Город Такхо. Янка.
С тех пор, как город Такхо попал под выплеск магии и три тысячи стали необученными вельхо, житье в этом городе было веселеньким, прямо как в королевстве у Шрека – все время что-то случалось. На тот момент в городе оказались пять опытных вельхо (Рука, команда следователей, присланных разобраться, откуда тут взялись драконы) и восемнадцать местных, в основном студентов и их учителей.
А все остальные были неопытными. И потому чудили так, что нормальному человеку в голову не всегда взбредет.
Главный вельхо Пало, которого Янка скоренько зачислила помолодевшей бабушке Ире в женихи, говорил, что это скоро пройдет, излишки магии «стравятся», остальное уравновесится, а пока нужно упражняться и держать контроль.
Правда, когда наступит это «скоро», он не уточнял. Он и остальные старшие с помощниками посильнее каждую ночь ходили по улицам, проверяя, все ли в порядке. Потом городская сторожа вместе с вельхо обходила «волшебные кварталы» по утрам – за тем же самым. Не появилось ли очередных «отпечатков», последствий потери контроля над магией? Прозрачных стенок? Перелетных мышек? Хрюкающего бантика? Ползающих ковриков? Или вовсе чего-то непонятного, которое обзывали коротко и эмоционально – хрень. Такое огораживали и старались обходить стороной.
А недавно, на прошлой неделе, пятихе по-местному, поругались тетка Пьета с бабкой Лайяной, и, прежде чем их успокоила Ирина Архиповна, Янкина бабушка, отпечаток от их ругани съел крышу пекарни.
Нет, новые маги понимали, что без контроля не обойтись и что магия сама по себе – не подарок Пяти богов. Но исключения есть везде.
Кто-то мечтал сотворить золото, кто-то – отомстить соседу, кто-то хотел заполучить парня своей мечты, а кто-то – красивенькие бусики. И рвались к цели сейчас, а не тогда, когда «магия усвоится, и ее можно будет проецировать через магические Знаки».
Поэтому бабушка не отпускала Янку из дома одну, без приятелей, летучий зверек Штуша не в счет!
— Люди всякие есть, а ты не бессмертная, понимаешь?
Бессмертной Янка себя не считала. Она просто не задумывалась над этим вопросом. Как и большинство детей. Нет, взрослым в лице родителей, воспитателей и учителей объединенными усилиями обычно удается вдолбить этому самому большинству элементарные правила безопасности, но чаще всего эти правила воспринимаются только как папины-мамины указания и соблюдаются постольку-поскольку. Чтоб взрослые не пилили. Это же не личный опыт! Тот запоминается влет и помнится обычно всю жизнь, сколько бы ее там ни осталось. Ценный опыт — он так просто не дается…
Но дети это часто просто не понимают.
В самом деле, сколько можно повторять про «незнакомых людей» и «неизвестные машины»? Все же знают! Почему тогда дети (а иногда и взрослые) все равно садятся и пропадают? Ну… глупые, наверное.
Себя Янка глупой не считала.
И совершенно искренне думала, что нотации замороченных дядь-магов — то же самое, что и нотации учительницы-воспитательницы.
Далеко от наставников не уходить? Ну, так она и не уходит… далеко. Она только на полигон.
Одной не ходить? Так ведь и не одна (почти).
Контроль над магией держать, «умирение» делать каждый раз, как в рисунке на запястье искорка блеснет? Янка делает. Честное слово. Если заметит. Бабушка Ира варежки связала длинные, все запястье закрывают. Не всегда и заметишь.
Плохих чар не делать? А каких плохих, расскажете? Нет? А как тогда узнать, какие плохие, а какие нет? Вечно эти взрослые скрытничают!
На людей не направлять, чтоб не вредить? Так а кто направляет? Мы так, балуемся…
Она бы и не направляла, если б не мальчишки. Им страшно нравилось испытывать свои способности. Они без конца пробовали новые таланты, сравнивали, что у кого выходит, а если выходит, то у кого лучше и сильнее, у кого быстрей и ловчей, у кого точнее.
Янке это не нравилось.
Ей вообще не очень нравилась магия. Да, она помогла вылечить бабушку Иру. И… и все. Это единственное хорошее, что случилось. Остальное было плохое. Янка не такая маленькая, как все думают. И она прекрасно знает, что Эркки тогда сделал так, что они все попали в плен к бандитам, именно магией. И именно из-за волшебства Макс и Слава теперь пропадают неизвестно где, а не живут с ними. Из-за магии всех горожан переселили на новые места, и многие до сих пор не могут привыкнуть, только боятся и сердятся. А ей плохо, когда сердятся….
А сейчас еще и мальчишки.
Как с ума сошли!
Можно подумать, без волшебства жизнь не жизнь!
Раньше так здорово было, все дружили, играли. А сейчас и времени меньше стало, и игры уже не те. Только и слышишь: магия, наставники, правила, личинки, «умирение»… Блеснет огонек – и все бросай, садись куда-нибудь поудобнее и начинай делать вдохи-выдохи и упражнения на контроль! А они такие скучные!
Противная магия!
И не собирается Янка слушать всякое-разное от дядь-наставников. Вечно взрослые себе правил навыдумывают, а детям потом учить и мучиться!
Нет, Янка не была глупой. Но ей было обидно, она хотела, чтобы в их маленькой компании было по-прежнему весело и хорошо, чтобы мальчишки были мальчишками, а не маленькими вельхо…
И полигон казался в этот день пустым и безопасным. Никто не злился, никто не боялся.
И, если мальчишки немножко задерживаются, то какая разница, одна она будет или нет? И вообще, как это одна? У нее же Штуша есть.
Вот.
Янка не была глупой… просто у нее еще не было ценного опыта собственных ошибок.
Тропинка петляла вокруг развалин булыжного забора, когда-то ограждавшего монастырскую пашню, нынче заброшенную. Девчушка сама уводила нежданных собеседников подальше от монастыря, где стены тоже уши. Послушница порхнула невесомым мотыльком на мостки, хлебнула воды из притаившегося в траве родника и поманила их дальше в траву.
— Вот, видите холмик? — спросила она, сразу посерьезнев, тут моя мама лежит. Она, знаете, какая красивая была! Выбрала себе самого сильного и скромного мужа, хотя многие сватались. Они в этом селе жили, там за лесом. Папа лесорубом был, я его плохо помню. Слишком маленькая была, когда его не стало. Говорят, несчастный случай был, да только не знают они…
— А что мама? — Аманда перебила, уже догадываясь об ответе, взяла девочку за руки, успокаивая ее горестные воспоминания. Рени поглядел на сестру с недоумением.
— А к маме снова стали свататься. Она красивая была, да только испугалась мама кары небесной и ушла сюда в монастырь. Сестры приняли нас как родных, отец-настоятель очень радовался, да только… Недолго его радость длилась. Стал он постоянно недовольным и никогда нам слова доброго не говорил.
— А ты уже знала, о чем он думает, Аврора? — следовательская интуиция Аманду не подвела. Она увидела отрывок за отрывком, быстро прокрученное воспоминание, которое вырвалось в виде эмоционального всплеска, поскольку не разрешали ему вырваться на словах.
— Вот, гад! — выпалила рыжая, обнимая послушницу за плечи. — Вопрос, что делать теперь?
— Она менталист? — холодного и отстраненного, рассудочного Рени, как подменили! — Ты такая же, как я? — он плюхнулся на траву у ее коленей и смотрел на девчонку, как на чудо, совсем упустив смысл сказанного.
— А когда начались твои проблемы, Аврора? — сестра продолжала расспросы, не отпуская рук. Картинки шли куда быстрее и подробнее, чем разговор.
— Однажды я сказала отцу-настоятелю, что сестра Марси не такая уж и толстая, и что неуклюжей дурой ее звать невежливо. — Девочка закрыла глаза, и слезы потекли по румяным щекам. — Сначала он был шокирован, но потом посмотрел на меня, как сумасшедший и ударил. Я не поняла за что, потому, что слышала мысли также четко, как речь… Потом он начал водить меня с собой, когда торговались с крестьянами за брюкву, когда старый господин готовился отойти в мир иной… Отец Крампл хотел, чтобы я разговаривала со стариком и уговорила его отдать монастырю земли. Отец-настоятель постоянно хотел, чтобы я уговаривала кого-нибудь, и очень бил, когда у меня ничего не выходило. Сестры ничего не знали, и мне приказано было сидеть взаперти.
— Что он делает ночами рядом с твоей дверью? — злой вопрос Рени заставил девушек, наконец, обратить на него внимание.
— Он заходил проверить, не пытают ли меня ночью злые демоны и не нашептывают ли на уши свои гнусные мысли. — Аврора заплакала.
— А ты? — Аманда надеялась, что девочку не обижали, иначе пришлось бы оправдываться перед Редвелом, почему пришлось убить отца-настоятеля.
— А я боюсь демонов! — провыла девчушка, крепче сжимая руку Аманды, — я ставила кровать, тумбочку и полено к самой двери, чтобы они ко мне не залетали, а съели в коридоре отца-настоятеля. Но демоны все не появлялись, но потом пришли они. Сестры говорят, что я вызываю призраков. А Крампл боится их до жути.
— Ну, вот демоны и пришли… — Проговорил Рени, зачем-то утирая рукавом лоб, — а с тобой мы немного поговорим. И я тебя немножко поучу, хорошо?
***
— Приветствую вас, хозяин. — Персиваль был, как всегда, идеально одет, волосы зализаны в тугой хвост на затылке, а пенсне на левом глазу блеснуло, отражая кусочек неба.
— Я не один, — без приветствия ворвался Себастьян, сгрузил дворецкому плащ и шляпу и рванул наверх. В доме не было никаких следов магии, не было разрушений, следов взлома или борьбы. Беглый осмотр помещений привел только к жуткому негармоничному крику.
— Персиваль! Кто это?! — вознегодовал хозяин, на секунду забыв о том, что он искал.
— Новая горничная, господин. — Дворецкий в миг бесшумно очутился на втором этаже.
— И кухарка, — обиженно поправив форменное платье, наконец, пришла в себя пухленькая смуглая женщина с короткими волосами, закрученными в такие мелкие кудряшки, что, явно, никогда их не расчесывали. — Меня прислала к вам бабушка Соулдир. Она за вас очень беспокоилась.
— Что ж, хорошо, — Редвел успокоился, услышав фамилию Аманды и Рени и вспомнив добрую старушку. — Тогда сделайте нам, пожалуйста, чаю и плюшек.
Когда учитель с учеником сели в удобные кресла гостиной, вытянув ноги на пуфики и учуяли запах сдобы, доносящийся из кухни, Себастьян подумал, что ему расследование такое уже почти нравится, на ухо к лису шлепнулся комар, а в голове замелькали картинки.
«Настоятеля выслать, пусть целомудренно пасется где-нибудь на северных границах, отшельничает. Девочку учить. Рени, тебе там остаться на время, потому, как обратно менталисту, знающему так много, все равно нельзя. Аманда, спасибо вашей бабушке Соулдир за кухарку и горничную. Такая забота…».
Комар улетел обратно, с кровью забирая мысли, чтобы через полчаса прилететь снова. Откусывая ароматный кекс, лис услышал:
«Наша бабушка имеет фамилию Левирьян, и горничная не наша! Берегись!».
Хас упал на пол первым, пристально всматриваясь в злополучный кекс, зажатый в руке.
Жизнь стала абсолютно отрегулированной, общество полностью социализированным, федерация безопасной, а действия людей исключительно регламентированными. Граждане постепенно притихли, приспособились, осознали правильность такого жизнеустройства. А шестое-седьмое поколение, к которому как раз и относились Лисса и Андрей, даже и не представляло, что может быть по-другому. Впрочем, некоторые молодые люди были слишком любознательны и порой находили чудом не уничтоженные видео-аудио-текстовые файлы с описаниями жизни людей двадцатого или двадцать первого века. Но одно дело втихомолку почитать или поглядеть информацию, относящуюся к категории «фантастического бреда», восхищаясь собственной смелостью. И другое – испытать что-то из запретного на собственной шкуре. Пробовать боялись, приукрашивать свои деяния опасались, хвастаться не рисковали.
И оттого даже девушка, тишком пописывающая антисоциальные романчики, прожила пятнадцать лет (если считать с подросткового возраста) ни разу не продегустировав спиртное, ни разу не затянувшись куревом или травками, и ни разу не траванувшись таблетками и порошками. Андрей, видно, тоже все это прокрутил в голове и скомкано извинился.
— Ладно, пустяки, — гадостные впечатления сменились успокаивающим и согревающим теплом, которое волнами расходилось от живота по всему телу. Немного отогрелись даже закоченевшие руки. А тяжесть в голове сменилась легкой, но приятной дезориентацией. Лисса медленно потянулась к бокалу — глоточки были малюсенькие и осторожные. И ощущения ей понравились больше.
— Еще хочешь? – Андрей, смакуя, допил свою порцию. И дождавшись согласного кивка, плеснул ликера подруге.
— Хорошая традиция… поминать ушедших. Как-то легче на душе стало, — Лисса почти успокоилась. Сделать она ничего не могла, изменить ситуацию было не в высших силах, а реанимировать Юлия даже не во власти медиков.
— Похоже, наши дальние предки не такие уж дураки были, — то ли последствия детской травмы сказывались, то ли присутствие на воспитательных занятиях в приюте, но иногда корявость и нелепость Андреевых фраз зашкаливала. Парень сам это видел, но исправить дефект не получалось. Особенно сильно он проявлялся, когда Ветров нервничал.
— Верно, — голова чуточку кружилась, бутылка опустела на треть, зато настроение поднялось на пару градусов. И Лисса практично предложила перебазироваться в гостиную вместе с выпивкой – «Вкусный город» стал бы неплохим дополнением к шоколадно-сливочному ликеру. Заодно и на надувной тахте можно полежать, а то табурет начал как-то подозрительно покачиваться.
Бутылку-то Андрей захватил, зато бокалы благополучно остались на стойке. Возвращаться за ними не хотелось, и ребята прекрасно обошлись без них: по очереди отпивая прямо из горлышка и закусывая отковырянными или отгрызенными кусочками «города».
— … это не правильно, — горячилась Лисса. Хмель способствовал многословию, и девушка открыто высказывала свои мысли. – Представляешь по два-три часа сидеть в машине, которая не двигается с места. Стоит в толпе таких же машин, и все стоят. Это же столько нервов и здоровья надо убить. И каждый день такое безобразие. Два раза в день.
— Конечно, — Андрей торопливо проглотил кусок мармеладной крыши, — а у нас временной ограничитель действует. Если дорога занимает больше двенадцати минут, то гражданин обязан переехать в жилье поближе. Но опять же… ты живешь в этом доме… или модуле, привыкаешь к нему, обживаешься. И тут – опа! Приходится переселяться.
— Ага, поэтому и есть рекомендация по нужному, необходимому и дозволенному количеству личных вещей, — кивнула Лисса. – Но ты-то другое дело… у тебя в доме столько барахла разного, что ни в какой норматив не уложишься.
— Это не барахло, — обиделся Андрей. – Эти вещи мне нравятся.
— Кто спорит, — отмахнулась Лисса. – Они красивые, интерьерные, уютные.
— А вот тебе бы не хотелось иметь свой домик? – Андрей нашел убойные аргументы и спешил их высказать. – То есть сейчас ты его имеешь. А вот прежде, на этих своих хуторах? Да и вообще как можно жить спокойно, если знаешь, что у тебя нет ничего?! Что ты сам по себе дерьмо и у тебя нет ничего личного?!
— Нет, погоди, — Лисса нахмурилась. – Я читала в древности, когда война была, люди все пожитки кидали, детей хватали и бежали не оглядываясь.
— Было и такое, — не стал спорить Андрей, — но в тех же книжках писали и о том, сколько люди героических поступков совершили, защищая свои дома и семьи. А вот ты, не приведи высшие силы, случись какой катаклизм, ради чего будешь сражаться?
— За общество! – уверенно и громко ответила Лисса.
— А что такое общество? Общество – это ведь люди. Те люди, которые по несколько раз на дню посещают сортир, чтобы высрать все сожранное накануне. Те люди, которым зачморили мозги настолько, что они ничего не видят из-за дешевых в своей тупизне принципов. Работай на благо общества и да воздастся тебе по делам и заслугам. Да кому только воздастся? Тебе вот далось… тьфу, что воздалось? Ты всю свою жизнь вкалывала, как проклятая, а получила что хотела?
— Ну… — Лисса досадливо поморщилась, но все же честно ответила. – Нет… не совсем. Дом мне дядя оставил. А от общества… о-о! У меня есть право на рождение и воспитание ребенка.
— Да есть чем гордиться, — Андрей совсем разошелся, — раньше люди рожали и растили детей безо всяких прав. И семьи были нормальные, большие. Вот представь себе, в выходной день собираются все вместе, пьют чай с тортом. Разговаривают, дети играют, общаются. Ты своими родителями много времени проводила?
— У нас так с братом было. Ну, почти… иногда… он тоже всегда очень занят, — Лисса тоже рассердилась: своим вопросом парень нечаянно задел за больное. – Можно подумать у тебя было иначе.
— Да, было. Пока моих родных не убили. У меня на глазах. И я стал причиной их смерти. И мамы, и отца, и деда.
Андрей понурился, предложения стали короче некуда. Сколько ни бился Юлий, но мальчик, однажды назначивший себя главным виновником случившего, пребывал в этой уверенности до сих пор.
— Здорово, — невпопад ответила Лисса. – У тебя дед был.
— Очень, — Андрей лихо одним махом выцедил полбокала ликера. – У меня до сих пор есть еще один дед и целых две бабки.
— А… — вопросительно протянула девушка, когда пауза затянулась.
— Только они отказались от меня, когда нас поймали, — и, заметив ошарашенный взгляд Лиссы, пояснил: — ни у кого из моих родных не было права на ребенка. Я – лишний. Но родители сделали все, чтобы я выжил. И семь лет прятали меня от контролеров и инстанций. Когда это вскрылось – всех заставили заплатить за столь ужасное преступление. Заплатить жизнями. Меня не тронули по счастливой случайности – из-за высоких умственных показателей. Мои родители очень любили друг друга.
Именно чувством, что испытывали друг к другу Ксандр и Кристиана, Андрей и объяснял свою гениальность. У любящих родителей рождаются очень красивые дети, а в его случае – умный мальчик.
— Без любви не было жизни, — повторила избитое атавистическое выражение Лисса. – А сейчас нет ни жизни, ни любви. Одно монотонное существование. Давай за твоих родителей… Они уж точно заслуживали куда как лучшей доли. Но я уверена, их жизнь и смерть была не напрасной… Пусть будет светлым их путь, а память о них долгой.
Мартин знал, что такое дождь. Но гроза впервые сотрясала его хрупкий, новорожденный мир. Молния его ослепила, гром швырнул на землю. Сработала система самосохранения. Видимо, определила яркую вспышку и последовавший за ней раскат как враждебные действия. Мартин остался лежать там, где упал. Он был оглушен. Ибо система дернула его вниз с такой силой, что он полетел на землю плашмя и приложился лбом о торчащий из земли корень. Дождь еще не одолел древесные кроны, но уже пробивал лиственные заграждения водяными стрелами, целя прямо в его незащищенную, прикрытую одной футболкой спину. Мартин чувствовал, как сбегающая по спине вода собирается под ним в прохладную лужу. Это было почти приятно. Ибо вода охлаждала перегретое, обезвоженное тело.
Он еще не чувствовал ни страха, ни холода. Скорее наоборот. Обрушившаяся на него стихия выступала союзником, грубым и безжалостным покровителем, взымающим за соучастие непомерную плату. Этот необъятный союзник преобразил ужас в радостное облегчение. Дождь смоет следы, запутает, уведет погоню в другую сторону. Атмосферное электричество, это бело-синие всполохи создадут помехи, смажут до неузнаваемости сигналы процессора. Теперь он вспомнил. Он знает. Этот вовсе не планетарная катастрофа, это гроза. Всего лишь гроза. Еще одно природное явление, обычное для кислородных планет. Бело-синие всполохи, которые раскалывают небо, это молнии, электрические разряды в атмосфере. А грохот это энергия, преобразованная в звуковую.
Система самосохранения позволила подняться. Прямой опасности нет. Ветер, ночь, промокшая одежда в расчет не берутся. Мартин выскочил из дома Корделии в чем был, в джинсах и футболке. На ногах — легкие кроссовкм. Ему и в голову не пришло взять что-то из теплых вещей или запастись едой. Настолько далеко его планы не простирались. Да и не было у него никаких планов. Был единственый, оглушающий порыв — бежать. Оставить дом, где его снова предали.
Местное время: 01:25
Видимость: 10%
Влажность: 99%
Направление: северо-восток
Удаление от базы: 26 км
Активировать инфракрасное зрение? Да/Нет. Да.
Эти километры Мартин преодолел, придерживаясь избранного направления. Почему именно туда? Он не знал. Вероятно, потому что с юго-запада прилетел флайер. Мартин не пытался анализировать или вносить ясность. Он бежал. Бежал, не оглядываясь. Сначала через прилегающий к дому парк, приглаженный и упорядоченный кусок дикой природы, затем через пустошь, заросшую колючим кустарником, там же пересек первые, древесные скопления, которые постепенно разрастались и смыкались. Деревья, взметнувшись над головой, мрачные, могучие, сплетали ветви в непроницаемый купол. Процессор выбросил на сетчатку краткое описание леса вообще, а затем уже леса геральдийского. «Лес — часть биосферы планеты, экосистема, совокупность животных, растений, грибов и микроорганизмов. Основная жизненная форма — деревья». На Геральдике леса покрывают две трети суши. В Северной провинции, где роду Трастамара принадлежали обширные владения, преобладают деревья, которые на Земле классифицировали бы как хвойные. Их даже так и называли — геральдийский кедр. Особо ценная, прочная, устойчивая к внешним воздействиям, красивая, цвета слоновой кости при обработке древесина пользовалась спросом во все человеческих мирах и стоила баснословно дорого. Вывозилась с планеты небольшими партиями по строго оговоренным квотам. Мартин стоял сейчас в таком лесу.
Дождь уже размочил их кроны и теперь заливал землю, укрытую толстым слоем отмерших иглообразных листьев. Выход один — идти. Идти, пока не кончится энергия. А там, куда ему удастся добраться, на последних процентах, отыскать овраг, пещеру, яму, расселину, каверну, забраться туда и дождаться отключения. Запустить процедуру самоликвидации без приказа он не мог. Этой фукнции его лишили сразу же. Сделал это тот же программист, на транспортнике «DEX-company», который прописал ему первого «хозяина». Если бы у него осталась эта опция, это право на смерть, которое есть у людей, и которого они так бояться, как просто было бы все закончить… Но легкого пути нет. Приходится идти длинным и мучительным.
Эти первые 25 километров он бежал, даже использовал боевой режим, чтобы увеличить скорость до максимума. Предоставил действовать программе, которая прокладывала маршрут. Тело двигалось автоматически, слаженно и плавно, заждавшись этого нарочито бесцельного скольжения. Имплантаты задействованы на 20%. Не свались Мартин в эмоциональную летаргию, он бы, вероятно, нашел в этой мускульной слаженности определенное наслаждение, возгордился бы собственным совершенством. Но он не умел гордиться. Как не умел по-настоящему, по-человечески, с желчным выбросом, завидовать и ненавидеть. Подобные негативно окрашенные эмоции возникали как ответная реакция, но быстро угасали. Оставалось только недоверие.
Он не испытывал к людям ненависти и не хотел мстить. Он хотел только, чтобы его оставили в покое, не прикасались к нему, не принуждали и не тестировали. Казалось бы, Корделия отвечала всем этим требованиям. Она его не расспрашивала, не выуживала информацию, не навязывала свою волю. Даже отдавая однозначные приказы, она строила фразы так, чтобы они обращались в просьбы, которые, опять же, он мог отвергнуть. Она дарила ему целые часы покоя и одиночества, которые он мог проводить, оставаясь в своей комнате, а потом, когда немного освоился, на каменных ступенях снаружи, наблюдая за облаками, за сгущением сумерек, за фигурными тенями, за полетом птиц, за насекомыми, крылатыми и бескрылыми, за движением солнца и мерцанием планетарных спутников. Хозяйка не вмешивалась, позволяя ему знакомится с внешним миром самостоятельно. И он почти ей поверил… Да что там почти! Он действительно ей поверил. Да и как он мог не поверить? Как мог не попасться в эту искусно расставленную ловушку? Он же не человек. Он искусственно созданное, кибемодифицированное существо, машина в органической оболочке. Пусть у него и человеческий мозг, пусть даже он, со своими киберспособностями в чем-то превосходят людей, пусть частота процессора позволяет ему за секунды обрабатывать гигабайты информации, ему все равно до них далеко, до их изобретательности, до их таланта соединять воедино несколько скрытых смыслов, переплетая потребности и мотивы. На поверхности один, с обратной стороны — другой. Да не один. За вторым слоем третий, а там и четвертый. И каждый маскируется, мимикрирует, уподобляется.
Хозяйку он на лжи, обращенной к нему, не поймал. Ни разу. Она ему не лгала. Ложь он замечал во время ее видеоконференций, когда она вела переговоры с другими людьми, пытающимися вовлечь ее в своей бизнес. Хозяйка на словах соглашалась, давала положительный ответ, но Мартин слышал, что она откровенно лукавит, и даже удивлялся, как те, кто с ней говорит, этого не замечают. Впрочем, те другие, тоже лгали. Однажды он попытался указать ей на это. Корделия улыбнулась и сказала:
— Я знаю, Мартин. Они лгут. И я тоже. К сожалению, в том мире, внешнем, приходиться лгать. Приходится притворяться. Только с тобой мне удается быть настоящей.
Но была ли она настоящей? Или она так верила в свою ложь, что выдавала ее за правду? Возможно, ее утомила эта возня. Ведь с ним столько хлопот. Он сломал ей руку, напугал. Ей приходилось ставить ему капельницы, убирать блевотину. Он совершал ошибки, досаждал ей, вел себя неправильно, нарушал правила. Из-за него она вынуждена оставаться в этом уединенном доме, вдали от других людей, от привычной жизни. Она могла решить покончить с этим затянувшимся приключением, которое только вначале выглядело захватывающим. В конце концов, он всего лишь забавная бракованная игрушка с расширенными возможностями, хорошо прокачанный искин в органической упаковке. Она не решилась сказать ему прямо, что забава устарела, и придумала этот визит к губернатору, неожиданный, затянувшийся, как предлог, чтобы не видеть, как ловцы будут целиться в него из блокатора, как он снова упадет, парализованный, но останется в сознании, как тело его начнет дергаться и содрогаться, как он будет искать ее взгляд и пытаться понять: зачем? Зачем она это затеяла? Эту жестокую игру в милосердие? Зачем делала вид, что предоставляет ему выбор? Зачем кормила, когда изорванные мышцы не позволяли удержать даже ложку? Зачем рассказывала о доверии и душевном спокойствии? Она же могла ему приказать… Как хозяин-человек приказывает киборгу. Он бы послушался. И был бы благодарен за возможность регенерировать, восстановиться до приемлимой работоспособности. Так было бы честнее. И не так больно.
Дождь усилился. Снова сверкнула молния. В небе громыхнуло так, что система выкинула предупреждение.
Активировать слуховые фильтры? Да/Нет.
Нет. Он должен слышать, не летит ли по его следам флайер. Но в грозу они не полетят. Напряжение в воздухе нарастает. Потоки ионизированных частиц устремляются навстречу друг другу. Молния может ударить в одно из деревьев и даже поджечь его. Ну и пусть… Если молния попадет в него, Мартина, то убьет на месте. Процессор расплавится. Не придется наблюдать за таймером. Все кончится быстро.
Мартин подставил лицо прохладным, острым, как дротики, струям. Он давно промок наскозь. Как хорошо было бы, чтобы все кончилось сейчас. Он еще не успел окончательно разочароваться. Он еще помнит, как хозяйка, перед тем как запустить предполетную подготовку, погладила его по щеке. Он еще помнит ее руку. Руку человека… Он сам этого захотел, сам подался вперед. Он всего лишь хотел немного тепла… Проклятая, доверчивая, говорящая игрушка, возомнившая себя человеком. Жестянка с гонором, как говорил Бозгурд. Да как ты смеешь на что-то надеяться, ты, кусок кибермодифицированного мяса? У тебя нет на это никаких прав!
Дождь заливал глаза, каплями висел на ресницах. Переждав очередную вспышку и последовавший за ней раскат, Мартин побрел дальше. Он больше не бежал. Экономил энергию. Ему следовало бы замедлиться намного раньше. У него ничего нет, чтобы пополнить энергозапас, а если он израсходует все на паническое бегство, то не сможет далеко уйти. У него наступит гипогликемическая кома, и система сбросит его в гибернацию, законсервирует. Процессор будет подавать слабые сигналы, и по этим сигналам его найдут. А он не хочет, чтобы его нашли. Он хочет уйти как можно дальше, и там окончить свое существование, предать тело земле. Обрести в смерти равные права, а не сгореть в мусоросжигателе, как использованные салфетки. Но для этого ему нужны силы. Он должен идти. Он должен покинуть владения хозяйки. Это ее земля. Здесь она может дать разрешение его искать. А если он пересчет границу? Есть ли у ловцов «DEX-company» право действовать на чужой земле с той же бесцеромонностью?
Хозяйка как-то рассказывала, да и в загруженных файлах упоминалось, что законы Геральдики основаны на священном феодальном праве. Согласно этому праву землевладелец даже может безнаказанно пристрелить случайного прохожего. Чтобы устроить охоту на Мартина, дексистам потребуется разрешение соседей. Или соседи пристрелят Мартина сами. Главное, чтобы не промахнулись.
Тропы Мартин не видел. Или ее не было. Инфракрасным зрением он видел багрово-мглистое свечение могучих деревьев. Кое-где вспыхивали более яркие искорки лесной живности. В древесных дуплах, меж корней, в норах, на ветвях скрывались от непогоды мелкие зверьки и, вероятно, птицы. Деревья не защищали от ветра. Скорее наоборот. Ветер кружил меж стволов, ежесекундно меняя направление, закручивал дождевые струи в тугие воронки. Вдруг особенно резкий порыв толкнул Мартина в сторону, он споткнулся и едва не упал. Удержался за ближайший ствол и напоролся ладонью на острый сук. Мучительным эхом отозвалась недавно зажившая рана в правом подреберье. Такая же колотая. Будто Бозгурд снова стрелял в него. И на этот раз пригвоздил стержнем его ладонь.
Сверху сыпались сорванные ураганом ветки, летели в лицо, слышался оглушительный треск. Снова сверкнула молния. На какой-то миг в крошечной паузе перед громовым раскатом, Мартину послышался гул летящего флайера. И звук показался знакомым. Тем самым, который он запомнил.
Хозяйка? Она его ищет? Приняла участие в охоте? Нет, она не будет летать в такую грозу. Это опасно. Это может нарушить ее душевное спокойствие. А если с ней случилось то же, что и с его родителями? Он же долгое время верил в их предательство и даже в то, что они и не родители вовсе. А если его хозяйка тоже погибла? Ее флайер был поврежден, и она лежит сейчас где-то, окровавленная, бездыханная, среди покороженных обломков? И о визите «DEX-company» она ничего не знала. Ее использовали в темную. Как некогда Кейт…
Кейт… Он запрещал себе вспоминать. Это был еще один тест. Еще один эксперимент. Кейт Хантингтон занимала должность ассистента главного кибертехнолога в исследовательском центре «DEX-company» у 16 Лебедя. Ей было около тридцати лет. Высокая, темноволосая, немного нескладная. С точки зрения Мартина это была стандартная половозрелая ХХ-особь. Но с точки зрения мужчин, работавших в лаборатории, привлекательной особью она не считалась. Однажды Мартин подслушал разговор двух стажеров.
— Эта Хантингтон просто дылда костлявая.
— Ага, плоская… С голодухи не польстишься.
Для Мартина подобная оценка ничего не значила. Кейт была второй ХХ-особью, которую он видел вживую. Первой была его мать. Всех прочих женщин, соседок, преподавателей, продавщиц, врачей, одноклассниц он видел на голографиях или в коротких видеосюжетах, которые ему залили в цифровую память вместо реальных воспоминаний о детстве. Он знал чисто теоретически, что существует такой критерий, как сексуальная привлекательность объекта, что привлекательность эта обусловлена стандартами, заложенными в подсознание. Стандарты, в свою очередь, диктуются инстинктом продолжения рода. И самец и самка должны физически привлекать друг друга, чтобы и тому и другому захотелось воспроизвести данный генотип в потомках.
Но Мартин слишком мало понимал в людях, в их психологии. Что уж говорить о женщинах… Да и не до того ему было. Его жизнь обратилась в кошмар, и в том кошмаре стерлись даже половые различия. Люди все были на одно лицо. И какая разница, кто там разглядывает и ощупывает холодными равнодушными пальцами, пока он, оглушенный блокатором, лежит на лабораторном столе или обездвижен в стенде.
Хотя нет, со временем он стал различать, кто и как к нему прикасается. Когда немного пришел в себя после первого шока… Кажется, это она, мисс Хантигтон, впервые вколола ему транквилизатор, чтобы купировать паническую атаку. А в одно из своих дежурств, когда он лежал в боксе после экспериментов на понижение болевого порога (требовалось установить ту интенсивность болевых ощущений, при которой имплантаты смогут удерживать киборга в подчинении хозяину), она принесла ему обезболивающее. И несколько ломтиков мармелада. Положила все в прозрачный выдвижной короб и толкнула внутрь. Отошла сразу, показывая, что не скрывает за приманкой дурного намерения. Только тогда он решился приблизиться.
Мармелад ему понравился. Фруктовый. Система обнаружила в нем химические красители, но полезных углеводов было больше. С таблетками он помедлил. Это могло быть что угодно. Возможно, на нем хотят испытать какой-нибудь яд. Установить, насколько быстро система его нейтрализует. Какая разница… Если он не проглотит таблетки добровольно, впихнут насильно или сделают инъекцию. Оказалось, что анальгетик. Боль в разорванных связках и перебитых суставах утихла. Он смог уснуть.
В следующее свое дежурство она снова принесла ему обезболивающее и несколько шоколадных конфет. Она уже не отходила, а он не шарахался. Еще несколько дней спустя Кейт рискнула открыть сверхпрочную дверь бокса и передать ему термоодеяло, чтобы он мог согреться. Температура в боксе не поднималась выше пятнадцати градусов. Считалось, что для киборга это вполне комфортные условия. Что же касается находившихся в лаборатории людей, то они могут надеть под фирменный комбез свитер.
Под дождем в геральдийском лесу Мартин вспомнил это одеяло. Тогда он не задавался вопросом, зачем Кейт приносила ему мармелад, таблетки и одеяло. А сейчас понимал. Она тоже искала душевного спокойствия. Успокаивала… как эта эфемерная субстанция у людей называется?.. совесть. Днем принимала участие в экспериментах, а ночью приносила анальгетики и конфеты. Странные эти люди… Одеяло, правда, она под утро забирала. Потом уже входила в его бокс, не колеблясь. Приносила лакомства, таблетки и планшет с играми.
Они почти не разговаривали. Она только время от времени задавала вопросы о его состоянии. Он так же коротко отвечал. Потом, в одну из ночей, она его поцеловала. В губы. Мартин понимал, что это означает, но не знал, что от него требуется. Мать тоже целовала его, в щеку, в висок, в макушку, гладила, ерошила волосы. Но в губы не целовала. Мартин догадывался, что в губы люди целуются, когда испытывают друг к другу сексуальное влечение. Таким образом выражается их симпатия, подается сигнал к готовности вступить в сексуальную связь. Но это для людей… А он не человек. Хотя он осознавал, что содеянное с ним на транспортнике «DEX-company» тоже имеет отношение к сексу. Следовательно, люди могут использовать его как сексуальный объект, и мужчины, и женщины.
Кейт оторвалась от его губ и спросила:
— Тебе не нравится?
Он не знал, что ответить. Что значит: нравится или нет? Он теперь не человек. Пусть переформулирует свой вопрос.
— Не блокируй выработку гормонов, — прошептала она.
Система тут же выдала предупреждение:
Повышение гормонального уровня. Снизить активность эндокринной системы? Да/Нет.
Мартин заколебался. Она же ему приказала… Правда, система не отреагировала на ее слова как на приказ. Это была скорее неуверенная просьба, рекомендация. И он поступил наоборот. Заблокировал. Чего-то испугался. Но она, казалось, ничего не заметила. Снова целовала его, гладила по лицу. Это было… приятно. Эти прикосновения контрастировали со всеми уже испытанными, грубыми, болезненными, бесцеремонными, и чем-то напоминали уже почти забытые, материнские.
В очередное дежурство она принесла ему горячее какао в пластиковом стаканчике и кусок торта. Такого Мартин еще не пробовал. Снова было упоительно вкусно. Во все остальное время его кормили желеобразной субстанцией, содержащей весь необходимый набор витаминов, минералов, аминокислот и жиров. Система сигнализировала об успешном восполнении ресурсов, но вкус был отвратителен. Позже, когда в лабораторию стали доставлять других киборгов, бракованных, он узнал, что склизкая субстанция называется кормосмесь и разработана технологами «DEX-company» как спецпитание для органических роботов. Ну да, все правильно, он теперь не человек, он машина из органики, он теперь не ест, а восполняет ресурсы. Но эта убежденность не помогала. Вкусовые рецепторы на языке остались человеческими. Поэтому он с такой жадностью набросился на принесенное Кейт угощение.
Потом она снова его целовала. Словно торопилась распробовать ту же липкую сладость на его губах. И он уже понимал, как следует отвечать. Копировал движение губ и беглое касание языка. Потом стало получаться уже произвольно. Кейт гладила его по груди, и он повторил за ней ту же ласку. Правда, ее грудь несколько отличалась от его. Но женщины вообще отличались на генетическом уровне. Эти отличия возникли в результате эволюции живых организмов на Земле, когда для скорейшего обмена генами возникло два пола. Для вскармливания потомства самки обзавелись молочными железами. У человеческих самок, как и у самок высших приматов, в отличии от многих четвероногих хищников, их было две. У Кейт размеров более чем скромных. Те же два стажера называли ее «доской», хотя Мартин не понял почему. С его точки зрения главенствующую роль играла функциональность, а не размер.
Соски оказались очень чувствительными. Он сразу уловил выброс эстрогена и повышение уровня тестостерона. Добавились дофамин и адреналин. В своей крови Мартин обнаружил их в нейтральной концентрации. Ему было приятно, но не более того. Он не блокировал выработку гормонов, а слегка притормаживал, еще не уверенный в собственных вероятных действиях. Чего она от него хочет? Полноценного сексуального контакта? Зачем? Вокруг в избытке полноценных половозрелых ХУ-объектов. Да, для некоторых из них она оставалось непривлекательной. Но были и другие, которые «трахнул бы под водочку». Почему она выбрала его, недочеловека? Из любопытства? Из странного неестественного влечения?
Кейт заставила его лечь на спину, затем стянула с себя тонкий светлый комбез и легла сверху, вытянувшись всем телом, будто пыталась заменить одеяло. Она терлась об него грудью, затем обхватила худыми крепкими бедрами и совершила несколько продольных движений, имитируя сексуальный контакт. Мартин вздохнул и позволил тестостерону подскочить до максимальных показателей…
В тот первый раз он, ошеломленный метаморфозой в теле и ощущениях, жестко контролировал свои действия, поэтому не мог точно сказать, испытал ли подлинное удовольствие или нет. Было напряжение, от которого хотелось избавиться. Это напряжение в паху было приятным, слегка болезненным и пугало своей неуправляемой интенсивностью. Когда наступила разрядка, выброс, освобождение, он обрадовался окончанию процесса. Хотя испытал легкую пьянящую эйфорию. В кровь хлынули эндорфины. От прижавшейся к нему женщины исходило тепло. Она глубоко и часто дышала. В ее крови повысилась концентрация окситацина.
— Спасибо, — прошептала Кейт и поцеловала его в губы.
Но уже не так страстно и настойчиво. Спасибо? За что? Ему тоже было приятно. И тепло. Впервые за те страшные месяцы в исследовательском центре он чувствовал себя почти счастливым. В кровь как будто закачали транквилизатор. Ему хотелось спать. Кейт встала, вытерла его влажной салфеткой, оделась и ушла. А Мартин уснул.
Разумеется, в течении дня мимолетная радость забылась. Кейт мелькала среди персонала, ассистировала своему боссу, но смотреть на Мартина избегала. Он искал ее взгляда. Пусть мимолетного, вскользь, притворно-равнодушного… Один взгляд. Без слов. Всего лишь мгновение соучастия. «Ты не один. Я здесь, с тобой» сказал бы этот взгляд. Но так и не дождался. Больше не нужен… Она им воспользовалась как секс-игрушкой. Наверно, именно так люди используют киборгов линейки Irien, даже не предполагая, что эти киборги могут что-то чувствовать. Но Кейт слишком хорошо знает, что он другой. Он бракованный, изначально бракованный. Он чувствует, понимает.
Боль от нового предательства быстро утихла. Эта боль уже ничего не значила после родителей. Люди таковы, и ничего с этим не поделаешь. Он их порождение, их создание, их игрушка. Они вправе поступать с ним, как пожелают.
<tab> Но в следующее свое дежурство Кейт снова пришла, и Мартин, вопреки всем своим предубеждениям относительно людей, кинулся ей навстречу, снова едва не прыгал, как обласканный щенок. Только бы не быть одному, только бы не смотреть в эту белую стерильную пустоту.
<tab>Над лесом снова сверкнула молния. Но промежуток между сиреневым зигзагом и громовым раскатом заметно увеличился. Гроза уходила на восток, но ветер дул с прежней силой. Мартин продолжал идти вслед за грозой. Вспыхнуло предупреждение:
<tab><i>Уровень энергии 40%. Рекомендуется пополнить энергоресурсы.</i>
<tab>Мартин огляделся вокруг. Пополнить? Чем? Нормальный киборг, способный усваивать любую органику, мог насобирать ягод, извлечь из норы сонного грызуна, изловить птицу, накопать червей или даже травы пожевать. Но он, Мартин, ничего этого не мог. Может поймать и накопать, и даже догнать, но его желудок ничего из пойманного не примет. Тут же начнутся спазмы. Система попытается блокировать рвоту, чтобы сохранить пищу, как энергозапас, но будет еще хуже. Имплантаты будут рвать желудок, а хозяйки поблизости нет, чтобы их отключить. Придется обойтись водой. Мартин закинул голову, чтобы сделать несколько глотков. Хозяйки нет. Она исчезла, как исчезла Кейт.
Она снова принесла ему сладости. Второе их свидание было лучше, понятней. Мартин уже с удовольствием ей подыгрывал. Даже осмеливался импровизировать. Они снова долго целовались. Кейт уже не молчала, шептала ему ласковые слова.
— Ты такой красивый, — говорила она. — Я никого не видела красивей тебя.
Мартин не принимал ее слова всерьез. Ему было все равно, как он выглядит. Он не человек, его таким сделали. Очищенная от уродств и мутаций ДНК. Он был благодарен не за слова, а за голос, за нежность и тепло. Старался изо всех сил, чтобы доставить ей удовольствие, пренебрегая собственным. Он все же не одинок! Она не отреклась от него! Не забыла. Пусть даже днем снова отвернется. Было и третье свидание. С теми же сладостями, шепотом и поцелуями.
В их четвертую ночь произошла катастрофа. Все началось как обычно. Они ласкались, уже играя слаженный, чуткий дуэт. Мартин достаточно ее изучил, чтобы улавливать спад и взлет возбуждения по вздоху, по колебанию температуры, по влажности кожи, по сердцебиению. Если она слишком распалялась, то он замедлялся и почти замирал, утешая длинной, баюкающей лаской. Если, напротив, она теряла волну, цепенела, то он ласкал ее усердней, двигался быстрее, пока она не возвращалась к прежнему горению.
Кейт старалась и ему доставить удовольствие, чем удивляла и слегка приводила в смущение. Разве люди делают такое с киборгами? Разве стараются для них? В конце концов они так заигрались, что не заметили, как уснули. Правда, Мартин поставил таймер на полчаса. Кейт должна покинуть его бокс до смены дежурных. Но он опоздал. Свет в боксе вспыхнул через 10 минут. И не только в боксе, а во всей лаборатории.
— Браво! — произнес мужской голос. — Браво, мисс Хантингтон!
Мартин вскинулся, попытавшись заслонить собой Кейт. Но она уже сама вскочила. Натянула комбез. За прозрачной стеной стоял главный кибертехнолог, начальник Кейт, Грэг Пирсон.
— Браво, — повторил он и захлопал в ладоши. — Вы блестяще исполнили порученное вам задание. Эксперимент успешно завершен. Вас ждет заслуженная награда. Премия!
— Задание? Премия? Я не понимаю, — прошептала Кейт.
— Да бросьте, Кейт. Вам было поручено установить доверительные отношения с подопытным. И вам это удалось. Вы доказали, что он не нуждается ни в каком дополнительном софте от Irien’a. Этот экземпляр прекрасно справляется сам. Я бы сказал, на зависть как успешно справляется.
Мартин тоже смотрел на Кейт. Это был еще один тест, еще одно испытание перед вводом в эксплуатацию ему подобных. Ему же говорили, что «DEX-company» собирается запустить вместо Bond’ов линейку «Excellence», линейку, которая будет совмещать в себе преимущества всех предшествующих линеек. Любовник, защитник, убийца, собеседник, шпион и даже повар, если понадобится. Совершенство. Но Кейт не лгала. Она была напугана. Ей было стыдно и неловко.
— Нет, Мартин, нет, ты не задание, не опыт. Я ничего не делала ради эксперимента! — почти крикнула она.
96% искренности.
— Вы уже переигрываете, мисс Хантигтон, — строго произнес Пирсон. — Идемте, я выпишу вам премию.
Кейт выбежала из бокса, почти оттолкнув Пирсона. Тот, насвитывая, пошел вслед за ней. Свет в лаборатории погас.
Пару дней спустя та же парочка стажеров долго и с любопытством разглядывала Мартина. Он снова лежал на лабораторном столе, облепленный датчиками. Затем оба отошли к дальнему терминалу. Мартин слышал их шепот.
— Правда, что ли?
— Эрни в медотсек отвез. Таблеток наглоталась…
— Откачали?
— Заморозили. Санитарный катер пришел. Эвакуируют на Землю.
— Вот дура. Нашла из-за кого…
На Геральдике промокший и замерзший Мартин прислонился к стволу одного из кедров, чтобы передохнуть. Дождь почти перестал. Мартин посмотрел вверх, нашел узорчатую прореху в плотной древесной кроне. В облачной туманной полынье мелькнула звезда. Он не вспоминал об этом подслушанном разговоре 896 дней.
Кейт не предавала его. Она была такой же жертвой, как и его родители.
Опубликован в «Полдне» в № 7, 2018 г
…………
— Слушай сюда, сопля! Бабок не принёс – готовься, будем ждать тебя после школы, — с растяжечкой произнёс Быча. – Получишь у меня!
Костик молча смотрел вслед удаляющимся семиклассникам. сказал в пустоту:
— Я дотемна сижу в библиотеке…
В читальном зале он действительно был последним. К библиотекарше, Лидии Сергеевне, давно уже прибежала её подруга, учительница русского, и они шептались, посматривая на одиноко сидящего мальчика.
— А это Пахотин из пятого, да? Чего это он так долго?
— Так домой идти не хочется, наверное. У него весной мать умерла.
— Да ты что?
— Каждый день у меня сидит, уроки делает. Бедный ребёнок! Но сегодня он совсем поздно.
Лидия Сергеевна подошла к Костику и погладила его по плечу:
— Пахотин, засиделся. Смотри, темнеет уже.
— Да, — согласился он, вставая.
В школьном дворе никого не было. Полупрозрачный сумрак, как тёмная вата, стелился по земле, клубился у ограды. Только фонари разрывали его яркими кругами, да на ветках выделялись сияющие желтые листья.
А за калиткой, откуда ни возьмись возникли четыре силуэта. Быча первым шагнул в свет фонаря.
— Что, забздел идти, а из школы-то и погнали? – радостно завопил он. – Ну, сейчас поболтаем!
— Ты, малец… — двинулся вперёд мальчишка с длинной чёлкой на глазах. Он замахнулся, но… поскользнулся, и он неловко шлёпнулся на землю, боком в грязь.
— Косой на ногах не стоит! – заржали остальные. – Бухой, что ли? Когда успел?
— Сам бухой, придурки! – барахтаясь, Косой дёрнул ногой, даже не рассчитывая ни в кого попасть. Но попал.
— Ой ё! – взвыл стоявший с ним рядом, хватаясь за колено. – Урод, ты мне чашечку выбил! Да я тебя!..
— Ты чашку с собой носишь? Может, горшок? – не успел сыронизировать третий, как получил от второго в глаз.
Но ничто не могло сбить Бычу со взятого курса.
— Иди сюда, сказал! – зарычал он, отводя руку назад. – Ой… Что за дела?
С громким треском его брюки треснули по шву, развалившись на две половины и явив миру красные сатиновые трусы с невнятным рисунком.
— Ёлочки! А зайчиков нету? – хихикнул Косой, уже вставший из лужи.
— Я тебе попомню… зайчиков! – и Быча бросился бежать, прикрывая одной рукой зад, а другой натягивая пониже короткую куртку.
Оставшись один, Костик огляделся и тихо сказал:
— Мама.
В глазах у него защипало, но он только мотнул головой. Мальчики никогда не плачут, даже маленькие. Почти никогда.
Он шёл домой, а осень роняла ему под ноги сияющие резные листья.
Mary никогда не понимала тяги людей к развлечениям «на природе» и своеобразное представление большинства известных ей людей об отдыхе заметно напрягало – много алкоголя и мяса, горы мусора и зачастую — взятый для развлечения киборг.
Первый хозяин, у которого она проработала первые пять с половиной лет своей жизни, всегда брал её с собой на пикники вместе с парой других, более ярких и красивых девушек другой модели – и Маша всегда готовила, прислуживала за столом, а потом убирала и мыла посуду, замывала кровь и провожала Irien’ок.
Зачастую – до утилизатора.
Потом был аукцион и новый хозяин, купивший её для ухода за двумя детьми, но через неполный год Маша снова была продана. И ещё несколько перепродаж и несколько хозяев – и их представления об отдыхе и пикниках, после каждого из которых Маша по несколько часов делала уборку… а потом продажа в комиссионный магазин.
Очередные хозяева купили её в комиссионке в начале мая – ей было уже почти восемь лет – специально для развлечения на природе.
Ей это очень не нравилось – но её мнения никто не спрашивал. На бэушную мэрьку поставили несколько программ, написанных для Irien и DEX, максимально урезав родные программы, особенно по уходу за детьми и стариками.
И после пяти дней нескончаемых «тестирований» и побоев Mary не выдержала и сорвалась.
Убить четырех человек оказалось удивительно просто, трупы раздела и без проблем утилизировала – выбросила в ближайшее болото.
И оказалась свободна.
В «наследство» от людей ей достались две двухместные палатки, четыре рюкзака, спальники, топорик, зажигалка, чайник, кружки, ложки, котелок, пара ножей и взятая ими тёплая одежда. Плюс – стоящий на поляне флайер. А также небольшой запас овощей, круп, тушёнки и сгущёнки. И несколько пачек кормосмеси – самой дешёвой.
Mary двое суток просто отлёживалась и пила кормосмесь, включив регенерацию на полную мощность.
Прежде она никогда не была в лесу одна, что делать – представляла с трудом. Желанная ранее и с таким трудом полученная свобода оказалась неожиданно пугающей.
Было радостно, что уже не надо выполнять тупые приказы и терпеть побои. Но необходимость самостоятельно принимать решения, от которых зависит её жизнь, прибавляла к радости страх.
Сначала поняла лишь одно – надо уйти и спрятаться. Людей могут искать. И её могут начать искать.
Впервые идти одной по незнакомому лесу ночью было страшно. Сканер слабенький, ночь тёмная, но мысль о возможной поимке гнала вперёд. При малейшей опасности стараясь спрятаться в кусты, домашний киборг всё дальше уходила в лес, медленно двигаясь вдоль ручейка, пока не дошла до сухой полянки, где и проспала до рассвета.
За несколько заходов, в основном по ночам, чтобы никто не засёк, Mary собранные вещи перенесла сначала на найденную полянку в паре километров от стоянки, через несколько дней нашла сухое место ещё дальше, и стала обустраивать себе жильё уже на новой поляне.
Костёр не разжигала недели две, питаясь консервами, из опасения, что её могут обнаружить.
Программы управления флайером у неё не было, поэтому она просто вытащила из него всё, что смогла оторвать или выломать – и за пару недель нужное отнесла в лес, остальное по частям утопила в болоте.
И вот тут она впервые вспомнила купивших её людей с благодарностью – ей поставили DEX’овскую программу выживания и новые карты местности прямо в магазине — развлекаться с ней собирались долго! И при этом не удалили программу имитации личности, поставленную предыдущим хозяином.
Поэтому флайер и был закрыт голограммой дерева – чтобы никто не помешал «играм» с киборгом. Всё-таки заповедник рядом.
До конца мая Mary сделала землянку рядом с родничком, у входа в землянку соорудила очаг из камней, лежанку из кресел флайера и маленькую кладовочку, укрепила стенки и выстелила внутри землянки брезентом от палаток.
Первое жильё, которое она сделала для себя сама, без приказа хозяев, но с пониманием того, что работает она для себя и на себя, получилось очень маленьким, но уютным и чистым.
Фактически это была просто спрятанная в земле спаленка с выделенной частью под хранение продуктов и укрытая кустарником.
И стала жить.
Написано на конкурс «СПС-ПСИХО-ЛУХИ» в группе ТЫЖЧЕЛОВЕК https://vk.com/tyzchelovek —
Основа — макси «СПС» (Служба психологического спасения)Автор Asienka
— Разумные, блин! Бред-бред-бред! Разумные! Все четверо! – бледный с синяками под глазом Калай с трудом отходил от свалившейся на него новости.
Утро 1 января не задалось, голова просто раскалывалась на части. Это ж надо!
Все четыре его киборга оказались – сорванными? – но они же никого не убили! Наоборот! Спасли этого Игоря с его Санькой… зачем? Странный вопрос! – они же спасатели! Психологические! Блин!
Вон они, спят на диване! То есть – Игорь на диване, а его DEX на полу у дивана.
И что делать? Четыре разумных киборга у одного человека – не перебор ли это? Или это он перебрал? Да вроде и не пил… пил!
Пил! И… даже… споил этого Игоря! Или это Игорь напоил его?..
От раздумий и головной боли оторвал вызов по видеофону:
— Добрый вечер!
— Какой на хрен вечер! Одиннадцать утра!.. О! Здорово!
— А у нас вечер. И конец августа. У вас вроде Новый год?
— Так точно!
Армейский приятель Калая, тоже врач по образованию, работавший сейчас в заповеднике в должности, называемой «Заместитель директора по культурно-массовой работе с туристами», звонил крайне редко.
Но очень метко и так всегда не вовремя! Вот как сейчас!
-…ты меня слышишь?.. а, у вас же утро 1 января… может, мне позже перезвонить?
— Говори сейчас, чего уж…
Калай тупо посмотрел на своих… сотрудников, с трудом сфокусировал взгляд на Селл и… попросил:
— Кофе бы мне… и покрепче… с сахаром…
— Сейчас! – и ушла на кухню.
— Чего тебе надобно, Степа? – вернулся к приятелю Калай. – Ты где сейчас и кем работаешь, кстати, привет твоим…
— Если ты не в состоянии сейчас говорить, могу перезвонить позже… а работаю где? Ты же знаешь… всё там же… но уже заместитель директора.
— Уж будь столь любезен, перезвони!.. Вот на этот номер… завтра… а лучше через полгода…
Звонок раздался через четверть часа – на терминал. Звонок приняла Карри:
— Добрый день! Вас приветствует «Служба Психологического Спасения»…
— Что? Какого спасения?
— Психологического. Помогаем людям в сложных ситуациях…
— Мне этот номер дал Андрей Калай, я говорил с ним только что.
— Это наш хозяин.
Степан удивлённо уставился на девушку – хозяином мог звать человека только киборг. Не рабыню же Андрей завёл! Странные у него отношения с сотрудниками!
Стоп. Его сотрудники – киборги?
Но Карри поняла его по-своему:
— Вы позвонили в офис фирмы «Служба Психологического Спасения», создателем и владельцем которой является Калай Андрей Ильич.
— Понял! Короче, ситуация такая. Через неделю у нас большой праздник. Закрытие летнего туристического сезона и открытие осеннего.
— Извините. У вас – это где?
— В заповеднике. Соседняя звёздная система. От нас до вас чуть меньше суток лёта. У нас сейчас август. Будет ярмарка народных мастеров, концерты, приглашены кукольный театр и народные ансамбли. Кстати, у вас там парни есть? Хоть один.
— Есть, двое.
— Супер! Драться умеют?
— Страйк точно умеет, Зет вряд ли…
— Какие имена странные у ваших сотрудников, однако! Кстати, я Степан Иванович. Но можно и просто Степан.
— Я Карри. Есть еще Селл. Нас четверо.
— А где сам Андрей? Здесь?
— На кухне. С кофе и Селл.
— Давай его сюда. Или лучше передай ему, что я его жду… а вот и он сам пришел. Андрей, парни нужны твои, так что собирайтесь. Будут у вас каникулы. Новогодние. Сам можешь не ездить, а сотрудников отправь.
— Куда?
— К нам. На праздник. Психологически нас спасать. Странные они у тебя, сказали, что ты хозяин…
— Киборги. Все четверо. DEX, два Irien’а и мэрька.
— Круто! Так. Паспорта у них есть? Нет? Получается, им одним ехать нельзя, только с тобой? И что делать?
— Отключаться. Пока. Звони…
— Придумал! Дай-ка мне права управления на твоих сотрудников, хоть третий уровень, а лучше второй, раз сам ты не в состоянии адекватно мыслить.
— И ты отстанешь? Точно? Страйк, Зет, Селл, Карри! Присвойте третий уровень этому… товарищу… Степану…как тебя?.. Ивановичу…
— Добавь, что на десять дней.
— …на десять дней. Только отстань, голова раскалывается…
— Итак! Девочки, дайте ему таблеточку и запить, и собирайте вещи, свои и его. Вы все едете к нам в гости работать психологическими спасателями. Шаттл в космопорте будет через пару часов, место стоянки сообщу, как только сядем. Берите вашего хозяина за шкирку, собирайтесь сами и отправляйтесь прямо сейчас. Калай, подтверди!
Андрей едва ли понял, о чём идёт речь. Хотелось только одного – чтобы все исчезли и оставили его в покое. Голова болела страшно, и выпитая таблетка не торопилась действовать.
С гудящей головой и чисто на автомате он кивнул, мол, согласен! – и этого оказалось достаточно!
***
Селл и Карри стали очень быстро и аккуратно собирать вещи – свои и хозяина, забыв выключить терминал – и Степан восторженно наблюдал, с какой скоростью девушки носятся по офису, и как будят двоих спящих – одного на диване и одного на полу, — и поят их кофе и что-то пытаются объяснить, и как показывают, где что лежит, и где что находится… и что «Поживите тут, пока не вернемся»…
Парни тем временем осторожно одевали хозяина.
— Девочки! Кто из вас Mary?
— Я – отозвалась Селл.
— Шить умеешь? И вышивать?
— Да. А что?
— Все должны быть в народных костюмах. Или хотя бы в костюмах, стилизованных под народные. По дороге в космопорт, если не будет проблем по пути, купи рулон белой плотной ткани, иголки и нитки, и красные нитки для вышивания. За сутки полёта вдвоём сделаете парням своим по рубашке. И себе тоже.
— А купить готовые нельзя?
— А у вас продают косоворотки? Купи лучше ткань, швейная машинка на шаттле есть. Стоянка у нас три часа, только выгружаем привезённое, грузимся и летим обратно. Как только сядем, скину номер стоянки. Шаттл называется «Водник». Жду. Документы не забудьте! Да, и обувь берите удобную и без каблуков, лучше всего кроссовки.
***
Через три часа сотрудники «СПС» во главе с хозяином, находящимся в состоянии глубокого похмелья – и это несмотря на принятое лекарство, — занимали каюты в шаттле.
Степан Иванович встретил их у трапа, пожал руки парням – чему те удивились, но промолчали – и проводил в отведённые им каюты:
— Придётся немного потесниться, каюты у нас одноместные все и лишних нет, так что селитесь парами, один спит на кровати, второй на полу. Трюм занят, там у нас группа товарищей едет на отдых… и лечение… в модулях. Швейная машинка здесь, костюмы должны быть вот такие – достал планшет и указал на несколько файлов – скачайте себе и работайте. Ужин через час, едим в столовой, можете есть вместе с нами, в еде без ограничений. Да, здесь есть терминал, можете посмотреть прошлогодний праздник в записи.
Калая поместили в удобную одноместную каюту, и им тут же занялся корабельный врач.
Киборги разместились в каютах по двое – парни отдельно и девушки отдельно.
Андрей спокойно спал в своей каюте, Селл сидела рядом с ним.
Страйк, Карри и Зет в одной из данных им кают, а Селл – дистанционно, — смотрели видеозапись прошлогоднего праздника и постепенно понимали, в чем проблема: все коллективы – и «народные», и танцевальные, и певческие – женские!
— Уже поняли, в чем дело? – спросил подошедший Степан – Все коллективы женские! И мастера по керамике все женщины. И хор женский. И торгуют женщины! Кругом одни бабы! Мужиков нет!
Киборги переглянулись – понял ли Степан, что они разумны? Говорит с ними, как с равными, даже не пытаясь что-то приказывать. А служил ли он в армии? Знает ли, что может DEX?
А Степан продолжал:
— …вёл переговоры с одним клубом бузы*, но они на этот праздник никак не успевают! Но дали наводку на одного мастера и его учеников, недалеко от нас, из соседнего лесничества. Кстати, один из них точно киборг.
— А в чём дело?
— Мужики петь и плясать в народных коллективах то ли боятся, то ли стесняются. Боятся, что их засмеют, или стесняются – по той же причине. Но по сути своей мужской одиночный пляс – всегда имитация рукопашного боя! Поэтому я и спрашивал, умеет ли кто из вас драться.
— Драться? – озадачился Страйк – зачем же драться?
— Умеющий драться всегда хороший плясун. Но не наоборот. Нужна имитация боя, бесконтакт, под музыку. И без повреждений! Но с оружием! Нож, трость, палки. Обещал приехать ещё и егерь из закрытой части заповедника, куда туристов не пускают, он и будет обучать вас бузе. Хотя бы основам.
— Так! А остальные?
— Зет может пойти и разбавить собой любой женский коллектив, выйти в кадриль, например. А вы, девушки, торговать блинами и чаем, праздник будет идти с утра и почти до полуночи, гостей кормить надо. Озадачил? Переваривайте такие новости. У вас десять дней, сутки туда и сутки обратно, итого восемь полных дней, время на обучение и отдых. Озеро, лес, но охота запрещена, но разрешены рыбалка-грибы-ягоды, что соберёте – всё ваше. Плюс десять процентов от продажи. И Калай отдохнет от города.
***
На планету сели на рассвете, на подлете видна была красивейшая картина – восход местного солнца и заходящие за горизонт три луны.
От космопорта до заповедника летели еще два часа – на двух больших флайеробусах.
И наконец добрались до посёлка, где жили сотрудники заповедника.
Турбаза находилась в полукилометре от поселка и ближе к озеру и состояла из двух частей – полтора десятка треугольных домиков типа «вигвам» и три кирпичных двухэтажных коттеджа для привыкших к комфорту туристов.
Между поселком и турбазой была большая поляна со сценой, два больших сарая, домик аниматоров, медпункт и столовая, недалеко и чуть за сценой большие качели, на берегу озера место для костра и несколько лодок.
Калай получил комнату в коттедже со всеми удобствами, его киборгам предоставили четырехместный «вигвам».
Привезенных в модулях купленных киборгов временно разместили в палатках за столовой и рядом с медпунктом, до праздника еще шесть дней, около столовой их откармливать удобнее. Дали вымыться в душевой без ограничения времени и воды, выдали белье и одежду.
***
Как только все разместились, Степан Иванович пригласил Андрея и его сотрудников в столовую, где распорядился кормить их бесплатно до самого их отъезда, выдал гостевые бейджи, программу мероприятий и карту туристического сектора заповедника.
— По туристическому сектору можно передвигаться свободно, но с учетом внутреннего распорядка и правил техники безопасности. Для нашей охраны вы в статусе гостей, но нарываться на охрану и ходить в закрытую зону не советую.
Выдал расписание репетиций и взял рацию:
— Василий, подойди, пожалуйста, с картой всего заповедника.
Подошедший охранник в камуфле оказался DEX’ом, жившим у местного лесничего.
— Знакомьтесь, это Василий, один из наших охранников, тоже киборг, он вам поможет сориентироваться здесь. Василий, скинь им, пожалуйста, файлы карт местности и покажи, куда можно ходить и куда не нужно. И потом помогай, если потребуется.
Пришедший охранник на минуту замер, затем сказал:
— Скинул. Всё?
— Да.
— Тогда я пойду. Если что, зовите. Чайный домик недалеко, всего пара километров, дойдете сами, девочкам из охраны я сообщу, там сможете и искупаться, вода тёплая, там можно взять лодку покататься и удочки.
— Спасибо, Василий! – и, проводив охранника, Степан продолжил – На репетиции и тренировки ходить обязательно, девушки, ваше рабочее место пока в столовой, учитесь готовить чай и блинчики так, как это принято у нас. И надо подобрать вам всем костюмы. Рубахи сшить вы успели, но только для парней. Женские костюмы вам принесут. В остальное время можете рыбачить, грибы-ягоды, что сами соберете, то ваше. Три часа на отдых и по местам!
Четыре первых дня до праздника прошли в тренировках и репетициях – егеря, знающие бузу, были немногочисленны, но приходили в разное время, и Страйку приходилось быть постоянно на одном месте – на площадке около сцены, что заметно напрягало, так как Селл и Карри были то в столовой, то в палатках, где кормили привезённых битых киборгов, а Зет вообще где-то с приехавшим «народным» ансамблем и еще парой местных Irien’ов-парней кадриль репетирует.
Зато на рассвете все четверо шли к чайному домику, где пили чай с пирогами, потом Страйк и Зет на лодке выезжали рыбачить на час-полтора, Селл и Карри собирали ягоды и грибы в сопровождении одной или двух девушек – DEX, охранявших домик, или Mary, в домике работавших.
По вечерам все четверо приходили купаться, вода к вечеру прогревалась аж до шестнадцати градусов! – что в данном климате было тепло, но для киборгов после промозгло сырой погоды мегаполиса условия были просто шикарными!
При всех нагрузках они действительно отдыхали – от города, тумана и ветра, от постоянной сырости, и от вечно ноющих и что-то требующих людей.
«Отдых есть смена вида деятельности!» — любимый лозунг Степана Ивановича оправдывал себя на все сто!
Сменили вид деятельности – уже отдых! Хоть и заняты на работе все четверо по десять часов в сутки. Хоть и выпадало на сон не более пяти часов – но этого хватало.
Если Страйк уже бывал «на природе» — в армии на заданиях, то Зету всё это было в новинку, он и в городе-то не бывал, пока не выставили на продажу – и пока не купил его Калай! О девушках и говорить нечего – из хозяйского дома и не выходили, пока их обеих не вывезли на аукцион.
Резкая смена обстановки, климата, режима работы и питания пошла на пользу не только киборгам, но и их хозяину.
Андрей ходил по всему сектору в сопровождении местного инструктора только в день приезда, в остальные дни предпочитая сидеть с удочкой на берегу – и вспоминать о прошлом.
Всю пойманную рыбу Страйк относил в столовую.
***
Вечером пятого дня — за день до праздника — пришла в «вигвам» пожилая женщина, её сопровождала девушка-Mary, и принесла костюмы для Селл и Карри – чтобы их примерить и подогнать по размеру. И по две косоворотки парням – белая с красной вышивкой и красная с черной вышивкой – а также жилетки, сапоги и пояса.
— Но у нас уже есть! Сами купили ткань и сами сшили, пока ехали!
— Так и эти пригодятся! Переодеться придётся пару раз. На тех, что вы сшили, вышивка обережная, молодцы, но её мало! Но на драку в них можно и в пляс тоже. Вот эти белые – на выход в начале праздника, потом переодеваетесь в свои на пляс и драку, а красные вечером, когда костёр разожгут. Вот еще красная с золотой вышивкой, эта в кадриль.
Костюмы для девушек просто шокировали! – длинная белая рубаха, поверх её длинный красный сарафан на лямках, пояс и обильно вышитая бисером повязка на голову.
— И как в этом ходить?
— Ногами! Вам не плясать, вы обе поставлены блинами торговать, но сходить в хоровод время у вас будет. Если захотите.
Одежда казалась жутко неудобной – пока её не надели.
Льняные рубахи, мягкие полушерстяные штаны, кожаные сапоги на деле не только не мешали двигаться, а словно само это движение создавали, и парням было непривычно и не логично как-то даже.
Сарафаны оказались достаточно широкими и ходить в них оказалось легко и просто. А немного подобрав подол, можно даже бегать.
Обувь осталась у девушек своя – мягкие мокасины.
Вечером в субботу была генеральная репетиция – она же последняя тренировка – и уже в костюмах. Непривычные костюмы стали вдруг очень уместными и удобными, совершенно не сковывали движений и казались естественными в данной обстановке.
Проводивший очередную тренировку со Страйком очередной егерь вскользь обронил:
— Вот прилетит Змей… заломает на фиг… городских этих…
Страйк не понимал смысла тренировок для себя, но исправно посещал их, зная, что для этого их и привезли – может, людям просто надо с кем-то подраться, а почти все охранявшие территорию DEX’ы были девушками. А местные мужики с девушками драться почему-то не хотели.
Ему сразу было сказано – бесконтактный бой, но так, чтобы все движения были чётко видны, что не только на нём тренируются, но и он сам должен уметь двигаться среди пляшущих так, чтобы не только никого не повредить, но так, чтобы и у самого повреждений не было!
А вот это было сложно – он создан для убийства! – плясать его не учили и даже в голову никому не приходило сделать это!
И кто такой этот Змей?
Зету было не проще – приехавший фольклорно-этнографический театр, в состав которого он – не по своей воле – временно влился, состоял из двух десятков женщин и девушек в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет и всего двух мужчин, один из которых был гармонистом и потому в плясках участия не принимал, а второй – DEX-пятёрка, принадлежащий одной из женщин и охранявший её дочерей.
Театру, кроме Зета, придали трех местных Irien’ов для кадрили и трех DEX’ов с турбазы в пляску.
Привезённые киборги явно не понимали, что от них хотят, палиться и проявлять разумность не спешили, бить их никто не собирался, кормили вволю, лечили с обезболиванием – и за пять дней их кое-как обучили хотя бы просто ходить в костюмах и не шарахаться от машущих руками артистов. И никого не зашибить при этом – наносить травмы было запрещено!
Зет, видевший записи прошлого праздника, пытался донести до собратьев смысл действия – но безуспешно.
***
Попавшие в столовую Селл и Карри попытались доказать полной пожилой поварихе, что умеют готовить, пока тетя Шура – так он и велела себя звать – не подала им по пирогу с мелкой озерной рыбкой.
Ржаная тёмная корка и десяток мелких – около десяти сантиметров длиной – рыбок в каждом пироге. На вид – никогда бы не назвала Селл это пирогом! Но вкус – незабываемо домашний, словно хорошо знакомый и давно-давно забытый – но киборгам совершенно неизвестный — был непривычно почему-то родным.
Репетиция в костюмах заняла полдня, потом расставляли палатки со столами для мастер-классов, две передвижные кухни на разных концах поляны, рабочие готовили сцену и дрова для костра.
Вечером уже известным маршрутом все четверо пришли к чайному домику, Степан разрешил провести ночь в домике, сказав:
— Чтобы к восьми утра были на месте.
Страйк и Зет на лодке выехали на середину озера – когда еще выпадут им каникулы! – рыба попадалась крупная, белая ночь опустила туман на рассвете.
Выловленную рыбу Селл чистила и ставила коптить на осиновых веточках и сосновых шишках – работающие девушки научили местным рецептам и научили, как сохранить заготовленное. Часть рыбы находилась в морозилке, две двадцатилитровые пластиковые фляги уже были заполнены засоленной рыбой.
Утром, когда киборги уже собирались возвращаться в «вигвам», Страйк засек незнакомого DEX’а, пришедшего к озеру со стороны леса.
— Это Змей, он живет в закрытой для туристов части заповедника, в деревне – сказала Лара, одна из двух девушек-DEX’ов – сюда приезжает редко и только за продуктами или, как сейчас, на праздник. Но каждый месяц на день летает в город к хозяйке, вон там в кустах его скутер.
Змей также засек незнакомых киборгов, но подходить не спешил, а просто обменялся пакетами данных – приезжие гости ему были явно неинтересны. На его груди красовался светло-зелёного цвета дракон с крыльями – стало понятно, откуда у него такое имя – хорошо заметный на загорелой коже.
Искупавшись и надев штаны, Змей подошел к Страйку, окинул его фигуру и поинтересовался:
— Это с тобой сегодня бузить надо? Справишься, это не так сложно для киборга, как кажется. Просто отзеркаливай за мной сначала, а потом сам сориентируешься. Прими видео, это записи тренировок и соревнований спортсменов из клуба «Буза», посмотри, пока есть время.
— Принял. Похоже, вся сложность в том, чтобы никого не повредить.
— Так и есть! До встречи. – и Змей ушёл обратно по берегу к лесу.
***
Начало праздника было запланировано ровно в одиннадцать, к этому времени должно прибыть несколько флайеробусом с туристами и гостями, городское начальство и сотрудники Лесохозяйственной Академии, работавшие в закрытом от туристов секторе заповедника.
Но уже в девять часов стали раскладывать товары торговцы сувенирами, в палатках размещаются приехавшие мастерицы с тряпичными куклами, берестой, глиняной и тряпичной игрушкой и гончарными кругами.
Одна передвижная кухня отведена Селл и Карри, на другой – девушки-Mary из чайного домика. Страйк помог принести продукты из столовой, самовар, большой чайник и посуду, и Селл начала разводить тесто для блинов.
***
Степан Иванович лично распределил купленных и немного поправившихся киборгов по палаткам и приехавшим самодеятельным артистам и тем самым разбавил женские коллективы мужчинами, но права управления руководительницам коллективов дал только третьего и четвертого уровня и сразу запретил киборгам причинять какой-либо вред людям.
Андрей заметно оживился, пару раз прошелся по поляне и проведал своих сотрудников – все оказались на месте и в хорошей форме – и в буквальном и в переносном смыслах.
И если Страйка и Зета в белых вышитых косоворотках он узнал сразу, то Селл и Карри в сарафанах и перевязках** сперва показались ему незнакомыми – но это быстро прошло.
Гостей праздника стало заметно больше, на сцену сначала вышел директор заповедника, затем приехавшие из города начальники – один за другим…
Но следить за всем было некогда, Селл печёт блины на трёх сковородах и следит за чайником, Карри с улыбкой наливает чай и блины подаёт, и сразу принимает деньги – наличкой или картой.
Зет кружит в кадрили – наконец-то во всех парах есть парни!
Степан очень доволен, ведь это ему пришло в голову на все вырученные от продажи рыбы деньги купить на распродаже списанных и битых киборгов. Почему битых? – они дешевле, соответственно, большее количество можно купить. А потом не проблема пристроить их на работу – заповедник большой, егеря и охранники нужны.
Страйк прохаживается от прилавка с блинами до кадрили и обратно, присматривая за своими.
На сцене поёт народный хор, перед сценой гармонист готовится к выступлению… люди бродят по всей поляне, кто-то лепит в палатке человечков из глины, кто-то пытается сплести берестяной кубик… — шум, мороженое, воздушные шарики, песни и широкая кадриль!
Приехавшие на праздник горожане смотрят во все глаза, работает группа местного головидения, и несколько журналистов с бейджами ходят от лавки к лавке… снимают все! И всех!
Шумно и весело – на краю поляны аниматоры развлекают детей катанием на кибер-пони, перетягиванием каната и играми в мяч.
***
И в самый разгар праздника, когда сувениры куплены, чай уже не влезает – а блины такие вкусные! – и когда уходить ещё рано, в толпу вышли несколько парней в картузах, вышитых косоворотках и сапогах:
— Расступись, толпа! Пляска идёт! – и команда гармонисту – Сумецкую давай!
Толпа удивлённо образовала большой круг, парни встали с краю, и в круг вышел Степан:
— А где Змей?
— Здесь!
— Змей, ломаться*** будешь или как?
— А надо?
— А как же?
И Змей вошел в круг – и пошел по кругу рваными ломаными движениями, каким-то чудом сохраняя баланс, то тягуче-медленно, словно шатаясь, то стремительно – но так, чтобы зрителям было видно каждое движение – поворачиваясь и приседая, и словно бился с толпой невидимых противников, но при этом целью имел просто показать свою удаль!
Резкие движения – и резкие остановки, охлопывания себя по корпусу, резкие махи руками – и секундные замирания в немыслимой позе, проходка вприсядку, взятый нож – и уже двое идут по кругу, метрах в трёх один от другого, и уже непонятно, где человек и где киборг… потом палки… затем Змей взял «брёвнышко» — пятиметровый обрез оцилиндрованного бруса – и начал вращать. И вприсядку с «брёвнышком» по кругу…
Толпа взвыла! Такое зрелище! Не каждый день бывает! – надо отснять всё и всех, и себя на фоне всех – а селфи с плясунами еще и выложить раньше всех – работают все голокамеры… и журналисты пытаются снять кадр удачнее… и себя на фоне пляшущих не забыть отснять…
Страйк как завороженный смотрел на ломание Змея и постепенно понимал смысл пляски – такого выброса энергии без нанесения повреждений он не видел никогда!
«Ну что ж ты медлишь? Выходи в круг и отзеркаливай, но с задержкой в пятнадцать секунд!» — Страйк поймал сообщение Змея и тоже вышел в круг. Напарник Змея отошел на край круга.
Теперь по кругу шли двое парней – и оба боевые киборги. Для них двигаться в таком темпе было невыносимо медленно – но зрители были в восторге!
Гармонь заиграла быстрее – и в круг вышли один за другим еще трое парней – наиболее целые из купленных киборгов – и один человек.
Змей импровизировал – а каждый из них повторял его движения с задержкой от тридцати до ста двадцати секунд. Задание было простым для боевых киборгов, даже и побитых.
Пока в круг не стали выходить люди.
И вот тогда началась пляска!
Или – согласно объяснению Степана – имитация бесконтактного боя с несколькими соперниками, которых нельзя повредить и желательно самому остаться без повреждений.
И вот это оказалось очень сложно – не умеющие плясать люди, казалось, задались целью убиться о киборгов! – и надо было не столько следить за собой, сколько за окружающими его людьми.
Первым не выдержал гармонист – устал!
Пляска прекратилась, люди стали расходиться, но Степан, дав гармонисту четверть часа на отдых, вызвал в круг Змея и Страйка:
— Давайте, ребята, просто бесконтактный бой, без повреждений и так, чтобы все движения были четко видны.
И ребята дали! Два DEX’а ходили внутри круга, в одну десятую обычной скорости киборга – за такое их ликвидировали бы при самом первом тестировании! – но каждое движение было к месту и вовремя, махи руками и резкие приседания с последующим резким ударом ногами по воздуху и быстрым вставанием в стойку… — боевая пляска завораживала красотой и размахом!
Заходя на очередной круг, Змей запел:
— Меня маменька рожала,
вся земелюшка дрожала…
Страйк обомлел – и чуть не пропустил удар ногой в голову:
«Ты что несёшь? Какая маменька?» — «Кураж! Какой кураж! Можно, отрывайся, пой!»
Гармонист подхватил мелодию, и частушки запели вышедшие в круг мужчины и парни, стоявшие в стороне девушки стали отвечать – и выходить в пляску.
Через несколько минут плясали все! Старые и молодые, парни и девушки, люди и киборги… — азарт охватил всех!
***
Стоящий у прилавка с блинами Степан был не просто доволен – а просто счастлив! У него получилось!
Получилось дать людям возможность преодолеть психологический барьер, мешающий двигаться свободно при незнакомых людях, плясать и петь, не боясь, что потом засмеют и будут рассказывать анекдоты.
Вбитая с детства в головы фраза «Что люди скажут?» и многим мешающая жить и творить себе и другим на радость сменилась на «Я могу!»
Я могу! – петь, плясать, творить, создавать что-то новое, невиданное и неслыханное, дивное и прекрасное!
И что люди скажут? – люди скажут – какой молодец! Какой удалец!
Умеет и петь, и плясать, и шить, и строить… себе на радость, людям на удивление!
Люди, вышедшие в круг плясать, сбрасывали вместе с отработанной энергией свои проблемы, свои страхи, свои эмоции – и вбирали силы природы, с которой сливались в движении.
Сила земли и воды, воздуха и огня зажжённого костра – всё это вместе тянет в хоровод вокруг костра, неторопливое пение девушек успокаивает и снимает усталость прошедшего дня.
***
Праздник закончился, люди разошлись и разъехались, костер прогорел и затух. Уставшие мастера собрали вещи и в сопровождении подаренных – скорее, выданных под опеку — им киборгов погрузились в транспорт, часть туристов осталась до утра – их размешали в «вигвамах» или выделяли места для палаток.
Степан, уставший и охрипший, подливал Андрею чай, Селл подсовывала блины – ни то, ни другое в рот уже не лезло. Приближалась полночь, но спать не хотелось никому.
Обида на старого друга прошла, внезапные каникулы пошли на пользу, хандра исчезла, но появилось желание понять – как? – ну как Степан сразу смог договориться с его имуществом, как понял их разумность?
И кто из них психолог после этого?
— Молодцы, ребята, отдыхайте, праздник удался на славу! Спасибо всем! Вам пора обратно, завтра вечером вас всех отвезут в космопорт, шаттл будет готов. Если будет возможность, приезжайте в любое время, примем и при необходимости трудоустроим.
— Степан! Как ты понял?
— Что понял?
— Что они… того… соображают.
— Никак. Я считаю их разумными сразу, пока они не убедят меня в обратном. Твои разумны! Прими это как факт, оформи им нормальные паспорта, и отпусти. И если они никуда не уйдут после этого по своей воле и будут продолжать работать, это и будет означать их доверие тебе. Их работа продолжится и будет эффективнее.
— И ты считаешь это нормальным?
— Да. У всех наших киборгов есть паспорта, и мы отслеживаем состояние всех привезенных и подаренных киборгов. И даже не дарим, а оформляем опеку и передаем на обучение. Многие из них вернутся сюда уже с профессией, и будут жить здесь.
***
Степан сдержал слово, и Калай с его сотрудниками забрали с собой все собранные и заготовленные ягоды и орехи, рыбу – засоленную, вяленую и копченую – почти два центнера и две большие фляги подаренного им мёда.
Почти сутки полета – и наконец попали домой, в свой офис, в сырость и смог большого города.
Кончились каникулы – остались видеозаписи и подарки. И приглашение приезжать в любое время – в гости или насовсем.
Жизнь уже не будет прежней – теперь в ней есть поляна у озера и пляска, азарт и огонь костра, рыбалка и чайный домик. И работающие в чайном домике четыре девушки – две декс и две мари – дали им свои номера видеофонов со словами: «Звоните и приезжайте в любое время!» и записали номера их офиса.
Будет что вспомнить, выслушивая ной очередного клиента с его бесконечными страданиями и однажды Страйк, не выдержав, скажет:
— А не пошёл бы ты… на праздник в заповеднике, здесь недалеко, меньше суток лететь!..
*Буза – северо-западная традиция русского рукопашного боя. http://www.buza.su/
**Перевязка — Девичий головной убор в целом представлял собой повязку в виде ленты (полотенца), оставляя непокрытой теменную часть головы. «Перевязка» (повязка) — полоска ткани с золотной вышивкой или из парчи, позумента с завязками на концах.
***Ломание – разминка в бузе. http://www.buza.su/
После того, как обед, или вернее, ужин, был съеден, Карел поднялся:
— Пошли забирать Энн.
— Но… — Лех тоже встал, — она же в больнице, там лечат.
— Знаешь, Карел отеческим жестом приобнял Леха за плечи, — если бы ее болезнь поддавалась лекарствам, я бы первый настоял на том, чтобы ее держать в больнице до полного выздоровления. Но с накормить и прочей гигиеной постоянно находящаяся рядом сиделка справится гораздо лучше, чем вот это недоразумение по пять минут в день.
— Почему пять? Тридцать. Пятнадцать утром и пятнадцать вечером.
— И конечно же, это стоит триста единиц в сутки. Пошли, как говорят, дома и стены помогают. Нечего ей там делать. Сиделка уже нанята.
— Я и сам могу.
— Можешь. Но раз: человек с медицинским образованием справится лучше. И два: когда Энн придет в себя, ей может быть неприятно, что ты ее видел без одежды.
— Я уже видел ее в трусах. Она сама раздевалась, и ей не было неприятно, — возразил Лех. Потом уточнил, — приятно тоже не было.
— Понимаешь, — Карел даже приостановился, — это сложно объяснить. Вот возьмем нас с Васькой. Мы вроде как муж и жена, спим вместе, занимаемся сексом, я ее тело знаю лучше, чем свое собственное. Но она упорно не разрешает мне видеть, как моется. Говорит, что в это время может принимать некрасивые позы, и вообще. Так что давай, не будем рисковать.
Леху оставалось только согласиться.
У больницы их уже ждал человек с острым цепким взглядом.
—
Забирай девчонку, — скомандовал Карел Леху, — мы пока с врачами пошушукаемся.
Лех собрал немногочисленные вещи Энн, отнес ее и пакет в арендованный Карелом флаер и сидел ждал, пока вернутся люди. Карел пришел один.
— Еще и тут немного денег вернули. Да, сама операция дорогая, три дня восстановительного курса стоили триста в сутки. А потом Влад прошелся по прейскуранту. Долго извинялись, ах, мы не учли изменения в режиме, сейчас мы все пересчитаем, наша непростительная оплошность… В результате тысячу шестьсот двадцать вам вернули. Все, домой. Ближайшие пару дней нам будет весело.
В квартире их встретила маленькая мягкая тетушка с глазами олененка. Она сразу захлопотала вокруг Энн, едва Лех внес ее в комнату:
— Ой, какая уставшая девочка! Ничего, мы ее живо на ножки поставим, она скоро семь-сорок затанцует. Ну-ка, давай вот сюда, клади. И рубашечку мы переоденем, что это девочка такая красивая и в больничном. Садись, милая, дай ручки, вот хорошо, а теперь головочку. Складочки расправим, подушечку подтолкнем. Смотри, как все хорошо стало видно. А от всех болезней лучше всего куриный бульончик. Я у Семена такую куру взяла, только по двору бегала, червячков искала. Вот, давай ложечку, еще ложечку, вот молодец, моя умничка…
Карел довольно усмехнулся и за локоть потащил Леха на кухню.
— Леопольда Ибрагимовна свое дело круто знает. Сейчас придут коллеги, они нам помогут. Задача на сегодня – составить список всего, что вам понадобится в новом доме. Стройматериалы, инструменты, обстановка, приборы, вещи. Вплоть до извини, женских прокладок. Задача на завтра – все это закупить. По возможности – отправить. Если не завтра, то я все равно здесь задержусь на пару дней, хочу посмотреть, как тут тараканов гоняют. Вы летите завтра в 21.38, рейсовый лайнер подкинет вас поближе, а дальше как намечено. За деньги не беспокойся. Если не будет хватать – тебе будущие твои работодатели дают бессрочный беспроцентный кредит. Или не кредит. В общем, помогут. Ты им больше заработаешь, чем они вложатся, это точно. Да где же они? – Карел схватился за видеофон.
Ему ответили, что минуту, и почти сразу в дверь постучали.
Пришедшие мужчина и женщина, чем-то неуловимо похожая на саму Энн, шумно заняли почти всю кухню, прогнали Леха к больной, а Карела за пиццей и разложили на столе исписанные листы бумаги.
С вернувшимся Карелом они сидели на тесной кухне, сыпали непонятными словами типа «стартовая штукатурка» и «теневая гардина», черкали в списках, писали новые, дописали, прикинули объем и вес и снова принялись вычеркивать. К трем ночи результат устроил всех.
Мужчина отдал Леху стопочку списков:
— Держи, это твое. Завтра с утра пойдешь по номерам: вот номер первый, — он выписал и жирно обвел единицу, — вот написан адрес, спросишь Соула, это наш жестянщик, пусть поставит все по списку. Если что надо в процессоре подправить – тоже ему скажешь, он сделает. Потом вот сюда, на номер два, это аптека. Показываешь список, отдаешь вот эту бумажку с адресом, — он протянул несколько копий одного и того же адреса с кодом, — оплачиваешь, они все собирают и отвозят. Там склад, стоит контейнер, скорее всего, именно я буду принимать и складывать. Потом вот сюда, к оружейникам. Тут опять список, адрес, но без оплаты. Потом вот сюда. Продовольственные товары и всякая бытовая химия. Потом сюда, здесь по списку все, необходимое на первое время, пока не придет контейнер. Выйдет чуть дороже, зато все сразу, сейчас время самая главная ценность. Это шлешь на домашний адрес. И сам домой. С тебя хватит. Остальными списками будут заниматься другие люди. Карел, ты координируешь. Все, спать, мы домой.
Двое стремительно умчались. Осоловевший Карел сонно поморгал:
— Что-то я забодался. Согласен, спать. Завтра поднимаю в восемь. Чтобы вернулся не позже шести. И позавтракай, пообедай и поужинай, чтобы имплантаты в самый ответственный момент не отказали. Брысь в койку.
В комнате Карел упал на вновь расстеленный спальник и заснул едва ли не раньше, чем успел в него завернуться. На невесть откуда взявшемся раскладном кресле посвистывала носом сиделка. Лех улегся на свое место рядом с Энн, как обычно, притянул ее к себе на плечо так, чтобы она слышала размеренный стук его сердца. В больнице она спала мало и неглубоко, больше дремала с приоткрытыми глазами, словно находясь в забытьи, а сейчас почти мгновенно заснула глубоко, и во сне едва заметно шевельнула головой, ища положение поудобнее. Лех замер, боясь спугнуть первый признак выздоровления. Но Энн больше не двигалась, и Лех тоже заснул, надо было себя привести хотя бы не в оптимальную, а в приличную форму.
Рано утром, еще до рассвета Лех зарегистрировал, как проснулась и встала Леопольда Ибрагимовна, ушла на кухню. Вскоре перед окном завис дрон доставки, сиделка приняла товар и принялась чем-то постукивать и шуршать у плиты. Спустя некоторое время с кухни потянуло таким вкусным запахом, что спать стало невозможно. Завозился и приподнялся, принюхиваясь, Карел.
— Мальчикиии! – донеслось из-за двери, — подъем, ваша Лёва пришла, пирожков напекла!
Мальчики потянулись на голос.
Сиделка сунула им в руки по большому, почти на килограмм, пирогу из высокой стопки, сама взяла третий, выковыряла из него серединку, размяла в чайной чашке и поплыла в комнату. Оттуда донеслось ласковое успокаивающее воркование. Карел и Лех синхронно переглянулись и вонзили зубы в горячую выпечку. После первого укуса Карел промычал, что готов возвести эту женщину в ранг божества, Лех утвердительно кивнул.
Быстро прикончив свой пирог, Лех умылся, оделся и выскочил из дома – день обещал быть хлопотным.
Первым делом – к специалисту по ремонту и настройке. Неразговорчивый Соул принял список, прочитал и кивнул на стол: полезай. Лех подчинился и в течение часа в тишине наблюдал бегущие на внутреннем экране серые строчки. Ставили базу данных по планете назначения, блок по строительству, по медицине, просто архивы данных, много всего по мелочи. Лех почти задремал, и тем неожиданнее прозвучал голос жестянщика:
— Еще что-нибудь?
— Нет, спасибо. Хотя… — Лех решился на то, что давно хотел сделать, — проверьте мне имплантаты.
Соул недоверчиво покосился на киборга и прямо спросил:
— Ты псих?
— Нет.
— Ты в курсе, что это больно?
— Да. Мне надо. Надо знать, где слабое место, чтобы при случае, не рассчитывать на него.
— Аргумент. Пошли.
Соул провел Леха в соседнюю комнату и открыл тестировочный модуль.
— Лезь. Захочешь орать – ори. Захочешь прекратить – ори «стоп, хватит, прекрати». Понял?
— Понял.
Крышка модуля захлопнулась, отрезая от внешнего мира. На внутреннем экране возникла трехмерная прозрачная картинка человеческого тела. Участок, соответствующий дистальным фалангам пальцев ног, засветился красным, и тут же пришла боль. Поочередно активирующиеся имплантаты выкручивали мышцы, судя по ощущениям, дробили кости в мелкую крошку и расплавленным металлом поливали внутренности. Красный цвет на проекциях органов сменялся зеленым, оставляя кое-где тревожные искорки. Орать? Орать да, хотелось, но Лех после первого стона стиснул зубы и только глубоко размеренно дышал.
Когда все кончилось, из модуля он буквально выпал – мышцы растеклись киселем и мелко подрагивали. Соул подхватил его, помог сесть на диванчик, дал в руки открытую банку кока-колы:
— Пей, псих, она почему-то хорошо снимает остаточные электрические явления. Минут через пять станет легче.
Когда Лех сумел подняться, Соул рассматривал голограмму с итогами тестирования.
— Смотри, — он крутанул зеленого человечка за плечо, — зеленый цвет — это норма. Желтый – это изношенность, у тебя нет. Красный – поломка. Вот эти вот некритичные, кажется, на месте ранений. Вот этот участок, — он потыкал человечка под коленом, где краснела длинная нить, — скорее всего, порванная связка. Или что-то еще. В общем, на половину толщины подколенной связки имплантаты не работают.
— Угу. Я учту это. Спасибо.
— Давай иди уже.
На улице Лех достал следующий список. Рядом, буквально квартал. Аптека.
Дальнейший день превратился в череду механических действий: прийти, отдать список, назвать адрес, оплатить… Заказ можно было и на сайте сделать. Лех подозревал, что его загрузили этой работой для того, чтобы он не сходил с ума от беспокойства, о чем он и сказал Карелу по видеофону.
— Не, тут другое. Через сайт иногда бывают сбои. То форма глюканет, то транзит-номер сотрется. Лично надежнее. Давай, заканчивай и быстрее возвращайся. Можешь в городе не ужинать – тетушка Лёва кормит всех.
Домой Лех вернулся чуть позже прибытия последнего заказа, Карел как раз укладывал рюкзаки в багажник флаера.
— Вот вам туристический набор на первое время. Палатка, спальники, котелок, фонарь один, тебе не нужен, шмотка… в общем, как на курорт. Не забудь перегрузить в капсулу перед посадкой.
— Хорошо. Я вот тут подумал – эта капсула, откуда она?
— Не бери в голову, это спонсорская помощь. Списанная по причине технического устаревания одноразовая десантная капсула. Оружие демонтировано. Пользуйтесь.
— Понял, принял.
Дома Леопольда Ибрагимовна накормила Леха овощным рагу с мясом. Карел сидел рядом, разговаривал по видеофону и поглядывал в тарелку Леха, а, закончив разговор, выудил у него торчащий из соуса кусочек.
— Понимаешь, я сыт, — оправдываясь, сказал он, — но оно так пахнет.
Звонки следовали один за другим, звонящие докладывались о ходе сборов. И около семи Карел удовлетворенно улыбнулся:
— Все, вас собрали, можно ждать транспортник в ту сторону. Как прибудет – с вами свяжется, сядет там, куда укажете. Вот вы улетите, а мы тут еще немного повытряхиваем пыль.
— Из чего?
— Из кого. Из дам и господ, нечистых на руку и желающих нажиться на других. Коллеги вошли в положение и подняли все свои связи, иногда очень и очень связные связи. Так что тут все будет нормально. Надеюсь, и у вас тоже. Как сядете – позвони в офис, мне передадут.
— Хорошо. Не волнуйся, я справлюсь. Здесь будет проще.
— Ага. Давай, укладывай личные вещи, отправляемся. Ты в курсе, что Леопольда Ибрагимовна летит с вами? Естественно, высаживаться не будет, на следующей станции сойдет, отдохнет несколько дней и вернется встречным рейсом.
— Это хорошо.
Сборы прошли быстро – покидать в городской рюкзак смену белья, щетку, пасту и зарядку для видеофона не заняло дольше десяти минут.
Уже в космопорте Карел принял еще один звонок. Коротко переговорив, он откомментировал Леху:
— Отлично! Ваш контейнер грузят сюда же, ребята договорились. На планете сейчас есть транспорт, контейнер встретят на орбите и посадят без вас. Твое дело сейчас – Энн.
Лех не ответил, просто принял к сведению. Он уже был собран и сосредоточен, словно все должно решиться прямо сейчас, в этот момент.
— Боишься? – понимающе спросил Карел.
— Боюсь. Боюсь, что ничего не получится и Энн останется такой навсегда.
— Не бойся. Не получится сейчас и сразу – получится потом и постепенно. Но она придет в норму, вот увидишь. Давай, грузись.
И уже сиделке:
— До свиданья, Леопольда Ибрагимовна. Мы с вами уже вряд ли увидимся, когда вы вернетесь, я к тому времени буду получать жестокую трепку от своей жены.
— Мальчик запустил ручки под юбочку другой девочке? – со смешком поинтересовалась тетушка Лёва.
— Нет. Мальчик не взял беременную девочку с собой.
— Ну и правильно. Нечего, нося другую жизнь, скакать по космосу, так ей и передай.
— Обязательно, — Карел галантно поцеловал мягкие кончики пальцев тетушки, а она, фыркнув, потискала его со всех сторон.
Каюты, на одно и два места, оказались крошечными комнатушками, в большей, чтобы передвинуться троим, пришлось бы залезать на стул или вжиматься в стену. Но сейчас по ней двигались двое, да и то Лех большую часть времени сидел рядом с Энн, держал ее за руку и рассказывал, что их ждет после высадки.
Леопольда Ибрагимовна сдружилась со старшим стюардом и тот для «маленькой больной девочки» притаскивал кусочки деликатесов из меню пассажиров первого класса, а саму тетушку Лёву приглашал на прогулку в оранжерею и к аквариуму.
Даже Леху было ясно, что одним полетом эта дружба не окончится. И дружбой, впрочем, не окончится тоже, об этом говорил румянец на щеках тетушки, когда та возвращалась с прогулок.
Впрочем, большинство событий полета прошли мимо Леха. Он в нетерпении считал дни.
И вот он – последний прыжок, и планета назначения показалась в обзорных иллюминаторах, пока еще в виде маленького диска, но с каждой минутой все увеличиваясь.
Лайнер собирался чиркнуть по краю высокие слои атмосферы, и в это время нужно было десантироваться в капсуле. Подлет транспортника для передачи контейнера Лех пропустил, и не знал, приняли груз, или нет, но сейчас это его почти не интересовало.
Лех заранее перетащил из багажного отсека рюкзаки и уложил в капсулу, надежно принайтовив ремнями. И к моменту старта усадил Энн на заднее сиденье, сел сам и задраил за собой люк.
Старт. Капсула вздрогнула, заворочалась в гнезде, словно выходя из долгого сна, и оторвалась от лайнера в свободный полет. Сразу наступила невесомость – собственные гравикомпенсаторы срабатывали только на перегрузки. Одновременно у капсулы и у Леха активировалась программа десантирования. Восемнадцать минут на то, чтобы заставить Энн прийти в себя. Двадцать шесть минут до посадки. Или двадцать минут до аварии.
Туша лайнера величаво проплыла мимо иллюминатора.
Лех пересел к Энн, усадил ее на колени к себе, обнял, подобрал ей свисающие руки и ноги, свернув в уютный клубочек. В безопасный клубочек.
Прижался губами к виску.
Три с половиной минуты сидел неподвижно, давая Энн осознать, где она находится.
И тихо-тихо медленно, так, чтобы до погрузившегося в себя сознания доходило каждое слово, заговорил:
— Скоро. Совсем скоро все закончится. Под нами безлюдная планета, девственные нехоженые леса, искрящиеся льдом полярные шапки, реки, полные серебряной воды, зачерпни и пей, сладкие тропические ливни… Скоро ты будешь там. Совсем одна. Только ты и природа. Ты будешь любоваться алым закатом, окунать руки в теплую соленую воду морей, и клочья разорванных штормами облаков будут расходиться в стороны, показывая подбрюшье радуги. Только ты и планета. И ни одного человека…
Медленно падали капли слов. Быстро текли секунды.
Иллюминатор облизнули языки пламени, и Лех опустил бронированный щит.
Шесть минут до того мгновения, после которого начинать торможение уже бесполезно.
Навалились перегрузки, гул пламени пробился через обшивку капсулы.
Пять минут до точки невозврата.
Если Энн не проснется в эти пять минут – все было зря. По капсуле прошла дрожь, вызванная сопротивлением воздуха.
— Сейчас немного потрясет и все закончится, ты будешь совсем одна, свободная, как ветер, качающий ковыли…
И вот он, долгожданный шепот. Не звук, тень звука, Лех прочитал по губам:
— А ты?
— Мы падаем, милая, — Лех перешел с мечтательного тона на слегка ироничный, — я не умею управлять этой штукой. Но ты выживешь, я смогу тебя полностью закрыть. Восемьдесят процентов вероятности, что ты не получишь даже синяков.
Две минуты до точки невозврата. Температура в капсуле начала повышаться.
— А ты? – голос чуть крепче, послышалась интонация, пока не понять, какая, но она окрасила звук в цвет надежды.
— А я… — тон, словно о ничего не значащем пустяке, — я получу необратимые повреждения. Если повезет – умру сразу, если не повезет – проживу еще часа три. Но ты уж как-нибудь перетерпишь мое последнее присутствие в своей жизни. Просто выйдешь и захлопнешь за собой люк капсулы. И пойдешь навстречу полыхающему рассвету.
Тридцать секунд.
Энн не отреагировала на слова, снова погрузившись в молчание.
Ноль.
Надо было начинать торможение, но Лех не мог заставить себя снова откинуть Энн в болезнь. Уж лучше так – на всей скорости. Он врал, конечно, что Энн останется жива – при падении с орбиты не выживет никто.
Минус пять секунд.
Капсулу затрясло в потоках плотного воздуха.
— Захлопнешь люк…
Энн резко втянула в себя горячий воздух, дернулась, и Лех, посмотрев на ее лицо, обжегся о яростный ненавидящий взгляд.
— Пусти, мудила, грабки на фиг!
Пока Энн выдиралась из его объятий и пробиралась к пульту управления, Лех с удовольствием узнал, что он ржавый железный идиот, который залез в дебильную консервную банку и думает, что пиздец ежику. Дальше в перипетии сексуальной связи его, самой Энн, десантной капсулы и всего остального он не вникал, да и вникать особо было некогда: механические особо надежные рули управления плохо поддавались ослабевшим мышцам девушки, и Леху пришлось помогать, перехватывая горячий пластик под ее ладонями и налегая всем телом.
Процессор в авральном режиме принялся пересчитывать программу посадки.
Высотомер исправно показывал снижение. Слишком быстрое снижение.
За секунду до столкновения Лех навалился на Энн, сжал коленями ноги, перехватил запястья и прижал к груди, вдавил своим весом в кресло, обхватив его вместе с девушкой. Капсула задела верхушки деревьев, отчего резко закрутилась вокруг горизонтальной оси, кресло сорвало с одного бока и Леха крепко приложило о внутреннюю обшивку капсулы, в локте хрустнуло. Тут же капсула вспахала грунт, зарылась в него и замерла. Вектор удара был на редкость удачный – капсула осталась почти в нормальном положении, дном примерно книзу. Приземлись она на крышу – ее бы смяло вместе с пассажирами.
Где-то что-то треснуло и кабину заволок едкий дым. Лех крутанул винтовой рычаг открытия люка, довыбил его ногой и выволок кашляющую Энн наружу. Едва продышавшись, она накинулась на него с кулаками, бессвязно восклицая:
— Ты! Чурбан безмозглый и бесчувственный! Как ты намеревался сам подохнуть, а меня оставить? Как бы я потом в глаза тебе смотрела? – логики в ее словах было маловато.
Лех, пользуясь испытанным приемом, сгреб ее в охапку и приподнял. Энн, лишенная возможности действовать руками, боднула его в лицо, Лех едва успел подставить не переносицу, а череп. Увидев перед собой ухо, Энн впилась в него зубами. Лех встряхнул ее, выдирая ухо из капкана и гаркнул:
— Достала, истеричка! Молчать!
У Энн от встряски лязгнули зубы, и она действительно замолчала. Потом обмякла и заплакала. Лех тут же отпустил ее, усадил на траву, сел рядом, обнимая. Энн жаловалась ему, и слезы смывали всю ту броню, что она наращивала на себе долгие годы:
— Я ведь все слышала, все, что было, а сказать ничего не могла. Не хотела. Ни говорить, ни дышать, вообще ничего, только чтоб меня не трогали. И ты меня затрахал: проснусь – ты, засну – ты, снишься – ты… И когда решил разбиться, я обиделась. Как так, помрешь, и кого я доставать буду? Не бросай меня, ладно?
— Не брошу, куда ж я без тебя…
Рядом остывала, слегка дымясь, капсула.
Отплакавшись, Энн затихла, потом быстрым движением оторвала от и без того порванного комбинезона Леха нагрудный карман, Лех едва успел перехватить лоскут и протянуть ей платок.
Высморкавшись, Энн поднялась на ноги:
— Как хоть планета называется?
— Я разве не говорил? Кассандра.
Зря про охотников анекдоты ходят. Правда, зря. Склад, конечно, был заперт, но против охотников это не сработало. Замок сдался Дину без сопротивления и тот еле удержался от восторженного свиста, обозрев бесконечные полки, уходящие во тьму…
— Сэмми, похоже, нас навестил Санта-Клаус… Где тут батарейки?
Телефоны и вообще приборы связи хранились почему-то в разобранном виде – защита от любопытства, что ли?
Так что Сэм немедленно, с места не сходя, получил урок на тему «Как собрать телефон за шесть минут и заставить его работать».
— Эй, Эш… – пауза, и Дин быстро отодвигает свежесобранный телефон от уха, — Да тише, слушай, хватит! Да я это, я… нет… ты можешь выслушать меня или нет? Харвелл на месте? А кто? Ладно. Эш, срочно собирай всех, кто свободен или не очень занят и дуйте сюда. Прайд. Да, нашел. Сейчас не время, Эш, потом расскажу! Не знаю я координаты! Возьми пеленг. Определил? Все, жду. Да, Эш! Только снотворные пули!
Дин решительно положил разрывающийся от вопросов телефончик на стол и подмигнул юноше:
— Ну что, братишка? Кавалерия уже скачет на выручку. А нам пора малость поработать…
Полчаса каторжного труда – и вокруг обитаемой части Прайда лег неровный круг соли.
— Теперь им не войти? – Сэму очень хотелось протянуть руку и поддержать охотника, который еле держался на ногах и дышал, как рыба без воды… но он не решился, не зная, как Дин это воспримет.
— И не выйти… – Дин на миг прислонился к стене и прикрыл глаза… – Та тварь… которая ваш Наставник… мы еще с ним не договорили!
Зеленые глаза сверкнули остро и зло. И казалось, злость придала ему сил – он отлепился от стены и выпрямился.
— А ты правда забудешь? – вырвалось у Сэма. Спустя секунду он готов был себе язык откусить… ну зачем спросил?! Ведь ясно же… Кто такое забудет…
Дин вздохнул… и неожиданно юноша ощутил, как на его плечо легла горячая рука.
— Сэм… Я хотел отложить разговор. Мы ж еще не выбрались. Но ты прав – лучше разобраться сразу. Так вот — нет… я не забуду. Как ты тогда… остановился. Остановился, понимаешь? Остался… человеком. Я… рад, что ты мой брат.
В горле подозрительно зацарапалось…
— Дин…
— Все в норме, Сэм. Правда. Ну что, поработаем?
Еще один домик.
— Кто здесь?
— Крыса и Акула.
— Девочки? – брови Дина взлетели вверх, — Ну наконец-то, а то я уже себя извращенцем чувствую…
— Кем?
— Да ладно! Ну и бардак… Ты левую, я правую?
Затаить дыхание. Проскользнуть в сонную тишину. Двинуться вперед. Приготовить заряд снотворного… Пять… четыре… один!
Навалиться на сонное несопротивляющееся тело, задушить вскрик пропитанной эфиром тряпкой… так… Теперь укол.
Все.
Спи, Акула. До утра.
И не мешай.
Дин выскользнул из-за перегородки.
— Порядок?
Сэм кивнул, и Дин летуче улыбнулся:
— Мы с тобой просто песочные человечки! Надеюсь, детке приснится мороженое и косметика.
«Крысе? Скорей, дубинка и электрошокер,» — скептически подумал юноша, но возражать не стал. Не до того. Еще 8 домиков… А Дин еле держится на ногах.
Соберись…
Еще один домик позади… Еще. Дин больше не пытается шутить, он по-прежнему двигается мягко и быстро, но в неловком движении руки, в закрытых на миг глазах, в ссутуленных плечах чувствовалась огромная усталость. Слишком мало сил осталось после этой недели…
— Дин, стимулятор хочешь?
— Что?
— Ну такое лекарство… от него сильней становишься. Там…
— Тс! – охотник вдруг дернул Сэма к стене, нажал на плечо, вынуждая пригнуться…
Что такое? О! Спустя миг Сэм услышал то, что насторожило брата – за ближайшей дверью явно не спали. И голосов явно было больше чем два.
Дин мгновенно подобрался, торопливо вскинул руку, призывая к молчанию – почти коснувшись лица.
— Похоже, тут по ночам не все спят… – почти беззвучно выдохнул он… – Развлекаются?
— Новых пленных не привозили… – шевельнул губами Сэм. – Но тут живет Динго… Помнишь? С ним что-то странное творится в последнее время…
Зеленые глаза хищно сверкнули:
— А… парень с горящими штанами?… Есть о чем поговорить!
— Штанами?
Но Дин уже приник к стеклу, высматривая обстановку в комнате.
— Кажется, ваша черная гадость действует не на всех… – прошептал он после паузы… — Можно было догадаться… Приятная новость…
— А что там?
— Сюрприз для Наставника! – съехидничал старший братец, — И этих сюрпризов там четверо… Ну, братишка, придется обломать им весь кайф?
— Надо сначала остальных отключить… – пришла в голову Сэма мудрая мысль. Вторая тоже была неплохой — Дину надо отдохнуть. — Ты посторожи, я быстро!
И он сорвался с места, не дав Дину возможности возразить.
Быстро. Тихо. Бесшумно – не проследить…
Так… осторожней…
Здесь живет Рысь, а она чуткая. Шаг… раствориться в тенях… укол. Спи, рыженькая…
Львица… Щука… дальше…
Он уже выходил из последнего домика, когда услышал ЭТО – крики и шум борьбы…
Нет!
Сэм не помнил, как оказался у домика Динго – дорога исчезла из памяти, ее просто не стало. Просто белый дом с щелястыми стенами вдруг оказался рядом. И пляска теней на песке. И голоса!
— Хватай!
— Ах ты сволочь!
— Ыыыыыыыххх… он мне меня… ууу…
— Это ж пленный Тира! Эй ты, стоять!
— Может, тебе еще и лечь? – послышался чуть задыхающийся голос, от которого у Сэма в глазах посветлело – живой… Живой! – Обойдешься, демоненок!
— Ах ты, наглая тварь!
— Н-на!
Дин успевает отшатнуться, пропуская свистнувшие над головой дротики, заслоняется чьей-то спиной… телом, которое бессильно оседает к его ногам спустя секунду… успевает, но секунда промедления — и на него наваливается Гиена…
— Попался!
— Пош-шел ты… – рывок, яростный пинок под колено – падают оба…
— Дин, держись!
На голос оборачивается черноголовый Аспид, недоуменно раскрывает рот… и получает первым! Эх, дротики кончились! Надо было взять запас у девчонок. Аспид сгибается пополам, получая сразу два удара – в живот и сцепленными руками – сверху по голове. Ну, сволочь, падай!
И тебе – получи!
Промах, промах… Э, нет, Динго, а вот это – мимо!… Не выйдет, не заловишь, и ближний бой не навяжешь! В сторону… В сторону и вниз, уходя от удара в голову… Нырок, и только волосы шевелит ветерком… Пинок! Эх, мимо…
Дин сдавленно стонет – руки третьего, Мамонта, сомкнулись у него на горле… Сволочь, не смей!
Кажется, он крикнул это вслух… потому что все замерли…
— Вот это да… – наконец проговорил Динго, — Тирекс, ты соображаешь, что делаешь?
— А вы?
— Да с ним все ясно, Динго… – Аспид заворочался на песке, с трудом подняв голову… –Вырубите его и в домик обоих – до побудки еще часа четыре. Даже лучше так – он ничего Наставнику не скажет…
Вопль!
Сэм пропустил, что сделал Дин – но Мамонт заорал, как ошпаренный, и отшвырнул пленника, точно гадюку… Тот перелетел через тело четвертого, ударился о землю и затих…
И у сдержанного расчетливого Тирекса, хладнокровного воина Азазеля напрочь сорвало крышу.
Шаг вперед, один шаг, толчок опорной ноги, резкий полуоборот – носок кроссовки врезается Динго под челюсть. Есть! Добавить по голове, чтоб не встал! Теперь Аспид! Не удерешь, сволочь, никуда не денешься! Не надо было рот открывать… Н-н-н-на! Сэм бил на поражение и ничуть в этом не раскаивался – Тирекс жаждал крови, в этом они были согласны.
Что-то сбивает наземь, проклятье… белая вспышка боли и вкус своей крови на губах… Мамонт, камнем швырнул… вот тварь… Сэм пытается встать… Встать, пока надвигающаяся туша не подмяла и не вырубила его…
— Ты… — бормочет Мамонт, надвигаясь… – Ты…
Нащупать хоть пистолет… хоть дротик Аспида…. рука не слушается почти…
— Ты… Экхххх! – на лице Мамонта тупое изумление… и в следующий миг массивное тело (не меньше трех Сэмов) рушится на песок – кажется, земля дрогнула – и затихает…
— Сэмми… – Дин! Дин, шатаясь, пытается подняться с колен… В его руках пистолет, тот, с парализующими зарядами, – Сэмми… Живой, братишка?
Дин…
И опять плохо с памятью, не помнит он, как это вышло – они как-то оказались рядом… Как? Неизвестно… Стоя на коленях среди тел, он обнимал единственного дорогого в мире человека – живого, живого, живого…
— Дин… брат…
Они не стали перетаскивать бессознательные тела в дом… просто вкатили по дозе снотворного. Дин, пошатываясь, осмотрел юнцов и пробормотал, что «на сегодня у него кончилась любовь к ближнему, а с всепрощением всегда было туговато», так что пусть пока тут полежат…
Про любовь к ближнему Сэм чего-то смутно помнил, а вот на всепрощение не был настроен совершенно. Воспитание Тира, наоборот, призывало сначала врезать еще пару раз (нееееет, скорее, пару десятков!) а прощать уже потом… Может быть.
Особенно, если он правильно догадался, что забыл тогда Динго в его домике…. У, скотина!
Возле Мамонта Дин просто опустился на песок.
— Ну и туша…
— Дин… все нормально? – Сэм присел рядом…
— Ага. Просто… дай мне минутку, ладно?
О-о… Что-то он такое помнит… про минутку… был у них такой случай… в детстве… когда-то… после школьной драки… и правда после «минутки» Дин встал… только потом пришлось вызывать «Скорую». Черт, это я виноват… Ладно, мне и исправлять. Сэм присел рядом…
Преодолевая слабое сопротивление, закатал рукав черной рубашки и прижал к руке шприц.
— Все хорошо, Дин. Это лекарство… Это стимулятор. Сейчас будет легче.
— Эй!…
— Все-все. Все… Сейчас…
Дин разжмурил левый глаз, покосился на свой локтевой сгиб и с чувством ругнулся… И неожиданно улыбнулся:
— Ненавижу уколы! Сэм, я знаю, в какой колледж тебя отдать учиться.
— Что?
— В медицинский. Будешь меня латать с полным правом! Идет?
К домику Сэма они подошли скрытно и тихо – на всякий случай.
Но там, по крайней мере, на первый взгляд, было все в порядке. Сэм заглянул в окно…
Вроде порядок. Наставник по-прежнему сидел на стуле. Вроде молчит… Хорек темной тенью застыл на кровати, сжимая в руке пистолет и не сводя мрачного взгляда с пленного демона.
Вроде порядок.
Веревки нетронуты, линии на полу и потолке целы. Все в порядке…
— Пошли…
Люк-Хорек вскинулся им навстречу… и опустил пистолет.
— Долго вы…
— А ты соскучился?
— Нет, — усмешка рыжика была странно-довольной. – Не скучал…
Дин удивленно пригляделся… и покачал головой:
— О!… Да, парень, ты и впрямь не скучал. У вас что, развлечения такие?
— Нет, — в темных глазах проскочила злая искра, — Это я сдавал экзамен почтенному Наставнику! Надеюсь, на этот раз он мной доволен! Я старался!
— Да уж вижу… – Дин не отрывал глаз от демона, — Знаешь что, парень… Не хотел бы я быть твоим воспитателем!
Наставник, скорей всего, и правда был впечатлен плодами своего воспитательского труда по самое «не хочу». Но вот доволен – вряд ли.
Рыжик и правда постарался. К синякам, которые зрели на лице наставника после беседы с Дином, добавились новые… Да и просто синяками дело не обошлось.
Уходя, Дин оставил в домике фляги со святой водой, и юный ученик демонов сполна воспользовался предоставленным временем и разложенным на полочке инструментарием. Следы от шокера, впечатляющая коллекция синяков и крррррасная кожа, напоминающая сваренного рака…
Демон явно не скучал…
— Подумаешь! – с вызовом бросил Хорек, — Чему учил, то и получил!
Сэм пропустил, о чем они там дальше беседовали – Наставник поймал его взгляд, и от этих глаз, темных, холодных, злых, сердце провалилось куда-то в ледяную глубину. Разом захолодели руки, от лица отлила кровь…
Щенок…
Человечек…
Убью. Умрешь…
Сэма шатнуло.
Комната куда-то поползла… Потемнела.
Пол ушел из-под ног.
Между светом и тьмой…
Вечер, несмотря на странности, выдался редкостно хорошим, и Лина почти пожалела, что ей надо уходить.
— Я провожу тебя, — Лёш торопливо встал.
Ох нет, только не сейчас…
— Погодите! – Марго почему-то встревожилась, — Лина, подожди! Может быть, тебе сегодня переночевать в гостевой?
Феникс оторопела. Остальные, судя по всему – тоже. Судя по круглым глазам молодежи…
— Нет, спасибо. Мне… пора.
— Подожди, я провожу!
— Лёш, все хорошо. Сегодня я сама. Спасибо за вечер. Я очень рада была познакомиться, — и Лина шагнула в перенос, прежде чем Лёш успел приблизиться.
— Подожди!
— Нельзя было отпускать ее! Лёш, ты знаешь, где она живет?
Голос Маргариты звучал странно-тревожно, и Лина, замерев в недальних кустах, затаила дыхание – в чем все-таки дело?
Хорошо, что она оставила подслушки… Оставила совершенно инстинктивно, по привычке, и хватит их ненадолго – заряд магии маленький, скоро кончится, а крупный ставить нельзя – учуют. Но кое-что она успеет услышать…
— Ну… вообще-то нет. А что?
— Ты приводишь в дом девушку, ничего о ней не зная?
— Как ты вообще с ней познакомился?
— Она пришла ко мне на концерт. Да в чем дело-то? Вы ведете себя… странно.
— Кстати, насчет странности, — проговорил голос Милы, — Марго, с чего такое приглашение?
— Я… не уверена.
— Так. Похоже, тетя Маргарита все-таки нашла материал для гадания. — в голосе Леша промелькнула язвительная нотка, — Что на этот раз?
— Лёш, ты, конечно, можешь сердиться, но не могла же я не проверить фе… твою девушку?
— Что ты взяла?!
— Чашку. Кофейную чашку.
— И на том спасибо! И что там?
— Ой, правда, а что не так? – разом среагировало голосов пять, — И что ты увидела?
— Определенного ничего, — напряженно отозвалась та, — Но кажется, на девушку идет охота… Или скоро начнется.
— Что ты видела?! Марго! – Лина прикрыла глаза – так она словно видела их: растерянную Марго, задумчиво покручивающую в пальцах очередное несъеденное печенье, беспокойную молодежь и напряженно замершего в ожидании ответа Лёша.
— Если б я знала! – наконец ответила ведьма…- Странное будущее, как видение, трой… двойное. Наплывает, как изображение в рекламной картинке. Сначала какая-то женщина прижимает ее к стене и… не понимаю, что делает. У Лины видно только лицо, и, похоже, ей больно.
— А вторая? Вторая – кто?
— Не знаю. Со спины не понять. Короткая куртка, капюшон… Прости, Леш.
— А второй слой видения?
— Второй более смутный. И странный. Белый лед. Целым куском. И над поверхностью проступает ее лицо…
— ЧТО?!
— Тише! Я же сказала, что оно странное… Самое странное, что она… не была мертвой… не казалась. Я ничего не понимаю.
Лед! Преисподняя…
Лина похолодела.
Белая кара, смерть, растянутая на десятилетия, ледяной плен, понемногу вымораживающий душу… Самое страшное наказание клана. Ей? На нарушенный контракт? Или… за что? Проклятье.. На миг голова закружилась и летний вечер приморского города показался снежной метелью. Похолодели руки, в уши свистом ветра толкнулся безликий, бессмысленный шум. Словно холод уже пробовал ее Пламя ледяными языками.
Нет-нет…Я.. я не…
Нет!
Нет.. Лина оттолкнула жуткое видение, заслонилась от него чем придется – горячими языками Огня, изгибающего оранжево-алые лепестки в вечном неостановимом танце, блеском первого клинка… Жарким взглядом Лёша….Феникс, очнувшись, плеснул в кровь жара, и в глазах прояснилось. А в подслушке разговор шел дальше.
— И ты промолчала! Марго!
— Я не молчала. Я пригласила ее переночевать у нас, но…
— Я догоню ее. И уговорю.
Кто-то закашлялся. По голосу вроде одна из рыбок…
— Мам, ты согласна?
Пауза. Тихий, чуть дрогнувший голос:
— Да. Да, конечно…Если уговоришь.
Снова пауза… Лина словно увидела, как задумчиво сдвигаются темные брови Лёша – сможет уговорить? А правда – сможет?
Ты на дороге и пока налегке
Одной ногой на пороге – другой вдалеке
И кто-то гонит тебя туда, в чужие края,
Ты не поверишь, но это я. – словно сам собой зазвучал в ушах голос Лёша. Как тогда… В заливе..
Ты на дороге и жить невтерпёж,
Все время глядя под ноги, далеко не уйдешь.
Так кто подскажет тебе где брод, где полынья…
Ты не поверишь, но это я.
С тобою ангел твоих снов – ты видел меня во сне.
Когда ты молишься без слов, твой голос звучит во мне,
Когда ты чувствуешь любовь, и небо благодаря,
Ты называешь это Бог – нет, это всего лишь я…
Ты на дороге. Эй, не ударь лицом в грязь!
Встречая беды тревоги, встречай их смеясь.
И кто-то даст тебе право петь слез не тая,
Ты не поверишь, но это я.
Лина улыбнулась.
А получилось бы. Получилось бы уговорить. Только вот нельзя, милый. Встанешь между мной и кланом – тебе не жить. Так что…
— А я на что? – вмешался второй голос – все время молчавшего Вадима.
— Что ты хочешь сказать?
– Я с Лешкой пойду. – в низком голосе послышалась улыбка, — Никто не может сказать, что я не умею уговаривать девушек.
— Но…
— Бери-бери, Лёш, он умеет! – поддержала одна из молоденьких ведьмочек.
— О да, стоит только вспомнить, как ты убедил Клан Темный Цвет, что красть детей нехорошо..
— Это которые заимствовали детей, чтоб получать кровь девственников для зелий на юность?
— Ага.
— Помню-помню.. Они потом два месяца каялись и Совет Стражей доставали, чтоб им разрешили как-то искупить вину. Бери, Лёш!
— Может, мне и вас взять? – съехидничал юноша. И ошибся. Вдохновленное семейство (младшее поколение) тут же сделало вид, что приняло случайную оговорку за серьезное предложение и принялось дружно собираться. Лёш попробовал сопротивляться, но когда Мила, вмешавшись в перепалку, посоветовала сыну прихватить всю эту компанию, вздохнул и сдался…
Лина замерла.
Ох, не зря старшее поколение отправляет из дома детей. Ожидается серьезный разговор? Ну-ка, ну-ка…
Легкий шум затих, и в подслушке воцарилась тишина…
— Ну и? – наконец прозвучал первый голос — Милы, — Что вы об это скажете?
— Что тут скажешь, Мила, тут… слов нет. Я онемела, когда увидела…
— Да уж. Меньше всего я ожидала увидеть на пороге именно ее. Подумать только, из всех девушек мира – феникс… И к тому же…
Что «к тому же», услышать не удалось – подслушка все-таки разрядилась. Ах, не вовремя.. но и так было ясно – знает семья Соловьевых о фениксах. Знает… Что ж, так тому и быть.
Домой Лина не пошла. И в клан тоже не пошла…
Не сейчас, не сейчас.
Не видеть мать, не видеть бабушку… никого, никого… Ледяная купель в ее будущем все-таки будет, и этого, кажется, не избежать. Убивать Лёша она не будет. Ни за что не будет. Значит, так тому и быть. Но приближать собственное невеселое будущее – нет уж.
Она шла по ночному Севастополю, бесцельно пересекая улицу за улицей, слушая то аккорд музыки, прорвавшийся из окна ночного кафе, то шум машин на улице, похожий на звуки какой-то необычной реки, то голоса прохожих…
— Ты ведь со мной? Лена…
— Милый…
— Эдик, прихвати из машины детское кресло!
— Да, дорогая…
— А я ему и говорю – мол, так и так, господин Стрельцов, мы с вашей дочерью собираемся пожениться…
— А он что?
Шумный город двигался, волновался, говорил, дышал вокруг одинокой – девушки-феникс, то щедро бросая под ноги роскошь рекламных огней, то завлекая тишиной и темнотой. Витрина ювелирного брызнула светом, сыпанула искрами, отразив Лину в роскошном уборе из ожерелья, серег и браслета… Девушка с невеселой улыбкой качнула головой, и картинка сменилась – вместо тяжелых и броских украшений на девушке-отражении замерцала рубиновая брошь, а в пышных волосах призывно сверкнула изящная диадема…
Пару секунд – и новая картинка, уже с колечками..
Девушка молча смотрела на сменяющиеся отражения, пока мудрая компьютерная программа не поняла, что клиент не собирается входить. Картинка разочарованно погасла, напоследок успев предложить пятнадцатипроцентную скидку..
И снова улицы… скверы… площади.. мерцающие огнями… оживленно-шумные… светлые, как днем.. тихие и спящие…
Улицы стелились под ноги неостывшим пока асфальтом… разбегались узором брусчатки.. встречали плеском фонтанов… У нового фонтана «Райская птица» Лина остановилась, задумчиво окунула руку в кипящую светом золотую воду. Плеснула волна, вскинулась огнистыми струйками-перьями рукотворная птица…В плеск струй мягко вкрался гитарный перезвон, и целая стая мерцающе-золотых огоньков сорвалась с огнистого чуда, закружила цепочками, сплелась в облачко…
Красота какая…
Светотехника, новое слово в архитектуре. Пока вот такая, редкие образцы. Но уже пробуют, испытывают, интересуются…
Чего только не выдумывали люди, вдохновленные новым чудом науки — граффити и то оказались заброшенными. Возможность увязать свет и музыку увлекала многих. А рекламщики с ума сходили.
Лина поймала на ладонь пушистый золотой огонек – стилизованное перышко Жар-птицы. Нежный, невесомый, обманчиво-живой огонек…
Покачала на ладони…
От него исходило едва заметное, на грани ощущения, тепло. Вообще птица здорово напоминала феникса. Оранжево-алое, огнисто-золотое, беспокойно переливающееся пламя в облике птицы. Просто не верится, что это вода.
Поколебавшись, девушка присела на низкий бортик. Подобрала ноги, обняла колени, и замерла, неотрывно глядя на это иллюзорное пламя..
Я неправильный феникс.. Наверное. Что-то всегда было не так, с самого начала. Я неправильный феникс и сейчас сижу у неправильного Пламени. Наверное, забавная картинка…
— Лина!