Ошибкой было приходить на этот прием. Ну и что, что приглашение с красно-синей оторочкой подписано лично и с припиской, что<i>просят и требуют.</i> И вроде бы шутливой припиской, но все ведь знают, что такое императорские шутки и как убийственно серьезны они порою бывают. Все равно. Не надо было приходить. Ошибкой было сделать вид, что поддался императору, прикрывая еще большую ошибку — что на самом деле поддаешься ты самому себе. <i>Желанию видеть. Хотя бы мельком. Хотя бы издалека.</i>
Бойтесь своих желаний. Потому что вот оно: не мельком, не издалека. Рядом. На соседних, мать его, стульях. Весь, мать его, вечер. За светской болтовней ни о чем — не молчать же весь, мать его, праздничный, мать его, ужин.
Бедный Айвен. Он точно такого не заслужил.
Наверняка ведь думает, что это затея Бая. Или Грегора. Злится, наверное… А кто бы не злился? И ему даже в голову не придет вспомнить о том, кто всегда руководил организацией всех императорских празднеств, в том числе и следил за разметкой мест. Красноречивое напоминание: ты не справился сам, Байерли, что ж, куратор тебе поможет, ведь для того и существуют старшие друзья. Наивная первая леди, искренне считающая, что Форратьер может быть кому-то другом. Ну да. С такими друзьями никаких врагов не надо.
Хватит. Ты уже и так слишком много натворил.
<i>Хотя, конечно… Соблазн велик. Рядом, весь вечер. На соседних стульях. Может быть, изредка касаясь локтями…</i>
Хватит!
Один раз ты уже уступил подобному искушению. Не захотел отпускать. Старался быть интересным. Поддался на уговоры и согласился на продолжение банкета в домашних условиях, хотя и отлично знал, что соглашаться не стоило. Но уж больно хотелось хотя бы еще немного побыть рядом, просто побыть рядом, не больше. <i>Не больше? Ну да. Ври кому другому, Бай, самому себе врать глупо.</i>Один раз ты уже поддался. И отлично помнишь, к чему это привело.
У тебя был друг.
Один. Самый близкий и настоящий. Такой, к которому можно было завалиться в любое время дня и ночи на «кофе и поругаться» и знать, что он не выставит тебя за дверь, как бы ни был занят, как бы ни хотел спать, и даже разозлиться всерьез не сумеет. Хотя и будет показательно супить красивые фамильные брови, метать карие молнии и очень серьезно грозиться выгнать. Но не выгонит. Не потому, что у тебя проблемы и тебе больше некуда с ними идти (хотя по большому счету тебе действительно некуда идти, но это твои и только твои проблемы), а просто так. Потому что он — вот такой, а на улице холодно и темно. И он будет ворчать, и закатывать глаза, и обещать в следующий раз завести цепную собаку и спускать ее на всяких разных, пришедших без предварительного звонка. Но все-таки пойдет на кухню варить кофе. На двоих.
Он с тобой постоянно спорил, вы не сходились во мнениях ни о чем, и это тоже было счастьем и частью того, почему тебя так к нему тянуло, снова и снова: спорить и даже ругаться до хрипоты — и знать, что это ровным счетом ничего не значит. Что он все равно остается другом. Самым близким. Да что там, единственным — других-то ведь просто нет. Будет с тобою ругаться, но прикроет, если понадобится. И на помощь бросится не раздумывая, просто так, ничего не желая взамен, или вот кофе варить пойдет, ворча, что эти Форратьеры совсем обнаглели…
У тебя был такой друг. Единственный. Настоящий. Был. А то, что для тебя он был намного больше, чем другом, — это были твои и только твои проблемы. Потому что другом он тоже был настоящим.
И ты поступил с ним как истинный Форратьер — подпоил и трахнул.
Хватит.
Ошибкой было приходить на этот прием. Но эту ошибку еще не поздно исправить.