– Чипы к опознанию, господа управленцы! – раздался сварливый голос.
К месту драки подходил патруль смотрителей. За деревьями, на улице, мигала синими и красными огнями их машина.
– Вы… Вы… Вы…
Синий второго ранга, старший патруля, прошёлся со сканером вдоль ряда серых. Не забыл он и нападавших.
– Что произошло, совершенный? – остановился он возле Жана.
– Нападение, – стараясь говорить спокойно, ответил Жан. – Вот эти напали. Я их связал.
– Ловко, совершенный, – покачал головой синий, – умело. Проверим. Три дня города не покидайте, хорошо?
– А эти? – спросил Сергей-Первый. – Злоумышленники?
– Проверим, – повторил синий. – Умышляли — отправятся в загон. Невиновны — отпустим. Вы свидетель?
– Да.
– Тоже не покидайте, – сказал синий. – Это всех касается! Начальству вашему сообщили уже. Так что отдыхайте, господа управленцы. Отпуск у вас, три дня в городе. Хорошо!..
Подхватив под локти нападавших, патруль удалился. Серые тоже разошлись, сквер опустел.
Попечитель Бранч выдвинулся из частокола побегов бамбука. Он не успел, но игрушка справилась сама… У неё оказались остренькие зубки. Интересно будет их обломать, когда придёт время.
Дитмар-Эдуард выглядел плохо, Алёна даже не узнала его с первого взгляда. Сухая кожа плотно обтянула череп, брови совсем побелели и превратились в прозрачный пушок. Чашка с чаем заметно дрожала в руке. Дитмар-Эдуард заметил её взгляд и осторожно поставил чашку на стол. Слишком осторожно, пожалуй.
– Вам плохо, шеф?
– Глупый вопрос, растущая, – сварливо ответил Дитмар-Эдуард.
– Уфф, – обрадовалась Алёна, – испугали вы меня, шеф! Так я начинаю?
– Начинай уж.
– Люди с таким геномом не поступали ни в один из загонов. Мало того, людей с таким геномом нет ни в одной базе, шеф, – доложила Алёна. – Ни в открытой базе синих, ни среди ушедших в отставку. В закрытой базе они тоже не числятся, – предупредила она вопрос Дитмара-Эдуарда, – как и наших собственных списках!
– Не тяни попечителя за хвост, девочка! – рассердился старик. – Где они есть? Я же вижу, ты нашла их.
– Ну, не я…
Дитмар-Эдуард скорчил страдальческую гримасу…
– Простите ещё раз, шеф, – сказала Алёна. – По документам это Станислав триста двенадцать – двадцать четвёртый и Игорь пять пятёрок два. Оба синие, оба погибли два с половиной года назад, во время первого налёта на транспорт синих!
– Версии?
– Разные, шеф. Вариант, что «пастухи» научились оживлять мёртвых, мы отбросили сразу…
– Редкой силы проницательность, – желчно сказал Дитмар-Эдуард.
Алёна покраснела.
– Также это не андроиды, – сказала она. – Технология под запретом, причин её открывать я за Бранча не вижу.
– Не его это уровень – разрешать технологию… – пробормотал директор.
– Остаётся простое и наиболее вероятное предположение, – закончила Алёна. – Синие тоже умеют играть с генным ответом.
– Да, – произнёс Дитмар-Эдуард. – Продолжай.
– Я прикрепила к Жану двух сыскарей, – сказала Алёна. – Для сопровождения вне Департамента. Так что он вне опасности.
– А внутри?
– Шеф! – удивилась Алёна. – Вы думаете, они посмеют? Устроить нападение прямо здесь?
– Прямо здесь… – задумчиво повторил директор. – Может, и нет. Ты присмотри за своим парнем, на всякий случай.
– Не спущу глаз, шеф! – сказала, поднимаясь из кресла, Алёна. – Так я пойду?
– Сядь.
Дитмар-Эдуард отпил из чашки, покачал головой.
– Водичка, – сокрушённо сказал он. – Запретили мне крепкий чай…
– Медики? – Алёна кивнула. – Вам надо в отпуск, шеф. Вы устали.
– На море? – прищурился директор. – Ерунда… Ты знаешь, ведь я помню жизнь до Встречи.
– Я никогда не думала…
– Помню, – повторил Дитмар-Эдуард. – Я болен старостью, девочка, это не лечится.
– Шеф!
– Всё, хватит! – приказал Дитмар-Эдуард. – Не нужно меня жалеть и уговаривать. Молчи и слушай. Надеюсь, он не следит за нами сейчас. Не может же он следить всегда и за всеми?..
Любой ли секс угоден попечителям? Генрих-Анатолий не знал этого точно. Он любил как умел, и чтобы любовь продолжалась, «кошечки» должны были молчать, а молчание требовало жетонов…
Рудольф дал ему вдоволь жетонов и обещал дать ещё больше, но Генрих-Анатолий всё равно нервничал. Нервничал до бузы в животе, до рези в кишках, настолько, что боялся обделаться не добравшись до проходной.
Всё прошло как нельзя лучше. Сканер на входе безропотно пропустил его в Департамент. Генрих-Анатолий на миг замер посредине холла, будто в неуверенности – специально для случайных свидетелей, синие малого ранга очень редко появлялись в этих стенах! – и выбрал третий слева лифт.
В кабине было пусто, и Генрих-Анатолий уверился в успехе. От площадки лифта до кабинета неизвестного ему Жана оставалось не более полусотни шагов, и не по галерее, где есть риск повстречать любопытного серого, а по летнему саду. Не такой, получается, важный человек этот Жан, чтобы прятаться в лабиринте коридоров. Чем он смог заинтересовать почти всесильного Рудольфа?
Неважно. Генрих-Анатолий тронул нагрудный карман: в нём лежал простой конверт с формальным письмом внутри. Рудольф дал ему прочесть: ничего особенного, то ли извещение, то ли напоминание, адресованное совсем другому человеку. Ошибка, всякое бывает… Надо вручить его Жану и уйти. Возможно, выслушать несколько злых или удивлённых слов, потом извиниться и уйти. Главное — уйти, чтобы получить у Рудольфа заветные жетоны.
В тени монстер кто-то тронул Генриха-Анатолия за плечо. Синий оглянулся и потерял дар речи…
– Ааа… Га… – захотел, но не смог доложиться он. – Ох…
– Не бойся, человек, – ласково сказал попечитель Бранч. – Дай мне то, что у тебя в кармане.
– Д-д-да, – залепетал Генрих-Анатолий, протягивая конверт.
– Пу! – произнёс попечитель и легонько сжал плечо Генриха-Анатолия.
Того как ветром сдуло. Он забыл испросить разрешения удалиться, он забыл про конверт и почти всесильного Рудольфа. Ему не было стыдно. Диарея взялась за него всерьёз, внутренности готовы были взорваться. Бывают в жизни такие моменты…
Бранч открыл конверт, вынул лист бумаги, лизнул его, с любопытством прислушался к ощущениям… Условно-разумные были те ещё затейники: бумагу пропитывал сложный полимер, безвредный для всех живых существ, кроме Жана-Ивася. Ему, чтобы умереть, хватило бы одной молекулы. Умереть не сразу, но обязательно.
Попечитель понюхал воздух. К счастью, полимер оказался нелетуч, и прогулка по саду не грозила Жану гибелью.
Бранч съел письмо вместе с конвертом и скрылся среди тёмно-зелёных кожистых листьев…
– Зачем я ему нужен, равный? – спросил Жан.
Секретарь пожал плечами:
– Не знаю, коллега. Твоего визита не было в расписании. Иди, чай будет тебя ждать.
Жан проскользнул в кабинет.
Мизансцена ничуть не изменилась с прошлого раза, только не было рядом Алёны, чтобы объяснить и поддержать.
– Жан шестнадцать… – начал он.
– Не надо, – сказал Бранч. – Подойди.
Всё повторилось. Шерстяная накидка, голый парень, обнявший ящера. Во взгляде, который он кинул на Бранча перед уходом, не было ничего, кроме восхищения. Жан настолько удивился, что заговорил первым:
– Зачем тебе это, совершенный?
Попечитель вмиг оказался рядом с ним:
– Тебе неприятна нагота самцов собственного вида?
– Нет, но…
– Мне холодно, я так греюсь, глупое существо!
– Разве нет других способов?
Бранч с любопытством разглядывал его одним глазом. Несмотря на жару кабинета, Жана бросило в дрожь: он потерял осторожность… Он допрашивал попечителя, как будто это обычный человек, а не огромная рептилия с зубами в палец длиной!
– Есть другие способы, – ответил Бранч, и это удивило Жана ещё больше. Всесильный попечитель снизошёл до объяснений!
– Можно сделать тепло, как я привык, – продолжал Бранч. – Но для вас это жарко, ты не сможешь отвечать на мои вопросы.
– Я понял, совершенный, – сказал Жан. – Прости, совершенный. Я готов отвечать, совершенный.
Попечитель молчал. Сегодня от него пахло иначе, к аромату минерального масла прибавился чуть заметный химический запах. Что-то резкое, но не противное.
– Ты ответил, – сказал наконец Бранч. – Иди.
– Выскочка невесть что возомнил о себе, совершенный, – сказал Ники, устраиваясь на животе попечителя.
Бранч захрюкал и заперхал.
– Ты тоже заметил это, Ники? – отсмеявшись, произнёс он. – Молчи, грелка, молчи.
Да, условно-разумный дерзил ему, но так интереснее. Сегодня ночью игрушке будет не до сна, её будет мучить жар и головная боль, от которой нет лекарств. Зато отныне она защищена от генетических ядов. Смешно: человечек никогда не узнает, какой опасности избежал. Может, стоило намекнуть? Нет, ни к чему нарушать гармонию полотна…