Трикси:
Вот что он себе позволяет, наглая рыжая морда? Передекс-недоириен, в Матушку Крольчиху он ходил, видите ли. И что, теперь считает, что на его волшебном хрене вся вселенная вертится? Как будто ему Бонды каждый день глазки строят. Пусть машинально, но строила же! А он? Морду кирпичом, типа весь такой не при делах и в непонятках. Не понял, под дурачка косишь? Ну так я тебе, как дурачку, прямым текстом скажу. О, дошло наконец-то! Я что, тебя, паршивец, уговаривать должна? Не надо набивать себе цену, поднимайся. И двигай, двигай вон в том направлении. Снимай рубашку. Да не с себя, а с меня. Расстегивай пуговички, смотри, как постепенно обнажается кожа. Что, не заводит? Вообще никак? Или ты по мальчикам? Нет так нет. А если я? Расстегну верхнюю пуговицу, сдвину в сторону воротник и прикоснусь к обнажившейся ключице поцелуем, легким, как крыло бабочки? Щекотно? Ты невозможен! Почувствуй, как поцелуй задевает твои осязательные рецепторы. Отключи свою программу. И термодатчики! И рецепторы давления, и импланты! Просто чувствуй, чувствуй, как движется в артериях кровь, как под кончиками пальцев начинает гореть кожа, как учащается пульс, как губы спускаются все ниже и ниже. О, пошел процесс, чувствую. Да, да, и вижу тоже. Не спеши, у нас впереди еще много неизведанного. Не бойся, пульт неактивный. Мог бы сказать, что со мной не боишься, а не что знаешь. Не видишь смысла? А в чем видишь? О! Ааа! Да ты шустрый! Тебе, оказывается, не надо подсказывать, не надо подталкивать, не надо объяснять, что я чувствую, и где ко мне прикоснуться. Я впервые ощущаю себя птицей, свободно парящей в небесах и наслаждающейся полетом. Дельфином, только люди и дельфины занимаются сексом для удовольствия. Мы с тобой скользим в глубинах вод, нос к носу, тело к телу, душа к душе. Ты чувствуешь меня, я чувствую тебя. Я впервые могу себя отпустить. И быть собой, не надевать маску, давать и получать, желать и чувствовать. И океанская волна накрывает с головой, захлестывает, сминает в сладком водовороте и оставляет опустошенную на берегу. Ты уходишь? Да, надо. И я теперь без тебя. Просто не понимаю, как…
Дэн:
Кажется, она разводит меня на секс.
Да, было классно.
Руки жестко заломлены за спину и стянуты грубым солдатским ремнём. Голова придавлена к полу тяжелым ботинком. В щёку впился заусенец на пластиковом полу, елозит, раздирает. Только это разве боль? И та, другая, тоже не боль, хоть от неё судорожно ходят рёбра и процессор норовит уйти в перезагрузку. Боль там, под рёбрами, где бьётся, трепещет, пульсирует. Устал. Даже металл тоже имеет свой запас прочности, а во мне металла не больше тридцати процентов. Может, когда отпустят, сберегая последние крохи энергии, завалиться на бок? Не на этот, легко и просто, раскручивая изогнутую шею, на другой. Под тяжестью тела сомнутся хрупкие шейные позвонки. И всё. И будет темнота и тишина. И не будет больше боли, не будет больше колотиться сердце сухим листком вишни, застрявшим в вентиляции. Ай, какая жалость – поломалось ценное оборудование. Да и не такое уж ценное, глючное насквозь, даже упасть не сумел. Ну уж нет. Жить, ни на что не надеясь, надежда – чувство даже не для всех людей. Просто жить. Урывая там, где только получится. Противопоставляя себя чужой ненавистной воле. Мысленно улыбаясь звёздам в навигаторском окне. Кажется, люди это называют упрямством?
Магазин давно уже не приносил прибыли — изменились стандарты торговли бэушками. Лет десять назад, имея канал поставки подержанных киберов и продавая их за двадцать-тридцать процентов от начальной стоимости, можно было озолотиться. Но сейчас покупатели пошли слишком привередливые: то хотят последние коллекционные модели, то чтобы «куклы» не были в употреблении, то луну с неба и горчичкой сверху помазать. И можно до хрипоты объяснять про то, что киберы стерильны и полностью антисептированы, но никто не слушал. Позавчера уволилась последняя продавщица — не то чтобы он задерживал зарплату, просто вынужден был убрать все премии. Да и покупателей не было почти неделю, и с начала месяца всего лишь четыре человека зашли в магазин, и то трое только «посмотреть»…
«Если бизнес себя изжил — откажись от него, пока он не отказался от тебя». Отец был мудрым человеком, жаль только, что рано умер. Ушел на работу и не вернулся. Еще один жизненный урок — не стоит жертвовать собой ради других людей. Девочка, которую отец закрыл собой, выжила и выросла. А он потерял отца — самого дорогого и близкого человека. Мать тогда сухо кивала и благодарила за соболезнования, но это всего лишь слова. «Если не можешь найти себя, делай что умеешь — а потом лови свой шанс». После рейдерского захвата отец себя найти не сумел и пошел работать оператором охранной службы в развлекательный центр. Лопнувший купол, в который врезался флайер с нетрезвым водителем, — всего лишь досадное недоразумение. Смертельный град из огромных кусков стеклопластика — несчастный случай. Но когда вместо того, чтобы прижаться к стенке или рвануться в укрытие, бросился к испуганно замершему ребенку — это уже глупое геройство. Тот водитель разбился насмерть, семьям погибших сотрудников торговый центр выплатил небольшую компенсацию — но это всего лишь жест доброй воли. А им с матерью было не на что жить. И никому больше не было дела до десятилетнего мальчишки и художницы, которая на последние деньги пыталась покупать дорогие настоящие масляные краски и плотную, пахнущую еловым туалетным освежителем, бумагу.
Мать рисовала сутками, забывая про еду и сон, но ее картины не котировались. За квартиру не платилось, а он постепенно вырос из имеющейся одежды и больше напоминал бомжа, чем нормального мальчишку. За неделю до его двенадцатого дня рождения их выселили из квартиры. Просто пришла комиссия из лохматой крикливой тетки и суховатого дядьки, описала все имеющееся имущество, попросила мать заверить биометрией документ. А потом в прихожую вошли два кибера, постояли пару минут, сканируя обстановку, и, получив приказ, стали сортировать вещи. Было страшно смотреть, как движутся по квартире две быстрые мужские фигуры с мертвыми лицами… а мать продолжала рисовать какую-то изогнутую вазу, словно происходящее ее не касалось.
Он тогда вцепился в геоскейт — последний подарок отца перед смертью. Он на нем даже не катался, просто поставил возле своего дивана и, перед тем как уснуть, гладил рукой шероховатую, для повышенной устойчивости, поверхность доски. Геоскейт у него забрали — мужик из комиссии счел игрушку подходящей для продажи. И, повинуясь приказу, кибер сжал руки так, что аж кости затрещали — забрал геоскейт и отнес его в большую комнату. Там на полу громоздилась куча хороших вещей. Все старое и изношенное выбрасывалось на улицу. Мать среагировала лишь тогда, когда один из киберов принялся складывать ее мольберт. Она сначала набросилась на куклу, но киборг просто зафиксировал бешено вырывающуюся из хватки женщину, а дядька надел на мать браслеты. Как на преступницу.
Он плохо помнил, что было дальше. Как будто погрузился в липкий туман, да еще и руки жутко болели. Кажется, лохматая тетка тогда сунула ему в ладонь пластиковую карту-ключ от барака, в который они должны были переехать в двадцать четыре часа. А потом они все ушли, забрав мать с собой, а его кибер вынес и положил на холодный пол в коридоре… Пронзительный женский крик: «Отдайте мои рисунки!» потом долго снился ему по ночам, звучал механическим эхом и резонировал с гулом и пролетающих мимо вагонов монорельса.
Новое жилье оказалось на окраине города. Вернее, город заканчивался раньше, опоясанный плотным кольцом офисных гигантов и логистических центров, следом разворачивался пояс складской зоны и промышленных предприятий, а бараки кучковались почти на самой границе свалки, сразу за окружной монорельсовой дорогой. Холодные, кособокие, одноэтажные или двухэтажные сараи, с провалившимися стенками, с проседающими крышами, с бесконечным сквозняком и промозглой сыростью, от которой не спасали даже самодельные печки.
Формально его мать не была арестована: ее подвергли только административному, то есть дисциплинарному, наказанию. Так что по документам она находилась на свободе, а по факту пребывала в зоне ограниченного контроля и должна была там провести под неусыпным надзором три года за нападение на членов комиссии при исполнении. Он, когда шлялся по городу, иногда забредал к приюту. Если залезть на крышу соседнего дома, то с парковки было хорошо видно, как приютские дети гуляли во дворе. Они были одеты в стандартные комбинезоны со светящимися логотипами приюта на спине и животе, выглядели ухоженными и не замерзшими. В такие моменты он им безумно завидовал и мечтал, чтобы его мама тоже умерла и его бы забрали в приют, и он бы тоже носил комбез с терморегуляцией…
Свалка помогала выживать. Если хорошенько побегать да порыскать, там можно было найти много чего интересного: выкинутую на утилизацию просрочку, не слишком драную и замызганную одежду, старые матрасы и одеяла. Пусть они уже не работали в плане регулирования температуры, были в основном засраны и порваны, но если застелить в несколько слоев пол да кое-как попришпиливать к стенкам и натянуть поверх, то получается вполне уютное лежбище, в которое можно натаскать одеял да одежды почище и заваливаться туда спать со всем комфортом. Правда, самые «хлебные» места были давно заняты, поэтому приходилось драться за каждый квадрат.
Когда он стал пастись на участке возле северных ворот — туда как раз свозили в основном просроченные продукты, потому что там был маломощный биоутилизатор, — то его отловили буквально через день, хотя он лазил очень осторожно. Семейство — так на свалке называли сбившихся в стаю обитателей одного участка, которые потрошили и защищали свою территорию, — северного квадрата тогда было с уловом, а потому его не стали убивать, просто издевались весело, с огоньком. Заряжали в резинки банки и контейнеры, чтобы расстрелять растянутого за конечности мальчишку. Им было хорошо, а ему больно — лучше бы просто избили до смерти, чем придумывать развлечения до вечера. На ночь семейство забралось в свою спальную землянку, а его так и кинули подыхать. Только он сумел развязаться, а дальше было несложно — сбить крышку с газового балона печки, подпереть железяками дверь и закинуть через дымовое отверстие самодельный факел. Никто из обидчиков не выбрался. Его после того поджога прозвали Шакаленком и перестали трогать, не потому что боялись — кто ж сопляка испугается? — а просто не верили, что он сумел все провернуть в одиночку и подозревали, что за ним стоит какое-то серьезное семейство. Ему такие слухи были только на руку — бить стали меньше, да и с участков почти не гоняли. Впрочем, после того как отлежался, на промысел он перестал ходить днем — выбирался глубокой ночью или перед рассветом, когда небо лишь слегка начинает сереть.
Днем можно было немного отоспаться и смотаться на “железку”. Там прибыток был небольшим, зато, если везло, то солидным. Один раз он нашел светящийся брелок, которой удачно продал. Пока выглядел мелким, то его даже изредка подкармливали сердобольные тетки со станции, но в четырнадцать как-то резко вытянулся, и жалость у баб сменилась на страх и брезгливость. Наверное, он тогда действительно выглядел страшно — но теперь не помнил как, хотя вроде бы и смотрелся иногда в зеркало в общественном туалете на станции.
Хорошо драться научился именно на “железке”. На свалке местные обитатели просто налетали кодлой и метелили либо до кровавого месива, чтоб избитый уже не поднялся, либо, если хотели проучить, то так, чтобы отмудоханный отлеживался долго. А вот на станциях дрались по правилам — весьма условным, но они все равно существовали. Даже когда против тебя стояла толпа из трех-четырех человек, то все равно можно было сцепиться с одним до победного и, если выигрывал, то остальные не трогали. А махаться он приловчился неплохо — даже выбил себе возможность первым потрошить опоздавших на монорельс или загулявших в станционном кафе-ресторане. Плохо было, когда попадались мудаки с хорошей памятью, что паролили все доступы к счетам, — тогда приходилось сливать добычу знакомому хакеру и надеяться на его честность и что твои законные пятьдесят процентов парень не зажилит. Но чаще люди держали доступ открытым через видеофоны — всего и делов, что приложить палец вырубленного к биометрическому сканеру видеофона или комма. И спокойно перекинуть денежки на ломанную карту. Обычно получается быстро, но иногда нужную запчасть приходится забирать с собой — на этот случай он даже кусачки всегда в кармане таскал. Один раз обидно было — счет оказался с дополнительной защитой через сканер сетчатки, а мужик совсем окочурился. Ну веки-то открыл, но опознавание не прошло и страхующая сигналка включилась… Пришлось тогда пару недель только со свалки и выживать. Даже не страшно было, что поймают, просто не хотелось в клетку.
Находки были разные и интересные. Он тогда себе даже игру придумал — по найденной вещи представить, как ею пользовался человек, который потерял. Например, про серебряную гайку на цепочке он придумал, будто эту штуку у человека выплавили из позвоночника, и потом он стал носить ее на шее. А про ручку-трансформер — как будто она путешествовала со своим владельцем на Холодную луну, там в ней замерз механизм и она стала ненужной — и поэтому ее выбросили из окна промчавшегося мимо станции монорельса.
Труп полицейского он нашел во время своей очередной прогулки. Нормально мужика приложили — затылок проломлен. Видно, что били арматурой или ломиком погладили. Причем не только по голове — руки вообще выбиты, да и кости явно переломаны. Мертвецами его было не напугать — живые страшнее, а на теле может быть добыча. Но, очевидно, тот, кто копа так приголубил, его и обшмонал. Он тогда уже убраться подальше собирался, но заметил, что в кулаке убитый держит жетон. Кусачки отлично выручили, хотя пришлось и повозиться, согревая отрезанные пальцы возле печки до температуры человеческого тела, и при этом не сжечь и не перегреть, — а так удалось жетон не только активировать, но даже через подключение и помощь хакера переключить на свою биометрию. Идея бизнеса тогда еще толком не оформилась, но кое-какие мысли появились.
Поначалу пришлось потратиться, подбивая клинья к бригаде, работающей на промышленном утилизаторе. Даже ящик вискаря, пусть и дешевого, пришлось проставить, зато удалось договориться. Первую куклу он заполучил через неделю. Изломанный в хлам Irien, которого привез грузовой катер из какого-то задрипанного борделя, где нет своего утилизатора. Старший бригады потребовал двадцать единиц, но удалось сторговаться на пятнадцати — все, что у него на тот момент было при себе. Да еще и тащить пришлось добычу три километра к своему сарайчику, а потом несколько суток шерстить по свалке, чтобы найти побольше жрачки и хоть какие-то лекарства. Но все получилось: и записать себя хозяином, и выходить, чтобы повреждения не бросались в глаза, и даже приодеть в более-менее приличные шмотки. Как и где продать — на тот момент не знал, просто забросил объявление: мол, продаю бэушку в нормальном состоянии.
С первым покупателем даже не торговался — да и тетка была тертая, сразу определила, где и чего. Быстро согласился на триста единиц и лишь когда мадам ушла к своему фалеру с покупкой, позволил себе заорать от радости. Такой суммы почти легальным образом он еще ни разу не зарабатывал. За тридцать единиц удалось договориться с утизаторщиками, что поломанных кукол ему будут еще и привозить на гравиплатформе. А через неделю, продав еще две модели боевого и развлекательного типа, он даже нанял крысят за восемь единиц, чтобы те притаскивали еду. Мальчишки старались вовсю, и откармливать киберов стало проще, а повреждения куклы и сами, подчиняясь приказу, заживляли на ускоренной регенерации. Через месяц он уже стал скупать просрочку у маркетов — это уже был сервис, даже взял в аренду допотопный грузовой флайер. А в бараке одновременно валялись на регенерации от пяти до двенадцати киберов.
Бизнес надо было развивать — и приходилось мотаться целыми сутками. Он удачно договорился еще с пятью бригадами утилизаторщиков. Заключил три официальных договора на вывоз испорченных продуктов — там даже платить не пришлось, наоборот, это ему капало по сто единиц в месяц за то, что каждые три дня прилетал и загружал ящики и коробки. Правда, летал и грузил не сам — брал одного из подлеченных киберов. Сам только присутствовал и контролировал, а то мало ли как сработает ломаная прога. Через полгода он открыл небольшой магазинчик бэушных кукол, выкупил грузовой флайер и даже нашел выходы на сектор технического контроля DEX-компани, потихоньку выкупая списанные в утилизатор машинки.
Конечно, в таком бизнесе случались и накладки. Пока продавал поштучно, то его не трогали, но после того как распродал четвертую партию из десятка восстановленных машин, с ним решили поговорить. Сначала вежливо позвали в ресторан, потом менее тактично предупредили. Но запугать не вышло — разве в мире существует хоть одна вещь, способная напугать выжившего на свалке Шакаленка? А молчать и смотреть мертвым взглядом, когда бьют, он давно научился и прекрасно знал, что такой взгляд никто выдержать не может. После того как выписался из больницы, нанес несколько ответных визитов вежливости. Ему не пришлось тратиться на бойцов — «вытащенные» из утилизаторов DEX’ы прекрасно справились с заданием. То, что осталось от тел и домов его обидчиков, потом долго показывали в новостных выпусках, общественность гудела и страстно обсасывала все подробности. Но по итогу все закончилось ничем — его или не нашли, или не захотели искать. Так что метод решительно и жестко расправляться с противников снова себя оправдал.
Свой восемнадцатый день рождения он праздновал в одиночестве — вернее, в компании очередных регенерирующих кукол. Теперь в бараке одновременно было под двадцать моделей, и они уже с трудом кучковались в большой комнате. Денег хватало, продажи шли успешно — ценники он не заламывал, как на легальных и черных аукционах, а брал количеством. Кстати, на те же аукционы кукол он тоже стал поставлять: у него брали за три-четыре сотни кибера, а продавали за тысячу или полторы. Такое сотрудничество оказалось всем выгодно — на него перестали нападать нелегальные торгаши куклами, а дельцы с официальных точек теперь могли делать морду кирпичом и показывать лицензионный договор купли-продажи. А откуда куклы взялись у пацана — это уже не их проблемы, а самого пацана. Его считали надежным посредником, и все знали, что свои каналы сбыта и покупки он никому не сдаст. Жизнь стала налаживаться, он даже позволил себе нормально высыпаться, а не придрёмывать, сжимая бластер. Даже снял квартирку в нормальном спальном районе, но жить там не смог. Без въевшегося в душу стука и гула пролетающих мимо монорельсов никак не мог уснуть, так что, промаявшись неделю, снова вернулся в свой барак. Правда, сделал там небольшой ремонт: материалы пришлось купить, а работу выполнили киберы — только на софт потратился: нелицензионных версий не было. Думал потом продать этих кукол с инсталлированными строительными прогами подороже, но его покупателям на такие штуки было наплевать. Они в куклах ценили другое, да и покупали ради быстрых заработков.
День рождения он тогда отмечал как-то примитивно: не было попойки, не было марш-броска по разношерстным кабакам, не было сомнительных компашек, не было драк. Была бутылка обычной минералки и разогретый паек. Просто больше ничего и не хотелось. А еще восемь киберов, которых надо было распродать в ближайшие дни, чтобы подготовить место для новой партии. Была работа, на счету завелись деньги, была какая-то перспектива. И было прошлое, которое не хотелось вспоминать. В том же прошлом осталась и мать с ее дурацкими картинками: когда у нее закончился срок надзора, она, наверное, не захотела вернуться к сыну. А он ее не стал искать. Он уже умел жить сам и ни в ком не нуждался. Свой девятнадцатый день рождения он отмечал точно так же, и двадцатый…
Все киберы, что прошли через его руки, слились в какую-то биомассу. Он помнил модели, параметры и характеристики только до того момента, как покупатель переводил деньги. Потом сразу же забывал. И хоть пытай, но не мог припомнить, кого пять минут назад продал. Ему было неинтересно, кто и почему выкинул добитые машины на свалку или списал в утилизатор, его волновало только то, сколько потребуется лекарств, еды и кормосмеси, чтобы куклу поставить на ноги, придать товарный вид, замаскировать травмы. Всё то же самое, круговерть однообразных действий: сканирование и отчеты о повреждениях и уровне регенерации, однотипные приказы, договоры и договоренности с поставщиками, утилизаторщиками, распорядителями открытых и запрещенных аукционов. А еще разогретые пайки, бутылки минералки, неудобная койка, хотя и купил неплохой матрас, и убаюкивающий стук проносящихся монорельсов.
На двадцать первый день рождения он купил себе билет на монорельс. Чтобы ехать три часа. И в обратную сторону. Интересное было ощущение — стерильность до равнодушия, пустота до омерзения и скорость. Он так и просидел всю дорогу, глядя в окно на расплывающийся и размазанный пейзаж. Хотя и был голодным, но от перекуса и кофе отказался. Слушать монорельс в бараке одно, а вот лететь в них и чувствовать бесшумный бег — совсем другие ощущения. И больше повторять их не хотелось — ну если придется куда-то съездить, то без проблем, а вот просто так кататься — глупо и бессмысленно. Есть и другие дела.
О том, что заниматься киберами ему не интересно, он не задумывался. Просто это уже стало привычкой. Подниматься каждое утро, брать первого попавшегося DEX’а, активировать ему режим тренировочного боя и отрабатывать до боли в ноющих от усталости мышцах удары, перекаты, боевые приемы. Обливаться ледяным душем — нагреватель почему-то постоянно ломался, хотя и купил дорогой. Видно, дело в напряжении — в бараках с электричеством всегда было проблематично. Так что проще стало приспособиться к ледяной воде. Контейнер с саморазогревающимся пайком. Проверка состояния киберов, инъекторы с лекарствами для ускорения регенерации, выдача банок с питанием. Поездки и встречи с поставщиками, покупателями. Вечером снова киберы, проверка уровня регенерации. Порция пайка и бесконечная ночь, когда можно смотреть в потолок и вслушиваться в гул и шум монорельсовых поездов и скоростных капсул. Он хорошо знал их расписание, правда, не кто и куда едет, а во сколько по времени проносятся. И закрывал глаза только после того, как мимо его дома пролетал трехчасовой. Потом до полпятого утра был перерыв, ну или если только проезжал кто-то вне расписания. И снова подъем в пять утра. Каждый день рутина, однообразие, привычка. И усталость оттого, что ничего больше не происходит. Ну, в самом деле, даже разборки стали обыденностью и не вызывали и грамма адреналина.
Бизнес надо постоянно расширять и развивать, по городу у него уже было практически все схвачено, но продажи все равно упали. Причем так, что иногда разные модели выставлялись по несколько дней. Он уже все перепробовал: сбрасывал ценник и даже на некоторые, лучше всего восстановившиеся, поднимал, давал больше тематической и профильной рекламы, лично сходил с визитами в частные мастерские татуировщиков, к медикам, даже нашел выход на спецподразделение. После недельной беготни и всесторонних реверансов удалось на тренировки спихнуть четыре десятка боевых киберов. С одной стороны — приличный улов, с другой — размах уже маловатый. Но хоть немного помещения освободил. Можно активизировать каналы насчет новых…
Статистики по моделям он не вел и базу не держал — вся информация в голове. Только отмечал приход и расход денег. На морды киберов обращал внимание только когда проверял: есть повреждения или нет. Если больше шестидесяти-семидесяти процентов от нормы и выглядят приемлемо, то на продажу или снять для рекламы и загнать чуть подороже, а меньше — довести до нормального состояния. Метод себя вполне оправдывал. Программа взлома работала нормально, куклы подчинялись приказам: перенести груз, сделать что-то. Но такие команды он отдавал редко, а большую часть времени машины лежали или сидели в комнатах. В дальней — самые поломанные, на продажу в крайних возле двери. Все просто и понятно. Одна кукла мыла пол. Он долго пытался вспомнить, когда отдал такой приказ, и никак не получалось. Но, поднимаясь в пять утра, почти каждый день видел домывающего прихожую светловолосого парня. Думать о таких мелочах было некогда, да и незачем — может, у кибера прога такая установлена, а полное форматирование с перезаливкой всего софта он никогда не делал — лишние хлопоты.
Очередная «чистка» — так он называл дни продаж — выпала на субботу. Почти все куклы, ну две с натяжкой, но все равно, годились на реализацию. Так что можно было опустошить барак и, вернувшись после развоза, пройтись по пустым комнатам, наслаждаясь одиночеством. Киберы, конечно не напрягали, они же куклы. Но все равно натыкаться постоянно на человеческие фигуры — наверное, это сложно. Или нет? Всего лишь держишь в башке все время, что это куклы. Механические, биологические, запрограммированные…
Но в пять утра он шел на кухню по свежевымытому полу… Это было странно, но разбираться стало некогда — пошел поток звонков, вызовов, сообщений. День закрутился и закончился глубоко за полночь. Сил хватило только на то, чтобы доползти до койки и рухнуть на нерасстеленную постель. Утром он обнаружил, что спал под одеялом, да и берцы с него кто-то снял. И снова чистый пол — хотя вчера вечером он мотался по свалке, разбираясь с новыми правилами утилизации киберов, и там точно ему нигде не попадался аппарат для мытья и чистки ботинок.
Самым простым решением было посоветовать паранойе заткнуться — да, у него в доме не было киберов, но даже если бы и кто-то влез, то вряд ли бы стал орудовать тряпкой. Скорее бы пустил хозяину барака струю плазмы в голову или вырубил шокером. Он тщательно и методично обыскал дом — четыре пустые комнаты, помещение под припасы, небольшая кухня и комнатенка под медицинские причиндалы. Да, он выкупил практически за копейки весь барак и даже сделал ремонт, чтобы сквозь стены не дуло, а через крышу не протекал дождь. Но мебели почти и не было: койка, шкаф, пара холодильных камер, универсальный кухонный мини-блок, душевая кабинка, надувные пеноматы и все. Спрятаться было негде — легче поверить в лунатизм, инопланетное материалистическое привидение и личную шизу.
Новую партию киберов привезли ни свет ни заря — в четыре утра. Да, понятно же, что как смогли так и приперли, и что дело прежде всего. Но настроения это не добавило, тем более что одна кукла была совсем в хреновом состоянии — и, похоже, ее просто зря оставили. Был бы не такой сонный — завернул бы однозначно и платить точно бы не стал, а так… ну, вколол лекарства, прицепил на руку капельницу с глюкозой, даже наложил фиксаторы на переломанные конечности и грудную клетку… Провозился несколько часов и не ясно: восстановится кибер или придется утилизировать. И даже не лекарств жалко и слитых впустую денег, а времени, которое можно было потратить с большей пользой. Но толком не выспался, энергетика не выпил — и опять мотаться целый день, а вечером снова возиться в куклами.
Дексочка все-таки умерла ночью — слишком сильные были повреждения. И, хотя и боевая модель, но регенерационные опции не вытянули нагрузку. По нормальному с такими повреждениями только в регмодуль на полное подключение, но таких штук у него не было. А там от тела кровавое месиво — даже сложно предположить, что надо делать с кибером, чтобы довести куклу до такого состояния. И было почему-то плохо и грустно — эта кибер-девочка была первой, кто у него отключился, остальных как-то вытаскивал и продавал. А тут… сил хватило лишь на то, чтобы приказать менее поврежденному DEX’у уложить тело в специальный пакет для мусора и оттащить на свалку, а там сбросить подальше.
Неприятно чувствовать себя невсесильным, даже как-то обидно — эта мысль пришла в голову после первой банки. Коктейль не из дешевых — заказал доставку в баре, — но понял, что зря. Напиток был до приторного сладким и одновременно горчил, а еще оказался противного зеленоватого цвета и пах лимонным освежителем. Да, неприятно. Но дело даже не в силе и возможностях, а в том, что противно проигрывать. А тут он проиграл подчистую — смерти. Смерти кибернетической куклы. Коктейль закончился, но заказывать что-то еще не хотелось. Да и мутить стало с непривычки — он ведь до этого ни разу не пил спиртное, хотя и вырос на свалке, где люди хлестали все, что горит.
Прошла почти неделя, и не было ни одной продажи. Он даже за бесценок сдал четыре куклы на кибербои. Владелец клуба со специальной ареной платил копейки — чисто покрыть расходы на кормежку и лекарства, ну, может, прибыли единиц двадцать — поэтому он ему обычно ничего не продавал. а тут пришлось. В доме осталось только два военных, изрядно потрепанных кибера и светловолосый развлекательный. И этого ириенчика ему сейчас точно не притаскивали — парень в отличном состоянии, да и морда примелькалась. Тем более что за прошлые недели — были только секс-девочки. И еще чистый пол… Теперь вот специально наблюдал — но кибер действовал механически, соблюдая поведенческий регламент. Возможно, просто активированная прога от мэрьки. Ну, пусть моет…
Сколько ни мотался по городу, выискивая новые каналы сбыта — везде от ворот поворот. То ли кто-то более ушлый вынырнул и перебил, то ли ценовая политика на бэушек сыграла свою роль — но все единодушно предпочитали брать кукол с чистыми документами. А такая бумажка с печатью стоит дороже, чем он продавал киберов. Может, и правда пришло время легализоваться, перейти на «чистый» бизнес, покупать и подавать все только официально? Но тогда его производители сотрут в порошок — потому что у них официальных магазинов и представителей дохрена. А пойти в наем — так проще обратно на свалку, там только от себя зависишь. Впрочем, надо будет все равно Галту позвонить — тот обещал кой-чего подсказать. Может, действительно что-то дельное посоветует.
Встречаться пришлось в приличном ресторане и за свой счет — любить халяву это, кажется, врожденное. Так что пришлось потратиться и выпить с «хорошим человеком», но и идея была толковой. Все равно пока ни заявок, ни заказов не поступало, а в бараке обитают три кибера. Хорошо, что есть круглосуточные медавтоматы и там можно купить капсулы от головной боли, от тошноты… жаль, не допетрил сразу еще и антипохмелином или отрезвином затариться. Но возвращаться уже поздно — слишком далеко отлетел от цивилизации. Уже вон и барак виден, еще пара минут и парковаться. Но садиться все-таки лучше на автопилоте — выпил вроде и немного, больше чисто символически рюмку поднимал, но земля слегка покачивается.
Постоять, вдыхая воздух с примесями свалочного амбре, подумать — самое глупое занятие, которое только может прийти в голову. И все-таки решиться. Может быть, новый вариант бизнеса окажется более выгодным, а фундамент к нему уже заложен, и неплохой. Захотелось еще выпить — но доза пойла точно будет лишней. Значит, отключить все эмоции и просто нормально подготовиться: взять аппаратуру, проверить настройки, комм — и создать прямое подключение к имеющимся в наличии киберам и запустить дрона на пробу — картина должна получиться шикарной, только тогда будет шанс хорошо заработать на этом фильме. Вроде бы все нормально и изображение качественное, а то, что темнеет — так даже на руку. Если вокруг устроить настоящий огонь — то кадры будут шедевр, а на свалке горючего завались. Киберы, подчиняясь приказу, стали готовить «съемочную площадку».
Один DEX нашел и притащил полутораметровую металлическую трубу подходящего диаметра и стал забивать ее ладонью в землю. Второй на пару с ириенчиком выкладывал огненный круг — четырех метров для антуража вполне достаточно.
— Ты поджигай, ты раздевайся полностью. А вы двое — торсы оголить.
Киборги быстро выполнили приказ. Ну, Irien выглядел вполне нормально — шкура целая, гематом и синяков не видно, шрамы позатягивались. Хорошая регенерация у модели. А вот недавно выкупленные боевые машинки еще нормально не регенерировали — значит, надо не маскировать а подчеркнуть. Хорошо, что «бабочка» всегда с собой.
— Кровь не останавливать. — Резкими и точными взмахами нанести с десяток порезов так, чтобы кровящие линии создавали впечатление страшных ран, — не сложно и быстро. И при этом каждый порез больше похож на царапину, чем на повреждение. Ну вот еще и спину чуток разрисовать кровавыми разводами. И замечательно. Теперь активировать камеры и отдать команду. И да, пусть поджигают…
— Приказ принят. — Киборги ответили синхронно и стали двигаться. На танец, конечно, мало похоже, скорее на смертельный поединок, но так видео даже станет более захватывающим и интересным.
Единым слаженным движением киборги перемахнули чрез огонь. Темноволосый DEX подхватил Irien’а, подбросил. Тот кувыркнулся и упал в поперечном шпагате на руки DEX’ов. Еще один приказ — и развлекательного киборга дексы плавно опустили на вбитую трубу. По проржавленному железу побежала струйка крови. Очевидно, что парень удерживался на импровизированном колу за счет внутренних мышц. По техническим параметрам вполне мог — там, по отзывам, такая сила сжатия, что может гирю пятидесятикилограммовую удержать. Даже ролики такие в сети болтались — наткнулся, было дело. Новый приказ — и DEX’ы одновременно выдернули из джинсов ремни и плавно пошли по кругу, замахиваясь и с силой опуская хлещущие концы на тело Irien’а. Теперь надо только контролировать картинку, чтобы сразу ставить в линейке интересные кадры с двух камер, с записи киберов и дрона. Хороший все-таки планшет приобрел — мощный, легко управлять с него камерами и киберами, так еще и монтировать видеоряд удобно: ни задержек, ни зависаний. Хорошая игрушка.
Кровь по трубе сочилась все сильнее. Irien склонил голову, плотно сжал губы. На его теле уже красовалась роспись из багрово-фиолетовых вспухших полос и рассеченной до мяса кожи. Но тут можно было согласиться с Галтом — такое видео точно купят, есть любители. А кибер, видно, устал держаться или истратил энергию, уже и лужа крови натекла, да и изо рта на подбородок сочилась кровавая ниточка.
Звук хрустнувшей кости оказался более резким и неожиданным в равномерном щелканьи ремней. И тут же пискнул комм — пришло сообщение. Пришлось перечитать послание несколько раз, хотя там было одно короткое слово: «больно»… Irien словно почувствовал взгляд хозяина и тоже поднял голову — стекленеющие глаза, едва заметно шевельнувшиеся губы, выплюнутый сгусток крови.
— Игровой сценарий «смерть по приказу». — Пальцы как будто одеревенели и не попадали на нужные кнопки виртуальной клавиатуры.
Irien дернулся, замер, больше не реагируя на жгучие удары ремней, захрипел, горлом пошла кровь, а потом содрогнулся всем телом и обмяк. Да, шикарно сработано — достоверно. Теперь запустить дрона на финальный круг, крупно взять мертвые глаза. И, можно сказать, что кино получилось.
— Снимите его. И сделайте как надо…
Смотреть, как DEX’ы выполняют приказ, не хотелось, интереснее любоваться огнем. Он живой и яркий. Да и вообще именно благодаря таким самодельным кострам он не замерз в морозы на свалке. Еще два приказа, загрузить готовый фильм на специальный ресурс — и можно быть свободным до утра. Сидеть и подкидывать в костер всякий мусор. DEX’ы и сами справятся — им не впервой. Только осталось еще одно дело. Неприятное, но его DEX’ам не поручишь…
…К утру он основательно замерз, дрожал так, что зуб на зуб не попадал. Да и костер давно прогорел, просто сидеть и смотреть на догорающие угли тоже… своеобразное занятие. Главное — не думать. Принять решение оказалось сложно. Приказать еще тяжелее. Тело враз перестало подчиняться и приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы заставить себя двинуться, сделать шаг, взять в руки неприятно горячую чашку. А еще хорошо бы больше ни о чем не думать — ведь такая смерть ничем не хуже любой другой.
— Я… — присесть на корточки возле неподвижного тела оказалось не сложно, а вот осторожно коснуться плеча рукой не получилось. — Я помыл пол и приготовил чай. С лимоном и сахаром.
Светловолосый Irien дернулся, медленно, кривясь и заваливаясь на левый бок, приподнялся, опираясь руками на пол.
— Повреждения? — хриплый выдох, почему-то горло перехватило.
— Внутреннее кровотечение и внешние разрывы мягких тканей, — тихо прошептал Irien. И рискнул посмотреть в глаза человеку и вопросительно уточнить: — Хозяин?
Усмехнуться: такие повреждения не смертельны. Несколько дней усиленной кормежки, лекарства есть — так что все обойдется. Интересно, а эта кукла полюбит валяться на кровати и слушать стук и гул пролетающих мимо барака поездов?
— Понимаешь, есть что-то большее, чем совесть, — человек неуверенно потянулся, подхватил стоящую на столике фляжку с огненным коктейлем, поднес к губам, но пить не стал. Взболтнул содержимое, поднес к уху, помолчал. Сейчас мужчина даже не видел, что творилось в комнате, он невидяще уставился в окно. Настоящее, не вирт-экран с подстройкой погоды под настроение как в городах-муравейниках. С настоящим серым дождем, которому не по силам смыть копоть с души. — Только вот это большее так внутренности печет, что хочется просто разодрать ногтями грудь и чтобы все это дерьмо вытекало прямо с кровью. И так, чтоб аж лужа на полу. Понимаешь?
Он не понимал и не хотел это понимать, просто слушал. Он давно привык к этого сухому и хриплому голосу, к непонятным словам и нелогичным умозаключениям, к которым приходил человек. Он умел ждать, долго и терпеливо, пока человек наговорится — тому нужен был именно такой собеседник: молчаливый и послушный, готовый кивать, пока одно настроение у человека сменится другим — и бесполезно гадать, то ли он начнет глушить спиртным нежеланные слезы, то ли станет беситься. А еще он умел понимать самого человека, именно то, что тому хотелось, а не то что он говорил вслух.
— И знаешь, Карелианская книга… там сказано, подари прощение себе, ибо это высший дар, который принесет облегчение, — мужчина прикусил губу, сильно, слизнул выступившую капельку крови, — но простить — значит, принять. А я вот не хочу принимать, не хочу прощать, не хочу помнить. Но только оно само меня не отпускает.
В этот раз глоток человек сделал, жадно прижал горлышко фляжки к губам. Подержал пойло во рту, прежде чем проглотить. Вытянул руку, прищурившись, посмотрел на приметно дрожащие пальцы.
— Пить станешь?
— Нет, — ему было нетрудно, просто и его согласие, и его отказ ровным счетом ничего не значили. Человек все равно рассердится, у него для злости свой повод найдется. И не один.
Темнело быстро, по углам комнаты уже сгустились черные тени, и еще этот серый дождь за окном. И поскрипывание кресла. И невыносимая тоска человека, от которой он не мог и даже не пытался избавиться.
— Презираешь меня? — безразлично спросил человек.
— Нет, — также равнодушно в ответ. У него нет права на эмоции, да и желания их показывать нет. Хватило только одного раза…
— Нельзя быть правильным, от правильности… тошнит, словно плывешь по речке дерьма. И уверен, что дышишь и шевелишься только пока плывешь, захочешь выбраться — тут же на дно затянут. И это правильно, таким как я не надо плавать. Пусть затягивает.
Фляжка опустела, но человек не пьянел. Накрученные нервы и взвинченное до предела адреналиновой нормы состояние гасили реакцию организма на алкоголь. А человек продолжал изводить и доводить сам себя, медленно и целенаправленно, чтобы потом, как отпустит, мгновенно взорваться и слететь в бездонную пропасть слепого и невменяемого бешенства.
Человек мог пить по несколько дней, и бредить в пьяном угаре, но не плакать, а говорить очень трезво и логично, и рассматривать стену или окно стекленеющими глазами. А мог отхлебнуть пару раз из фляжки, чуть опереться локтем на ручку кресла и сверлить глазами тяжело, как будто придавливая к полу взглядом, и мрачно, пока он сам не приносил нужную вещь.
…Первый раз, когда хозяин так пошел вразнос, было непонятно. Потому что даже на военке человек никогда себе такого не позволял, всегда держал себя в руках, не срывался. А тут несколько дней просто лежал, отвернувшись к стене, и отмалчивался на все вопросы, а потом швырнул в свою женщину подносом с чаем и лекарствами, засадил кулаком в стену, разбив костяшки в кровь и позвал его… Это даже не было похоже на отработку ударов, как на тренировках бойцов на оборудовании. Человек просто бил в слепой ярости, даже не осознавая куда попадают удары. А он стоял на коленях, выполняя команду, — ему не привыкать к боли, к побоям, к тому что на него люди могут выплескивать свои эмоции, пережитый страх. На военке после боевых операций бойцы тоже так делали — особенно хреново было тем киборгам, которые получали сильные ранения. Их не выхаживали — отдавали на разрядку солдатам, а останки другие киберы, которым чуть больше повезло, сами относили в утилизатор. Тогда, в тот первый раз человек прекратил избиение только тогда, когда он свалился — с кровати хозяин не мог дотянуться до пола, хотя и старался и сам едва не упал.
Он тогда валялся рядом с кроватью, включив регенерацию. А человек устало откинулся на подушку и лежал молча и неподвижно несколько часов. Потом долго рассматривал свои кулаки, с запекшейся кровавой коркой. И медленно, неловко цедя по слову, попытался объяснить свой поступок. Даже прощения попросил, и поблагодарил. И снова стал извиняться, криво и неуверенно. Тогда ему казалось, что ничего страшного не произошло. Да, побои, несколько сломанных костей — но это не страшно — за неделю все заживет полностью. Энергии достаточно и можно на регенерации не экономить. И снова все будет по-прежнему. Но да, сорвался человек, утратил над собой контроль, но это было впервые… а потом у человека был второй срыв, и третий… Он перестал их считать и не хотел хранить в органической памяти. Даже из цифровой стал удалять, как только приходил в себя. Но все равно этот виноватый взгляд человека и то, как он отводит глаза в сторону, когда бормочет: “прости, но я не могу больше, постой…”.
А потом человек перестал смущаться и стесняться. Просто подзывал, приказывал опуститься на колени и бил, выплескивая на него свою боль и ненависть. И каждый новый удар словно бы перечеркивал то, что было с ними обоими там, на военке. И однажды он с удивлением осознал, что больше как будто и не помнит, как закрывал этого человека, как человек тащил его раненого десять километров до базы и как потом стрелял из бластера по своим же, пусть и заряд был на минимуме, но ведь жал на курок и глаза горели бешенством, и дуло было направлено на своих же… его хозяин был первым человеком в части, кто вступился за кибера. С ним тогда не стали развлекаться, он отлеживался почти двенадцать дней, и снова ходил в рейды, выполнял свою работу…
Сейчас он тоже выполнял свою работу — только не боевую, ему пытались инсталлировать пакет мэри — сиделку. Но утилиты поставились плохо. Он потом удалил эту программу, а делать все необходимое для хозяина научился сам, просматривал обучающие ролики из курса для людей. Хозяин не знал об этом, точно также как не знал, что он уже давно действует не только подчиняясь программе, но и может идти наперекор командам процессора….
Он подчинялся, это было привычное и понятное действие, которое можно было выполнять не думая. Вот и сейчас он просто подал человеку хлыст. Девайсы в доме появились после того, как человек сломал об него обе руки — неудачно ударил. Он никогда не отстранялся и не поворачивался, чтобы спустить удар по касательной. Просто человек слишком разошелся и ударил сверху вниз под ребра один раз и тут же второй. И даже не заметил взорвавшейся в руке боли. А когда осознал, то саданул и правой ему по ключице, если бы он сдвинулся на три миллиметра, подставляясь, то перелом был бы у него. Но он только стоял. И человек на полтора месяца оказался в фиксационных повязках. Женщина возила его хозяина четыре раза на регенерационные процедуры, но все равно махать кулаками человек не мог, однако быстро нашел замену.
Снять байку, опуститься на колени. С недавних пор хозяину стало нравиться смотреть как на его теле вспухают полосы от ударов, как рвется кожа, и стекает кровь. Человек даже специально до конца релаксации — так теперь называлось избиение — запрещал пережимать раны. Просто стоять и терпеть, и включить фильтрацию звуков, чтобы не слышать что выкрикивает его человек. Хотя он все и так мог прочитать по губам. Только вот никто не виноват, что тогда их разведгруппа попала в засаду, что человек на волне адреналина выскочил из укрытия и пошел вперед, поливая плазмой уже мертвого врага. Что человека подстрелили как раз в тот момент, когда его киборг выполнял боевую задачу, поставленную командиром группы. И что, когда он нашел своего человека умирающим и закинув за спину на спецобвязку, чтобы освободить руки для боя, их продолжали методично расстреливать с трех сторон. Он по связи получил приказ уходить… И случайно так вышло, что его раненый хозяин стал для него живым щитом. Те заряды, что должны были прошить кибера, достались человеку, которого он нес на спине.
Человек выжил вопреки прогнозам врачей, но что-то человеческое в нем умерло. Причем умерло не сразу, а долго и мучительно, месяц за месяцем, пока хозяин переживал одну операцию за другой, безразлично проходил процедуры реабилитации и продолжал по-прежнему оставаться тенью от себя прежнего. После последнего цикла лечения прошло уже полгода, но с каждым месяцем, вернее даже с каждой неделей становилось только хуже. И от этого человек злился еще больше. Замкнутый круг — он слышал это выражение в галовизоре, и определение было очень точным. Чтобы вырваться им из этого персонального ада, надо чтобы человек захотел вернуться к нормальной жизни, захотел встать и жить. Или наоборот, захотел жить и встать на ноги. Он слышал и записал тот разговор доктора и Эниры.
— Вы можете объявить сбор средств на операцию, но по факту тут сейчас не в деньгах дело. Фактически у него все склеено уже, просто не функционирует, а чтобы все нервы и суставы заработали, надо очень сильно хотеть и много заниматься. А ему все равно.
— Я понимаю доктор, простите.
Первый месяц после того, как они стали жить в этом домике на отшибе, Энира много времени проводила с Юрисом, старалась выполнять все предписания медиков. Но чем больше хозяин мрачнел, злился и ругался, тем безразличнее становилась к нему женщина. Последние три месяца она вообще перестала заходить в комнату к его хозяину. Все назначения выполнял и контролировал он, и все чаще — еще и за это — превращался в боксерскую грушу.
— Декс, повернись, — Юрис еще был под свои “приступом”, говорил коротко и зло, даже не говорил, а хрипел горлом.
Киборг развернулся, послушно подставляясь под очередной удар. Хлыст прошелся по лицу. Глаза он закрывать не стал — да и бил хозяин наискось: скула, губы, щека. Конец стегающей части больно рванул шею. Он не понимал, зачем во время порки хозяину видеть его лицо? Он ведь все равно будет стоять, как каменный, сковав имплантами органику, чтобы не выдать себя ни единым движением, он даже моргать не будет. И не имеет никакого значения, что он при этом чувствует. И да, ему больно, и это не информация с рецепторов, а именно боль, которая рвет и раздирает органику. И, наверное, если бы он реагировал, то хозяину было бы интереснее размахивать хлыстом, но такого удовольствия он человеку не собирается доставлять. Хотя и видно, как злится человек, когда видит его стеклянные глаза и абсолютно безэмоциональное лицо, и как стегает, желая причинить еще больше боли.
Обычно человек уставал минут через двадцать, иногда, если сильно злился мог стегать по полчаса. Заканчивалось все одинаково — он бросал хлыст в него и приказывал “вон пошел”. Подобрать сброшенную одежду, подняться, подойти к двери, оглянуться на хозяина… Оценить как человек безразлично рассматривает потолок и, кажется, вообще ничего не видит, даже того, что киборг ведет себя не по программе. Пусть этот парализованный человек даже внешне почти перестал быть похожим на самого себя, на того прежнего хозяина, каким он был на военке, который готов был убить за раненого кибера, который всегда был за справедливость, который был по-настоящему честным и искренним… а сейчас он злой, раздраженный и все ненавидит, и особенно сильно ненавидит самого себя за беспомощность, за отказавшие ноги, за склеенный и неработающий позвоночник… Но только за одно то, каким этот человек был раньше — он готов на все что угодно. Надо хозяину — пусть бьет, только эта разрядка почему-то помогает ему все меньше и меньше. Придумает человек что-то еще — пусть делает. Все равно другого хозяина у него не будет, да и не нужен ему другой хозяин, даже если тот будет добрым и заботливым.
Декс осторожно прикрыл дверь, бесшумно прошел узкий коридор. У него здесь была своя комнатка, маленькая, по размеру как минималистичная гардеробная или скромная кладовка у рачительной хозяйки. Но там стояла нормальная, для кибера так даже удобная, кровать и были спрятанные за панелью полки для личных вещей. Правда личных вещей почти не было. Только немного одежды, и то потому что поначалу, когда хозяин выходил из себя, то принимался бить сразу, забыв приказать раздеться. И от этого страдала одежда — кровь то еще можно было отстирать на специальном режиме в стиральной машинке, а вот порванные хлыстом шмотки зашивать киборг не умел. Когда он одел такую отстиранную, но разорванную вещь, хозяин побледнел и долго орал, задохнулся, поперхнулся словами и избил костылем. Костыли принесла Энира, выполняя рекомендацию врача — пусть попробует встать и хоть пару секунд постоять. Вставать хозяин не стал, зато нашел для пластиковых палок другое применение. Киборг тогда понял, что хозяину не понравилась испорченная вещь и прописал себе алгоритм — обязательно раздеваться, прежде чем стать на колени и приготовиться терпеть. И только спустя два месяца по нескольким оброненным человеком фразам сообразил — человек тогда стыдился своего гнева. Сейчас уже стыда не было, а байки с длинными рукавами хорошо закрывали синяки. Вот только в этот раз человек нанес несколько ударов по лицу — интересно, когда он появится перед человеком, получит ли снова за нарушение эстетичности внешнего вида или хозяин просто недовольно отвернется?
Кровь уже не шла, и киборг, натянув байку, улегся на кровать. По спине досталось сильнее, но лежать это не мешало. Боль, когда нет рядом хозяина намного легче трактовать как информацию от рецепторов. А если достать из тайника под подушкой старый военный комбез хозяина, и уткнуться в него лицом, то можно даже почувствовать почти выветрившийся запах плазмы, жженого пластика и смерти. И от этих привычных запахов становилось спокойнее.
Толком отлежаться ему не дали — хозяйка вызвала по внутренней связи. Декс подчинился. Когда они вернулись и хозяин лежал в госпитале, то первое что он сделал — передал своей девушке права управления, чтобы она позаботилась о его киборге. Хотя человеку достаточно было просто сказать. Какая разница слово или приказ, команда или права управления первого доступа, елси он может по своей воле блокировать любое вербальное обращение? Просто он знает сам, что будет подчиняться, не женщине, но хозяину, чтобы тот ни приказал — даже если отдаст команду “умри!”.
Энира сидела в большом мягком кресле, закутавшись в плед. Она сама толком не могла бы объяснить, почему до сих пор здесь и что она вообще забыла в этом захудалом городке, где ее клуб для женщин был почти центром цивилизации и даже приносил приличную, по меркам местных аборигенов, прибыль. Юрис упорно считал, что ее привлекают его деньги. Но это было глупо. Почти вся компенсация, выплачиваемая одноразово, тогда ушла на его лечение, и реабилитационные программы. Остаток плюс военная пенсия, повышенная с учетом ранения, улетела на покупку этого домика. Теперь же большинство бытовых расходов оплачивала она. С денег, что приходили на счет Юриса по-прежнему покупались для него лекарства, большую часть которых упрямец отправлял в утилизатор; иногда оплачивалась доставка еды и услуги домработницы. На содержание дома и бытовой ремонт тратилась она. А еще на кибера, который успешно заменил сиделку и сносил выходки Юриса. И, пожалуй, хорошо, что он был дексом — мэрька бы давно поломалась, а боевой киборг — он намного прочнее…
— Какой процент повреждений?
— Двадцать три с половиной, — декс застыл по стойке смирно.
Энира подождала пару минут, потом встала, не выпутываясь из пледа, подошла к кибер-парню, легко провела рукой по свежим шрамам на лице.
— Снова в оборудование превратился? Расслабься. Мне скучно.
Хозяйке действительно было скучно, хотя она много работала и даже занималась домом. Но при этом у нее оставалось много времени на то, чтобы наблюдать за киборгом. О том, что он разумный, она узнала на четвертый месяц проживания под одной крышей. А до этого было сто двадцать два дня изматывающего слишком пристального взгляда, идиотских вопросов с публичного теста с рассылки производителей, и множество глупых заданий, чтобы его проверить.
— Как я должен развеселить госпожу?
Первый раз произошел два с половиной месяца назад. Хозяин выпил больше обычного, но не опьянел, чтобы уснуть. Наоборот, был трезвый, собранный и злой. О чем разговаривали люди — он не слушал, активировал фильтр, хотя и так знал наизусть почти каждое из произнесенных слов и их порядок. Женщина и мужчина уже обсуждали это много раз: лечение Юриса, финансы, бессмысленность и бесперспективность такого образа жизни. Хозяин кричал, что он никого здесь не держит. А хозяйка тогда в ответ заорала о том, что ей всего двадцать девять лет и она не монашка, что у нее тоже есть свои собственные желания. И она хочет нормальную семью, ребенка, уважение к себе, а не только дом-работа-галофильм-выяснение отношений. А еще хозяйка тогда заявила, что она нормальная женщина и ей важна нормальная и полноценная сексуальная жизнь, а не то безобразие, что у нее было до этого: пять лет видеться по неделе-две раз в полгода, когда Юрис приезжал в увольнительные или отпуск, и несколько месяцев, когда не было вообще ничего, кроме нервотрепки, больниц, реанимаций. И тогда хозяин позвал его и отдал приказ…
Он подчинился. Скрутить женщину, несмотря на ее вопли и угрозы и раздеть было легко, передать управление процессору и выполнять алгоритм возвратно-поступательных движений тоже. Но вот видеть ее лицо, застывший в глазах ужас и беспомощность — было противно. Он старался не причинять ей боли, активировал датчики, чтобы улавливать и анализировать состояние хозяйки. Но, наверное тогда все равно делал что-то не так. А еще хозяин командовал “быстрее, резче, насаживай по полной!”. И при этом трясся, словно безумный, и прикусывал губы до крови, и впивался руками в подлокотники своего кресла так, что аж до хруста пальцев.
После того раза Энира перестала заходить к Юрису, и хозяин, выждав три дня, приказал ему каждый вечер приводить хозяйку в комнату и повторять половой акт. И он снова подчинился приказу. Он встречал ее в прихожей, хватал в охапку, относил к хозяину, бросал на кровать, прижимал руками, не позволяя шевельнуться, раздевал, почти срывая одежду. И… выполнял приказ хозяина. Намного позже он узнал, что есть слово, описывающее то, что он творил по приказу человека с женщиной — изнасилование. Насилие… на военке бойцы поступали так с киборгами и там это называлось развлечением. Он не видел в этом ничего особенно, просто функция, которую он мог выполнять для человека. Точно также как защищать, спасать, так же и удовлетворять, давать возможность психологической разрядки. И для кого-то такой разрядкой будет помахать кулаками, а для других совершить телодвижения полового акта. Какой смысл в это вкладывают люди — он не понимал, только ощущал, как концентрируется в комнате хозяина ненависть и боль. Причем и женщина, и мужчина испатывали это чувства одинаково сильно — даже без сканера было видно.
Через неделю женщина перестала сопротивляться — да, все равно бесполезно человеку противостоять киборгу, но до этого момента она хотя бы ощущалась живой, когда кричала и пыталась его ударить. А теперь казалось пустой и мертвой оболочкой, с пустым и мертвым взглядом, с равнодушным выражением лица. Она была похожа на куклу, которая даже дергалась механически от оказываемого на нее воздействия. А еще через две недели она сама пришла в комнату Юриса и стала раздеваться, слишком аккуратно складывая на стул кофту и джинсы.
— Я готова, — мертвый голос, мертвые глаза, и презрительная усталость. — Давай, приказывай своему дексу меня трахнуть.
— Ну, если ты этого хочешь…
Это было похоже на вызов. Женщина стала приходить сама каждый вечер, раздевалась, ложилась, демонстративно раздвигала ноги. Хозяин отдавал приказ, в котором было три слова: “заеби эту суку!”. Он выполнял команду, а человек смотрел, бледный от бешенства, с расширившимися на всю радужку зрачками. И женщина куклой лежала под ним, лишь рефлекторно реагируя на то, что он с ней делал. Когда он закончил, женщина так же равнодушно поднялась, собрала свою одежду, глянула на Юриса и улыбнулась так, словно перед ней была какая-нибудь мерзость. И хозяин тогда обмяк, выдохнул и выдавил из себя: “ты выиграла…”.
Он не знал, что люди могут играть в боль, играя заставлять друг друга страдать. Оказывается могут. Он не понимал, что происходит между его хозяевами и почему после акта с киборгом женщина включает дикую безумную музыку на всю мощность колонок и замирает, стискивая виски ладонями. А хозяин перебирается на кровать, утыкается лицом в подушку, прикусывает ее зубами и стонет, хрипло, надрывно и глухо. Но если люди способны так мучить друг друга, то как же они тогда могут поступить с киборгом? Этот вопрос мелькнул в его голове только один раз — потому что на него был ответ — ему безразлично, что надумает сделать с ним хозяин. Он для себя решил, другого человека у него не будет…
— Так как мне развлечь госпожу? — повторил киборг.
— Не знаю, подумай сам, — без тени кокетства ответила Энира, — сделай массаж.
— Как прикажет госпожа.
…Женщине не нравилось, когда он ее называл хозяйкой. Прямо она этого не говорила, но хмурилась каждый раз. И он нашел подобающий аналог в базе. Против такого обращения хозяйка не возражала. Массаж к тому времени он уже умел делать лечебный — освоил сам по видеоурокам. Хозяйка была терпеливой и подсказывала, что ему следует делать и как. Попутно он и сам нашел подходящий курс и на ускоренке просматривал как надо ставить руки, нажимать, поглаживать, разминать. Она приказывала, он делал. Он не понимал чем, но эта женщина была важна для его хозяина, а значит, если нужна разрядка — то ему это не трудно, быть для нее вещью, которую можно ударить, к которой можно прижаться, с которой можно удовлетворить потребности организма. Ириеновские утилиты для дексов на него почему-то не ставились, но за пару ночей он просмотрел весь выложенный в открытом доступе софт с подробной презентацией возможностей. Повторить было несложно.
Женщина смотрела с интересом, и губы даже чуть искривила в легкой усмешке. Ей было забавно наблюдать за стараниями кибер-парня. Тем более, что он почти ничем не отличался от обычного парня, разве только что немного странный, молчаливый, не понимающий многих простых вещей, но зато умеющий услужить именно так, как этого хочется в данный момент.
Она его не боялась. Даже тогда, когда спросила напрямую после того, как долго присматривалась к этому странному существу. Декс был не киборгом и не человеком, а просто органично сочетал в себе и человеческую, и кибернетическую составляющую. А еще он напрочь не знал, что такое смущение, ничего и никого не стеснялся, а шрамы от хлыста выглядели так возбуждающе. И ей нравилось проводить пальцем вдоль вспухшей полосы или рассеченной кожи. Ей нравилось сильное тело киборга, и даже та нечеловеческая сила, которая вроде бы не была незаметна на первый взгляд, но таилась внутри. А еще то, как безэмоционально, но чутко он реагировал на все, даже невысказанные ее желания. И, если откровенно, то рядом с Юрисом ее уже больше ничего не держало — те чувства, что разгорелись когда-то в далекой юности давно погасли и даже тот пепел давно превратился в прах. Но если уйти от… мужа-немужа, партнера — даже непонятно кто они теперь друг другу? — то киборга он не отдаст. Сдохнет, но с любимой игрушкой ни за что не расстанется, даже если она ему нового, не юзаного купит….
Декс медленно стал расстегивать пуговицы на тонкой блузке — хозяйка, вернувшись с работы, еще не успела переодеться. Осторожно стянул одежду за рукава. Женщина любила такие стилизованные вещи, и в шкафу у нее было много рубашек и другой одежды с пуговицами, и даже у хозяина были рубашки аналогичной цветовой гаммы. Наверное, они когда одевались так в одинаковые рубашки, то очень красиво смотрелись вместе. Он даже сделал две такие визуализации, где его хозяева были в небесно-голубых и светло-серых рубашках — потому что их совместных фотографий не нашел, хотя и старался.
Массаж киборг делал превосходно, движения одновременно были сильными и легкими, как будто декс ласкал ей спину, своими прикосновениями снимая усталость и накопившийся негатив.
— Разденься, — Энира перевернулась на бок, посмотрела на кибер-парня из-под полуопущенных ресниц. Хорош, как есть хорош и эти плавные движения, и эта его гибкость, и расписанное длинными старыми и свежими шрамами тело. — Иди ко мне.
Ей нравилось, как он послушно выполняет все ее указания, но иногда хотелось чуть больше напора и силы, чтобы резко, глубоко, как испытание самой себе. И вот в такие моменты тактичность киборга даже раздражала. А на пощечины он не реагировал, он их просто принимал как данность и даже после вежливо поинтересовался на ушибла ли она руку. Этого кибер-парня невозможно было разозлить, и он не баловал ее эмоциями. Зато одинаково спокойно принимал любое ее эмоциональное состояние и настроение. Его можно было вызвать ночью и приказать принести стакан горячего молока, приказать лечь рядом, приказать обнять, приказать заняться сексом. Киборг ложился, приносил, обнимал, трахал. Этакий эталон мужчины, идеал… с одним единственным недостатком — он был оборудованием, пусть и разумным.
— Ты сам умеешь думать? — Энира прервала поцелуй, с трудом отстранившись от кибер-парня.
— Да, госпожа, — киборг замер, выжидательно глядя в лицо женщине.
— О чем ты думаешь, только… не останавливайся…
— Хозяин.. ему сейчас плохо, — декс просканировал женщину и чуть изменил темп и глубину проникновения. То, как он двигался совершенно не мешало ему думать, анализировать и говорить об этом.
— Нашел… время.. о нем… он урод… тебя… ах… избил… снова… а-ах…
— Он мой хозяин, это надо для него, мне не сложно потерпеть, — спокойно ответил декс.
С другими мужчинами у нее такого не было, чтобы буквально за считанные минуты волна сильнейшего оргазма сменялась абсолютным безразличием и дикой усталостью, когда даже дышать не хочется, потому что лень. И каждый вдох и выдох кажутся лишними и ненужными.
— Пошел вон.
Декс также послушно соскальзывает с кровати, подбирает свои вещи, и без единого звука скрывается за дверью. Так будет лучше, и неважно, что она изначально хотела уснуть в кольце сильных и надежных рук. Можно просто полежать, не засыпая, чтобы потом встать и провести возле окна очередную бесконечно длинную ночь.
Юрис не спал. Глухая ночная тишина помогала еще лучше слышать звуки дома. И он вслушивался, до звона в ушах, до оглушающего биения пульса, отдающегося в висках, до стиснутых в кулаки онемевших пальцев. И, кажется, он действительно слышал даже скрип кровати, хотя водный матрас по факту скрипеть не может. Каким-то шестым чувством он уловил почти бесшумное движение по коридору и рывком дотянулся до кнопки вызова.
— Подойди, срочно, — прозвучал отрывистый голос хозяина и киборг повиновался. Вошел как был в комнату, сделал три шага, замер ожидая дальнейших приказаний.
Юрис пультом включил освещение, выругался и приглушил яркость ламп. Сегодня он точно перестарался — уже прошло почти три часа, а раны на киборге даже не затянулись. И снова откуда-то из живота поднялась волна неконтролируемой ярости, от которой сдавило в горло и потемнело в глазах. Несколько мучительно долгих минут ему потребовалось только на то, чтобы отдышаться.
— Ты помнишь, как развлекались с тобой солдаты на военке? — резко спросил хозяин и, дождавшись утвердительного кивка, приказал: — сейчас ты это должен повторить со мной.
Киборг вздрогнул, он еще не слышал, чтобы хозяин говорил таким голосом, да и сам приказ был… странным. У него не хватало знаний или опыта человеческих отношений, но он видел как реагировал его хозяин на такое развлечение там в армии, и даже помнил, как его человек разбил лицо одному бойцу который развлекался с дексом чересчур активно, даже ножом ставил автографы на спине оборудования. А то, что сейчас приказал сделать — это было за гранью.. допустимого для его человека.
— Хозяин… — он не понимал что следует сказать, и даже, впервые в жизни, отважился говорить сам, игнорируя процессор, который уже настойчиво посылал импульс имплантатам к действию. — Требуется уточнение…
— Врешь! — Юрис припечатал кулаком подушку. — Никакое уточнение тебе не надо, ты все прекрасно понял. Возьми и сделай. Так надо, — и заметив конвульсивные подергивания киборга, веско и четко проговорил: — Декс с идентификационным кодом Арти, это прямой выраженный приказ. Сделай так, как делали с тобой в армии солдаты.
Тело сдвинулось против его воли, он больше не мог сопротивляться. Мог только отстраненно наблюдать как двигались его руки, сорвав с человека пижаму, как приподняли хозяина, как резко и жестко он насадил человека на поднявшийся орган, как с механической точностью двигались бедра. Человек сжался, обвисая безвольной тряпкой в руках киберкуклы. Сканеры, настроенные на хозяина, взвыли от зашкаливающего уровня боли, которую испытывал человек. Но хозяин не издал ни единого звука.
Юрис молчал. Просто ненависть к самому себе у человека была намного сильнее того, что он сейчас испытывал, и, кажется, он нашел еще одно наказание. Только еще и сам не знал, кого сильнее он хотел наказать таким способом.
— Добрый день, — голос клиента был слишком агрессивный, раздражение так и плескало во все стороны. — Мне нужна модель из последнего каталога номер Z-77-5-39. Готов оплатить покупку прямо сейчас. Когда вы его привезете?
— Отличный выбор, — привычно заблеял менеджер, растягивая губы в отработанной резиновой улыбке. — Данная модель отличается особенным функционалом, повышенной прочностью, а, благодаря определенным доработкам и специальным утилитам, может доставить особое удовольствие, выполняя весьма специфические сценарии…
— Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш монолог, но у меня появился вопрос. — Тон клиента был не просто холодным, а ледяным, вымораживая на корню весь энтузиазм. — Но мне очень интересно, где набрали таких долбоебов? Мне не нужно рекламировать эту модель. Я уже готов ее купить! Понимаете? Мне сейчас важно знать когда вы мне привезете эту куклу. И сколько надо оплатить. Другая информация меня не интересует. Вы будете выполнять мой заказ?
— Да, конечно, извините. — Менеджер откровенно покраснел. Продать такую дорогую модель с утра — это значит обеспечить прибыльную выручку на всю ближайшую неделю. И он, наверное, чуть переволновался, раз начал говорить обязательный текст, чтобы разговорить клиента на дополнительные товары к заказу. — Будьте любезны дать ваш персональный код для регистрации вас в качестве покупателя, и сразу же вы получите в своем личном кабинете реквизиты для оплаты. И, если вы не против, то я буду вашим персональным менеджером и по любым вопросам…
— Против. Код я отправил. И, пожалуйста, давайте без консультаций. Мне нужна только покупка и соблюдение сроков доставки. Вы мне можете это гарантировать?
— Разумеется, вы купили дорогую модель, к ней нужны специальные аксессуары, девайсы, корм… — Взгляд клиента не просто давил, а убивал своей тяжестью и безжалостностью. И менеджер замолк, голос словно сошел на нет, а в горле запершило и заболело.
— Благодарю. — Ледяная волна презрения, будто увидел перед собой нечто совершенно мерзкое, гаже раздавленного феришта. — Ничего больше не надо. Оплату я провел. Жду модель через час. Это время у вас указано в условиях доставки.
Менеджер отключил связь, потер виски. Странно, всего лишь пару минут общались с клиентом, а ощущение, словно тот ему полдня мозг выносил. Так, собраться и отправить заказ, а потом выпить крепко заваренный кофе.
— Алиса, заказ на модель Z-77-5-39. Срочный, — небрежно бросил менеджер в корпоративный коммуникатор. Девушка из торгового зала отстраненно кивнула и закопалась в терминал. — Срочный заказ!
— Дело в том, что выполнить мы его сможем, но только через три дня, когда будет новая поставка. Последнего из этой серии продали вчера. А у нас их было только четыре экземпляра на реализацию.
— У меня по данным в продажу ушло трое. А четвертый… — менеджер почувствовал, что у него отчаянно ноют виски. Этот клиент был не из той категории покупателей, кто бы
согласился ждать три дня или принял извинения за задержку вместе с возвращенной оплатой.
— Четвертый? Да, на витрине. Только он, вы же знаете…
— Да, глючный. И что? Это повод его не продавать? Алиса! Вы себе что позволяете?! Вы хотите штраф себе заработать?!
— Нет, я… — девушка побледнела. Штраф иногда может равняться всей зарплате, а у нее сейчас каждая копейка на счету. — Я сейчас все приготовлю.
В конце концов ее дело упаковать и проконтролировать отправку. А для возвращения глючных моделей есть другая служба и определенная процедура — вот пусть она потом и разбирается.
Алиса прошла через торговый зал, машинально улыбаясь на шаблонные приветствия выставленных образцов — дурацкая привычка, выработанная годами. Просто проще автоматически улыбнуться, чем проигнорировать сигнал взаимодействия от клиента. Да и такие резиновые улыбки, кажется, способствуют повышению и созданию дружелюбной атмосферы. Бред какой-то.
— Ангел? Тебя купили, — окликнула Алиса выставленную на витринный подиум куклу. Киборг шевельнулся, принял предписанную программой соблазнительную позу. — Задание: произвести санитарную обработку всего тела и вернуться к модульной подарочной упаковке. И… и выпей кормосмесь.
Почему она так сказала — девушка не знала, просто обычно для таких кукол покупают целый чемодан разных штучек. А тут… что-то не то. Да и Ангел был такой… такой живой настоящий, что даже его позы и показушные утилиты выглядели естественно.
Ангел послушно склонил голову, показывая, что приказ принят. Он не любил душ. Принимать его было неудобно, потому что стандартные кабинки были не рассчитаны на его телосложение. И в положенные по регламенту шесть минут он никогда не успевал — чтобы нормально высушиться ему надо было, как минимум, семнадцать минут. И то если ставить обдув на максимально горячий воздух, от которого даже кожу жжет. Через двадцать три минуты киборг стоял по предписанной программой стойке возле подарочной упаковки.
— Гибернационный режим ставить? — лениво поинтересовался курьер, проверяя крепления модуля. — Чего стоишь? Залезай.
— Не стоит. — Менеджер торопливо искал шаблон сообщения об отправке заказа клиенту. — Тут лететь полчаса. А там пусть сам разбирается. Память чистили?
— Не успеем тогда, — пожала плечами Алиса. — Вы же сказали, что через час должен быть у покупателя. Только общее форматирование. но тогда могут натсройки слететь.
— Верно, некогда. Так, Ангел, удаление архива за последнюю неделю. Все видеозаписи и логи.
— Выполняю. — Архив было не жалко: все равно там нет ничего хорошего или интересного. — Архив удален.
— Ложись в модуль. Без гибернационного режима. Все время. Поторопитесь.
Когда флайер вылетел из ангарного бокса, менеджер по-простому утер ладонью лоб. Если все пройдет удачно, то он даже может рассчитывать на премию. Не зря же эту модель поставили в витрину, да и вообще по результатам проверки ее было фактически нельзя продавать. Но, с другой стороны, возвращать на базу, заполнять кучу бумаг — это еще хуже. Что ни делается — к лучшему.
— Спасибо.
Голос был слишком резким и грубым. Ангел попытался рассмотреть своего нового хозяина через окошко в крышке модуля, но не получилось — человек стоял чуть сбоку. Ладно, смена владельца произведена. А у него будет время еще полюбоваться на хозяина. Крышка с тихим щелчком поднялась.
— Вставай.
Ангел открыл глаза. Крепления отъехали в пазы. Киборг поднялся, посмотрел на владельца. Человек выглядел слишком усталым, измученным. И глаза… такой взгляд больше бы соответствовал киборгу, чем человеку, мертвые глаза, пустые. холодные. Хозяин у него был единственным с первым уровнем управления и идентифицировался как Виктор Брэш.
— Да, господин Виктор? — Ангел не удержался от вопроса. Просто слишком странно его разглядывал человек, даже обошел вокруг, пощупал плечи.
— Сойдет. Похоже. Ты Ангел?
— Да, господин.
Человек отступил на полшага и ударил кулаком в губы. Киборг чуть повернул голову, чтобы хозяин не сильно повредил руку: смягчить не удар, а прикосновение. Виктор, кажется, это понял и разозлился еще больше — хотя он действовал в рамках программы. Удобство владельца в процессе использования — приоритетная задача. Ударов было много, слишком много. Но человек даже не уставал, бил с каким-то равнодушием и без всякой ярости или агрессии. Просто телодвижения, от которых слишком больно. Ангел попытался проанализировать новые ощущения — они ему не нравились. И самое худшее, что он не знал, как реагировать на такой формат эксплуатации. Ему не дали никакого задания, не определили сценарий, просто стали наносить повреждения сначала руками и ногами, потом железной трубой. Ангел упал на колени, программно прижимая руки к лицу. Но поза, очевидно, не сработала, потому что человек рассердился еще больше — сканеры показали повышение уровня гормонов. И как его успокоить было не понятно: у него не было никакой информации об этом владельце. Первый пункт инструкции по эксплуатации — изложить ириену свои предпочтения, чтобы кукла могла подобрать подходящую именно вам систему взаимодействия и соответствующие сценарии. Фраза Ангелу показалась бессмысленной, зато было необычно наблюдать, как по прижатым к лицу пальцам стекают тонкие ручейки теплой крови из разбитой головы и кровоточащих губ.
Виктор остановился, неприятно стали гудеть мышцы. Захотелось выпить. Потому что внутри снова разгорался пожар той злой боли, от которой он сходил с ума уже вторую неделю. Но только за выпивкой надо идти в комнату, открывать бар. Хотя стакан можно и не искать — сделать несколько глотков из горла. Но сил нет. Виктор прислонился спиной к стене, сполз на пол. Перед ним на коленях стоял сильно избитый парень, похожий на человека. Светлые волосы с красными пятнами подсыхающей крови, светлая кожа в росчерках быстро чернеющих синяков и кровоподтеков. И белые поникшие крылья… Крылья! Ангел!
Виктор вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной бешенства. Схватил ириена за горло, сжал пальцы, посмотрел в глаза. Взгляд у куклы был точно такой же, как взгляд у человека: пустой, усталый, мертвый. Виктор видел глаза киборга и в отражении зрачков видел себя. Человек заставил себя разжать пальцы, огляделся как-то беспомощно, словно был в этой квартире впервые. Наконец нашел, что искал — клещи. Большие, строительные.
— Повернись, — хрипло приказал Виктор. Горло сдавливало, словно только что не он, а его самого душили.
— Да, господин. — Ангел медленно развернулся и, проследив движение хозяина, понятливо распахнул крылья.
Неяркий свет небольшой прихожей как будто отразился от белоснежных перьев, заставляя их играть и искриться, как первый снег. Чистый, девстенный, хрупкий. На который хочется смотреть бесконечно долго, смотреть и чувствовать тихую искреннюю радость первозданного света.
Виктор смотрел, прищурившись от боли резанувшего по глазам блеска. А потом медленно протянул руку — теплое, мягкое, пульсирующее под пальцами, живое. Зачем-то даже погладил. Провел рукой, раз, другой. Сначала приглаживая перышки, потом, наоборот, заставляя их подняться дыбом. С удивлением глянул на запачкавшиеся в чем-то липком пальцы — брызги крови попали и на крылья. И снова тугая петля бешенства и горя захлестнула горло и сдавила виски. Он просто Ангел! Ангел, которому не место на земле.
Человек схватил клещи и вцепился инструментом в край крыла…
Боль была настолько дикой, что Ангел едва удержался от вскрика. Киборг машинально впился зубами в руку. Он не должен кричать. Он обязан выполнять желания владельца. Если человек хочет именно так его эксплуатировать — его задача подчиняться. Он будет стоять, молчать, и держать крылья расправленными, чтобы человеку было удобно действовать. И он очень сильно постарается не дернуться. Это его первый хозяин. Он должен подчиняться. Просто у человека такое странное желание. Но как же больно…
Прихожая была сплошь заляпана кровью: когда человек стал отрывать не фрагменты от крыльев, а просто куски спины — плечи, откуда они росли, кровь стала просто брызгать, выплескиваться короткими фонтанчиками. Под ногами хрустели перышки — оказывается, их можно было легко раздавить, если наступить. Виктор неверяще провел клещами по страшным рваным ранам на спине парня и вдруг выронил инструмент, отступил к стене. отвернулся, прижался лбом и закрыл глаза. Он больше не мог справляться с этой своей болью, она победила. Оставалось только сдаться и сдохнуть.
Спину больше не рвали — и Ангел несмело обернулся. Его трясло от боли, не помогало даже то, что он уже пережал раны. Даже руки дрожали, и, похоже, произошел сбой системы визуализации — изображение то чернело, то выцветало до белизны. Или это испортилась органическая часть? Ангел просканировал человека — датчики захлебнулись от волны боли, которой просто фонтанировал хозяин. Программа предписывала на коленях подползти к человеку и умолять о прощении, целуя при этом руки или ноги. Ангел с трудом поднялся, двигаться было больно, но это уже не такая страшная боль. То, что творилось с его человеком — было намного хуже и страшнее. Киборг колебался: приблизиться к хозяину или ждать. И чем он может помочь своему владельцу? Просто стоять и терпеть — он это только что делал и это не сработало.
— Ты не сдерживайся. Хочешь плакать — плачь. Хочешь говорить — говори. Если надо тебе — бей. Только не страдай так… это страшно.
Виктор медленно повернул голову. Окровавленный избитый киборг, которого он сегодня купил в магазине, стоял рядом, смотрел участливо и совершенно по-человечески, и тихо гладил его по плечу. Киборг? Кукла с крыльями, которую он увидел вчера на случайно залетевшем в почтовый ящик буклете. Ангел. Настоящий, белоснежный, в ореоле света, с развевающимися за спиной крыльями. Ангел… Он смотрел на эту картинку всю ночь и накачивался до беспамятства алкоголем. И все равно помнил. Именно такие ангелы, чистые, белые, беспощадные забрали две недели назад его Алену. Его жизнь, его душу. Он видел их — равнодушные рыцари света возле реанимационного блока, и далекий беззвучный голос: «тебе рано туда». И помнил сильный толчок белоснежного крыла, который отбросил его от края крыши небоскреба. И этот Ангел после всего того ада, что он пережил за эти две недели, имел наглость смотреть со страницы виртуального каталога и так безмятежно улыбаться… Ангел, который сломал его самого. И почему-то самым важным стало сломать тоже, порвать крылья. Чтобы эта тварь больше никого не смогла унести от тех, кто любит…
— Хозяин… я здесь… с тобой… — киборг осторожно обнял человека. Где-то на внутреннем экране пробежала красная строка предупреждения. Нельзя прикасаться к людям, если без сценария и не в рамках развлечения или игры. Ангел отключил систему оповещения. Сейчас это неважно…
Виктор едва мог дышать… Боль, которая терзала эти четырнадцать дней, ломала и корежила его, вдруг стала вырываться прочь. Вырываться каким-то безумным криком, от которого ныло в груди и перехватывало вспышками жуткой боли где-то в районе сердца. Почти целую минуту он пытался что-то сказать и не мог, просто открывал и закрывал рот. А потом сломался. Закричал. Задергался в мучительных судорожных рыданиях. Вместе со слезами выходила черная боль, потихоньку уступая место облегчению. И страху, что он сорвется куда-то в черноту, от которой не будет больше никакого избавления…. Если только его отпустят, если вдруг исчезнут эти теплые и сильные руки. Он сорвется…
— Спокойно, хозяин, я здесь. Я рядом… — Ангел понял, угадал, почувствовал. Чуть сильнее и смелее обнял человека. — Я тебя держу. Я всегда буду рядом. Я с тобой… И буду держать…
— Вы что, издеваетесь? – не сдержавшись, рявкнул Станислав.
Полина влезла сбоку и всхлипнула:
— У нас Дэньку украли.
— Как украли? – Александр был огорошен случившимся.
— Вот так. Похитили. Тед с Дэном возвращались из бара, Дэна вырубили глушилкой, Теда ударили по голове, пока он очухивался, Дэна запихнули во флаер и увезли.
— Киберворы?
— Хуже. Казак, — выплюнул ненавистную кличку Станислав, — сбежал из тюрьмы.
— Это известно точно?
— Совершенно. Он видео прислал.
— Шлите сюда.
Изображение замигало и несколькими секундами позже динамики тренькнули – пришло сообщение. Александр открыл видео, не прерывая связи, и пальцы его непроизвольно сжались в кулаки. Снят был, безусловно, навигатор «Мозгоеда». Втиснутый лицом в пах развалившегося в кресле усатого мужика. Всем телом вздрагивающий под ударами бича, ложащимися на спину. Висящий на цепи в узкой темной камере. Крупным планом глаза, сначала пылающие яростью и ненавистью, затем становящиеся все измученнее и мертвее. Глаза человека, понимающего, что живым он от своего палача не уйдет, но держащегося из последних сил, потому что Казак прямым текстом в камеру озвучил: «Вот кончится ваш мальчик, следующая будет девочка. Ждите». Александр закрыл файл.
— Что известно о Казаке?
— После побега – почти ничего.
— Когда и где произошло похищение?
— Аллатриста, шесть дней назад.
— Что галаполиция?
— Ищут, делом занимаются местные. Ищут не очень охотно, не надрываются ради вещи.
— Дэн не вещь! – сбоку раздался протестующий возглас Теда, Станислав не глядя, отмахнулся.
— А Роджер?
— Недоступен.
— Все, что известно – мне сюда, адрес полицейского участка тоже. Вы еще там?
— Да.
— В ближайшие сутки-двое никуда не сдвигайтесь и обеспечьте себе алиби, — Александр, чтобы избежать вопросов, отключил звонок. Почти тут же пришло сообщение, принятое, распаковалось во внушительный архив.
Александр вместе с креслом развернулся спиной к пульту, вытащил из-под него щуп коннектора, воткнул себе в затылок, шикнул на Рэя, полезшего с вопросами и замер, закрыв глаза. О том, что он не спит и вообще жив, можно было догадаться только по движениям глаз под веками и изредка судорожно подергивающимся пальцам.
Рэй обретался рядом и поглядывал на него. Постепенно на корабле стало отказывать все, что требовало искина – интенсивная работа коннекта из двух искинов, DEX’овского процессора и человеческого мозга забирала себе все мощности. У Александра начала разогреваться голова, в инфракрасном зрении заполыхав оранжевым. Температура ее дошла до 39,8, и Рэй уже всерьез задумался о холодном полотенце на лоб, но не решился влезть, боясь помешать.
Спустя три с половиной часа Александр открыл глаза, выдернул коннектор и, на подгибающихся ногах пошел в душ. Там он, не входя внутрь, снял шланг, тяжело опустился на колени перед входом, сунув голову в кабину, и щедро полил ее холодной водой. Вернулся через пару минут, оживший:
— Да, такая спарка мощная штука. Летим, Рэй, поработаем черными плащами. Дальние рубежи Шебы. И не спрашивай, как я узнал.
— А как ты узнал? – тут же спросил Рэй.
— Сначала пересмотрел все данные, что на него были, вжился в стиль. Потом пересмотрел записи с камер рядом с тем местом, где произошло похищение. Потом посмотрел, какие из кораблей на орбите могли его принять. В общем, до фига мелких деталей. Летим, летим, не медлим. Дядя Ко, давай начало трассы.
— Координаты у Барсика, всего три прыжка, заканчиваю. Можно стартовать.
— Рэй, сядешь пилотом? Башка раскалывается, как бы не накосячил.
— Да, конечно, — быстро сел на пилотское место и включил прыжковые двигатели на разогрев. Александр достал из медбокса пару таблеток, съел их и зашуршал пайками.
— Есть будешь?
— Нет, пока ты думал, я жевал всякую ерунду, сейчас твоя очередь, — Рэй не отрывался от разворачивающейся трассы.
— Угу.
Прыжок. Гашение и короткий перелет до следующей червоточины. Снова прыжок. Пришедший в себя Александр сменил Рэя. Он вел яхту, крепко закусив губу, погруженный в свои мысли. Еще прыжок. Вынырнули довольно далеко, Александр уверенно направил яхту на сближение с корветом Казака.
— Ал, тут где-то стеллс-режим был, активирую.
— Давай, — выдохнул Александр.
Снова повисло напряженное молчание. Через сорок минут Александр подвесил «Великий Хронос» чуть ли не в десятке метров от «Берсерка» и снова сконнектился с искинами. Через десять минут резко освободился и встал:
— Все, их искин мой, мы его хакнули. Повезло – у них ночь. Кира права – везение рыжих – сильная вещь. Пошли. Дэн здесь. Еще там тринадцать людей и четыре киборга – «семерки». Сначала они. Потом дежурный в рубке. Потом остальные люди. Не церемонимся, зачищаем полностью. У меня нож, возьми станнер, больше оружия нет. И пока я швартуюсь – надень комбез, с него кровь легче смывать.
Александр мягко, как перышко, пришвартовал яхту шлюз в шлюз. Тихо вздохнул герметизирующий рукав. У чужих дверей Александр притормозил, минуту пообщался с замком и тот сдался, открыв темный коридор.
— Снимай все на видео.
Две тени в боевом режиме скользнули в ночи. Ведомый искином «Берсерка», Александр уверенно распахнул одну из дверей и скомандовал: «Свет!». Свет вспыхнул, из ячеек выскочили четыре «семерки», но при виде DEX’истского жетона встали неподвижно, стеклянными глазами уставясь на ночных гостей.
— Ты разумный? – подошел Александр к первому слева.
— Уточните понятие «разумный», — последовал механический ответ. Стремительное змеиное движение – Александр полоснул «семерку» ножом по горлу. Тот захрипел, упал, вокруг него начала быстро растекаться лужа крови.
Александр сделал шаг вправо. Тот же вопрос, тот же ответ и та же картина. Рэй страховал сзади. Для него происходящее не было чем-то из ряда вон выходящим, надо – значит надо, а с возможностями Алекса уже познакомился на «Страннике».
Еще шаг.
— Ты разумный?
— Да! – злой выкрик и взметнувшаяся рука. Но Алекс пропустил кулак мимо и просто прикоснулся к груди нападавшего. Тот рухнул, отключенный.
Четвертый киборг тоже лег с перерезанным горлом.
Две тени продолжили бесшумное скольжение. Следующим пал задремывающий за пультом дежурный. Остальных накрыли в своих постелях. Проснуться им уже не светило никогда. Только один из команды, судя по реакции, недавний военный, успел проснуться и выстрелить в них из станнера, выхватив его из-под подушки. Александр даже не стал уворачиваться, просто подошел и так же, как остальным, провел ножом по шее. Рэй даже невольно залюбовался Алексом: стремительные, точные движения, глаз «шестерки» не всегда успевал их отследить.
Казака оставили напоследок. Когда двое рыжих, уже не таясь, вошли в его каюту, тот спал, раскидав ноги и раскрыв в пьяном храпе рот.
— Подними его и зафиксируй, чтоб не дергался.
Рэй кивнул и за шею вздернул Казака на ноги. Хмель с него слетел мгновенно. Александр тем временем полоснул ножом по простыне, дернул и полученной лентой сноровисто стянул Уайтеру руки.
Встал прямо перед ним, заложив руки за спину и слегка покачиваясь с носка на пятку. Первым не выдержал Казак:
— Кто вы и что от меня хотите?
— Хм… Кто мы – тебе и самому уже понятно, не дурак. А хотим мы от тебя все лишь своего брата. Не пробегал мимо рыжий такой, а?
— Нет! Проваливайте, здесь везде мои люди!
— Эти что ли? – Александр посмотрел на Рэя и тот понятливо запустил на голоплатформе кадры из снимаемого видео, слегка развернув голову Казака к вирт-экрану. После третьей смерти Казак взвыл:
— Суки! Забирайте свою тварь и валите отсюда!
Александр рывком приблизился к Уайтеру, глаза в глаза, и тот под пристальным холодным взглядом задергался, засучил ногами, пытаясь отодвинуться:
— Вас двое! Справедливости!
Александр отдвинулся сам, разглядывая бывшего работорговца как недопрепарированную лягушку:
— А ты знаешь, брат, действительно несправедливо, — и замолчал.
Рэй открыл было рот возмутиться и закрыл его снова, рассудив, что людям лучше видно, что справедливо, а что нет.
— У нас там Дэнька голодный, — выдержав паузу, продолжил Александр, — а тут столько калорий пропадает.
— Алекс, — Рэй недоверчиво на него посмотрел, — значит, ты тогда, когда сказал мне, что съешь, не шутил?
— Тогда шутил. А сейчас нет. Сцедим кровь и напоим Дэна.
— Ну, в принципе, допустимый источник питательных веществ. Усваиваемость высокая, по составу идентична DEX-макси, разведенной с водой в соотношении один к трем, но лишенная простых углеводов. То есть он же совсем несладкий.
— То есть сказать: «Кто у нас тут такой слааденький?» мы не сможем?
— Не-а.
— Ничего, посахарим. Сейчас приду, — и Александр исчез за дверью.
Казак, слыша, как две твари всерьез обсуждают его съедобность, потерял дар речи, но тут же снова нашел его, когда Александр вернулся, держа в руках ковшик с камбуза. Большой, литра на полтора. И ложку. Задергался, проклиная.
— Смотри, я уже сахарку добавил, — Александр приподнял ложкой повыше белые крупинки, демонстрируя. И, не обращая внимания на вопли, присел на корточки рядом, поймал дергающие кисти и откусил фалангу указательного пальца. Сплюнул. Сжал кисти в ладони, зафиксировав над ковшиком, брезгливо поморщившись от расплывающегося на пижамных штанах пятна.
Казак матерился и вырывался, Рэй держал его за шею, Александр за руки. Диспозиция не менялась, пока не натек почти полный ковшик. Потом Александр медленно поднялся. Видя перед собой поднимающуюся рыжую голову, Уайтер притих, замолчал и перестал шевелиться.
Александр задумчиво размешал ложкой густую багровую жидкость, так же задумчиво, жестом домохозяйки, пробующей суп, слизнул пару капель с кончика, анализируя состав.
— Эх, хороша наливочка, — отставил ковшик на прикроватную тумбочку. Уайтера согнуло в рвотных спазмах. Рэй пригнул его голову, не ослабляя захвата. Подождал, пока спазмы утихнут и поднял снова. Он уже понял, что Александр играет с Казаком, как кот с мышью. Он знал, что так бывает, видел по головизору.
— А вот что теперь с тобой делать? Пожалуй, бросим тебя здесь истекать кровью.
В глазах Казака мелькнула тень облегчения – рана небольшая, он сумеет распутаться и остановить кровотечение, когда эти уйдут.
Но уже почти отвернувшийся Александр повернулся снова:
— Хотя нет. Ты нам еще кое-что задолжал, — рывком сдернул с Казака штаны, сжал его гениталии в горсти и отсек одним движением. Казак взвыл, захлебываясь воздухом и невесть откуда взявшимися слезами. И почти догадался, чем услышал:
— Это чтоб не совал, куда не следует, — пауза, — а это чтоб уже наверняка никогда не отдал никакого приказа, — тонкие, но сильные пальцы вцепились в осклизлый язык, продавливая мякоть, и вырвали его с корнем.
Потеряв сознание от боли, Уайтер уже не слышал:
— А это чтоб уж точно, — и не почувствовал клинка, вспоровшего живот. Аккуратно, не задевая кишечник, только чтобы выпустить наружу синеватые петли.
— Брось его уже, что ты в него вцепился, в этакую пакость? Пойдем, тут все закончено, — голос Александра был ровен и спокоен.
Так же ровна была его походка, когда он направился к двери. Рэй остановил его:
— А как же ковшик с кровью?
Александр напряженно развернулся:
— Я, вообще-то всерьез и не думал использовать его как питание.
— Ну и зря, — пожал плечами Рэй, — ничего противоестественного для нас здесь нет, это все человеческие заморочки. Но ты его классно попугал.
Александр повторил жест Рэя:
— Ну, если нормально, тогда бери, — и так же ровно и напряженно вышел.
И только у самой двери в карцер он обмяк, прислонился к стене:
— Вот теперь я боюсь. Боюсь зайти, не зная, жив ли он, — поднял на Рэя на самом деле испуганный взгляд.
Рэй просканировал камеру:
— Жив. Запущена ускоренная регенерация.
Александр коротко благодарно кивнул и небрежно вскрыл простенький замок.
Дэн был там. Совершенно обнаженный, исхудавший до кожи и костей, он висел на выкрученных руках на цепи, подвешенной к потолку. На уровне девятого-десятого ребра под рёбра входили стальные крючья на веревках и растягивали грудную клетку в стороны, фиксируя и не позволяя сделать выдох. Голова свесилась на грудь, спутанные опаленные волосы закрывали лицо.
Александр скомандовал:
— Рэй, мухой за ключом. У Казака в кармане, или на тумбочке. В общем, совсем рядом.
Рэя как ветром сдуло. Александр приподнял голову Дэна за подбородок. Бледное в прозелень лицо. Запекшиеся губы. Выцветшие, безжизненные, совершенно стеклянные глаза. Глаза биомашины, человека здесь и сейчас не было. Александр продемонстрировал жетон. Сквозь стягивающий горло ошейник Дэн прохрипел:
— Система готова к работе. Работоспособность двадцать один процент.
Александр, не произнося ни слова, рубанул ножом по веревкам, вытащил крюки, расстегнул и снял ошейник. Грудная клетка опала, поднялась снова, жадно вбирая воздух. Вернулся Рэй с ключами. Вот только чтобы расстегнуть наручники, Александру пришлось опуститься на одно колено и подставить Рэю плечо: они все втроем были одного роста, а стальные обручи вытягивали тело Дэна так, что он почти не касался босыми ступнями пола. Тихо щелкнув, провернулся ключ. Рэй спрыгнул с плеча, удерживая Дэна на весу, не давая грохнуться на пол, мягко его опустил. Пользуясь тем, что сам Дэн без сознания, а его кибернетической составляющей, мягко говоря, все равно, Александр, даже не прибегая к помощи своей хирургической программы, несколькими движениями вправил ему плечевые суставы и поднес к губам ковшик:
— Пей.
Размеренно, механически киборг присосался к содержимому и выпил чуть больше литра. Александр заглянул в остатки:
— Почему не допиваешь?
— Превышен максимальный объем желудка, — его закачало, и глаза стали закрываться.
— Рэй, тащи нашего потеряшку на корабль, я сейчас разумную «семерку» навещу и приду.
— Ага, — кивнул Рэй, подхватил Дэна на руки и скрылся в коридоре.
Александр вернулся к оставленной «семерке», тот уже почти пришел в себя.
— Перезагрузись, поможет, — посоветовал ему.
Киборг перезагрузился и вполне осмысленно поглядел на страшное существо:
— Ты кто? Второй, понятно, «шестерка», а ты кто?
— Экспериментальный образец. Мне сейчас некогда с тобой возиться. Мой тебе дружеский совет – уходи с этого дерьмового корабля, возьми в ангаре флаер, на Шебе обратись вот по такому адресу, — скинул по внутренней связи, — скажи, что ты – привет от Александра, тебе помогут. Не дергайся, не паникуй, изображай правильного киборга с заданием. Там филиал ОЗРК. Потом, через пару дней попроси их связаться со мной, они знают, как, расскажешь, как ты такой вообще получился, «семерка», и вдруг разумный. Вас же вроде срывать не должно. Все, я пошел, мне действительно некогда.
— Стой! Оформи в виде приказа, мне так проще будет.
Александр снова показал творящий чудеса жетон, четко и недвусмысленно повторил киборгу, что ему надо сделать. Тот ответил: «Приказ принят» и усвистал за флаером.
Александр же отправился в обратную сторону – на свой корабль.
Рэй уложил Дэна на кресло и уже заканчивал возиться над ним с диагностом.
— Как он?
— Трудно понять, — Рэй накинул на спасенного плед, — Механических повреждений внутренних органов нет, потерял много крови, переломы, остаточный пневмоторакс, отек легких и все такое. Судя по процентам работоспособности – восстановить энергию, и все само зарастет. Другое дело – что там с мозгом.
— Кислородное голодание и кома. А вот пришел ли он в себя – это мы сейчас посмотрим, — Александр наклонился над навигатором и легонько похлопал его по щеке, — Дээн, очнись, Чип и Дэйл пришли…
Дэн приходил в себя медленно и неохотно. В голове постепенно прояснялось, как будто грузилась картинка на древних, первых еще компьютерах. Последнее, что он помнил – обжигающая боль от пламени газовой микрогорелки. Боль вроде бы не смертельная, но когда раз за разом проводят по одному и тому же месту, тут уж поневоле спрячешься за процессор.
Сейчас же вокруг наконец-то тепло, он лежит на спине на мягком и немного изогнутом, во рту железистый и почему-то сладкий привкус, показатели энергии намного выше, чем в последний раз. Но больше всего радовала не приятная тяжесть в желудке, не отсутствие боли в вывихнутых плечах, а возможность нормально дышать. Его спасли? Или это предсмертный бред? Говорят, у людей так бывает. Жалко, если так, в ловушке, несвободным. И голоса рядом. Два смутно знакомых похожих голоса. Один совсем молодой, тараторит, второй чуть постарше, поспокойнее. Обладателя второго голоса система обозначила как хозяина с высшим приоритетом приказов. Это могло означать только одно: DEX-компани. Вот только давайте обойдемся без представителей корпорации. По щеке похлопали: «Дээн…».
Дэн выбросил руку в сторону голоса, целясь в горло, одновременно открывая глаза. Руку его без усилия перехватили, не больно, но прочно, она как будто в патоке, увязла в чужой ладони. А обладатель голоса чуть постарше с удивлением воззрился на него такими же голубыми глазами:
— Ты чего?
Дэн высвободил руку и приподнялся. Тут же захотелось протереть глаза: он находился в компании двух своих близнецов, только один из них был выгоревший на солнце и странно пострижен.
— Вы кто? Где я? Где Казак? И почему я тебя вижу как дексиста?
— А ты что, соскучился? – фыркнул тот, что помоложе, и с нормальными волосами, забранными в хвост.
— Александр, — представился тот, который его будил, — а этот балбес – Рэй. Перезагрузись или сделай откат системы на полчаса, мне нужно было взять контроль над твоим процессором, пока тебя не было.
И этот туда же. Еще глаза не раскрыл, а уже за горло хвататься. Действительно, у DEX’ов паранойя в крови. Только как же он вообще сумел выжить с таким взрывным характером? Или все уже вконец достало? Ладно, пришел в себя – это уже хорошо.
— Ты как себя чувствуешь?
— Вам как ответить, культурно или по существу?
— Вот, и я так же сказал на такой же идиотский вопрос, — поддержал Рэй.
— Ехидничаешь – значит, жить будешь,- вынес нехитрый вердикт Александр, — Значит, отвечаю на твои вопросы: я – человеческое сознание в теле киборга. Не такое, как вы все, самопробудившееся, а подселенное изначально.
Дэн с ужасом посмотрел на Александра:
— У DEX-компани даже такие эксперименты были?
— Нет, я из другого мира, и здесь специально по ответственному заданию. Так, стоп, — видя, что понимают его неправильно, Александр вскинул ладони, — начнем с того, что в этом теле я совершенно добровольно, задание – не ваши обязательные к исполнению приказы, просто обычная человеческая работа, как только я ее выполню, вернусь назад, решения я принимаю совершенно самостоятельно, и вообще имитирую человека. А тело киборга – это на всякий случай. И ведь пригождаются же ваши до фига расширенные возможности.
— Угу. А почему именно этот фенотип?
— Не поверишь, Дэн, — Александр сдавленно засмеялся, взявшись за лоб рукой, жест смущения, — совершенно нечаянно так вышло. Основным критерием выбора тела был рост, более-менее совпадающий с моим изначальным.
— Значит, тоже не гигант, — рассеянно протянул Дэн, — все рассказанное было до того невероятным, что могло оказаться правдой.
— Хуже. Я женщина.
Дэн недоверчиво покосился, но решил не углубляться в тему. Вместо этого задал более актуальный вопрос:
— Так что там с Уайтером?
— Он нам тебя отдал.
— Как отдал? Вот так прям взял и отдал? Никогда не поверю.
— Рэй, покажи нужный фрагмент, пожалуйста.
С экрана снова зазвучал вопль «Забирайте свою тварь…».
Дэн на секунду нахмурился, потом начал вставать, неловко выбираясь из мягкого кресла.
— Он снова вернется, и тогда опасность коснется не только меня, надо закончить это дело раз и навсегда.
— Лежи, — мягкий толчок опрокинул его обратно, — шутки в сторону, Макс Уайтер, называющий себя Казаком, мертв. Хотя, ты знаешь… кажется у меня тоже паранойя…
Александр исчез из рубки, прошуршал шлюз, через минуту снова. Вернувшийся Александр объявил:
— Мертв, мертвее не бывает. Барсик, когда мы уже погасимся, а?
— Пару минут, кэп, — кот не стал показываться, ответил голосом.
— Хорошо, и сразу заводись. Дэн, давай мы тебе хотя бы раны обработаем.
— Не надо. Мне бы в душ только. Самому себя противно.
— Чужие прикосновения на теле? – понимающе спросил Рэй.
Дэна передернуло. Совсем незаметно, просто на мгновение перекосился краешек рта, но этого собеседникам хватило, чтобы поймать шквал омерзения. Но:
— В душ? С переломами обеих голеней и ключицы?
— А что такого? Осколков нет, смещений, — Дэн провел рукой по ключице, с силой нажал, под кожей скрипнуло, — тоже нет, все зафиксировано имплантатами. С третьего этажа я бы прыгать не рискнул, но до душа дойти – запросто.
Александр вопросительно посмотрел на Рэя, тот подтверждающе кивнул.
— Ну, иди. Сам разберешься, где что? Полотенце можешь брать любое, мы уже сами не знаем, где чье, а третьего все равно нет.
— Конечно, — ответил навигатор, осторожно сполз с кресла и скрылся в душе. Оттуда потянуло паром, и Александр прикрыл диафрагму двери в рубку.
— Что скажешь? – спросил Рэя, чтобы не молчать.
— Скажу, что ты задался целью собрать всех рыжих на своем корабле.
— Тьфу ты, гадость, а не язык, а?
— Тогда скажу, что надо на Аллатристу, его люди за него не на шутку волнуются.
— Ревнуешь?
— Есть немного.
— Не надо. Если бы не он, не было бы здесь сейчас меня, и ты был бы на «Страннике», да, скорее всего, и мира бы этого не было.
— Это как так?
— Это длинная запутанная история, не стоит тебе забивать себе голову теорией эггрегориальных миров, право же, не стоит.
— Хорошо, не буду, — согласился Рэй, сделав в памяти зарубку покопаться потом в инфранете. И тут же пришло сообщение от Дяди Ко:
— Я тебе потом расскажу.
Очевидно, пересылка сообщения не прошла мимо внимания Александра, но он только хитро улыбнулся.
— А почему ты назвал нас Чипом и Дэйлом?
— Это бурундуки такие мультипликационные, всем на помощь приходили. Дядя Ко, тут есть этот мультик?
— Не, нету, а жаль.
Вышел Дэн, прикрываясь полотенцем. Теперь, когда он смыл покрывающие его бурые потеки, смотреть на него стало страшно. Гематомы, ожоги, порезы, пульсирующие сосуды под тонкой кожей.
— Сейчас подберем тебе что-нибудь одеться.
— У меня своя на корабле есть. Я так, в пледе посижу.
— Угу. И Полине на глаза тоже в таком виде покажешься? И Вениамину Игнатьевичу? Залечат же насмерть.
Дэн вздрогнул, поежился и поплотнее закутался в пушистую ткань.
— Для тебя Полина страшнее, чем Казак?
— Да. Казак что… У него крайне убогая фантазия, и ему надо было, чтобы я жил, он не собирался меня убивать. Быстро, во всяком случае. А Полина обидится.
— Вот, смотри, футболка специально для тебя, мы всем вашим везли, но отдать не успели, ты первый получишь. А вот брюки, извини, надеванные, — Александр протянул Дэну брюки от многострадального псевдольняного костюма. Белья у меня целая куча как раз для таких вот случаев. Одевайся и руку подставляй.
— Зачем?
— Укол сделаю.
— Может, не надо? Вениамин Игнатьевич сделает.
— Да, а ему скажешь, что Александр уже делал? Дэн, ты грозный боевой киборг. Неужели ты боишься уколов?
— Нет, — замотал головой грозный киборг, — то есть да.
— Ну, ты же сам понимаешь, что надо. Это лекарство, которого нет в вашем мире, оно поможет быстро восстановиться, так что на «Мозгоед» имеешь шанс вернуться почти здоровым.
— Черт, — Дэн колебался еще мгновение, потом протянул руку, — коли.
Александр набрал в один шприц регенерин и ампулу с имплантатами из рабочего чемоданчика. Не помешает, раз он так уколы не любит, еще раз шкуру не дырявить.
Игла вошла неощутимо и быстро выпрыснула свое содержимое. Дэн демонстративно поморщился.
— Больно? – участливо обеспокоился Александр, и не успел Дэн ответить, что ерунда, бывало и хуже, как продолжил сам, — Нет, это не больно. Больно будет сейчас.
И Дэна охватила слепящая, всеохватная боль от введенного внутривенно регенерина. Кости раздробило в мелкую крошку, мышцы разобрало по волокнам, внутренности скрутило тугим комом и завязало на узлы. Одна, две, три секунды. По меркам киборга – почти вечность. И кончилось так же быстро, как и началось. Дэн обнаружил себя валяющимся на полу, Рэй заботливо запихал его на надувной матрас и накинул плед. Сам стоял рядом, протягивая банку DEX-макси.
— Что это было?
— Моментальное излечение. Кости срослись, синяки сошли, ожоги зажили. Посмотри на скорость регенерации. И пей, тебе сейчас энергия совершенно необходима, а другой еды все равно нет, пайки только, а в них и калорий маловато, и баланс БЖУ совсем не тот, — воодушевленно провозгласил Рэй и плюхнулся рядом, отобрав кусок пледа.
Дэн присмотрелся к показаниям системы. Регенерация была просто бешеная – больше трехсот процентов от нормальной, и, вероятно, несколько секунд назад была еще больше. Показатель энергии скатывался к нулю, так что банку кормосмеси Дэн взял и заглотал без разговоров. И лишь потом поинтересовался:
— А вообще скорость регенерации насколько повышается в момент использования? Сейчас, я вижу, только остаточный подъем.
— До восьми тысяч процентов от вашей максимальной, — отозвался от пульта Александр, — он начинал разгон на прыжок.
— И все боюсь спросить: а чем вы меня напоили, пока я был в отключке?
Ответил снова Рэй:
— Как чем? Кровью. И не просто кровью, а кровью Казака, — а сам внимательно наблюдал за реакцией.
Дэн же пожал плечами:
— А в чем прикол?
— В мести, — снова Александр, — я по-человечески мстителен, достал меня ваш Казак, в каждой бочке затычка.
— Ты лучше на физимордию глянь, — сбросил Дэну видеофайл Рэй, — потом спрашивай, в чем там прикол был, такое надо посмотреть.
Дэн посмотрел и заценил. И холодное закаменевшее лицо Александра с играющими на скулах желваками, и раззявленный в крике рот Уайтера. Увиденное ему понравилось.
Тем временем Александр ввел яхту в первый прыжок, завершил его, начал гашение и позвал:
— Дэн, помоги трассу на Аллатристу рассчитать, у меня всегда хреновато выходит, Рэй только с искином работает.
Александр не сказал, что у Дяди Ко трассы выходят просто великолепные, и сам ИИ тоже промолчал, ребятам надо было отвлечься.
— Как рассчитаете – прыгайте, параметры яхты есть в Барсике, Рэй за пилота. А я, как рабовладелец и эксплуататор, спать буду, — стащил с себя кое-где забрызганную толстовку, бросил ее в машинку, достал второй плед и занял освободившийся матрас. Потом подумал и подвинулся к переборке, оставляя край, если кому понадобится.
Односерийники пилот с навигатором сменялись в единственном кресле, шуршали какой-то едой, но спать не мешали.
Через три часа Александра растолкал Рэй:
— Кэп, вставай, через двадцать минут таможня.
— Ну и что? – Александр широко зевнул и помотал головой, — Сами не могли справиться? Меня будить надо?
— А кто из нас тут человек?
— Ты. Экранируйся и пошел. У меня разрешение все равно только на одного киборга. И сейчас это Дэн.
— Экранируйся и пошел… А ведь и правда. Я пошел, — Рэй начал собирать бумаги для таможни, заглядывая в каждую, чтобы знать, с чем имеешь дело.
— Ты умеешь экранироваться от таможенных сканеров?
— Ага. Он научил, — Рэй пачкой бумаг указал на так и не поднявшегося и теперь просто дремавшего Александра.
— Понял.
Рэй исчез, через десять минут вернулся довольный и повел яхту на снижение. Набрал вызов, на вирт-окне показалась пультогостиная «Космического мозгоеда».
— Эй, на «Мозгоеде», мы сейчас приаллатристимся поближе. У нас тут ваш нафигатор немножко застрял, на фига он нам фигатор?
— Что? Дэн с вами? – голос капитана заставил всех слегка напрячься, несмотря на всю анархию, которую устраивали олухи на «Мозгоеде», там, по сравнению с «Великим Хроносом» царила просто железная субординация. Но Рэй уже отключил вызов и уронил яхту вниз, в лучших традициях Теда, доставив пассажирам несколько минут болтанки. И лишь у самой земли затормозил, притерся к транспортнику поближе и опустил как хрустальную чашку на бетон.
Александр спросил, поднимаясь:
— Тоже к СУЛА подключаешься?
— А то! Здорово же!
На соседнем корабле их уже ждали. Вернее, возле корабля. Люк был открыт, и вся команда высыпала на поле космопорта встречать своего похищенного навигатора. Тот вышел после Александра, смущенно улыбаясь, подошел к команде. Двое его «братиков» держались за ним. Из солидарности с Дэном, наотрез отказавшимся от куртки, они тоже были в одних футболках, и сейчас пронизывающий при +5 ветер заставил Станислава Федотовича срочно отложить обнимания и загнать всех в тепло корабля.
История получилась хреновая и с продолжением, которое старательно, как весеннюю грязь по берцам, размазывали по всем онлайн-каналам. Высокотехнологичный завод, который занимал топовые позиции в рейтинге производителей сверхчувствительного оборудования и дополнительно специализировался на изготовлении разного рода комплектующих ко всевозможным датчикам, оказался в эпицентре грандиозного скандала. Был официально зафиксирован срыв кибермодифицированного оборудования, что привело к человеческим жертвам. Ушаты дерьма полились со всех сторон. Самые ушлые журналюги хаяли на чем свет лежит дексистов и всю их продукцию. Более продвинутые потихоньку принялись ругать директора завода, который допустил подобное, то ли проигнорировав нормы и основы правил безопасности, то ли сознательно нарушил инструкции и предписания по обращению с человекоподобными киборгами. А самые умные и хорошо проплаченные накатали отличные материалы, где провели четко выстроенные цепочки от случившегося инцидента (три человеческих трупа) до директора Зарецкого, который в последнее время много и часто мелькал в прямых эфирах. Да не просто выступал, а конкретно и явно толкал речи в поддержку ОЗК.
Новостные ленты пестрели заголовками: “Разумный директор отвечает на срыв”, “Сколько стоит разум?”, “Жертвы разума — прямой репортаж с завода ВЧО”, “Кто еще верит в разумность машин?”. Потихоньку волна достигла апогея, и новость стала рейтинговой — то есть даже не умеющий писать блогер мог залепить в свою “витрину” пост о трех жертвах, директорском произволе, неблагонадежности ОЗК со всеми его подопечными — и ждать, сложив руки, пока будет подниматься его позиция в топе.
Территория завода была частично перекрыта. Людей, не задействованных на линиях, которые нельзя было тормознуть, эвакуировали — то есть дали команду валить по домам. Начальство, до выяснения обстоятельств, препроводили в управление, где демонстративно порассаживали по изолированным камерам-модулям. По фондовым рынкам прошло цунами паники — потому что на курс акций дексистов были подвязаны очень многие предприятия и конторы, как частные, так и государственные, не говоря уже про оборонку.
— Казалось бы, в чем фишка? Три человека умерли. Всего лишь три человека! Тем более, что согласно официальной статистике, ежедневно по различным причинам специальные органы фиксируют до 117 смертей и порядка 213 несчастных случаев с различным исходом.
— Да, но данные события не зависят напрямую от продукции нашей компании, — Стиф снова втянул дым, он любил яблочный ароматизатор. Хотя, под настроение, мог выбрать и цитрусовый пакетик для заправки.
— Это мероприятие отрицательно сказалось на репутации. И это мягко сказано: снижение на 3,1 пункта.
— Локальная катастрофа, — руководитель отделения Дерского филиала из-под опущенных ресниц рассматривал помощника. Молодой, талантливый аналитик, но нервный и почти ничего не сведущий в многоходовках. — Зато данный скандал, при хорошем раскладе, может понизить акционные показали ВЧО на 11,6 пунктов. И тогда, чтобы покрыть убытки, они будут вынуждены уступить нам 4% по сделке. А если мы обнаглеем, то сможем даже 6,5 запросить.
— А мы обнаглеем? — Эшли был отличным математиком и мог прикинуть перспективу подобного расчета в уме. Прибыль получилась достойная.
— Возможно. Пока рано строить точные прогнозы. Надо прокрутить события. Какие расходы на текущий момент?
— Прямые затраты составляют шестнадцать тысяч. Потери колеблются на рубеже 23 миллионов. Но это не прогнозируемые.
— А возможная прибыль? — перебил Стиф.
— Порядка 28 миллионов и, если удастся дожать завод, то…
— То чистыми может дойти до 37, — закончил Стиф. Помощник подобострастно кивнул. Стиф усмехнулся, покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи. Первая партия сыграна в плюс, хотя игра и началась неожиданно и даже паника первых минут заставила изрядно поволноваться. Но, по итогу, все получилось нормально, а может выйти даже совсем хорошо. — Дай распоряжение на постоянный мониторинг в отдел аналитики. И позови ко мне начальника отдела ликвидаторов. Хочу в приватной беседе послушать объяснение про его контингент. И, да, возьми у Фирка список контактов медийщиков и проконтролируй заброс дезы по схеме 8-2-6. Новая доработка у пиарщиков, они сообщили о готовности, и сам заодно все проверь.
— Хорошо, — помощник торопливо мазнул пальцем по окнам, многофункциональный стилус вызывающе торчал за ухом. — Еще кофе или, может, ланч?
— Если будет надо, отдам распоряжение по связи, — мягко улыбнулся Стиф. Почему-то мода докладываться начальству лично все больше набирала обороты. И никому из подчиненных не интересно, удобно ли подобное вторжение начальству. В то же время как прогрессивный корпо-чат работает на полную катушку.
Стиф откинулся на спинку кресла, активировал меню на подлокотнике. Выбрал расслабляющий режим массажа. Слишком долгие сутки, которые стоило бы закончить новой игрой, пусть короткой, но динамичной. Стиф прикрыл глаза — сообщение о чрезвычайной ситуации он получил двадцать шесть часов назад. И за этот срок была проделана гигантская работа. Источник опасности устранили в течение часа. И то большая часть времени ушла на обшаривание территории в поисках виновника. По-хорошему можно было с Владиславом просто созвониться и договориться не поднимать шум, но такое решение было слишком простым, и оттого неинтересным. И тогда под видом полученной от неизвестного источника информации к заводу стервятниками слетелись журналисты.
Стиф усмехнулся, вспоминая отчет и рекомендации замученных и поминутно зевающих с вирт-окон аналитиков, которые настаивали на том, чтобы дать как можно скорее общественности информацию об устранении проблемы. Дабы ликвидировать информационную утечку и поднять репутацию. Но самый примитивный вариант не всегда самый правильный и единственный. Проблема заняла свое место на лабораторном столе — и о ней действительно можно было забыть. Все равно больше никакой пользы извлечь не удастся. Стандартный киборг, банальная агрессия. И страх, с которым придется много работать, чтобы переадресовать его в правильную колею. Много работы — это лишние затраты. — За оптимизацию! — Стиф глотнул еще ароматного дыма. Лениво промотал отчетный документ. И в который раз восхитился рациональностью и красотой идеи. И главное той скорости, с которой документ был создан. Подправил шаги доступа для аналитиков, открыв им еще один уровень легитимного просмотра и работы. Коснулся комма, сбрасывая стандартную команду вызова.
— Какие будут указания, хозяин? — киборг бесшумно просочился в кабинет, программно сделал два десятка шагов и остановился четко в трех метрах от терминала.
— Ты видел изменения в схеме?
— Да, хозяин. Свои правки я дописал три минуты назад.
— Проверять не буду. Действуй. У тебя здорово получается.
— Спасибо, хозяин, — киборг склонил голову, оценивая состояние человека. У него была то ли просьба, то ли идея и слишком мало данных для анализа последствий, к которым может привести ее высказывание хозяину. — А ты уже решил, что сделаешь с тем человеком?
— Нет, отработанная кандидатура. Так что хоть и талантливый парень, но начальника ликвидаторов пока менять не стоит.
— А можешь… отдать его мне?
— Понравился? — Стиф чуть склонил голову, рассматривая киборга. По заводу тот бегал в обычном рабочем комбинезоне. И сам попросился, хотя можно было отправить кого-то из команды. Парадокс заключался не в том, что шестеро разумных киборгов работали на компанию производителя, а в том, как эти парни избежали утилизации. А Гран оказался самым продвинутым и ценным из всех. И он сам вызвался размяться на завод. А теперь вот и вторая просьба за последние полгода.
— Нет, — киборг для убедительности добавил невербалику: покачал головой. — И не пожалел. Он интересный. С ним можно работать.
— И как ты планируешь его… уговаривать?
— Человек под принуждением быстро портится. Я помню, хозяин. Я сбросил план работы с человеком. И намерен приступить к его реализации через сорок восемь минут.
— Хорошо, я хочу потом видеть отчет. Подробный, — Стиф пробарабанил пальцами в такт своим мыслям.
— Разумеется, хозяин.
— И замени Второго, пусть Третий проверит аналитиков. И подними Четвертого на обработку материалов от пиарщиков.
— Да, хозяин, — Гран вольностей не допускал. Он единственный из личной кибер-команды Стифа носил имя, у остальных были порядковые номера: кто за кем попал в обработку.
— Что еще? — Стиф удивленно глянул на кибер-помощника, тот стоял истуканом, словно не решаясь ни продолжить доклад, ни отправиться по поручениям.
— Сорванная биомашина с завода, он разумный и хочет жить. Сам не сказал, но по нему это видно. Можно использовать.
— Что про него скажешь? — Стифу было откровенно лень лезть в файлы ради ничтожной единицы оборудования.
— Устаревшая модель, срок эксплуатации шесть лет. Состояние ниже В. Период полной регенерации — шестнадцать дней. По данным сканирования внутреннего информационного архива — ничего интересного. По идентификационному номеру: четыре года и семь месяцев был задействован в военных операциях, высокий процент успешного выполнения приказов. Прямая продажа с аукциона — чистая сделка. Сменил трех хозяев, причины продаж неизвестны. На завод попал через черный рынок, документы фальсифицированы. Там применялся для охранных и погрузочных работ.
— Почему сорвался? — Стиф лениво потянулся за чашкой чая. И Гран мгновенно метнулся к термокулеру, заварил свежий, добавил сладкого молока. Поставил перед хозяином.
— Хозяин, там не программный, а спровоцированный срыв, — киборг перебросил снятые записи на комм владельцу и быстро пересказал. — Его в контейнер железный втолкнули и провод бросили, стали подавать напряжение. Он терпел несколько минут, потом вышиб стенку и убил тех, кто так с ним развлекался. А потом сел на ящик и стал ждать ликвидаторов. Он не сопротивлялся.
— Человеческая глупость и уебищность мозга. — Стиф сделал несколько глотков. — Таких даже не жалко. Гран, ты молодец, что сказал об этом киборге. Давай его в разработку, программа 11-4, как раз и регенерирует.
Человек протянул руку и киборг приблизился, присел на корточки, преданно глядя на хозяина. Рефлекс на поощрение был намертво вбит еще со времен обработки и подкреплен имплантированным чипом, который при прикосновениях хозяина посылал сигнал в лимбические системы, активируя центры удовольствия. Преданность подкрепленная физиологическими и органическими процессорами. Или зависимость, когда тобой управляет не только приказ человека, но и желание заслужить похвалу. Глаза Грана стали совершенно пустыми — в этом мире существовала только рука его хозяина и легкие поглаживающие движения.
— Ты молодец, — Стиф еще несколько раз провел рукой по короткому темному ежику волос. Пальцами коснулся подбородка, заставляя киборга поднять голову. — Я тобой доволен.
— Хозяин, — Гран выдохнул, хрипло, с придыханием.
— Завершишь задание и… что ты хочешь? Могу тебя домой на один день забрать. В прошлый раз тебе понравилось, я видел.
— Хозяин, — Гран прижался щекой к руке человека. Не важно, что это всего лишь программа, но именно так было хорошо и правильно.
Парень оглянулся, понял. Шепнул губами: “Давай руку”. Жесткие пальцы, и какая-то надежность. Доверие. Охотник предпочел не думать о том, что если они вдруг сорвутся, как парень собирается поврежденной рукой хвататься за конструкцию. Люди не догадались поднять головы, а киборги все были в оцеплении. Повезло как дуракам или просто обреченным.
— Почти пришли, — парень указал на верх пожарной лестницы.
Дверь с допотопным сенсором открылась по первому прикосновению ладони. Комнатка была маленькой, метра четыре. С узкой кушеткой, с электронным чайником на подвесном столике и крючком для трех чашек.
— Сейчас воду принесу, — парень подхватил чайник и вышел.
Охотник присел на кушетку, достал кофейные таблетки, перебрал их зачем-то на ладони. Комнатка создавала впечатление жилой. Но было совершенно не понятно, как и зачем она здесь. Парень вернулся быстро, щелкнул кнопкой на подставке, помедлил, но все же присел рядом.
— Это ты здесь обитаешь?
— Нет, как и положено оборудованию, в помещении технического этажа… был.
— А здесь… ты свой?
— Саныч, он сторожем тут работал на верхнем уровне. А здесь раньше было пустое помещение. Я помог оборудовать каморку.
— Ты так говоришь, что…
— Да, эта информация никому не повредит. Его уволили полгода назад. Он всю жизнь здесь был… работал… Подписал бумаги, даже вещей не было… Отбыл последнее дежурство. Вышел из проходной, и у него остановилось сердце. Я видел через камеры и не смог даже к нему подойти. Был правильным киборгом.
Горечь и боль в последней фразе. Охотник машинально протянул руку — похлопать по плечу. И только когда парень чуть отшатнулся, смутился.
— Извини… я не подумал…
— Нет, это я не понял, зачем ты хотел ко мне прикоснуться.
— Он был тебе другом?
— Он знал, что я живой. И не боялся. Давай кофе. Чайник сейчас выключится.
Парень снял две кружки с крючка, кинул в них по кофетаблетке, залил кипятком. Сел обратно, привалился к стене. Охотник понял, что он сюда приходил, после смерти человека. Вспоминал, грустил, думал? Парень качнулся вперед, взял кружки, одну протянул охотнику.
— Ты что, все время с таймером? — охотник попробовал кофе. Действительно секунда в секунду как растворился и заварился.
— Наверное… так удобнее. Только вот даже кофе вечно пить не получится.
— Твоя правда. Но даже маленький глоток свободы – достойная награда того права…
— Что нитью путеводною направо ведет туда, где ждут тебя невзгоды. “Серебро слова” Шедэл.
Охотник расхохотался.
— Знаешь, у меня в жизни еще не было киберов, которые бы цитировали стихи.
— Может, потому что ты с ними не разговаривал, а… — парень вежливо проглотил последнее слово.
— Ну, да. Убивал. Знаешь, глупо мериться количеством трупов на руках…
— Возможно, — парень допил кофе, но продолжал держать кружку в руках: она еще была горячей и дарила тепло. — Но по количеству трупов я бы тебя сделал, потому что труп — это биологический остаток того, что до определенного времени было не просто функционирующим объектом, но и признано живым. А киборги — это оборудование. Функционирующее либо отключенное…
— А я просто техник с тупым гаечным ключом, — закончил охотник. Минутное веселье скатилось как капли воды с прорезиненного плаща. — А я людей тоже убивал.
— И в чем для тебя разница? — парень прижал бок кружки к губам.
— Тех людей… их не было жалко. Да и гуманизмом можно переболеть как вирусом. Три дня с головной болью и муками совести, а потом как с простудой — все нормально, только чихать на всех хочется.
— А такие как я, когда срываются… Мы тоже убиваем. Тех, кто мучил. Потому что это край, после которого ничего не будет. И терпение заканчивается…
— Увы, не всегда. Есть такие, которых на случайных жертв несет.
— Люди тоже разные.
— Заметил.
Кушетка была не особо удобной, лампочка – маленькой, и в комнатушке было темновато. Но почему-то именно в этом крохотном помещении было спокойно. Жаль, что навсегда здесь от остального мира не спрячешься.
— У меня есть еще одна кофе-таблетка. Хочешь?
— Давай, — парень, не вставая, дотянулся до кнопки на подставке чайника.
— Вечное кофепитие…
— Скорее последнее мгновение, которое плавно перетекает в вечность…
— Андре Сюмель… Ты это из инфранета так быстро черпаешь?
— Нет… сам помню. Саныч рассказывал, — парень подбросил на ладони таблетку. — Разделить пополам или не брезгуешь по очереди пить?
— Смеешься? — охотник фыркнул. — Да вы с вашей стерильностью к бациллам грудничка изо рта кормить можете.
— Я про заморочки… человеческие. — Парень в своей кружке заварил третью кофетаблетку.
Когда кофе был готов, они пили из одной кружки по очереди. Долго. На последних глотках напиток был уже совсем холодным.
— Больше поводов для отсрочки нету, — заметил парень, он вернулся с вымытыми чашками, аккуратно повесил посуду на крючки.
— Ну, еще можем стихи почитать, — охотник, подняв руки, потянулся.
— А может, не стоит тянуть? Все равно без вариантов. — Парень обхватил колени руками, смотрел пристально на чайник. Обычный серебристый, на полтора литра. — Я могу тебе сказать свой идентификационный номер. Отдашь приказ с кодом. Я не брошусь, буду сидеть смирно. Не думай, я смогу. Я себя хорошо контролирую. Или задача живым сдать?
— В плане премии… без разницы. Только что-то не хочется смотреть, как тебя три минуты корежить будет.
— Предлагаешь мне на бластеры переть… могу… но если не дострелят… будет хреново…
— Тоже верно. Можно почитать стихи и поболтать… Часа са четыре они еще будут ждать. Потом пойдут прочесывать здание в поисках тебя и моего трупа.
— Ладно. Четыре часа жизни — тоже хорошо.
Помолчали, и это молчание ледяными иголками царапало позвоночник.
— Там брезент натянут над стройплощадкой. Если сможешь спрыгнуть и пройти мимо оцепления — вырвешься, — лениво заметил охотник.
— Спрыгнуть? Сколько там высота? Без проблем. Но оцепление… Киберов я без шума не отключу. Да и они все равно в связке стоят, на одном канале с оператором.
— Я отключу, — медленно проговорил охотник.
— И что, как тебя заставлять?
— Да не надо заставлять… я ведь сам тебе сейчас об этом сказал.
— Ты с сотни метров расшибешься, — парень сначала стал обдумывать план, а потом сообразил: — ты хочешь сказать, что готов рискнуть своей репутацией, работой, прыгнуть с перспективой сломать шею… и ради чего?
— Просто так. Люди ведь имеют право пострадать херней.
— Зачем, человек? Ты ведь охотник.
— Да просто отчего-то захотелось еще с тобой кофе попить как-нибудь, если свободная минутка получится.
По крыше ползли, вжимаясь как можно плотнее в мокрое покрытие. Было скользко и мерзко. Переходов, технических люков, перепадов высот было столько, что человеку даже днем пришлось бы тяжеловато. А тут глубокая ночь и отключенное на квадрате освещение, чтобы не облегчать киборгу задачу. Хотя темнота скорее создавала больше проблем самим людям. Но люди умные — консультироваться они не стали и операцию проводили по привычке.
— Видишь, куда прыгать?
— Фактически нет, но предположительно туда, — киборг ткнул пальцем вниз и левее.
— Если начнут стрелять — используй меня как прикрытие, — охотник потер бесполезные окуляры на маске комбеза.
— Почему? Ты можешь сказать, что я тебя заставил.
— И попасть под служебное расследование, под допросы и коррекционную программу или статью с отбыванием в одиночке? Я не настолько себе интересен, чтобы провести взаперти пару лет. Так что лучше сдохнуть.
— Я понял. Хорошо.
— А вот тебе… киберов, что я отключать буду, не жалко? Они ведь тоже могут быть живыми и действовать обязаны по приказу?
— Не подумал. Неравнозначный выбор. предлагаешь вернуться и сдаться? Тогда не будет никаких лишних жертв.
— Придурок. Ты прыгать будешь?
— Как скажешь… охотник…
Падать было не страшно. Какая разница: и сверху темнота, и снизу. И кибермодифицированный парень, от которого зависит жизнь… Они приземлились точно в центр натянутого над котлованом брезента. Кусок три на три метра, порвавшийся, но погасивший часть инерции. Бетонные плиты… и достаточно жесткое приземление, перекатиться, чтобы смягчить удар, киборг не рискнул — держал человека. На разбитые ноги киборг поднялся сам, протянул руку человеку. Падали они молча и с самой дальней крыши завода. Тут их точно не ждали, но киберы пасли весь периметр, да и звук разорвавшегося брезента наверняка засекли. Вопрос — сколько у них времени?
Бежать было опасно. Да и выбравшись из ямы — человек подсаживал кибера, у того что-то повредилось и подпрыгнуть толком не мог, скатывался в грязь, а тот потом выуживал человека, — пришлось залечь и выждать. А потом осторожно пробираться среди строительного мусора. Киборг из охраны был со стандартным полицейским кодом доступа. И отключать его не пришлось. Охотник стер информацию, и отправил оборудование в режим гибернации на десять минут. Авось не засекут выпадение одной точки периметра. Два часа ночи, притупившиеся рефлексы.
Киборг за десять минут даже на сломанных ногах и с дополнительным грузом за спиной на рывковой скорости может пробежать двенадцать километров. Парень сумел выжать шестнадцать. Остальное расстояние до очередного временного дома охотника одолел за час, передвигаясь на пределе всех ресурсов.
Охотник глупым благородством не страдал. И предложений, вроде — отпусти, давай сам пробегусь, не делал. Бежать со скоростью кибера он бы не смог, а теперь для них каждая минута была равноценна жизни. Жаль, флаер пошел в расход. Но на квартиру заглянуть было надо, хотя он каждый раз выходил из дома так, чтобы, если что, не нужно было возвращаться. За три дома от нужного здания, неприятно кольнуло в животе.
— Остановись. Мы туда не пойдем. Чувствую, ждут.
От засвеченного в задании комма охотник избавился еще в здании завода, сунул в утилизатор технического коридора. Но второй, абсолютно чистый, который был на руке, дрогнул входящим вызовом. Охотник на мгновение застыл. Этот номер еще никто не знал. Но, раз вызывают, негнущийся палец со второй попытки нажал активацию.
— Поздравляю, охотник, вы провалили проверочное задание. Киборг, приказ Эн Дэ четыре.
— Приказ принят, — послушно отозвался рядом механический ровный голос.
Охотник вжался телом в холодную поверхность стены с таким неистовым желанием погрузиться в помесь плазбетона с какой-то еще строительной хренью, что для любой женщины могло бы стать комплиментом. Парень стоял на еще более коротком и подозрительном огрызке так, словно под ним широчайшая полоса взлетки. Схватил решетку по краям, медленно потянул на себя, приметно напрягая мышцы. Крепость заливки по миллиметру уступала модифицированной органике. А потом было что-то похожее на героизм. За который принято награждать посмертно. И недоуменно крутить пальцем у виска.
Парень дернул на себя слишком сильно, — и время замедлилось настолько, что охотник успел разглядеть, как ловкое и сильное тело медленно опрокидывается спиной вперед в пустоту, повинуясь силе притяжения. Человек успел наклониться и перехватить руку, даже не думая, сможет ли удержать — да и расстояние почти в метр — и о том, что слишком маленькая площадка для упора, и не за что ухватиться в противовес. И что худощавый кибермодифицирваонный парень его тяжелее на два десятка килограмм.
Перед глазами даже крохотного эпизода не мелькнуло, зато по инерции об стенку приложило качественно. Тяжелая решетка да еще вес кибера. Бок словно омертвел. Охотник едва не разжал руку, когда почувствовал, как запястье сжали стальные пальцы.
— Странно, мне казалось, люди умеют думать, прежде чем что-то сделать, — охотник готов был побиться об заклад, что парень говорил с сарказмом.
— Хорошо висим, — невпопад кивнул охотник, поднимая голову.
Висели они действительно хорошо. Вырванная решетка болталась на прочном стеклопластиковом тросе — страховочный элемент, чтобы, если вдруг сильный продув или ремонтные работы, железяка не вылетела на головы находящихся в помещении. На решетку снизу одной рукой подцепился парень, а второй крепко держал человека.
Завис был капитальный. Если бы человек спокойно постоял на своем месте, то парень бы легко подтянулся, забрался бы на решетку, поднялся бы по тросу. Но с человеком в руке это сделать сложнее, да и человек как бы в легком состоянии шока пребывает. Даже сам не пытается в него вцепиться.
— Я могу так долго болтаться, — на всякий случай проинформировал охотника парень. — Но, может, будем подниматься?
— Спасибо, что поймал, хотя мог бы…
— Да, хороший повод избавиться от балласта, — парень предупредительно встряхнул рукой, — только ты кофе обещал.
— Ну, можешь взять сам. Кофетаблетки в переднем кармане комбинезона, — сообщил человек.
— И, подскажи, какой рукой мне удобнее за ними дотянуться? — моргнул парень.
Человек засмеялся.
— У меня правая рука как мертвая от твоего хвата, вряд ли сам подтянусь.
— Ну, извини, рандомный выбор за что тебя ловить. За шею было бы хуже… для тебя, — парень легко и непринужденно стал сгибать руку в локте, словно держал не здорового крепкого мужика, а трехкилограммовую гантельку.
— Да, твою тактичность я оценил, — охотник схватился левой рукой за решетку. Держаться было неудобно — прутья оказались квадратными.
— Сам повисишь, пока залезу? Но могу и за спину закинуть, только руку из плеча чуть дернет.
— Лезь, — охотник подтянулся и для верности зацепился еще и локтем. Парень разжал хват, качнулся и закинул ноги вверх, уперся коленями, толкнулся. Решетка угрожающе закачалась. Охотника тряхнуло, но на руках он удержался.
— Надеюсь, комбез выдержит, — хмыкнул парень, перехватывая запястье человека. Закинуться таким же слитным движением у охотника не получилось, но частично сам подтянулся, частично парень затащил. В принципе, мог бы и сам залезть, если бы лучше рука работала, и решетка не изображала бешеные качели.
Оставалось подняться по тросу метра на четыре, только вот скользкий. И даже просто стоять на решетке и держаться неудобно, не то что карабкаться вверх. Парень, вероятно, уже просчитал варианты, усмехнулся.
— Могу затащить?
Охотник опустил голову, прищурился. Черный пол сквозь отверстия серой решетки выглядел полем для настолки. Где в одной партии можно было запросто разыграть жизнь, моральные принципы и гордость.
— Знаешь, отчего-то почувствовал себя бесполезным дерьмом.
— Зачем так? — парень сжал пальцы крепче, сдавливая трос. — Ты человек. А у меня всего лишь импланты. Да и по сути… человек не может быть сильнее машины, но человек разработал эту самую машину.
— Что с тобой сделали, что ты сорвался?
— Просто человеческое развлечение. Невыполнимое задание, — парень разжал руку, стоял на ребре решетки. У охотника так удержать равновесие не получилось бы, разве только ноги поставить углом друг другу и на узел из двух прутьев. — Пришлось сломать кредстенку контейнера… которая была под током.
— Сволочи. А кто? Те трое? — охотник знал, что опознали их быстро, да и куски тел были достаточно большие.
— Да…
— Лезь давай. А то у тех, кто снаружи, может терпение закончиться. Или у тебя. А кофе выпить стоит.
Парень в секунду взлетел по тросу, нырнул в проем шахты. А затем выглянул и в несколько движений поднял на импровизированном лифте человека. Охотник заглянул в шахту — туннель, спускающийся почти вертикально вниз. Но скользкий уклон парня не смущал: уперся ногами в стенки, еще и человека на решетке поднимал.
— Хреновая горка. А что там внизу?
— Техническое помещение, из него выход на каналы другие.
— Ты по ней лазил?
— Нет, данные из технической документации.
— Ладно, — охотник, цепляясь за парня, закинул ноги в канал, — вниз так вниз…
Разжал руки, отталкиваясь, и почувствовал как тело понеслось к земле со все возрастающей скоростью. Ногами вперед… Может, удастся отделаться переломами… Мощный рывок вверх — опять за ту же руку, болезненное вминание в стенку шахты — да так, что, по ощущениям, содралась не только одежда, но и шкура… и слишком тесный хват стальных рук на туловище. А в следующее мгновение они вылетели в какое-то темное помещение, впрочем, в шахте было не светлее, и впечатались в пол.
— Ты живой? — охотник выдохнул, но подняться и шевельнуться побоялся. Парень сработал для него амортизатором. И даже при падении, ударившись сам, придержал его, чтобы смягчить удар уже о собственное тело.
— Нормально. Ты зачем в шахту сиганул, придурок? Можно было прыжками спуститься, — парень разжал руки.
Охотник качнулся в сторону, повернулся через бок, поднялся на колени. Посмотрел на активированное инфракрасное зрение киборга.
— Ну, не сообразил. Мог бы и сам сказать.
— Я хотел… Да ты уже сорвался, а на скорости, чтобы обоих тормознуть, не получилось. Только руку содрал.
Парень встал на ноги — единое отлаженное скольжение красных точек вверх.
— Ты не расшибся? — охотник подумал, что вопрос даже не дебильный, а просто пошлый. — Декс, доложи о состоянии.
— Ты не хозяин.
— Могу прописаться.
— Человек… а нарываться зачем? — удивление и что-то еще, очень человеческое, но не совсем понятное в голосе.
— Я беспокоюсь, поэтому и спросил.
Охотник подумал, что это уже предел человеческой глупости: у живого существа, которое пришел убивать, интересоваться самочувствием. Очевидно, у парня мелькнула та же мысль.
— А хрен с тобой. Спасибо.
— Нам туда.
— Я не кошка, чтобы в темноте видеть. Руку дай. Млять.
То ли случайно, то ли нарочно, но парень взял человека содранной рукой. Липкая мякоть вместо сухой и жесткой ладони — охотника аж передернуло. Хотя руку киборг ведь стер, чтобы его поймать.
Следующий канал начинался почти у самой земли. Парень чуть придержал человека и первым полез в шахту. Охотник сунулся следом, между делом подумав, что надо бы киберу руку перевязать. даже не столько ради раны, а чтобы следов не оставлять. Кровь — ведь почти органическая. Ползти в темноте было… дискомфортно. Хотя и фобиями не страдал, но будь шахта чуть шире — легко можно было бы сбиться с направления.
Человек вначале двигался довольно-таки бодро, но постепенно стал приотставать. Пришлось замедлиться, подождать. Когда его схватили за ногу, киборг даже не удивился. Ну, пусть держится, если ему надо. Так даже быстрее получается — можно не подстраиваться под медленный человеческий ритм движения, а задавать свой. А человек гордый: будет дохнуть, но тянуть изо всех сил. Через двадцать четыре метра шахта снова уходила вверх.
— Лезь первым, — приказал парень.
Охотник спорить не стал: действительно, если он сорвется, то проще упасть на кибера, чем чтобы тот опять, хрен знает в каких позах изворачивался, стесывал шкуру и его ловил. Да и просить, чтоб затянул, как-то неудобно. Не боевое задание все-таки, а так, кофе выпить собрались. Вытер руки об комбез, уперся ладонями в противоположные стенки, прыжком переставил на упор ноги. Жаль, что ботинки обычные, а не магнитки.
Лезть пришлось долго и медленно, и в какой-то момент человек обнаружил, что киборг, в буквальном смысле, плечо подставляет — ставит руки так, чтобы блокировать ему соскальзывающие ноги. А ведь у парня содрана рука. Потом еще ползли по горизонтальному каналу и поднялись по еще одному короткому пролету вверх. Огромный технический зал, где внизу копошились оперативники, пришлось проходить по конструкциям перекрытий. Высота в шесть, а по центру, где купол выше, в семь этажей. Киборг пошел первым.
Охотник выбрался на стальную конструкцию и притормозил, но не потому, что думал подать сигнал своим — снимут кибера не меткостью выстрелов, так хоть количеством плазмы, и ему наградной лист выпишут посмертно. А потому, что просто не любил высоту. Не то чтобы боялся, а как-то не доверял. Гнетущее ощущение пустоты под ногами, и такое дурацкое расстояние до пола, смешная высота, с которой и убиться-то можно, но скорее банально расшибиться. А второе хуже — лечение, восстановление, куча денег и непонятно какой результат.
Он одновременно любил и ненавидел свою работу. Разобраться в переплетении чувств было сложно. Но зарплата исправно приходила на карт-счет. Его ценили и даже постоянно поощряли премиями. А еще был адреналин. И этот момент испытания самого себя на прочность. Проверка, после которой от него самого могли остаться только ошметки ровным слоем разбросанные на площадке в несколько метров…
— Слушай, включи свой сканер! Или датчики. Или мозги. Я поставил блокировку на глушилку. И у меня только два фляка. Подойди, я хочу поговорить. Другого оружия у меня нет. Я понимаю, что можно и орать так, но мне не нравится голос срывать. А когда я тебя не вижу, то начинаю кричать, чтобы ты услышал. Ну что, выйдешь?
Слишком быстрая для человека тень выскользнула из ниши под самым потолком, несколько стремительным шагов по узкой кирпичной ленте и легкий прыжок вниз с десятиметровой высоты.
— Ты идиот человек. Ты отказался от оружия. У меня теперь есть заложник.
— И что ты попросишь? — человек развел в сторону руки. Его сканировали — пусть. Хочет убедиться… на здоровье. — Жизнь тебе все равно не подарят. Да тебе никто даже ничего обещать не будет. Это я пришел сам… потому что… долго объяснять…
— Я не знаю…
— А варианты ты уже просчитал? Да, спокойно не дергайся… я просто хочу подойти ближе? Тебе-то придурку какая разница с двадцати метров на меня броситься или с трех. С трех удобнее достать.
Человек подошел, пнул на пробу какой пластиковый ящик, тот отозвался гулким звуком подтянул ногой к себе и сел.
— Хочешь садись рядом. Я не кусаюсь.
Парень медленно приблизился, словно раздумывая над каждым шагом. Сел, умудрившийся при этом не прикасаться к человеку. Три дня назад тут был полный склад и завод успешно работал, выполняя план. Когда здание оказалось захвачено, то единственным условием, ради которого официальные представители готовы были пойти на любые уступки — была просьба разрешить беспрепятственно вывезти товар. Захватчик согласился. Засечь его сканером под фоном огромного завода было невозможно, искать — хоть несколько лет вручную. Жаль, что на столько энергии не хватит. И тогда к операции подключился охотник. И люди снова прилипли к галоэкранам в ожидании нового развития сюжета. Но сутки опять ничего не происходило.
— Завод они не взорвут, просто будут держать оборону. Пока ты не отключишься. Это даже не билет в один конец, парень. А просто чуть более длинная… и усложненная дорога к смерти.
— Я… понимаю…
— Тогда зачем? Ввязываться в бой надо.. ну, пусть и не ради победы, а хотя бы, чтобы красиво сдохнуть. А с тобой как-то без вариантов выходило.
Помолчали.
— Знаешь, как тебя журналисты прозвали?
— Королем завода. Это было сказано еще в первый день. Я подключился к сети. Тут хороший доступ на четвертом уровне.
— Ну да, максимум это безобразие потерпят еще неделю. А потом просто накроют тут все элетромагнитками. До сих пор так не сделали… не ради гуманизма, а потому что электроника дорогая… в отличие от тебя, барахла.
— А чего глушилками не проутюжат? — невесело усмехнулся парень.
— Опять же чувствительность оборудования на импульсы. Я вот и то с портативной пошел. — охотник достал плоскую цельнолитую коробочку, с мертвым экраном и двойным сенсорным активатором. — Бьет на десять метров.
— Ты…
— Да, она тебя не засекла. Это я почувствовал сам. Есть такое хреновое человеческое слово… “интуиция”.
— Допустим, есть… — парень кивнул, видно, глянул значение или просто сам согласился. — А сейчас она тебе что подсказывает?
— Эх, парень, — человек вздохнул. — Думаешь, есть смысл тут бицепсами на публику играть? Сорри, публика не оценит, из меня хреновый статист. Ну, можешь ты мне свернуть шею за секунду. И что?
— Я могу не только шею… меня люди много чему научили… и с вами это тоже можно проделать…
— Ну, развлекайся, — охотник вытащил из кармана камуфляжника тонкую прозрачную трубочку, щелкнул ногтем по краю, привычно зажал между пальцами. Вдохнул и выдохнул дым с легким мускатным ароматом. — У тебя день есть или два.
— Ты не боишься? — удивился парень.
—
А мне все равно. Знаешь, есть хорошее такое чувство, когда все похер. Так вот мне и на завод этот похер. И на тебя. И на две сотни единиц премии. И на самого себя.
— Люди всегда за что-то цепляются, инстинкт самосохранения…
— Был бы он у меня я бы сейчас с тобой не сидел тут…
— Наверное, мне сложно судить об этом…
В огромном пустом помещении было прохладно, но, чтобы включить обогрев комбеза нужно было шевельнуться, а двигаться не хотелось. Даже и не потому, что пришлось бы коснуться локтем ссутулившегося на другом конце ящика парня. А просто потому, что в этом действии тоже не было особого смысла.
— У меня есть кофейные таблетки. Если знаешь где можно разжиться подходящей посудой и кипятком… могли вы выпить горячего.
— Отсюда можно подняться на уровень шесть-А. Но там проход технический, а ты человек… вряд ли сможешь…
— А через дверь? А ну да, блокировка всех секций. И камеры там, где я мог бы пройти… Ладно, думаю меня убить ты можешь и менее извращенным образом. А, если я где-то не смогу сам, то поможешь…
— На что ты… ох, человек, — парень хрипло рассмеялся. — Еще скажи, что таких как я для этого создали.
— Не скажу. Это ерунда и слоган для попкорной биомассы. Просто не думаю, что ты получишь удовольствие, если там сорвусь… или убьюсь. Чтобы убить и словить кайф — это надо сделать своими руками и в глаза посмотреть, теша себя мыслью, что жертва что-то там осознала…
— Ты что, сам так делал?
— Ты тупой? Это банальный ход из зачуханного сериальчика. А убивать надо так, чтобы самому не пострадать, лучше со спины. Так безопаснее. И в глаза смотреть не надо, а то может выживет случайно и запомнит…
— Понятно, это называется шутка… — кивнул парень.
— Не совсем. Профи тем и отличаются от профанов, что свою работу делают качественно и с первого раза. У профи никто не оживает… или он тогда профан.
Стена была… высокая. Да узкой выступающей полоски три-четыре человеческих роста или даже повыше. Какая-то арматурная хрень, и почти незаметная для человеческих глаз решетка вентканала под потолком.
— Ладно, я, кажется переоценил свои возможности, — охотник на спортивную форму не жаловался. Но даже если парень его и подсадит, то там наверху все равно пальцами не за что ухватиться.
— А на мне ты сможешь минуту удержаться? — парень усмехнулся, кивнул за спину, — цепляйся, если сорвешься я не виноват.
Охотник обошел парня, замер на мгновение. А потом спокойно положил руки на плечи. Твердые, почти каменные.
— Эх, давно на кониках не катался, — слегка упереться ладонями, подпрыгнуть, обхватить слишком прочное тело ногами, скрестить спереди голени, сделать двойную сцепку на локтях, обхватив за шею.
— Можешь крепче жать… не бойся, не задушишь.
— Да меня и каром сейчас не сорвешь, — фыркнул охотник.
Парень быстро отошел… пять метров, десять, двадцать, тридцать… для разбега должно хватить. Даже с дополнительным грузом.
Передвигаться с такой скоростью, когда навстречу бросается стена… пусть и нервы стальные, но на секунду захотелось просто зажмуриться. Резкий рывок вверх, и… непередаваемое ощущение полета… за которым финальной чертой топорщится бездна.
Парень в несколько толчков на скорости поднялся до карниза, выпластал в броске тело и ухватился кончиками пальцев за край. Охотник поднял глаза — снизу выступало сантиметра два-три. Вряд ли сверху было больше. Но парень действовал так спокойно и с таким продуманным автоматизмом, что хотелось… нет не руки сжать покрепче, а наоборот одну отцепить и стукнуть по затылку с бессмысленным вопросом” чего творишь придурок?”. Некстати в голове промелькнула мысль о том, что ведь достаточно двух легких ударов в нервные точки, чтобы ноги и руки разжались. А можно еще пощекотать нервишки и просто оттолкнуться от стены, скорректировал последний полет так, чтобы приземлиться на болтающегося за спиной человека.
Парень легко перехватывал руками по узкому карнизу. Потом уперся ногами в стенку, оттолкнулся… еще один почти перелет то ли вниз то ли вверх, и рывок в сторону. Интересные такие ощущения — болтаться тряпкой на высоте в полутора десятках
метрах от пола. Вернее, в качестве заспинного рюкзака… бесполезного обвеса. Парень раскачался на руках… почти мягко спружинил ногами на поверхности чуть более широкой, чем предыдущий карниз. Еще несколько рывков и безумных почти перелетов, на которые, наверное и не отважились цирковые акробаты с улучшенной модификацией тела.
Глаза охотник закрыл только тогда, когда его невежливо стряхнули на выступающую из стены трубу.
— Сам постоишь? Мне надо решетку достать, а из-за .. твоих выпирающий конечностей это будет долго и не так эффективно… — объяснил парень.
— Постою.. чего тут… — вид сверху был симпатичным. Огромное пустое помещение с валяющимися пластиковыми ящиками и какими-то контейнерами. И предупредительно раскатанным черным ударопрочным пластиковым покрытием под ногами. Интересно за эти секунды полета, какая часть жизни успевает мелькнуть перед глазами? Хорошо бы парочку приятных эпизодов… ну так, чтобы разбиться на позитивной ноте.