Мокрый снег шлепал по лобовому стеклу «копейки», в паршивом приемнике хрипло и громко плакала Таня Буланова, Латышев зевал и ежился — так и не привык вставать в пять утра, чтобы к половине седьмого появляться на рынке. Ме́ста на парковке в это время хватало, но на въезде образовался затор, и он даже обрадовался этой неожиданной задержке — не хотелось выходить на холод и под дождь (или снег?). Для торговли — отвратительный день.
Музыка смолкла ненадолго и грянула снова: «Феличита» — уже давно не модные итальянцы были так же счастливы, как и десять лет назад. Только немного похрипывали. Латышев смотрел на серую пелену за стеклом, длиннющий бетонный забор вокруг рынка, на ряды контейнеров и поржавевших лотков — пока еще пустых. Где оно, счастье? Навсегда осталось у теплого моря, среди южных цветов и трав, под жгучим июльским солнцем. Знать бы тогда, что это было счастье!
Ветер сносил тяжелые мокрые снежинки под крышу контейнера: в мороз и то не так зябко. Обычно днем мимо контейнеров валит плотная толпа, кто-нибудь нет-нет да и заинтересуется АОНом или автоответчиком… А тут — одно только кидалово. Кто еще потащится на рынок в такую погоду? С утра малолетки предложили десять финских марок с пририсованным нулем — на что надеялись, непонятно. Потом пришел «фокусник» с пачкой долларов — Латышев и в руки их брать не стал, фальшивки по цвету видно. А в руки возьмешь, скажут, что подменил. Потом солидный дядька пытался запродать ему ящик тушенки из стратегических запасов, даешь деньги — через час получаешь тушенку. Латышев избавился от него с трудом. Это со стороны кажется, что смешно, — на самом деле, такие продавцы лучше многих компостируют мозги.
Латышев честно оплачивал право на торговлю, потому не опасался проверяющих, но часов в десять по рядам прошлись альтернативные «хозяева» — забрали не только положенные двадцать баксов, но и один АОН. К столику скотчем был приклеен муляж (чтобы мальчишки не тырили — они тащили с прилавков все, что не приколочено, в прямом смысле), а гордый собой браток хотел подхватить вещицу непринужденным жестом. Облажался — скотча не заметил. Латышев спрашивал: «Может не надо?», но браток не поленился, отковырял муляж от столика, ломая ногти. И только потом понял, что вытащил пустышку.
— Это АОНы для лохов, — усмехнулся Латышев в ответ на выжидающий взгляд братка. — Для конкретных пацанов с деньгами я АОНы в сумке держу.
Пришлось отдать. А сосед по контейнеру, посмотрев вслед уходившим браткам, покрутил пальцем у виска:
— За такие дурацкие шутки пулю в живот получить — нефиг делать.
— Да брось. Он не понял, что это шутка.
К полудню Латышев так продрог, что не сумел толком отсчитать сдачу покупателю — пальцы не гнулись. И, в отличие от соседа, не мог даже тяпнуть сто грамм, потому что был за рулем. Чай в термосе кончился, и Латышев, улучив минуту, сбегал в разливуху — погреться и выпить кофейку с холодным черствым пирожком. На обратном пути видел, как братки сцепились меж собой, пальнули раза два в воздух — толпа прянула в стороны, сминая продавцов вместе со столиками, кто-то дурным голосом заорал «Ложись», и многие послушались, падая в грязь.
Под конец дня Латышев подсчитал доходы — неважно выходило. Но все равно больше, чем мама зарабатывала в месяц. Она тут вздумала взять еще и ставку уборщицы — стоило большого труда убедить ее в том, что это ну никак не поможет семейному бюджету. Лучше бы с внучкой сидела…
Паршивый оказался день. У соседки — наемной продавщицы, студентки — срезали поясную сумку с дневной выручкой. Она ревела — еще бы, ей теперь полгода бесплатно работать. Латышев часто встречал здесь плачущих женщин: украли, кинули, развели… Женщин он особенно жалел — наивных, которые не понимали, куда суются. Потому никогда не брал на рынок жену, хотя она была бы рада ему помогать.
И когда он собирался запирать контейнер (сосед уже уехал), а толпа давно схлынула, к Латышеву подкатил мужичок в засаленном петушке и потертой куртке. Мелкий такой, суетливый. И с желанием похмелиться на лице.
— Слышь, парень, купи у меня кой-что, — мужичок заглянул в лицо снизу вверх, по-собачьи. Но Латышеву почему-то померещилась странная хитринка у него в глазах.
— Вали отсюда, — огрызнулся Латышев. — Достали…
— Я серьезно. Во, погляди, — он полез в карман, в котором зазвенели монеты (Латышев уже и забыл, что деньги могут быть не только бумажными), и выудил юбилейный советский рубль. — Во, сто двадцать лет со дня рождения Горького!
— Потрясно. Даже доллара не дам.
— Погоди. Это не простой рубль, а неразменный. Можешь его хоть тыщу раз продать, а он обратно к тебе вернется. А стоит он три бакса. Вот и считай…
— Три бакса он не стоит, — Латышев вдруг развеселился. — И что же ты за него хочешь, пропащий бес?
— Не, я не бес. Пропащий — это ты верно заметил. Но не бес. А хочу всего ничего — пятьдесят баксов.
— И много ты за день неразменных рублей продаешь? — спросил Латышев, усмехаясь.
— За выходные — штук пять или шесть, если повезет.
— Неплохо. И где ты их берешь?
— Все честно, не думай. Знаешь, наверное: если в полночь выйти на перекресток и принести дохлого черного пса, то черт обменяет его на неразменный рубль.
— Да не может быть! — рассмеялся Латышев.
— Что ржешь? Знаешь, сколько тут собак вокруг рынка бродит? Вот я и наладил… обмен, так сказать. А чё? Душа уже пропала, чего теряться?
— Так ты мне его продашь, а он к тебе назад вернется? Так, что ли?
— Не, все честно. Я тебе дарю рубль, а ты мне — пятьдесят баксов. Никакой продажи.
— Договор дарения кровью не надо подписывать?
— Ни-ни… За все… уплочено. Так как? Возьмешь?
— Неа, — ответил Латышев. — Но идея интересная.
Это тебе не тушенка из стратегических запасов…
За квартал от поворота к дому образовался затор — проспект перекрыли вроде как из-за аварии. Машин было не много (суббота), потому, наверное, гаишники и не спешили. Латышев постоял немного в надежде, что объезжать не придется, и даже вышел поглядеть, что к чему. Надежда оказалась напрасной: посреди перекрестка толпились милицейские жигули и скорые, а на носилки грузили то, что соскребали с асфальта — похоже, тут взорвалась машина с изрядным числом пассажиров. Люди гибнут за металл? В последнее время это стало даже привычным… Латышев присвистнул и хотел вернуться к своей «копейке», как вдруг заметил припаркованную у перекрестка двадцать четвертую «Волгу», а возле нее — грузного человека в сером пальто и шляпе. Тот просто стоял и смотрел, опустив руки в карманы.
Он ни во что не вмешивался. Он только наблюдал.
Жила-была в одном лесу заповедном Баба-Яга.
Тихо и незаметно передвигалась она от леса к болоту и обратно, общаясь только с Кощеем и Бером, да ещё со своим котом, да с лесным зверьём, приходящим к землянке, да с птицами, пролетающими над головой, с корзиной в одной руке и с палкой – в другой.
С людьми старалась дел не иметь – если не было необходимости, и никого не трогала – пока её не задевали. А то, что приходил к ней иногда Кощей в гости – так он же свой, только другой модели, и не столько в гости, сколько помогать землянку обустраивать.
Точно также – в раздел «свои» попал и Бер.
На вид ей около тридцати лет, фактически девять с половиной, миловидная невысокая женщина в чистой домотканой одежде, в платке и меховой безрукавке – но при появлении посторонних, которых засекала сканером издалека, закрывалась голограммой старухи в лохмотьях.
Спала в укрепленной и тёплой землянке — уже полтора года как сама землянку выкопала, сама утеплила, сама шкурами выстелила. А расширить землянку Кощей помог, там же и станок стоит ткацкий, и место для шитья выделено.
Травы собирала лекарственные с весны до осени, плела из прутьев корзины и коробки, через Инфранет освоила прядение и ткачество – и на самодельном станке ткала холсты из крапивы себе и Кощею с Бером на одежду. Сама и шила, и вышивала, и вязала.
Кощей помог делать над землянкой навес из жердей для сушки трав, и с его помощью она закрыла от всех землянку голограммой избушки на курьих ножках.
Иногда охотилась, но чаще на охоту ходил Кощей, ему сподручнее, да и программа выживания у него лучше, рыбачила в основном сама – в основном поставленными вершами, мясо и рыбу коптила. Кощею еды много надо, а еще и Бер появился весной, тоже надо кормить.
Местные зверьки действительно назывались «зайцами» — так утверждала поставленная ей программа, — каждое около двадцати килограмм, на копытцах и с длинными ушами. Мясо в пищу пригодно, шкура толстая и мягкая, как раз на накидку и куртки парням.
Собирала грибы, ягоды и орехи, часть сушила, что-то замачивала, часть ягод замораживала.
Три или четыре раза выходила в посёлок, до которого было около пяти километров напрямик через лес и болото, – а в обход все пятнадцать – и обменивала копчёную рыбу, мясо, травяные сборы и ягоды на муку, сахар, соль и сгущёнку, и тоже с помощью Кощея, — и быстро уходила в лес обратно.
Имитация личности была хорошей, и со временем стало не так страшно, как в первый раз.
Так и жила в лесу Баба-Яга – киборг Mary женской модификации – тихо и спокойно, — пока в образованном с её помощью заповеднике не сменилось начальство и не решило отдать часть леса под вырубку.
И вот стоит она на полянке посреди леса и ждёт прихода начальницы посёлка научных сотрудников Лесохозяйственной Академии профессора Зерновой Анны Борисовны, благодаря которой она жива и здорова.
В том-то и дело.
Ты прятал голову в песок от самого себя, считая этого конкретного Форратьера ну разве что чуть менее несносным, чем все прочие Форратьеры. Называл его (когда давал себе труд вспоминать, конечно) «сомнительным другом второй категории». Злился. Считал, что с трудом переносишь. Притворялся, что недоволен его визитами, и даже сам себе верил. И пытался захлопнуть дверь перед его носом, а он подыгрывал, не давая тебе этого сделать — и предоставляя новые поводы для злости. Просачивался, как он это умеет, позволяя тебе делать вид, что все происходит вопреки твоему желанию, что ты вынужден идти варить кофе на двоих, потому что иначе он отберет твою чашку, это же Бай, все знают его бесцеремонность. Он позволял тебе делать вид, что тебе это вовсе не важно. Он много чего тебе позволял, потому что был настоящим другом.
А ты заигрался.
И продолжаешь врать самому себе, что все еще можно вернуть и исправить, стоит лишь извиниться. «Мы же можем остаться друзьями» и все такое. Мерзкая жалкая фраза, но хоть какая-то надежда на что-то лучшее, чем каждое утро спотыкаться взглядом о вторую чашку для кофе, так и оставшуюся на полке, — и зависать, цепенея, и стараться ни о чем не думать, не думать, не думать, не думать о том, что он опять не пришел. И уже не придет. И виноват в этом только ты.
Ты его использовал. Во всех смыслах этого слова. Но этого тебе оказалось мало. Тебе было мало его — такого, какой он есть. Мало многолетней дружбы, и похерившей ее разовой глупости тоже мало. Тебе надо его совсем доломать, переделать так, как удобнее, привычнее и комфортнее — тебе. Тебе и только тебе.
Вот, значит, как она выглядит, твоя любовь. А ты еще удивлялся, чего это девушки, пообщавшись с таким красавцем и умницей, потом всегда выбирали других. Девушки, они умные, до них, видимо, доходило быстрее, чем до тебя. Или же просто со стороны такое заметнее.
Мерзко?
Конечно.
Только по-другому ты, наверное, просто уже не умеешь. Придется привыкать жить с этой любовью, другой у тебя не будет. Только воли ей не давать, прятать поглубже и следить, чтобы она не высовывалась и не причиняла вреда окружающим. Если, конечно, ты не сможешь заставить себя полюбить кого-нибудь достаточно мерзкого, кого не жалко… ну хотя бы того же Сигура.
Смешно?
Нет.
Не пытайся свести все к шутке. Подлость и шутка — вещи немножко разные.
Написано на конкурс «СПС-ПСИХО-ЛУХИ» в группе ТЫЖЧЕЛОВЕК https://vk.com/tyzchelovek —
А сегодня у вас новое ЗАДАНИЕ! Придумать короткий рассказ (3-5 тыс знаков с пробелами) о самой необычной психологической или бытовой проблеме, с которой клиенты могли бы обратиться в Службу психологического спасения.
Если сон еще на сбылся – необходимо начать действовать самой!)
Основа — макси «СПС» (Служба психологического спасения)
Автор Asienka
День проходил обычно и серо, на улице пасмурно и сыро – мелкий дождик подобно водяной пыли висел в воздухе – даже Селл в магазин за хлебом идти не хотелось. Но пришлось.
С утра было тихо, и сотрудники «Службы Психологического Спасения» спокойно сели обедать.
Звонок раздался неожиданно, когда уже пили чай с вишнёвым пирогом. Желание разговаривать не появилось, но Зет подошел к терминалу и увидел взволнованную женщину:
— Здравствуйте! Вы должны срочно ко мне приехать! Вот прямо сейчас! Вы и… и вот он!
Удивлённый Зет оглянулся на подошедшего Страйка, повернулся к экрану и мило улыбнулся женщине:
— А меня одного Вам недостаточно? И… мы… на дом вообще-то… не ездим…
— Двое! Только двое! Да! И именно вы! – звонящая женщина настроена предельно решительно – И прямо сейчас!
— Добрый день! – к разговору присоединилась Селл – но мы действительно не ездим на дом. Может, Вам здесь показать…
— Только на дом! Попьем чаю и поедете обратно!
— Чаю?
— Именно!
Киборги удивлённо переглянулись – и Селл продолжила:
— Пирог привезти?
— В гости со своими пирогами не ходят! А… вы, вероятно, меня как-то не так поняли… Сегодня мне приснились две собаки. Мужского пола. Собаки были лохматые, но я точно поняла. Собака во сне – значит, друг придет. Две собаки – два друга. Полдня прошло и не пришёл никто! Понимаете? Никто!
— А кто должен был прийти? Вы кого-то приглашали? Друзей? Родственников? – озадаченная Селл говорила просто уже для того, чтобы не молчать, пока парни застыли в ступоре – Кого-то ждёте?
— Кого угодно! Вот вас двоих! Я вас вижу. Обоих! Хоть вы и спрятались за девушку.
— Вы верите в сны?
— А вы не верите? У меня все сны сбываются! Вот на днях увидела во сне лошадь…
— Кого? – уже подошла Карри, и удивленно спросила – кого? И Вы сразу узнали лошадь? Вы где-то видели это сказочное животное?
— Во сне. Я сразу поняла, что это лошадь. На четырех ногах и с рогами! А лошадь снится к вранью! Я сразу поняла, что мне кто-то будет врать! И только представьте себе, сон сбылся! Прихожу в супермаркет, а там набор кастрюль за три тысячи! Вот оно где, враньё! Ну не могут простые кастрюли столько стоить!
— Набор кастрюль? По такой цене они должны быть с позолотой и в стразах! – воскликнула Селл.
— Так они такие и были! Семь штук, от полутора до двенадцати литров ёмкостью!
— Сколько? А в каком магазине?
— Ловите адрес! Отправила!
— Спасибо! И что дальше с кастрюлями?
— Я закатила скандал, сказала, что они обманывают народ и что кастрюли не могут столько стоить! И мне продали этот набор за триста! Понимаете? За триста! И извинились! И дали киборга, чтобы набор до дому донес!
Карри и Селл в полном шоке уставились на женщину на экране – дама явно за сорок, солидно выглядящая и с умело наложенным макияжем ну никак не увязывалась в их головах с термином «скандал»!
— И вот теперь мне нужны двое мужчин, чтобы сон сбылся!
Зет робко вставил:
— Но лошадей с рогами не бывает! Вам приснилась явно не лошадь…
— А кто же? Четыре ноги, копыта, рога, короткий хвост и в пятнах шкура. Лошадь!
— Это олень. А олени снятся…
-…к удачным покупкам! Все равно сон сбылся!
Тут уже Страйку стало интересно:
— А если это не олень, а коза?
— А коза снится к посуде! Сбылось!
Парни переглянулись – ехать надо! – и очень не хочется!
— Сны должны сбываться! Ловите адрес! Жду!
Вернулись парни через пару часов. Девочки уже изнывали от нетерпения и сразу закидали вопросами.
– Только чай и пироги! И ничего более! – прямо в прихожей заявил Зет – она действительно сдвинута на снах! И убеждена, что сны должны сбываться! Сонники по всей квартире! Ловите видео! Видите? Только чай и пироги…
На следующий день звонок раздался утром:
— Утро доброе и бодрое! Сегодня мне приснились туфли! Собирайтесь! Мы идём на прогулку в парк! Сны должны сбываться!
— Все?
— Естественно! Я видела две пары, вас тоже четверо.
Селл отодвинула Страйка от терминала и спросила:
— А какие туфли Вам приснились? Светлые или тёмные? Мужские или женские?
— Светлые мужские и тёмные женские!
— Ну вот видите! А наши оба тёмные! Вам нужен светловолосый спутник! Идите гулять в парк, кстати, какой парк Вы намерены посетить? Ваш спутник будет уже там и сам подойдёт. С букетом роз.
— Спасибо!
И Селл стала набирать номер «любимого» клиента, уже надоевшего ей нытьём о своём одиночестве.