А когда большинство гостей отправились по домам, некоторые остались продолжить вечер возле старинного камина в зале для торжеств.
Разговоры вернулись в обычное русло: никому не хотелось строить домыслы и пугать Нейтри рассказами о сианах из дома Шевека. В основном они снова крутились вокруг Императора и его приказов. О том, что надо как-то налаживать внутреннюю торговлю, и что видимо, придётся озаботиться строительством новых речных и морских судов. Шедде, когда думал, что скоро умрёт, построил столько грандиозных планов, что хватит на целую жизнь, а то и на две.
Но отправка товаров в метрополию обескровливала местный рынок, и с этим нужно было что-то делать, и мужчины говорили об этом, а женщины – о том, кто родится у Нейтри, мальчик или девочка, да как назовут…
Нейтри держалась поближе к Темеришане, сочувствуя и стараясь предугадать желания. Она считала себя дважды обязанной Темери жизнью и подать стакан воды или плед считала слишком незначительной платой.
А Темери с благодарностью принимала её помощь. Правая рука всё ещё болела, а событий дня оказалось слишком много для выздоравливающего организма.
Адмирал Старрен ответил на чей-то вопрос:
– Ремонты и погрузка завершены. Мне пора возвращаться. Вот праздник закончится, и отчалим. В столице ждут новостей, так что…
– Что планируешь делать? – спросил Шеддерик, протягивая другу вино и кусок только что подогретого над углями мяса.
– Я всё ещё должен тебя арестовать. – Он невесело усмехнулся. – Совру, что на восьмой день твой труп начал вонять и мне пришлось выкинуть его в море.
– А потом?
– Потом… не знаю. Если к концу осени попрошусь к вам жить, не прогоните?
– Будем рады – ответила за Шеддерика Темери.
– Чеора, – улыбнулся он, снова пронзительно взглянув на девушку, – я всё ещё надеюсь погулять на вашей свадьбе.
– Тогда тебе лучше пока не уезжать, – ответил за неё Шеддерик.
– Так всё же… – Старрен обернулся на Нейтри, но та о чём-то оживленно беседовала с Тильвой Текар, – чего хотел Эммегил? И почему всё так сложилось?
Шеддерик пожал плечами. Ответы у него были, но кое-что оставалось пока только предположением.
– Прошлой осенью Император узнал, что зимой у него родится ребёнок. Я предполагаю, в тот момент ему было крайне важно, чтобы «подставной наследник» был под рукой, и, с одной стороны, не умер раньше времени, а с другой, чтобы его, в смысле – меня, можно было контролировать. А из Коанера меня мог вытянуть только Хеверик, у Ифлена там нет официального представительства. Были использованы саруги, это очень дорогой и экзотический способ убийства, который должен был меня заинтересовать, а впоследствии именно я мог оказаться главным подозреваемым, но не в этом суть. Хеверик, едва почувствовав, что смертельно болен, вызвал меня, как на то и рассчитывал император, сделал своим телохранителем и взял слово, что я после его смерти буду так же помогать Кинрику. Но и этого ему показалось мало. Да, он боялся переворота, боялся восстания, но зная, что умирает, он, чтобы насолить Императору, не иначе, тоже признал меня наследником. Император до открытия навигации об этом узнать не мог, но узнал чеор Эммегил, у которого всегда были виды на Танеррет, и который был одним из тех, кто доставил наместнику Хеверику саруги и активировал их.
– Так это подтверждено? – адмирал приподнял брови.
– Сиан Латне, который служил у Эммегила, предоставил Гун-хе его переписку. Там много интересного, но светлейший был осторожен и имен не называл. Да, подтверждено. Эммегил решил, что интересы Императора удачно совпадают с его интересами и попытался нанять убийц в доме Шевека, но те отказались – у них есть свой устав, который не даёт им убивать членов правящих семей – так что в этом смысле мы с Кинриком были в безопасности. Чего нельзя сказать о других людях, которые были нам дороги. Помните чеору Дальсу Конне? Она лишь взялась вывезти саруги из страны и не знала, какую именно роль они играли в заговоре. Что её не спасло. Эммегил нанял сиана-убийцу, который сделал вешки для семьи та Дирвила и… и других. Я чуть с ума не сошёл, когда решил, что моё проклятье начало убивать всех подряд… хотя, возможно, без него тут тоже не обошлось. Ланне ещё повезло – как я говорил, у него бывает много гостей, и это стало большой проблемой для сиана, которому в спальню хозяев было долго не попасть. Когда я понял, что лучший способ избежать восстания – это устроить свадьбу Кинрика и рэты, и отправился за ней в монастырь, Эммегил счёл, что лучшего времени, чтобы от меня избавиться не будет. У меня был лишь небольшой эскорт, и он смог бы списать мою смерть на разбойников. Но ему донесли о цели поездки. И вот в компании наёмников появился тот же самый сиан. Я точно знаю, что это был он – только один сиан помечал вешки яркой оранжевой краской.
– Так нас искали люди Эммегила? – Темери почти не удивилась.
– Да. Он был уверен, что после моего ареста и смерти Кинрика легко сможет получить титул наместника. А ваша свадьба сделала бы это почти невозможным, ведь он тайно поддерживал повстанцев хозяина Каннега, в надежде, что, когда бунт будет подавлен, не останется никого, кто сможет оспорить его власть.
– А ожерелье? – продолжила расспросы Темери. – Я думала, это просто одно из развлечений чеоры та Роа.
– Не совсем. Тут дело больше в Вельве Конне… и в Кинрике.
Кинрик, услышав своё имя, обернулся.
– Во мне?
– Конечно. Прошлым летом тебя добивались сразу несколько прекрасных дам, а ты крутил со всеми, уделяя им равное внимание. Вельва же… она сочла, что ей мало просто ночи с тобой. Ей хотелось большего. Подарков, праздников. Денег. Но она видела, что происходит, и что через постель тебя не удержать. Она поступила хитрее, обратившись ко мне с просьбой найти для неё место в окружении невесты наместника. Я отчасти повинен в гибели родных этой девушки, так что счёл, что худого не будет в том, что она станет компаньонкой Темершаны.
– Она мне всегда казалась искренней и честной…
– Ну, вот она честно и поведала своему любовнику та Мангу о том, что я еду в монастырь за твоей невестой. Она расчётливая, умная, хладнокровная женщина, которая готова многим пожертвовать ради цели. Но она и сама никогда не думала, что способна на убийство. Развлечение с ожерельем придумали они с чеорой та Роа вместе. Только ни о каких кандалах даже речи не было. Они просто навесили на цепочку с десяток всяких вульгарных и дешёвых образцов… а вот узнавший об этом чеор та Манг сам придумал, как эту идею повернуть в свою пользу и в пользу Эммегила.
– Он же ничего такого не сказал монахиням, когда они призвали его тень? – удивился Кинрик.
– Гун-хе очень подробно расспросил чеору та Роа после его смерти и после ареста Вельвы. Настолько подробно, что она чуть было не покинула Цитадель в неизвестном направлении. А потом нашёл письмо в архиве сиана-ювелира, который выполнял подправленный заказ. Та Манг знал о планах Вельвы соблазнить Канрика. И собирался её всячески поддерживать. Сианы при любой власти были бы в выигрыше, а иметь любовницу, которая крутит наместником, как хочет… Я даже думаю, он собирался помочь Вельве женить Кинрика на себе. И идею отправить рэту в гости к Нейтри придумал тоже он. Вельва надеялась, что будет просто крупный скандал. И планировала воспользоваться случаем затащить опоенного любовным зельем Кинрика в свою постель. А вот пожар – это уж собственная инициатива чеора та Манга. Он был уверен, что Эммегил его поддержит, а в случае чего – поможет скрыться. Но Эммегилу свидетели тоже были не нужны. Кстати, умирать та Манг не собирался. Когда Гун-хе пришёл его допрашивать, он намеревался сбежать через окно, но подоконник сгнил и… в общем, он просто не смог удержаться.
– А нам Эммегил рапортовал о раскрытом заговоре против Императора… – медленно кивнул Старрен. – Думал, что раз в Империи знают о саругах, то даже расследовать ничего не будут…
– Эммегил старался не допустить свадьбу, потому что рассчитывал забраться на трон наместника по трупам малькан и ифленцев, которые должны были погибнуть во время восстания. – Чеор та Хенвил колюче усмехнулся. – Ему почти удалось. Если бы не…
Он перевёл взгляд на Темершану. Улыбка стала мягкой и тёплой.
Темери, оказывается, задремала в кресле.
Слишком много переживаний, слишком устала… а завтра снова трудный день.
Гости, усовестившись, вспомнили, что пора собираться.
Шедде сказал, что проводит её и вернётся.
Темери проснулась, заметно смутилась. Коридоры крепости казались ей в этот вечер особенно длинными, они к тому же сначала как-то странно покачивались в такт шагам. Потом сон немного отступил. Шеддерик отворил двери и остановился.
– Темери, – окликнул он тихонько.
Она обернулась.
В глазах – вопрос и ожидание.
– Темери… спокойных снов, любимая…
Она на миг зажмурилась. Спросила шепотом:
– Что же будет, Шедде? Что мы будем делать?
– Завтра мы пойдём в божью крепь, – ответил он безмятежно. – Мы с тобой и Кинне с Нейтри. И попросим богов и Покровителей, чтобы простили нашу ошибку и позволили расторгнуть тот ваш брак.
– А если они не ответят?
– Они ответят. Я позабочусь, чтобы ответили…
– Так никто никогда не делал, кроме героев бабкиных сказок…
– Ну, видишь, значит, кто-то всё-таки делал.
Она мягко улыбнулась:
– А если они всё-таки ответят… но не согласятся? Если император не поверит, что проклятие снято, и пришлёт солдат? Если…
– Тогда мы будем сражаться. И обязательно победим. Темери, всё будет хорошо. Как бы ни было трудно, всё будет хорошо.
– Не уходи. – Попросила она быстро. – Ну, хоть недолго…
Он послушно вошёл в её комнаты. Остановился посреди гостиной. Представил, как завтра… или через день… покажет Темери новый летний дом над гранитной набережной, выстроенный всего за месяц на месте сгоревшего павильона. Его только-только начали отделывать. Но он обязательно должен ей понравиться… не может не понравиться.
Темери, точно, как утром, замерла всего в полушаге, неотрывно глядя в глаза.
Лунный свет скользил по её волосам, отражался в зрачках, ласкал платье.
– Не уходи, – повторила шепотом.
Её волосы пахли солнцем. А губы были мягкими и тёплыми…
– Люблю тебя, Темери! Как же я тебя люблю… – шепнул он, уже понимая, что точно никуда не уйдёт.
Конец.
Одна, может, Ленна знает, чего ему стоил этот ответ: хотелось сказать – нет. Остановить, заставить вспомнить, чем обернулась её предыдущая попытка спасти умирающего силой этой своей новообретённой, непонятной магии. Но разве можно остановить ребёнка, который учится ходить? Или молодого сиана, только что открывшего в себе способность видеть изломы сущего? Вряд ли. Но можно быть рядом. Помогать. Не дать ошибиться и не дать пропасть.
А у Темери отлегло от сердца – Шеддерик всё правильно понял. Наверняка ведь испугался за неё, но не стал ни возражать, ни спорить. Правда, Темери не сомневалась, что из виду он её больше не выпустит. Но это-то как раз внушало немного дополнительной уверенности и спокойствия.
И вот она снова стоит возле дома Ланнерика та Дирвила. И тот же самый слуга отворяет двери. Прошло несколько месяцев, но как всё изменилось. Сад зарос. В белых вазонах вместо цветов – сорная трава.
Да и сам слуга. Внешне он выглядел таким же спокойным и уверенным. Но глаза воспалены, это не скроешь. И сорочка не выглядит свежей.
Шедде вёл её под руку, и было так удивительно приятно чувствовать рядом его уверенную поддержку.
Ланне поднялся от камина им навстречу.
Он изменился даже по сравнению с тем, каким она его недавно видела в Цитадели. А ведь когда приходил к Шедде, он наверняка уже знал о болезни жены, но ни словом не обмолвился об этом. Он приходил, чтобы получить заслуженное наказание. Может быть, чтобы смыть позор кровью.
Как и тогда, на нём был морской мундир без нашивок.
Но тогда он был собран и холоден. Сейчас – волосы спутались и завязаны в небрежный хвост, щеки впали и покрылись щетиной.
Ланнерик криво улыбнулся и протянул Шеддерику руку:
– Вы пришли попрощаться? Я провожу.
Темери плотней прижала к себе локоть Шеддерика:
– Алистери умерла?
– Нет, ещё нет. Она в сознании и, наверное, будет рада вас увидеть. Но ей очень больно. Обезболивающие пилюли не помогают. Я тоже не знаю, что сделать, чтобы облегчить её уход. Что ещё сделать…
Он поднял руки, пресекая возражения.
– И лекарь, и сиан, и пресветлые, все в один голос говорят, что ей недолго осталось. Я уже смирился с… с этим. Только не знаю, как сказать Валетри. Она с няней во флигеле. Сюда мы её не пускаем. Лекарь думает, она может заразиться…
Он говорил много и быстро, и как будто не с гостями, а просто сам с собой.
– Она долго держалась. Даже я не замечал, что её болезнь вернулась и снова её убивает. Она так хорошо это скрывала. Я сначала даже и не поверил, насколько всё серьезно. Но… я понял одну вещь. Нельзя спасти того, кто отказался бороться.
Темери и Шедде в один голос на это ответили:
– Можно!
И только потом переглянулись.
– Что же мы стоим, – Ланне первым повернулся к лестнице. – С ней сейчас её брат. Но он не станет возражать, если мы присоединимся. Он в целом неплохой человек, но материнское воспитание… он всегда был любимчиком. Шедде, рэта. Я, должно быть, утомил вас своей болтовней. Попрошу слуг подать обед. Идёмте, нам сюда, это недалеко.
Комната, в которой лежала Алистери, была небольшой и светлой, несмотря на задёрнутые шторы. Две служанки поднялись и вышли, стоило на пороге появиться гостям.
Пахло свечами, травами, потом и камфарой.
От изножья постели поднялся чеор Дэгеррик та Рамвил, резко поклонился и умчался следом за слугами.
Ланне улыбнулся супруге, погладил её пальцы, безвольно лежащие поверх одеяла. Шепнул ей что-то на ухо.
– Конечно, – разобрала Темери едва слышный ответ. – Не бойся за меня.
Ланнерик кивнул. Ссутулившись, отошёл к стене. Уходить из комнаты он не собирался.
Темери могла себе представить, что он чувствует. Но сейчас ей было не до этого. Она довольно легко смогла сосредоточиться на «правильном» видении сущего. После встречи с Золотой Матерью Ленной у неё с каждым разом это получалось всё легче и легче… и она сразу поняла, что Алистери сжигает не просто болезнь. Болезнь лишь дожирает то, что оставил от Эа Алистери кто-то другой. Кто-то из холодного мира, кто желал ей смерти. У неё почти не осталось защиты от сил холодного мира, потому и сил для борьбы не осталось.
Темери встряхнула руками и заняла стул у постели, на котором только что сидел та Рамвил.
Алистери увидела и узнала её и попыталась приподняться навстречу, но Темери не позволила. Любое усилие могло ей сейчас навредить.
– Рада вас видеть, – шепнула Алистери. – Я надеялась, вы придёте раньше. Но я знаю про Эммегила. И знаю, что вас пытались убить.
– Тише, – Тимери, как недавно Ланне, погладила её по руке. – Не говорите ничего.
Нельзя спасти того, кто отказывается бороться?
Всё не так. Алистери убивают. Убивают давно, иначе её Эа не мог бы так истончиться. Почему, ну почему раньше Темери не умела этого видеть?
Как залатать эти огромные прорехи? Где взять силы?
Впрочем, может, и не зря Ланне каждое утро ходил в божью крепь и жертвовал Покровителям и богам хлеб, огонь и воду. У Алистери тоже были Покровители, и они были рядом.
Темери снова почувствовала, что не одна. И снова увидела, как от её рук к постели умирающей потёк слабый золотистый свет.
– Шедде, – сказала она, стараясь не потерять своё особое «сосредоточенное» настроение, – Шедде, это не болезнь. Это как в Цитадели. Ты говорил, тот сиан, который пытался меня убить, был из дома Шевека. Может и здесь…
Шеддерик даже не дослушал.
А когда нашёл спрятанную глубоко в каркасе кровати под перинами Алистери первую вешку с характерным рыжим навершием, выругался и потребовал, чтобы Ланне позвал слуг. И чтобы те осмотрели дом и в особенности – комнаты Алистери и Валетри и его собственную.
Темери снова видела Покровителей. Видела их, словно сквозь дымку реального мира. Они приходили помочь, и благодаря Темери – видели, какая помощь нужна.
Ланне, не очень понимающий, что происходит, всё же выполнил этот приказ. И вскоре озадаченные слуги принесли из разных комнат и залов около сорока вешек.
Лишь часть из них легко было узнать, благодаря яркой раскраске. Остальные могли быть просто защитными или такими, что притягивают удачу и здоровье.
В этом может разобраться лишь опытный сиан, и за ним, конечно, немедленно послали.
Темери продолжала сражаться за Алистери – и Покровители помогали ей, но до победы было далеко. Слишком уж давно всё началось. Слишком слаба была чеора та Дирвил.
Но в самом конце, когда Темери уже почти перестала понимать, в сознании ли она, или уже где-то на пути к тёплому миру, рядом вдруг знакомо и тепло прошуршали крылья золотого дракона.
– Хоть я – всего лишь один из духов-Покровителей этого мира и больше не могу быть его крыльями равновесия, но уж одну-то человеческую душу удержать в холодном мире смогу. Девочка моя, ты можешь отдохнуть. Всё будет хорошо, я обещаю!
– Конечно, мама… – пробормотала Темери одними губами.
– Ничего не бойся. Я вижу, ты нашла свой правильный путь.
«Правильный путь? Но ведь я всё ещё жена Кинрика… и весь город знает об этом. И все знают, почему».
– Родная, не надо волноваться. Весь город празднует твоё возвращение. Весь город знает, кого спасла ты, и кто спас тебя. И все будут рады вашей настоящей свадьбе. Не бойся!
«А Нейтри? – хотела спросить она. – Нейтри и Кинрик. Они тоже любят…»
Но ощущение присутствия Золотой Ленны уже таяло в воздухе. Не волноваться? Ну что же…Раз сама Золотая Ленна так говорит…
Темери распахнула глаза.
Шеддерик стоял у неё за спиной, его ладони лежали на её плечах, от них по всему телу разливалась спокойная уверенность.
Темери подняла взгляд, чтобы увидеть его глаза.
– Всё, – сказала шепотом, – всё.
Ланне метнулся к постели – молча и обречённо. А потом вдруг понял, что его жена жива. Дышит.
Поднял взгляд на Темери и Шедде, чтобы услышать:
– Надо забрать её отсюда. Её жизнь, а может и твою, заказали убийцам из дома Шевека. Я точно знаю, что этот исполнитель уже никому вреда не причинит, но смерть одного означает лишь, что появится другой.
– Это же просто болезнь…
– Болезнь усилилась, когда сиан начал разрушать её Эа, оставив в доме вешки. – Шеддерик пришёл к тем же выводам, что и Темери. – Кстати, их мог пронести кто угодно. У тебя здесь всегда гостит много народу. А что до болезни… морской воздух и спокойная жизнь могли ей помочь и помогали. Когда начались ухудшения?
– Но кто мог желать ей смерти? – ответил вопросом Ланнерик.
– Та Нонси здесь всё ещё бывает? Он был в свите Эммегила. И знал, что вы с чеором та Хенвилом старые друзья. – Темери потёрла виски. – А Эммегил заплатил дому Шевека за убийство Кинне и Нейтри. И за меня тоже… это всё очень похоже.
Шеддерик хмуро повторил приглашение:
– Ланне, вам придётся перебраться в Цитадель – на время. Всей семьёй. А мы попробуем аннулировать этот заказ. Дом Шевека и так много задолжал мне.
Он подумал, что отдохнуть, похоже, удастся ещё не скоро. Но внезапная встряска напомнила, что смерть одного врага – ещё не победа. Ещё есть наёмные убийцы из дома Шевека, которых смерть заказчика тоже никогда не останавливала, есть ифленский Император, который очень боится за свою жизнь и власть, а есть ещё добрый сосед рэтшар Ческена Коанерретский…
Много что есть, чего не следует упускать из виду.
Но сейчас он будет думать о другом. Сейчас он будет думать только о том, как вернуть домой любимую женщину, которая, кажется, готова заснуть прямо здесь, возле постели Алистери.
Праздничный ужин в честь выздоровления рэты получился удивительно тихим и домашним – это при том, что в городе как раз праздновали широко и от души, а остроты событию придавали новости из дома чеора та Дирвила.
Гун-хе почти всех своих людей отправил в этот самый дом, а кое-кто, особо засекреченный и с татуировкой в виде осьминога и кинжала – отправился выяснять, чей заказ исполняли наёмные убийцы-сианы (хотя сомнений, что это был чеор Эммегил, ни у кого не было), и что нужно сделать, чтобы этот заказ не был исполнен.
…праздник получился тихий и семейный. Даже Янне остался в Цитадели до вечера, не говоря уж о Каннеге.
Обычно Дорри приходит сразу, но тут почему-то задержалась, и исстрадавшаяся в нетерпении Темершана устала метаться от окна к двери.
А там, у двери, вдруг услышала:
– Не буду я с ней говорить, ты чего! Она же едва на ногах стоит, в чём душа держится. Да меня чеор Шеддерик сам зарежет, если узнает… ты видел, какой у него ножик на поясе висит?
Голос принадлежал Дорри. Дорри сердилась.
– Послушай, – отвечал другой голос, мужской. – В городе говорят, что рэта почти совсем здорова… а если она не поможет, не поможет никто. Все знают, что на ней благословение Ленны…
– Дай сюда платье! Иди! Иди уже…
– Дорри!
– Иди, говорю. Я подумаю, что можно сделать!
Темери едва успела отойти к окну, когда дверь распахнулась и вошла хмурая служанка с платьем в руках. Это светло-зелёное платье было на Темери, когда она въезжала в цитадель. Летом в Тоненге жарко, но платьев по сезону у неё пока не было.
Попытка расспросить служанку сразу не удалась – отвечала она односложно и хмурилась всё больше, и только когда все крючки были застегнуты, а волосы уложены так, чтобы шрам на лбу был надёжно под ними спрятан, со вздохом сказала:
– Я обещала вас не волновать. А вы всё спрашиваете и спрашиваете. А это вас обязательно расстроит.
– Что-то случилось? С чеором та Хенвилом?
– А? Нет, нет, рэта, с ним всё хорошо… он в городе, в божьей крепи… да он скоро вернётся, не волнуйтесь. Это всё мой брат.
– Он здоров?
– Да он-то здоров… просто он служит в одном доме… а в городе говорят, что вы умеете спасать людей, даже если никто не может… как в старину, говорят, странницы божьи спасали, одним наложением рук…
– Это тот брат, который уехал жить на ферму? – припомнила давний разговор Темери.
– Нет же, это тот брат, который здесь, в городе, я рассказывала. Он служит у…
– У Ланнерика та Дирвила…
Темери поёжилась. Что такое могло случиться с Дирвилом… что заставило слуг о нём беспокоиться? Или не с ним?
– Что-то с чеорой Алистери?
Дорри потупила взгляд.
– Чеор Дирвил подал прошение адмиралу Старрену, что хочет вернуться на острова вместе с дочерью. И теперь молится, чтобы флот немного задержался. Чтобы успеть проститься с женой.
Но Алистери выздоравливала. Весной она говорила, что ей намного лучше! Темери кивнула своим мыслям:
– Я давно хотела её навестить… поехали!
– Но вам нельзя! Лекари говорят, вам даже вставать вредно!
– Глупости! Побои – не простуда.
– Рэта! Ну, пожалуйста! Ну, хотя бы не сейчас!
– Но если ты говоришь, что всё так плохо…
– Я же не знала! Брат только что рассказал. А Шионе я обещала ещё вчера. Рэта, уже почти полдень…
И верно, часы на одной из внутренних башен, были хорошо видны из её нынешнего окна.
Но Темери всё равно не понимала, к чему клонит служанка.
– Дорри! Что ты обещала Шионе, и почему важно, что сейчас почти полдень?
– Обещала, что ничего вам не расскажу, потому что так надо, – упрямо нахмурилась та.
Темереи заподозрила, что от неё пытаются в очередной раз скрыть что-то неприятное, но никак не могла предположить – что. Если бы кто-то умер или заболел, Дорри и Шиона были бы больше встревожены и опечалены. Но Шиона выглядела скорей взволнованной, чем расстроенной. А Дорри печалилась из-за новостей брата.
«Ну и ладно», – подумала она. – «Сейчас Шиона вернётся, мы погуляем по галерее… а потом я позову Гун-хе… или ещё кого-нибудь… кто передаст Шеддерику про Алистери. Да, так и сделаю!».
– Вы только не волнуйтесь сильно, – попробовала сгладить впечатление Дорри. – Всё на самом деле хорошо. Только подождите ещё чуть-чуть. А мне… мне надо уйти, потому что меня ждут ваши лекари…
– Дорри!
– Ну, правда, рэта! Отпустите меня! Так надо!
– Ну, иди.
Темери решила, что расспросить Шиону будет проще. Тем более что появилась она почти тут же после ухода служанки:
– Смотрите, кого я привела!
Вернулась Шиона не одна, а в сопровождении Янура и Тильвы. Темери давно не видела их, и конечно обрадовалась, но уверенность в том, что здесь зреет какой-то новый заговор, в её душе окрепла.
Правда, раз уж в него оказался втянут и хозяин «Каракатицы», скорей всего, ничего дурного сегодня не случится.
Темери, презрев условности, обняла шкипера, как в тот день, когда они с чеором та Хенвилом вернулись в Тоненг. Так что Янне даже растрогался и смахнул непрошеную слезу.
Но только она собралась расспросить гостей подробней, как в двери снова постучали, и Шиона, не спрашивая дозволения, их распахнула.
Снаружи, в коридоре, были люди. Знакомые, полузнакомые, почти незнакомые. Нарядные, весёлые люди. Здесь был Кинрик, и он держал под руку улыбающуюся Нейтри. Здесь был хозяин Каннег и его молчаливые спутники, которых Темери уже научилась узнавать. Невозмутимый Гун-хе с его неприметными сотрудниками. Советник та Торгил, Сиан Латне, гвардейцы, Хантри, даже ифленский адмирал Старрен, даже вечная и непоколебимая чеора та Роа…
Здесь был Шеддерик та Хенвил.
Темери отступила на полшага, когда поняла, что всё это – не просто так, что это какой-то ещё один, неведомый ифленский ритуал…
Или ведомый?
Шеддерик в тишине шагнул вперед и вдруг легко опустился на одно колено… перед ней.
Вскинул серьёзный, сосредоточенный взгляд:
– Темери. Примешь мои свадебные дары?
Темери пробежала испуганным взглядом по всем присутствующим. Но нет, это, кажется, была не шутка… и не розыгрыш. И всё это на самом деле…
Зажмурилась на мгновение, прижала пальцы к губам. Почувствовала, как кровь отхлынула от лица…
Разве так бывает? Разве так может быть?
Уже смелее, лишь раз оглянувшись на Янура и Тильву, переступила порог.
Предыдущий опыт не помогал: Кинрик, помнится, хотел побыстрей отдать ей свои подарки и сбежать куда подальше. Что нужно сделать, что сказать?
Слова все куда-то пропали, да вообще все мысли, кроме глупого желания запустить пальцы в его волосы – и чтобы все зрители куда-нибудь исчезли.
Темери остановилась в полушаге от Шеддерика. Склонила голову. Услышала:
– Ты знаешь, я люблю тебя. Но если сочтешь, что я…
– Шедде… – пробормотала она, лишь бы не заставлять его и дальше сомневаться в её ответе. Она хотела сказать, что принимает дары. Хотела, чтобы все это услышали и поняли… но горло пересохло. И ответила она совсем иначе. – Я тебя люблю.
Он поднялся и просто прижал её к сердцу, наплевав на все ритуалы и обычаи. И, кажется, присутствующие были только рады.
Видит Ленна, Темери ждала этих объятий, и больше всего боялась, что чеор та Хенвил снова решит, что ей без него будет лучше. Ей иногда снилось, что его нет – и она металась во снах то по пустынным улицам незнакомых городов, то по заснеженным лесам близ монастыря, и звала его по имени, и просыпалась в ужасе и холодном поту, и долго-долго потом не могла успокоить часто бьющееся сердце.
Всё хорошо, говорила она себе, отвечая на его ласки, прижимаясь теснее, всё хорошо. Он не исчезнет, не сбежит и не умрёт, и нечего больше бояться, ведь Шеддерик та Хенвил рядом.
– Так ты примешь мои дары? – шепнул он, на мгновение отстранившись и заглянув ей в глаза.
– Конечно.
Конечно, но что потом? Обряды обратной силы не имеют. Не может же быть у неё два мужа? Забавная мысль заставила её улыбнуться. Но тревогу не прогнала. Возникло чувство, будто она проболела, проспала что-то важное. Какое-то волшебство, которое всё изменит…
– Дорри!
Дорри шагнула вперед и протянула на вытянутых руках… латанный перелатанный старый дорожный плащ чеора та Хенвила. Тот самый, который один спасал их от холода в промёрзшем зимнем лесу.
Темери тут же прижалась к нему щекой, вдыхая неуловимо знакомый запах десятка костров, еловой смолы, запах самого Шеддерика. Вещь, которая тогда незаметно связала их друг с другом…
Она расправила плащ и быстро завернулась в его чёрные складки. Кажется, она знала, каким будет второй подарок… если только он сохранился во время погони на реке и потом…
В руку скользнуло что-то маленькое, гладкое и деревянное. Конечно, та самая ложка, которую Шедде вырезал для неё в избушке. Правда, над поделкой здорово потом поработали, но всё равно это тот самый кусок дерева.
Смешные, правильные, единственно нужные подарки…
Но это было не всё. Он вдруг резко снял, практически, содрал с левой руки чёрную перчатку и уронил на пол, куда-то под ноги. Правильно. Больше она не нужна. Никогда не будет нужна.
– Есть ещё кое-что, – сказал тихо. – Надеюсь, тебе понравится. Идём!
Идти оказалось недалеко. Главная лестница была ярко освещена, а по стенам висели старые картины, портреты. Те самые, что Темери нашла в башне маяка. Рамы подновили и протёрли олифой, холсты почистили от копоти. И пусть их было немного, но они несли в себе живую память о прошлом, память, не омрачённую ещё ни войной, ни осадой.
А на другой стене…
Темери застыла у небольшого холста. Эту картину она видела единожды, но запомнила, оказывается в мелких деталях. Штормовое море, закат над бухтой – и город в рассеянном свете случайного солнечного луча. Картина, что дышит свободой, морем, надеждой… картина, копия которой сгорела вместе с гостиной в усадьбе Вастава. Как Шедде смог отыскать оригинал?
Она не выпускала пальцев чеора та Хенвила, ей хотелось одновременно и кричать, и смеяться, и плакать…
…и вдруг поняла, что рядом кто-то тоже вытирает слёзы. Нейтри подошла к картине и коснулась рамы кончиками пальцев.
Может, это единственная картина её отца, которая уцелела здесь, на Побережье.
Но ведь есть ещё один человек, который сегодня в беде, и которому, может быть, ещё не поздно помочь.
Темери вновь заглянула в глаза Шеддерику. Что скажет? Что подумает?
Шедде едва заметно покачал головой:
– Что?
Словно ждал, что что-то случится. А может и ждал. Ведь у них никогда ничего не получалось сразу и легко.
– Брат Дорри служит у Дирвила. Он говорит, чеора Алистери… она умирает.
Они говорили полушепотом, гости не слышали их, да и не слушали.
– Я видел Ланне мельком сегодня утром, но он ничего не сказал.
Потом вдруг нахмурился.
– Вот я дурак! Видел его в божьей крепи на утренних омовениях. Он никогда не чтил ни богов ни Покровителей…
– Я хочу посмотреть. Может, не поздно ещё…
– Поедем. Темери, сейчас закончим церемонию, и сразу поедем.
– Сдохну. Но император не расстроится. А ты сама. Это же твой любовник сжёг корабль и подставил твоего сына, а винишь ты кого угодно, только не себя!
– Шедде, тихо, прошу.
Это сказал уже не Роверик, а незаметно пробравшийся к ним с Гун-хе та Старрен.
– Да.
– Она говорит, – голос девушки стал совсем слабым, у носа появилась капелька крови, – что никто не смеет обвинять Валле, и что виноват всё равно император, лишивший Валле… его острова… кажется…
– Надо прекращать. – Шеддерик обернулся к пресветлым, и те слаженно закрыли тени чеоры Вартвил путь в холодный мир.
Шеддерик обернулся к Старрену.
– Дай мне саругу. Чеор Латне, идите сюда.
Старый сиан, сидевший на лавке у стены всё это время, поднялся и подошёл.
– Я сейчас сниму свою защиту, – сказал Шедде хмуро. – Сможете сделать так, чтобы я попал в ту же ловушку, что и Темершана Итвена?
– Думаю, смогу. Я разобрался с магией на вешках моего нечистоплотного коллеги. Надо сказать, оригинальное и талантливое решение. Никогда раньше такого не видел.
– Вот и хорошо. Возможно, я потеряю сознание или случится что-то ещё не слишком приятное и не зрелищное. Думаю, нам стоит заняться этим в другом помещении.
– Как вам будет угодно.
– Та Старрен, ты идёшь?
Холодная чёрная саруга легко коснулась камней, вживлённых в левую руку Шеддерика. Он вздрогнул – пальцы мгновенно занемели, по руке вверх, словно отравленная кровь от раны, побежал холод.
«Вот и всё», – с непонятным облегчением подумал он. Теперь назад точно не повернуть. До смерти пять дней.
Он ещё успел самостоятельно лечь на кровать, а потом комната вокруг него тошнотворно закружилась, сминая реальность, превращаясь в длинный ледяной колодец, в котором нет воздуха, и чтобы не умереть, надо плыть, плыть и плыть…
А потом движение перестало ощущаться. Так же, как и холод.
Это был даже уже не колодец – пространство немного раздвинулось, но ничего разглядеть он всё равно не мог – на краю зрения ощущалось какое-то движение, и только.
– Эй, – окликнул Шедде пустоту. – Давай встретимся. Вот он я, я пришёл.
– Шедде, ты что умер? – немедленно раздался рядом горестный вздох – вот и оставь тебя ненадолго…
– Не умер. Потом объясню. Где Темери?
– Она всё там же. В камере. Но эта камера – как будто сон или бред. Чья-то память. Я не могу туда попасть, потому что меня там не было. И ты не сможешь.
– А ведьма? Фу ты, чеора Вартвил? Бывала?
Вокруг них, словно серая поземка или маленький смерч, начала расти воронка из дымных теней. Подвижные пустые лица, слепые глазницы.
Ровве насторожился, выставил вперед руки:
– Не касайся их. Это и есть проклятье. Теперь ты для него виден.
– Знаю. Как сделать так, чтобы ведьма пришла? Хотя…
Эти тени – они часть ненависти, которую вложила чеора та Вартвил в своё проклятье. Эти тени – часть её.
Шедде крикнул:
– Это ты предала сына. И сейчас чужими руками продолжаешь убивать невинного человека! Твоё проклятье несправедливо, оно не может больше иметь силу.
– Смешно, сме.. сме… шно…ш.. сме… – зашелестели тени, тем не менее обретая некое сходство с одной единственной фигурой. На человека она уже походила, на женщину, тем более на красивую женщину – ни капли.
– Что смешнее, – включился в разговор Роверик, – как понять, что тебя любовник использовал, чтобы добраться до каких-то секретов императора, а потом ещё сделал так, чтобы твоего сына сочли виновным в убийстве? Он смеётся над тобой. Он видит, что вся твоя ненависть пошла прахом!
– Если умрёт ни в чём не повинный человек, такой же, как твой напрасно обвиненный сын, ты снимешь проклятье.
– Это ты себя называешь ни в чём не повинным? Себя?
Голос тени стал грубым и хриплым.
– Темери Итвена. Мальканка. К императору она не имеет никакого отношения. Но она прямо сейчас умирает от твоего проклятья, только потому, что хотела уберечь от войны свою страну.
– Он не врёт, как ты видишь! – заявил Ровве и даже подбоченился.
– Этого не будет.
– Тогда верни её сюда. Сама убедишься…
Ровве метнулся туда, где тени на миг стали глубже и гуще, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить Темери за плечи.
Она выглядела как в день, когда Шедде в последний раз видел её здоровой: светлое, испачканное в крови и уличной грязи платье, растрепанные чёрные кудри…
Но сейчас было не до разглядываний.
– Темери, – позвал Шедде почти спокойно, – Темери, видишь эту женщину? Она в беде. Её надо… надо полечить. Как ты умеешь. А мы с Ровве поможем.
…потому что она тоже проклята. Самым страшным из проклятий.
В день, когда она узнала о предательстве любовника.
В день, когда она узнала о гибели сына.
Она сама себя прокляла. Всей силой души. Всей силой ненависти.
Проклятье императора – лишь тень того, что она сама приготовила себе.
По вине благородного чеора Валле та Граствила, у которого наверняка было ещё с полдюжины титулов и званий.
Темери поверила ему сразу и безоглядно.
Это было странно и горько и радостно – она поверила. Она действительно подошла к дымному чудовищу – как подходят к смертельно раненным или больным людям. Она улыбнулась этой своей мягкой улыбкой, за которой всегда – сталь уже принятого решения.
И протянула к ней открытые ладони. Шедде не показалось – вокруг них струился слабый золотистый свет. Раньше он видел лишь отблески его, в святилище Ленны. Сейчас это была какая-то другая, чарующая магия. Но этой магии мало будет сил одной Темершаны…
И Шедде решительно подошёл к ней и протянул руку. Что делать дальше он представлял очень слабо.
Но вдруг понял, что они уже не вчетвером – в этом странном месте пустого пространства и мглы появлялись другие – не тени, но посланцы холодного мира: пресветлые сёстры, сиан, ещё кто-то не опознаваемый в полутьме…
И все они, словно кто-то звал – касались руки Темери, и получали от неё кусочек живого огня, чтобы тут же коснуться дымной фигуры чеоры та Вартвил…
Несчастной, маленькой, убитой горем женщины.
Сейчас она уже не была смеющимся чудовищем. Сейчас она смотрела на своих гостей огромными глазами, в которых не было ничего, кроме боли и тоски по несбывшемуся.
А потом всё как-то сразу закончилось. Темери опустила руку, молча шагнула к Шеддерику и Ровве.
– Так странно, – сказала она тихо. – Шедде, я была похожа на неё?
– Нет, никогда.
– Я тоже ненавидела.
– Не так. Темери, не надо тебе сейчас об этом думать…
Ровве посмотрел в глаза Темершане – ласково и грустно. Перевёл взгляд на Шеддерика.
– Я её провожу. Чеору Вартвил. Сейчас это стало важнее.
– Эй, ты же мой Покровитель! – пробормотала Темери.
– Ну, это же не навсегда. К тому же – я всего лишь заблудший призрак, который с успехом выполнил свою задачу.
Темери зажмурилась на мгновение, вдруг осознавая, что верный призрак действительно прощается.
– Какую?
Голос дрогнул, и она повторила для верности второй раз, громче.
– Проклятие снято, а Шеддерик у нас остался с двумя руками. Об этом стоило только мечтать… Шанни, они не успели тебя покалечить. А синяки – они пройдут. Хотя бы отдохнёшь немного. И не смей никого лечить, пока тебя не попросят! А то станешь тоже призраком. Шедде, прости. Я не думал, что наша э… посмертная дружба будет столь короткой. Не провожайте. И не грустите!
Ровве первым отвернулся от них и протянул руку новой знакомой – чеоре Вартвил.
– Я увижу сына? – спросила она тихо.
Ответа Шеддерик не услышал. Пора было возвращаться. Благо, старый сиан – чеор Латне, заботливо обозначил обратный путь вешками.
Добрых снов, любимая!
В комнате было много света, в открытые окна тёк пряный воздух начала лета. Там снаружи цвёл каштан, и пели птицы.
Выздоравливать, когда знаешь, что всё уже почти хорошо, когда тебя навещают пресветлые сёстры, принося вкусные угощения; когда рядом суетится Дорри, Шиона каждый день передаёт гостинцы и приветы из города; а главное, когда Шеддрик та Хенвил почти все вечера проводит рядом с тобой – так выздоравливать почти приятно.
Одно жаль, это должно скоро закончиться, ведь жизнь не ждёт. Время не может остановиться, и там, снаружи, что-то всё время меняется. И уже очень хочется, наконец, распахнуть двери и нырнуть в этот поток, чтобы узнавать новости не из уст Шионы или Дорри, а сразу и самой…
К сожалению, жила Темери сейчас вовсе не в своей прежней комнате, а в более просторных, недавно отремонтированных апартаментах, с отдельной гостиной и большой спальней, в новой части замка, так что убежать из-под бдительного присмотра компаньонки тайными ходами она не могла – здесь их не было. А Шиона и сама строго соблюдала распоряжение лекарей, и Дорри научила. Так что миром снаружи пока что приходилось любоваться исключительно из окна.
Дело осложнялось тем, что чеор та Хенвил однажды перестал показываться… а на все расспросы девушки в один голос отвечали: он очень занят на корабле, ведь ифленский флот вот-вот должен отправиться в обратный путь. Или: он в городе с хозяином Каннегом, по делам управы.
– Скажите уж сразу, – невесело шутила она, – что благородный чеор просто не хочет меня видеть со всем этим…
И крутила пальцами у лица. На самом деле синяки, оставленные проклятием, давно сошли. Остался только шрам на лбу, но и от него скоро останется лишь незаметная тонкая полоска – не зря же вокруг всё время суетилось столько лекарей и сианов?
– Ну что вы, – отвечала Шиона. – Не сомневайтесь в благородном чеоре, он ведь от вас не отходил все эти дни, что вы были в беспамятстве. Даже чеор Кинрик не знал, как его отсюда прогнать. Я вам обещаю, что сегодня он непременно придёт…
Кинрик поправился на удивление быстро, а едва услышав новости из цитадели, не слушая врачей, вернулся домой. Вместе с Нейтри.
Темери вздыхала и, смирившись, возвращалась к окну. Правая рука ещё плохо слушалась, но в целом, она чувствовала себя почти совсем здоровой. В монастыре её давно уже пристроили бы к какой-нибудь несложной работе.
– А вообще-то, – вдруг сдалась компаньонка – я понимаю, вам, наверное, хочется прогуляться… давайте, я скажу Дорри, чтобы она принесла платье. Только недолго, а то чеор Латне меня испепелит.
Темери вспомнила пожилого сиана, который раньше служил у Эммегила, но каким-то чудом сумел завоевать доверие Шеддерика.
Сианы не умеют испепелять взглядом, но он был строг и мог придумать Шионе какое-нибудь суровое наказание. Так что компаньонка рисковала.
– Ну ладно! – улыбнулась Темери. – Мы просто тихонько постоим на верхней галерее и всё!..
– Сейчас пришлю Дорри! – Шиона улыбнулась и выскользнула за дверь.
Люди с повреждённой защитой, проклятые, душевнобольные, потерявшие память, или же заблудившиеся в глубинах собственных снов – все они особенно остро реагируют на любые изменения Эа, даже если это всего лишь отклик на чужую ворожбу.
И все эти силы, магии, все эти сложные плетения взаимоотношений сейчас Шеддерик собирался связать в один прочный канат, и этим канатом вытащить Темершану из пропасти, в которую она сама себя невольно столкнула…
Главное – задать правильные вопросы и верно понять ответы.
Сегодня не было мёртвого тела, к которому можно было бы призвать душу (пресветлые говорят – душу, сианы – тень; кому верить?).
Сегодня сёстры Золотой Ленны будут звать давно умерших ифленцев, используя свои силы, свои внутренние возможности. И поддержать их может только сама их крылатая богиня.
Первым отозвался палач.
Но уже по первому ответу стало ясно, что он ни о чём не хотел знать и просто выполнял приказы дознавателя. Узнали только, что палачу его работа не нравилась, и больше всего он хотел бы её сменить, но всё время что-то мешало.
– Дознаватель, – потребовал Шедде. – Гун-хе, твоя очередь!
В этот раз всё шло проще и быстрей – вероятней всего, потому что сиан не только не мешал служительницам Ленны, но и по мере своего понимания помогал им.
Гун-хе оторвался от записей и выпрямился.
– Скажите, когда можно будет спрашивать.
– Уже можно.
– Хорошо. Ваше имя, титул, должность?
– Тирэм Катмел, младший дознаватель мирной охраны Лангата, милостью Повелителей Бурь, Императора Ифленских островов.
– Тирем Катмел, ты ли допрашивал чеора та Вартвила, по делу о гибели членов императорской семьи?
Пресветлая, повторяющая для присутствующих слова покойного, долго хмурилась, прислушиваясь к ответу, потом довольно сжато пересказала результат.
– Он считает, что не допрашивал. Простите, чеоры, этот юноша бранится так, что трудно разобрать, что он хочет сказать. Но у него был список вопросов, которые он должен был задавать допрашиваемому, не отклоняясь от него. Он не должен был ничего записывать и ответы молодого чеора… он говорит, их никто не собирался учитывать. Ещё он говорит, что вся страна знает, кто на самом деле стоит за поджогом, но Императору удобней, чтобы м… убийцей считали кого угодно, кроме никчёмного… простите чеоры, «никчёмного бездельника Валле, за вином просравшего не только все семейные деньги, но и последний ум». Я стараюсь немного сглаживать.
– Благодарю, чеор Катмел, – невозмутимо ответил им обоим южанин. – Я узнал всё, что мне нужно.
– Что именно? – встрепенулся Шеддерик.
– Валле, это вероятней всего, родственник чеора Императора, кажется шурин. Во всяком случае, других имён, которые могут сокращаться до Валле, я не вижу: светлейший чеор Валерик та Граствил. Мы о нём знаем только, что. если бы тот ваш Император не занялся объединением островов в единое государство, то Граствил стал бы правителем одного из самых богатых и развитых центральных островов.
– Нам нужно не просто расследовать это трехсотлетнее дело, – с досадой напомнил Шеддерик. – Нам надо доказать, что проклятье было наложено на Императора несправедливо.
Гун-хе невозмутимо кивнул.
Но заметил:
– И всё же надо понять, что тогда случилось.
– Давай.
Гун-хе кивнул и очередному духу задал свой коронный вопрос:
– Имя, титул? Должность?
Этот дух ответил, кажется, исключительно от неожиданности:
– Его зовут Валерик, он называет себя «императором в изгнании». Он говорит, что презирает тех, кто его предал, поменяв шлем с оленьим рогом на шлем со звездой. Считает, у него было много сторонников.
Шеддерик вздрогнул, когда услышал где-то рядом шепот Ровве:
– Врёт. Презирать-то он презирает, но всех подряд и из-за дурного характера. Врет на счёт «много сторонников». Я такие вещи вижу. И он сам бы поменял свою ржавую «рогатую» корону на нынешний символ императорской власти. Если ему польстить, он ответит на все вопросы.
– Гун-хе, позволь мне один вопрос.
Помощник невозмутимо кивнул.
– Безусловно, я на вашей стороне. Несомненно, Император обманом завладел вашими землями и присвоил себе всю власть. Но ведь Император поплатился. Какой-то неизвестный герой отомстил за вас и за весь честный Ифлен!
Пресветлая слегка улыбнулась, передавая ответ:
– О, он очень польщён. Но считает, что люди в массе своей глупы и бездеятельны, так что, если бы он не отдал приказ, ничего бы не было. А так получилось даже лучше, потому что ведьма довершила начатое им дело. И теперь… теперь, по его мнению, месть будет полной.
– Я хотел бы почтить память о героях… но не знаю имён.
– Я повторю слово в слово: «О, ты их знаешь, их все знают!».
– Вартвил? Бросьте, мальчишка просто принял на себя удар. Ничего он не поджигал…
– Знакомо ли вам, – прервал разговор Гун-хе, – имя чеоры Вартвил, ведьмы, проклявшей Императора?
– Мне кажется, он смеётся. – Устало вздохнула пресветлая, – я не могу его удержать, он уходит.
– Он знает. – Прокомментировал Ровве, – Он считает, что разыграл прекрасную партию. Шедде, мне пора к Темершане. Полдень близко, будет допрос.
Шеддерик опустил взгляд. Именно потому, что близится полдень вместе с очередными пытками в столичных подвалах Ифленской Империи, он и не хотел прерываться.
Но сёстры Ленны устали. Да и сам он…
Приказывать ничего было не нужно, слуги подали заранее приготовленный пряный хлеб и вино прямо сюда. Никуда он не уйдёт. Пока дело не кончится тем или иным образом.
Хотя нет. Никакого «иного» образа не будет. Сегодня нет места поражению.
Не будет.
Рэта Темершана Итвена
Крюк сначала подняли не сильно, не так, чтобы покалечить – только напугать.
Но эффект оказался слишком слаб: напугали Вартвила ещё вчера, сегодня кричать сорванным голосом он уже не мог.
Сегодня он решил, что будет отвечать, что скажет всё, о чём спросят, и, если нужно – даже наврёт, лишь бы пытка не продолжалась.
Но дознаватель спросил о та Граствиле. И стало понятно, что спастись не удастся. Что предали его всё и навсегда…
Он думал так, хрипло выкрикивая честные ответы, выплевывая ненависть и боль, но его слова значения не имели. Палач неторопливо начал выкручивать винт, руки затрещали в суставах. А потом боль прокатилась по спине – от короткого, без замаха удара тонким металлическим прутом.
И стало невозможно дышать.
– Шанни, – оклик Ровве заставил её вспомнить, кто она и где.
«Я здесь».
– Прости. Мы пытаемся. Что-нибудь услышала?
«Да. Его спрашивают про какого-то Граствила».
– Это брат жены императора. Странное дело, его все подозревали, все поголовно, но обвинения так и не было.
«Вартвил не хочет говорить его имя. Он в отчаянии, он смирился с тем, что умрёт. Ровве, я теперь знаю, как ты видишь чувства людей. Мне кажется, я теперь тоже их немного вижу… только лучше бы не видеть».
– Он молчит об этом ублюдке?
«Он запрещает себе даже думать о том, чтобы его сдать».
– Ладно. Я скажу. Шанни, не умирай только. Не подводи своего Покровителя!
Темери и хотела бы попытаться вылечить чеора та Вартвила, но не знала, как. Ведь в этой странной реальности, в этом чужом болезненном воспоминании, она всё ещё была им самим…
Шеддерик та Хенвил
– Шедде. Сколько лет было той ведьме?
Шеддерик не успел привыкнуть к внезапным появлениям Роверика. Если честно, большую часть времени он был уверен, что Ровве ему мерещится, что он всё же немного сошёл с ума. Но Ровве был настолько похож на себя настоящего, что чеор та Хенвил с удовольствием даже отдавался своему сумасшествию.
– Не знаю. У неё взрослый сын. Сколько ей может быть? К тому же женщины умеют хорошо скрывать возраст.
Рассуждать о возрасте давно умершей чеоры было странно, особенно если учесть, что пресветлые как раз готовились убедить её отказаться от мести и простить Императора. Тогда проклятие исчезнет само собой. Но Шедде сомневался в успехе. Каждый наследник Императора, истинный или подставной, тратил немало сил и средств на то, чтобы получить хоть тень надежды. И каждый раз ведьма выбирала месть. Каждый раз кто-то должен был умереть под пытками, чтобы удовлетворить её ненасытную ненависть.
Пока абстрактная, скоро эта ненависть обретёт реальные черты, выраженная в ответах и заявлениях. Скоро с ней придётся столкнуться лицом к лицу.
Так при чём здесь её возраст.
– Сын не такой и взрослый. Допустим, она родила его лет в шестнадцать… ей должно быть примерно столько, сколько нам с тобой.
– Наверное. К чему ты это?
– Я думаю, – Ровве сделал выразительную паузу. – Я думаю, они были любовники.
– Кто?
– Да этот наш… императорский шурин и мать жертвы. Смотри. Тогда Гарствилу выгодно избавиться от мальчишки руками Императора. Раз уж не получилось убить Императора вместе с семьёй-то. Если он устроил поджог и подставил мальчишку, то только это и могло заставить мальчишку его покрывать. Честь матери и в те времена имела большое значение для сыновей, разве нет? Смотри. Граствил пытается уничтожить Императора и его семью, занять его место. Но у него не выходит, он подставляет сына любовницы – потому что знает, как это можно сделать, и потому что это снимет обвинения с него самого.
– Понял. Скажу Гун-хе.
Шеддерик быстро пересёк комнату, остановившись рядом с южанином и его помощниками.
– Гун-хе, – окликнул он, – есть одна догадка. Когда придёт ведьма, пусть Пресветлые подождут у неё что-то просить. Задай ей вопрос. Простой прямой вопрос. Были ли они с чеором та Граствилом любовниками.
– Не слишком ли сложно, благородный чеор? – Тихонько спросил один из помощников. – Она может не захотеть отвечать.
Гун-хе только кивнул.
Подумал немного, потом пояснил своему парню:
– Если неудачный переворот планировал этот Валле, то он должен был быть счастлив, что дело всё-таки повернулось в его пользу.
– Императором он не стал, – напомнил Шеддерик. – Всё, монахини готовы. К делу!
Пресветлые сменились. Без тела им приходится тратить силы своего Эа, а это никому не даётся легко.
– Она говорит, – очередная пресветлая сестра сосредоточенно смотрела перед собой. Ещё совсем молодая, она волновалась, чувствуя и важность задания, и ответственность за результат. – Говорит, что умоляла Императора. Что ползала на коленях. Убеждала, что сын не виновен. Но всё было напрасно.
– Знаешь ли ты, кто такой Валерик та Гарствил? Были ли вы любовниками?
Пресветлая вдруг дёрнулась на своём стуле, захрипела, а сквозь хрип все присутствующие разобрали:
– Ненавижу! Никто ничего не докажет! Никто не может знать!..
Пресветлая закашлялась. Выпрямилась.
– Она говорит, что скоро всему императорскому роду конец и что она не остановится, пока не уничтожит последнего в роду.
– Императору, – не смог смолчать Шеддерик, – от этого проклятья никаких проблем нет. Страдает тут кто угодно, только не он.
– Ты! – светлая сестра вновь схватилась за горло, – в тебе его кровь! Сдохни!
Рассвет начался как-то незаметно. Просто в какой-то момент догорела последняя свеча, и оказалось, в комнате уже почти светло.
– Уснула, – сказал лекарь. – Я оставлю ученика, когда снова начнётся, он меня позовет. А вот благородному чеору нужен покой.
Он имел в виду старого сиана. Ему дали капли, он задремал, и про него забыли.
Часом ранее Гун-хе распорядился увести так и не пришедшего в чувства убийцу.
Шеддерик прекрасно понимал, что если сейчас сам не отдохнёт, то завтра сил на единственное сражение за жизнь Темери может и не хватить. Но всё равно тупо сидел подле неё у камина, держал за руку и считал минуты.
Оказывается, к отчаянию, к глухой пустоте под сердцем тоже можно привыкнуть.
Она пустота, она не ноет и не болит. Она просто есть и всё. Правильно люди говорят: глухая пустота.
Второй день допроса чеора Вартвила начнётся ближе к полудню…
Старрен подошёл к камину, подбросил пару полешек. Он давно перестал задавать вопросы. Этой ночью всё изменилось и для него тоже. Потому что если прав та Хенвил… то он всю жизнь служил не тому Императору.
Они оба перестали обращать внимание на сиана, который мирно спал в постели Темери, и пропустили момент, когда он проснулся.
Шеддерик обернулся на звук шагов и поймал взгляд старика – усталый, печальный взгляд просто очень пожилого, мудрого человека, сумевшего увидеть и понять чужое горе.
Старик едва заметно улыбнулся:
– Светлейший Эммегил был мне как родной сын. Я его помню ребёнком… милый был мальчик. Смелый и сильный.
Шедде не хотел знать о причинах, по которым сиан служил Эммегилу. Но слишком устал, чтобы его прерывать.
– Мне казалось, из него вырастет образцовый ифленский дворянин. Он был умён, легко постигал науки, а что сторонился сверстников, так то, я думал, происходило лишь потому, что не находила его тонкая натура среди них понимания. А потом он убил портового рабочего. Ему было шестнадцать. Ни за что – просто был пьян, и ему захотелось почесть кулаки о первого встречного. Он притащил тело ко мне и попросил спрятать. Он был испуган, по-настоящему испуган. Конечно, я ему помог. Ну как же. Иначе – позор семье, разбирательство. Как дворянину, ему тюрьма не грозила. Но ссылка на Побережье сломала бы парню карьеру. Тогда я был молод. И считал, что поступил правильно.
– Он был отличным курсантом в Рутвере, – вспомнил от камина Старрен.
– Да. Женщины сходили по нему с ума. Он прекрасно разбирался в геральдике, знал свои родовые кольца наизусть. Мог жениться на любой…
– Что же пошло не так?
– Чеор та Хенвил, для вас не станет, я думаю, новостью, что Такерик та Эммегил питал к вам недружественные чувства. Именно вы почему-то стали для него точкой приложения ненависти, олицетворением его собственных неудач, если можно так сказать. Я ведь много раз предупреждал его, что прямая стычка с вами принесёт ему только смерть, но он не слушал. Он не хотел меня слушать… убедил себя, что вы отняли у него всё, что должно было по праву принадлежать ему. Экспедиция к новым землям. Он был убеждён, что командовать флагманом император доверит ему. Место при дворе. А потом ещё – Хеверик официально вас признал своим сыном и наследником рэтаха. А ведь Такерик уже почти стал наместником! Если бы Хеверик не был прощён Императором, всё сложилось бы иначе…
– Печальная история, – вполголоса отозвался Шедде.
Он не боялся разбудить Темершану.
– Да. Печальная. Я не смог его уберечь. Но в последние годы он просто пугал меня. Это не могло кончиться добром. Чеор та Хенвил, вы можете рассчитывать на любую мою помощь. Если согласитесь её принять.
– Сможете сказать что-то о ловушке, в которую она попала? В постели были вешки, но их автор, возможно, не очнётся.
– Могу попробовать. Сейчас?
– Нет, пожалуй. Когда придут пресветлые. Их помощь тоже будет необходима.
Шеддерик зажмурился, несколько мгновений посидел так, вслушиваясь в едва заметную, пока не оформившуюся идею… и понял, что действовать всё-таки уже надо начинать.
Он вскочил, распахнул дверь. Отправил дежурного гвардейца за Гун-хе. Скоро ему понадобится человек, который сможет хладнокровно вести допрос. Самый небывалый из всех допросов, с какими Шедде когда-либо сталкивался. Ещё нужны были хорошие списки с Ифленской летописи. И много, очень много везения…
Рэта Темершана Итвена
Когда Ровве умчался за помощью, Темери вдруг поняла, что только его присутствие сдерживало жутковатые тени, до того неотличимые от серой мглы вокруг.
Тени всколыхнулись, как будто почувствовали её одиночество и страх, и приблизились.
У них не было лиц, они всё время меняли форму. Но при том они улыбались и тянулись к ней, как к законной добыче.
Темери была готова драться – но как драться с тенями? Как противостоять дыму?
Когда первая тень дотронулась до неё, она отшатнулась назад – в объятия других теней. И в тот же момент оказалось, что она лежит на каменной мостовой, что лицо, в тех местах, куда впечатались кулаки стражника, горит огнём.
Мостовая пахла дождём и тухлой едой. Тошнотный запах…
– Вставай, урод! Ты арестован по приказу Императора. По обвинению в измене и пособничеству убийству императорской семьи. Встать, жуфово семя!
Темери больше не была собой. Она была испуганным мальчишкой Вартвилом, который совсем-совсем не понимал, что происходит и за что его бьют. Вартвил закричал и попытался сжаться в комок, чтобы защитить от ударов тяжёлыми сапогами голову и живот. Но это не удалось.
Вартвил задохнулся от боли и унижения, когда его всё-таки вздёрнули на ноги и связали. Вокруг собралась небольшая толпа, но сочувственных взглядов на него никто не бросал.
– Все видели? – довольно выкрикнул стражник. – Это один из тех, кто поджёг «Жемчужину»! И так будет с каждым, кто посмеет совершить преступление против Империи! Встал! Пшёл! Переставляй ноги, ублюдок! Иначе оставим тебя толпе. А потом соберём с мостовой, что останется. И отдадим мамаше в ведёрке!
Темери могла только смотреть – и ещё убеждать парня, чтобы держался, чтобы переставлял ноги и шёл. Судя по лицам горожан, угроза вовсе не была пустой…
А вот первый допрос она запомнила плохо. Можно сказать, совсем не запомнила.
Долго потом смотрела одним заплывшим глазом Вартвила в низкий сводчатый потолок. Где-то рядом приглушённо гудел океан, но парень не мог даже пошевелиться, чтобы добраться до окна.
Он был подавлен. Дело не в том, что болело всё тело, синяки, порезы и ссадины. Дело было в огромном предательстве, которое допустила вселенная: ведь он не был виновен. Его обвинили ложно и не желали слушать. Он кричал, хрипел, повторял – но всё тщетно. Палач его словно не слышал, а дознавателя интересовало только признание.
Заскрипевшая дверь означала продолжение пыток.
– Шанни! – услышала Темершана взволнованный голос Ровве. – Шанни, пришли пресветлые. Они призовут тени всех, кто причастен к проклятью. Слышишь? Но у нас будет мало времени. И мы сможем задать лишь несколько вопросов.
«Я не знаю, что делать», – подумала она в отчаянии. – «Ведь парень действительно не виновен!».
– Но кто-то виновен. Кто-то же его подставил?.. Кто?
– Я не знаю. Дознаватель ничего не говорит. Только спрашивает… что мне делать, Ровве?
– Смотри. Слушай. Наблюдай. Найди что-нибудь! Это важно…
– Кто-то умер?
– Шанни! Ты! Ты умираешь! Шедде сходит с ума, наместнику вообще пока не сказали. А тут ещё ифленский флот прибыл…
Кто-то вошёл в камеру. Не кто-то, стражник. Кто это ещё мог быть.
– Вставай, паскудник. Тебя ждут!
Вартвил встал. Придерживаясь рукой за влажную шершавую стену, направился к выходу. Темери слышала, чувствовала его губы, как собственные. Они дрожали, повторяя:
– Это не я. Не я. Я не виновен… Это кто-то другой…
«Ровве, он совсем мальчишка. Это ужасно».
– Ты… ты чувствуешь боль?
– Приглушенно. Как если бы меня опоили травами. Меня однажды так лечили…
– Понятно. Шедде просит, чтобы ты рассказывала мне всё, что видишь.
– А ты сам? Разве не видишь сам?
– Нет, конечно. Я даже не понимаю, как сейчас с тобой говорю… Шанни, помни, мы рядом. Мы тебя не бросим.
– Знаю…
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Это снова была комната в нежилой части замка. Та же самая – танцовщицы на стенах, яркие солнечные лучи. Даже сиан был тот же. Пресветлых, правда, собралось больше: весь городской приход, разве что оречённых своих не прихватили.
Шеддерику смертельно не хотелось оставлять Темери под опекой лекарей – но пришлось.
Ровве сказал уверенно, что Вартвила и вправду ложно обвинили, а это почти лишало их с Темери шансов. Но именно сейчас, пережив одну из самых страшных и безнадёжных ночей в своей жизни, Шеддерик понял, что не собирается сдаваться. Что до последнего будет драться за Темери, за себя, за недавно родившегося императорского сына. За всех тех, кому предстоит ещё стать «подставным наследником». За тех, кто умер, не справившись с проклятием. Даже за невинно казнённого мальчишку Вартвила. За всех.
Старрен был здесь. Устроился подальше от центра комнаты, у входа. Гун-хе напротив выбрал место поудобней, у окна. Ещё на рассвете слуги принесли сюда стол и личный стул южанина. Сейчас на столе уже было разложено «дело»: старые наработки Роверика о природе императорского проклятия. Выписки из летописи, с именами, названиями и датами событий почти трехсотлетней давности. Отдельно – информация о тех, кто занимался дознанием триста лет назад.
Шедде здоровался со всеми короткими кивками. Его старались не беспокоить, но эта тактичность вызывала лишь досаду.
Когда пресветлые, посовещавшись, начали свои тихие молитвы-призывы, он уже почти успокоился и был готов ко всему.
Душа человека изначально не принадлежит холодному миру, она слишком хрупка для него, слишком легко её уничтожить. И потому человек – это не только душа. Человек — это ещё и её главная магическая защита, связь меду плотным материальным, зримым миром вещей и магии, – и той тонкой гранью, что отделяет холодный мир от тёплого мира, её Эа, семь слоев силы, возможностей, уверенности, любви и надежды. Глубинный слой – ближе всего к тёплому миру, именно через него души умерших, Покровители, отвечают служительницам Ленны.
Так рассказывают сами пресветлые.
Сианы трактуют всё немного иначе, но соглашаются, что природа их силы – те же слои Эа, но более поверхностные, понятные и потому способные иметь воплощение в реальности.
Вешки, все четыре, были приметные, резные. С ярким оранжевым навершием.
– Знакомые, – ухмылка Шедде не предвещала ничего хорошего сиану, который их создал. – Знакомые поделки…
– Шедде, – озабоченно напомнил Роверик, – Ты только его сразу не убивай. Иначе Шанни мы никогда не вызволим!
– Да.
В словах призрака был смысл. Шеддерик всё с той же ухмылкой стянул с левой руки перчатку и осторожно коснулся пальцами одной из вешек, словно погладил. А потом и других.
– Осталось выяснить, кому из сианов в цитадели внезапно стало дурно.
Старрен уже почти сорвался выполнять этот странный приказ, столько в нём было силы, но увидел, что это уже сделал незаметно вернувшийся южанин – несколькими жестами объяснив прихваченным по пути гвардейцам, что от них требуется. Те понятливо кивнули и отправились исполнять.
– Старрен, тебе следует отдохнуть. Если желаешь, прикажу чтобы тебя и вправду вернули на корабль. Вчера случилась попытка переворота, сегодня… сам видишь. Здесь и вправду опасно.
– Может я и «медный лоб», как говорят матросы, но всё же, надеюсь, не дурак. Значит это и есть твоё проклятье. И ты не знаешь, как оно могло коснуться… твоей мальканки?
– Да это как раз проще простого. Она отважная, совершенно не умеет соизмерять силы. Она всё хотела попробовать сама его снять, как привыкла в монастыре, да я не давал. А тут, может, нашла какую-то лазейку, и попалась. Попалась… Ровве! А ты сам… ты можешь до неё добраться?
– Могу. Я же её Покровитель, чтобы вы знали, благородные чеоры.
– А её сюда привести? – обрадовался решению ифленский посланец.
– В виде призрака? Я могу, но чеора та Хенвила это вряд ли устроит.
– Ничего не поменялось, – невесело прокомментировал Шеддерик, – мир рушится, а Ровве смеётся.
Темери снова хрипло вскрикнула, изогнулась от боли, почти скатилась с плаща. Шедде метнулся к ней, обнял, оберегая свежие ссадины и синяки, прижал к себе, чтобы не разбила голову. Первый допрос не был длинным. Скоро наступит передышка.
– Я буду с ней.
Что бы ни случилось. А если не удастся помочь – что же. Всегда наготове вариант с жуфовой саругой.
Да, чеора Вартвила допрашивали пять дней. Долгих пять дней. Пока он не признался во всём – в том, что совершил и в том, чего не совершал.
А потом он умер – в камере, в одиночестве, от потери крови и полученных ран.
Шеддерик никогда не позволит, чтобы рэта Итвена в полной мере пережила то же самое.
А значит, времени у него крайне мало. Совсем нет времени.
Правда, понимание этого ничуть не помогало понять, что делать прямо сейчас.
Время стекало по столбикам свечей и замирало на краях чашечек.
Пришёл лекарь-ифленец с учениками. Как-то незаметно оттеснил от Темершаны обоих чеоров, начал вполголоса отдавать распоряжения своим людям. Незаметно вошла и присоединилась к ним Дорри, служанка рэты.
– Хенвил, – вернулся к самому первому вопросу отошедший к окну чеор Старрен, – ты же хороший человек, моряк, дворянин. Зачем ты вообще влез в этот дурацкий заговор? Как будто у Императора мало врагов и без тебя.
– Я не враг Императору. – Шедде не сводил глаз с лекаря. Верней, с его рук, занятых сейчас перевязкой.
– Бумаги, полученные мною от него лично, говорят об обратном…
Бумаги. Что-то в голове внезапно перещёлкнуло. Бумаги. Конверт не был запечатан, но это не важно. На каждом документе в нём стояла подлинная, заверенная сианом подпись Императора.
– Скажи-ка, чеор та Старрен…
– Что?
– Когда на островах стало известно, что наместник Хеверик умер? Он умер в конце осени. За проливами бури в этом году начались намного раньше. Корабли морской цепочки должны были уже убраться в порт.
Шеддерик с силой потёр лицо – он был готов говорить на любую тему, лишь бы сейчас не возвращаться к главной: Темери может умереть. Она уже умирает. И вина – на нём…
Отвлечься от этого безнадёжного понимания не получалось, но почему-то чеор та Хенвил не хотел, чтобы собеседник это увидел. Нет, мнение Старрена тоже не имело значения сейчас; что-то другое заставляло поддерживать разговор.
Наверное, это та же магия, которая позволяет курице с отрубленной головой сделать ещё несколько шагов по палубе. А паруснику, потерявшему ветер – ещё некоторое время плыть вперед по неподвижной глади воды.
– Я не люблю загадки, Хенвил. Что ты хочешь сказать?
– В обвинении, которое я успел просмотреть, написано не только, что наместник Хеверик умер. Написано, что он был убит, убит мной. Посредством заговорённых саруг, которые я раздобыл у чернокрылых. Ну, вроде, я давно с ними имею дело.
– А это не так?
– Наместник умер после закрытия навигации. Императору неоткуда было узнать подробности. Если, конечно, он сам, верней, его доверенные слуги, не причастны к этому. Убийство наместника Хеверика нам удалось раскрыть ещё до Переступов, виновные были наказаны. Все документы, записи допросов – у Гун-хе.
– Так ты обвиняешь Императора? Бред! Ну, бред же, Хенвил! Зачем Императору такая мелочная месть, да ещё через столько лет? Хеверик давно был прощён, он появлялся при дворе.
– Отец, как только почувствовал, что его жизнь в опасности, тут же вызвал из Коанеррета меня. Думаю, на это император и рассчитывал. В Цитадели меня легче достать. А сам Хеверик боялся за жизнь младшего сына даже больше, чем за свою, он взял с меня слово, что я никуда не уеду и буду помогать Кинрику та Гулле в любых начинаниях.
– Светлейший чеор та Эммегил четыре дня назад прислал мне на борт своего сиана. Он сообщал, что смог раскрыть ваш с братом план – убить Императора и получить власть на островах, но что вы его подозреваете. Он прикладывал и список ваших сторонников, в том числе и в столице. Это внушительный список. А в свете гибели вашего отца и других вестей с Побережья эти новости сами за себя говорят. Как ты понимаешь, я просил светлейшего ничего не предпринимать до того, как мы прибудем. И всё больше убеждаюсь, что он был прав.
– Такерик та Эммегил тоже родня Императору. Но в отличие от Хеверика Хенвила он всё ещё пребывал в опале. Может, хотел таким способом выслужиться. А может, ему уж очень хотелось усесться во главе стола в пиршественном зале тоненгской Цитадели.
Шеддерик запрокинул голову и зажмурился. Тема себя исчерпала, не принеся ни облегчения, ни ответов.
Но тут, как нельзя более вовремя, снова появился Гун-хе. Его сопровождали гвардейцы, которые под руки тащили аж двоих сианов.
Одного Шедде помнил хорошо. Старик, который присутствовал на допросе своего коллеги чеора та Манга. Старик служил Эммегилу, так что его следовало допросить первым.
Правда, он едва стоял на ногах, хрипло дышал, а кожа его была синюшно-бледной.
Второй был молод, коренаст. Шеддерик его видел всего раз или два. Один из тех, кого наняли проверять на магические аномалии старые и необитаемые части замка. Вроде бы.
И вот этому молодому было едва ли не хуже. Он почти висел на гвардейце, из глаз текли слёзы, некрасиво отвисла нижняя губа.
Чеор та Хенвил перевёл взгляд с одного на другого.
Старик… он уже имел дело с тенями тёплого мира, он мог знать, как заманить Темери за грань.
Внезапно ему в голову пришла ещё одна идея.
– Эй, Дорри! Подойди!
Служанка сидела подле Темершаны и, кажется, удерживала её на месте, пока лекари накладывали шов. На оклик она отозвалась не сразу, сначала помогла одному из учеников лекаря занять своё место.
– Слушаю вас, благородный чеор!
– Кто готовил комнату для рэты? Ты?
– Нет, благородный чеор. Комнаты была почти готова, благородный чеор. Нужно было только поменять свечи в подсвечнике и перестелить постель. Я была занята, – она потупилась, метнув короткий взгляд на лекаря и его учеников.
– Благодарю.
Так, ладно. Можно проще.
Он снова взял вешку в левую руку. Даже не успел взять, только дотронулся. Молодой сиан вдруг хрипло закричал и упал на колени. Ну, вот и понятно, с кем дальше нужно продолжить беседу. Старик наблюдал за этой сценой так жадно, словно его жизнь и здоровье тоже зависели от решения главы тайной управы Тоненга.
– Сядьте куда-нибудь. Помогите ему сесть! – распорядился Шеддерик. – И налейте воды.
Один из гвардейцев усадил старика на край кровати.
Сам Шедде рывком вздёрнул молодого сиана на ноги. Задрал правый рукав его широкой рубахи.
Татуировка осьминога и кинжала отмела всякие сомнения.
– Дом Шевека…
Значит парень – наёмный убийца, которому заплатили за смерть именно рэты Итвены. Причём, видимо, смерть её должна была быть таинственной, и может, кидала бы тень на кого-то из братьев.
– Сианы редко становятся ночными мастерами, – сказал Шедде хрипло. – Кто тебе заплатил?
Взгляд сиана был пустым, устремленным вглубь себя. Шедде ударил его по щеке, но и этот способ не сработал – голова только безвольно мотнулась на шее.
Шеддерик кивнул гвардейцам в дальний угол – держать безвольное тело на весу было бессмысленно, а кровать уже занята стариком.
Про Роверика он почти забыл, но призрак всё ещё был здесь. Шедде вздрогнул, снова услышав его голос.
– Сёстры Матери Ленны умеют говорить с мёртвыми, – сказал он. – Может быть, они знают, как помочь?
Близилось утро. Монахини, Шедде хорошо это помнил, поднимаются рано. Он обернулся к Гун-хе и отдал несколько приказов. И вернулся к окну и Старрену:
– Саруга у тебя?
Дальше тянуть церемонии сил уже не было: десять лет назад они были товарищами по походу. Десять лет назад они прочно перешли на «ты». Скаррен, впрочем, ещё мог бы оскорбиться. Но не стал.
– Нет. Оставил в твоём кабинете.
– Сходи за ней.
– Зачем?
– Может пригодиться. Я не собираюсь совершать самоубийство – просто, когда прибудут пресветлые, всё должно быть готово.
– А сиан?
– Его допросят… если придёт в себя.
– Хенвил. Я подумал. Если Император так хотел твоей смерти, почему послал меня, а не наёмного убийцу?
– Да потому, что я должен был сдохнуть от проклятия у тебя на борту. Потому что, ты – дворянин, моряк и человек чести. – Шеддерик повысил голос, и все в комнате: лекари, гвардейы, слуги, Гун-хе – все повернули к нему головы. – Потому, что морской устав для тебя – не пустой звук. И ты выполнишь приказ Императора, не задавая вопросов.
– Тогда почему думаешь, что обязательно должен умереть?
– Ты привез саругу. Она служит одной цели. Снимает защиту, которую я получил у этхаров.
Договаривал он уже обычным голосом.
Ифленский посланник медленно кивнул, принимая это объяснение.
Он уже сам не знал, чему верить.
– Да какие версии? Эта зараза знала, что вы меня арестуете. А значит, если избавиться от Кинрика, кто займёт его место? Правильно, светлейший благородный чеор та Эммегил. Но город ему не подчинился бы. И он попросил бы у Империи военной помощи. Где война, там инвестиции, да, Старрен?
– Вы играете с огнём.
– Я тушу пожар, пока кто-то пытается подбрасывать в него дрова. Не я тот, кто тебе нужен.
– Прочитай бумаги. Это не я придумал, и я всё равно завтра тебя арестую.
Шеддерик кивнул. Что же, благородно. У него есть целая ночь, чтобы придумать какое-то решение. Совершенно бессмысленное. Ведь обвинение – только повод для ареста.
– Ах, да. – Вспомнил Старрен. – Император приказал тебе передать одну вещь. И обязательно добавить, что ты знаешь, как ей пользоваться.
Почему-то Шедде не сомневался, что следующим будет извлечено из сумки. И не ошибся. Саруга, довольно крупная, и, кстати, хорошо ему знакомая. Года три назад её украли у него на перегоне между Самангом и Коанером, в дешёвой коанерретской гостинице, где они с Ровериком были вынуждены заночевать из-за непогоды. Значит, Император не желал даже дожидаться, когда его так называемый «наследник» доберётся на острова. Продумано не только обвинение, но и способ казни.
Шедде покрутил чёрный шарик в руках. Перчатка до поры защищала его собственные саруги от разрушительного влияния этого камня. Помнится, седой чернокрылый этхар сказал тогда: «Однажды тебе надоест прятаться. Это поможет всё вернуть назад». Тут уж двух толкований быть не могло.
Что-то объяснять бессмысленно. Убеждать Старрена – тем более. Шедде аккуратно положил саругу на стол и печально сказал:
– А пошли вы жуфам в зад с вашим Императором и всей Империей.
– Что?
– Повторить?
– Ты понимаешь, что на твоё счастье, тебя сейчас не слышит никто, кроме меня?
Но он был не прав.
– Вообще-то, – раздался будто бы в головах у собеседников бесплотный, но сильно встревоженный голос, – это не так. Я вас слышу. Шедде, он раздосадован, считает, что ты и его можешь убить. Собирается ночевать на корабле или позвать свою охрану…
Шеддерик тряхнул головой, отгоняя странные, непонятно откуда взявшиеся звуки.
– Зеркало, – подсказал голос. – Вернее, дверца шкафа.
Шеддерик и Старрен повернули голову туда, куда им велели… и Шедде тут же вскочил.
– Ровве?
– Да, я призрак Ровве. Извини, что мешаю беседе. Я бы не стал, но дело срочное. Простите, благородный чеор та Старрен, что не постучал. Мы, призраки, этого не умеем.
– Срочное дело у призрака? – невесело улыбнулся Шеддерик. В тот момент он впервые подумал, что, наверное, ложиться спать вовремя уже немного поздно, и он наверняка необратимо повредился рассудком.
– Да. Шанни в беде. Ты ей очень нужен.
– Шанни? – имя не показалось Шеддерику знакомым.
– Темершана. Рэта Темершана Итвена.
Стул, на котором Шедде только что сидел, полетел в угол. Что за день такой? И что с Темери могло случиться в спальне за закрытой дверью и под охраной? Или она там, в той спальне и под охраной, не осталась? Но тогда где?
– Где? – крикнул он, остановившись у дверного проема.
– Не знаю. В своих комнатах?
Шеддерик даже не дослушал. Он уже бежал туда, где на рассвете оставил Темери отдыхать. Предчувствие подсказывало, что эта беда серьёзна и необратима.
Старрен, помедлив мгновение, помчался следом. Нет, Шеддерику он не верил. Но хотел быть в курсе.
По пути Шедде крикнул дежурному гвардейцу, чтобы нашёл Гун-хе.
Призраку не нужно было зримо следовать за людьми: он следовал за ними невидимкой. Только пламя факелов вздрагивало и тускнело на миг там, где он шёл.
Он мог бы перенестись к Темершане тем способом, которым владеют все без исключения бесплотные призраки и тени, но был уверен, что окажется не подле её тела, а где-то на тропах тёплого мира, в глубинах её Эа, или как это называется у монахинь.
Так что оказался он подле неё практически одновременно с благородными чеорами.
Снять проклятье
Благородный чеор та Хенвил
Света здесь было ещё меньше, чем в кабинете Шеддерика. Слабый-слабый отсвет молодой луны на подоконнике – вот и всё.
Шедде метнулся к постели, замер у изголовья.
Темери лежала на боку, спутанные волосы закрывали лицо. Сначала показалось – спит, но вдруг она вздрогнула, хрипло что-то прошептала и вся сжалась в комок.
Когда Шедде коснулся её руки, понял, что девушку трясёт, и что её сорочка стала влажной от пота.
Он потряс её за плечо – безнадёжно.
Старрен тем временем не торопясь разжёг свечи в тяжёлом бронзовом подсвечнике и тоже склонился к кровати.
В свете свечей стал виден кровавый рубец на лбу Темершаны и страшный багровый синяк, закрывающий пол-лица.
Шеддерик осторожно отвёл в сторону темную прядь… и замер. Застыл бледным нескладным изваянием, сразу узнав и поняв, что это может быть и что это может значить… У него самого совсем недавно появились подобные следы на лице…
Благородный чеор Старрен тоже успел прекрасно всё разглядеть.
– Кто это? – тихо спросил он. – И кто это с ней сделал?
Может быть, надо было как-то объяснить ему, ответить. Но – неважно. Ничего не имело значения, слова не имели значения, все слова – лишь пустой звук. Да и в лёгких совсем не осталось воздуха, столь необходимого, когда нужно что-то сказать… Так уже было – когда умер Ровве. Тогда он стоял над трупом, сжав кулаки и понимая, что безнадёжно опоздал. Что всё, что он может сейчас сделать – это мстить… и оплакивать друга.
Сейчас удар был ещё страшней: суток не прошло с того момента, как он почти потерял брата.
Чеор та Хенвил тяжело опустился на колени возле кровати, нашарил безвольную, холодную руку Темери, прижал к губам, к лицу. Кричи – не услышит. Тормоши – ответа не будет. Но почему она? Сколько ей ещё выпадет несчастий по его вине? Из-за его необдуманных решений?
Нисколько. Ответ был как ведро ледяной воды.
Нисколько.
Это – последнее. Потому что удары по лицу, а потом и по всему телу, юный чеор Вартвил получил во время ареста: стража немного перестаралась, выместив на парне часть своего страха перед гневом императора. И своей ненависти. Потом был допрос, дыба. Стальная решётка, горящие угли под ней, это уже второй день…
Третий – сломанные ребра. Вырванные ногти… Кожа, которую сдирали щипцами…
Нет, этого не будет. Он не позволит. Всё будет иначе…
Вопрос, заданный Старреном, повис в воздухе.
Ровве появился в тени за камином. Тихо сказал:
– Это его проклятье. Верней, императорское проклятье. Так оно… выглядит.
Ифленский посол хмуро вгляделся в лицо женщины – мальканка. Да нет, ерунда. Проклятье, отметившее семью Императора, не может иметь никакого отношения к жителям Побережья. Это снова ловушка, розыгрыш. За этим всем есть какой-то скрытый смысл.
Голос привидения был искренним и печальным. В нём не было ни безумия, которое в летописях обычно приписывают потусторонним существам, ни ненависти. И он решился спросить:
– Кто она? Она – его любовница?
Ровве покачал головой. Но на этот раз ответил Шеддерик:
– Нет. Не любовница. Но я её люблю. Слышишь, Темери? Ты знай, я тебя люблю…
– Рэта Темершана Итвена, – вздохнул Роверик. – Официально жена Кинрика та Гулле, наместника Танерретского.
– И как к этому… к этому относится наместник? Терпит? Он ифленский дворянин или медуза?
– Медузы жгутся, благородный чеор, – ответил призрак сдержанно, – Вам не кажется этот разговор неуместным?
Шеддерик вдруг поднялся, протянул руку Старрену:
– Дай сюда саругу.
– Что?
– Камень, который тебе дал Император. Дай его сюда.
– Шедде, нет!
Призрак вдруг стал больше. Темнее. Он надвинулся на благородных чеоров странной тенью, грозной и злой:
– Не давайте ему! Шеддерик та Хенвил. Ты знаешь. Триста лет назад палачам досталось одно тело. Но проклятью без разницы, сколько будет проекций! Умрёте оба.
Старрен медленно сунул руку в карман. Но камень остался на столе в кабинете – он попросту забыл его подхватить со стола, когда сорвался следом за Шеддериком. Медленно покачал головой и вытащил руку – пустую.
– Шедде. Послушай…
Шеддерик та Хенвил и так слушал – что ещё оставалось? Он стоял, словно оглушенный, посреди комнаты и слушал, слушал, слушал пустые, бессмысленные слова.
Темери глухо вскрикнула и дёрнулась на кровати. Он бережно удержал её плечи – показалось, так правильней. Под пальцами кровянело свежее пятно.
И в этот момент в двери без стука вошёл Гун-хе.
Окинул внимательным взглядом помещение.
Спрашивать ничего не стал – света прекрасно хватало, чтобы оценить всю мизансцену в подробностях.
Поклонился благородным чеорам, сказал:
– Прикажу привести врачей и целителей, каких только сможем найти в замке.
– Её кто-то туда заманил, – сказал призрак чётко и раздельно. – И дело не в проклятии. Она сказала, что сначала просто спала, а потом бежала во сне за кем-то.
Шедде неосознанно легко гладил плечи Темери, словно сам мог снять боль или залечить её раны.
– За кем? – уточнил Старрен. Как будто это было важно.
Роверик пожал плечами.
Ответил он не ему.
– Я не знаю, кто это устроил и как, но это не случайность. Шедде, подумай, никому из тех, кто ушёл по тропам тёплого мира, нет дела до живущих. Я тебе это говорю со знанием дела.
Шеддерик даже не улыбнулся на шутку, но он продолжал слушать, и это было куда важней для Роверика. Призрак продолжил:
– Подумай. Ведь кто-то мог отомстить таким образом и тебе, и наместнику. Кто-то, кто мог такое устроить…
– Служители Ленны не встревают в мирские дела, – покачал головой та Старрен. – Но я не знаю, кто ещё способен на…
Шеддерик не дослушал.
Он осторожно поднял Темери на руки, попросил:
– Постелите ваш плащ на ковёр у камина. Не откажите в помощи будущему арестанту…
Плаща Старрену было жалко, но он не стал колебаться. От происходящего в этой комнате веяло жутью и отчаянием. До конца он ещё не решил, как относиться к тому, что увидел и услышал за последние часы, но отступать тоже не собирался. Кто бы что ни говорил, а в прошлом Старрен был прекрасным командиром экспедиционного судна. И, несмотря на четыре серьёзных шторма и стычку с пиратами – в самом конце пути, он всё же довёл свой корабль домой, на острова. А капитаны бывшими не бывают.
Между тем Шеддерик уложил Темери на плащ, а сам принялся деятельно перебирать, ощупывать перины, подушки, простыни, одеяла – всё из чего состояла постель Темери.
И быстро нашёл.
Первая вешка нашлась между двумя нижними перинами. Вторая – пряталась у ножки. Третья – в подушке…
Четвертую нашёл Старрен – она была спрятана в изголовье.
Улицы уводили её всё дальше от Цитадели, становились темнее и уже, небо было теперь пасмурным, холодным. Ничего, она успеет. Ведь корабль отплывает в полночь, а ещё светло. Или не корабль…
Тот человек, которого она ищет, он наверняка спешит на корабль, который стоит в порту и готовится к отплытию.
Но город уже не был Тоненгом. Этого странного серого города она не знала и не видела никогда…
А потом вдруг на перекрестке – заметила человеческую фигуру. Расплывчатый, размытый силуэт. Но во сне она была уверена, что узнаёт его. Так можно быть уверенным только во сне: ведь во сне мы не следуем законам логики – только интуиция и чувства ведут нас.
– Шедде… – прошептала она, узнавая. И поспешила туда, к перекрестку. Серая мгла скопилась над ней, было трудно идти, даже дышать было трудно, но ей очень нужно было к тому перекрёстку, и она добралась.
Хотя, какой перекрёсток? В сером тумане уже не было ничего, ни домов, ни деревьев, ни даже неба. А кричать она поостереглась, подозревая, что звука тоже не будет.
Не Тоненг. Не другой город. Совсем какое-то странное, пустое место.
Темери остановилась ровно там, где, как ей казалось, она видела Шеддерика. Наклонилась, вглядываясь в то, что совсем недавно было мостовой под ногами…
Это было похоже на песок. А на песке остались следы – и это были следы чеора та Хенвила. Никаких сомнений, никаких вариантов – это его след. След, ведущий в никуда. Короткая цепочка, три шага – всё, темнота, серое марево.
Темери, поёжившись, накрыла этот след ладонью… и поняла, что даже так, даже через отпечаток на песке она всё-таки чувствует связь с ифленцем, чувствует, что может добраться до него и до его проклятия. Она сосредоточилась, пробуждая в себе недавно обретенное умение лечить людей силой своего Эа.
Как обычно, не задумываясь о последствиях.
– Шанни, – прозвучал неподалёку знакомый голос, – перестань. Отсюда ты тем более никого не спасёшь!
– Ровве! – обрадовалась она. – А ты, значит, умеешь забираться в чужие сны? Или ты мне сам снишься?
Роверик застыл на границе видимости – тоже лишь силуэт. Сейчас ему больше всего подходило определение «тень».
– Это не сон, – вздохнул он печально. – Шанни, неужели монахини тебе не говорили, что бродить по тропам тёплого мира живым – не полезно. А без помощи и контроля – ещё и вредно!
– Так это – тёплый мир?
Было зябко, как в тумане.
– Не такой уж он и тёплый…
– Это место очень похоже на тёплый мир. Неужели не чувствуешь сплетения здешних энергий? Если отправиться по тропам дальше, то можно многое услышать и узнать… Шанни, скажи честно, ты жива? Здорова? С тобой всё в порядке? Хотя, какое в порядке…
– Я легла спать, – нахмурилась она. – Наверное, я сплю.
– Тогда, может быть, тебе стоит проснуться. Ты ничего не пила? Никаких снадобий?
– Не… не помню. А как мне проснуться?
Она продолжала, как за якорь, держаться руками за след Шедде. И вопреки словам призрака, продолжала его «лечить».
– Шанни… не надо.
– Что?
– Сейчас не надо думать о чеоре та Хенвиле. Перестань его спасать, ты впустую тратишь силы.
– Если это не сон.
– Это не сон. Я тебе клянусь. Так. Вспомни, как ты тут оказалась? Откуда пришла?
– Не знаю. Я спала. Во сне бежала за кем-то, спешила. По городским улицам. А потом увидела здесь Шеддерика и… ну, подумала, что мне надо сюда, за ним. Но его уже не было.
– Тебе раньше такое не снилось?
Темери только покачала головой.
Призрак Ровве вдруг вытащил из кармана гадальные плашки. Точно такие, какие она когда-то нашла в комнате, в которой Роверик погиб. Наверное, они сгорели вместе с каретой, в которой она выехала из монастыря. Если та карета сгорела.
– Вытащи три! – предложил Ровве.
– Я же не смогу до них дотронуться.
– Сможешь. Шанни, мы в тёплом мире. Здесь нет вещей, есть только образы и смыслы…
Значит, подумала Темери, здесь я смогу выполнить высказанное недавно обещание.
Она молча вынула три картинки… и со всех трех на неё смотрели черепа. Три черепа – три смерти. Неотвратимый, безнадёжный расклад…
У Ровве вдруг широко распахнулись глаза.
– Тебе надо вернуться. Срочно. Скорей всего опасность угрожает тебе в холодном мире, не здесь. Ты видишь тропу?
– Здесь ничего нет. А ты сам… ты видишь?
– Нет, я не… тебе не подойдёт мой способ, я же мёртвый. Я перемещаюсь не по тропам, а к людям, с которыми связан обещанием. Если ты так попробуешь, то вряд ли вернёшься в своё тело. Мне жаль…
– Ничего.
Темери всё же подошла к нему и взяла за руку: под пальцами человеческой плоти она не почувствовала, но это всё-таки был не воздух, а что-то упругое, тёплое. Она не придумала с чем сравнить.
– Не уходи. Я позову Шедде. Может, он сможет разобраться?
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Ифленский флот при попутном ветре пришёл куда раньше, чем его ждали. В этот год Император отправил шесть судов, торговыми из них были только четыре. Два больших, новых военных корабля должны были внушить обитателям и города, и Цитадели, что шутить с ними бессмысленно и опасно.
Они вошли в бухту на закате. Военные встали на рейде. Два торговца причалили к берегу, два остались ждать очереди на разгрузку. Горожане высыпали на набережные Тоненга. Не встречать – посмотреть.
Шеддерик, одолеваемый и усталостью, и дурными предчувствиями, решил пока не будить Темери. Пусть отдыхает и не мелькает перед глазами новоприбывших.
Новости гостям, конечно, сианы уже передали. Но оставалось надеяться, что без подробностей.
Шлюпка с флагмана причалила, когда край солнца как раз коснулся края воды. У Шеддерика отлегло от сердца – кажется, всё не так плохо, как он себе придумал. Командовал в шлюпке его старый знакомый. Двенадцать лет назад этот высокий седеющий уже военный был командиром второго корабля императорской океанической экспедиции. Право командовать первым принадлежало Шеддерику Хенвилу…
Чеор та Старрен, теперь – адмирал ифленского флота, внешне изменился мало. Всё тот же внимательный взгляд. Те же прямые манеры. На приветствие Шеддерика он ответил коротким кивком и пожелал как можно быстрее видеть наместника. У него к Кинрику та Гулле были вопросы.
– Идёмте в Цитадель, – пригласил Шеддерик. – Наместник тяжело ранен и сейчас не может вас встретить. Но завтра утром, возможно, удастся это устроить.
Старрен дал команду четырем своим матросам следовать за собой.
– А где охрана?
– Охрана?
– Хеверик всегда выделял десяток гвардейцев, чтобы мы могли безопасно пересечь город.
– А. Нет, охраны не будет. Город не станет причинять вам вред. Если вы, конечно, не начнёте причинять вред ему. Здесь недалеко и ехать предстоит в экипаже.
Для скорости Шедде действительно выехал навстречу гостям в одном из больших экипажей с каретного двора Цитадели.
В карету поместились все, даже два матроса. ещё два – пристроились на запятках, и было видно, что так путешествовать они тоже привыкли.
– Я распорядился, чтобы вам подготовили комнаты, – сообщил Шедде гостям. По виду и интонациям Старрена было понятно, что ему его миссия не нравится.
– Хорошо. – Адмирал мрачно смотрел в окно. Мимо плыли обшарпанные кварталы Нижнего города.
Ничего, думал Шедде. Подлатаем.
Скоро миновали мост через Данву, Речные ворота, верхний город. А вот уж и парадные ворота Цитадели.
То, что «латать» Тоненг предстояло уже не ему – не имело такого уж большого значения.
– Я смотрю, местный рынок немного оживился с прошлой осени, – заметил адмирал.
– Да. Мы понизили пошлину, это привлекло торговцев.
– Понизили пошлину? Это не скажется на поставках на острова?
– Это не касается экспорта. Дела внутренней торговли. Позволит получить немного денег в казну.
– Решение принял Хеверик?
– Нет, уже Кинрик.
– Понятно.
Разговор снова скис.
Когда карета подъехала к Цитадели, Шедде сказал:
– Пришлю к вам распорядителя. Договоритесь о завтрашнем торжественном приёме. Если желаете, можете сегодня отужинать со мной у меня в кабинете. Все праздничные и торжественные дела оставим на завтра.
– Да. Хорошо. Ужинать я, правда, предпочёл бы в своей каюте. Хотя… я думаю, вы тоже хотите поскорей закончить с официальными церемониями и этими дипломатическими играми, Хенвил. Так что я приду к вам в кабинет.
Прозвучало это как угроза. А совсем скоро Шеддерик понял, что угрозой и являлось.
– Почему вы согласились поддержать этот нелепый заговор? – спросил чеор та Старрен, так и не притронувшийся к еде.
В одной из стеклянных дверок шкафа для документов догорали последние остатки заката. В небе за окном осталась одна единственная тонкая красная полоска.
Во втором стекле отражались профили собеседников и единственная свеча между ними.
Шедде приподнял брови:
– О чём речь?
Старрен прищёлкнул языком:
– Я думал, вам претят эти лицемерные игры, и наедине мы сможем поговорить начистоту. В Империи все живо интересуются делами Побережья, а шпионы у императора неплохи. Так что все знают, что это вы с братом убили своего старика. И мне почему-то кажется, что наместник завтра откажется со мной разговаривать по причине дурного самочувствия. И послезавтра тоже. А потом найдётся ещё какая-нибудь отговорка. И ещё, и ещё. А знаете почему?
– Почему?
– Да потому, что он наверняка тоже мёртв. Что за зверинец вы тут устроили? Хенвил, я считал вас человеком чести…
– Что за чушь. Кому здесь нужен ваш Император?
– Что? – настало время гостю поднимать брови. – «Ваш император». Но он и ваш тоже. Ваш Император. Вы ему присягали на верность, разве нет?
– Вот именно. – Спорить Шеддерику не хотелось. И уже давно: несколько дней. Или недель.
– Объяснитесь.
– Я присягал Императору. Гелле, мне было некогда заниматься заговорами на островах. С местными бы разобраться.
Старрен невозмутимо вынул из кожаной локессайской жёсткой сумки пухлый конверт и бросил на стол.
– Эти документы говорят об обратном. Шеддерик та Хенвил, Император считает, что этого достаточно, чтобы тебя арестовать и доставить в столицу, если понадобится, силой. Завтра я буду вынужден предъявить тебе эти обвинения официально. Ты не сможешь отвертеться, документы подписаны человеком, которому Император доверяет, и которого ты, по его словам, несправедливо обвинил и выслал из города.
– Эммегил. Да, верно. Выслал…
Шедде посмотрел старому товарищу в глаза:
– Я его убил вчера.
– Надеюсь, это шутка.
– Нет. Он пытался до вашего приезда избавиться от наместника и его родных, и теперь я даже знаю почему.
– Готов послушать твою версию.
Возле кареты она вдруг настойчиво потянула на себя его плащ, хотя у самой на плечах уже был один, одолженный кем-то из гвардейцев.
– Темери… зачем тебе второй? У тебя уже есть…
– Этот же чужой! – так искренне удивилась она, Что Шеддерик без дальнейших вопросов снял плащ и накинул ей на плечи.
Мальканка успокоено улыбнулась и позволила подсадить себя в карету. Шедде забрался следом. Она сразу, со скоростью рыночного карманника, обхватила его руку и прижалась к ней, как к чему-то надёжному и прочному. Хвала Повелителям Бурь, это была правая рука…
– Отдыхай, родная моя девочка. Сейчас – самое время отдохнуть…
Темери его, конечно, не слышала. Она уже провалилась в сон…
Жаль, проснуться пришлось совсем скоро: карета миновала городские ворота, и впереди уже были видны башни цитадели. Шедде осторожно разбудил её, и почти на руках вынес из кареты. Темери держалась за него двумя руками, и при любом движении её как будто вело в сторону.
– Так странно, – шепнула она, – вроде бы ничего такого и не делала, а как будто несколько дней без отдыха работала в монастырском саду…
– Ничего, сейчас отдохнёшь. Всё уже закончилось, мы почти в Цитадели.
Она сосредоточилась на том, чтобы дойти, но на парадной лестнице всё равно чуть не упала. Шеддерик не видел её такой ни в один из дней их самоубийственного путешествия по зимнему лесу. Кажется, спасая Кинрика и чеору Росвен, она вышла куда-то совсем далеко за пределы своих возможностей.
Первый, кто их встретил в замке, был Гун-хе. Который начал разговор с того, что его служба проспала начало очередного переворота, а значит, он обязан теперь предстать перед справедливым судом и отправиться в тюрьму. А ещё лучше – быть высланным из страны и с позором возвращённым в родной городок Лу-хим.
Впрочем, Шеддерик прервал его в самом начале:
– Зачинщиков взяли? – спросил он. – Всех?
– Да, всё, как мы и думали. Кроме Эммегила. Он что-то почувствовал и покинул свои покои незадолго до появления моих людей.
Шеддерик поморщился:
– Эммегил уже не проблема. Его приспешники, успевшие улизнуть – тоже, с ними разберётся город. Каннегу они попортили крови не меньше, чем нам.
– Мы так и не знаем точно, кто он, этот Каннег, чего от него ждать.
– Он – двоюродный брат рэты. Его интересы пока совпадают с нашими, а то, что он – человек слова, я успел убедиться. Но присматривать за ним надо: в городе полно сил и помимо Каннега. Есть те, кто не признаёт его право говорить от имени города. Но это – проблема завтрашнего дня.
– Он мой брат? – слегка оживилась рэта. – Но он мог сказать об этом… раньше. И не сказал. Это точно?
– Он мне сказал. Успеете ещё поговорить. Гун-хе, я провожу рэту к ней в комнату, и продолжим у меня в кабинете.
Помощник на миг нахмурился, а потом снова закаменел лицом:
– Осмелюсь предупредить…
– Что случилось?
– Рэта, очевидно, покинула комнату через окно, но оставила смятую постель… сделала куклу из одеяла и одежды. Убийцы в темноте не сразу поняли, что это кукла, а когда поняли, очень разозлились. Кровать сильно пострадала. Кроме того, там везде перья. Из перины.
– Так. Комнаты наместника в ближайшее время будут пустовать… что же, Темери, вам придётся переночевать в комнатах мужа…
Гун-хе побледнел ещё больше, отчего его лицо приобрело пепельно-зеленоватый оттенок. Из сказанного он сделал вполне очевидный вывод:
– Наместника убили?
– Нет, но он ранен и несколько дней проведёт в городе.
В благодарность за счастливую весть помощник степенно кивнул.
Шеддерик помнил, что у южан представления о чести и долге сильно отличаются от ифленских и запоздало раскаялся, что не сообщил помощнику сразу самое главное – что все живы.
– В таком случае, – всё с тем же профессиональным спокойствием произнёс Гун-хе, – я должен предупредить, что покои наместника тоже подверглись нападению. Это случилось до того, как стража подняла шум, так что там находиться тоже будет не очень удобно. – И, опережая следующий вопрос Шеддерика, добавил: – ваши покои не так пострадали. Но там всё ещё лежит труп. Другие тела погибших сложены пока в каминном зале. Завтра, после разбирательств и публичного опознания, их вернут родственникам. Но сейчас есть несколько свободных гостевых комнат, и рэта может отдохнуть там, а к завтрашнему вечеру слуги наведут порядок в её собственных апартаментах. Я попрошу слуг всё подготовить. А вы пока можете обождать здесь.
Ждать пришлось долго – с полчаса. Но за эти полчаса Шеддерик успел принять доклад командира внутренней охраны цитадели и отдать некоторые срочные приказы…
Через полчаса Гун-хе призвал движением руки одного из слуг, чтобы проводил до нужной комнаты.
Как Шедде и думал, это были покои, предназначавшиеся для кого-то из знатных вассалов Эммегила, который по каким-то причинам не прибыл в Цитадель вместе со светлейшим чеором.
Две довольно большие комнаты в новой части крепости, с узкими окнами, выходящими на общий балкон, опоясывающий центральную башню на уровне третьего этажа. Правда, вид с этой стороны неважный – снова крепостные стены да часть ворот. С другой стороны должно быть лучше. Но Шедде когда-то выбрал себе квадратную башню именно за вид из окна: такого больше не открывается ниоткуда из цитадели. Что-нибудь да загораживает широкую перспективу моря, бухты, кораблей.
Дальняя комната была спальней. Кровать, хоть и без балдахина, но широкая, уже застелена свежим бельём, на лавке у входа кувшин с водой и тазик – можно умыться. Камин не топили: незачем. Дальше изучать взглядом спальню Шеддерик не стал.
Темери уселась на краешек этой огромной кровати и принялась неловкими пальцами расшнуровывать платье. Попытка выглядела жалко. Шедде подошёл и довольно быстро развязал нечаянно затянувшийся узел. Потом помог и со вторым… а потом оказалось, что дело не в завязках. Просто ему хотелось ещё раз её обнять, прижать к себе.
Беззащитная, доверчивая – Темери на самом деле не такая, он не помнил её такой, никогда она не позволяла ему раньше заметить, узнать себя настоящую… как разомкнуть руки, как отпустить? Как заставить себя поверить, что может, это их самая последняя встреча?
Но сердце девушки под тонкой тканью уже стучало спокойно и ровно: она спала.
Шедде, посмеиваясь над собой, осторожно уложил её в постель, расшнуровал и снял туфли. Ну, вот и всё, и можно идти…
Но он позволил себе ещё несколько минут просто посидеть рядом: провести пальцами по тонкой, тёплой коже щеки. Наклонился, поцеловал её в уголок губ: губы у неё были горячими и сухими. Темери улыбнулась во сне.
– Люблю тебя.
Шеддерик потёр усталые глаза, потом плеснул в таз воды и умылся. Не помогло.
Ладно, Гун-хе можно будет выслушать и после. Завтра будет трудный день. Вернее, уже сегодня. Особенно в свете того, что наместник ранен и не сможет подписывать документы.
Но до начала этого тяжёлого дня ещё есть три или четыре часа, которые можно потратить на сон. Лишь бы это был просто сон.
Темершана Итвена
Она мало что помнила, мысли путались, смешивая явь с фантазией. Вся прошлая ночь была словно соткана из кусочков разбитой реальности, которую пытались починить с помощью волшебства.
Тени были вокруг – десятки теней. Теперь они стали куда материальной, от их шепота, их движений Темери казалось, что она сходит с ума. Единственным островком надежности оставалась кружка с горячей водой, которую ей в руки сунул лекарь, когда понял, что Кинрику требуется только покой и своевременные перевязки.
Шепот уносил её в неведомые края снов и видений, но кружка неизменно возвращала обратно: ведь важно было её допить, а не пролить.
Так было, пока не пришёл Шеддерик. В его присутствии тени как будто вспомнили своё место и отступили. Какое же это было облегчение – увидеть его, понять, что теперь-то всё будет хорошо. Ведь чеор та Хенвил жив. А значит, слепая охотница снова поломала зубы об его проклятие…
Именно в тот момент усталость решила – самое время о себе заявить, и Темери чуть не упала, вставая с кресла. Голова кружилась, тени кружились, что-то настойчиво шептали. Но ей нужно было убедиться – Шедде не призрак, не тень, он живой и настоящий, и пришёл, чтобы их спасти. Как всегда.
Она помнила его крепкие руки. Помнила, как он прижал её к себе – так, что платье затрещало. А может, это были рёбра. Помнила, как сама прижималась к нему, крепко-крепко, чтобы никто не смог прийти и оторвать. Конечно, это был он. Настоящий и живой, и значит, можно было сосредоточиться на простом: на том, как переставлять ноги, а не висеть на нём тряпичной куклой.
Стоило только представить, что он снова куда-то денется, сразу захотелось плакать, как плачут маленькие, оставленные в темноте дети…
В карете она снова, как могла, обняла его… и вдруг услышала голос Ровве, который ей показался и настороженным, и даже немного испуганным:
– Шанни, не вздумай его лечить! Он не умирает! Слышишь?
Темери удивилась. Но говорить вслух не было сил, так что просто подумала в ответ:
– Я не лечу! Не выдумывай.
– Видела бы ты сейчас свои руки…
Хорошо, что Шеддерик их тоже не видел.
Она сосредоточилась на собственных ощущениях и поняла, что неосознанно действительно потянулась спасать чеора та Хенвила. При том спасать не от лёгких порезов и не от довольно глубокой раны на правой руке. Нет, она потянулась к его саругам. К проклятию.
Неужели так теперь будет всегда? И неужели, когда отдохнёт и выспится, то сможет разобраться в переплетениях странных тёмных сил, которые его составляли?
Шеддерик мог бы позвать служанок, но предпочел сам помочь ей раздеться. Он тоже не хотел расставаться, и для него – Темери откуда-то знала, – тоже было важно знать, что она в порядке.
Тёплое ощущение уюта и уверенности, подаренное его присутствием, помогло успокоиться и заснуть… если это был сон.
Нет, начиналось всё, как в обычном сне: она куда-то спешила. Спешила по старому, ещё довоенному Тоненгу, или даже не куда-то, а за кем-то, но узнать, вспомнить этого человека она не могла. Одно только точно знала – нельзя опоздать. Нельзя оставить всё, как есть.
Во сне над городом текла поздняя весна – в жужжании пчёл, в цветах вишен, яблонь и слив. Стрекотали повозки, цокали копыта, пахло сеном и ещё морем. Но ей некогда было отвлекаться ни на запахи, ни на цвета – она спешила.