Сказка об оси мира
Было это давно, когда ещё Северозападный треугольник строился, сто лет назад. На Южной устричной жил рыбак, и на ступнях у него была очень твёрдая и толстая кожа, прямо башмаки, и голени были покрыты густой шерстью. Он сам не знал, зачем ему генетики так сделали, то ли для того, чтобы по устрицам в чане ходить можно было, то ли намудрили чего. И часто смотрел этот рыбак на юг, там, где вечные льды, все хотел посмотреть, а правда ли на самом юге изо льда ось твердянская торчит, или выдумки все это. Взял рыбак самый быстрый катер, надел самую теплую одежду и поплыл на самый юг. А на ноги ничего не надел, не нужна ему обувь при такой-то коже толстой. Плыл рыбак все дальше и дальше, все холоднее и холоднее вокруг становилось. Запрыгивали к нему в катер рыбы любопытные, хотели посмотреть, что это за странное существо плывет, не видели раньше таких. Подбирал рыбак рыб и ел. Так и доплыл он до сплошного ледяного поля. Вышел из катера, посмотрел вокруг, нет оси твердянской, значит, не самый юг это. И пошёл дальше на юг пешком. Хотел шаг ступить, да понял, что ноги ко льду примерзли. Оторвал он ноги ото льда, верхний слой кожи оставив, чего ему, трудно что ли, с такими-то башмаками твердыми. На второй шаг ещё чуть-чуть кожи оставил он на льду. Так продвигался он на самый юг, и все тоньше становилась кожа у него на ногах. Говорят, он до сих пор там ходит, ось Тверди ищет.
Сказка об иголке и нитке
Жила была иголка. Как положено, в ушко у неё была продета нитка. Были они неразлучны — куда иголка, туда и нитка. То ли по долгу службы, то ли по зову сердца нитка всегда сопровождала иголку, в коробочку вместе, в тонкую ткань блузки вместе, в грубую робу тоже вместе. Поехала швея как- то в положенный отпуск и коробочку с иголкой с собой взяла. И с ниткой, конечно же. А в санатории везде были свечи расставлены для оздоровления воздуха. Не понравилось иголке, что пламя свечей трепещет над фитилем, вот-вот оторвется, решила она пламя пришить. Выбралась ночью из коробочки потихоньку и приступила к делу. Только не получилось у неё ничего, потому что пришивать нечем стало, нитка-то сгорела.
Сказка о сорока ручьях
Жили-были сорок братьев, сорок ручьев. Все они делали нужное дело, каждый своё. Первый пшеничное поле поливал, второй мельничное колесо крутил, третий бельё стирал… А сороковой в парке работал, людей радовал. Очень по нему люди любили кораблики пускать. Настало как-то засушливое лето. Пришёл первый брат к сороковому, и просит: «Дай немного воды, мне не хватает на полив, нехорошо, урожай меньше будет». Дал ему сороковой ручей воды, первый ушёл довольный, урожай хороший будет. Потом пятый ручей пришёл воды просить, у него три яблони неполитые остались, и тоже ушёл с водой. Потом пришёл седьмой, у него на стадо быков воды не хватило. Напились быки, ушёл седьмой ручей. Потом каждый с такой просьбой приходили: десятый, двенадцатый, в общем, все. Последнее ведро воды сороковой ручей отдал тридцать пятому, которому надо было промыть ткань после выделки. И осталось от сорокового ручья только берега да игрушечные кораблики на сухой земле. Да и люди скоро тот парк забросили, не радостно там стало.
Сказка о Мечте
Жила-была Мечта. И было ей везде неуютно: в какую голову не заглянет, там одни сплошные Производственные стремления. Жутко серьёзные, иногда даже суровые, они гнали Мечту прочь, и та уходила, понурившись. И в каждой голове оставляла Мечта кусочек своего сердца, которое крошилось от обиды и отчаяния. Так бы и рассыпалась Мечта мелким песочком, если бы не Мысль о большом улове. Позевывая, все-таки время было уже позднее, она сказала: «Шла бы ты отсюда, в головах у наших людей ты не найдешь себе места». И Мечта пошла на улицу, посидеть в розовых кустах, поплакать и подумать о своей судьбе. Отплакавшись и вытерев распухший нос мягкой салфеткой, она подняла взгляд на звезды. Где-то, в чьей-то голове, Мечта сталкивалась со Знанием, и оно рассказало, что звезды на самом деле это огромные раскалённые газовые шары, а возле них крутятся такие же планеты, как их Твердь. Тут в душе у Мечты появилась надежда. «Может быть, — подумала она, — если я здесь никому не нужна, где-то там, на другой планете живут другие люди, и я им пригожусь? Надо лететь!» Сказано — сделано, и Мечта стала подниматься все выше и выше, выше самого высокого дома, выше дождевого облака, выше, чем летают метеозонды… Вокруг становилось все холоднее и холоднее, воздуха становилось все меньше и меньше, Мечта замерзла и стала задыхаться, силы покидали её. И уже теряя сознание и падая обратно вниз, Мечта успела подумать: «Жалко, все так несимпатично закончилось». И никто, ни один твердянец, не видел вспыхнувшую над континентом падающую звезду. А наутро в Заповеднике появились бабочки.
0
0