Терна
Ночь достигла того своего часа, когда все вокруг было скрыто плотной завесой мглы. Сегодня даже звезд не было видно – небо укрылось тучами. Даже замок Темного короля, обычно выступавший на фоне черного неба еще более черным силуэтом, совсем растворился в темноте.
Если бы сейчас в замке кто-то проснулся, то возможно подумал бы, что ослеп, настолько было темно. Даже стражники, сидящие и стоящие на своем посту в окружении костров и факелов, особенно сильно прислушивались к каждому звуку и напряженно вглядывались в темноту, там, где мир словно обрывался за пределами света от огня.
С башни принца огоньки стражи внизу казались большими пузатыми светлячками. Их свет не доходил до верху, но был различим, колебался и копошился.
Ветер свободно гулял по комнатам, залетая в распахнутое окно на балкон, а потом – через легкие занавески в спальню, и даже заглядывал в кабинет, где вылетал обратно через раскрытое окно. Принц спал, укрывшись одеялом, на черных шелках. Если бы не его ровное дыхание, вряд ли бы можно было найти его в этом темном пространстве.
В ночи слышались только вдохи и выдохи, и мягкое движение ветра, когда тот пролетал мимо и задевал балдахин. Но вскоре в комнате послышалось тихое шипение, словно змеиное, но совсем ненадолго – спустя пару секунд все стало тихо.
А в кабинете осталось висеть в воздухе маленькое прозрачное облако, еще более призрачное, чем пар, и постепенно формировавшись, приняло очертания женской фигуры.
Терна огляделась вокруг – ей первый раз приходилось проделывать такое большое путешествие. Ее и замок разделяли дни пути, но ее и принца – только одна жизнь. Нащупав нужную ниточку, Терна, устроившись под боком у невероятно счастливого Лилоса, пыталась перенестись в замок. Когда ей это удалось, она словно отключилась с открытыми с непривычки глазами. Со стороны это была жуткая картина, но могло показаться, что девушка просто глубоко задумалась, уставившись в одну точку.
Теперь вокруг нее были стены покоев принца. В замке было еще тише, чем в поле, и Терна сразу почувствовала, что даже движения ее невесомого тела производят больше звуков, чем гуляющий в покоях ветер.
Она разглядела перед собой массивный стол, и найдя взглядом свечу, заставила ее загореться. После всего что с ней приключилось, зажечь свечу было не так трудно. На столе, как и обещал принц, лежала развернутой карта.
Это был первый раз, когда Терна увидела свой мирок сверху. Пусть нарисованный чьей-то искусной рукой, пусть лишенный красок и наполненный вместо них надписями и пометками, но все-таки свой.
Маадгард казался ей чем-то мифическим, пока она была заперта в своей клетке-конюшне. То ли земли, которые тянулись вокруг фермы, то ли воздух, то ли выдумка – что это, огромная страна, которой она могла никогда не увидеть? Сейчас весь Маадгард от юга до севера простирался перед ней на пожелтевшей бумаге.
Взгляд Терны беспомощно бегал туда-сюда. Буквы расползались и не угадывались – все-таки читать на ферме приходилось не часто, и она почти не помнила того, чему ее учили родители. Вероятно, этого принц не учел, когда предлагал девушке пользоваться картой – на ней для не россыпью лежали озера и реки, сплетающие между собой чужие города, как бусины.
Наконец ее взгляд зацепился за изображение золотого красивого замка. Это была столица – догадаться было не трудно. Раз столица – в этом углу, то в противоположном, верно, замок, в котором находилась она сейчас.
Замок она нашла у гор на самом краю карты, вверху. Окруженный хребтами, загнанный в угол, он был нарисован величественно и пугающе. Поясом его окружил город – вероятно, БлакРи, о котором и говорил принц.
Терна склонилась над картой – поля, деревеньки, река… Изображение главной ратуши ей показались знакомым, и она угадала Фатрахон. Рядом два города – Атрох и Вердек, правда, где какой – девушка не знала. Вокруг Фатрахона были разбросаны деревеньки, путаясь в сетке дорог, и рядом с одним изображением, похожим не деревеньку, Терна угадала фигурки мощных лошадок.
Ферма. Все сходилось – Терна увидела реку, которую она пересекла, убегая от Овода, лесок и деревню, в которой ей удалось пробыть некоторое время в полном покое.
Теперь от Блак Ри ее отделяли луга и еще один вытянутый лес.
Точно понять, куда лучше двигаться, Терна конечно не могла – но расположение города было таково, что ей главное было не пойти назад, а там уж как-то можно выбраться.
Она постояла над картой еще немного. Пробежалась к границе – там, посредине, где пролегало огромное озеро, Маадгард был расчерчен надвое, рвано, неровно, линией по горному хребту. Здесь когда-то легла черта ссоры двух братьев, и оставалась до сих пор. Границы хорошо охранялись – даже девушка слышала истории о том, как с темной стороны бедняки пытались бежать за лучшей жизнью на светлую, и находили только смерть. А может, им все удавалось, и от остальных это просто скрывали? Кто знает.
Вокруг столицы, название которой Терна даже не помнила, ютились деревни, три больших города обнимали его с трех сторон – с моря, с океана и с гор. Девушка слышала, что тот, что возле океана, жаркий и богатый, а корабли привозят к его берегам всякие заморские диковинки.
Но светлая сторона сейчас ее мало интересовала. Нужно было найти кров в БлакРи. Терна хотела осмотреть город, найти таверну или недорогую гостиницу. Она даже не представляла, сколько что может стоить – ей не доводилось покупать себе даже краюшки хлеба. Но золото атамана серьезно прибавило веса ее маленькой сумке, и Терна надеялась, что этого хватило бы хотя бы на что-то.
После девушка даже не знала, за что хвататься – ей хотелось выучиться читать и писать, потому что только после этого она могла бы знакомиться с книгами о магии. Хотелось учиться управлять своими способностями – без этого она все равно не могла бы чувствовать себя в безопасности. Желательно бы найти еще какое-то оружие, чтобы не полагаться только на магию. В общем-то, дел было много. Терна рассчитывала разобраться с этим на месте.
Еще немного пробежавшись по карте между нужным городом и Фатрахоном, девушка задула свечу. Если этого хватит, то совсем скоро она впервые окажется в городе не под конвоем, не как служанка. Вопросы норовили пролезть в голову – будет ли ее допрашивать стража? Туда пускают всех подряд? Что делать с клеймом раба на ее выпирающей лопатке?
Но когда на вопросы нельзя сразу получить ответы – лучше их игнорировать. Особенно, если они подкрадываются в глухую темную ночь.
Терна хотела вернуться обратно, но принц в соседней комнате заворочался, судорожно вздохнул и замолк. Невесомая фигурка девушки скользнула к двери. Призрачные глаза видели в темноте лаже лучше, чем настоящие.
Перед ней предстало убранство, ковры, балдахин кровати, в которой она уже несколько месяцев высыпалась, пока принцу камни кололи бока. Подойдя ближе, она остановилась чтобы посмотреть на него, спящего.
Во сне все люди почти одинаковы. Перед Терной спал, приоткрыв рот, взлохмаченный черноволосый, обычный человек. Глаза у него во сне дергались, словно он смотрел в разные стороны, руки задрались кверху – благо свободы на такой постели было побольше, чем на узкой кушетке.
Терна покачала головой с улыбкой, и прошла дальше, задев плечами занавески, вместе с ветром вылетела на открытый балкон.
Огни снизу подмигивали ей, приветствуя, ветер забавлялся, пытаясь сдуть хрупкую фигуру, но девушка стояла несколько минут, глядя куда-то вперед. Балкон принца выходил… Кто знает, куда он выходил, но почему-то Терна была уверена, что не к горам, ограждающим земли Маадгарда, а к полям. Где-то там, в черноте, наверняка можно разглядеть лес утром, а может быть, даже поля? Где-то там сейчас ее тело уже обмякло и уснуло под бочком у коптарха, пока она гуляет под сводами замка.
Терна стояла, прислушиваясь к тому как незнакомо поет ветер, совсем не так, как в лесах и на ферме, как шумят иногда стражники, сменяя друг друга и совершая обход, как иногда тут и там в замке открываются окна, и люди снова засыпают, впустив в комнату свежего воздуха.
Казалось, что прошло уже много времени, но на самом деле, ночь была в самом разгаре, и продолжала господствовать. Терна зевнула. Слабость в теле ощущалась даже сквозь расстояние.
Девушка последний раз окинула взглядом двор, ей показалось что даже немного начало светать, и вернулась в комнату. Пройдя до чернеющей под балдахином кровати, она присела на край, так что простыня под ней даже не провалилась, и легла. Принц во сне заворочался и словно почувствовал присутствие Терны, но сон был слишком глубок. Он еще сильнее зарылся носом в подушку.
Девушка же некоторое время прислушивалась к наступившей тишине и дыханию рядом, потом закрыла глаза и уснула.
Спал ее призрак на краю кровати принца, спала она сама, свернувшись калачиком и сопя в шею коптарху, спало стадо вокруг них, спал ветер в поле.
Терне снились городские улочки БлакРи, на которых ей еще не удалось побродить. Город вел ее извилистыми тропами, которые были вымощены квадратными кирпичиками, мимо наглухо закрытых окон и дверей. Где-то высоко возвышался замок, который был ей теперь знаком больше.
Странно, но сон был спокойный и тихий, и случившееся накануне совсем ее не тревожило. Напротив, спать стало намного спокойнее. Даже сейчас, когда она спала, перенесшись вдаль от себя, ее тело охранялось чуткими животными, чей слух уловил бы любую опасность на большом расстоянии. Во сне она чувствовала ласковое посапывание Лилоса и биение его огромного сильного, испереживавшегося сердца.
Это была очень темная, очень тихая, спокойная теплая ночь.
Ей прежде нетрудно было выкрасть, одним господским взглядом, его тайные думы. Они были просты, без иносказаний. Он позволял себе мечтать о возможном будущем. В те редкие минуты, когда она, застав его в парке, под резной тенью платана, или в кабинете, созерцающего небо в свинцовых облаках, влекущих свое отвисшее брюхо по крышам, видела, как мечтательно, по-детски, он задумчив; как отрешен от печальной действительности, от настоящего и блуждает где-то далеко, в будущем, за горизонтом времени.
Эта нежная мечтательность не могла быть навеяна прошлым. Ибо его прошлое было заражено горем. Прошлое разъела болезнь. А больной не вспоминает о терзающем его недуге с мерцающей улыбкой ребенка. Больной мечтает о выздоровлении. Он мечтает о том, как покинет свое ложе страданий, как встанет на ноги, как сделает первый шаг, как тело его обретет былую легкость, как прояснится голова, как утихнет боль.
Он мечтает, как жизнь вновь обратит к нему лик чувственной радости, как поразит его здоровым голодом и молодым аппетитом. Эти мечты освещают бредовые ночи больного, он заполняет ими часы тоскливого ожидания, вечера скорби и рассветы печали. Эти мечты, эти грезы ведут его, как проводники, по кругам хвори к выздоровлению.
И пока страждущий мечтает, пока грезит, пока видит эти сладкие сны, он будет жить. Но стоит ему разучиться мечтать, разучиться верить, как хворь поглощает его, пожирает, как стигийская пучина, где удушливый мрак болот уготован ему, как возмездие за леность души.
***
Это я знаю. Я помню, как от малейшей попытки пошевелиться, приподнять веки молния безошибочно била в скулы, в висок и в самые подглазья. И я не шевелюсь, не пытаюсь говорить. Чувствую только ее руки и ее пальцы на моих веках. Они у нее мягкие и прохладные. Мадлен так же накрывала ладонями мои глаза, когда я уставал. Я подгружался в короткую, живую темноту и там смывал свою ноющую усталость. Мои утомленные глаза купались в ее невидимой ласке и будто возрождались. У Мадлен были узкие натруженные ладошки, исколотые худенькие пальцы.
У Жанет- самозванки руки как бархат, холеные и беззаботные. Но в них та же исцеляющая ласка. Мне даже на миг кажется, что это Мадлен, пришла, когда я ее позвал… Воспользовалась руками незнакомой женщины, которую сделала своим посланцем, и теперь через ее руки, пусть чужие и равнодушные, посылает свою любовь.
– Тише, тише, – повторяет Жанет. – Немного покоя, и все пройдет. Боль утихнет.
Пальцы ее второй руки вкрадчиво перемещаются от моего виска к затылку, стремясь занять мою кожу осязанием. Это как отвлекающий маневр для беснующейся внутри боли. Она подманивает зверя, стремясь увести его за собой. Поглаживает, перебирает волосы, описывает круги, иногда задерживается в только ей ведомом сосредоточении страдания и своим касанием, мягким нажатием успокаивает и усыпляет. Боль по-прежнему раздирающая, давящая изнутри, но с помощью ее рук я как-то умудряюсь с ней ладить.
Тот путник, которого смыло волной, находит хрупкую, неведомую опору и повисает на ней. Ищет спасения в неподвижности. Боль не отступает, и натиск ее все так же силен, но я в силах обороняться. Будто за моей спиной долгожданный резерв.
Всего лишь сила ее присутствия, тепло руки. Оказаться рядом со мной над ликующей бездной она не может, но все же часть этой ярости отводит на себя. Вероятно, она делает это так же, как делаю я, когда беру на руки плачущую, страдающую от колик Марию. Безмолвное, глубинное соучастие.
Длится это час или вечность – я не знаю. В страданиях время замедляется и почти замирает. Из быстроногого гонца оно обращается в дряхлого, немощного калеку. Костыли его скрипят и готовы надломиться, он с трудом преодолевает минуты, а часы тянутся до горизонта, обращаясь в неподвижное марево. Горе тем путникам, что следуют за ним. Он готовит их к вечности. Обитель безвременья, откуда изгнана даже смерть. Но я слышу звуки. Сквозь жужжание, грохот и вой. Кажется, шаги.
Любен?
Меня ужасает предчувствие, что Жанет придется встать, а мне – пошевелиться. Она уберет руки с моей пылающей головы, а я вынужден буду оторвать эту голову от пола, раскачать, разогнать раскаленный чугунный шар, который кое-как утвердился в неподвижности. Стоит мне двинуться, как этот шар подскочит и ударит изнутри в глаза и виски.
Кто-то идет. Голос. Но это не Любен. Это Анастази!
– Святая Дева! А вы что здесь делаете? Как вы сюда попали?! Она не говорит. Она почти кричит. Ржавый, тупой клинок, который Анастази загоняет мне в уши.
Но Жанет не шевелится. Она отвечает, но я скорее угадываю, чем слышу.
– Тише, черт… Говорите тише.
Анастази, к счастью, больше не кричит. Для нее происходящее не новость, она уже видела, как я корчусь от боли. Я слышу шум ее платья, ощущаю движение воздуха.
Как же сильно она надушена! Никогда не замечал за ней этого пристрастия к парфюмерным излишкам.
– Что с ним?
Анастази говорит злым шепотом. Я чувствую ее руку на моем запястье.
– Мигрень. Приступ внезапный и сильный.
– Опять…
– Мороженое, – вдруг говорит Жанет. – Принесите мороженое. – Зачем?
– Принесите! – яростно шепчет Жанет. – Быстрее. Удивительно, но придворная дама не возражает.
Опять шумят ее юбки. Скорей всего, она пришла через потайной ход, от которого у нее есть ключ. Заметила в толпе слуг Любена и догадалась, что я остался один. Герцогиня тоже занята с гостями. Анастази могла разглядеть недовольство на лице ее высочества или та посетовала на мою строптивость. Вот придворная дама и вознамерилась взглянуть на последствия. Но мороженое?!
– Зачем мороженое?.. – спрашиваю я, хотя усилие горловых мышц тут же отзывается болезненным эхом.
– Молчите, – предостерегает Жанет.
Но все же объясняет.
– Мороженое поможет. Сладкое и холодное. Надо прижать его языком к нёбу и держать, пока не растает. Оно охладит изнутри ту воспаленную часть мозга, которая служит источником боли. Это, разумеется, не лекарство. Только помощь. Как лед при ожоге.
– Никогда не слышал, – шевелю я губами.
– Некий Теофраст фон Гогенгейм1 прописал это средство своему другу, издателю из Базеля. Над ним, конечно, потешались, обвиняя в шарлатанстве, но средство сработало. А мой личный врач большой знаток в области шарлатанства.
Я слышу, как возвращается Анастази, так же шумно, вонзая каблуки в пол, но, переступив порог, смягчает шаг. Она снова рядом, и я снова слышу запах ее духов. Тонко позвякивает серебряная ложка.
– Дайте сюда, – приказывает Жанет.
Это она обращается к Анастази, а потом – ко мне. Одна ее рука по-прежнему у меня на глазах, а второй она, вероятно, держит ложку.
– Не глотайте сразу. Держите, пока не растает.
Я послушно исполняю все, что она велит. Почти не чувствую ни вкуса, ни холода. Сверлящая боль, кажется, поселилась в самих зубах, в каждом по отдельности, ворочается там тонким сверлом. Тает первый кусок, за ним – второй. А после третьего – о чудо! – я узнаю вкус. Это миндальный замороженный шербет с ванилью. После пятого куска я мягко повожу головой, очень осторожно, будто она редкий, тонкостенный орех, и открываю глаза.
Пелена окончательно не спала, но я вижу.
Жанет, распознав мое движение, убирает руку. Я моргаю, морщась от ломоты в затекшей шее. Молний, ударяющих в висок, нет. Боль сдала позиции, но окончательно не отступила. Напоминает лампу под покрывалом.
Ждет, когда препятствие будет устранено. Но я приподнимаюсь на локте и оглядываюсь. Моя незваная гостья сидит на полу рядом со мной в довольно неудобной позе, полусогнув колени. Это та поза, которую она приняла, смягчая мое падение. Сменить ее она не успела. Все это время, поддерживая мою голову, ей приходилось держать руки на весу и напрягать спину. Лицо у Жанет хмурое и встревоженное. Меж бровей складка.
– Лучше? – спрашивает она.
Я отвечаю медленным кивком и хочу подняться, но она предостерегающе хватает меня за плечо.
– Не спешите. Шербет – не лекарство, это помощь, временное облегчение.
Анастази тоже рядом, с серебряной вазочкой в руках. И такая же хмурая и настороженная. К тому же она растеряна. Бросает изумленные взгляды в сторону Жанет. Злится и мучительно ищет выход. А незваная гостья не выказывает и признака смущения.
– Подождите, – говорит она. – Мы вам поможем.
В это «мы» она без колебаний включила придворную даму своей сестры. И Анастази подчиняется, безропотно, с застывшим лицом. Помогая мне подняться, они действуют на удивление слаженно. Будто знакомы давным-давно и даже дружны. Они поддерживают меня и не дают упасть. У меня кружится голова, я двигаюсь, как под водой, преодолевая собственную слабость. Они помогают мне добраться до кровати и примостить на подушку мою бедную голову с чугунным ядром внутри. Анастази стягивает с меня башмаки. Жанет укрывает одеялом.
– Ему нужен врач, – говорит она. – И полный покой.
Анастази в ответ только презрительно хмыкает.
Они еще о чем-то говорят, но я не слышу.
Говорят они шепотом, но зло и отрывисто, как будто бранятся.
Анастази выговаривает ей за легкомыслие, Жанет оправдывается. Их шепот переходит в шипение и свист. Они спорят. Я разбираю некоторые слова, но не прислушиваюсь.
– Уходите, уходите… Вы не понимаете!
Лежать удобно, но не оставляет сожаление. Я теперь один, лицом к лицу со своим грозным противником. Пройдет некоторое время, и он вновь начнет крушить мои ветхие латы железной палицей. Но бодрящего возгласа с трибун я уже не услышу. Анастази теснит Жанет к двери и почти выталкивает ее наружу, в тесный потайной коридор. Я пытаюсь приподняться, поблагодарить ее хотя бы взглядом. Она тоже встает на цыпочки, выглядывает из-за плеча Анастази. Блестят ее глаза, все такие же тревожные и пронзительные. Обеспокоенное лицо с острым подбородком.
Потом ее заслоняет Анастази, и дверь захлопывается. Наступает тишина. Я еще слышу удаляющиеся шаги за дверью. Потом они стихают. Пусто.
Понедельник начался с планёрки – она почему-то проводилась с утра, а не после обеда. Основной вопрос один – подготовка к Масленице. И несколько текущих моментов, которые без проблем можно было бы решить и без участия директора.
Все зав отделами отчитались о работе за неделю и о планах на будущее, главный хранитель сообщила о ходе инвентаризации привезённых с Шебы «произведений современного искусства», по паре слов сказали хранители… Илзе сообщила, что подала заявку на грант на проведение в мае-июне экспедиции по дальним деревням с целью изучения административно-территориального деления и вопроса «Почему у одних деревень территория намного больше, чем у других»… говорили много и вяло, просветителям было явно скучно.
Фома на таком мероприятии присутствовал впервые. На полную ставку его ещё не перевели, но очередное заявление от Хельги Рудой директором было подписано и было дано две недели на передачу дел новому перспективному сотруднику, и потому она сидела гордо и мрачно глядя на собравшихся. Её, заслуженного деятеля культуры Федерации, решили проводить на пенсию окончательно! Её заявление подписано! – какое неслыханное оскорбление! Вместо того, чтобы упрашивать «поработать ещё немного… ну, хотя бы ещё месяц-другой!», её уволили! И взяли на работу молодого, ничего толком не умеющего парня, да ещё и спортсмена! А ведь всем известно, что у бойцов ума нет – сколько раз его по голове ударяли, кто-нибудь считал? А ещё дела передавать обязали… пусть бы сам и вникал, если так хочется здесь работать!..
Нина слушала речи, думая о своём… как там Фрида? В утреннем отчёте на экране монитора она была рядом с Фролом… говорила мало, но по делу… ещё немного, и отчёт делать будет она одна… а Фрол включится в график дежурств по острову. Ребятам нужна именно такая… модулеправительница… и как без неё раньше обходились? Она действительно в состоянии управлять многодетной семьёй, причём вместе с родителями! Фрида прекрасно поладила и с Климом, и с Виктором… просто ценнейшее приобретение! Нина так задумалась, что почти задремала, пока про неё не вспомнили. И вспомнила опять Тамара. И что она не уймется? Просто гениально умеет портить всё!
Зашел разговор о глиняных игрушках – «…и кто так хорошо лепит?», «…и где живет этот мастер?», «…а почему игрушка вороновская?»…
— Потому, что лепит её Ворон… — совершенно не думая, ответила Нина и проснулась окончательно.
— Кто такой этот ворон? Как птица может лепить из глины?
— Эта птица может… это мой киборг. Irien. Имя у него такое… Ворон. И программа самообучения первоклассная… самообучился по видеоурокам из И-нета, и теперь занимается керамикой.
— Это не тот ли Irien, что у Тамары Елизаровны был выкуплен? – поинтересовался директор. – Вон как она на Вас смотрит… дыру просверлит взглядом!
— Он самый. Просто гениальный парень… тот программист, что с ним поработал… новые программы встали как родные… но большую часть родных программ пришлось удалить… за ненадобностью.
Тамара вскочила с места – и зависла. Надо же, какого кибера потеряла! Ведь мог бы ей жемчуг собирать и игрушки для неё лепить! Сейчас игрушки носили бы её фамилию! А не кличку этого… Ворона! Открыла было рот… и закрыла. Сама предложила Нине кибера купить… а она вон сколько их скупила! – вот интересно, на какие деньги… но теперь возмущаться рано… надо ждать подходящего момента, чтобы забрать у неё их всех… и сдать их куда следует.
Фома был спрошен о подготовке к Масленице, он стал говорить о планируемых боях и желательной командировке на Новую Тверь, где самый лучший клуб бузы. Но его спросили, нет ли клуба поближе… оказалось, что есть. Причем как раз на Новом Череповце, где Фома и учился… командировку ему директор разрешил. Но всего пять дней вместе с полётом туда и обратно, причём транспортник он должен был найти сам.
Потом слово сказала главэкскурсовод:
— …когда будут новые выставки, а то эти уже все видели? – и получила потрясающе конкретный ответ от экспозиционеров:
— Скоро! В плане выставка «Мебель ХХ века»… к лету ближе. И по игрушкам… тоже к лету… и… «Скатерть-самобранка» тоже… к летнему сезону.
Вместо часа планёрка длилась почти до обеда, Нина вместе со Светланой сразу пошла в столовую, накупила сладостей с расстройства, потом внезапно вспомнила, что надо бы заскочить к Марине, как бы случайно оглянулась и, увидев Илзе с сопровождающим её Тришей, попросила её, чтобы она дала Тришу на полчаса – отнести покупки в её кабинет, пока она заходит проведать Irien’ок. Илзе махнула рукой, что было воспринято, как согласие – и Нина сунула ему в руки пакет и отправила… в последний момент сказав: «Дождись меня, я быстро!».
К Марине заскочила – но минут на пять всего – и попросила отсканировать образцы и схемы вышивок, чтобы Клара могла работать, и выслать их Васе… или пусть их мэрька занесёт по пути. И сразу помчалась в своё хранилище.
— Триша, молодец, дождался… в цифровую память не записывай, запоминай так… ты можешь, я знаю. Можешь взять любой пирог и любую конфету, чай или кофе… и ешь… пока время есть… садись за стол.
Удивлённый таким началом DEX устроился за столом, взял пирожное, чашку кофе и приготовился слушать. Но на всякий случай сказал:
— Приказ принят.
— Илзе сообщила, что будет экспедиция… если уж она заявила на грант, она своего добьётся! И наверняка возьмёт тебя с собой… или проводником, или охранником. Она запросила поездку в самые глухие и дальние деревни! Копируй все записи и отправляй Васе в облако… Вася! Иди сюда… создай отдельное облако, в него Триша будет скидывать все записи из экспедиции… потом будешь с ним на связи… и всё копируй Кузе, облако запароль… мне нужны копии всех… совсем всех экспедиционных материалов!
— Илзе Натановна для себя грант берёт…
— У нас разные темы! Ей вреда не будет, а только польза… мне нужны записи по ДПИ… я их потом сама просмотрю и с Васей рассортирую… мне нужна вот такая игрушка… это даже не игрушка, а идол Макоши… Берегиня… не с прялкой, а с птицами… смотри.
Нина показала киборгу голографию предмета – одиночная женская фигурка в широкой юбке в пол, в головном уборе, с обнажённой грудью, руки дугообразно согнуты и направлены в стороны-вверх, на каждой руке стилизованная фигурка птички со сложенными крыльями, клювы птичек направлены вперёд-вверх; игрушка окрашена в белый цвет, орнамент обозначен на юбке красными, желтыми и черными полосками; глаза и рот нарисованы, нос вытянут.
— Но… в фондах есть такая…
— Васенька, мне надо не раскрашенную… раскрашенных полно… надо обварную и с прорезным по сырой глине орнаментом! И нужен именно идол с божницы… и лучше, если его отдадут по своей воле… а не отдадут, Триша, сделай точнейшую голографию, мне Ворон сделает копию. Но… нужно точное изображение символов и на каких местах предмета какой орнамент! Понятно? Только никому не говори о моей просьбе!
— Понял. Запись не вёл, при расспросе показать не смогу… но запомнил всё. Копировать всё и отправлять в облако. Сделаю. Не скажу никому. Но…
— Показать надо будет, чем был занят? Я тебя просила принести в кабинет покупки. Ты принёс. Выполнение этого приказа и покажешь. Допивай кофе, бери конфету… и тебе пора идти. И… спасибо тебе!
Триша ушёл удивлённо-озадаченный – никто с ним так не обращался, как Нина Павловна! Ни в своём отделе, ни в других – для всех он был исправной машиной. Илзе была хорошей – никогда не била, кормила вовремя, но только кормосмесью, одевала по погоде… в музейную униформу. Но… ни игрушек, ни своей одежды у Тридцать Третьего никогда не было. А теперь эта просьба… не приказ даже! И почему бы не выполнить? Может быть, Нина Павловна и его купит? Когда-нибудь…
***
После разбора итогов планёрки в своём отделе Фома зашел к Нине:
— Чего это Тамара так взъелась? Ты ей на какую мозоль наступила?
— На Irien’овскую. Я у неё Ворона купила… полудохлого. Причем она сама мне предложила его купить.
— Вот оно как! Райво пообещал программу для боев… Петя мог бы…
— Не мог бы. Он не хочет… я не хочу его заставлять. Но… ты же получил права управления на Леона? Позвони Карине. Она же хотела узнать, как проводится Масленица!
— Карина Ашотовна… наверно, согласится… хорошо, спрошу. Спасибо. Кстати, я улетаю завтра рано утром… Райво нашёл подходящий транспортник, всего с одной пересадкой лететь. Позвоню оттуда. Привезти что-нибудь?
— Если только ещё одного Irien’а… а так у меня вроде все есть. Шутка… не надо ничего.
— Хорошо… Irien’а так Irien’а. Надо… хуже не будет. Привезу. Я зайду вечером?
— Заходи. Буду ждать.
***
Утром Фома улетел, Илона была на вызовах… Нине и самой было не до гостей. Но пришлось все же вызвать до работы Лёню и установить Валере программный запрет подглядывать за соседями, просто для его же безопасности… чтобы на него не донесли и не сдали.
Тимофею уже была куплена тёплая одежда и крепкая обувь – ту, в которой он был привезен, вернули Нине. Очень уж дико смотрелся в городе камуфляжный комбинезон, в каких ходили почти все киборги на островах.
***
Борис оказался прав – коллекция бывшей жены пополнилась ещё одним экземпляром. Всё-таки она забрала эту Mary. Привезла с острова парня для Фомы и Илоны. А ведь действительно хотел, как лучше. Что Илона, что Фома… у обоих детство не закончилось и твёрдая рука нужна обоим… только сам факт, что эта твёрдая рука будет у киборга домашней линейки, кажется, и напугал их.
Как обычно, сначала прочитать инструкцию они не догадались… сразу начали командовать.
А как приказывать киборгу, которая внешне выглядит вдвое старше тебя? Значит, просить начали. А на детское поведение и реакция киборга была соответствующая… но… вообще-то думал, что она хотя бы месяц продержится в их доме.
Знали бы они, каких трудов стоило заполучить такого киборга в свой филиал! И в каком состоянии её доставили! – словно все тесты провели снова и одновременно! Модельный ряд Mary-5 так и не выпустили в продажу – сделано было на пробу пять партий по пять киборгов. И все оказались с браком! Не все… по одному-два киборга в партии… но этого оказалось достаточным для решения о ликвидации всех киборгов. Эксперимент провалился… но причины этого официально не разглашались. Было заявлено, что киборги в виде сказочных персонажей не нужны и вряд ли кто-то их купит… а раз уж они не прошли тестирование… они же бракованные!..
А на самом деле… мало какой тестировщик может отказать себе в удовольствии ещё раз ударить «фрекен Бок», «почтальона Печкина» или «Бабу-Ягу»… а ведь киборг-нянька «Баба-Яга» создана в воспитательных целях для развития детей!
Киборг ставит ребёнка в экстремальную ситуацию соответственно возрасту и наблюдает, как ребенок найдет выход из ситуации. Например, отправить ребёнка одного в школу… это класс от первого и до третьего… и через киборга, идущего чуть сзади и так, чтобы ребёнок не видел, наблюдать, как он доберётся… и в случае необходимости киборг ребёнка должен спасти – но лишь подсказать, что делать. У ребёнка создаётся желание и возможность что-то делать самостоятельно – киборг не будет мешать, а при неудаче поможет… «случайно» оказавшись рядом. Но приглашенные психологи решили, что это непедагогично!
Но… ведь именно через стресс идет развитие мозга ребёнка!
И – как это ни трудно признать – именно через стресс идет развитие мозга у киборга. Плюс синтез Гибульского.
Развивался ли мозг у «пятёрок»? И что с мозгом «шестёрок»? И проводил ли кто-нибудь исследования? Где результаты этих исследований? И где результаты исследований самого Гибульского?..
Вопросов намного больше, чем ответов.
Действительно ли киборги разумны? И все ли киборги разумны? Может быть, процентов пять-шесть… не более… ага, и все они собраны в коллекцию! Такую коллекцию беречь надо! В любой момент могут понадобиться! И почему присланное Нине письмо из офиса было пятым? Где предыдущие четыре? Она молчит или… или Костя? Или Вера? У коллекции есть куратор… и это его забота.
Была ли какая-то система при… комплектовании коллекции? Вряд ли. Киборги туда попали совершенно произвольным способом… а это значит, что где-то могут быть и другие разумные… или бракованные?.. машины… или киборги стали что-то соображать уже на острове?
Позвонить Нине? Да. Но… не сейчас. Позже.
***
Неделя прошла спокойно.
Первого марта в шестом часу вечера вернулся Фома и сначала, даже не заходя домой, пришёл к Нине:
— Добрый вечер! Как дела? Принимай подарок… как обещал, привёз Irien’а… звать Аргусом… бдительный очень, вероятно… это его кличка у прежних хозяев, заменишь сама. Держи документы… и права управления. Аргус, твоя хозяйка…
Рядом с ним был бледный высокий коротко и неровно стриженный парень в утеплённом комбинезоне и берцах.
— Проходи… а зачем он мне? Это шутка была! У меня их уже… столько… — в состоянии полного шока проговорила Нина. – Куда мне с ним? Аргус, раздевайся… хоть накормлю. Фома, и после этого уведёшь его домой!
— У меня и так трое дома! Мне его не прокормить! Хорошо, Алия полотенца ткёт на продажу… ручная работа. Меня Илона домой не пустит с Irien’ом! Не собирался покупать вообще-то… да и денег с собой не излишек… на последней гасилке из утилизатора вытащил… его туда уже запихали, не успели включить. Выкупил вот. Посмотри только… вот он каков. И то… я его кормил полдня. И одежду дал свою.
Нина обернулась – у стены стоял голый киборг, весь покрытый синяками, ссадинами, рубцами и мелкими ожогами.
— Аргус, надо было только комбинезон снять! Совсем раздеваться не надо было! Но… раз уж разделся, иди в ванную… двадцать минут на мытьё, мыло, шампунь и вода без ограничений. Аптечка там, можно пользоваться. Фома, перезвони мне из дома… расскажешь, как слетал.
— Хорошо, пока.
— Бу!
На Дэна внезапно напрыгнули сзади, обхватили за плечи, развернули на сто восемьдесят градусов, но он даже не вздрогнул, совершенно бесстрастно наблюдая, как торжествующая ухмылка на физиономии Алика сменяется кислой гримасой.
— Ну ты хоть раз хотя бы сделал вид, что испугался! Жалко тебе, что ли?
— Тут коридоры пустые, — снисходительно объяснил старший рыжик, — я прекрасно слышал, как ты подкрадываешься.
— Ну ты, блин, ки-и-иборг! А чего, кстати, так пусто? — Алик завертел головой, лишь теперь заострив внимание на непривычной тишине в гостиничном корпусе.
— Так не сезон же, море еще холодное. Марианна решила это здание целиком отдать под нужды гостей, которые приедут на свадьбу.
— Ясненько. — На лице парня появилось мечтательное выражение. — Значит, можно в пустом бассейне порезвиться вдоволь, че-нить замутить веселенькое… Тед же приедет? — дождался кивка и удовлетворенно протянул: — Ну кру-у-уто, мы в прошлый раз договорились битву киборгов замутить в лазертаге…
Пока Алик разглагольствовал о преимуществах отсутствия в отеле других постояльцев, Дэн задумчиво разглядывал его лицо. Он не замечал в себе особенных перемен, и лишь его собственная более молодая копия с наглядной очевидностью демонстрировала, что перемены все-таки есть — из его собственных черт исчезла юношеская мягкость, овал лица стал жестче, более четко проступили скулы, а в уголках глаз залегли едва заметные морщинки. Алик, вдобавок, был в плане имиджа куда менее консервативен, даже эксцентричен, как на дэнов вкус, — в растрепанной, ассиметрично подстриженной рыжей челке виднелись зеленые и синие пряди, в левом ухе поблескивало множество металлических колечек, а стиль его одежды Дэн обозначал для себя как «странный», так и не научившись, в отличие от Ланса, разбираться в тонкостях модных течений, особенно молодежных. Да и в прическе он соблюдал постоянство — киборгов в армии обычно стригли наголо, впоследствии Дэн привык отращивать волосы и просто собирать их в хвост, не заморачиваясь формой прически.
— Чего это ты меня так рассматриваешь? — Тон Алика сделался подозрительным.
Дэн пожал плечами.
— Думаю вот — в универе тебя за твой вид не гоняют?
Тот залихватски присвистнул.
— Еще как гоняли! Но с меня все, как с гуся вода. А теперь я и подавно свободный человек.
— В смысле? У тебя же защита диплома только через месяц.
— Да я уже защитился досрочно, делов-то. Я же лучшим был в нашем потоке. Хотелось спокойно оттянуться на свадьбе Игнатьича, не каждый день такое.
— Ясно. А Вадим где? Или ты без него прилетел?
— Старикан на стоянке, доламывает полицейский дройд, влепивший ему несправедливый штраф за неправильную парковку. — Дэн отреагировал на сказанное лишь поднятием брови. — Если его загребут в кутузку, я, возможно, успею получить диплом, чтобы иметь возможность отстаивать его интересы в суде. Я уже даже линию защиты продумал, ты прикинь — боевые ранения, посттравматический синдром, душевно травмированный отец-одиночка… Да там все присяжные коллективно возрыдают, и его отпустят с миром.
Дэн не успел прокомментировать сказанное — из-за дальнего угла внезапно вырулил Ланс — на секунду застыл на месте, потом заулыбался, заметив Алика.
— О, ты тоже здесь. А то я увидел Вадима на стоянке и подумал, что он один прилетел.
Тот вместо ответа вытаращился на него и внезапно рявкнул:
— Замри!
Ланс от неожиданности так и застыл с приоткрытым ртом.
— Повернись кругом!
Поза Ланса сделалась более расслабленной, когда он догадался, что парень затеял какую-то шалость, но команду он послушно выполнил. Алик совершил стремительный бросок в сторону жертвы и с разбегу запрыгнул Лансу на спину, руками обхватив его за шею, а ногами за талию. Тот крякнул, наклонился чуть вперед, расставил руки для равновесия. Сдавленным тоном поинтересовался:
— Ты обалдел?
— Да ладно тебе! Тяжеловат, знаю. Но ты киборг или где? Импланты подключи, в конце концов. Покатай меня, сто лет не катал. Дай проститься с детством.
Обреченно вздохнув, Ланс подхватил его под коленки и проскрипел голосом Ржавого Робота из популярного мультика:
— Приказ принят к исполнению!
И парочка исчезла из виду, оставив Дэна в слегка ошеломленном состоянии, как это часто случалось после визитов его неугомонного клона. Он даже не заметил человека за своей спиной, обернулся, лишь когда услышал негромкое хмыканье. Вадим Ковалев подпирал стену в паре метров от него, а у его ног стояли две объемные сумки. «Душевно травмированный отец-одиночка» обреченно возвел глаза к потолку.
— С детством он собрался попрощаться, ага. Так я и поверил. Когда уже этот охламон повзрослеет?
Дэн Вадима очень даже понимал и, безусловно, сочувствовал. В прошлом тот периодически спихивал им со Стасом свое беспокойное чадо на периоды, когда работа требовала его присутствия двадцать четыре часа в сутки или становилась чересчур опасной, так что вопрос, когда же Алик повзрослеет, был актуален и для него тоже. Еще в аликовом подростковом возрасте он пару раз самолично извлекал младшего рыжика из злачных заведений сомнительного толка, куда тот умудрялся просочиться даже несмотря на жесткий возрастной ценз, и откачивал после алкогольной интоксикации.
Дэн кивнул на сумки.
— Помочь?
Вадим пренебрежительно дернул уголком рта.
— Перебьюсь. Стас сказал, что «Гризли» уже таможню проходит, иди встречай своего дружка.
***
Космодром на Татууме был самым крупным и технически оснащенным в секторе, что стало одной из причин зарегистрировать головной офис компании именно на этой планете, являвшейся, к тому же, ключевым пунктом многих популярных трасс.
От стоянки флаеров до четвертого дока было всего чуть больше километра, так что Дэн решил прогуляться пешком. Не то чтобы его совсем не устраивала его нынешняя жизнь, но офисная и бюрократическая рутина частенько надоедала до чертиков, хотелось движения и свежих впечатлений. Он шел, с удовольствием вертел головой по сторонам, ощущая внутренний комфорт среди громад кораблей, погрузчиков, дройдов и толп людей вперемешку с ксеносами, вдыхал знакомые запахи и периодически ловил среди фонового гула работающих механизмов, человеческих и не человеческих голосов отдельные звуки и реплики, по тональности выбивающиеся из общей какофонии.
«Гризли» обнаружился там, где и должен был находиться, согласно информации от диспетчера. Средних размеров транспортник в форме восьмиугольника, одна из новых продвинутых моделей, с оскаленной медвежьей мордой, нарисованной над главным шлюзом.
Так получилось, что после событий на Каллаксе их разбросало в разные стороны. Внезапно, в один момент каждый член экипажа «Космического мозгоеда» ощутил себя состоятельным человеком, и это породило стремление осуществить давние мечты, которые ранее казались несбыточными. Вениамин мечтал о собственной клинике, Полина о собственном зоопарке, Михалыч о собственной мастерской. Станиславу же пришла в голову мысль, что он некоторым образом поднаторел в сфере транспортных перевозок, так что неплохо было бы купить несколько новых кораблей, арендовать склады и расширить, таким образом, бизнес. Транспортную компанию они основали вчетвером — Стас, Дэн, Теодор и Михалыч. Из них лишь Тед рвался обратно в космос — Стасу частые перелеты запретили врачи, Дэн не хотел оставлять его одного, а на Михалыча внезапно свалился осиротевший племянник десяти лет от роду, присмотр за которым требовал оседлости и стабильности. Так что их судовой механик обзавелся собственной мастерской, ставшей основным техническим подразделением компании, Стас и Дэн занялись организационными вопросами и бюрократией, а Тед получил собственный корабль — новенький, только с верфи.
Величественная фигура Теодора, с видом полководца наблюдающего за разгрузкой с верхней ступеньки трапа, была видна издалека. Тед тоже углядел друга, шустро сбежал вниз и заключил Дэна в медвежьи объятия. С возрастом бывший пилот «Космического мозгоеда» и нынешний капитан «Гризли» стал заметно шире — и в плечах, и в талии, вдобавок обзавелся модными нынче подстриженными наискось бачками и легкой небритостью, которая, как он полагал, добавляла ему мужского шарма.
Дэна на секунду уткнули носом в широкую грудь, прикрытую кобайкерской курткой со множеством металлических заклепок; он вдохнул запах прогретой кожи, озона, дыма от травки, которую курили в портовых барах, машинного масла и чего-то еще, неопределяемого. Это был запах свободы и дальних странствий, мысль о которых вызывала внутри странное щемящее чувство.
— Какой-то ты тощий совсем, Федотыч, что ли, голодом морит? — Тед критически оглядел рыжего с головы до ног. — Еще и бледный как гриб-поганка, и костюмчик этот твой… Ни дать ни взять — офисная плесень. Докатился, нечего сказать.
— Я тоже рад тебя видеть. — Губы Дэна сами собой растянулись в улыбке. — Я тут пешком со стоянки, не возражаешь?
— Не вопрос, потопали. Вещи мне потом в гостиницу привезут.
За пару минут Тед вкратце отчитался о последнем рейсе, Дэн лишь кивал. Потом вновь оценивающе оглядел рыжего, хмыкнул.
— Нет, ну правда. Черт знает на кого похож. Слушай, а давай-ка ко мне, хотя бы на пару рейсов, а? Федотыча уболтаем. Скучаешь, небось, по прежним денькам?
Дэн скучал. Голубоватые линии трасс, бывало, даже снились по ночам — извивались, сплетались, замыкались в круги, вращались спиралями, выстраивались в виде диаграмм. Программные симуляторы не особо помогали, хотелось реальной картины. Он тихо и прерывисто вздохнул, позволив себе помечтать.
— У нас сейчас в разгаре переговоры насчет контракта с «Интергаламаркетом», если все выгорит, то выйдем на новый уровень. Так что не получится. Да и есть у тебя навигатор.
— Майка в декрет собралась, буду искать кого-то в ближайшее время. И не надо на меня так подозрительно смотреть! — Уловив многозначительный взгляд рыжего, Теодор тут же взвился на дыбы. — Я к ее интересному положению ни малейшего касательства не имею! Во-первых, амуры крутить на борту это плохая примета, во-вторых, Феликс у нее бывший реслер, участвовал в боях без правил в свое время. Я еще жить хочу, и желательно не в инвалидном кресле. Да и Кира… — Физиономия Теда сделалась непривычно задумчивой и озабоченной. — У нас все опять налаживается вроде. Она обещала на днях сюда мелких привезти, я соскучился как собака. Максу клялся, что приду к нему на соревнования, в итоге из-за долбучей аномалии пришлось трассу перестраивать и не успел. Сашка такие письма пишет… Блин.
История отношений Теодора Лендера и Киры Гибульской могла бы послужить основой для сюжета крайне динамичной любовной драмы. Эти двое сходились и расходились, в общей сложности, раз пять, каждый раз с громким скандалом. Потом мирились — так же бурно, преимущественно в постели. Официально оформили отношения в тот момент, когда Кира ждала первенца, а спустя три года развелись. Сейчас вот дело двигалось к очередному примирению, и все заинтересованные лица с волнением ждали развития событий.
Дэн кашлянул, ощущая странную неловкость. Во всем, что касалось взаимоотношений между людьми романтического и сексуального характера, Тед был его первым учителем, и теперь давать ему советы или утешать казалось глупой идеей. Но нужные слова, в итоге нашлись сами собой.
— Если ты захочешь ее вернуть, то обязательно сможешь. Я верю в твою крутизну.
Тед тут же приосанился и заулыбался.
— Ну да, спасибо. А свадьба друга это такой… очень удачный повод, знаешь ли. — Хмыкнул, покачав головой. — Насчет свадьбы, кстати. А у Игнатьича-то губа не дура. Эта его Марианна аппетитная штучка, есть за что подержаться. И такая вся из себя бизнес-леди.
Дэн изобразил на лице типовое выражение номер такой-то из имеющегося арсенала.
— Думаешь, если бы он тебя сейчас услышал, ему бы понравилось?
Тед закатил глаза.
— Не будь занудой. Конечно, не понравилось бы, но ты же промолчишь, как полагается хорошему другу, верно? Он бы мне, наверное, по морде съездил. Хотя нет, это Федотыч бы по морде съездил, а месть доктора была бы куда изощренней, тут уж речь пошла бы либо о недельной диарее, либо о месячной импотенции.
Дэн лишь тяжко вздохнул. Человеческое чувство юмора, довольно своеобразное у некоторых индивидуумов, стало для него, пожалуй, самым сложным препятствием на пути к социализации.
Теодор вдруг остановился, будто запнувшись, развернулся к другу.
— Я вдруг подумал — ты в наши последние встречи практически о себе и не рассказываешь. Что-то не так? Федотыч обижает? Давай, колись!
Теодор, делавший в этот момент разговора жадный глоток из банки, поперхнулся пивом, закашлялся, вытер мокрый подбородок рукавом и выпученными глазами уставился на рыжего.
— Кого представил?! Капитана?! В смысле, нашего капитана?!
Дэн лишь кивнул.
— Нет, подожди. — Мир Теодора Лендера рушился на глазах. — Ты дрочил под душем, представляя себе Стас Федотыча?!
Рыжий невозмутимо пожал плечами.
— Ну, ты же сам сказал, что надо представить себе того, кто тебе нравится.
Вечер стремительно переставал быть томным, а процесс полового воспитания киборга в период пубертата столь же стремительно терял свою привлекательность.
— Слушай, я тоже люблю весь наш экипаж, включая кошку, но я бы никогда не стал… Даже Полли, она ж для меня как Лика, блин, это извращение какое-то. Я же объяснял тебе разницу!
— Я вполне понимаю разницу. — Или Теду показалось, или в голосе рыжего и впрямь прозвучали снисходительные нотки? — Я сказал именно то, что сказал.
— Так, — Теодор поставил ополовиненную банку на тумбочку и нервным жестом запустил пятерню в свою густую шевелюру. — Федотыч нас грохнет. Обоих. Пристрелит без суда и следствия. Слушай, а почему именно его? Помнишь ту кудрявенькую шатенку, которую я тебе сосватал на Варгусе? Ты же говорил, что у вас все отлично получилось.
Дэн многозначительно повел бровями.
— Судя по описанным тобою невербальным знакам, девушка осталась довольна.
— Да нафиг девушку! Ты-то сам как? Тебе не понравилось? Блииин… — Тед на секунду завис, осененный какой-то мыслью. — По ходу, тебя мужики больше привлекают. Я конечно не спец в этом вопросе, но придумать что-то можно. «Матушку крольчиху», в конце концов, никто не отменял.
Нет, Теодору не показалось — рыжий и вправду смотрел на него как на несмышленыша.
— Ты не понял. Меня не привлекают мужики. Я вообще не вижу смысла заниматься сексом с тем, к кому не испытываешь никаких чувств. Я в курсе, что людям надо периодически таким вот образом приводить в норму гормональный фон. Но я могу это сделать и при помощи процессора, я теперь в состоянии этим управлять.
— Тогда зачем ты согласился на пару со мной закадрить девчонок на Варгусе?
— Ну, ты же сказал, что секс имеет для людей огромное значение, и что я не смогу полноценно интегрироваться в человеческое общество, если его не попробую.
Тед на секунду прикрыл глаза, потом запустил в волосы уже вторую руку, сжал посильнее, подергал. Очень хотелось побиться головой о стену. Разруливать сложившуюся ситуацию придется ему, как ни крути. Назвался груздем — не говори, что мухомор. Осенившая его следом мысль напоминала то ли удар молнии, то ли удар монтировкой по голове.
— Ты не хочешь заниматься сексом с тем, к кому не испытываешь чувств, но при этом дрочишь под душем на капитана. — Дэн при этих словах отвел глаза и машинально одернул подол майки. Румянец на его лице был красноречивее слов. — Ну все, пиздец, — констатировал Теодор с неподдельной печалью в голосе, — Ладно. Если ты проболтаешься Федотычу, и он будет гоняться за тобой по кораблю с бластером в руке и налитыми кровью глазами, то я, так и быть, спрячу тебя в своей каюте. В конце концов — на что еще нужны друзья?
— Я так давно тебя искала!.. Ну, то есть, не тебя конкретно, но такого, как ты! — лисица восхищённо прижала подушечки лапок ко рту. — Это тебя хозяин отправил за пирожными? Он у тебя какой? Я тебя выкуплю, ты не переживай!..
Ник потрясённо моргнул. На сотрудницу DEX-компани или её наёмного ловца сорванных киборгов лисица не тянула: скорее на восторженную фанатку, которая подкараулила рок-звезду на улице и теперь не могла поверить своему счастью. Киборг тоскливо прикидывал варианты. Пройти мимо, словно лисицы не существует? Киборг это хорошо умел, но что, если она привлечет лишнее внимание или попробует погнаться? Не догонит, конечно, но может навлечь массу проблем сначала на Джуди, а затем и на Буйволсона с Фурнье.
Можно, конечно, сыграть обычного зверя, сделав вид, что просто неудачно пошутил, но если лисица знает один тестовый вопрос, то где гарантия, что она не знает их все?
Завершившееся сканирование указало на наличие шокера (пф-ф!..) и… блокатора. Приехали.
Сыграть послушную машину? Вариант, а если кто из знакомых Хоппсов заметит — можно будет отшутиться… Ну, или позже придумает.
— В праве доступа отказано, — Ник с удовольствием предоставил программе честь побеседовать с незнакомкой.
Лисица разочарованно выдохнула:
— Боишься хозяина, да?
Ник старательно сохранял беспристрастное выражение морды, пока лисица торопливо соображала. Видимо, в её ожиданиях киборг должен был радостно побросать вещи и побежать следом, радуясь… чему, освобождению? Приличные освободители киборгов в кармане блокатор не таскают!
Киберворовка? Смысл красть потенциально сорванного, если есть вероятность, что одного хозяина он уже послал?..
Ещё доли секунды ушли на отклонение вариантов, предложенных системой: два из них включали в себя боевой режим, а четыре — бесконечное «в праве доступа отказано»; а потом процессор, а следом и сам Ник вычленили в шумной толпе знакомый ушастый силуэт.
Пока Ник размышлял, хорошо это или плохо, что в непростую ситуацию вписалась ещё одна переменная, Джуди уже решительно тронула лисицу за плечо и хорошо поставленным типично «полицейским» голосом строго поинтересовалась:
— Прошу прощения, мисс, у вас какие-то вопросы?
Лисица сначала удивлённо приподняла брови, а потом отпрянула и недовольно спросила:
— А вы, значит, хозяйка?..
Джуди недоумённо поморщилась, навострив уши, и скрестила лапы на груди, осторожно уточнив:
— Хозяйка чего? — она перевела взгляд на Ника и с привычными нетерпеливыми нотками предложила: — Ник, пойдём-ка отсюда, а?..
В принципе, предложение крольчихи Нику очень даже нравилось: уйти от подозрительной лисицы хотелось, хотя неразрешённая проблема и пускала иллюзорные мурашки по позвоночнику. И, несмотря на то, что возможность принимать решения самостоятельно Нику исключительно нравилась, в сложной ситуации переложить решение проблемы с кибремодифицированной головы на органическую было весьма заманчиво.
— Нет, постой! — лисица перехватила уже уверенно двинувшегося вслед за Джуди киборга, и Ник послушно замер: вторая лапа лисицы полезла в правый карман — тот самый, где лежал блокатор.
— Ник? — Джуди удивлённо обернулась, и в обычно столь уверенном фиалковом взгляде заскользила тень паники.
— У неё в кармане блокатор, — спокойно сказал Ник и, не заметив на мордочке напарницы и тени понимания, со вздохом пояснил: — Штука такая, которой можно вырубить абсолютно любого киборга. Ею обычно пользуются бывшие коллеги твоего братца.
Джуди нехорошо сощурилась, разворачиваясь обратно к лисице, и Ник невозмутимо добавил:
— Думаю, следует предупредить незнакомку, что у тебя за пазухой станнер? — Крольчиха бросила на Ника недовольный взгляд, а тот пожал плечами: — Думаешь, я не заметил, куда тянутся твои лапы, м? Если хочешь решить проблему таким путём, то давай это сделаю я, потому что твой жетон здесь не работает, а моя скорость реакции куда выше.
— Ник! — Джуди обиженно пихнула его в плечо — чисто символически и в здоровое, но сказать больше ничего не успела: лисица за спиной Ника потрясённо выдохнула:
— То есть… Тебя вроде как и освобождать уже не надо, да?!
Освобождать?.. Судя по зашкаливающему проценту искренности, на наёмника от DEX-компани незнакомка не тянула. Разве что сама была киборгом, Bond-ом каким-нибудь, но отправлять против DEX-а шпионскую модель с урезанной боевой программой? Глупо, с такой «угрозой» даже «пятёрка» справится, чего уж говорить о боевом киборге шестого поколения, пусть и раненом.
Едва заметно Ник вздохнул: похоже, удачливость Ника столкнула его с какой-то банальной киборгофилкой или что-то около того. В нос тут же ударил сладковатый аромат — от всей этой дурацкой ситуации лис уже и забыл про коробку с пирожными в лапах. Зато, вспомнив, тут же определился: он определённо хочет вишнёвое.
Ник деланно медленно повернулся: специально желая понаблюдать за небольшим испугом в глазах незнакомки. Звери обычно резко становились крайне пугливыми, когда узнавали, что он сорванный, а киборг в отместку начинал делать всё показательно неторопливо, с чувством лёгкого превосходства. Эту особенность киборг заметил за свою недолгую вольную жизнь до встречи с ушастой полицейской.
Что-то подобное обычно делали преступники в боевиках, которые Ник посмотрел с Джуди, только с процентом искренности у актеров всегда было так себе. Но обычные звери этой фальши не замечали.
Лисица, видимо, тоже смотрела боевики, хотя держалась всё равно неплохо. Ник смерил её взглядом, едва удержался от вздоха, и ровным голосом уточнил:
— Вы не собираетесь причинять вред мне или моей напарнице ближайшие минуты три? — дождавшись слабого озадаченного кивка, он открыл коробку с выпечкой и выудил одно пирожное и тут же откусил кусочек. — Отлично, значит, можете подождать. Кстати, Джудс… ты права: ярмарка — это очень увлекательное мероприятие.
Крольчиха, фыркнув, оглядела невозмутимого напарника, затем — сбитую с толку незнакомку и, вздохнув, почти не глядя сцапала одно из пирожных. Критически осмотрела блестящие от сиропа тёмно-фиолетовые шарики черники и, прежде чем откусить, попросила:
— Буду крайне благодарна, если кто-то из вас объяснит мне, что происходит, потому что сегодня кролики, кажется, совершенно не догоняют за лисами.
Ник пожал плечами:
— Кажется, я снова во что-то вляпался, но пока не понял во что. Но меня тут пытались то ли выкупить, то ли украсть, то ли выследить и напасть, я так и не понял. Но на всякий случай собирался перейти в боевой режим, а потом пришла ты, и я подумал, что боевая напарница будет эффективнее.
Арктическая лисица фыркнула и пошатнулась от неаккуратного тычка какого-то прохожего. Скрестив лапы на груди, она недовольно поморщилась и, колеблясь, призналась:
— Вообще-то… Я освободить тебя пыталась, но, как вижу, ОЗРК тут уже без надобности, — лисица понурилась. Она протянула лапу, неуверенно подняв голову: — Скай Тиммонс, кстати.
Лапопожатием отвечать никто не спешил, и Скай понятливо вздохнула. Ник же, с сожалением проглотив последний кусочек пирожного, уточнил:
— ОЗРК?
Оглядевшись по сторонам, Скай сделала пару шагов в сторону, чтобы отойти от шумной компании баранов, обсуждавших чей-то предстоящий день рождения. Ник с Джуди переглянулись и проследовали за лисицей, заинтригованные внезапной сменой настроения новой знакомой.
Скай снова огляделась и негромко произнесла расшифровку:
— Общество защиты разумных киборгов.
Ник озадаченно наклонил голову, оценивая процент искренности. Вполне приличный, кстати говоря, перешагнувший не то что за порог пятидесяти одного процента, но и за все восемьдесят.
Киборг колебался пару секунд, а потом протянул Скай коробку с пирожными.
Джуди у него под боком встрепенулась, а уши заинтересованно взмыли в воздух, прежде чем напарница выпалила:
— Поговорим?
Полночь, 2974 г.
Наверное, эта планета была красивой. Синее ядовитое солнце, бросающее острые лучи в пол, бриллиантовые горы за толстыми стеклами окон, тишина, пустота, чистота. Одиночество и покой. Даже люди здесь казались эфемерными тенями — мелькнут и растворятся в сине-белом мареве, неслышно ступая по блестящему полу.
Сек сидел за белоснежным столиком, положив голову на скрещенные руки.
Наверное, планета была красивой, но сейчас об этом и думать не хотелось.
ТАРДИС высадила его здесь и сейчас стояла в дальнем углу огромного зала, притворившись сложной громоздкой скульптурой из голубых кристаллов. Секу казалось, что и она тоже чувствует себя виновато и неловко. Он зажмурился и крепко сжал губы. Потрясающая, непростительная глупость! Он же должен был запомнить, что говорил ему Мортимус — пока в ТАРДИС никого нет, она остается на месте.
А он поддался эмоциям и начисто забыл об этом. Повел себя, как… Как…
Трудно было даже подобрать слово, подходящего просто не находилось. Сейчас, после нескольких часов здесь, на этой ухоженной и тихой планете, Сек был готов десять раз забыть о том, что предлагал ему Мортимус. Он же таймлорд — а значит, у него совершенно другие понятия о… Ну и о такте в том числе. Мортимус никого не хотел оскорбить, хотя его предложение прозвучало именно таким образом. Надо быть полным идиотом, чтобы так среагировать на его слова. Ну… и вот.
Что же теперь делать?! Сек глубоко вздохнул. Сидеть было неудобно, спина затекла, а ноги ныли, но куда деваться? Отходить слишком далеко от ТАРДИС — рискованно. Возвращаться внутрь — тоже. Надежда, что Мортимус догонит его хоть как-нибудь, пусть и была совершенно нелогичной, но исчезать не хотела. Оставалось только сидеть здесь и ждать — сколько понадобится. Долго. Еще дольше.
— Вам чем-нибудь помочь, сэр? — послышался из-за спины услужливый и предупредительный голос. Местный персонал уже несколько раз пытался завязать с ним разговор. Сек, не поднимая головы, ответил:
— Нет. — И, подумав секунду, добавил: — Спасибо.
Наверное, им нужно будет платить за то, что они могут сделать — а у Сека не было денег или чего-то ценного на обмен. Даже фишки, которые выиграл в казино, он отдал Мортимусу! С другой стороны, тому сейчас деньги наверняка нужнее. Трудно представить даже, что сейчас чувствовал таймлорд, оставшийся без своей ТАРДИС. Злился, наверное. Сек вздохнул и поерзал на твердом и ужасно неудобном стуле. На месте Мортимуса он бы рвал и метал. Как потом объяснить, что все получилось случайно, без всякого злого умысла? Наверное, никак.
Он выпрямился, сел ровно и обернулся. Девушка в белом халате, похожем на тот, который носили в двадцатом веке земные врачи, улыбнулась ему и кивнула. Наверное, это она и спрашивала, не нужна ли помощь. Нужна, только вот вряд ли она смогла бы помочь. Вряд ли вообще кто-то смог бы. Секу на мгновение захотелось отключить голографическую маскировку, чтобы девушка увидела его настоящее лицо, а не симпатичное человеческое, которое он одолжил поносить у одного из подчиненных. Чтобы она испугалась и вскрикнула, чтобы с ее лица пропала эта предупредительная маска, которая ничего не значит.
— Вы хорошо себя чувствуете, сэр? — спросила девушка обеспокоенно. Сек собрался с силами и заставил себя улыбнуться.
— Со мной все в порядке, — сказал он. — Можете идти.
— Мне показалось, что вы плачете.
Сек глубоко вдохнул.
— Вам показалось, — безуспешно стараясь не выдать злости, ответил он. Наверное, его недружелюбный вид и неприятный голос стали последней каплей: девушка попятилась и пошла прочь.
Если напрячь воображение, зал был очень похож на тот, на станции — только почти безлюдный. Какая ирония! Судя по мелким признакам, эта планета тоже служила для развлечений, но совершенно другого типа. И посетители здесь вели себя абсолютно иначе. Девушка, которая уже подошла к одному из выходов, остановилась и заговорила с одним из таких — высоким человеком в смутно знакомом коричневом плаще. Кажется, похожие носил… носил…
Догадка пришла неожиданно — и оглушительно. Во рту пересохло, пульс требовательно застучал в кончиках пальцев. Сек закрыл глаз, поморгал и снова открыл. Нет, не может быть! Чересчур удобное совпадение, чтобы быть правдой!
Он столько раз пытался представить себе эту встречу — детально, до самых мелочей, проработать разговор — чтобы знать, как говорить, проработать первую фразу, тему, идею, тон, настроение… Но сейчас все потерялось, как будто ничего и не было. Как будто это был настоящий экспромт.
Высокий человек размашисто шагал через зал, сунув руки в карманы, и вертел головой. На Сека он даже не взглянул — просто прошел мимо, направляясь куда-то еще.
Сек вскочил, стул с негромким стуком покатился по полу. Человек — нет, конечно, не человек, хоть и похож, — остановился и резко обернулся на звук.
— Доктор! — сказал Сек.
Он мог наткнуться на любого Доктора, он и натыкался уже — но сейчас это был тот самый, нужный ему, и Сек вдруг засомневался, знакомы ли они на данный момент. Может, это случилось до… Манхэттена? Эта планета?
Но Доктор выхватил отвертку и навел на него — не угрожая, а интересуясь. Наверное, хотел удостовериться, что это фальшивое лицо.
— Не стоит, — сухо произнес Сек и отключил голографическую проекцию. — Надеюсь, ты помнишь… уже знаешь, кто я.
Доктор опустил отвертку и медленно подошел ближе. Сердце вдруг заколотилось быстро-быстро. Сложная смесь эмоций — страх, надежда, радость, восхищение и снова страх — захлестнула его. Сек привык бояться Доктора и ничего не мог с этим поделать. Это было сильнее него. Но страх можно преодолеть, и в этом была своя прелесть.
— Ты выжил? — быстро спросил Доктор, подойдя совсем близко. — Как тебе удалось?
Правду говорить было нельзя — он, конечно, никогда не давал Мортимусу обещаний, но понимал, что тому бы не хотелось, чтобы Доктор узнал о нем. Несколько мгновений Сек не мог придумать ответа — пока не догадался, что именно правда подойдет лучше всего. Пусть и неполная.
— Это связано с твоим будущим, Доктор, — ответил Сек. — Я не могу сказать.
Доктор пристально смотрел на него, словно просвечивая рентгеном — у Мортимуса, пусть он тысячу раз таймлорд, такого взгляда никогда не получалось, и Сек снова испугался, что Доктор догадается о ТАРДИС и о многом другом. Например, о новой расе, о планете, о похищениях людей, пусть Мортимус хоть пятьсот раз говорит, что они добровольно согласились, все равно!
— Спойлеры! — резко произнес Доктор и, нахмурившись, замолчал. Сек тоже не знал, что сказать. Больше всего ему хотелось спрятать куда-нибудь руки — хотя бы в карманы, — и он так и сделал. Руки, идею о которых подал ему сам Доктор — а потом и о музыке, и о книгах, и о многом, многом другом. О воображении. Об эмпатии. О любви.
— Ты куда-нибудь спешишь? — спросил Доктор, продолжая хмуриться.
— Нет.
Доктор подозрительно прищурился.
— Так ты специально ждал меня здесь?
— Нет, — повторил Сек и облизнул пересохшие губы. — Это вышло случайно.
Доктор хмыкнул, но тут же широко улыбнулся, и у Сека отлегло от сердца.
— И как тебе? Ну, это все? — Доктор взмахнул длинными руками и скорчил забавную рожицу. — Быть таким, как сейчас? Как? Э? Давай лучше присядем. — Он подобрал упавший стул и сел на него, закинув ногу за ногу. Сек опустился за столик и сложил руки на полированной поверхности.
— Очень интересно, — ответил он. В голове бурлили мысли, фразы… «Мне теперь нравится музыка, Доктор». «Я умею ценить красоту». «Я знаю, что такое…» Нет, о последнем, наверное, не стоило сейчас. — И приятно. Я… я многое теперь понял.
Сек посмотрел на свои руки и постучал пальцами по столу.
— Я совсем не могу думать о прошлом теперь, — признался он тихо. — Хотел бы забыть и не могу. Оно есть, и никуда от него не деться.
Улыбка Доктора погасла, он наклонил голову набок и сразу стал похож на странную взлохмаченную птицу.
— У каждого есть свои скелеты в шкафу, — сказал он, — проблема в том, что у тебя их слишком много — тысячи, миллионы. От них не убежишь так просто — фьють, и нету.
Они замолчали. Доктор изучающе смотрел на Сека, тот сидел, сложив руки перед собой и опустив голову. Он так хотел стать по-настоящему человечным — и, наверное, никогда не сможет. Прошлое не даст ему такой возможности. Доктор… Доктор, пожалуй, был единственным существом, которому Секу хотелось понравиться таким, какой он сейчас. Было страшно не оправдать ожиданий, но хотелось рассказать обо всем, чему он научился, что понял и что почувствовал за эти годы — совсем небольшой, на самом деле, срок. Если говорить о чувствах, то оно ближе всего было, как ни странно, к любви. Это было глупо, и Сек пожал плечами. Любовь — совершенно другое дело, к ним с Доктором она не может иметь никакого отношения.
— Я хочу стать… таким, как люди, — неожиданно для самого себя проговорил Сек, — но, наверное, не знаю, как.
— А зачем? — спросил Доктор, наклонившись вперед. — Зачем ты хочешь быть, как люди? Будь самим собой. Ты уникален, ты сам мне говорил — первый и единственный из своей расы… Кстати, раса и прочее, о чем ты рассказывал на Манхэттене — это тоже спойлеры, так?
Слова застряли в горле. Сек выпрямился и переплел пальцы, Доктор не отводил взгляда, сердце снова заколотилось как бешеное. Страх и… желание одобрения. Сказать «да» или сказать «нет»?
— Да, — ответил наконец Сек. — Да, это… спойлеры.
Вместо ответа Доктор кивнул и ободряюще улыбнулся — хотя улыбка эта совсем не выглядела веселой.
— Иногда кажется, Доктор, что я не понимаю, зачем я здесь. Зачем я живу. Раньше со мной такого никогда не было, я знал свою цель, свою миссию, а сейчас… — Сек крепко сжал губы и посмотрел в сторону. — Я знаю, что ты и сам не сможешь ответить. Это риторический вопрос.
— Нет, почему же, — начал медленно Доктор, — я могу попробовать.
Он облокотился о столик, подпер щеку ладонью и, остро прищурившись, смерил Сека взглядом.
— Ты счастлив?
Сек моргнул.
— Я… не думал об этом.
— А стоило бы. — Доктор мечтательно посмотрел вверх. — Живи, чтобы быть счастливым, и все тут. Не надо ничего усложнять! Все просто. Посмотри на людей — они живут ради счастья, правда, тоже не всегда это понимают. Просто живи — и делай что должен, что можешь и что хочешь, так, чтобы эти три пункта совпадали или не мешали друг другу, только и всего.
Сек вздохнул. Это только звучало просто. На самом деле это не могло быть реальным способом, нельзя же заниматься только… Захотелось поспорить с Доктором, убедить его, что все гораздо сложнее, чем кажется, что он просто не понимает трудностей, но тогда бы пришлось рассказывать слишком о многом. Пришлось бы ставить в пример того же Мортимуса… Нет, ни в коем случае!
— Извини, — сказал Сек, вспомнив вдруг, что давно хотел это сделать.
— За что? — удивился Доктор.
— За ту девушку, Розу.
Лицо Доктора тут же помрачнело, взгляд стал холодным и отстраненным — и Сек пожалел, что упомянул об этом.
— Я знаю, как это — терять тех, кого… любишь, — сказал он тихо. — Уже знаю.
Некоторое время Доктор сверлил его не самым приятным взглядом, но потом смягчился и покачал головой.
— К этому со временем привыкаешь, — пробормотал он.
Повисло молчание. Солнце медленно, едва заметно для взгляда ползло по небу, тени стали резче, чернее. Сек на всякий случай включил голографическую маскировку, и вовремя: почти сразу мимо них прошла группа тихих и на вид очень довольных туристов. Доктор проводил их взглядом и сказал:
— Все-таки я люблю людей. Потрясающие существа!
— Да, — согласился Сек. — Но понять их иногда очень трудно.
— Понять как раз легко. Предвидеть — трудно. Кстати! Я как раз собирался на экскурсию, — сказал Доктор. — Она начнется буквально через полчаса. Хочешь посмотреть на Сапфировый водопад? Полночь — прекрасная, удивительная планета! Ты бывал здесь раньше?
Очень хотелось согласиться. Хотелось рассказать Доктору все, потому что именно он и никто другой мог ему помочь. Может, ТАРДИС забросила его сюда именно для этого? Чтобы он рассказал? Чтобы Доктор помог ему? Мортимус найдет эту планету по следу Тандокки рано или поздно, если оставить его ТАРДИС здесь и отправиться с Доктором…
Но ведь придется все время лгать. Да и Доктор, конечно, спасал планеты, множество планет, но какой ценой? И готов ли он сам снова — опять — заплатить такую цену за помощь, какую заплатил тогда, на Манхэттене?
Сек поежился.
— Нет. Но планета, конечно, очень красивая. Я останусь здесь, мне надо. Может, когда-нибудь потом. В другой раз.
Доктор вздохнул и, наклонив голову набок, серьезно посмотрел на Сека — снова «рентгеновским» взглядом, от которого хотелось спрятаться, прикрыться чем-нибудь плотным. Броней.
— Спасибо.
— За что? — удивленно спросил Сек.
— За то, что ты сделал там, в Нью-Йорке, — ответил Доктор и поднялся, сунув руки в карманы длинного коричневого плаща — наверное, такие же безразмерные, как и карманы мантии Мортимуса.
— Я ничего не сделал, — быстро ответил Сек и встал. Доктор сейчас уйдет, а они ни о чем так и не поговорили. Он ни о чем не успел рассказать, и, по сути, даже не спросил ничего толком. А если они больше никогда не увидятся? Вполне реальная перспектива, Сек знал, что именно это воплощение Доктора прожило совсем недолго. Судя по всему, для Доктора это их вторая встреча, а будет ли третья?
— Да нет, сделал, — улыбнулся Доктор, смешно дернул бровями и сделал два шага назад.
— Я не хочу быть далеком, — в странном отчаянии произнес Сек.
— Тогда не будь далеком. Будь тем, кем хочешь, — ответил Доктор. — Ну, пока!
Он развернулся и пошел к выходу, все дальше и дальше, и Сек крепко сжал кулаки. Если пойти за ним… может, все будет иначе? Так хотелось все бросить! С Доктором будет проще — нет, по-другому, не проще. Наоборот, сложнее. Интереснее.
Доктор остановился в дверях, помахал рукой и вышел.
Сек вцепился в спинку стула, чтобы не побежать следом. Он не может уйти отсюда, он должен ждать Мортимуса, который…
Который, может, и не появится еще очень долго, а Доктор уходит уже сейчас. Почти ушел, его еще можно будет догнать, если поспешить!
— А еще я умею петь, — сказал Сек сам себе, обращаясь к воображаемому Доктору. — Но, кажется, плохо. Моему другу не нравится. И еще я прочел почти всю земную художественную литературу! И не употребляю алкоголь. И люди мне нравятся. Они бывают очень красивыми.
Монолог получался до ужаса глупым. Надо было говорить это Доктору, пока тот был здесь, или вообще молчать. Надо было пойти за ним. Еще не поздно.
Резко выдохнув, Сек развернулся на каблуках и почти побежал — только в другую сторону. К ТАРДИС. Он потянул за одну из граней кристалла, дверь открылась, и Сек замер на пороге. Если он войдет внутрь, ТАРДИС полетит дальше, и на этом все закончится. Доктор останется здесь, и они никогда не будут путешествовать вместе. А Мортимус…
Мортимус сможет найти его по следу. ТАРДИС все равно не меняет маршрут.
Сек переступил порог, тщательно запер дверь, а потом со стоном пнул ее. И еще раз. И еще.
Временной ротор мелодично запел, ТАРДИС дематериализовалась и понеслась по заданному ее хозяином маршруту туда, где ждали похитители. Или не ждали.
Сек подошел к консоли. Огоньки мигали, показывая, что все датчики и системы в норме, центральная колонна светилась, как и должна. Сек провел ладонью по теплому и слегка шершавому материалу — сложному полимеру, из которого была сделана консоль. Из которого была выращена. Она ведь живая.
— Я такой идиот, — в отчаянии сказал Сек. — И я не знаю, что мне теперь делать. Я все испортил опять. Все испортил.
Он опустил голову и зажмурился. ТАРДИС все равно не сможет ответить, хотя все поймет, наверное. Только и осталось, что говорить со средством передвижения, пусть и очень близким к разумному существу.
Он открыл глаз, когда услышал тихое звяканье, как будто упало что-то маленькое и металлическое. Внизу, возле его левого ботинка, лежал ключ — обыкновенный, земной, английский, с подпиленными бороздками, будто его пытались подобрать к какому-то замку. К ключу на кольце крепилась небольшая прозрачная коробочка, до крайности похожая на…
Сек подобрал находку и поднес к лицу, чтобы лучше рассмотреть.
К ключу крепилось не что иное, как стабилизатор измерений, и, судя по надписи «Authentic!», выгравированной на боку, поддельный. На настоящем не было бы никаких обозначений. Их ведь тоже выращивали, а не собирали на заводе.
Что же тогда за стабилизатор стоит на этой ТАРДИС? И откуда Мортимус взял дубликат?
— Это мне? — спросил Сек, чувствуя себя полным идиотом. ТАРДИС все равно не сможет никак ответить…
Временной ротор смолк, повисла тишина, и тут центральная колонна мигнула. Один раз, но и этого было достаточно.
— Спасибо, — пробормотал Сек, пряча ключ во внутренний карман, поближе к кобуре. — Хоть я и не знаю, зачем это мне.
Он отошел в сторону, скрестил руки на груди и задумался. В консольной стало теплее, лампы погасли, светилась только центральная колонна. Очень… уютно. Сек вздохнул. Все равно нельзя было здесь оставаться. ТАРДИС снова материализовалась, и снова неизвестно где, теперь надо было поскорее выйти наружу — и подождать Мортимуса уже там. По крайней мере, вряд ли в этом месте могут встретиться какие-нибудь другие таймлорды. Слишком низкая вероятность.
Местность была очень знакомая. Сборные отряды «Джетов» и «Бесов» неоднократно отправляли на отлов «крыс для десятки». Нужно было обездвижить объект инъекцией нейротоксина, взять пробу крови, произвести анализ ДНК, определить степень мутации. Исходя из результатов анализа, или уничтожить, или с наименьшими повреждениями доставить к транспорту-сборщику. Там будущих подопытных штабелями укладывали в кузов гравикара и транспортировали в лабораторию. Нейротоксин действовал чуть меньше суток, за это время их успевали обработать и распределить.
Ночью местные не рисковали выходить из укрытий, жилищ в районе лаборатории не устраивали. На тепловизоре маячили только подсвеченные оранжевым юркие тельца. Это были уже настоящие крысы, коих на Семерке водилось великое множество.
Через четыре часа по местному времени начало светать. За это время было пройдено двадцать пять километров. Двигаться быстрее представлялось нецелесообразным — не было никаких коммуникаций, к которым можно было бы подключиться в любой момент. Только тепловая запитка и крысы. Двигаться лучше ночью, так снижается риск быть обнаруженным, а днем уходить в спящий режим и регенерировать.
Когда утро начало окрашивать разрушенные здания, Джей… или «Джесси»?.. отыскал полузаваленный подвал, в который едва ли мог протиснуться кто-то крупнее «Скаута». Крыс здесь было в избытке, удалось поймать целых пять штук. Дальше по знакомой схеме — оторвать головы, выпить кровь, освежевать тушки (для этой цели подошел острый кусок металла, заточенный на куске экобетона). Ничуть не хуже армейского пайка, даже более питательно. В прошлый раз и токсинов было больше.
<Частичная деактивация систем, активность датчиков движения – 70%.
<Активирован режим регенерации.
<Активирован спящий режим.
Разбудило сообщение о незначительном повреждении. Какая-то особо наглая крыса, не удовольствовавшаяся останками собратьев, позарилась на более крупную добычу. Рефлексы сработали, как надо, в кулаке пискнуло и хрустнуло.
Крысы оказались умнее, чем предполагалось, и до окончания цикла больше не беспокоили, только по углам шуршали. Стоило пошевелиться, порскнули под завалы. От их недавно убитой товарки остался только обглоданный скелетик, в пищу уже не пригодный.
Судя по показаниям таймера, на регенерацию ушел двадцать один час и семнадцать минут. Там, где раньше были ожоги от плазмы, кожа сходила лоскутами вместе с обгоревшими кусками комбеза, ну хоть пальцы начали сгибаться. Сухожилия и суставы пострадали не критично. Хорошо. Пора двигаться дальше.
Сквозь узкую щель между плитами пробивался тусклый вечерний свет. Крысы, предпочитающие ночной образ жизни, все еще прятались. На этот случай есть датчики. Обстановка привычная и понятная, разве что выстрелов не слышно. Добычу пришлось выковыривать из-под завалов и из коммуникаций. В углу под осколками бетона обнаружился скелет в остатках комбеза. Судя по разъему в черепе, когда-то это был «Босс». Джесси поднял череп, встряхнул, внутри загремели процессоры. Крысы не тронули только усиленный химией скелет и крупные части киберсистемы, остальное подъели вместе с нейротрассами. Эти твари проводку переваривать могут, что им полиметаллическая нанонить? «Босса», видимо, завалило взрывом. Возможно, уцелела атомная батарея, она могла бы очень пригодиться.
Время, потраченное на разгребание завала, прошло впустую — батарей не было. Ни основной, ни резервной. Крысы их съесть не могли. В таком случае, куда они делись? Если бы тело отбросило взрывом, грудная клетка была бы повреждена. Что-то не сходится. Ну да ладно, ничего не поделаешь.
На шестой день пришлось отключить таймер. И вообще все лишнее. На интровизоре остался индикатор расстояния от исходной точки, состояние систем, уровень энергии и показания датчиков движения. Несколько раз по дороге попадались человеческие жилища. Селились, в основном, небольшими группами, реже поодиночке или семьями. Однажды даже попалась некогда заброшенная военная база, где одновременно обитали человек пятьдесят. Среди местных оказалось немало мутантов, некоторые поселения и вовсе состояли только из них. Были и дети, жизнь продолжалась даже на руинах. «Скаут» как-то рискнул оказаться в поле видимости. Заметив его, женщины похватали детей, а мужчины — оружие. Едва ли в пришельце распознали киборга, пропитанный пылью комбез мало чем напоминал форму астронавта. Просто здесь очень уж не любили чужаков.
Однажды попалась заброшенная электростанция. На Семерке, где толком не было растительности, все реки находились под землей и дули сильные ветры, пользовались, в основном, ветряками и солнечными батареями. До войны они занимали целые поля, а гидропонные установки для выращивания еды предпочитали спускать под землю, поближе к источникам воды. Теперь наземные энергостанции больше походили на свалку огромных обглоданных костей и квадратных остовов, щерящихся осколками солнечных панелей. На этой станции уцелели целых три ветряка, все три оказались сломаны. Было бы неплохо запустить хотя бы один и как следует подзарядиться, другой возможности может и не быть. Юркое биохимическое «топливо», конечно, всегда в наличии, но стоит учитывать и другие варианты.
Лезть по гладкому девятиметровому столбу оказалось непросто, уровень энергии начал быстро падать, грозя новым перерасходом. Вместо отвертки отлично подошел все тот же кусок заточенного железа. Осмотр показал, что в трансформаторе сгнила часть проводки и сильно заржавело основание винта. Теоретически можно отремонтировать при наличии проводки нужного типа. Километрах в двух в очередном разрушенном здании нашелся торчащий из стены провод толщиной с палец, вполне подходящий, если распустить изоляцию. Нужно было только расковырять часть стены, чтобы вытащить оставшийся кусок. Вот здесь пригодился бы армейский акустический кастет, впрочем, кусок арматуры тоже подошел. Получилось примерно три метра, неплохо. Жаль только винт смазать нечем, и изолята нет. Придется так… хотя бы есть, чем поддеть защелки и зачистить контакты.
При отключенном таймере сложно было сказать, сколько ушло времени. Когда более-менее очищенный от ржавчины вал винта наконец-то удалось раскачать, бело-голубая Алефа-Кси уже вошла в зенит. Лопасти поймали ветер, скрип начался такой, что слышно было, наверное, на пару километров.
Видимо, этот скрип и привлек одинокого человека с бластером. Он внезапно возник в поле видимости, как из-под земли вылез, и спускаться было уже поздно. Оседлавший продолговатый короб генератора киборг представлял собой отличную мишень. Когда человек подошел ближе, выяснилось, что индикатор бластера не горит, оружие не активировано. На активацию потребуется полторы секунды, можно успеть хотя бы спрыгнуть. Вытащить из-под лопатки аккуратно скрученный под кожей запасной кабель «Скаут» так и не успел, только собирался. Просто уйти было бы слишком досадно.
Тем временем, человек подошел ближе, держа бластер наизготовку. Видимо, принял чужака за человека и надеялся, что потухший индикатор тот просто не заметит. Пришелец был с ног до головы обмотан в серо-коричневую маскировочную сетку, отчего отдаленно напоминал пыльный куст с ногами, из которого зловеще торчало черное матовое дуло, многообещающе поблескивающее оптикой.
— Эй, ты как туда забрался?
Голос был хриплый и какой-то скрипучий. Не смотря на расстояние, звук шел четкий, даже без усиления чувствительности. Говоривший воспользовался ПНЗ, передатчиком направленного звука, такие были у полевых командиров. Прибор небольшой и несложный, в случае поломки коммуникатора штука совершенно незаменимая. Ну все, отвертеться от прямого контакта не получится. «Скаут» на несколько секунд завис, не зная, что ответить.
— …Это важно?
Теперь замолчал пришелец, поставленный в тупик неожиданным вопросом.
— Ветряк ты починил?
— Я.
— Ты что, из землян что ли?
— Нет.
Полноценным гражданином Земной Конфедерации «Джет» не был, и быть не мог. Да и положительный ответ не привел бы ни к чему хорошему. А в бластере вполне могла быть целая батарея. Она бы очень пригодилась, и человек, вроде, один. Только не станет одиночка открыто разгуливать среди бела дня на открытой местности. В пределах километра даже зданий нет. Или он настолько надеется на свой бластер? Одно из двух – или поблизости есть кто-то еще, или незнакомец попросту блефует.
За время разговора «куст» подобрался еще ближе.
— И как, работает?
— Работает.
— А остальные? Остальные починить можешь?
— Не знаю. Не смотрел. Мне одного хватит.
— Хм… а тебе зачем?
— Энергия всегда нужна.
— Резонно… батареи небось заряжаешь.
Вместо ответа клацнула полусфера заглушки, заново установленная на нос винта. Не говорить же, что батарея внутри.
Человек о чем-то задумался. Пока он думал и ковырял грунт носком дырявого ботинка, киборг осторожно вытащил из-под комбеза кабель и подсоединил к генератору. Индикатор батареи медленно пополз вверх. Работает! Теперь нужно потянуть время. На первый раз хватило бы часа, ночью можно будет вернуться.
— Короче, — дуло снова задралось вверх, — Раз уж ты такой рукастый, то я… мы тебя нанимаем. Сделаешь нам еще два генератора, а мы в долгу не останемся. Может, и к себе возьмем. Откажешься — продырявлю прямо здесь. Слезть ты оттуда все равно не успеешь.
Напомнить ему про индикатор? Это означает выдать себя, человек бы с такого расстояния ничего не разглядел. Сделать вид, что поверил и продолжать тянуть время? Может сработать. Честно отвечать на все вопросы тоже не обязательно. Это не псионик и даже не ученый, с большой вероятностью поверит.
— Остальные надо проверять.
— Так проверяй!
Чего-то не хватает. Обычно люди так просто не договариваются, если не поддерживают близких отношений.
— Чем заплатите?
— А ты борзый… оружия я при тебе не вижу.
— Без меня вы все равно не справитесь.
— Тогда встречный вопрос. Что тебе нужно?
— Провиант, батареи и вода.
— Даже оружия не попросишь? У тебя ж его нет. Без оружия-то как?
— Оружие есть. Я хорошо умею с ним обращаться, — киборг крутанул в пальцах самодельный нож, — Больше ничего не нужно.
Вот это была чистая правда. Бластер стеснял бы движения и создавал лишний вес, от парализатора толку еще меньше. Вот провиант не помешает. Это позволит какое-то время не охотиться и экономить энергию. Вода тоже нужна. Крысиная кровь спасает биохимическую оболочку от обезвоживания, но чистая вода все-таки лучше. Климат на Семерке довольно засушливый, дожди идут редко, до воды добраться сложно. Большая часть водопроводных коммуникаций неисправна.
— Странный ты, — человек хотел еще что-то добавить, но тут издалека донесся шум двигателя. Киборг заметил это первым, незнакомец проследил его взгляд и тоже уставился в горизонт.
Минут через десять к электростанции подкатило странное сооружение. На гусеницы от самоходного миномета взгромоздили переднюю часть кузова от гравикара, тут и там закрытый железными листами. На крыше располагалась солнечная батарея и злобно торчали два ствола неизвестного типа, скорее всего, ручной сборки. Человек с бластером приветливо махнул рукой. Из сооружения вылезли мужчина и женщина, их лица и головы были закрыты платками, так, что виднелись одни глаза. Обе пары глаз, самодельный арбалет и парализатор уставились на чужака. Женщина заговорила первой. «Джет» выкрутил слуховую чувствительность на максимум, слегка поморщился, уж очень громко скрипел несмазанный вал.
— Смотрю, ты уже выяснил, откуда взялась энергия.
— Выяснить-то выяснил. И кажется, нашел еще одного техника. Вот только странный он. Из всего оружия один нож, другого, говорит, не надо… одет тоже не по-нашему. Говорит, не землянин, но ботинки-то. Ботинки не сношенные, подошва почти целая!
— Да мало ли с кого он их снял, — это уже мужчина, — Общине нужна энергия. Этого потом и пристрелить можно, если что-то пойдет не так. Сам же говоришь, что оружия нет. А даже если и землянин, что с того? Он же один. И ты сам же говорил, что у землянина учился.
— Да, говорил, и что?!
— А ты не кипятись, Дед. Давай лучше думать. Надо что-то с ним решать.
— Мне он не нравится. Ты посмотри, куда залез! Из наших никто туда не добирался, хотя многие пытались. Может, мутант? Или вовсе… кибер?
— Да кто ж его разберет. Эй ты! — мужчина повысил голос, — Как тебя называть? Откуда пришел?
«Скаут» задумался. Он теперь и сам себе не особо напоминал любознательного Диджея с исследовательского корабля. От него остался только пропыленный комбез и спутанный хвост, перетянутый куском провода. Желтая резинка Кейт осталась где-то в подвалах Семерки.
«Эта планета уже дала мне имя».
— Джесси. Можно просто Джес. Пришел… с северо-запада.
— Ты один?
— Один.
— А где технику ремонтировать научился? Так только земляне могут.
— Не только земляне. Я тоже могу.
— А ты часом не мутант?
— Может, и мутант… — пусть и с натяжкой, к кластерной ДНК «Джетов» это определение частично подходило, — Но вы не волнуйтесь, я не заразный.
Люди почему-то засмеялись, обстановка немного разрядилась.
— Так, Джесси, или как там тебя. Слезай оттуда, говорить будем.
Не очень хорошо. Заряд вырос всего лишь до 35%. Ну хоть что-то… Быстрее было бы спрыгнуть. Спуститься – разумнее.
Сговорились на батарею, две фляги с водой и четыре армейских пайка. Накануне люди нашли и разворошили очередной армейский схрон. Их здесь оказалось немало, войска с Семерки выводили в срочном порядке, побросав половину техники и содержимого складов. Некоторые объекты не стали полностью эвакуировать, просто законсервировали. Еще в ходе разговора выяснилось, что машинное масло у местных есть, и изолят для проводов имеется. Нетрудно догадаться, откуда.
Когда речь зашла о ночевке, люди заметно напряглись. В их взглядах так и читалось: ты можешь быть полезен, но мы тебе не доверяем, ты странный. Знали бы они, насколько… Джес это заметил, сказал, что переночует в ближайших развалинах, а к ремонту приступит завтра.
* * *
Ночевка прошла без приключений, только крысы здесь оказались пуганные и осторожные. Зато в подвале отыскалась протекающая труба с относительно чистой водой! Небывалая удача. Джес вымыл перепачканные руки и впервые за долгое время как следует напился. Жалко, фляги нет. Ничего, скоро будет.
Утром к электростанции прибыли почти одновременно. Без камуфляжной сетки вчерашнего знакомого удалось узнать только по голосу. Это казался крепкий старик в заношенном до дыр военном комбезе и с уродливым шрамом на шее, как будто ему когда-то пытались перерезать горло зазубренным ножом. Местные прикатили впятером. Старик, которого все звали «Дед», вчерашняя пара, и еще двое: невысокий парень с самодельным протезом вместо ноги и еще один, постарше. Его правая рука с тремя пальцами оказалась заметно короче левой, уже с шестью. Как и обещали, привезли инструменты, масло, изолят и немного еды.
Залезание на девятиметровую высоту произвело впечатление, люди свистели, улюлюкали, подбадривали. Пришлось несколько раз остановиться, изображая отдых, заодно так можно было экономить заряд батареи. С подзарядкой опять ничего не вышло, старик все время крутился где-то внизу и постоянно посматривал в оптический прицел своего бластера. Осмотр показал, что крышка генератора треснула и почти все внутренности заржавели. Восстановлению не подлежит. С последним оказалось не так плачевно, требовалось заменить пару деталей. Парня с протезом и мутанта отправили на поиски, самым сложным было объяснить им, что именно искать. Никто из людей в технике совершенно не разбирался.
Ближе к полудню решили перекусить. Отказываться от предложения разделить трапезу было бы рисовано и неразумно. Пока все жевали жесткое крысиное мясо, запивая водой из фляжек, старик пытался расспрашивать чужака о его жизни. Вот это было самое сложное. Отмолчаться выходило не всегда, уклончивые ответы не устраивали. «Скауту», наверное, впервые в жизни пришлось столько изворачиваться. Скрываться он научился хорошо, а вот достоверно врать пока не очень. Старик все не отставал. В конце концов, Джес не выдержал:
— Давайте вы просто расплатитесь, и я пойду дальше.
— Может, и пойдешь…
Датчики движения показали активность за спиной. В ту же секунду в затылке взорвалось. Джес повалился на спину, и увидел над собой мутанта, сжимающего в руке парализатор. Второй и третий заряды влетели между глаз. Интровизор пошел помехами, сообщил о нарушении работы киберсистемы. Плохо. Очень плохо. Пришла запоздалая мысль, что надо было активировать систему полностью, тогда успел бы среагировать. Голос старика звучал глухо, как будто издали:
— Шевелится… Давай еще один! Видите? Что я говорил? Человек бы загнулся еще с первого. Эрик, держи его на мушке, Шая, тащи цепь!
Под тяжестью тяжелой цепи, которой оперативно обмотали парализованного киборга, двигаться стало совершенно невозможно. Люди, видимо, обо всем договорились заранее и знали, куда стрелять. Откуда? Система сигналила и сбоила, защитная оболочка мозга выдержала. Три из пяти сопроцессоров отказали. Центральный еле держался, загрузка нейрофильтра очень скоро зашкалила за сотню. Больно…
— Может, зря мы его так?
Кто это говорит, было уже не разобрать. Зато скрипучий голос старика был различим даже сквозь помехи.
— Да какой, это же машина! Я их в войну много видел. Будь это человек, я бы его первый к нам позвал, плевать, что землянин, их в войну много на нашу сторону перешло. Этот еще и больно умный. Хрен знает, чей он, и кто его хакнул. А если ничей – еще хуже. Психованный, значит. Психованные еще опаснее. Сразу ведь не понравился, как чуял! У меня на бластере оптика хорошая. Он когда на верхотуре сидел, и голову эдак повернул… Смотрю — у него дырка в затылке, куда провода вставляют. Ни с чем не спутаешь. Когда рядом стоишь, и не видно … да сами смотрите!
Две пары рук перевернули слабо сопротивляющееся тело вниз лицом, люди дружно ахнули.
— От черт… — выругался немного хриплый мужской голос, — Я бы и не догадался. Он же совсем как мы. И ты рассказывал, что у них глаза мертвые. У этого, вроде, не такие.
— Да я тебе отвечаю, это тот самый, которого земляне искали. Помните, наши как с охоты вернулись, рассказывали. Все сходится. Комбез на нем странный, волосы темные, длинные, ожоги от бластера свежие — все, как описывали. За него земляне цистерну топлива дадут. Цистерну! Всей общине на год хватит!
«Земляне… Искали… Надо бежать. »
— Дергается еще! Эрик, успокой его. Они ж сильные, как…
Остальные слова потонули во вспышке боли, которую перегруженный нейрофильтр опять не смог блокировать. Если бы Джес умел кричать, то закричал бы. Но он не умел. Только дернулся и тихо всхлипнул.
— Да что вы творите-то, уроды, нельзя же так! – снова женский голос.
— Шая? Не дури! Это чертов кибер. Смертельно опасная машина. Ты их не помнишь, мелкая была. Они ж только с виду как люди. Ты видела, как живого человека разрывают пополам голыми руками? Молчишь? А я видел! Пацаном совсем был, на всю жизнь запомнил. Война-то только начиналась, и этих вот… меньше было. Боли они не чувствуют, проверено. Ни одну батарею из них вырезал, там только программа и никакого понятия. Ладно, тащите в машину, отвезем до блокпоста, там сдадим.
— Тяжелый какой… может хотя бы цепь снимем?
— Ага, и посадим тебя рядом. Охранять будешь?
— Не-е-е… — замотал головой мутант.
— Вот и не гунди.
— Далеко ехать, — засомневался парень с протезом, — Суток двое, а у нас провизии мало.
— Разделим, всем хватит. Не хватит — крыс нажарим. Первый раз что ли?
Ехали долго. Парализованный болью мозг то включался, то выключался, особенно когда машину трясло. Когда стемнело, наконец, остановились и включили фары. Стало немного легче.
— Не довезем, — ворчал старик, — Отрубится раньше. А если отрубится — сотрется память. Тогда хрен нам, а не топливо. Из него вроде как информацию какую-то выкачивать собирались.
— Что делать будем?
— Сейчас сообразим… если информацию, то весь он и не нужен. Похоже, придется блок памяти вынимать. Только там хитро все, нужно главный процессор тоже… того. Без него память не включится, другой не подойдет, только этот. Синхро-низация, вот! Тот землянин в киберах хорошо разбирался, даже одного такого перепрограммировать смог. Думаете, откуда карта объектов взялась? Да у такого вот из памяти! До сих пор пользуемся, там почти все схроны указаны. Мое поколение пользовалось, и ваше пользуется, и внукам хватит. И с этого тоже толк будет.
Старик повернул голову «Джета» вправо, потом влево, прощупал пульс, быстро убрал руку, когда под веками дрогнули глазные яблоки.
— Осторожно надо. Там еще одна микросхема есть хитрожопая… И батарея нам тоже пригодится. Шая, дай-ка инструменты. А вы двое пока выгружайте. А, нет, сначала дай разряд. Они восстанавливаются быстро, зазеваешься – цепь порвет и череп мне проломит.
Еще один разряд в затылок. Блок контроля отключился. Мозг тоже.
Джес уже не чувствовал, как его выволокли из транспорта на землю, как старик одним точным движением вспорол кожу на затылке, сдвинул защитную панель и осторожно вытащил процессор.
— А вы смотрите и учитесь! Процессор – штука хитрая. Вытащить-то легко, а вот обратно уже не вставишь. Вернее, вставишь, но работать не будет. Приборы специальные нужны, чтобы синхронизировать. У нас таких и нет, только у землян.
Основной блок памяти располагался там, где у людей солнечное сплетение, под ребрами, старик здорово испачкал руки в крови, пока его доставал. Перед этим он аккуратно вытащил из гнезда расположенную там же атомную батарею. Женщина ругалась, мужчина ее успокаивал, парни заинтересованно следили за происходящим. На все манипуляции ушел примерно час.
— Уфф. Ну все, можно разматывать, — выдохнул старик, вытирая руки о комбез «Скаута», — Оттащите вон туда, к стенке. Долго он не протянет, но если мер не принять… и на том, что осталось, встать может. И убить просто так не выйдет. У них регенерация похлеще, чем у крыс, видите, кровотечение почти остановилось? Вот то-то. Человек бы помер давно, а этот шевелится. Мозги не работают, система отключена, а рефлексы пашут. Сейчас быстро разматываем, даем пару залпов разрывными, и быстро по газам! Обратно поедем другой дорогой.
— Зачем разрывными? – осторожно спросил мутант, — У нас же их всего два осталось. По одному на ствол. А вдруг Дикие?
— Он опаснее любого Дикого. Ничерта вы не знаете, войны не видели. Поэтому делаем, как я сказал!
<Аварийная перезагрузка
<Сканирование систем
<Критическое повреждение киберсистемы
<Отсутствует сигнал от центрального процессора
<Отсутствует сигнал от сопроцессоров (3 / 5)
<Отсутствует резервная атомная батарея
<Уровень заряда основного блока питания: 4,6%
<Активность киберсистемы: 15,3%
<Состояние биохимической оболочки: приближено к критическому. Обнаружены повреждения мягких тканей и сосудов.
<Статус: подлежит регенерации.
<Запущен базовый цикл регенерации.
Над головой грохнуло. Сверху упало что-то тяжелое, круша ребра и дробя позвонки. Стало трудно дышать.
<Обнаружены повреждения костной ткани.
<Состояние биохимической оболочки: критическое.
<Статус: регенерации не подлежит.
<Аварийное отключение систем.
На профессионального телохранителя из всей троицы, на взгляд Майкла, был похож только Иржи. Высокий, мускулистый, светлые волосы коротко острижены. Одет в строгий деловой костюм. Казалось, одежда плотно облегает фигуру телохранителя, и при нем нет оружия, но если попросить предъявить, то окажется, что где-то в потайных карманах спрятана пара ножей, игольник, и это как минимум. Умельцы могли при себе иметь до восьми единиц оружия.
Голову Миланы украшало множество тонких косичек. Каждая заканчивалась бусиной или цветной резинкой. Сережек в ушах не было, но правое ухо украшал замысловатый кафф. На шее множество подвесок на шнурках. Облегающие джинсы с модными прорехами на коленях, свободная футболка с ярким принтом. Рыжеволосая, голубоглазая, гибкая. 643 партия во всей красе.
Если состоятельные родители отпускают куда-то дочь-подростка, то затянутая в комбинезон женщина рядом наверняка привлечёт внимание к ней. А вот в такой одежде сойдет за старшую подругу или даже родственницу. Узкие брюки вовсе не означают, что там нельзя спрятать нож, пистолет и еще полдюжины девайсов.
Алеш вообще был одет экзотически. По его словам, его последнему клиенту комфортнее всего было находиться в обществе мнимого охранника-соотечественника. Так что Алеш, посадив довольного клиента на его рейс, примчался по тревоге в чем был — узких светло-серых брюках, светлой же рубашке с серебристой вышивкой, высоких сапогах по последней китерийской моде.
Майкл не знал, как выглядит и ведет себя их четвертый «коллега», но вся троица производила впечатление полностью социализированных. Как Влад, у которого нет ни семьи, ни младших братьев, ни вообще опыта воспитания или обучения, ухитрился этого добиться? И ведь не боятся ничего. И права свои знают. И ведут себя как настоящая семья. Может быть, это не все новости? Может быть, кроме киборгов и маленькой компании, у Влада и жена теперь есть? И именно она их всех воспитала и построила?
Вопросов к Владу становилось все больше.
На вопрос Иржи ответил Ринат.
— В целом ничего. Все преступления, в которых участвуют киборги, попадают в нашу зону ответственности. И защищаем их интересы тоже мы. Еще вопрос о внесении в базу и разъяснительная беседа о ваших правах, — тут Ринат слегка улыбнулся, — но необходимости в этом я не вижу. Ваш хозяин с этим прекрасно справился. Но к нему есть личные вопросы.
Все три киборга моментально изобразили бесстрастные лица, словно собрались доказать, что никакие они не бракованные. Или наоборот, приготовились переходить в боевой режим уже все трое, чтобы защищать хозяина. Но тут в коридор вышел врач.
— С пациентом все в порядке. Его перевезли в палату.
— Можно его увидеть?
— Ненадолго.
— Мы можем дежурить около него? – тут же спросила Милана.
— Ни к чему. Его состояние не критическое. Но все-таки не нужно его волновать. Через полчаса мы дадим ему снотворное, проснется он только завтра, так что завтра и приходите.
В палату они вошли почти бесшумно. Настолько, что остались незамеченными человеком на больничной койке.
— Влад? – тихо позвала Милана, беря его за руку.
Тот открыл глаза, медленно обвел своих подчиненных взглядом.
— Алеш, завязывал бы ты с косплеем, — хрипло произнес он. — Или хоть не эльфов. Дурная примета это.
— От хозяина зависит. Прости, Влад. Там снова полиция.
— Полиция? Ты что-то натворил?
— Этот умник, — встряла Милана, — изобразил сорванного. Чтобы скорая и полиция быстрее приехала.
— Но приехали же быстро!
— Мы из-за этого в “DEX-Company” засветились! – снова зашипела Милана.
— Так. Что происходит? При чем тут “DEX-Company”? Как вы тут все оказались и… я, кстати, тоже?
— Привет, — Майкл воспользовался моментом, чтобы тоже появиться в поле зрения.
— У-у-у, — простонал Влад, прикрывая рукой глаза, — скажите мне, что я еще под наркозом.
— Обойдешься, — безжалостно ответил бывший коллега, — — ты давай поправляйся, мы сами с твоим Алешем разберемся.
— Что значит “разберетесь”? – Влад тут же убрал руку от лица. – Даже не думайте. Нет у вас права забирать его без моего согласия. Он разумный. Бестолковый иногда. Но меня его поведение полностью устраивает!
— Он убил несколько человек.
— Когда? Четыре года назад?!
— Пять часов назад.
Влад до этого момента еще не связал свое спасение и срыв Алеша, который тот изобразил.
— В смысле?!
DEX виновато пожал плечами.
— Так получилось. Я принял вызов, пришлось ликвидировать вражеские объекты.
— Я с тобой потом поговорю. Или в самом деле сдам в ОЗК!
— Влад? – Алеш переводил взгляд с хозяина на Майкла. — Ты ведь не серьезно?
Кажется, процент искренности в словах человека оказался таким высоким, что даже воинственно настроенная Милана испугалась.
— Может, не надо? Он же тебя спас. Но… если ты против, то мы больше так не будем!! Ты же обещал, что не сдашь нас никогда и никуда!
— И в ОЗК тоже, — поддакнул Алеш. Хотя речь в памятном разговоре двухлетней давности шла о “DEX-Company”, но киборги Влада не видели большой разницы. Ни туда, ни сюда не хотели.
— Уймитесь. Ладно. Не отдам. Насовсем не отдам. Но, раз такое дело, документы надо оформить новые, дипломы, паспортные карточки.
— У нас все есть!
— Хватит со мной спорить! Со старым больным хозяином. Никакого почтения!
Троица изобразила почтение и готовность слушаться.
— Твоему подопечному ничего не грозит, если ты дашь показания, что это твой сотрудник и действовал он, защищая тебя, — — Майкл разве что головой не качал. — Но для этого все должно быть легально. И неплохо бы и тебе иметь договоренность с “DEXCompany”.
— Я понял уже. А как бывший коллега, ты мне хорошую рекомендацию дашь? С положительными отзывами.
— Обязательно.
Майкл был рад, что Влад жив. Они не были друзьями, за эти годы он по нему не скучал, вспоминал только раза два-три. И даже немного позлорадствовал, что вольная жизнь Влада тоже закончилась. Не одному ему пахать.
Из палаты Влада их выпроводили, его киборгов Ринат как-то уговорил поехать в Центр за компанию. Влад не отдал прямой приказ, но слово «надо» прозвучало, а это значило, что все равно придется. Лучше покончить с неприятным делом побыстрее.
Самого Влада выписали через неделю. К этому моменту разбирательство по делу о нападении на него уже закончилось, Алеша отпустили.
Своего хозяина с тех пор DEX’ы без присмотра не оставляли ни на минуту. Кто-то из четверки его киборгов постоянно был рядом. Влад приехал в Центр, с любопытством прослушал краткую экскурсию, похмыкал. Сказал, что это его сотрудники заразили его нежеланием общаться с ОЗК и “DEX-Company”, а то он давно бы вышел из подполья. Майкл наконец услышал, как Влад ввязался в эту невероятную историю.
— Как тебя угораздило оставить себе всех этих DEX’ов?— после того как Влад пересказал в общих чертах историю своего побега, спросил Майкл.
— Сначала думал продать, — честно признался Влад, — за те же три штуки. Но… понимаешь, я сам был беглецом больше года. И тогда, в супермаркете, я почувствовал, что Алеш такой же. Меня точно так же ловили, а вины за мной не было никакой. Я тогда спасся потому, что мне помог совершенно незнакомый случайный человек. Просто так помог. И я почему-то помог Алешу. Сколько он мне нервов помотал! Удрать пытался, упрямился, даже голодать пытался. Потом уже я вспомнил об остальных одиннадцати. И нашел Милану, потом кхм… при помощи Ларри и его новых друзей в ОЗК забрал Иржи и Томаша. С разницей в неделю. Алеш и Милана уже тогда уговорили меня организовать свое дело, но только два охранника — это мало, серьезные заказы не поручат. Нужно как минимум трое. И Милана же и предложила, если среди оставшегося десятка, которых Ларри продал, мы найдем сорванных, забрать их к нам. Уговоры она возьмет на себя. Ну вот.
— Так. Стоп. Они что, у тебя все-таки незаконно?
— Почему это? – ухмыльнулся Влад. — Я их нашел и хозяева почти добровольно переписали их на меня. Чтобы я, как сознательный гражданин, не обратил внимание ОЗК на незаконное удержание разумных DEX’ов. Потом Ларри внес их в базу, сделал регистрацию. Все по закону. Когда я опомнился, они уже так спелись, что я сам не понял, как оказался законопослушным гражданином с десятком подчиненных. Но стоит мне заикнуться, что хочу на покой, они начинают ныть: не отдавай, как же мы одни, не бросай, мы тебе доверились, а ты нас предаешь. Милана однажды даже слезу пустить ухитрилась!
Коллеги пили кофе в одиночестве недолго. Сначала Милана нашла «потерявшегося» хозяина, за ней собрались остальные киборги Влада, которые буквально за час-полтора неплохо сошлись с Ринатом и его командой.
— Конечно, — — не стала отпираться Милана, спокойно запуская руку в коробку с печеньем, стоящую на столе, — только мне повезло с хозяином — нормальный человек, умный, хорошо понимает киборгов, умеет правильно приказы отдавать. Одно удовольствие с ним работать. И куда-то отдать хочет! Пришлось пользоваться немногочисленными его слабостями. Но мы больше не будем!
Влад рассмеялся.
— Врешь ведь. Будете и еще как.
— Приказ принят к исполнению, хозяин, — одарила его улыбкой Милана, и— даже не надейся от нас избавиться.
— Я тебе почти верю, — отозвался Влад, — хорош объедать хозяина! Поделись с ним печеньем!
— Ты терпеть не можешь сладкое, — уверенно ответила Милана, — оно тут для нас стоит. Так же, как в твоем рабочем кабинете.
— Мда. Надо провести в вами воспитательную беседу о том, как ведут себя в гостях, — хмыкнул Влад. — Майкл, а ты-то как в “DEXC-ompany” опять оказался?
— Вычислили меня. По одной единственной записи, — — поделился своей историей и Майкл Бартон. – А я был уверен, что уничтожил все базы. Оказалось, где-то была старая резервная, космос знает какого года. И я там был. Пришли, точно так же, как ты к Ларри, пригрозили, что сдадут меня, если не вернусь в компанию. Только мне грамотно пригрозили. Если бы просто так пожаловались, ничего бы мне не было. Работал я в тот момент, когда разумность киборгов еще не была признанным фактом. Но они собрали данные по многим нашим с тобой грехам. И обратились бы с жалобой на материальный ущерб и саботаж. Выбора не было, я согласился. Условия приличные, легальное положение. Работа, опять же, привычная и хорошо известная.
Влад хмыкнул.
— Ясно. Ты с Ларри не общаешься?
— Нет. Не встречаемся, не перезваниваемся, вместе пиво не пьем. Ларри же у нас теперь идейный. Мозги ему в лечебнице промыли так качественно, что он не только играть бросил, он уверился, что должен искупить свои прошлые грехи и остаток жизни работать в общественной организации.
— И выбрал ОЗК?
— По-моему, он выбрал первый офис, который попался ему на дороге, — хмыкнул Майкл. – Удивительно, что киборга какого-то не взял под опеку.
— Кто бы ему дал? В ОЗК хорошая проверка тех, кто выражает желание стать опекуном. Хозяина не проверяют, а вот опекунов — да.
— Вот, значит, как ты проскочил.
— Точно. Кстати, Ларри по-прежнему играет. Часами зависает в шутерах. Правда, принципиально не играет на деньги. Только за игровые бонусы. Слушай, может, соберемся как-нибудь? Ларри неплохой мужик. У кого из нас нет своих тараканов?
Майкл внезапно кивнул.
— А давай! Где встретимся? Ларри-то смылся на Кассандру. — Влад и Майкл переглянулись и синхронно заухмылялись. – Но кто сказал, что расстояние — это непреодолимое препятствие?
— С меня выпивка, — заявил Майкл.
— С меня закуска, — подтвердил Влад, — с Ларри радушная встреча.
— Мы едем с вами! — заявила не терпящим возражений тоном Милана.
— Куда ж я без вас, — согласился Влад. — Я же хороший хозяин.
Отметка в реестре DEX Company.
Милана Крапина. DEX-6. Дата выпуска 2182 год, женская модификация 2 номер партии 643, подгруппа 3. Версия боевой программы 6.11.13
Алеш Крапин DEX-6. Партия 023. Дата выпуска – 2182 год. Мужская модификация 3 типа. Версия боевой программы 6.3.11
Иржи Крапин DEX-6. Партия 64-G (версия гражданский телохранитель). Дата выпуска – 2185 год. Мужская модификация 1 типа. Версия боевой программы 6.13.16
Томаш Крапин DEX-6. Партия 64-G (версия гражданский телохранитель). Дата выпуска – 2184 год. Мужская модификация 7 типа. Версия боевой программы 6.13.29
Код – фиолетовый.
Отметка о регистрации в качестве разумных киборгов в ОЗК– 02.05.2190
Отказ от расторжения договора с владельцем – 25.05.2190
Дата аттестации — пусто. Подтвержденная гражданская специальность — специалист широкого профиля.
Социализация на момент регистрации 9 из 10
Пометка в реестре: отмечены признаки некорректности данных в реестре ОЗК.
Место проживания: сведения открыты только для служебного пользования.
Сведения о владельце: Влад Крапин. Личные данные — ссылка на файл сотрудников DEX Company. Открыты только для служебного пользования.
Дополнительный комментарий. Корректировки в общий реестр внесения не требуют
Узкая тропинка в конце Лесной улицы на другом конце поселка, далеко за железной дорогой, привела Нику к старому дому, который и вправду сначала показался ей заброшенным. Дом был обшит серо-коричневой вагонкой, еще сохранившей следы краски, которая давно облупилась и осыпалась. Крыша слегка покосилась, как сдвинутая набекрень треуголка разбойника, окна скособочились, и некогда резные наличники торчали вверх и вниз жалкими огрызками, словно обломанные зубы. Забора вокруг дома не было, протоптанная тропинка вела прямиком к крыльцу, около которого пышно разрослась сирень.
Ника огляделась и взошла на низкое крылечко — под ногами заскрипели и качнулись доски.
— Заходи, — услышала она хриплый голос из-за двери, еще не успев постучаться.
Хлипкая дверь с широкой кривой щелью у порога скрипнула, Ника осторожно переступила порог и огляделась. Сразу за дверью располагалась кухня, довольно чистая, с выбеленной печью, газовой плитой и старым, пожелтевшим от времени холодильником. Из кухни распахнутая дверь вела в единственную комнату, тоже чистую и опрятную, что никак не вязалось с внешней заброшенностью дома. По другую сторону от кухни была светлая веранда.
В комнате за круглым столом, накрытым клеенчатой скатертью, сидела старуха — рослая, сморщенная, как сухой гриб, одетая опрятно и вовсе не по-деревенски. Перед старухой на столе лежала открытая книжка, стояла высокая чашка с дымившимся чаем, валялась початая пачка «Беломора», а большая хрустальная пепельница была полна папиросных окурков.
— Заходи, чего встала, — бабка панибратски подмигнула Нике и указала на место за столом.
— Здравствуйте, — сказала Ника и, озираясь по сторонам, двинулась в комнату.
— Чай будешь? — спросила старуха, и, не дожидаясь ответа, поднялась, подошла к массивному резному комоду, на котором стоял электрический чайник, несколько одинаковых высоких чашек, сахарница и вазочка с вареньем.
— Только к чаю у меня ничего нет, кроме варенья. Хочешь, могу бутербродик с колбаской сделать.
— Нет-нет, спасибо, — опешила Ника от ее гостеприимства и простоты.
— Тогда так пей, — пожала плечами бабка, кинула в чашку пакетик с чаем и залила его кипятком.
Ника присела на краешек стула.
— Не куришь, вижу, и правильно делаешь. Но я, извини, буду курить. Форточку открыть могу, но курить все равно буду.
— Конечно-конечно, — согласилась Ника, хотя не переносила табачного дыма и никогда курить в своем присутствии не позволяла.
Старуха поставила перед ней чашку с блюдцем, сахарницу и варенье. Нике ничего не оставалось, как вежливо кивнуть и пригубить обжигающего чаю. Вообще-то чай она не любила и пила обычно кофе или минеральную воду.
— Рассказывай, как тебя угораздило в Долине дом построить, — бабка шумно отхлебнула из своей чашки, смачно дунула в мундштук папиросы, постучала им по пепельнице, смяла гильзу и закурила, щелкнув бензиновой зажигалкой «Зиппо». Ника пригляделась — зажигалка стоила немалых денег, хотя могла оказаться и дешевой подделкой.
— Что смотришь? Дорогая вещь, человек один подарил. Знал мою слабость до дорогих безделушек. Ты-то, небось, платок притащила.
Ника испуганно втянула голову в плечи.
— Ничего. Но если в следующий раз придешь, ложку принеси серебряную. Чайную. Моя недавно сломалась— засахаренный мед ковыряла. Но это если придешь, я никого к себе в гости силком не тяну и подарков не вымогаю. Чего принесли — на том и спасибо.
— А… а откуда вы знаете, что я построила дом в Долине? — нерешительно спросила Ника.
— У тебя на лбу это написано, — хрипло хохотнула старуха, — рассказывай, не тушуйся. Глупости про меня говорят, что я сглазить могу или порчу наслать. Знаю много, не скрываю. Но не глазливая я, не ведьма ведь — ведунья, разницу чуешь?
Ника начала рассказ издалека, сперва робко, но постепенно увлеклась и расслабилась — она в первый раз получила возможность говорить о Долине, своих страхах и догадках в открытую, не боясь показаться смешной или ненормальной. Старуха слушала внимательно, только изредка вставляла ядовитые комментарии.
К концу рассказа Ника знала, что лохматое чудовище с человеческими руками — это леший, а Мара — суккуб и для женщин, в общем-то, не очень опасна. И что участки не продаются, потому что покупатели, появляясь в Долине, чувствуют, как та отталкивает их, и советы плотника для них большого значения не имеют. Когда рассказ Ники дошел до освящения дома, бабка презрительно поморщилась и пробормотала:
— Нашла кого просить! Их еще в позапрошлом веке поганой метлой из Долины погнали. Старый-то батька это знал, а молодому, небось, силушку богатырскую девать некуда было, вот и согласился.
Когда же Ника рассказала о том, что произошло утром с отцом Андреем, ведунья захохотала громко и неприлично, смутив Нику кощунственным отношением к трагедии.
— Ой, не могу! — бабка вытерла слезы из уголков глаз. — Батьке крестом по башке, значит? Молодец, болотный дедко! Нечего им в Долину соваться. И как, остался жив или помер сразу?
— Когда скорая его увозила, был еще жив, — сдержанно ответила Ника.
— Ну, может, и не помрет, сейчас медицина чудеса творит. И что же ты от меня хочешь? Совета? Так я посоветую тебе уехать и буду права. Но ведь не за этим ты ко мне шла, уехать много ума не надо, правильно я рассуждаю?
Ника кивнула, испугавшись, что ее надежда на помощь старухи оказалась напрасной.
— Я могу тебе рассказать, что такое Долина и с чем ее едят, а ты дальше сама будешь думать, что тебе делать. И советовать ничего не буду, на твоей совести останутся твои поступки, если все-таки решишься не бежать, а действовать. Небось, ни леший, ни дедко болотный мне платочков не носят, чтобы я их тайну берегла. Да и жить мне недолго осталось. Сразу скажу, плотник твой никакой не колдун и валенком не прикидывается — валенок он и есть. Спокон веку Долина находила себе стража, который за нее да за свою избушку жизнь положить готов. Старый хозяин умер, а этот еще в силу не вошел. Лет через десять-пятнадцать, глядишь, Долина поднимет его повыше. Все ее стражи поначалу валенками были, а потом на ноги прочно вставали. Говоришь, дома его ваши клиенты ценят? Вот тут и поднимется.
— Да его деньги не интересуют, — хмыкнула Ника.
— Не в деньгах сила и власть, а в уважении человеческом. Старый хозяин председателем поссовета был, а предыдущий страж Долины и вовсе из леса не вылезал, ни гроша за душой не имел, а люди к нему на поклон за советом ходили. Вроде судьи мирового: как рассудит, так и сделают, никто ни разу не ослушался. И попробовал бы кто поперек него слово сказать — не Долина, люди бы стеной за него встали. Вот расскажи кто завтра твоему клиенту из Сургута, будто плотника, который дом ему срубил, твой муж обидеть хочет, что с твоим мужем станет после этого? Вот то-то. Но сам-то хозяин избушки никакой силы не имеет, и уж тем более никакая нежить ему не подчиняется. И хозяином его зовут не потому, что в прислугу к нему записались, а поскольку вроде как в гости к нему пришли. Уважают они его, даже любят, наверное. Только Долина и нежить, что там бродит, — не одно и то же. Долина — место силы, туда древние боги заглядывают, потому христианам туда путь и заказан. Говорят, в праздничные ночи расступаются в лесу деревья и поднимается из земли огромный Каменный лик. И если человек там в это время окажется, может с богами говорить. Мне увидеть не довелось, но из первых рук рассказ я этот слышала.
— Так значит, вся сила в этом… лике? Идоле?
— Нет, — покачала головой ведунья, закуривая новую папиросу. — Сила — в избушке. Недаром ее хозяина называют стражем Долины. Пока стоит избушка, Долина цветет. Не будет избушки — не будет Долины. Болото ее сожрет. Не сразу, конечно, несколько лет пройдет. Силы в ней не останется, которая воду в ручьи и реки собирает. И нежить к людям выйти уже не сможет.
— Значит, если снести избушку… — начала было Ника.
Старуха насупилась, посмотрела на Нику исподлобья и перебила:
— Уехать тебе надо до Купалы. Говорят, в самую короткую ночь года Долина оживает и прозревает. Так что плотник твой верно тебе о сроке сказал. Теперь сама думай, что тебе делать, и совета у меня не проси, я тебе уехать посоветую, поняла?
Ника кивнула.
Она добралась до своей машины, села за руль, но не спешила заводить мотор. Это хорошо, что плотник вовсе не колдун и можно его не бояться. Надо снести избушку, и все будет хорошо. Ника с самого начала чувствовала, что в этом черном домике кроется какое-то зло, она с самого начала просила Алексея его снести. Значит, она не ошиблась. Но как избушку снесешь, если плотник ее законный хозяин и продавать ее не хочет?
Если плотник не колдун и никем не прикидывается, то он, наверное, и вправду не желает ей зла. И с собаками любой другой поднял бы шум или выпросил денег. И когда в цоколе прорвало трубу, он тоже помог и ничего за это не взял. Про водяного и говорить нечего. И именно его она обвиняла во всех своих несчастьях, и была так несправедлива, когда в последний раз на пляже он предложил ей свою помощь и защиту… Между прочим, этой помощи ей не предлагал даже Алексей, хотя она его просила.
И что бы там ни было, рядом с плотником Ника чувствовала себя защищенной.
Может быть, нужно его просто попросить? Попросить продать избушку, объяснить, что от этого зависит ее жизнь и жизнь девочек? Вдруг он не устоит? В конце концов, она красивая женщина.
На следующее утро Ника, накормив девочек завтраком, принялась за осуществление своего плана. Она долго и тщательно выбирала, что ей надеть, и остановилась на шортах, легкой ковбойке и белых спортивных тапочках. Вид получился летний, задорный и независимый.
Выйдя из дома, она направилась было к избушке, но, услышав неподалеку рев бензопилы, заглянула на участок, где ставили баню, и увидела плотника, который в одиночестве пилил длинное толстое бревно. За шумом пилы он не заметил ее приближения.
Ника остановилась и собралась с мыслями. Илья, его зовут Илья. Она всего один раз обратилась к нему по имени, это действительно невежливо с ее стороны. Плотник не замечал ее присутствия, и она почувствовала неловкость, как будто подсматривала за ним. Правду говорят, можно бесконечно смотреть на то, как другие работают: Ника неожиданно залюбовалась его движениями.
А ведь он мужественный парень — не испугался Алексея и сказал Петухову то, что думает, а не то, что от него хотели услышать. Враг он ей или друг? Как к нему надо относиться? О чем говорить, а о чем умалчивать? Ника так и не успела обдумать этого окончательно, когда плотник разогнулся и наконец заметил ее.
Проснувшись далеко не ранним солнечным воскресным утром, Илья решил поработать. Чувствовал он себя вполне сносно, только сломанные ребра иногда давали о себе знать. К одиннадцати утра солнце жарило не слабей, чем часа в три, разве что духоты еще не было. Илья скинул футболку и с удовольствием разделся бы до трусов, но по Долине иногда пробегали близняшки, и он посчитал это зрелищем не для маленьких леди.
Конечно, обвяз[3] лучше делать вдвоем, но Илья и один мог запросто управиться, поэтому не стал дергать Мишку — пусть отдыхает.
Он протесывал нижнее бревно — стружка хлестала из-под пилы, прилипая к потному телу, и попадала в глаза. Сколько раз он хотел завести защитные очки взамен сломанных в прошлом году, но так и не собрался! Когда, разогнувшись, он увидел Веронику, стоявшую в двух шагах за его спиной, она спросила с грустной улыбкой:
— Вы еще живы?
— Как видите, — Илья поставил пилу и присел на бревно, протерев глаз кулаком.
Вероника была в шортах, и ему стоило определенных усилий оторвать глаза от ее длинных ног.
— Я хочу поговорить с вами.
Илья пожал плечами:
— Говорите.
— Вы позволите мне присесть? — она огляделась и, видимо, не нашла ничего подходящего.
Илья снова пожал плечами, встал и принес коротыш[4], валявшийся с другой стороны фундамента, распилил его пополам и поставил пенек перед Вероникой.
— Устроит? — спросил он, выдергивая из-за пояса перчатки и стряхивая ими опилки с пенька.
— Вполне, — кивнула Вероника и присела, красиво согнув ноги с белыми круглыми коленками.
Он сел напротив нее и снова протер глаз — в него попала стружка и никак не хотела выпадать. Как назло, такие вещи всегда случаются в самое неподходящее время!
— Вы видели, как к нам приезжал батюшка? — начала Вероника.
— Чей? — не понял Илья.
— Ничей, — вздохнула Вероника, — священник.
— А… Нет, не видел. Ему тут понравилось?
— Ему тут проломили голову, — мрачно сообщила Вероника, — он чудом остался жив.
Илья сочувственно покачал головой:
— А он зачем приезжал? Окропить помещение?
— Да! И ничего смешного в этом нет! — сердито сказала она.
— Что, крестная сила не помогла?
— Как вам не стыдно над этим смеяться! — вспыхнула Вероника.
— Да я и не смеюсь. Просто забавный вы избрали способ бороться за свою жизнь. И после этого вы будете говорить, что я сумасшедший, а вы — нет?
— Не вижу никакого сумасшествия в том, чтобы обратиться к помощи церкви.
— У каждого свои мультики в голове, — усмехнулся Илья. — Значит, обряд изгнания дьявола не состоялся?
Вероника покачала головой.
— Могу вам посочувствовать, — Илья опять протер глаз.
— Послушайте, я вчера была у… как бы правильно выразиться… у гадалки…
Илья чуть не рассмеялся и закусил губу, пряча улыбку.
— Вам смешно? А что мне прикажете делать? У меня по дому ходят привидения, я устала считать несчастные случаи, которые тут происходят, мне и моим детям все время что-то угрожает! Что я, по-вашему, должна делать?
— Уехать, — пожал плечами Илья.
— Вам хорошо говорить, у вас нет ни кола ни двора.
— Ерунда! — хмыкнул Илья. — У меня есть и то, и другое.
— Тогда почему вы сами отсюда не уезжаете?
— Я уже говорил. Я хозяин избушки.
— Да? А я хозяйка большого дома. Чем вы лучше меня?
— Мне здесь ничто не угрожает. — Илья посмотрел на нее, нагнув голову.
— Да? Мне так не показалось. Кстати, а что позавчера произошло с теми, кто приезжал к вам на джипе? Мой муж беспокоился, почему они к нему не зашли, — сказала она с вызовом и посмотрела на Илью сверху вниз.
— За деньгами? — спросил Илья с улыбкой.
— Да, — ответила она.
— У них тут случилась некоторая неприятность. Наверное, им было не до денег.
— Ну, после этого вы просто Рэмбо, — она презрительно сложила губы.
— Да нет, — Илья снова протер глаз, — так получилось, им не повезло.
— А вам, значит, повезло?
— Ага.
— И вы считаете, вам ничего не угрожает?
— Мне угрожает один конкретный человек, который в одиночку боится зайти ко мне в дом. Ему, чтобы поговорить со мной, надо звать милицию, которая бы крепко держала меня за руки. Неужели вы считаете, что опасность, угрожающая мне, серьезней, чем та, что угрожает вам?
Вероника проглотила нелицеприятные сведения о своем муже, но не сдалась:
— У этого человека достаточно денег и связей, чтобы вас уничтожить.
— Пусть пробует, — Илья пожал плечами. — Раз на раз не приходится, может быть, в следующий раз ему повезет больше.
— Что-то вы осмелели, — усмехнулась Вероника, — когда мы с вами говорили в последний раз, вы не были так в себе уверены.
— Разве? Я не помню, — Илья вспомнил их последний разговор и поморщился.
— Зато я отлично помню. Вы имели весьма жалкий вид.
— Может быть, — Илья хотел невозмутимо усмехнуться, но вместо этого снова протер глаз — соринка не давала ему покоя и колола все сильней.
— Да вы и сейчас выглядите немногим лучше, — Вероника оглядела его, прищурившись, и Илья пожалел о том, что снял футболку. — И почему вы все время трете глаз?
— Стружка попала, — ответил Илья. — У вас зеркальца нет?
— Нет, — Вероника покачала головой. — Идите сюда, я вам помогу. Смотреть невозможно, какой вы… неуклюжий.
Она не пошевелилась, и Илья присел перед ней на корточки и поднял голову, чтобы ей было удобней.
— Ближе, — ослепительно улыбнулась она.
«Ничего себе», — подумал Илья и почувствовал, как учащается дыхание. Он подвинулся к ней немного, не зная, куда спрятать руки, едва не касавшиеся ее круглых коленей. Вероника теплыми пальцами повернула его голову и раздвинула веки.
— Посмотрите наверх, — она пригнулась к его лицу, и он почувствовал ее дыхание, — теперь вниз. Вот так, не двигайте глазом.
Если он немедленно что-нибудь не сделает, он ее разочарует. Такая женщина — и так близко. Илья не сомневался: она пошла на это сознательно, нарочно, ожидая от него инициативы. Еще когда они сидели на пляже, он заметил, что она взволнована и слегка смущена. Но там им мешал Сережка. А теперь? Интересно, где ее муж? Мысль о том, что перед ним сидит жена Залесского и дышит ему в лицо, еще сильней взбудоражила его и придала смелости. Если бы стружка не попала ему в глаз, ее бы следовало придумать.
В ту секунду, когда Вероника коснулась пальцем его глаза, Илья осторожно положил руки ей на колени.
— Вы рискуете глазом, — тихо сказала она.
— Правда? — шепотом спросил он и улыбнулся.
Вероника кивнула. На корточках действовать было не очень удобно, хотя она и нагнулась к нему. Илья положил руку ей на затылок и притянул к себе еще ближе, обхватывая ее губы своими. Губы у нее оказались удивительно мягкими. Она, правда, зажалась и как будто испугалась того, что сделала, попытавшись отстраниться. Но Илья взял ее за пояс другой рукой и стащил с пенька в опилки, лаская ее бок и постепенно подбираясь к груди. И только тогда губы ее разжались, и он почувствовал ее руку на своей спине, робкую и осторожную. «Ну что ж ты так боишься?» — подумал Илья, одной рукой сминая ее грудь, а другой надеясь уложить на землю. Она стиснула его сильней, как вдруг разжала руки и в испуге отстранилась.
— Ой!
— Что? — спросил Илья.
— Я сделала вам больно?
Он вздохнул с облегчением и покачал головой, прижимая ее щеку к своей:
— Ну разве можно меня так пугать… — шепнул он ей в ухо.
— Вы сами понимаете, что делаете? — тихо спросила она, сдерживая сбившееся дыхание.
— Отлично понимаю, — шепотом ответил Илья, — я обнимаю и целую очень красивую женщину.
— Вы шалопай! — засмеялась она.
— Точно, — согласился Илья и потерся об ее щеку.
— И что дальше? — грустно прошептала она.
— Право, я даже не знаю, что тебе предложить… Там в готовом срубе есть гора сухих и мягких опилок.
— Да вы с ума сошли, — хихикнула Вероника.
— Ты всегда считала меня сумасшедшим, почему бы мне это не доказать?
— Ты всем своим подружкам это говоришь? — засмеялась она.
— Каким подружкам? — Илья поднял брови и тоже засмеялся ей в ухо.
Она была такой мягкой и горячей, излучающей страсть и нежность, что действовать надо было немедленно. В любую секунду ее настроение изменится, и все полетит к черту. Илья подхватил ее на руки и поднялся, правда, не без труда.
Но едва он огляделся вокруг, как увидел близняшек, бегущих в их сторону.
— Мама! — крикнули они хором, заметив Илью.
Илья немедленно поставил ее на землю и выругался вполголоса, пытаясь отряхнуть с нее опилки. Она испугалась и отпрыгнула в сторону от него, лихорадочно приглаживая волосы. Опилки прилипли к ее блузке и спереди, и сзади, а на груди отпечаталась масляная пятерня. Ну да, он же заправлял пилу…
— Мамочка, что с тобой? — издали спросили они.
Вероника хлопала глазами, не в силах быстро сообразить, что ответить.
— Ваша мама упала, споткнулась, — пряча улыбку, сказал Илья.
— Да, а дядя Илья помог мне встать, — подхватила она.
— Ты не ушиблась? — спросила одна из близняшек.
— Нет, ничего страшного. Не волнуйтесь. Что-то случилось?
— Мы просто мимо шли, увидели тебя и испугались.
Вероника сделала строгое лицо:
— Хорошо, играйте, нам с дядей Ильей надо поговорить.
Девчонки синхронно кивнули и, взявшись за руки, побежали дальше.
— Не успел, — Илья сел на бревно и глянул на Веронику снизу вверх, как будто извиняясь.
Она вздохнула, словно отряхивая наваждение, сжала губы и подняла голову:
— Я пришла вовсе не за этим…
«Действительно, не успел», — подумал Илья.
— Жаль… — он поднял и опустил брови, — а мне показалось…
Она присела на пенек напротив него, все еще разгоряченная, растрепанная, смущенная, но совсем не такая, какой была минуту назад.
— Я пришла, чтобы попросить вас… Выслушайте меня, не перебивайте. Мне не так часто приходится кого-то просить. Мне кажется, вы великодушный человек и могли бы меня понять…
Она замолчала, подбирая слова.
— Вы хотели рассказать про гадалку, — помог ей Илья, с трудом скрывая разочарование.
— Да. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Она сказала мне, что Долина будет угрожать мне и, возможно, убьет. Но она сказала еще, что причина моих несчастий — ваша избушка. Не будет избушки — и все пройдет, все станет хорошо… Вы понимаете меня?
Илья опустил голову и кивнул. Что ж, так оно и есть.
— Я не знаю, чем вам так дорог этот домик, но подумайте обо мне, о моих девочках. Моя жизнь и судьба моих детей зависит от вас.
— И судьба ваших денег? — поморщился Илья.
— Эти деньги — будущее моих детей, как вы не понимаете!
— В деньгах не может быть будущего… — горько усмехнулся Илья.
— Ну, это вы так думаете. Послушайте, какая вам разница, где будет стоять ваш дом? Я куплю вам дом гораздо лучше, с хорошим участком, со всеми удобствами, все, что пожелаете…
— В разумных пределах? — хмыкнул Илья.
— Я не знаю, что вы называете разумными пределами, но это всяко будет лучше, чем то, что вы имеете сейчас.
— Так вы просите меня или торгуетесь? — Илья посмотрел ей в глаза и грустно улыбнулся.
Вероника смешалась.
— Я… речь не о цене. Для меня цена вашего домика — это жизнь, спокойствие, достаток. Продайте мне избушку, вы не пожалеете об этом. Вы спасете меня.
Илья опустил голову, и Вероника продолжила:
— Неужели вы хотите, чтобы мы… умерли здесь? Или сошли с ума? Неужели вам нисколько нас не жаль? Мы ведь не делали ничего плохого, мы просто хотим жить здесь спокойно, только и всего. Посмотрите, разве мы создали что-то некрасивое или неправильное? Мы только украсили это чудесное место, сделали его пригодным для жизни. Если вам наплевать на меня, пожалейте моих дочерей. Какая вам разница, где жить?
Илья исподлобья глянул на нее:
— Мне не наплевать на вас. И на ваших девочек — тем более. Я не желаю вашей смерти, наоборот. Я говорю вам — уезжайте. Уезжайте как можно скорее.
— Но я не могу! Не могу! — крикнула Вероника. — Как вы не можете этого понять?
Илья покачал головой:
— Да, мне этого не понять.
— Тогда, если не понимаете, просто пожалейте меня. Просто пойдите мне навстречу. Ведь вы великодушный человек…
— Наверное, не настолько…
— Но почему, почему?
Илье всегда было трудно говорить «нет» в ответ на чью-то просьбу, тем более такую искреннюю и отчаянную.
— Я не понимаю вас, а вы — меня. Я не могу продать избушку. Для меня это хуже, чем умереть. Я, возможно, готов рисковать своей жизнью, чтобы спасти вас и ваших детей, но вы про́сите у меня невозможного… Мне жаль, что я ничего не могу для вас сделать…
— Вы отказываете мне? — она поджала губы.
— Я не хочу вас обидеть или унизить, поймите… Попросите меня о чем угодно, и я все сделаю для вас. Но я не отдам вам избушку, это невозможно. Это не только мой дом, хотя и этого было бы вполне достаточно. Это… это выше меня.
— Выше? Вы все время используете абстракции, которые ничего не поясняют.
— Я попробую объяснить попроще… Вы представляете себе, что такое равновесие? Неустойчивое равновесие. Вот смотрите… — Илья поднял топор и положил поперек бревна рядом с собой, — если я только дотронусь до него, он упадет.
Топор со звоном скатился в опилки.
— Вы видели? Если снести избушку, получится то же самое. Все упадет, рассыплется. Ничего не будет. Долины не будет. Да, вы сможете жить тут спокойно какое-то время, никто после этого вас не потревожит. Потому что некому будет вас тревожить. Долины уже не будет. Вы заметите это не сразу, но постепенно Долина превратится в болото, ваш дом осядет в него, как и все остальные дома. Дороги уйдут в трясину, болото поползет во все стороны отсюда, разрушая поселок…
— Вы рисуете мне какую-то глобальную экологическую катастрофу, — снисходительно улыбнулась Вероника.
— Почему глобальную? Вовсе нет, — пожал плечами Илья. — Я бы и катастрофой это не назвал. Так, медленное умирание.
— Ну хорошо, медленное умирание, болото, разрушение поселка, — Вероника махнула рукой, — но вам-то что за дело до всего этого? Пусть себе умирает, вас же это не коснется.
Илья посмотрел на нее грустно и непонимающе:
— Я часть Долины. Как же это может меня не коснуться? Если честно, я не знаю, что в этом случае произойдет со мной. И не хочу этого узнавать. А люди, которые живут неподалеку? Вы подумали, что будет с этими людьми? Они останутся бездомными, в отличие от вас.
— Это я останусь бездомной, если уеду отсюда! — крикнула Вероника. — Это я останусь бездомной! И мои дети! И мне нет никакого дела до людей в поселке, которые через много лет, постепенно, как вы говорите, могут лишиться своего жилья. Да я в это не верю!
Илья помрачнел. Бесполезно что-то объяснять. Возможно, бедность для нее хуже смерти? Возможно, деньги так много значат для нее, что она готова рискнуть жизнью, лишь бы их сохранить?
— Я не продам вам избушку. Вы хотите сохранить свои деньги, а не жизнь. Такой ценой спасать ваши деньги я не стану.
— Ну какой, какой ценой? Что вы лично потеряете, чего я не смогу вам вернуть?
— Себя, — Илья пожал плечами, — я потеряю себя. И вы мне этого вернуть ну никак не сможете.
— Значит, для вас ваша собственная принципиальность важней, чем чужая жизнь?
Илья вздохнул:
— Вы ничего не поняли. Не жизнь, а богатство. И это не принципиальность ничуть, а… это совсем другое. Вы не слышите меня, вы не хотите слышать того, что я вам говорю.
Вероника поднялась:
— Значит, вы отказываете мне? Окончательно отказываете?
Илья кивнул.
— Тогда знайте: я уничтожу вашу избушку, чего бы мне это ни стоило. И если вы встанете у меня на дороге, я уничтожу и вас!
Илья пожал плечами, но от ее слов холодок прошел у него между лопаток.
Утро не заладилось.
Поднял своих на рассвете, пока солнце до конца не встало и не изжарило нас всех. Начали грузиться по шлюпкам. И тут прилетела Влана.
Под глазами круги – не спала? Не похоже на нее. В стимуляторах – медицинских и растительных – она разбиралась лучше нашего медика.
– Капитан, – поприветствовал я ее шутливо, но без малейшей улыбки в голосе. Забыл улыбнуться. – Вы у меня что, с глубокого похмелья?
Кто-то за моей спиной хихикнул. Я обернулся, посмотрел внимательно. Ребята замерли. Знали, что я давно и намеренно валяю здесь дурака, как бы опять чего не выкинул.
– Сон дурной, господин капитан. На пару слов вас можно? – ответила она мне по уставу.
Мы отошли.
– Правда сон? – спросил я, размышляя – застегнуть куртку или нет. Сверху уже начало припекать, но дуло прилично.
– Предчувствие. Волнуюсь я за девочек. На Аннхелле ухудшилась ситуация, да?
Ну вот откуда она узнала?
Я кивнул.
– С… М-мерисом бы связаться.
Имя она выдавила из себя. Он же ее не обижал вроде?
С Мерисом было оговорено, что выходит на меня, как правило, он.
Я почесал подбородок. (Какая-то летучая дрянь укусила вчера.) Попробовать через лорда Джастина? Он – официальное лицо, может и по основному каналу поговорить. Сверхсекретного в этой просьбе ничего нет.
– Попробую вечером, – сказал я.
Ответ Влану не удовлетворил.
– Ну, тогда давай сама, я сейчас улетаю в долину. Только не с Мерисом. С инспектором поговори. А он сам с кем надо свяжется, если чего. Будет придираться – скажи – я приказал.
Влана кивнула с явным облегчением.
Чего она на Мериса взъелась? Они вообще у меня виделись разве? Вроде нет.
Женская душа – потемки…
Стоп, почему женская. Говорят: чужая душа – потемки. Но почему-то подумалось – женская…
Тень Матери.
Мне стало вдруг холодно, и я застегнулся наглухо. Почему – не тень отца? Темная Мать, Мать Тени, Мертвая мать, Танати матум…
Ребята закончили погрузку, и нужно было командовать отлет. Тоже своего рода смерть. СМЕщение с одного места на другое. Смерть – это, наверное, тоже смещение с места на место. Значит, Мертвая Мать – мать, уже сместившаяся. Откуда – понятно. Или – тоже не понятно? Сместившихся из мира живых? Куда? А наш мир – это точно мир живых, никто ничего не напутал? Чего ж мы кидаемся тогда друг на друга?
На шлюпках включили двигатели. Я сел рядом с Росом, он не болтливый. Почему-то думалось совсем не о проблемах, которые придется сегодня решать, а о тени Матери. О том, так ли явно, КУДА она сместилась и откуда. Мне казалось – еще чуть-чуть и я пойму… Но мы прилетели раньше, чем я понял.
А еще раньше я загляделся на горы.
Шлюпки ползли на ручном управлении, медленно переваливая через горную цепь. Казалось, каменистые склоны можно потрогать рукой, через открытые обзорные прорези. Шлюпка «дышала» горным воздухом, давая возможность и нам дуреть от недостатка кислорода.
Бойцы мои смотрели вниз как завороженные. Только Рос был слишком сосредоточен, чтобы глазеть. Да Айим не пялился вниз, у него всегда не срасталось с лирикой.
Сели – как на блюдце.
Небольшая долина, за спиной горный перевал – единственная нормальная дорога на столицу, справа – холмы, слева местность понижается постепенно до реки и городка вокруг нее, который так потом и тянется вдоль воды.
Со стороны реки несет холодом, а над холмами висит мелкая желтая пыль. Но предутренний ветер уже улегся, и ребята расстегивают куртки, а кое-кто даже успел раздеться.
Я тоже сбросил куртку и решил для разминки чего-нибудь потаскать. Сигнализацию, например. Она тяжелая.
Стоило нам начать разбивать лагерь, как появились первые ребятишки: худенькие, загорелые и очень шустрые. У меня постоянно возникало желание их чем-нибудь подкормить. И не у меня одного – пока мы стояли на Гране, на кухне катастрофически испарялось печенье. Своим я строго настрого наказал ребятишек не обижать. Местные даже голос на них не повышают. Ребенок до двенадцати лет – существо на Гране божественное. Оттого очень наглое и свободолюбивое.
Я ждал, что набегут и взрослые, но приперся только старейший из мастеров – мастер Истекающего Света. Он стоял, опираясь на тонкий посох, похожий на трость, что для грантса показатель какой-то невозможной дряхлости, и смотрел, как мы разворачиваем лагерь.
Я делал вид, что не замечаю его. Хотя трудно было не заметить одинокую фигуру, чернеющую на взгорке. Фигура притягивала взгляд, и я повернулся спиной, дабы не зацикливаться на ней. И вдруг – словно в спину толкнуло. Обернулся и почувствовал боль под сердцем – старый грантс смотрел прямо в меня.
«Толчок» почувствовал не я один. Лимо Вайкунен замер, так и не подняв до конца ящик с сигнализацией. Еще двое бойцов остановились, прислушиваясь: Эмор, которого я взял чуть больше месяца назад, но уже причислил к «старичкам», так как бог пилотов поставил на нем свою роспись, и Бао Фрай, что из старичков во всех смыслах, ему уже далеко за шестьдесят. Бойцы вели себя так, словно кто-то позвал, крикнул.
«Да, – подумал я. – И на окрик это тоже было похоже. На неслышный окрик».
К старому грантсу подбежали несколько пацанов постарше. Остальные мальчишки, до того наблюдавшие за нами, тоже потянулись в его сторону. Значит, «эти» услышали все. А среди моих – только трое. Забавно.
Ну и чего он хочет? Чтобы я подошел? Не дождетесь, дедушка.
Лимо был ко мне ближе всех. Я окликнул его, велел подойти к старику и вежливо спросить, чего надо.
– Господин капитан, он хочет, чтобы вы пошли с ним, – вернувшись, сказал боец без какого-либо выражения на лице.
– Прямо-таки пошел? – усмехнулся я. – Куда?
– Он не сказал, господин капитан.
Губы у бойца побелели, да и сам он выглядел не лучшим образом. Что происходит-то?
Я огляделся и отметил, как обстановка быстро и ощутимо меняется.
Несколько секунд назад, когда Лимо только открыл рот, вокруг условно огороженной нами территории носились только мальчишки, теперь периметр медленно обрастал вооруженными мужчинами. Конечно, без оружия здесь вообще не ходят, но я ясно чувствовал исходящую от местных угрозу. И смысл ее был понятен: или я сейчас иду с ними или…
Зримая угроза в считанные секунды обросла тяжелым, давящим одеялом страха.
Неужели все это проецирует один-единственный старик?
Небо темнело. Даже не небо, там, в вышине, еще читался светлый отблеск. Темнел воздух вокруг. Психологический прессинг – такая зримая штука? Я был уверен, что нам просто давят на нервы. Но темнеет-то почему?
Попытался освободиться от давления. Противопоставить ему мне было нечего, и я потек, растворяясь, сам. Пропустил страх сквозь себя. Сознание мое довольно быстро очистилось, и я понял, что могу соображать в стороне от всего этого.
Но светлее не стало! Наоборот, я все больше погружался в серую бархатную тень. И мне стало тепло в тени. Не жарко или холодно – а иначе на Гране в этом сезоне почти не бывает, – а именно тепло. Если бы и вправду зашло солнце, или его закрыло тучами, мы тут же почувствовали бы холод.
Что же происходит, Хэд бы ее сожрал, тень эту?
Ребята мои не умели освобождаться от страха так, как я, но держались. Наверное, я сам приучил их к подобным ощущениям. По крайней мере, в панику не впал никто.
Я подозвал сержантов, объяснил, что они должны делать в мое отсутствие.
Двигались и говорили бойцы вроде бы нормально, но я понимал, что сам являюсь сейчас для них некой точкой опоры. Если я уйду…
Да и продемонстрированное нам давление – далеко не предел. Мне показывают, дают время выбрать. И действовать нужно быстро.
Я связался с Вланой и попросил срочно прислать Дарама. Если кто-то сможет здесь меня заменить, то только он.
Еще раз предупредил сержантов: в переговоры не вступать, на провокации не отвлекаться. Ждать меня. Я физически чувствовал, что время, отведенное мне на раздумье, истекает. Или я иду или…
Перед глазами возникла картинка сворачивающегося в плотный кокон пространства, меня затошнило, и я на миг потерял дыхание.
– Да иду! – бросил я сквозь зубы в сторону холма, где теперь плотной стеной стояли вооруженные грантсы, а раньше возвышалась одинокая фигурка мастера.
Демонстративно бросил на песок тяжелое оружие. (Нож у меня есть, а что-то еще вряд ли понадобится.) Снял китель, чтобы они видели, что никакой защиты под одеждой нет. И пошел прямо на живую стену.
Я не знал, куда должен идти. Но, приблизившись к группе мужчин (набежало их уже, как тараканов), понял, что передо мной расступаются – неохотно, но давая дорогу.
Прошел сквозь, ни на кого особенно не глядя, и уткнулся в небольшетский такой холмик. Холм как холм, предгорья же.
Но мир уже изменился и, как в сказке про гномов, в холмике появилась дверца. Я мог поклясться, что никакого прохода наши разведчики здесь не засекли. Я специально выписал дорогущую установку для космической съемки, помня Аннхелл с его катакомбами. Холмик был пустой, точно!
Думать, однако, не давали. Давящее ощущение нарастало, я спустился к овальному, осыпающемуся проходу и шагнул вниз.
За мной не последовал никто. Только тени сжались вокруг плотнее, словно пытаясь найти брешь в моей защите.
Но бреши не существовало. Я сам был тогда одна сплошная брешь.