик наконец застукал вора, он, естественно, немедля погнался за ним, чтобы вернуть свою собственность и посчитаться с наглыми пленницами. Он не ожидал серьезного сопротивления и даже не позаботился закрыть дверь…
— Очень интересная дама. Что там с ее внуками? Нашли?
— Нет, господин. По ее словам, их было двое, молодые… их держали отдельно. Возможно, они были в том обвалившемся подвале, где сейчас разбирают завал. Пока тел не обнаружено…
— Зачем Видас их похитил?
— Вероятно, он рассчитывал на какие-то доходы — семья-то двуименная. Но, похоже, зря — непохоже, чтобы они были очень зажиточны.
— Мда. Другие родственники у нее есть?
— Увы, нет. По ее словам, внуки — последние мужчины ее семьи. Они откуда-то из предгорий.
— Вот как? Ну что ж, позаботьтесь, чтобы положенная им компенсация была выплачена целиком. И распорядитесь подобрать им жилье, пока не прояснится судьба этих внуков. Следующий!
— Рамишу, дочь кровельщика…
— Что?! Какая еще че… — я осекся.
Хотя чего тут удивляться… Меня уже давно кроме боли мучило странное двоение в глазах и на редкость отвратное ощущение, что камеру качает, а я сам становлюсь то меньше, то больше… Бредово звучит, но это и правда казалось удивительно противным — что потолок то резко надвигается (так, что я могу различить дохлого паука на пятне плесени) то снова уносится куда-то в высоту. Больше-меньше-дальше-ближе… гадость. Бред, глюк…
А Славка-то послабей меня по здоровью.
Удивительно, что его только сейчас «накрыло».
— Глаза прикрой, — посоветовал я. — Легче будет…
— При чем тут… Макс, я серьезно. У меня на руке чешуя.
Я попробовал повернуть голову. Зря попробовал. Камера качнулась особенно противно. К горлу подкатила тошнота. И застрявшая в груди боль стала растекаться по телу, скручивая судорогой мышцы…
Черт-черт-черт. Я хватанул губами воздух. Был бы я один — хоть поорать мог бы. Или если бы Славка расклеился. Но он, видно, за эти пару лет к боли привык. И орать при нем… Отвлечься надо. Отвлечься. О чем он там говорит? А, чешуя… на руке.
— Как же ты ее… видишь? Сам же говорил — руки не поднять.
— Я и не поднимал. Просто упал так, что она почти перед глазами. Сначала это было как рисунок, он будто под кожей плавал, так странно… Я думал — бред, не сказал ничего. А теперь рисунок пропал, зато кожа очень сильно чешется, и чешуйки. Мелкие… растут… у тебя нет?
— Я себя не вижу.
Я подумал. А может, это не такой уж и бред? Мирок-то здешний с приветом. После драконов и моментального лечения неходячего инвалида путем хождения по горячим углям можно еще и не в то поверить. И эта девчонка…
— Думаешь, это она нас чем-то заразила?
— Чем?
— Не знаю. Как в фильмах про оборотней. Знаешь? Если он тебя укусит…
Славка то ли поперхнулся, то ли фыркнул:
— Ты еще скажи в кино про зомби. Кого укусят, тот умрет и станет таким же.
— Другие версии есть? — судорога, подергав по очереди все мышцы, откатилась.
Славка помолчал.
— Что-то в этом есть…
Угу. Выбор у нас есть. Интересный такой выбор. Помереть или превратиться в «неведому зверушку». Шикарно просто. Не знаешь, что и лучше.
— И кем мы станем? Кто у нас чешуйный? Змеи там… может, ящерицы?
— Они мелкие.
— Как раз по… — ух, как голова кружится… — по тебе. Хоть удерем. Они, говорят, в любую щель пролезут.
— Было бы так просто — она бы давно удрала.
Да, девчонка-то тут осталась! Значит, про всякие щелочки можно забыть.
— Может, кем-то покрупнее станем?
— Крокодилами? Динозаврами?
— Драконами.
Потолок опять надвинулся, и я торопливо закрыл глаза. Вот же мерзость. Драконами… Вот и договорились. До полного бреда…
Или не бреда… черт! Боль снова вгрызлась в тело, отобрав и слова, и догадки, и даже дыхание. Болллль… невы… невыносимая…
— Что? Макс! Макс, что?
Ответить удалось только спустя вечность.
— Ннне… не кричи… не… пожалста…
— Что с тобой?!
— Н-ничего… судорога… крутит.
— Я не понимаю…
— Я тоже, — сквозь зубы прошипел я, пережидая очередную судорогу. — Сейчас…
Она все не отпускала — такое впечатление, что кто-то огромный решил выкрутить меня, как выстиранные простыни. Ноги, потом спину… шею… а голову, кажется, решил проткнуть. Или оторвать. Я все ждал, когда она кончится, сцепил зубы так, что во рту что-то хрустнуло, терпел и ждал…
Только она не кончалась. Жгла и жгла… огнем.
Потом что-то резануло по глазам — светлое, очень светлое.
— Макс!
И… и, кажется все…
Тесно. Давит. Плохо. Больно. Пло…
Тесно!
Твердое — скорлупа? — проминается под ударом. Приятно. Смешно. Еще раз! Твердое ломается, разлетается в осколки, и что-то тяжелое рушится на спину. Неприятно. Ломать, ломать, ломать! Все тут ломать! Мешает!
Как хрустит. Нравится. Мне нравится. Еще ломать! Хорошо!
На спину падает что-то мелкое, светящееся-внутри. Поддеваю его носом. Смешной. Верещит и брыкается. Их тут много таких, мелких. Тускло светятся. Суетятся и кричат. Колются. Глупые.
А рядом есть еще один-как-я. Большой и внутри-горячий. Только он пока спит. Толкнуть?
Арраурррррр! Больно! Еще одна светящаяся-мелкая, что она делает? Больно! И горячая. Немного-горячая. Что ей надо? Не сметь трогать меня!
Отстань, плохая!
Твердое наконец ломается совсем, становится светло сверху. Здесь белое-хорошее, я с наслаждением окунаю в него голову… оно прохладное и мягкое. Хорошо. Нагрести бы его полные крылья. Но его так мало…
Искупаться не хватит. Обидно. Хоть подышать. Хииииииииии!
Мелкие не отстают. Суетятся и колются. Внутри-горячего хотят в глаз уколоть. Плохие. Уйти. Надо туда, где много белого-хорошего. Там… там, далеко-впереди. Там будет хорошо. Весело.
Внутри-горячий просыпается. Надо позвать его с собой. Тогда будет совсем весело. Веселоооо!
Огромный серебристый дракон неторопливо расправил громадные сверкающие крылья, запрокинул голову — и довольный рык раскатился над проснувшимся городом.
— Харрррау!
Взгляд со стороны. Город Тахко.
— ..таким образом, первого дракона сторожа засекла в три пополуночи, господин Поднятый Правитель города…
В этой просторной комнате — почти зале! — по традиции не было ни единого ковра. Сам основатель традиции утверждал, что причина такой скудости обстановки в том, что негоже смущать роскошеством глаза сынов города. Но все знали, что коврами глаза помянутых сынов никак не смутишь — в северном городе Тахко ковры были даже в совсем бедных домах. А вот правитель их недолюбливает… поэтому распорядился выкинуть их, по крайней мере, из той комнаты, где ему надо думать.
— Первого? То есть были и другие?!
— Так точно господин Поднятый Правитель города. Выдвинувшись в квартал Веселых прачек…
— Погоди-погоди. Это не там, где?..
— Совершенно верно, господин Поднятый Правитель города. Ваша память, как всегда, выше всех похвал.
— Но это далеко не окраина. Раньше его не засекли?
— Нет, господин…
— Прекрати разводить этикет на рассвете. Иначе, клянусь Ульви, я отправлю тебя исследовать поголовье рыбы в Трасский залив! Так. Значит, впервые дракона заметили именно в квартале… хм, веселых прачек?
— Точно так.
— И что дракону могло понадобиться в веселых заведениях? Кстати, какое именно заведение он… хм, осчастливил?
— Это действительно интересно, господин… э-э… господин. В означенном квартале пострадали многие дома, но полностью разрушенным оказался только один. Дом папаши Суни. Который, как установлено при обследовании развалин и опросам уцелевших, недавно был перепродан Видасу Терво.
— Да что ты. Нет, серьезно? Видасу-Две-Звезды?! Тому самому бандиту, который якобы погиб в результате «неправедных действий сторожи» полгода назад? Чей трехименный папенька нас жалобами просто затра… достал? Мол, убили мы его безвинного наследничка, напраслине поверили, арестовали ни за что, а он, несчастный, предпочел от срама утопиться, когда его через мост вели? Он?
— Точно так… господин.
— Вот никогда не думал, что буду благодарен дракону. А это точно Видас?
— Ошибки быть не может, господин. Труп прекрасно сохранился и замечательно пригоден для опознания. Он даже заморожен. И еще…
— Погоди. Труп Видаса-Две-Звезды… как прекрасно звучит, правда?
— О да, господин.
— Но продолжай. Что там с драконом вышло?
— С драконами, господин. Как установлено при опросе свидетелей, дракон появился из-под земли.
— Свидетели… что, в веселых домах по-прежнему приторговывают глюшь-травой? Или эти твои свидетели опились до невменяемости?
— Нет, господин под… кхм. То есть они, конечно, были не совсем трезвы. Но то, что дракон явился из-под земли, подтверждают как раз самые трезвые. Да и характер разрушений соответствует. В земле как раз рядом с помянутым домом огромная яма, причем оплавленная.
— Странно. За нашим преступившим, конечно, многое водилось, совсем ошалел от безнаказанности… но держать у себя дома дракона… зачем ему нужен был дракон?!
— Пока нет сведений, господин. Я уже отправил своих поспрашивать на месте. С вашего разрешения, я продолжу? Так вот, первый дракон, по крайней мере сначала, никакой злобы не выказал. Выбрался, стряхнул со спины и крыльев обломки и сунул морду в снег. Но по несчастью, поблизости оказался вельхо…
— Вельхо в веселом квартале… ты не путаешь?
— Маг был молодой, только-только из личинки.
— И, разумеется, нетрезвый… что ты на меня так смотришь? Каким должен быть маг, забредший в веселый квартал?
— Э-э… в общем, да, господин. Его сокурсники как раз отмечали свою инициацию и, видимо, сочли, что глюшь-трава — это как раз то, что незабываемо украсит их праздник. Сей достойный юноша как раз нес своим друзьям только что купленное «украшение»…
— Много нес?
— Бочонок.
— Хоррррошо у нас гуляет молодежь. Щедро. Они что, на весь город брали?
— Мы не выясняли. Узнать?
— Да это я так, на всякий случай. Продолжай.
— Молодой человек, видимо, был уверен, что дракон был как минимум трехголовый, и между ними состоялась битва. по крайней мере, он так кричал.
— Между головами?
— Между драконом и самим вельхо. Двое свидетелей эту версию поддерживают, еще четверо, напротив, утверждают, что юнец то ли с перепугу, то ли по какой другой причине бочонок уронил, рассыпав содержимое.
— А-а…
— Да, господин, первые два дома пострадали именно благодаря этому героическому драконолову. Он попросту разнес им крыши каким-то выбросом, вопя что-то о трехголовой гадине, получившей… кхм, получившей свое пока по головам. Дальше герой, очевидно, нацелился предполагаемым драконам пониже, но оступился и провалился под землю, на спину второму дракону. К несчастью, порошок при этом рассыпался по всему подворью, поэтому дальше мы на показания свидетелей полагаться не можем. Особенно с того момента, как из подземелья попытался выбраться второй дракон… и дохнул огнем на снег, а следовательно, на порошок. Показания, начиная с этого мига, становятся крайне путаными и противоречивыми. Например, количество драконов точно установить совершенно невозможно, очевидцы насчитали от двоих до двадцатки. Их разряд, племя, возраст классификации также не поддаются. Описание действий также весьма… разноречиво. Например, первый дракон, согласно показаниям наиболее вменяемых очевидцев, некоторое время пытался кататься по снегу, потом замер, разглядывая свои лапы, хвост и крылья, а потом стал бегать по улице, натыкаясь на ближайшие здания, и биться об землю.
— Бегать? Не летать?
— Именно бегать, господин правитель. При этом он еще тряс головой и рычал, будто пытался сбросить с головы нечто прилипшее. При этом и произошли основные разрушения. Оттого, что дракон натыкался на…
— Жертвы есть?
— Есть, разумеется. Преступившие, видимо, все еще надеялись сохранить все втайне и попытались взять дракона под контроль, призвав своего мага…
— У них и маг был?
— К сожалению, да.
— Немедленно претензию в Нойта-вельхо. Хотя… Маг был под Зароками?
— Не установлено точно, господин. Тело как раз проходит обследование…
— Ладно. Как вовремя, однако, эти драконы к нам залетели. И шайка преступивших у нас перед носом окопалась, и маг у них собственный уже есть… плохо работаем, Сауссли!
— Да, господин Поднятый Пра…
— Дальше!
— Далее в дело вступает второй дракон, который, в отличие от первого, сразу пустился летать. Летал он, в основном, за своим собратом и, кажется, пытался его остановить… или поймать… и тут начинается самое странное.
— Да?
— Видите ли, к этому времени к месту событий добралась сторожа, причем это рука Майссаниса, чья страсть к службе… сами знаете…
— И?
— Так вот они единогласно утверждают, что эти два дракона разговаривали.
— Что?!
— Да. Насколько им удалось разобрать, второй кричал «Стой» и «Давай поговорим» и еще о том, что надо кого-то отыскать, а первый сначала раз десять повторил слово весело, а потом призвал товарища не быть таким «правильным» и дать кому-то по наглой работорговской морде. Возможно, товарищу (если конечно, верить, что это действительно был разговор, а не бред очевидцев) удалось бы образумить его, но юный вельхо, застрявший на его спине и возомнивший себя великим драконоловом, цеплялся за его гребень и орал, что первого он уже поймал и подавайте ему второго дракона. Он его, мол, одним выбросом… В процессе догонялок пострадали еще три дома, но там обошлось без жертв.
— Жертв? Подождите, Сауссли. Это точно? Драконы говорили? Сторожа уверена?
— Таковы показания.
— А дальше? Что было дальше?
— Господин, их дальнейшие свидетельства весьма смутны и включают в себя такие маловероятные вещи, как явление мифического красного быка, дождь из свистящих жаб, исполнение драконом куплетов о прелестях пышки Бертины и замораживание оным драконом семи преступивших из шайки Видаса. Глюшь-трава, как вам известно, весьма способствует видениям…
— На что это вы намекаете?
— На то, что дальнейшим показаниям сторожи доверять не стоит. Увы, надеть мокрые платки они догадались далеко не сразу.
Градоправитель потер пальцем нос.
— А что там с третьим драконом?
— О третьем мало что известно. Он выбрался из подземелья последним, а к тому времени из зрителей уже мало кто был способен соображать. Но по опросам жителей окраины, троих драконов заметили, когда они направлялись к горам. Причем двух изрядно бросало из стороны в сторону, а третий подгонял их крыльями и криками…
— Ничего не понимаю. Ладно, перечислите жертв.
— Девять преступивших задавлены балками рухнувшего дома, причем Видас и еще один запакованы в нетающий лед, что придает бреду сторожи некую степень достоверности. У всех преступивших имеются воровские клейма, так что на них обязанности городского управления по компенсации жертвам драконьих налетов не распространяются. Еще трое вместе с тем самым якобы магом с ожогами различной тяжести. Им тоже можно не платить. Двенадцать девушек согласны на компенсацию меньше обычного — в благодарность за освобождение. Кстати, там же найдена Аниля Тиса, двуименная, дочь купца, похищенная, по его заявлению, позавчера… она жива и почти здорова. Обнаружены и ценности, в том числе драконья чешуя. Кстати, их вполне хватит на компенсации за разрушенные дома. Если хозяева не запросят с избытком. Еще две пятерки разного народа из слуг, должников и прочих. И вельхо пропал. Тот, драконолов.
— Ничего, разберешься. Вот что, Сауссли. Вызывайте вельхо. Пусть они разбираются и со своей молодежью, и со своим нарушителем клятв, и со своими потребителями глюшь-травы! А главное, пусть обследуют подземелье. Откуда там взялись драконы, что они там делали, и как, во имя Пяти богов, их удалось там удерживать? А главное, зачем? Ясно?
— Да, господин.
— И поосторожнее при разговорах с ними!
— Ясно.
— Идите. Мне надо подумать.
В комнате без единого ковра было тихо, очень тихо.
Лишь спустя несколько минут градоправитель поднял голову. Оглянувшись, он достал незаметного внутреннего кармашка четырехлучевой медальон, напоминавший то ли крест с округлыми перекладинами, то ли необычный цветок с лепестками разного цвета. Пальцы бережно коснулись светлой сердцевинки.
— Неужели? Неужели они говорят? Как раньше?..
Макс
Говорят, привыкнуть можно ко всему. Я бы, конечно, поспорил… но похоже, отрубаться и потом приходить в себя черте где у меня входит в привычку. Как и делать это в невообразимом состоянии. Очнувшись, я попробовал открыть глаза и чуть не передумал оживать вообще. Все болело так, словно я сбился джипом, во рту стоял вкус жеваной тряпки, приправленной дымом и запахом кошачьей шерсти, а голова… голова, кажется, решила отвалиться. Смутно маячило предположение, что по ней въехало драконьим хвостом. От одного джипа она бы так не раскалывалась.
Я что, в аварию попал? Всегда этого боялся. Полис-то у меня…
А при чем тут дракон?
Дракон явно был «при чем-то», и я попробовал распинать память и уточнить, но рядом кто-о со вкусом ругался на два голоса, и это неслабо отвлекало.
— Слушай, лучше отдай! — шипел первый. Молодой голос, мужской, на Славкин похож.
— Не обсуждается, — второй был явно девчоночий, звонкий.
— Верни сейчас же, а то…
— А то ты мне хвост пощекочешь?
— Верни!
Пацан явно терял всякое соображение. Интересно, что девчонка могла у него такого утащить? Я хотел было уже послать обоих куда-нибудь подальше, но тут она заговорила по-другому, и я невольно вслушался.
— Ну, предположим, верну, что будет? — девичий голос стал серьезным и жестким. — А? Ты тут же бросишься истреблять драконов, так? Ну так же? Тебе по твоим клятвам положено. Так? Как думаешь, очень мне надо, чтобы меня истребляли?
Драконов? Сговорились все, что ли? Эти о драконах, и… и кто еще? Не помню…
Страсти тем временем накалялись.
— Ты… ты… — пацан, похоже, дошел до того, что у него уже и слова для оскорбления не находились. Слабак. — Ты… дракон!
Слабак, точно. Девчонки на такие подначки не ведутся.
— Ну да, — неожиданно согласилась та. — Я — именно дракон. Хочешь, чтобы я тебя убила? Сжечь тебя или просто сжевать, откусывая по кусочку? Или поджарить, а потом сжевать?
— Что? — как-то жалобно спросил пацан.
— Ну я же дракон. Кровавая тварь и все такое. Мне положено. Сам сказал. Так? И что я должна сделать с человеком, который увязался за драконами, собираясь на них напасть? Ну что ты молчишь, человечья закуска? М-м-м?
Она так убедительно говорила… я поймал себя на том, что пытаюсь отползти. Только лучше б не пытался. Замутило так, что следующие слова пролетели куда-то мимо.
— Вот так оно, верить мифам. Успокойся уже. Штаны-то сухие?
— Дура.
— Слушай, ты, драконоистребитель. Я тебя с нами не звала. И, между прочим, не держу. Катись куда хочешь. Драться с тобой не собираюсь, есть тоже. Меня устраивает, если ты просто уйдешь.
А боевая девчонка. Если бы у нее еще не было задвигов насчет драконства…
— Без магии? — нет, парень явно не Славка. Нытик какой-то. — Как я вернусь?
— Прости, но ты не трехвесенний дракончик, чтобы твои неприятности стали моей заботой. У меня и без того довольно хлопот.
— А их неприятности — твоя забота?! Кстати, а что он во рту держит?
— Не твое дело. Перед ними я виновата. Мне нужно было выбраться, и я… словом, да, это моя забота.
— А я?
— Что — ты? Мне нужно выбраться — и вытащить их. Все остальное потом.
— А если я помогу?
— Что-что?
— Если я помогу тебе и твоим драконам? Вернешь мне магию?
Про каких драконов он все время толкует? Психов кругом полно, я к ним привык, но когда при этом не шевельнуться… Нет, надо все-таки открыть глаза. Ведь если что, придется стартовать.
Невероятными усилиями я растолкал вверх-вниз ресницы… и понял, что что по голове мне точно попало.
На лесной поляночке прямо на снегу сидел невысокий темноволосый парень, перед ним — чистил крылья серебристый дракон. Чуть подальше лежал еще один. А я валялся мордой вниз. И в зубах держал собственные потрепанные штаны.
Вот же… гад.
Сидеть в закрытыми глазами было паршиво, я с детства такое не выношу, а с детдомовских времен особенно, и противно чувствовать себя беспомощным, и мысли в голову лезут отвратные. Но пришлось сидеть — обещал же.
Я сидел, а они лезли.
И одна из них — почему сейчас-то? Какой петух и в какое именно место клюнул нашего правильного так, что он свои чары снял? Славке ведь еще по всем раскладам не меньше двух дней оставалось. Подождал бы. Что за жлобство? Захотел — вылечил, захотел — отнял. Зачем так? Хотя… Славка же сказал, что у нашего экстрасенса с местными бандитами конфликт вышел? Добычи ему не то недодали, не то вообще кинули. Кинули… подождите…
Я почувствовал, что зверею. По-настоящему. Так что средневековая КПЗ перед глазами поплыла. Попался бы мне сейчас Эркки — я бы забыл, что драться не умею. Вмазал бы его колдунству так, чтоб эта правильная сволочь следующие дни лечила исключительно себя, и ни на что другое сил не имела. Черт, ну как же обидно, что я сам не вельхо! Ох, развернулся бы… Им, говорят, запрещено плохое кому-то делать, какие-то у них клятвы при посвящении есть, чтоб не мстить, не убивать и так далее. Но это ж про людей сказано, а эту скотину человеком разве назовешь?
Кем надо быть, чтоб у пацана два дня здоровья отобрать? Просто так отобрать, потому что обиделся? Или не обиделся, а снял просто из экономии, чтоб лишних сил не тратить?
***!
Я с маху врезал по стенке, сгоняя нервы. Стенка противно чавкнула, и меня передернуло. Даже глаза открыл — чисто рефлекторно вышло. Оказалось — по мху попал. Рос тут такой мох, кучками, зеленый, блестящий. Фу! Еле удержался, чтоб не вскочить. Пакость, вот пакость же! Мимоходом взгляд зацепил Славку на полу — и глаза закрылись сами. Видеть такое не могу!
Все пакость.
Первый раз в жизни торговая сделка (любой степени паскудности) меня так зацепила. Нет, ну а что, все логично. Сначала вылечить, придать, скажем так, товарный вид, потом продать. А как продал, подарочек отобрать. Все равно уже купили, так? Купленный товар обратно не принимается, а если он с дефектом, то продавец вроде как ни при чем. В момент купли-продажи дефектов не зафиксировано, так что никаких претензий. Общество защиты прав потребителей здесь нету, кто вам виноват, что не смотрели внимательно? И вообще, может, вы сами и сломали…
Знаю такое. Сам не раз и не два так отмазывался, посылая неудачников лесом, полем и джунглями. Ну а че? Видели, что покупали? Видели. Работала эта соковыжималка (фонарик, тренажер, фиг-знает-что), когда вы ее получили? Работала. Все, не отнимайте время… да, и деньги тоже. Хотя фиг вы их отнимете.
Было? А то! Человек человеку волк, помните?
Но мой товар никогда живым не был. Черт, да я даже хомячками не торговал! Не по мне, понимаете? Не хлопотно, нет, а просто… не по мне. Я только деньги отбираю, ясно?
А тут… Сейчас Эркки, наверное, довольный сидит — как же, посчитался с обидчиками, привел товар в негодность. Молодец! Претензии жертвы вообще в расчет не принимаются. Кто спрашивает товар?
Урррод.
Ладно бы меня чем приложил, еще понятно, я ему чуть ли не в открытую хамил, а эта сволочь делала вид, что не понимает, улыбалась даже. Я б на его месте меня давно придушил втихую за все хорошее. Но умник наш… Славка… он же на него чуть не молился. Это кем быть надо, чтоб с ним так…
Тварь, сволочь, паскуда. Пррррррравильный ублюдок, чтоб ему его правильные боги выдали все, что за такое полагается. Развел-то, развел-то как! Как лохов! Как последних придурков, как тех идиоток, что на полном серьезе верят в быстрое похудание с помощью ‘уникальной диеты по методу Пугачевой’. М-мать!
С пола снова послышался шорох. Я рефлекторно дернулся, в последний момент вспомнив про свое обещание. Итак, я — лох. Погано-то как. Докатился — сижу в КПЗ и богов подряжаю за себя отомстить.
Только вот если они такие, как у нас в Москве, то ничего ему не будет…
Нет, я так рехнусь! Надо чем-то заняться, хоть чем-то. А то уже до богов вон додумался.
Очередной шорох с пола закончился глухим звуком — будто книга упала — и сдавленным стоном. Я скрипнул зубами и встал. Упорный Славка уже успел проползти метра четыре и влететь локтем в какую-то выбоину. Когда я подошел, он резко повернул голову. Лицо застывшее:
— Ты…
— Какой сегодня день?
— Что?
— Доставка грузов, — моментально перебил я. — Платная во все дни, кроме вторника, среды, четверга и субботы, по воскресеньям постоянным клиентам скидка в 99 процентов, по понедельникам скидка стопроцентная, доставим в любое место камеры, гарантируем мягкое приземление. Так какой сегодня день? И… вам куда, клиент?
Славка молчал. Только смотрел как-то… удивленно.
— Чаевые не требуются, но приветствуются, — уточнил я, не спеша наклоняться. — В любой валюте, включая золото, серебро, доллары, евро, юани, рубли и иены. При отсутствии валюты можем оформить кредит или… Сеном заплатите?
Согласен, шуточка идиотская, но сработала — Славка хмыкнул и сообщил, что эта валюта в полном моем распоряжении. Причем почти вся.
— Только…
— Понял, не смотрю.
Он оказался тяжелее, чем я думал. И эта его спина… Просто поднять и подержать бы не получилось. Взять на руки не рассматривалось. Закинуть его руку на плечо, а самому уцепить за талию было стремно. Черт его знает, что у него там со спиной, а если хуже станет?
— Не станет, — как-то мрачновато успокоил Славка.
Ясно, куда уж хуже. Пришлось присесть рядом и позволить за себя уцепиться, а потом понемногу встать. Потихонечку, полегонечку… и не так уж тяжело… хорошо, что ума хватило летом малость железо потягать, а то совсем бы… а так подумаешь, просто особо тяжелый рюкзак на спине висит. Без проблем, потянем.
Дырка в полу, как ей и полагалось, находилась в углу и по запаху легко отыскивалась. Унитаза или хоть какого-то сиденья предсказуемо не нашлось. В некоторой оторопи я замер рядом, не понимая, как тут можно…
— Опусти меня.
— Рехнулся? Ты что, тут сидеть собираешься?!
— Просто опусти… ну вот хотя бы тут… помоги сесть на колени… и отвернись.
Я с сомнением покосился в указанном направлении. ‘Тут’ смотрелось так, что на него не каждый бомж согласился бы. Правда и ‘там’ — в ближайших местах то есть — выглядело ничуть не лучше. Нет, кто-то тут убирал. По крайней мере пытался — кроме ошметков сена и пятен на полу ничего не было — но чтобы дозреть до идеи мытья полов, нужно, наверное, иметь подходящий пол. А он тут каменный…
Я поворошил мусор носком ботинка. Из-под одного пучка травы выбежало что-то вроде крупного таракана, под вторым оказались крупные, почти с мизинец, мокрицы. Они торопливо зашевелили лапками-ресничками в поисках нового укрытия. Вот бы Штуша порадовался… Камушек, гнилушка, кусок коры, еще гнилушка, заросшая тем самым чавкающим мхом… Фу! И Славка сюда собрался на колени становиться?
— Точно рехнулся. Стоя никак? Я помогу, если… ну там…
— Макс!
Тьфу.
— Подожди, хоть сена прихвачу. Подстелю.
С сена-то все и началось.
В нашем КПЗ было две кучи этой бывшей травы. Нас со Славкой сгрузили на ближайшую, у двери. Скорей всего, неизвестные грузчики просто поленились топать дальше, но если мне есть за что быть ‘благодарным’, то уж не за это. Тот случай, когда чужая лень в плюс. ‘Наше’ сено, к примеру, выглядело заметно свежее.
Сдерживая брезгливость, я сгрузил Славку на относительно чистый участок и закопошился, сооружая подстилку. Выдернул одну охапку, вторую. Влажные, слежавшиеся, с запашком, но все-таки лучше, чем на голом полу! Третья что-то застряла, и я дернул посильней.
И услышал стон.
Настоящий, тихий и… не Славкин… Не понял. Звук шел откуда-то снизу, из-под… из-под кучи?! Я непонимающе опустил глаза, и только тут до меня дошло, что для сена эта ‘трава’ в моих пальцах слишком мягкая… Ой-ё. Конечно, они свалялись, кое-где слиплись от крови, и сено в них, конечно, тоже попадалось… Но это были волосы. По-девчоночьи длинные волосы.
Секунду мы со Славкой дикими глазами смотрели друг на друга. Потом…
— Янка! — выдохнул я, моментально закапываясь в траву.
Почему я решил, что это наша малявка, сам не знаю. Просто ничего другого в голову не стукнуло. Ведь из всей нашей компании косички были только у нее. И я уже успел прикинуть, что пообещать такого нашему ‘покупателю’, чтоб он малявку не доставал… да, вот такой я дурак. Можно начинать хихикать. Клочья подстилки летели во все стороны, на мокриц и остальную нечисть мы не обращали внимания, под ноготь с маху влетела какая-то щепка — выдернул и забыл. Почему она молчит, что с… ох ты черт…
Это была не малявка.
Спасибо всем, кто у нас боги или кто там за них, что это была не она. Это… это…
Я даже не понял сначала, молодая она или старая. Лицо где не в крови, там в синяках, опухшее, страшное, мать родная не узнает. Волосы грязные настолько, что не поймешь, седые или нет. Потом Славка отпихнул ком сена, закрывавший ее грудь, и мы отвели глаза. Девчонка была молодая. Если старше нас, то ненамного. И, кажется, молодой она и останется. Потому что до утра ей, похоже, не дожить.
И, может, к лучшему. Для нее.
В голове стало пусто и холодно-холодно. Очень ясно вспомнился тот крепыш в коридоре гостильни, и его голос с этакими многообещающими интонациями: ‘Это тебе задаточек, чтоб знал, чего ждать. Жаль, как следует не почувствуешь’. И прощальный пинок в бок, который я не почувствовал тогда, но очень хорошо чувствую сейчас.
Кому ж ты нас запродал-то, Эркки.
И за кого выдал?
А я еще торговаться с ними думал, выгадывать что-то… А им-то, похоже, нужны просто мальчики для битья. Или девочки. Нет, я конечно, еще побрыкаюсь, сдаются только слабаки, но теперь все совсем паршиво. Одна ошибка — и будешь вот так доходить в гнилом сене, мечтая поскорее сдохнуть.
— Живая… Славка отнял ладонь от ее шеи и покусал губу. — Макс, ты ее к нам перетащить можешь? Там хоть сухо.
— Рехнулся?
Да как ее такую переносить, к ней же прикоснуться страшно! Кажется, она от любого касания просто возьмет и прекратит дышать.
— Макс…
Вот не надо, не надо на меня так смотреть! Отнесу я, отнесу, что я не понимаю, что ли. Только сообразить бы, как именно. Тут совсем камнем надо быть, чтобы отказаться. Или уродом.
Вот за кого он меня держит?
Можете считать меня кем хотите, но я девок никогда не бил. Даже тех, что сильно нарывались. Правда и не помогал… но все когда-то бывает первый раз. Я снова принялся отгребать сено — девчонку таскать это одно, а эту сырость совсем другое. И вообще — надо же посмотреть, за что ее можно хва… держать. Хотя тут смотри, не смотри. Когда живого места нет, тут как ни примеривайся, а больно сделаешь.
— Осторожней.
— Сам знаю.
— М-м…
— Тихо-тихо.
Девчушку удалось пристроить на руках — легонькая она была, как Янка, тонкокостная, будто птичка. У кого ж рука поднялась… Я тихонько приподнял правую руку, чтобы голова девчонки не свисала, а легла мне на плечо, на всякий случай.
— М-м.. — снова простонала она, и вдруг замерла. Нет, не замерла, а… не знаю, как описать, она и до этого не двигалась, но тут совсем застыла. Подняла голову, вдохнула воздух — и вдруг уткнулась мне в грудь, будто собираясь заплакать, будто пытаясь спрятаться…
— Тихо-тихо, — попытался успокоить я, — все нормально, не шевелись.
Девушка не отвечала, только задышала быстрее, а потом съежилась. Кое-как доволок ее до ‘нашей’ кучи и столкнулся с новой проблемой. Попытался сгрузить на сено — сгрузилась, но отпускать не захотела. Искалеченные лапки цеплялись за мою рубашку в районе груди, царапая нагрудный кармашек, и ни в какую. Кое-как отцепил, стараясь ничего не повредить. А попробуй не повреди, руки у нее две, пока на второй пальцы разожму, первая уже возвращается обратно и вцепляется заново. Минут десять ушло. Потом повернулся к Славке — нашел его на том самом настиле. Мрачный, но уже морально готов ползти обратно. Попробовал спросить — наткнулся на взгляд взятого в плен индейца, в котором информации было — индейская народная изба. Вот же… лось упрямый! Перенестись обратно на моих руках, впрочем, согласился. Принес Славку — девчонка переползла ко мне и снова вцепилась в рубашку…
— Она просто греется… — попробовал Славка унять мое шипение.
Угу. А цепляется, чтоб грелка не убежала.
— Как греется? Она горячей меня.
— Наверное, у нее температура… Если поднимается, то ей сейчас очень холодно. Закидать вас сеном?
— Сам закидаюсь, — буркнул я. Настроение было паскудное. Как на похоронах. Своих.
— Знать бы, чего им от нас нужно… За кого Эркки нас продал?
Темные глаза Славки блеснули в полутьме.
— Ты не слышал?
— Что не слышал?
— Тот, кто нас украл, сказал, что они пришли ловить диких. То есть диких магов.
— Чего?!
Девчонка, испугавшись моего вопля, дернулась, боднув меня головой в подбородок. Блин! Когда веселенькие зеленые искры в глазах побледнели, я постарался говорить тише.
— Каких еще магов?!
— Вельхо. Мне кажется, Эркки думал на кого-то из нас, только не знал, кто именно ему нужен. Поэтому проверял по-всякому. Только у него не сходилось, он то на одного думал, то на другого. И, по-моему, остановился на тебе.
— Охренеть. Какой, нафиг, из меня маг?!
— Дикий, — хмыкнул Славка.
— Сам такой! Нашел время прикалываться.
— То-то и оно, что не время. Не до приколов. Дикие маги, латенты, встречаются очень редко, здесь всех детей проверяют, и пропустить латента могут или в какой-нибудь невероятной глуши, или как тут, на дне.
— Где?
— У бандитов. Это одновременно и большая ценность, и большая опасность. Если маг пережил созревание и не связан Обетами, то он может выполнить любые чары: убивающие, пыточные, копирующие… Поэтому диких очень любят всякие преступные шайки. И кое-кто из Поднятых, это знать местная.
— Милое название, — я все еще пытался переварить сведения о своем возможном магичестве, и отвечал вяло. Славка поправил мне съехавшую крышу… и тут же сдвинул ее обратно, уже в другую сторону.
— Но пока вельхо не созрел, он личинка. И очень опасная.
— Чего?
— Он как бабочка внутри кокона, понимаешь? Была гусеница, ползала, лопала листики. Потом замоталась в паутинку и стала коконом, личинкой. Снаружи оболочка, внутри новое тело формируется. Вот и с магом так. Внутри человеческого тела, как в коконе, копятся силы и меняется структура. Когда порог созревания близок, баланс энергий может нарушиться, и тогда магия хаотично резонирует с окружающим миром, порождая…
— А попроще?
— Когда магии много, она начинает вырываться и шарашить все вокруг. Пока не найдется новый… новое равновесие. В этот период от них стоит держаться подальше. Они могут устроить локальное землетрясение, взлет дома в атмосферу, прорастание щупалец у всех живых в пределах досягаемости и прочие веселые вещи. Поэтому и селят их подальше от людей, в специальных местах. Наша избушка, кстати, очень на такое место смахивает.
— Ага… А откуда ты все это знаешь?
— В избушке книжка лежала. Старая такая… про магию. Я почитал. Сначала подумал — сказки…
— Та еще сказочка. Значит, Эркки про избушку врал? Она не его…
— Я сейчас пытаюсь вспомнить, в чем он не соврал. Столько нестыковок было… как я раньше их не видел?
Ты-то ясно, почему. Он тебя вылечил, вот и перешел в разряд ‘хороших’. А вот я отчего мышей не словил?
— Каких?
— Ну, например, с избушкой. Домик был на четверых, даже на пятерых… а он нам про семью словом не обмолвился. Ну, допустим, что-то случилось, и ему трудно об этом вспоминать. Но ни один житель из тех поселков и городков, которые мы проходили, не стал с ним здороваться. То есть никто его не знал. А ведь он, по его словам, тут всю жизнь прожил. И боги…
— Что боги?
— Он все время к ним взывал, к правильным богам. Но ни разу не помолился…
— Ясно.
Мы помолчали.
— А ты? Ты его как раскусил? Я же видел, как вы с ним… ты на него смотрел, как кошка на таксу.
— Почему на таксу?
— То ли собака, то ли нет.
— Понял… черт, да что она там ищет?
Славка приподнялся:
— Ты о чем?
— Да девчонка. Такое впечатление, что ей нужен мой карман.
— Ты серьезно?
— Нет, блин, шучу я так! Вон, смотри… эй, а она и правда… что тебе там надо, а?
Найденыш, не жалея поломанных пальцев, пыталась втиснуть их в вожделенный карман. Я торопливо распустил шнуровку, хочет — пусть копошится, ничего там такого не… ё!
— Ух ты… — выдохнул Славка. — Откуда?
Так и есть. Цветок, цветок она чуяла. Снежник из горного поселка. Я тогда по всем карманам такие рассовал, от их запаха проходила злость и становилось спокойно… Никому про свою причуду, естественно, не говорил, вот еще. Мне только славы ботаника по-новой не хватает. А теперь вот придется.
Девчонка тем временем с почти счастливой улыбкой прижала цветок лицу и скорчилась в позе зародыша. Ну… ну и ладно. Чего уж тут. Пусть. Хоть так…
— Ты что, еще тогда их сорвал?
— Ну да.
— И он до сих пор не высох…
— Он медленно вянет. Это… ну… вместо дезодоранта, короче, — вот и чего я оправдываюсь? Ну ношу я в кармане цветочек? Кому какое дело?
— Практичный ты наш.
— Какой есть.
Настроение опять нырнуло вниз. Хотя, казалось, куда уж…
— Пахнет как… — Славка зажмурился. А я отвернулся. И мы оба пропустили тот момент, когда наш найденыш снова зашевелилась.
Я открыл глаза в последний момент. Она уже нависла надо мной, опухшие губы раскрывались, приоткрывая белые, острые, ровные зубы с проступающими клыками… и глаза! Она открыла глаза! Желтые, горящие. С вертикальными зрачками…
Вскрикнул или нет — не помню.
Она дохнула. Багрово-синее, тусклое пламя на долю секунды вскипело на разбитых губах и рванулось на меня. Казалось, прожгло насквозь. Наверное, я все-таки вскрикнул. Больно было…
Очень. Очень…
Приходить в себя второй раз в той же КПЗ было ничуть не лучше, чем в первый. Даже хуже. На этот раз болел не только бок — болело все тело, сильно жгло в груди, где бронхи, и во рту. Кости ломило невероятно, будто внутри каждой катался колючий шар… и не шевельнешься. Тело как чужое.
— Славка? — даже повернуть голову было трудно. — Славка?
— Здесь… — прошелестело рядом.
— Где эта?
— Тоже тут… без сознания она…
— Ты отползти можешь?
Невеселый смешок.
— Нет. Да и поздно уже.
— Тебя тоже?
— Да. Не шевельнуться.
— И жжет.
— Ага. Сначала несильно, а теперь совсем. И руки отнялись.
Молчание.
— Ну что, кажется, до разъяснений, кто из нас маг, мы не доживем?
— Похоже… никогда не думал, что это будет так. В чужом мире, в подвале у бандитов. От зубов девчонки с кошачьими глазами. Интересно, кто она?
— Теперь-то какая разница?
— Так просто. Макс… ты не злишься?
— За девчонку? — я подумал. — Нет. Все равно нарвались бы. Только теперь не узнаем ни про Янку, ни про Ирину Архиповну.
— Ты недооцениваешь Ирину Архиповну. Они выберутся. Макс, давно спросить хотел… — послышалось после паузы, — а почему ты притворяешься?
— В смысле?
— Ты обычно говоришь, как быдловатый ‘патсан’. А когда забываешь, переходишь на нормальный язык. Почему?
— Тебе зачем?
— Так… не хочу молчать. Страшновато…
Он так это сказал… Искренне, по-настоящему… И я решил не отмалчиваться. И правда, теперь-то какая разница?
— Привык притворяться, чтоб сходить за своего. Прилипло. Раньше был ботан-ботаном. Мама даже сплавила в лицей для продвинутых.
— В лицей?
— Угу. Только не знаю, с чего она решила, что лицей — это для умных. Может, где-то так и есть… или было. А сейчас тот лицей – для богатых. Я там был, как прыщ на носу модели. Шмотки из хенда, игрушки из ларька на рынке, про компьютер только слышал — и при всем при том в классе, где сплошь крутизна. Лупить меня перестали только когда я домашку додумался продавать ленивым богатеньким сыночкам.
— Продавать?
— Именно! Даром отдавал — презирали, продавать додумался — зауважали… Так и повелось.
Я смотрел в заросший паутиной потолок. Кружится, гад. И глаза ломит. И вообще. Нет, и правда лучше не молчать…
— Слав, а что у тебя со спиной?
Он вздохнул.
— Перелом. Мы с папой ехали в машине, ему стало плохо за рулем. Вылетели на встречку, а там джип. Он так и не вышел из комы.
— А ты давно?…
— Третий год. Две операции. Обещали, что после реабилитации я смогу ходить, я потому и костыли к коляске прикрепил.
— Сейчас Эркки ее, наверное, присвоил.
— Наверное. Но лиска с норовом, так просто он ее не получит.
— Э-э… ты о чем?
— Да коляска моя… я на нее сам заработал, сам выбирал, заказывал. А она с характером получилась. Знаешь, как машины бывают?
— Нет, у нас машины не было.
— Ну иногда у машин бывает характер. Какая-то не заводится, пока ей ласковое слово не скажешь, какая-то тормозит раньше, чем педаль прижмешь. Вот и Лиска такая. Поэтому мы ей и имя такое дали. Она и правда как лиса. Красивая и хитрая. Эркки с ней намучается.
— А я думал, вам их так дают… от государства.
— Я не инвалид, чтоб мне государство транспорт покупало! — фыркнул Славка. — Раз на подачку согласишься, два — и привыкнешь. Я не хочу… не хотел так.
— Понял, — слово ‘не хотел’ мне не понравилось. — Слав, а как ты заработал?
— В интернете… Когда не тренировался, я только там и сидел. И работал, и так. Боль глушил. Мы с парнями организовали что-то вроде общества добрых дел. Машка идею подала, она самая старшая из нашей группы, спинальница со стажем. Говорила, что даже когда котенка в хорошие руки пристраиваешь, уже легче становится. А мы разное делали. Собирали пожертвования, пристраивали котят, за детьми присматривали, объявления вешали… педофилов даже ловили… многое, словом. Сейчас они, наверное, вместе с мамой меня ищут.
— Понятно…
— А ты? Тебя кто ищет?
— Меня? Никто. У меня нет никого.
— Совсем?
— Все равно что совсем…
Мои поженились рано, студентами еще. Мама еще гордилась, что никого не послушали, поженились по любви. Может, и по любви, только когда наметился я, папашка быстро втолковал женушке, что одной любовью сыт не будешь, и смылся. Сначала вроде как на заработки подался, приезжал потом, деньги несколько раз присылал. Потом с концами. Через два года письмо прислал: полюбил другую, ты свободна. Выбирать любовь мой папашка умел — новая жена была хоть и старше муженька, и внешностью напоминала ухоженного хомяка, зато к ней прилагались налаженный бизнес, дома и счет в забугорном банке. Не сравнить с училкой из хрущевки.
По-настоящему я папашку увидел раз в жизни — когда через два года после маминой смерти умер дед, который меня приютил, его отец. Тогда они и приехали, папашка и его новая семья. Холеные, на шикарном ‘опеле’, вальяжные такие… Наследственные вопросы он решать приехал. Квартиру-то дедову продать можно было. Меня увидел — не узнал, само собой. А вот жена его живо узнала, мол, что это у мальчика лицо так похоже на морду дорогого супруга? Ах, не знаешь? Врун! Бабник! Мерзавец! Скандал закатила. Папашка сразу такую бурную деятельность развил! Я и опомниться не успел, как выяснилось, что в квартире деда я не прописан и вообще опека его надо мной не действительна, оформлена с нарушениями какими-то, и место мое в детдоме, потому как отцовства своего папашка не признает. Мол, они потому и развелись, что жена ему изменяла, мало ли чей я там… Кому он сколько сунул, до сих пор не знаю, но кроме хрущевки в Мытищах у меня ничего и нет. Да и ту чуть не отобрали, когда из детдома вышел.
— И ты один живешь?
— Почти, — про тетку, которая возжелала московской прописки и вселилась в мою хрущевку вместе с мужем и детьми, я сейчас объяснять не буду. Нефиг сознаваться в собственном идиотизме. Размяк тогда, поверил, что нужен кому-то…
— Не повезло тебе. Понятно теперь…
— Что понятно?
— Почему ты такой… ощетиненный. Даже на пенсионерках бизнес делаешь.
— А почему нет, собственно? Я никого не обворовываю, не граблю, по голове не луплю.
— Только обманываешь.
— И что? Каждый человек выживает, как может.
— Только то, что выживает, иногда уже и человеком не назовешь.
— Слушай, правильный ты наш! Объясни мне, почему я должен кого-то жалеть? Почему, а? Мать вечно гробилась в своей школе, даже на выходных таскалась посещать чьих-то родителей чьих-то детей. Вечно присматривала по-дружески за детьми подруг — кое-кто у нас по полгода жил! Хоть одна подруга хоть раз меня в детдоме навестила?! Когда моя бабка с отцовской стороны чуть не загнулась от перитонита, кто ей кровь сдавал, редкую, четвертой группы? Мама моя! А бабка потом, после маминой смерти, подсказала отцу, как меня в детдом сплавить…
На словах все так справедливо выглядело! Все такие хорошие и правильные’ Один я гад получаюсь, да?
— Я же говорю: тебе не повезло. Только знаешь… Эркки тоже, наверное, считает, что он во всем прав и ни в чем перед нами не виноват.
— Еще раз сравнишь меня с этой сволочью…
— И что?
А правда — что? Мне невольно стало смешно. Нашли о чем спорить два доходяги, которые не в состоянии голову повернуть.
— Ладно, проехали.
Он не ответил.
— Слав… Черт… больно как… Слав… ты чего молчишь?
— Макс… — после паузы послышался очень удивленный голос. — Макс… у меня, по-моему, чешуя на руках растет…