— Ты?!
Ей не хватило доли секунды. И дело было не в усталости. Лине помешала память – та, что толкнула руку к лицу, защищая глаза от готовой брызнуть кислотки… Ножи уже ложились в ладонь, но поздно, поздно! Она промедлила, она опоздала на сотую долю мгновения… Она опоздала. Рука незваной гостьи легла на серый шар. Разрыв-шар, аналог бомбы из человечьего мира.
— Лиз? – голос Лёша оборвался вскриком: два шипа, которые вымотанный маг не успел остановить, ударили в лицо и шею. – М-м-м…- и он пошатнулся. Привалился к стене, едва удерживаясь на ногах.
Лешка!
— Нет!
— Тихо-тихо, — улыбка Лиз остановила Лину на рывке не хуже зажатого в руке разрыв-шара. – Это всего лишь нейтрализатор. Пока. Не стоит так резко двигаться… я ведь могу это неправильно понять. А шарик, в случай чего, разнесет не только квартиру, но и дом.
— Какой, к дьяволу, нейтрализатор? – взгляд Лины метался между мужем и… не матерью. Нет. Этот черный призрак не ее мать. И, наверное, никогда и не был матерью. – О чем ты?
— Он знает, о чем. Спроси его, как Ложе удалось убить Координатора на переговорах.
Леш знал. Зеленые глаза полыхнули гневом и болью, но он не шевельнулся. А Лина вдруг поняла, как ощущение «я-с-тобой», которое грело ее рядом с мужем… его не стало. Растаяло. Чем бы не был этот нейтрализатор, но эмпатию он глушил стопроцентно. И наверное, телекинез тоже. Иначе Леш не опустил бы сейчас руку к поясу – за оружием. За оружием, которого не было. На снятие Печатей было запрещено брать…
— Что, не знаешь? Или говорить не хочешь? Состав, который глушит магию Стражей и Белого Совета. Редкий, правда. Хорошая вещь, подарок новых союзников, — бывшая феникс ответила как-то удивительно спокойно. Мирно так. Как ни в чем ни бывало, словно… словно она не явилась сюда убивать, а так, забежала на огонек, проведать замужнюю дочку, узнать, как та живет, дать пару советов по обращению с мужем. Она даже улыбалась. Напряженно и как-то диковато, но…
— Каких… союзников… — в дуэль двух взглядом вторгся негромкий, чуть задыхающийся голос. Лина едва удерживается, чтобы не обернуться. Ну конечно. Даже с шипами-нейтрализаторами Леш не потерял ни самообладания, ни любопытства. Или отвлекал?
— Позже, — отмахнулась Лиз.
— Как ты сюда попала? – Лина так и не смогла сказать «мама». Как, ад и преисподняя, бывшая глава, лишенная феникса, пробила защиту дома и барьер? У Соловьёвых?
— Ах, да… я и забыла, — в голубых глазах точно сверкнуло острое стекло, и в следующий момент Лиз дернула с дивана покрывало, и взгляд Лины столкнулся с виноватыми глазами отца.
Девушка на миг закрыла глаза. Отец. Веревки на его запястьях, клейкая лента на губах (очень не-магический способ заставить молчать, мама)… и аварийный телепорт, который она, Лина, сама выдала Орешниковым на всякий случай! А получилось вот что. ***! Лину замутило от мысли, как экс-феникс раздобыла этот телепорт. Она слишком хорошо знала железную хватку матери, как в прямом, так и в переносном смысле, и только надеялась, что ее братья хотя бы остались живы…
Кажется, отец хотел что-то сказать. Попросить прощения. Потом, папа. Всё потом. Сейчас некогда разговаривать.
— Какая… неожиданная встреча, – вежливый, словно речь шла о погоде, голос Лёша был полон иронии. – Право же, так приятно видеть родителей моей дорогой жены вместе. Жаль, что вас не было на празднике в честь выхода демонов на Поверхность.
Лина все-таки сжала губы. Леш в своем репертуаре. Люблю тебя, милый, но иногда ты бы мог поучить кобру ядовитости. Умница. Поотвлекай ее… пока я соображу, что делать.
— Наружу стремятся только слабаки, неспособные выжить в родных пещерах, – презрительно улыбнулась Лиз, – вроде мальчишки, которого подобрал твой брат. Ему была оказана великая честь, а Ян струсил. А теперь вместо почётной смерти во славу рода служит светлым магам домашней зверушкой и возится с цветочками.
— Эти цветочки при случае могут и придушить, – отстраненно возразила Лина. – И менее всего он похож на зверушку. Убедишься сама… если увидишь.
— И неужели не скучает по семье? – укоризненно покачала головой Лиз. – Впрочем, дурной пример заразителен…
— Надо же, оказывается, моя мать дорожит семьей! Жизнь полна сюрпризов!– голос феникса холоден, как улыбка Лиз, остатки растерянности испарились окончательно, сменившись боевым настроем. Никакого волнения, спокойствие и хладнокровие, как когда-то поучала мать.
Но лишь снаружи. Под тонким ледком клокотало пламя. Спокойствие? Как бы не так! Адреналин горячит кровь лучше всякого вина, а всю её охватывает злой азарт. Мама, ты опять решила помериться силами? Ну что ж, посмотрим, кто кого!
Да, посмотрим…
— Да. На сюрпризы жизнь щедра. Воспитаешь дочь, а она тебе нож в спину. Ни слова, ясно?! – взгляд буквально режет, а пальцы сильней стискивают разрыв-шар, — Поднимаешь клан, а он от тебя отрекается… от меня отрекается! Встретишь воина, а он, оказывается, не Сталь, а Огонь. Актеришка… и еще всерьез думал, что я откажусь от всего ради его «счастья». Он тоже не слишком долго скучал по мне. Правда? – Лиз обернулась к Даниилу. – Что-то он слишком молчаливый… Лина, девочка моя, — снова улыбка с оттенком безумия, — Сними с него это человеческое приспособление.
Несколько шагов по полу дались как по осколкам льда. Или стекла.
— Развяжешь – будет на твоей совести, — бьет в спину холодный голос. С тенью предвкушения.
Спровоцируй меня, — слышится в этом голосе. – и его смерть будет по твоей вине.
— Лина, прости, — первое, что срывается с бледных губ. – Она мальчиков…
— Я понимаю. Тише…
— Не отвлекаться! Хотя… можешь попробовать, Данечка! Уверена, что Лину утешит, что ты предал ее по важной причине. Из-за своих щенков. Девочку за двух мальчиков… а, Данечка?
— Змея…
— Змея? Ты ещё не разучился делать комплименты, – расхохоталась Лиз. И снова та сумасшедшинка, в глазах, в смехе, в голосе. – Змея… А укуса не боишься?
В пальцах Лиз стальной рыбкой мелькнул нож. Пусть она утратила способность вызывать ножи, но ловкость рук и наличие богатого арсенала успешно создавали иллюзию былой силы.
Первый клинок пригладил волосы Даниила, второй, вылетевший следом, расчетливо прошел по щеке, зацепив ухо. Брызнула кровь. Но Орешников молчал, ненавидяще глядя на бывшую жену.
— Прекрати!
— Не смей мне указывать, девчонка!
— Я сказала – прекрати!
— Заткнись!
— Пре-кра-ти… — Лина больше не кричит. Она смотрит-смотрит-смотрит в эти голубые глаза, смотрит не отрываясь… пока мать первой не отводит взгляд. – Не смей, слышишь? Просто не смей.
— Дрянь. Дрянь, дрянь! Ну почему тебе надо все испортить! Я хотела дождаться, пока не вернется этот Ян, я хотела, чтобы ты сначала потеряла все, чем дорожишь, как я… я думала… Да плевать! Ненавижу!
Мать отшвыривает разрыв-шар (муляж? обманка? фальшивка?), и Лина, не успев подумать, бросается туда, падает, перехватывает неестественно холодную, льдистую тяжесть, перекатывается на спину, а потом время останавливается… Колышек красного дерева летит прямо в сердце Лины, а она, как в замедленной съёмке, смотрит на свою приближающуюся смерть…
«Не успеть», – промелькнуло в голове, и тут же девушку с силой толкнуло в сторону, развернуло, впечатав плечом в пол. И, прежде чем Лина смогла опомниться и понять, что смерть прошла стороной, на ковёр повалилось ещё одно тело. С колышком в груди. И расползающееся по рубашке пятно крови…
— Лёша-а!..
И безумный смех Лиз вторит этому отчаянному крику.
Сегодня все валилось из рук. Оба опыта из запланированной серии пошли по всем демонам, благо идти теперь было не так уж далеко. Сорвался уже, казалось, отлаженный процесс очистки воды. Пришли какие-то невнятные жалобы от опытной станции, зато так не доставили заказанную еще месяц назад аппаратуру. Скончалась рыбка…
Мила в двадцатый раз попыталась собраться. Все беды преодолимы, если их решить на спокойную голову. Но вот как раз со спокойствием сегодня были определенные проблемы. Десятое августа. Десятое…
День, когда Леш должен погибнуть. Из-за любимой девушки.
С тех пор, как непрошеная пророчица изрекла свое предсказание (прямо на дне рождения Леша, нашла же время!), оно висело над семьей, как ядовитое облако. Пятилетний Лешка, услышав «…и смерть придет к тебе, и остановится сердце…» хихикнул и убежал на дележку мороженого, посчитав все шуточкой тети Сабины, а родителям осталось разбираться. С пророчицей поговорил Александр, но та, извиняясь и пытаясь загладить последствия спонтанного транса, только и могла, что уточнить дату: десятого августа две тысячи двадцать второго года. Ни точных обстоятельств будущей гибели, ни убийцу она назвать так и не смогла, как ни старалась.
Мила обошла десятки прорицателей и медиумов, достала всех практикующих гадалок и даже к Координаторам цеплялась, но легче от этого не стало. Предсказания на то и предсказания, чтобы человек судьбу свою знал лишь смутно и приблизительно, не пытаясь переделать. А посему новые отличались исключительной вариативностью. Леш погибнет, и Леш будет жить, он сгорит в пламени, и он не умрет, пока его правнучка не отпразднует свадьбу своего внука, его убьет любовь и его убьет ненависть, он сам шагнет навстречу гибели и …
Мила сходила с ума, пока Пабло не ответил честно: будущее вариативно, оно определяется по узловым точкам и линиям, но пророкам и гадалкам видна всегда лишь часть, фрагмент – просто в силу того, что способностей одного человека не хватает на то, чтобы охватить все линии реальности… И для того, чтобы увидеть будущее полностью, надо в него просто попасть. Иного пути нет. А для того, чтобы изменить, нужно менять большинство ключевых узлов.
Ну что… они переехали. Не в другой город, но дом сменили. Мила даже попросила у главы анклава сразу три квартиры – на будущее. На это самое будущее, в котором она не отпустит детей, пока они не будут готовы выживать самостоятельно. Она сменила работу. Присмотрела для сыновей человеческую школу поспокойней. Наложила на квартиру все мыслимые барьеры и защиты…
И стала жить.
До десятого августа две тысячи двадцать второго года. И если…
Нет. Ничего не может случиться. Леш на снятии Печатей, там мощнейшая система безопасности, там Дим, там Александр и Даниэль. Там Лина, в конце концов. Что бы там не думала девочка о своей «темности» и жесткости, в Лешку она влюблена без памяти, это видно даже слепому. Да и он сам не из слабых… у нее сильные мальчики…
Чашка кофе, о которую Мила безуспешно отогревала холодные пальцы, выскользнула из рук и грохнулась, расплескивая темные кляксы.
— Людмила, что с тобой сегодня? Тебе плохо?
— Не знаю, — она инстинктивно приложила ладонь к груди, туда, где сжимался, медленно поворачиваясь, неровный ком боли. – Не знаю… Сердце не на месте.
— Может, домой пойдешь?
— Скорую вызвать?
— Не надо. Все нормально…
0
0