После того, как обед, или вернее, ужин, был съеден, Карел поднялся:
— Пошли забирать Энн.
— Но… — Лех тоже встал, — она же в больнице, там лечат.
— Знаешь, Карел отеческим жестом приобнял Леха за плечи, — если бы ее болезнь поддавалась лекарствам, я бы первый настоял на том, чтобы ее держать в больнице до полного выздоровления. Но с накормить и прочей гигиеной постоянно находящаяся рядом сиделка справится гораздо лучше, чем вот это недоразумение по пять минут в день.
— Почему пять? Тридцать. Пятнадцать утром и пятнадцать вечером.
— И конечно же, это стоит триста единиц в сутки. Пошли, как говорят, дома и стены помогают. Нечего ей там делать. Сиделка уже нанята.
— Я и сам могу.
— Можешь. Но раз: человек с медицинским образованием справится лучше. И два: когда Энн придет в себя, ей может быть неприятно, что ты ее видел без одежды.
— Я уже видел ее в трусах. Она сама раздевалась, и ей не было неприятно, — возразил Лех. Потом уточнил, — приятно тоже не было.
— Понимаешь, — Карел даже приостановился, — это сложно объяснить. Вот возьмем нас с Васькой. Мы вроде как муж и жена, спим вместе, занимаемся сексом, я ее тело знаю лучше, чем свое собственное. Но она упорно не разрешает мне видеть, как моется. Говорит, что в это время может принимать некрасивые позы, и вообще. Так что давай, не будем рисковать.
Леху оставалось только согласиться.
У больницы их уже ждал человек с острым цепким взглядом.
—
Забирай девчонку, — скомандовал Карел Леху, — мы пока с врачами пошушукаемся.
Лех собрал немногочисленные вещи Энн, отнес ее и пакет в арендованный Карелом флаер и сидел ждал, пока вернутся люди. Карел пришел один.
— Еще и тут немного денег вернули. Да, сама операция дорогая, три дня восстановительного курса стоили триста в сутки. А потом Влад прошелся по прейскуранту. Долго извинялись, ах, мы не учли изменения в режиме, сейчас мы все пересчитаем, наша непростительная оплошность… В результате тысячу шестьсот двадцать вам вернули. Все, домой. Ближайшие пару дней нам будет весело.
В квартире их встретила маленькая мягкая тетушка с глазами олененка. Она сразу захлопотала вокруг Энн, едва Лех внес ее в комнату:
— Ой, какая уставшая девочка! Ничего, мы ее живо на ножки поставим, она скоро семь-сорок затанцует. Ну-ка, давай вот сюда, клади. И рубашечку мы переоденем, что это девочка такая красивая и в больничном. Садись, милая, дай ручки, вот хорошо, а теперь головочку. Складочки расправим, подушечку подтолкнем. Смотри, как все хорошо стало видно. А от всех болезней лучше всего куриный бульончик. Я у Семена такую куру взяла, только по двору бегала, червячков искала. Вот, давай ложечку, еще ложечку, вот молодец, моя умничка…
Карел довольно усмехнулся и за локоть потащил Леха на кухню.
— Леопольда Ибрагимовна свое дело круто знает. Сейчас придут коллеги, они нам помогут. Задача на сегодня – составить список всего, что вам понадобится в новом доме. Стройматериалы, инструменты, обстановка, приборы, вещи. Вплоть до извини, женских прокладок. Задача на завтра – все это закупить. По возможности – отправить. Если не завтра, то я все равно здесь задержусь на пару дней, хочу посмотреть, как тут тараканов гоняют. Вы летите завтра в 21.38, рейсовый лайнер подкинет вас поближе, а дальше как намечено. За деньги не беспокойся. Если не будет хватать – тебе будущие твои работодатели дают бессрочный беспроцентный кредит. Или не кредит. В общем, помогут. Ты им больше заработаешь, чем они вложатся, это точно. Да где же они? – Карел схватился за видеофон.
Ему ответили, что минуту, и почти сразу в дверь постучали.
Пришедшие мужчина и женщина, чем-то неуловимо похожая на саму Энн, шумно заняли почти всю кухню, прогнали Леха к больной, а Карела за пиццей и разложили на столе исписанные листы бумаги.
С вернувшимся Карелом они сидели на тесной кухне, сыпали непонятными словами типа «стартовая штукатурка» и «теневая гардина», черкали в списках, писали новые, дописали, прикинули объем и вес и снова принялись вычеркивать. К трем ночи результат устроил всех.
Мужчина отдал Леху стопочку списков:
— Держи, это твое. Завтра с утра пойдешь по номерам: вот номер первый, — он выписал и жирно обвел единицу, — вот написан адрес, спросишь Соула, это наш жестянщик, пусть поставит все по списку. Если что надо в процессоре подправить – тоже ему скажешь, он сделает. Потом вот сюда, на номер два, это аптека. Показываешь список, отдаешь вот эту бумажку с адресом, — он протянул несколько копий одного и того же адреса с кодом, — оплачиваешь, они все собирают и отвозят. Там склад, стоит контейнер, скорее всего, именно я буду принимать и складывать. Потом вот сюда, к оружейникам. Тут опять список, адрес, но без оплаты. Потом вот сюда. Продовольственные товары и всякая бытовая химия. Потом сюда, здесь по списку все, необходимое на первое время, пока не придет контейнер. Выйдет чуть дороже, зато все сразу, сейчас время самая главная ценность. Это шлешь на домашний адрес. И сам домой. С тебя хватит. Остальными списками будут заниматься другие люди. Карел, ты координируешь. Все, спать, мы домой.
Двое стремительно умчались. Осоловевший Карел сонно поморгал:
— Что-то я забодался. Согласен, спать. Завтра поднимаю в восемь. Чтобы вернулся не позже шести. И позавтракай, пообедай и поужинай, чтобы имплантаты в самый ответственный момент не отказали. Брысь в койку.
В комнате Карел упал на вновь расстеленный спальник и заснул едва ли не раньше, чем успел в него завернуться. На невесть откуда взявшемся раскладном кресле посвистывала носом сиделка. Лех улегся на свое место рядом с Энн, как обычно, притянул ее к себе на плечо так, чтобы она слышала размеренный стук его сердца. В больнице она спала мало и неглубоко, больше дремала с приоткрытыми глазами, словно находясь в забытьи, а сейчас почти мгновенно заснула глубоко, и во сне едва заметно шевельнула головой, ища положение поудобнее. Лех замер, боясь спугнуть первый признак выздоровления. Но Энн больше не двигалась, и Лех тоже заснул, надо было себя привести хотя бы не в оптимальную, а в приличную форму.
Рано утром, еще до рассвета Лех зарегистрировал, как проснулась и встала Леопольда Ибрагимовна, ушла на кухню. Вскоре перед окном завис дрон доставки, сиделка приняла товар и принялась чем-то постукивать и шуршать у плиты. Спустя некоторое время с кухни потянуло таким вкусным запахом, что спать стало невозможно. Завозился и приподнялся, принюхиваясь, Карел.
— Мальчикиии! – донеслось из-за двери, — подъем, ваша Лёва пришла, пирожков напекла!
Мальчики потянулись на голос.
Сиделка сунула им в руки по большому, почти на килограмм, пирогу из высокой стопки, сама взяла третий, выковыряла из него серединку, размяла в чайной чашке и поплыла в комнату. Оттуда донеслось ласковое успокаивающее воркование. Карел и Лех синхронно переглянулись и вонзили зубы в горячую выпечку. После первого укуса Карел промычал, что готов возвести эту женщину в ранг божества, Лех утвердительно кивнул.
Быстро прикончив свой пирог, Лех умылся, оделся и выскочил из дома – день обещал быть хлопотным.
Первым делом – к специалисту по ремонту и настройке. Неразговорчивый Соул принял список, прочитал и кивнул на стол: полезай. Лех подчинился и в течение часа в тишине наблюдал бегущие на внутреннем экране серые строчки. Ставили базу данных по планете назначения, блок по строительству, по медицине, просто архивы данных, много всего по мелочи. Лех почти задремал, и тем неожиданнее прозвучал голос жестянщика:
— Еще что-нибудь?
— Нет, спасибо. Хотя… — Лех решился на то, что давно хотел сделать, — проверьте мне имплантаты.
Соул недоверчиво покосился на киборга и прямо спросил:
— Ты псих?
— Нет.
— Ты в курсе, что это больно?
— Да. Мне надо. Надо знать, где слабое место, чтобы при случае, не рассчитывать на него.
— Аргумент. Пошли.
Соул провел Леха в соседнюю комнату и открыл тестировочный модуль.
— Лезь. Захочешь орать – ори. Захочешь прекратить – ори «стоп, хватит, прекрати». Понял?
— Понял.
Крышка модуля захлопнулась, отрезая от внешнего мира. На внутреннем экране возникла трехмерная прозрачная картинка человеческого тела. Участок, соответствующий дистальным фалангам пальцев ног, засветился красным, и тут же пришла боль. Поочередно активирующиеся имплантаты выкручивали мышцы, судя по ощущениям, дробили кости в мелкую крошку и расплавленным металлом поливали внутренности. Красный цвет на проекциях органов сменялся зеленым, оставляя кое-где тревожные искорки. Орать? Орать да, хотелось, но Лех после первого стона стиснул зубы и только глубоко размеренно дышал.
Когда все кончилось, из модуля он буквально выпал – мышцы растеклись киселем и мелко подрагивали. Соул подхватил его, помог сесть на диванчик, дал в руки открытую банку кока-колы:
— Пей, псих, она почему-то хорошо снимает остаточные электрические явления. Минут через пять станет легче.
Когда Лех сумел подняться, Соул рассматривал голограмму с итогами тестирования.
— Смотри, — он крутанул зеленого человечка за плечо, — зеленый цвет — это норма. Желтый – это изношенность, у тебя нет. Красный – поломка. Вот эти вот некритичные, кажется, на месте ранений. Вот этот участок, — он потыкал человечка под коленом, где краснела длинная нить, — скорее всего, порванная связка. Или что-то еще. В общем, на половину толщины подколенной связки имплантаты не работают.
— Угу. Я учту это. Спасибо.
— Давай иди уже.
На улице Лех достал следующий список. Рядом, буквально квартал. Аптека.
Дальнейший день превратился в череду механических действий: прийти, отдать список, назвать адрес, оплатить… Заказ можно было и на сайте сделать. Лех подозревал, что его загрузили этой работой для того, чтобы он не сходил с ума от беспокойства, о чем он и сказал Карелу по видеофону.
— Не, тут другое. Через сайт иногда бывают сбои. То форма глюканет, то транзит-номер сотрется. Лично надежнее. Давай, заканчивай и быстрее возвращайся. Можешь в городе не ужинать – тетушка Лёва кормит всех.
Домой Лех вернулся чуть позже прибытия последнего заказа, Карел как раз укладывал рюкзаки в багажник флаера.
— Вот вам туристический набор на первое время. Палатка, спальники, котелок, фонарь один, тебе не нужен, шмотка… в общем, как на курорт. Не забудь перегрузить в капсулу перед посадкой.
— Хорошо. Я вот тут подумал – эта капсула, откуда она?
— Не бери в голову, это спонсорская помощь. Списанная по причине технического устаревания одноразовая десантная капсула. Оружие демонтировано. Пользуйтесь.
— Понял, принял.
Дома Леопольда Ибрагимовна накормила Леха овощным рагу с мясом. Карел сидел рядом, разговаривал по видеофону и поглядывал в тарелку Леха, а, закончив разговор, выудил у него торчащий из соуса кусочек.
— Понимаешь, я сыт, — оправдываясь, сказал он, — но оно так пахнет.
Звонки следовали один за другим, звонящие докладывались о ходе сборов. И около семи Карел удовлетворенно улыбнулся:
— Все, вас собрали, можно ждать транспортник в ту сторону. Как прибудет – с вами свяжется, сядет там, куда укажете. Вот вы улетите, а мы тут еще немного повытряхиваем пыль.
— Из чего?
— Из кого. Из дам и господ, нечистых на руку и желающих нажиться на других. Коллеги вошли в положение и подняли все свои связи, иногда очень и очень связные связи. Так что тут все будет нормально. Надеюсь, и у вас тоже. Как сядете – позвони в офис, мне передадут.
— Хорошо. Не волнуйся, я справлюсь. Здесь будет проще.
— Ага. Давай, укладывай личные вещи, отправляемся. Ты в курсе, что Леопольда Ибрагимовна летит с вами? Естественно, высаживаться не будет, на следующей станции сойдет, отдохнет несколько дней и вернется встречным рейсом.
— Это хорошо.
Сборы прошли быстро – покидать в городской рюкзак смену белья, щетку, пасту и зарядку для видеофона не заняло дольше десяти минут.
Уже в космопорте Карел принял еще один звонок. Коротко переговорив, он откомментировал Леху:
— Отлично! Ваш контейнер грузят сюда же, ребята договорились. На планете сейчас есть транспорт, контейнер встретят на орбите и посадят без вас. Твое дело сейчас – Энн.
Лех не ответил, просто принял к сведению. Он уже был собран и сосредоточен, словно все должно решиться прямо сейчас, в этот момент.
— Боишься? – понимающе спросил Карел.
— Боюсь. Боюсь, что ничего не получится и Энн останется такой навсегда.
— Не бойся. Не получится сейчас и сразу – получится потом и постепенно. Но она придет в норму, вот увидишь. Давай, грузись.
И уже сиделке:
— До свиданья, Леопольда Ибрагимовна. Мы с вами уже вряд ли увидимся, когда вы вернетесь, я к тому времени буду получать жестокую трепку от своей жены.
— Мальчик запустил ручки под юбочку другой девочке? – со смешком поинтересовалась тетушка Лёва.
— Нет. Мальчик не взял беременную девочку с собой.
— Ну и правильно. Нечего, нося другую жизнь, скакать по космосу, так ей и передай.
— Обязательно, — Карел галантно поцеловал мягкие кончики пальцев тетушки, а она, фыркнув, потискала его со всех сторон.
Каюты, на одно и два места, оказались крошечными комнатушками, в большей, чтобы передвинуться троим, пришлось бы залезать на стул или вжиматься в стену. Но сейчас по ней двигались двое, да и то Лех большую часть времени сидел рядом с Энн, держал ее за руку и рассказывал, что их ждет после высадки.
Леопольда Ибрагимовна сдружилась со старшим стюардом и тот для «маленькой больной девочки» притаскивал кусочки деликатесов из меню пассажиров первого класса, а саму тетушку Лёву приглашал на прогулку в оранжерею и к аквариуму.
Даже Леху было ясно, что одним полетом эта дружба не окончится. И дружбой, впрочем, не окончится тоже, об этом говорил румянец на щеках тетушки, когда та возвращалась с прогулок.
Впрочем, большинство событий полета прошли мимо Леха. Он в нетерпении считал дни.
И вот он – последний прыжок, и планета назначения показалась в обзорных иллюминаторах, пока еще в виде маленького диска, но с каждой минутой все увеличиваясь.
Лайнер собирался чиркнуть по краю высокие слои атмосферы, и в это время нужно было десантироваться в капсуле. Подлет транспортника для передачи контейнера Лех пропустил, и не знал, приняли груз, или нет, но сейчас это его почти не интересовало.
Лех заранее перетащил из багажного отсека рюкзаки и уложил в капсулу, надежно принайтовив ремнями. И к моменту старта усадил Энн на заднее сиденье, сел сам и задраил за собой люк.
Старт. Капсула вздрогнула, заворочалась в гнезде, словно выходя из долгого сна, и оторвалась от лайнера в свободный полет. Сразу наступила невесомость – собственные гравикомпенсаторы срабатывали только на перегрузки. Одновременно у капсулы и у Леха активировалась программа десантирования. Восемнадцать минут на то, чтобы заставить Энн прийти в себя. Двадцать шесть минут до посадки. Или двадцать минут до аварии.
Туша лайнера величаво проплыла мимо иллюминатора.
Лех пересел к Энн, усадил ее на колени к себе, обнял, подобрал ей свисающие руки и ноги, свернув в уютный клубочек. В безопасный клубочек.
Прижался губами к виску.
Три с половиной минуты сидел неподвижно, давая Энн осознать, где она находится.
И тихо-тихо медленно, так, чтобы до погрузившегося в себя сознания доходило каждое слово, заговорил:
— Скоро. Совсем скоро все закончится. Под нами безлюдная планета, девственные нехоженые леса, искрящиеся льдом полярные шапки, реки, полные серебряной воды, зачерпни и пей, сладкие тропические ливни… Скоро ты будешь там. Совсем одна. Только ты и природа. Ты будешь любоваться алым закатом, окунать руки в теплую соленую воду морей, и клочья разорванных штормами облаков будут расходиться в стороны, показывая подбрюшье радуги. Только ты и планета. И ни одного человека…
Медленно падали капли слов. Быстро текли секунды.
Иллюминатор облизнули языки пламени, и Лех опустил бронированный щит.
Шесть минут до того мгновения, после которого начинать торможение уже бесполезно.
Навалились перегрузки, гул пламени пробился через обшивку капсулы.
Пять минут до точки невозврата.
Если Энн не проснется в эти пять минут – все было зря. По капсуле прошла дрожь, вызванная сопротивлением воздуха.
— Сейчас немного потрясет и все закончится, ты будешь совсем одна, свободная, как ветер, качающий ковыли…
И вот он, долгожданный шепот. Не звук, тень звука, Лех прочитал по губам:
— А ты?
— Мы падаем, милая, — Лех перешел с мечтательного тона на слегка ироничный, — я не умею управлять этой штукой. Но ты выживешь, я смогу тебя полностью закрыть. Восемьдесят процентов вероятности, что ты не получишь даже синяков.
Две минуты до точки невозврата. Температура в капсуле начала повышаться.
— А ты? – голос чуть крепче, послышалась интонация, пока не понять, какая, но она окрасила звук в цвет надежды.
— А я… — тон, словно о ничего не значащем пустяке, — я получу необратимые повреждения. Если повезет – умру сразу, если не повезет – проживу еще часа три. Но ты уж как-нибудь перетерпишь мое последнее присутствие в своей жизни. Просто выйдешь и захлопнешь за собой люк капсулы. И пойдешь навстречу полыхающему рассвету.
Тридцать секунд.
Энн не отреагировала на слова, снова погрузившись в молчание.
Ноль.
Надо было начинать торможение, но Лех не мог заставить себя снова откинуть Энн в болезнь. Уж лучше так – на всей скорости. Он врал, конечно, что Энн останется жива – при падении с орбиты не выживет никто.
Минус пять секунд.
Капсулу затрясло в потоках плотного воздуха.
— Захлопнешь люк…
Энн резко втянула в себя горячий воздух, дернулась, и Лех, посмотрев на ее лицо, обжегся о яростный ненавидящий взгляд.
— Пусти, мудила, грабки на фиг!
Пока Энн выдиралась из его объятий и пробиралась к пульту управления, Лех с удовольствием узнал, что он ржавый железный идиот, который залез в дебильную консервную банку и думает, что пиздец ежику. Дальше в перипетии сексуальной связи его, самой Энн, десантной капсулы и всего остального он не вникал, да и вникать особо было некогда: механические особо надежные рули управления плохо поддавались ослабевшим мышцам девушки, и Леху пришлось помогать, перехватывая горячий пластик под ее ладонями и налегая всем телом.
Процессор в авральном режиме принялся пересчитывать программу посадки.
Высотомер исправно показывал снижение. Слишком быстрое снижение.
За секунду до столкновения Лех навалился на Энн, сжал коленями ноги, перехватил запястья и прижал к груди, вдавил своим весом в кресло, обхватив его вместе с девушкой. Капсула задела верхушки деревьев, отчего резко закрутилась вокруг горизонтальной оси, кресло сорвало с одного бока и Леха крепко приложило о внутреннюю обшивку капсулы, в локте хрустнуло. Тут же капсула вспахала грунт, зарылась в него и замерла. Вектор удара был на редкость удачный – капсула осталась почти в нормальном положении, дном примерно книзу. Приземлись она на крышу – ее бы смяло вместе с пассажирами.
Где-то что-то треснуло и кабину заволок едкий дым. Лех крутанул винтовой рычаг открытия люка, довыбил его ногой и выволок кашляющую Энн наружу. Едва продышавшись, она накинулась на него с кулаками, бессвязно восклицая:
— Ты! Чурбан безмозглый и бесчувственный! Как ты намеревался сам подохнуть, а меня оставить? Как бы я потом в глаза тебе смотрела? – логики в ее словах было маловато.
Лех, пользуясь испытанным приемом, сгреб ее в охапку и приподнял. Энн, лишенная возможности действовать руками, боднула его в лицо, Лех едва успел подставить не переносицу, а череп. Увидев перед собой ухо, Энн впилась в него зубами. Лех встряхнул ее, выдирая ухо из капкана и гаркнул:
— Достала, истеричка! Молчать!
У Энн от встряски лязгнули зубы, и она действительно замолчала. Потом обмякла и заплакала. Лех тут же отпустил ее, усадил на траву, сел рядом, обнимая. Энн жаловалась ему, и слезы смывали всю ту броню, что она наращивала на себе долгие годы:
— Я ведь все слышала, все, что было, а сказать ничего не могла. Не хотела. Ни говорить, ни дышать, вообще ничего, только чтоб меня не трогали. И ты меня затрахал: проснусь – ты, засну – ты, снишься – ты… И когда решил разбиться, я обиделась. Как так, помрешь, и кого я доставать буду? Не бросай меня, ладно?
— Не брошу, куда ж я без тебя…
Рядом остывала, слегка дымясь, капсула.
Отплакавшись, Энн затихла, потом быстрым движением оторвала от и без того порванного комбинезона Леха нагрудный карман, Лех едва успел перехватить лоскут и протянуть ей платок.
Высморкавшись, Энн поднялась на ноги:
— Как хоть планета называется?
— Я разве не говорил? Кассандра.