На этот раз Бай кивнул. Так было проще, чем пытаться ответить.
— Айвен последние месяцы сам не свой, ваша дружба была для него очень важна, хотя он из глупой мальчишеской гордости никогда в этом и не признается…
Айвен. Ну да. Можно подумать, ты не знал. <i>Можно подумать, тебе было до этого дело.</i> Милая семейная привычка — всегда думать лишь о своих проблемах. В этом твоя основная проблема. <i>Так постарайся, чтобы она была только твоей проблемой и не портила жизнь никому другому. Например, Айвену.</i>
— А на твои последние отчеты так и вообще взглянуть без слез невозможно!
Опаньки. А вот это уже серьезно. Если твои проблемы начинают негативно сказываться на работе, они перестают быть только твоими проблемами…
— Миледи, я всегда очень… хм… ответственно подходил к вопросам своей… хм… службы. И если в последнее время где-то что-то упустил или был недостаточно аккуратен или доказателен… Виноват. Спешу принести свои извинения и уверения в том, что приложу максимальные…
— Чушь. Твои последние отчеты аккуратны и дотошны до отвращения. К ним невозможно придраться! Это-то и вызывает тревогу: раньше ты никогда не доходил до такого перфекционизма. А сейчас мне за тебя просто страшно становится. Ты взваливаешь на себя слишком многое, хватаешься за все подряд, лезешь в самые опасные дела. Вот скажи мне, Байерли, когда ты последний раз… нет, не отдыхал, такой глупости я у тебя спрашивать не буду, но хотя бы нормально спал хотя бы две ночи подряд? Молчишь? Правильно. Не в этом месяце точно. И что-то мне подсказывает, что в прошлом тоже вряд ли. Ты работаешь на износ, и надолго тебя не хватит. Ты уже на грани выгорания, Бай, неужели сам этого не видишь? А мне не хотелось бы в скором времени оплакивать еще и столь ценного сотрудника, к которому за прошедшие годы я успела… скажем так, с которым я успела неплохо сработаться…
Элис пробарабанила безупречными ногтями по спинке стоявшего у камина кресла, словно ставя тройные точки. Прошлась до стола, поправила и без того безупречно ровную стопку лежавших на нем бумаг, вернулась обратно к камину. Снова посмотрела на Бая в упор, слегка поджав губы и словно бы раздумывая, стоит ли продолжать разговор с созданием, пусть и не лишенным определенных достоинств, но все-таки настолько далеким от безупречности. Бай ответил ей прежней нейтрально-насмешливой улыбкой, чуть наклонив голову к левому плечу и мечтая о хорошем бокале хорошего бренди. Ладно, пусть даже самого скверного бренди… Ладно, пусть даже без бренди.
— Даже и не знаю, чем мой оболтус тебя так привлек, — сказала леди Элис задумчиво. — Ну разве что только тем, что мальчик он добрый, этого у него действительно не отнять. Но как бы там ни было, для тебя он тоже был важен. Он был твоим якорем. Твоей группой поддержки. И, судя по тому, как ты мгновенно пошел вразнос, потеряв вашу дружбу, она была тебе нужна не менее, чем ему. И тебе особенно непростительно не понимать, что настоящая дружба — это редкостное сокровище, которое не всем выпадает счастье иметь и которое надо беречь и лелеять.
Она не сказала: «И только глупые дети могут так легко пренебречь подобным сокровищем ради своих мелких детских, никому не интересных обид». Очень громко не сказала. И очень доходчиво.
Бай продолжал улыбаться. А что ему еще оставалось?