Опубликован в «Полдне» № 11, 2018 г.
За поворотом туннеля Котька услышал море.
Но прежде он его почувствовал. Привычный запах сочащегося водой известняка вдруг отступил, вытесненный могучим, всепоглощающим запахом моря. Котька остановился, оперся на прохладный ноздреватый камень и набрал полную грудь этого восхитительного воздуха. Тышка толкнулась ему в спину.
— Что там?
Голос ее дрогнул. Тонкие пальцы стиснули котькину ладонь. Лязгнул упавший на пол штольни мешок.
— Дошли, – сказал Котька.
— Ага, – выдохнула Тышка. Задышала часто-часто, стараясь напиться удивительной свежестью после черного воздуха катакомб.
Море дышало. В его дыхании Котьке слышался тихий стук волн в гулкий борт субмарины, которая наконец-то пришла за ними сквозь лабиринт сетей и минных заграждений и ждала теперь совсем близко, скрытая в ночи…. Сейчас ведь должна быть ночь. Котька коснулся чуткими пальцами циферблата наручных часов.
Стекла у часов не было. Котька ощупал минутную, секундную и часовую стрелки. Без пяти минут полночь. Снаружи – если только они не ошиблись в подсчетах, ослепнув и сойдя с ума в кромешной тьме подземелий – стояла осенняя приморская ночь.
Котька замер. Ощупал ногой пол. Впереди пол кончался. Котька по-прежнему не видел ничего, как и весь последний год.
Их загнали с верхних ярусов в кромешный мрак недр, травили газом, заливали водой. Горючее и спички кончились давным-давно. Еда – чуть позже. Когда ожило радио, принеся призрак надежды, передвигаться могли лишь они с Тышкой. Они и пошли. Больше было некому.
Котька отобрал у Тышки мешок и на ощупь, как делал все уже давно, собрал оба комплекта.
— Ой, – пискнула Тышка, когда он затянул ремни сбруи у нее под грудью. Дотуга завел ключом пружину двигателя во впадинке между острых лопаток. Тышка проделала все то же самое с ним.
— Вперед, – выдохнул Котька.
Тышка ткнулась ему в щеку сухими губами и протиснулась мимо. Гулко хлопнули крылья. В лицо ударил ветер. Еще, слабее. Еще. Котька расправил крылья и шагнул в пустоту, ловя восходящий поток.
Никто не стрелял. В ночи оглушительно гремело море. Десять кабельтовых, подумал Котька. Полтысячи взмахов. Столько надо продержаться. Потом – не утонуть, пока не подберут. И не умереть, пока не приведем к своим. Потом – все равно. Можно. Но не сейчас.
Не сейчас.
Не сейчас.
***
— Что у вас, ефрейтор? – спросил офицер, щурясь на полуденном солнце.
— Ничего, герр оберст. Показалось, что полезли. Дал очередь, как полагается.
— И?
— Ложная тревога, герр оберст. Птицы. Вон, видите, там, над морем? Вроде как чайки.
— Вроде как…. Сменитесь из караула – посидите оба денек на губе. За излишнюю бдительность. Послезавтра снимаем посты. Там, внизу, похоже, никого не осталось.
— Слушаюсь, герр оберст, – с облегчением вытянулся во фрунт пожилой пулеметчик.
Второй номер перевел дыхание.
Право слово, не воевать же с детьми. Он вспомнил их белые незрячие глаза и поёжился.
Потом долго смотрел на море, пытаясь разглядеть среди бликов солнца и пенных гребней две пары белых ангельских крыл.