Из страны аистов и их гнёзд,
Из страны прудов и дождей,
Едем мы туда, где поёт дрозд,
Возвратиться бы поскорей.
Ткнёмся дома в рыженький бочок,
Окунёмся в ворох одеял,
Только точит грусти червячок,
Как, если бы я что-то потерял.
Будто в сердце море разлилось,
И потом закрыли клапаном.
Море и плескалось и рвалось
И дождем нам горько плакало.
Тем проще к счастья берегу пристать,
Чем больше чувства в выборе супруга.
В одном селе два закодычных друга
Решили, что пора мужьями стать.
Девицу из богатенького круга,
Дочь ревизора, старший приглядел,
Ей, слаще соловья, всё лето пел,
И в осень звал на свадьбу всю округу.
Алмазы, шёлк, заморское вино,
Сребро и злато голову кружили.
«Мы так, дружище, и во сне не жили!»
…О чувствах он не вспоминал давно.
А младший друг лишь скромно улыбался.
Не хвастал он и громко не кричал,
Что тоже сердцу отыскал причал:
С любимой девушкой он год уже встречался,
И, хоть ни золотом, ни кошельком
Не бряцала она на зависть черни,
Зато ждала нектара встреч вечерних,
Как бабочка, влекомая цветком…
И вот осенняя пришла пора.
Страда вершилась споро, без печали,
(В тот год богатый урожай встречали!),
И свадьба разгулялась в два двора!
В одном звучали тосты громогласно
Богатству, власти, связям… А в другом
Невестой восхищались с женихом,
И пели славу их любви прекрасной…
Прошли над миром долгие года.
И вот, однажды, тёплым утром вешним,
В халате бархатном, с тоской безбрежной
В глазах, глядел старик на гладь пруда.
А рядом с ним расположились трое.
Он и Она, преклонных, тоже, лет,
И молодой восторженный поэт,
В отца и в мать умом и красотою.
Она склонилась к мужу нежно; он
Из рук не выпускал руки любимой;
Им юноша читал стихи. И мимо
Летело время, лёгкое, как сон.
А старец, что в богатстве отыскал
Лишь мёртвый шорох серебра и злата?
Зачем,презрев роскошные палаты,
Сюда, на старый пруд, приковылял?
Зачем в морщине прячется слеза?
Кто не позволил в лени и покое
Век доживать, не зная, что такое —
Глядеть с любовью преданно в глаза?
Что мне сказать тебе, чем обнадёжить,
Как обогреть как боль не растревожить?
Увы! Всё тщетно: там не спит она,
Где совесть спит, и где душа больна!
Ты в сделку с ней вступил, согласно квоте,
Но просчитался, (даром, что в расчёте
Холодном ты, бесспорно, знаешь толк,
О, жадный, старый, одинокий волк)…
Эрика краски смешала в палитре
Звезды рассыпала из карманов
Ночью, босая, в растянутом свитере
Она из постели ушла в туманы.
Девочка с красками осторожная,
Ведьмой — ребята зовут в приюте.
Их научили отрицать невозможное,
Эрике с ними дышать не уютно.
Девочка в воздухе чертит узоры
В цепи сплетает весенние трели
Там, где песок был — теперь встали горы,
Ведьма в них злые поселит метели.
Линией света расправит листья
Чащу взрастит — и темно, и страшно.
У девочки с красками душа-то — лисья,
Но в лесу все свои, и кто ты — не важно.
Себе нарисует и дом, и ворона на плечо
Станет расти со зверьми и птицами
И просто так, не задумываясь ни о чем
Будет счастлива без принцев и рыцарей.
Написано в 2019 году 7 марта,
Давай не будем просто верить в страх!
И ты не вытирай мне больше кровь.
Сильнее смерти есть еще любовь,
Мы встретимся с тобой в иных мирах…
Давай не будем греть в ладонях прах,
Я ухожу, чтобы тебе проторить путь,
Но ты еще живи, совсем чуть-чуть
Мы встретимся с тобой в иных мирах…
Давай не будем слезы лить в горах,
Ты просто слушай тихо сердца стук.
Наше мгновенье долгое, как звук—
Мы встретимся с тобой в иных мирах…
Давай не будет клясться на словах!
Ты просто рядом будь и я смогу,
Хоть сотню глоток перегрызть врагу —
Мы встретимся с тобой в иных мирах!
Давай не будем мериться в шагах
Не убежать, закрыто небо в мрак —
Ты руку протяни, держи вот так
Мы встретимся с тобой в иных мирах.
Пусть нас осудят в этих городах,
Но мы едины и драконов час
Еще пробьет легендою про нас —
Мы встретимся с тобой в иных мирах!
Приди.
Припади
К ракитовой наготе моих губ;
Мы только вдвоём, и нечаянно, вдруг
Рождается свет. И тепло твоих рук.
Вокруг
Безмолвие нежно ласкает наш слух.
Пастух
Не истопчет полей, и нет смеха подруг.
Одни мы молчим и сливаемся в круг.
В веках
Из камня манады, истлевшие, — прах.
Мы жизни сплели, и рассыпался страх.
Во снах?
Ты рядом.
Ты рядом в моих волосах
В дыхании, в мыслях, в моих парусах!
В весне!
Ты даришь мне сил, чтоб парить на волне,
Быть рядом с тобой и, конечно, во вне.
Во сне?
Ты снился мне раньше, но не…
Ты рядом! И это не кажется мне!
Роскошный хвост по ветру распушив,
Павлин, (хоть был умом глупее пробки),
Мессией объявить себя решил,
Не видя проку в черепной коробке.
НевысокО на толстый сук взлетев,
Он стал вещать налево и направо,
Мол, прав Павлин, а Лев — не прав, а лев,
Мол, нет у Соловья на песни права,
А у других зверей и птиц при нём
Нет права восхищаться Соловьём,
И вправе слушать Соловья лишь тот,
Кто гением Павлина назовёт.
Но все — кто спит, кто занят, кто далече,
Нет настроения, иль просто не досуг
Бросать дела, бежать под толстый сук,
Чтоб слушать, рот раскрыв, павлиньи речи.
Тут к дереву, держа к соседке путь,
Вся в суете, Сорока прискакала,
Присела на лужайку отдохнуть,
И невзначай Павлина услыхала.
И нет бы ей, подумав, промолчать!
Ну стрекотать она на всю округу,
Уверена, что делает услугу
Зверью — павлинью дурь изобличать!
«Дурак! — кричит, — Ну, полный идиот!
КосИт под мудреца, фигляр бездарный!
Послушайте, какой он бред несёт!
Ему цена — копейка в день базарный!»
На этот шум под дерево с Павлином,
Услышав не Павлина, а её,
Из леса чередой нестройной, длинной
Помалу стало подходить зверьё.
Уж вот и в сборе все; а время шло.
Устав клеймить, Сорока замолчала,
Зато Павлин, воздев, как перст, крыло,
Радёшенек нести свой бред сначала!
И те, кого собрал сорочий гнев,
Красавцу глупому внимают, обалдев…
…Порою в глупости не дурень виноват,
А тот, кто всякий раз, глупца встречая,
Щедрей, чем лестью, глупость привечает,
Крича: «ДУРААААК!» на весь калашный ряд.
Где-то там, в замке королевском
Близнецы фарфоровые живут.
Обрамлённые пышным блеском
Дни детей безмятежно текут.
Сестра брату заплетает в косицу кудри
Легкая фарфоровая девочка-стрекоза.
Брат смеется, рассыпает кольца и пудру,
Друг на друга смотрят серые их глаза.
Но однажды к брату холодной ночью
Прокралась в постель и легла на грудь
Черным ядом завистливая порча,
Разлилась по венам его, как ртуть.
Мальчик бледен и словно кукла хрупок.
Королева от горя молится неустанно.
Девочка плачет, полумертвый души обрубок,
А глаза ее от горя серее тумана.
Она ищет спасение среди пыльных книг
Руки до крови стирая рисует линии.
Среди желтых страниц запирая тоскливый крик,
Продавая душу и годы за суть алхимии.
Девочка почти не смотрится в зеркала —
Смерть брата сидит у нее на плечах.
Жизнь ее – зелье в бутылочке из стекла
Застывает каплями на теплых его губах.
Где-то там, в замке королевском
Близнецы фарфоровые живут.
Умирающий брат в комнатушке за занавеской
И сестра, что смерть его кормит с рук.
Написано в 2019 году, 5 февраля, автор Светлана Дьяченко
Холм Боровицкий, слиянье двух рек,
Непугано смелый зверь.
Пришел с огнем и мечом человек,
Куда все ушло теперь?
Там орды татаро-монголов шли,
Голодный огонь полыхал,
И князь Михаил на Протве погиб,
Ее Калита укреплял.
Древнее зло ходит вокруг,
Брызжет расплавленным ядом,
И все тесней душащий круг,
Мне не уснуть до утра.
Чувствую дрожь каменных стен,
Сумрак тяжелого взгляда,
Под мостовой пепел и тлен,
Это — ночная Москва.
Покровский собор на пахоте встал,
И в Угличе детский стон,
И колокол рухнул на пьедестал
Убийцы, что в ночь был рожден.
Здесь тушинский вор — Лжедмитрий второй,
Здесь «Любо!» кричали стрельцы,
И золота соль дороже порой,
Интриги плели подлецы.
Древнее зло ходит вокруг,
Брызжет расплавленным ядом,
И все тесней душащий круг,
Мне не уснуть до утра.
Чувствую дрожь каменных стен,
Сумрак тяжелого взгляда,
Под мостовой пепел и тлен,
Это — ночная Москва.
Этот храм на крови, а в этом был склад,
Здесь Барма и Постник слепы,
И жемчуг по дулам рассыпал отряд,
Болотная площадь в крови.
Здесь в августе танки, и сталь аргумент,
Бульварное вместо стен,
Ходынка, Таганка, удар, комплимент,
Фили и валютный обмен.
Древнее зло ходит вокруг,
Брызжет расплавленным ядом,
И все тесней душащий круг,
Мне не уснуть до утра.
Чувствую дрожь каменных стен,
Сумрак тяжелого взгляда,
Под мостовой пепел и тлен,
Это — ночная Москва.
10.12.2003
Нам просто хочется счастья,
Хоть плитку, хоть лучик, мгновенье!
И рвет твое безучастье,
И в крыльях раскрытых стремленье.
Мне хочется верить в сказку,
Улыбки твоей коснуться,
Или рвать! К чертям! Эту связку!
Но снова вернуться…
Я хочу эту нежность пальцев,
Я хочу этот взгляд с хитринкой,
Просто взять и к тебе прижаться,
Перестать быть смешной картинкой.
Эта странная-странная осень!
Випить чашку Твоей тоски,
И пусть буквы и байты уносят
Пустяки.
И пусть беды проходят мимо,
И пусть смерть позабудет дорогу,
Я рядом, хоть и незримо,
И рассматриваю свою ногу…
Две коленки в гусиной коже,
Снова волос щекочет шею,
Неужели кому-то может…
Да только выразить не умею.
Я хочу позабыть причины,
И витать там — с тобою рядом,
И любить такого мужчину
Хоть взглядом…
Эрса безумна. В деревне каждый
Запретил своим детям играться с ней.
Все от того что она, однажды,
Утром проснулась еще смелей.
Эрса бесстрашна. Она дерется
Ничуть не боясь за судьбу свою.
Пока мать бранится, она смеется,
Лаская отбитую в драке змею.
Иногда — сидит в своей спальне тихо.
Мать бросает дела и войти спешит.
Где достать до кости приключилась прихоть —
Палец Эрсы теперь кривовато сшит.
Эрса вовсе не глупая — это видно,
Хотя вопросы ее чудны.
Там, где жутко другим — ей лишь любопытно,
Не боится ни голода, ни войны.
«Ма, почему нельзя гладить волка?»
«Потому что у волка клыки остры»
«Ма, почему Адалина смолкла?»
«Потому что не стало ночью твоей сестры»
«Ма, почему все боятся смерти?»
«Потому что люди вокруг — не ты.»
«Ма, а где ее можно встретить?»
«Всюду, где ты ищешь ее следы.»
Эрса мала. Но большие беды
От нее пророчит крестьянский люд.
Дед вздыхает — свои ль, чужие,
Все равно однажды ее прибьют.
Эрсе десять. Стремительна время-птица.
Мать устала ночами ее искать.
Эрса знает, она начала молиться
Чтоб однажды ей некого было звать.
Эрса выше, ловчей и пуще
Чем мальчишки ста миль вокруг.
Ей жених или рыцарь из них не нужен,
Но отчаянно нужен хотя бы друг.
Эрсе шестнадцать. Она в конюшне
Кузнеца застала с младшей своей сестрой.
Эти строки о том, как был избит и задушен
Пьяный насильник девичьей злой рукой.
Платье Эрсы в крови. Мать сестру жалеет,
А убийцу просит убраться прочь.
Еще в небе над домами луна желтеет,
Отец Эрсу увозит в телеге прочь.
Эрсе двадцать. Она до сих пор бесстрашна.
Люди в шутку зовут принцессой ночных дорог.
Спорят — безумна, умна, отважна?
Только тот, кто отважен — всегда одинок.
Написано 14 мая 2018 года, автор Светлана Дьяченко