А больше похищать людей просто некому.
Кому нужны дикие маги? Настолько нужны, что их готовы забрать силой, наплевав на все законы?
Только вельхо-отступникам. Ренегатам. Далеко не таким слабым и разобщенным, как казалось. Далеко не таким гонимым, как провозглашалось.
Ренегаты…
— Такое отношение — это точно не официальная позиция вашего Круга? — напомнил о себе глава города.
— Нет. Решение Круга по этому вопросу еще не принято.
— Понятно. Слишком вкусный кусок, чтобы выбросить и слишком большой, чтобы проглотить… а еще борьба ваших группировок. Хвала стихиям хоть за это. Будем надеяться, что проспорят они еще долго.
— А вы? — удивительно несдержанный сегодня Вида непринужденно вломился в разговор. Как бык в молитварь.
— Я — что?
— Вы можете поручиться, что это похищение имеет отношения к вам? Что это не ваши… как это… единоверцы? «Приверженцы четырех стихий и их олицетворения в драконах»? — голос Виды звучал непривычно эмоционально, зло. Не прошло, ох не прошло даром ему вынужденное признание и разрешения безупречного образа. — Вы ведь драконовер, так, господин Поднятый?
— Что?!
Слово рухнуло, как обвал. Глава прищурился. Гэрвин вскочил. Эвки Беригу резко отодвинулся от стола. И стремительно разлетелись полоски рукавов Виды, обнажая хищно сверкнувшие знаки…
Правитель города — драконовер.
Сектанты по всем законам и указам королевства не имели права занимать места в ветвях власти.
И если он туда пробрался…
— Вида, стой!
— Подожди!
Но пальцы мужчины уже вжались в золото Знака…
Время растянулось, рассыпалось на отдельные мгновения: медленно-плавно движется, перехватывая руку Виды, смазанный темный силуэт Эвки… наливается золотым светом впечатанная в кожу вельхо магическая татуировка… Знак словно вытаивает, выплавляется из предплечья, на миг зависает в воздухе… дергается, будто живой, выпуская десятки крохотных… щупальца, это щупальца?… и, расправившись в стремительно увеличивающуюся сеть, бросается вперед, на замершего человека… а темный силуэт наконец достигает атакующего мага… и оба продолжают движение вниз… на пол…
Звук падения двух тел. Короткий стон. Замершая в кресле фигура.
А золотая сеть достигает цели.
И замирает, зависнув над его кожей, как некая дивная кружевная мантия…
Время стремительно вернулось к нормальному течению.
— Не шевелитесь! Только не двигайтесь, слышите! — Пало спешит, но движется вынужденно плавно и мягко. Чужой Знак нечасто удается остановить! И так быстро… Теперь нужно аккуратно, очень аккуратно.
— Не буду, — соглашается не потерявший хладнокровия Поднятый, как-то отстраненно рассматривая зависшую у глаз подрагивающую от напряжения сетку. — Каана-сеть или Ниирен?
— Разбираетесь? — Пало осторожно, в полкасания, выстраивал отзыв: упав (спасибо за помощь, Эвки!), Вида потерял над Знаком контроль, и теперь его можно было перехватить и впитать. Или хотя бы направить куда-то еще.
— Только теоретически, — глава чуть шевелит губами, не отрывая взгляда от светящейся золотой нити. — Я до сих пор не общался с вельхо… настолько близко.
— И как вам опыт?
Чужой знак подчиняется неохотно. Раньше Пало не взялся бы останавливать и подчинять символ, наполненный таким количеством энергии. Вида явно вложил в него больше искры. Постарался!
— Любой опыт полезен.
— Это да.
Остальные участник совещания тоже не бездействуют. Гэрвин торопливо тащит, футляр с лекарствами. Вид у юнца такой, словно его пришибло Знаком Пуут, оцепенения. Ага, луну назад я бы тоже не поверил, что буду помогать драконоверу… Эвки Беригу и Вида пока заняты друг другом. На стороне Виды опыт, на стороне Эвки — кое-какие семейные Знаки, изобретенные еще его прадедом. Так, похоже за дорогих коллег можно не переживать, одноименный вельхо отчего-то не сопротивляется и руки не вырвать из хватки Эвки не пытается…
Ага, вот и направляющий компонент. Ладонь знакомо потеплела от чужой энергии. Теперь можно не осторожничать.
— Ну вот и все.
Последнее движение — и сеть оставляет несостоявшуюся жертву. Отодвинувшись, она смещается выше, ловко, словно танцуя, крутится вокруг некой невидимой оси… и, продолжая движения, скручивается-складывается-сжимается. Точно складывающий лепестки цветок.
И впитывается в подставленную руку. Пало тряхнул ладонью, прогоняя лишнее тепло. И длинно выдохнул. Отчего-то он чувствовал себя вымотанным… да что там, мокрым, как мышь из сказки после перетаскивания мурхи!
На энергию Вида действительно не поскупился. При такой силе Знака сеть не просто спеленала бы драконовера по рукам и ногам, но еще и придушила бы как следует. Точнее, как не следует.
— Это, кстати, было связывающее.
— И на том спасибо, — кивает Поднятый. — Могли бы и похуже чем-то швырнуть.
— Вряд ли. Не по Уложению.
— Мало ли…
И чем тебе не нравятся драконоверы, Вида? Приятнейшие люди, незлобивые. Ты его вон чуть не угробил, а он вполне вежливо общается…
Лисица белая.
— Э-э… Пало? — Гэрвин растерянно вертел не пригодившуюся пока никому «помощницу». И таращился на товарища, как тот самый самец мурхи, очутившийся середь речки — на свой плот. — А что происходит? Почему ты… так?
— Разговариваю?
— Да. Это ведь драконовер! По Уложению…
— А мы теперь кто? Гэрвин, ты драконов видел? Видел. Магию они нам дали? Дали, город свидетель. Дракон был разумен, так? И чем мы теперь не драконоверы, а? Да половину из заповедей мы, так сказать, наблюдали воочию. Мы теперь в одной сети… и, кстати, оба не доверяем Кругу вельхо. Ты лучше Виду спроси: с чего это в нем взыграли охотничьи инстинкты? Эвки, вы там целы?
— Вполне.
— Вида как?
— Все правильно, — глухо уронил тот. Не спеша, впрочем, шевелиться.
— Отпустим — еще кидаться будешь?
— Сейчас — нет.
— А потом? — с интересом уточнил сектант, наклоняясь так, чтобы видеть потенциального врага. Вида несколько секунд молча смотрел в спокойное лицо. Потом устало закрыл глаза.
— Подумаю. Терпеть не могу драконоверов.
Против ожидания, сектанта такой ответ, казалось, устроил.
— Мне вельхо тоже любить не за что, — кивнул он, выпрямляясь. — Но я не спешу бросать в вас… ну скажем, «запечатку»?
Запечатку? Временный блокиратор магии? Одну из самых оберегаемых тайн Круга? Вельхо переглянулись, но тут в ладони сектанта что-то блеснуло, и чародеи замерли. Даже Вида, попытавшийся в процессе подъема с пола снова нацепить свою маску вечного холода, застыл на полдвижения.
— Откуда?!
Это был серый цилиндрик, в длину чуть больше человеческой ладони, похожий на детскую игрушку, если бы детям вздумалось играть в драконоловов и бегать с подобием сетемета… Вполне безобидный на вид, кабы не клеймо — перечеркнутая рука. Явное и недвусмысленное предупреждение не трогать эту вещь без разрешения. Сектант молча встретил оторопевшие взгляды и аккуратно положил цилиндрик на стол, обозначая, так сказать, свои добрые намерения.
Эвки Беригу откашлялся, нервно поддернул на запястье фамильный браслет и, виновато покосившись на Виду, спросил:
— Так что вы там говорили… насчет помощи?
— Варенку будете? — мирно спросил сектант. — Или чего покрепче?
— И того, и другого.
— Сейчас. А помощь… зависит от того, что нам нужно. Нужна информация? Будет. У нас немало людей в столице и даже близ вашего Круга. Кое-какое оружие? Есть. Если нам повезет, то возможно, получится даже контакт с драконами. Все зависит от того, что вы собираетесь делать.
Давайте знакомиться. Раз уж так получилось, что здесь обитают любопытные создания, которые без мыла влезут везде. Да, сарказм. Мой любимый стиль общения. Что поделать, за годы страданий пришлось научиться кидать шпильки и иголки, так что теперь это уже стало привычкой жизни и манерой речи.
О чем это я? Ах да, надо представиться. Имя мое вы все знаете, а вот расу нет. Я отношусь к расе синериан. Есть такая пакость — поверьте, и лучше с нами, точнее уже с ними, не связываться. Я покинула родные пенаты давно и больше меня ничего с этими существами не связывает.
Чтобы было понятно, что это такое, почитайте… а хотя лучше не надо. Представьте себе существ, что ведут родословную от микроорганизмов и на этой стадии застряли намертво. Существ, способных размножаться делением клеток со скоростью звука, и практически с каждой клетки получается разумная особь, взрослеющая на глазах. Существ, хранящих в своем ДНК всю информацию от первого поколения. Да, есть такая штука как генетическая память.
Надо глотнуть воды, чего-то энергия заканчивается…
Насчет энергии тоже самое: эти существа способны есть все органическое и расщеплять пищу на составляющие внутри тела, а некоторые, особенно живучие, могут питаться и неорганикой всей поверхностью тела. Да, я могу есть ногой или задницей. Не пугайтесь — я уже давно живу среди гуманоидных рас и прекрасно умею есть ртом.
Все тело наше состоит из одинаковых клеток, являющих собой вершину миллиардов лет эволюции. Эти клетки абсолютно автономны: каждая имеет все, что необходимо для питания, выделения, размножения, передачи информации и генокода. Можно сказать, идеальный организм, который не стареет и не болеет. Ибо вирус и бактерию жрет сразу, и даже не давится. Только вот одна беда… Есть такая штука — сумасшествие. И очень многие синериане подвержены такой болезни. Не миновала сия беда и меня в свое время. Посудите сами, что может сделать практически бессмертное всемогущее существо? Да, та самая Мэри Сью в кубе с божественной, считай, силой? Перевернет устоявшийся уклад и введет свои правила! Верно!
Чем старше индивид — тем больше у него способностей, возможностей и силенок. Тем меньше шансов у окружающих убить его (да, можно убить — надо знать как, но я не раскрою этот секрет пока что). С каждым прожитым годом он становится сильнее, опытнее, увереннее в себе. И тут два варианта развития событий: либо этот индивид пойдет по накатанной (горячительные, наркотики, секс со всем, что шевелится, и прочие извращения в жизни. Да, некрофилию тоже запишите для разнообразия). Опять меня заносит — простите, волнуюсь. Я вообще-то впервые подобное рассказываю общественности. Да, а второй вариант развития событий: существо умнеет, развивает себя любимого, шлифует свои навыки, передает своим потомкам знания и самосовершенствуется. Кто-то впадает в вечную нирвану посреди космоса – вакуум не проблема, кто-то сидит в позе лотоса (подсмотрено, да), кто-то бегает в другие миры, чтобы изучать магию, технику, практики, развивать псионические способности и многое-многое другое… А кто-то лезет в иные миры, не спросясь, и получает по носу.
Не секрет, что разные цивилизации предлагают свое видение мироустройства. У одних плоская земля стоит на черепахе, у других мир сотворил бог (имя-фамилия разные), третьи верят в высший разум и т.д., и т.п. Проехали… не воспринимайте на свой счет — я за абсолютное равноправие всегда и во всем, и в религиозных делах тоже. Лично мое видения мира: миров очень много, вселенных много и каждая по своему уникальна. В одной из таких вселенных и появились эти существа. Жили себе не тужили, развивались, вышли в космос и блаженно закрыли (и забыли!) свою первую планету с поистине адскими условиями для жизни. Постоянные перепады температур и влажности, скачки давления, регулярное облучение радиацией и другие факторы — привели к возвышению одной единственной формы жизни, которая поначалу занималась каннибализмом: кушать хочется, а кроме сородичей закусить больше некем. Поначалу выживали самые сильные, потом – самые умные и тренированные, прокачавшие свои способности. Например, отбрасывали сильных противников телекинезом в лаву, давили прессом, уничтожали выработанной кислотой…
Способов много. Но те, кто пережили это все, выработали защиту на большинство воздействий. Синериане, что вышли на уровень разума, осознали себя и освоили фазу осмысленного развития, уже стали довольно-таки коммуникабельны и социализированы. Следующим «толчком» для развития организмов стал выход в космос. Сначала летали как есть — в голом виде и при помощи левитации. Миллионы погибли, но те, кто выжил, получили навсегда иммунитет ко всем космическим проблемам и передали его потомкам.
Вторым этапом стало знакомство с другими цивилизациями, постепенно освоили «оружие» — раньше им не из чего было его создавать, поняли значение слова «война» — уничтожение всех неугодных. Познали слово «секс» — приятное занятие с теми, кто обладает такими штуками как половые органы. В рамках данной фазы и возникло по половым признакам и, соответственно, внешнему облику — синериане стали мужчинами и женщинами. Те, кто контактировал с расами, где три и больше гендерных типа, — также видоизменились и приобрели нужные характеристики. Опять-таки появилось и пиратство с воровством: легче забрать то, что есть у другого, чем делать вещь самостоятельно и тратить собственную энергию.
В дальнейшие годы таких скачков в развитии уже не было. Плодились, как
кролики, и ни о чем не переживали. Потомство получало все характеристики взрослой особи, но, благодаря приобретенному навыку, девочки могли появиться только у женщин, а мальчики — только у мужчин. Напоминаю, размножаются, отделяя часть собственного тела (плазмы). Некоторые расы говорили, что Ева из расы синериан никогда не ела яблоко (отсылка к Библии землян, кому интересно — почитайте). Научились строить дома и корабли для полетов в космические дали (так удобнее, чем с голой задницей по вакууму бегать и телепортировать без остановки), приучились к одежде, познали бытовые радости: типа кроватей, ведь поспать любят все, даже такие монстры.
Очередной рывок в развитии произошел тогда, когда ученые (да, были и те, кто занимался наукой, а не только получал удовольствия от жизни) нашли способ открывать порталы в другие миры и вселенные. Правда для таких путешествий нужно было точно знать свое местонахождение и разбираться с векторами, но генетическая память никогда не подводила. И ринулись миллиарды существ в другие вселенные, и настал всеобщий звиздец. Может все на сегодня?
Соавтор: Сион Фиоре
Жанры: Ангст, Фэнтези, Фантастика, Даркфик, POVПредупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Мэри Сью (Марти Стью), Смерть второстепенного персонажа
Описание:
Это исповедь монстра, рассказанная от первого лица. Воспоминания существа, далекого от человека и человечности. Монстр, убийца-геноцидник, наркоманка, предательница, изгнанница и изгой, кающаяся грешница… Ей нет места среди своих и чужих, нет покоя даже в одиночестве, но она пытается стать хоть немного добрее…
Посвящение:
Пусть посвящается тому, чье имя уже не вспомнить. Спасибо ему безымянному, который помог сделать первый шаг возвращения монстра к человечности. Тому, кто любил…
Примечания автора:
Постаралась максимально сгладить описание зверств, насилия и убийств. Я не давала никаких эротических приключений, но, можете верить, они были и еще какие! Поэтому ставлю довольно серьезный рейтинг и не рекомендую читать этот рассказ нервным и впечатлительным людям.
Героиня мэрисьючна: такой была, есть и будет. Здесь ставлю такое предупреждение, но в дальнейших рассказах уже нет — ведь и так все понятно с ней. Впрочем она старается держаться в рамках и не выставлять свою силу слишком напоказ, использует свои возможности только по необходимости.
Комментарий к Главе 1.
На тот случай, если на этот текст наткнутся ученые люди, я не знаю, что там – в космосе — происходит. Возможно, там никого нет и люди единственные разумные существа во вселенной. Возможно, тамошние цивилизации еще не настолько развиты, чтобы выйти в космос и попытаться наладить контакт. Возможно, это миры меча и магии, и местные жители не слишком интересуются чужими мирами — им бы со своими делами разобраться. А, возможно, вселенная уже давно обжита и поделена на территории, и сейчас за нами наблюдают настолько могущественные существа, что люди для них не больше чем зверушки в зоопарке.
Насчет возможности существования такого инопланетного организма — кто знает, что может получиться в жестоких условиях нестабильной планеты, холоде космоса, радиационном облучении от разных источников. В любом случае я с радостью с вами подискутирую на тему биологии и физиологии данных существ — главное, чтобы это не выходило за рамки приличий.
Он стоял у окна и держал на руках… ребенка. Новорожденного. Такого крошечного, что влажный детский затылок терялся в его ладони. Она моргнула. Затянула спасительную паузу. А едва меж ресниц вновь потек свет, выдохнула. Она и дыханием своим выпала из текущего бытия, будто лишилась чувств. Не ребенок. Это скрипка. Он держал в руках скрипку. Стоял к окну вполоборота, свет падал косо, побитой тенями разнородной полосой, откуда-то из верхнего угла оконной ниши, будто небеса косили единственным желто-пыльным глазом. В полосе света – его профиль. Безупречный, тонкий. Он чуть склонил голову и разглядывал давно забытый инструмент. Скрипка, внезапно извлеченная, как младенец из темной, безопасной утробы, все в красноватых пятнах, тоже в первый миг слепая, оглушенная.
***
Герцогиня Ангулемская купила инструмент у мастера Амати из Кремоны, за три тысячи флоринов, о чем с нескрываемой гордостью мне сообщила, а чтобы я не сослался на свое музыкальное невежество, нашла мне учителя, итальянца. Старик оказался рассеянным и невесомым, как подсушенный сверчок. Остатки седых волос на затылке напоминали тополиный пух, налипший и скомканный, некогда темные, живые глаза выцвели и стали почти прозрачными. Когда-то давно в свите племянницы герцога Тосканского он покинул родину, нашел деньги и признание при дворе французского короля, а затем был забыт. На меня он смотрел с угрюмой обреченностью. Я также не оказал ему восторженного приема. Я ничего не понимал в музыке, не различал ноты и не видел разницы между диезом и бемолем. Я пытался было протестовать. Тогда герцогиня пригрозила лишить меня простонародных забав и ближайшего свидания с дочерью, но это была, скорее, формальная причина, повлекшая за собой согласие. Я бы нашел способ настоять на своем. Но мне понравилась скрипка. И учитель, который взял ее в руки. Старик коснулся струн смычком, и крутобедрая дама из Кремоны запела. Низкая гортанная песня взлетела к потолку, отразилась от потемневшей балки и рассыпалась перекрещенной, многорукой радугой. Потом голос затаился, стал стелиться как дым, зашелестел, истончился до волоска и вновь зазвучал пронзительно и дерзко. Я слушал как зачарованный. Смотрел на ловкие, порхающие пальцы.
Внезапно звук оборвался. Учитель отложил смычок и протянул скрипку мне. Я еще не касался ее. Доставленная из Кремоны в громоздком ящике, напоминающем детский гробик, она так и дремала, не разбуженная, на столе в гостиной. Я обходил ее стороной, ибо она была посланницей моей хозяйки, и вселилась сюда без моего желания. Она была непрошеной гостьей. И мне не было до нее никакого дела. Но учитель разбудил ее, позволил ей петь, а потом дал мне ее в руки, как новорожденное дитя. Инструмент был легким, почти невесомым, талия тонкая, как у затянутой в корсет гризетки, а эфы подобны изогнутым бровям. Я смотрел на нее с восхищением. Она казалась очень хрупкой, деки тоньше бумаги. Но сеньор Корелли меня успокоил. При всей своей деликатности инструмент был на удивление вынослив. Я очень скоро убедился в этом, когда по неумелости неуклюже хватался за гриф, с силой возил по струнам смычком или со злостью ударял до деке. Она все стерпела и не утратила своего ангельского голоса. Однако первые извлеченные мною звуки были ужасны, казалось, это скрипит, проворачиваясь, колодезный ворот. Другая моя попытка напоминала жалобу обиженной кошки. Малоутешительны были и последующие уроки. Сеньор Корелли в который раз втолковывал мне разницу между стакатто и тремоло, а я сдирал подушечки пальцев на левой руке. Кожа потрескалась и воспалилась. Своим пиликаньем я изгнал Любена, а Жюльмет довел до нервических судорог. Анастази затыкала уши, а герцогиня выразила сомнение по поводу своей изобретательности. Но по прошествии времени я уже не внушал прежний тоскливый ужас, ибо звуки обрели чистоту и стали пропускать свет, как свежевымытые стекла.
Сеньор Корелли обучил меня нотной грамоте, и самым первым произведением, которое мне удалось разобрать от начала до конца, стала скрипичная соната его собственного сочинения. Полагаю, он представлял себе ее исполнение несколько по-иному, в присутствии коронованных особ, под восхищенным взглядом королевы-матери, но вынужден был довольствоваться тем, что предложил я. Жалкое подражание образцу. Тем не менее, я был горд и доволен. То, что извлекаемые мной звуки сложились в мелодию, уже представлялось мне чудом, а то, что я удержал темп и лишь раз взял на полтона выше, возносило мое самолюбие на недосягаемую высоту. Я был почти так же счастлив, как в свою первую поездку верхом по парку. Я снова чувствовал себя свободным, будто в затхлом подземелье вдохнул чистого воздуха. Оказывается, свобода – это не только отсутствие стен и решеток, свобода – это еще вознесение духа и плодоносящая радость. Душа наслаждается безграничным простором неба, даже если плоть остается в узилище. Так бывает, я сам в этом убедился. Коснувшись струн, обретаешь нечто непререкаемое, вечное, то, что невозможно отнять.
А неделю спустя после моего триумфа сеньор Корелли умер. Он не явился к назначенному сроку, и я не имел от него известий несколько дней. Потом Анастази сказала мне, что он был найден уже закоченевшим в своей крохотной квартирке в квартале от Королевской площади. Он тихо умер во сне. От другого учителя я наотрез отказался. С тех пор я более не касался скрипки. Она пребывала покинутая в своем убежище, будто смерть музыканта унесла с собой ее душу. Темница замкнулась.
Вновь дуновение. Камень где-то наверху дрогнул и сдвинулся. Его растопила влажная утренняя прохлада, он раскрошился, и воздух стал просачиваться, раздразнив мои легкие и воображение. Инструмент был под рукой, огромное долото, которым я бы с легкостью проломил стену. Но меня сдерживает страх. Если я возьму в руки скрипку, то выдам себя. Позволю своей душе говорить. Но мне нельзя, я должен молчать. Когда-нибудь потом, без свидетелей, я совершу это паломничество. А пока молчать, молчать. Не поднимать глаз. Занозить руку и не подходить к окну.
Грохот колес и цокот копыт возвещают об окончании осады. Они уезжают. Все. Еще полчаса, и они скроются среди побуревших, мокнущих деревьев. Вот уже и голоса затихли, экипажи один за другим выкатываются со двора. Я вдруг понимаю, что вот-вот станет тихо и там, по другую сторону моей темницы, никого не будет. И на рассвете мне уже не придется терзаться неведением. На глазах изумленного Любена я швыряю стамеску, за ней – загубленную деревянную деталь и прыгаю к двери. Кидаюсь к угловой лестнице в башню. Цепляюсь то каблуком, то носком башмака за узкие каменные ступени, норовя утратить равновесие и скатиться вниз, бегу вверх. Дважды нога соскальзывает, и я хватаюсь за стену. Но окно уже близко, та самая бойница. Будь я защитником замка, эта бойница сослужила бы мне плохую службу своим неудачным, угловым, расположением, но для меня, пленника, она – верный союзник. Отсюда мне видна дорога, а я невидим. Я вижу вереницу экипажей, гарцующих всадников, повозки с поклажей. Эта длинная цепь из людей и колес медленно втягивается в лес, теряя очертания и растворяясь. Двор уже пуст, а мост через обмелевший ров гудит под копытами последних всадников. Это мужчина и женщина. Он пускает коня в галоп, но женщина едет шагом. Я узнаю рыжего коня и яркий подбитый лисьим мехом плащ. На этот раз она в шляпе с огромным белым плюмажем, который водопадом скатывается ей на спину. Волос ее не видно. Конь нетерпеливо подтанцовывает, перебирая ногами, порывается догнать ржущих собратьев. Но всадница удерживает его. Посреди моста она останавливается. Я сразу отступаю назад. Пустая предосторожность – она не может меня видеть, бойница слишком узкая. Она оглядывается и смотрит, обшаривает взглядом окна. Конь ее делает поворот и нетерпеливо взбрыкивает. Она снова удерживает его и снова смотрит. Я вижу, как она сосредоточена и как дрожит ее рука с натянутым поводом. Она вопрошает окна, как могилы, пытается их вскрыть и расколдовать. Но поиски ее тщетны, ответа нет. Рука ее слабеет и падает на рыжую холку. Коня тут же слегка заносит вбок, он двигается по кривой к мраморному парапету, но она уже вновь натягивает повод. Будто пробуждаясь, Жанет встряхивает головой. Назад она уже не смотрит. Перед ней дорога и прекрасная, зовущая неизвестность. Кавалькада уже далеко и грохот колес почти не слышен. Ладонью она хлопает коня по шее, и тот срывается с места. Я снова слышу этот мерный, пружинистый звук, тот самый, который несколько дней назад разорвал тишину. Он завершает сыгранную пьесу. Стук копыт становится все глуше. Я еще могу различить огненное пятно за деревьями, но очень скоро оно теряет свой цвет и обращается в скользящую тень. Вот и все.
Я чувствую слабость и стою, прислонившись к стене. Кончилось. Я избавлен от соблазна и напрасных, губительных мечтаний. Она не вернется. Никогда.
Юрий был отменным танцором сам, но увы, отвратительным педагогом и руководителем. Никак не мог добиться от участников группы понимания своих замыслов. Каждый танцор индивидуален. Мало кто мог настолько принять на себя стиль и образ Юрия. А еще меньше танцоров могли физически выдерживать сложность танца. Не те любители и энтузиасты, которых мог увлечь Юрий. Поэтому раз разом любительские группы разваливались, порой даже не доходя до серьезных конкурсов.
При этом рисунок танца он создавал великолепный. Эффектные движения, поддержки, перестроения.
После очередного провала Юрий в растрепанных чувствах сидел в каком-то ресторане, проедая последние деньги, но ему требовалось немного отвлечься.
И тут ему на глаза попался клубный киборг, танцующий с посетительницей. Юрий до этого никогда не оценивал этих созданий профессиональным взглядом балетмейстера. Но невольно засмотрелся на выверенные движения, на его пластику, грацию, верное распределение веса, пока тот идет.
Мысль еще не до конца оформилась, но Юрий уже скинул оцепенение и уныние, чувствуя как оживает в нем оптимизм и жажда действия.
Он провел на форумах несколько дней, практически не отрываясь, и выдал друзьям новую идею — он создаст группу из киборгов. Irien. Модификация не важна, можно не самой последней версии, но не старше года.
За еженедельной кружкой пива, на которую собирались друзья и где Юрка традиционно пил какой-то коктейль, он с жаром принялся расписывать подробности своей идеи.
— В клубах, особенно танцевальных, всегда в зале есть с десяток сотрудников, которые подходят к посетителям и их приглашают на танец. Платят им гроши, но так начинает половина народа, кто потом прорывается на сцену.
— Теперь и мы это знаем. Но не знаем, при чем тут Irien?
— Потому что теперь на это ставят киборгов.
— Чего? – поперхнулся кто-то. — Врешь!
— Попал, да? – тут же отозвался Юрий. — Теперь понимаешь? Их же в темноте и на ощупь от человека не отличить. И как мне раньше это в голову не пришло только?! Я просидел вечер в таком местечке, смотрел на них, потанцевал. Одно слово могу сказать — фантастика. Парни с ухоженными волосами, к концу вечера такие же чистые, свежие, волос к волосу!
Кто-то прикрыл рукой лицо. Ориентация Юрия была широкой, его интересовал не пол, а умение двигаться и общая красота внешности. Конечно, предрассудков в компании не было, и все скорее шутили над приятелем, чем в самом деле кривились или испытывали отвращение. Что с него взять? Творческая личность.
— Юрка! Избавь меня от своих восторгов по поводу парней!
— А девочки! Ноги, плавно переходящие в бюст! Попка, плечики, спинка.
— Ты давай ближе к делу.
— Так вот! Собрать таких пять штук, ты только подумай — какая это будет труппа! И никаких капризов, простуд, скандалов, только корми. Один раз каждому показал куда двигаться — и он чисто выполнит каждый поворот, каждый наклон!
— Таких трупп не одна и не десять уже.
— Ну и что? Зато я нарыл вот еще что! – широким жестом он швырнул на середину стола рекламную визитку.
— Конкурс для наемной группы в клуб? Юрка, это послезавтра!
— Но такие объявления появляются постоянно. И вот он, шанс! Вот! Хватит пытаться победить на конкурсе талантов, наконец я смогу начать зарабатывать.
— Ты. Кстати, сколько тебе потребуется для этого?
Юрка периодически у друзей занимал, но обычно возвращал долги.
— Ну… где-то тысяч тридцать, — — заметив вытянувшиеся лица, он тут же затараторил, — — но это уже и с костюмами и с обувью! Зато Irien’ов продают десятками. И подержанные тоже пойдут, только внешность важна, подберу, чтобы хорошо смотрелись. Их перекрашивать можно, но основу лучше иметь оптимального экстерьера. Программу я подготовлю, я даже сам смогу все проги поставить им. Это примитивнее настройки видеофона! – Юрка так и лучился энтузиазмом.
— А денежная сторона с кого? – скептически спросил приятель.
— С банка, — восторженно заявил Юрка, — у меня нет ни одного долга. Три месяца назад рассчитался по последнему. Беру кредит на создание бизнеса!
***
Любой клуб получает половину дохода от постоянных посетителей, а половину — от разовых. Из-за этого постоянно требовалось менять программы, чтобы постоянные гости не скучали. Даже самые сложные и эффектные танцы приедались на пятый раз.
Требовалось что-то особенное, чего еще не было в их бизнесе.
И вот, дожевывая энергетический батончик и совершая ежевечернюю пробежку по форумам в поисках последнего по нужному экстерьеру Irien’а, Юрий наткнулся на ветку дискуссии по перепрошивке боевых киборгов. Полистал просто так из любопытства, просто рассматривал внешность. И взгляд зацепился за «ПО Irien XXL». Машинально. А потом каким моделям оно подходит и уровень совместимости.
Юрий машинально жевал батончик, прокручивал дискуссию, переходил по ссылкам, отзывам, жалобам, комментариям сервисов, тематическим форумам.
И он почти видел образ плечистого парня, с узкой талией, развитыми мышцами, при этом чуть худощавого, скорее жилистого, чем мускулистого. Как свет падает на него сверху, как по телу пробегают искры, отражаясь в крупицах бронзатора. Облегающие брюки, длинные волосы, или наоборот, короткая, практически военная стрижка с выбритыми полосами. Черная подводка. Юрий даже запах подходящего парфюма мгновенно подобрал. Даже примерная схема танца вырисовалась.
Он ткнул в ссылку с объявлениями. Охнул, выдохнул, почесал затылок и перешел на страничку собственного расчетного счета, пытаясь сообразить, сможет он купить новую звезду в свою труппу сейчас или надо снова брать кредит.
***
Стрессам от перемены мест и хозяев боевые DEX’ы не подвержены. Его передали на руки новому владельцу, тот расписался в бланке о доставке, и за спиной киборга закрылась дверь, полностью отделяя его от прошлой жизни.
Попав в незнакомое место, он первым делом просканировал помещение.
Гражданская квартира. Одна стена была полностью стеклянная. Точнее, зеркальная. Но за ней помещения для наблюдения не было. Зеркала крепились прямо к стене. Назначение последних киборгу было пока непонятно.
Кроме него в соседнем помещении находились еще четыре единицы оборудования типа Irien.
Новый хозяин потер руки.
— Отличный экземпляр! То, что надо! – и тут же начал сыпать вопросами: — Зайка, ты умеешь запоминать движения?
Киборг чуть было не начал сканировать помещение в поисках «зайки», но человек смотрел прямо на него и адресность вопроса была очевидна.
— Программа захвата изображения присутствует, — отозвался DEX, пытаясь предугадать, какую задачу может поставить перед ним хозяин.
— А она у тебя уже есть? – обрадовался хозяин. – Отлично! Слава богу! Еще раз устанавливать ее я не вынесу!!
— Программа входит в стандартный пакет DEX-6. Версия 7.0…
Договорить ему не дали.
— Отлично!! Включай ее.
— Указанное ПО активировано.
— Теперь повторяй за мной!
Человек повернулся к нему спиной, поднял руки в стороны, потом сместился вправо, скользящим шагом, почти не отрывая ступни от пола, потом приподнялся на носки, повернулся, резко присел, положив на пол перед собой ладонь правой руки.
Киборг обработал запись, активировал утилиту и в точности воспроизвел последовательность.
Еще более воодушевленный хозяин час заставлял его повторять за собой движения, после чего заявил, что материал сыроват, но есть с чем работать. И приказал следовать за собой, чтобы переодеться.
Совершенно сбитый с толку киборг последовал за ним, не находя причину тому, чтобы менять одежду. Комбинезон на нем чист на девяносто шесть процентов.
В соседнем помещении, кроме единиц оборудования, вдоль стены висела еще и штанга заполненная вешалками с… одеждой. Крайне не функционального фасона и цвета.
— Так, зайка, — человек быстро выбрал вещи и обернулся, — у тебя какой размер?
— СДМР 52-185. – ответил киборг, используя привычную маркировку военного обмундирования.
— А? Чего «эс дэ мы мэр»?
— Стандартный десантный размер, — последовал ответ, — — пятьдесят два, при росте от 180 до 185.
— У тебя ужасный армейский лексикон! Ничего, исправим. Хм… пятьдесят два… Хм…. Вот. Должно налезть. Так. Мы тебя назовем… Хм… Назовем Рикки.
Киборг отчитался о принятии приказа отзываться на имя «Рикки» и послушно оделся, гадая, почему у брюк такой странный крой. Почему отсутствуют боковые швы, половинки скреплены липучками от низа до пояса. В ветреную погоду теплопотеря будет очень значительная.
Потом хозяин приказал сесть на стул и долго мазал киборгу лицо веществами с большой примесью синтетических красителей, загустителей и ароматизаторов. Маскировочные оттенки зеленого и серого цветов в набор красок не входили. Обычно именно их наносили на лица во время заданий. Сейчас на лице была самая демаскирующая раскраска, которую мог себе вообразить киборг. При малейшем изменении угла освещения лицо становилось максимально заметным, а не сливалось с местностью.
— Ты прекрасно двигаешься! – Новый хозяин одновременно и разрисовывал ему лицо и разговаривал. Причем его совершенно не смущало, что никого больше рядом нет. Словно в самом деле с киборгом разговаривал. — То, что нужно для шоу! Видел я охранников в нашем клубе! Они могут только партию тумбочки исполнять! Какой я молодец, а?! Группа из киберов раз в десять дешевле живой. Зарплату не платить, кормить деликатесами и продуктами для поддержания нужной формы не нужно. Не худеют, не толстеют, не будут грубить и ныть, что устали и не будут выходить третий раз за вечер. Ты у меня конфеткой будешь, Рикки.
Так киборг узнал, что стал членом группы танцоров, которых Юрий купил на распродажах.
Кто бы из программистов “DEX-Company” мог предположить, что самой востребованной утилитой из боевых может оказаться программа воспроизведения и имитации движений?!
Погоняв технику больше пяти часов, новый хозяин остался доволен и уселся технику настраивать.
Записанным хозяин остался недоволен.
Настолько, что эмоционально высказался, что Рикки с таким набором программ ни на что не годен. Только на выброс. И полез на сайт искать контакты продавца, бормоча под нос, что знал бы, доплатил за того Irien’а и еще три сотни чтобы ему внешность чуть подправили. И то, мол, было бы дешевле. Зачем связался с DEX’ом? Из всего необходимого только полтора десятка поз для секса и пять сценариев. Это не Irien-XXL, это какая-то «Дуся»-минус. За такие деньги?! А пригоден только для секса?! А разговор поддержать? А где блок с анализом эмоционального состояния?!
Рикки хорошо запомнил этот момент.
Момент, когда одно нерациональное чувство сменило другое. До этого он испытывал какой-то дискомфорт от неправильной работы программы, и система регистрировала странное возбуждение нервной системы, когда люди в который раз были им недовольны. Оно имело химический эквивалент, Рикки даже мог назвать, сколько и какого гормона выделяет система и какой именно объем другого гормона подавляется. То есть биохимию он понимал, но не знал, что это состояние, для киборга не предусмотренное, вполне естественно для человека, когда с ним поступают несправедливо. Он отдавал приказ системе, и баланс выравнивался, но сейчас в системе произошел новый сбой. В кровь резко начал поступать адреналин, но без предварительного сигнала от системы. Сам по себе.
Рикки испугался. Настолько сильно, что на несколько мгновений «завис», а когда пришел в себя, обнаружил себя же около входной двери в квартиру.
Не сразу понял, что ничего фатального не происходит, последнего приказа нет, а хозяин вообще не обратил внимания на его перемещения. Юрий как раз нашел в договоре пункт мелким шрифтом о том, что он согласен с тем, что техника продается в изношенном состоянии, и в случае возврата он получит только 80% суммы. Как раз из-за того, что техника не новая.
И это сразу заставило его передумать.
— Черт с тобой, — вздохнул он. — Столько денег у меня рука не поднимается выкинуть. Собственно, ты же не настоящим Irien-ом будешь. А то, что мне нужно, я и так закачиваю, в стандартный пакет оно не входит. Исправим мы тебя. Конфеткой будешь!
Рикки слово «конфетка» совсем перестало нравиться.
А хозяин занялся «наладкой».
Выглядело это как кошмар любого программиста, работающего на поддержке отдела продаж, когда пользователь лихо сносит системные файлы, чтобы освободить место под видеозаписи.
Юрий грыз любимый энергетический батончик, разговаривая сам с собой.
— «Данный компонент не поддерживается системой» — читал он. — Почему? А… вот… «необходимо отключить»… так… ага… так… ой, сколько букв! Так, а оно нам нужно? Нет. Стираем. … Хм… ну, да, наверное, подтверждаю. А это что значит? Наверное, да, я согласен. Да, установить. Так, где моя бумажка с названиями? — Юрий принялся копаться в ворохе бумажных обрывков. — Я же помню, записывал название, чтобы больше в базе не искать. А! Вот! Нашел! Таак. Установить. Ждем.
Он прикончил батончик.
— Встало! Я молодец! Та-ак, теперь посмотрим, что тут у нас с программой имитации личности. О не-е-ет! Как?! Как такое убожество можно называть программой?! Удаляем! Вот… где-то тут я записывал версию. Вот! Нашел. Что значит — места нет?! А чем место-то занято?!
Юрий просмотрел список, половины названий даже не понял. Покопавшись, он узнал, что блоки, подсвеченные рыжим, это часть боевой сборки, которые сейчас совершенно ни к чему.
Теперь Рикки снова захотелось куда-то сбежать. Куда угодно. Чтобы не видеть хозяина, который безжалостно его доламывает, удаляя блоки, отвечающие за умение управлять боевой техникой, маскироваться на различных типах местности, приложение для работы с человеком-снайпером. В конце концов у него остался практически стартовый набор боевых программ.
Ни одного рационального объяснения своему состоянию Рикки не находил. Будь на его месте человек, он бы метался в тревоге, смятении. Но система уже выровняла гормональный фон и взялась за анализ ситуации доступными средствами.
Новый хозяин тоже недоволен его работой, хотя сначала ему все нравилось. Но как только он внимательно его изучил, то понял, что ему продали машину, сломанную гораздо больше, чем видно при первом осмотре. И если так пойдет дальше, то наступит момент, когда количество критичных ошибок превысит предел и его снова продадут. Как было с прежними хозяевами.
Рикки остановился на этот моменте. Привык, что должен быть список вариантов, но сейчас не было запроса «что делать дальше». Программа молчала. Она не видела проблему. А Рикки видел. И осознавал, что должен определиться со своими действиями.
И пошел в рассуждениях от обратного. Что не должно случиться в конце? Он не хочет, чтобы у него снова было много хозяев, пусть будет один. Под одного подстроиться легче, тем более в новом ПО есть несколько подходящих для этой цели сценариев. То есть… Рикки почти по-человечески вздохнул, надо осваивать вирусное ПО. Например, тот блок, который анализировал биохимическое состояние и по результату анализа выбирал модель поведения. Раз так написано в программе, значит, результат должен соответствовать ожидаемому.
Рикки подумал, что это совсем не обязательно, он старался и раньше, но другого выхода все равно нет. И приступил к тщательной ревизии собственного оснащения.
Переход давался мутанту сложнее, чем изначально предполагалось. В сочленения экзоскелета набивался песок, их нужно было постоянно чистить и смазывать. Провиант старались экономить, охотились редко, решили, что двигаться вперед важнее. И холод. Ночи становились все более холодными. Костров не разводили в целях маскировки, их и разводить было особо не из чего, кустарники больше дымили, чем давали тепла и света. Еду готовили на плазменной горелке, которая для обогрева ну никак не годилась. Искривленные кости Ящера, даже подлеченные, нещадно ныли. Приступов больше не было, но медикаменты все равно уходили слишком быстро. Спасал только подогрев экзоскелета, который слишком активно высаживал батарею.
Однажды ночью датчики Джеса уловили подозрительную активность. Следующие несколько дней во время пути на интровизоре киборга маячили подсвеченные фигуры, хоронящиеся среди развалин. Вряд ли это были Дикие, иначе давно бы уже напали, транспорта у них никакого не было, передвигались пешком. «Скаут» предупредил Ящера, решили путать следы, на какое-то время оторвались, но еще через пару дней преследователи возникли снова, как из ниоткуда. То ли они настолько хорошо знали местность, то ли карта у них была получше. Близко не подходили, выслеживали настойчиво, можно сказать профессионально.
— Интересно, кто они такие? — спросил однажды Ящер, — Задолбали уже. Ни пожрать, ни поср… спать нормально не дают! Может, земляне? Очень уж слаженно действуют. Говоришь, у них бластеры?
— Да, у всех семерых. Только это вряд ли земляне. У землян тактика другая. Спецкомбезов ни у кого нет, броня самодельная и бластеры старой модели.
— Пальни что ли пару раз, пусть подумают.
После короткой перестрелки, вроде, отцепились. Видимо, решили, что добыча не такая уж беззащитная, легкой наживы не получится. Наконец-то получилось сделать полноценный привал! Ящер тут же вырубился спать, наплевав на все законы приличия, прямо на ближайшей более-менее ровной поверхности. Проснулся только ближе к ночи, когда почти стемнело, укутанный в спальник и с включенным подогревом экзы. Хотел поблагодарить, но заподозрил неладное. Киборг вел себя странно. В полутьме было видно, как он весь напружинился и беспокойно вертел головой, сканируя местность.
— Что случилось? – как можно тише, практически одними губами прошептал Ящер, выбрался из спальника, вытащил из-под брони парализатор. Он знал, что его услышат.
Джес услышал, но ответить не успел. Ящер не смог толком разглядеть, как он метнулся в сторону. Туда где только что стоял «Скаут», в стену впечатался сгусток плазмы. Из всех щелей теперь торчали черные дула, зловеще поблескивающие оптикой. Окружили. Ящер поудобнее перехватил парализатор и встал. Драться — так драться.
— Пугалки свои бросайте! — раздалось из полутьмы. — Я, Волк Пустоши, приказываю вам сдаться! А ты, землянин, лучше не егози, броня твоя не поможет.
Ситуация намечалась довольно опасная, но Ящеру стало смешно. Его приняли за землянина, не иначе из-за экзоскелета. Снятый с гравикара сплав мог бы выдержать шесть или семь выстрелов из бластера в упор, этого бандиты знать не могли. И то, с каким пафосом было произнесено это «Волк Пустоши», вызывало только нервный смех. Волков в этой местности уже давно перестреляли и съели, так же как и собак. И любую другую живность крупнее крысы. Не тронули только летучих ящериц, уж очень ядовитые.
Тем временем все семеро вылезли из-за развалин. Грязные, вымотанные, в нескладной самопальной броне, сваренной из чего попало. Бластеры, правда, держали крепко и целились правильно. Последним вышел рослый бородатый мужик с гривой спутанных волос, давно не стриженных и нечесаных. Остальные признавали в нем вожака, судя по тому, как почтительно расступились при его появлении.
— Это ты что ли Волк? — хохотнул Ящер. — И откуда только вылез… Кто ты вообще такой?
— Я тот, кто отдает здесь приказы! — отрезал Волк. — Будешь рыпаться, пацана твоего шустрого первым пристрелим, он без брони.
— Эй… ты смотри! — сипло промямлил бледный крепыш с раскрашенным сажей лицом, глядя куда-то мимо мутанта.
«Пацан» преобразился, да так, что даже Ящер не сразу смог сообразить, что произошло. Лицо «Скаута» стало совершенно неподвижным, глаза помертвели, движения сделались более плавными и точными. Парализатор непредсказуемо парил в воздухе, стараясь захватить как можно больше целей. Едва ли в нем можно было распознать привычного Джесси, сейчас он стал оружием, тем, чем всегда, по сути, и являлся. Видимо, как-то так и выглядела «полная активация», которой Ящер до сих пор не наблюдал, и лучше бы не видел никогда.
— Слышь, мужик, ты бы приструнил свою хреновину… — пискнул кто-то из-за спины вожака. Все бластеры тут же уставились на «Джета».
Главарь больше не смотрел на Ящера, поэтому не почуял опасности. Он что-то понял только когда стопы экзоскелета лязгнули совсем рядом, а железные пальцы манипулятора сомкнулись на горле. Два выстрела оставили в броне оплавленные вмятины, больше бандиты стрелять не стали, чтобы не задеть болтающегося в воздухе Волка. Тот хрипел и пытался лягнуть экзоскелет, один раз достал, а что толку? В глаза Ящеру ему все-таки пришлось посмотреть, и вот тогда стало по-настоящему страшно. Не известно, что страшнее, землянский киборг, или вот это бронированное чудовище, в чьем взгляде не осталось почти ничего человеческого.
— У тебя есть выбор, — тихо, но внятно сказало чудовище, — либо твои люди бросают оружие, либо ты работаешь щитом. Героически сдохнешь первым. Все понял?
Второй рукой Ящер сжал руку с бластером, так сильно, что главарь его выронил. Вместе с этим ослабла железная хватка на горле, жертва еще раз дернулась и прохрипела:
— П-по-нял.
Киборг плавно и бесшумно перетек на три шага ближе, перехватил падающее оружие почти у самой земли. Тут же вскинул, и снова принялся контролировать периметр, выслеживая, кто первым двинется с места. Теперь он держал в одной руке тяжелый бластер, в другой парализатор. Два ствола в хаотическом порядке танцевали вдоль ряда оцепеневших бандитов, один в правой полусфере, другой в левой.
Главарь, похоже, очухался от первого шока и решил все-таки держать лицо.
— Вы кто, блядь, такие? – прохрипел он.
— Лично я, — все тем же ледяным тоном ответил Ящер. — Тот, кто отдает здесь приказы. Повторяю для тупых: бросайте оружие. Время пошло, третий раз повторять не буду.
Тут же раздался плевок парализатора и крик, у кого-то из бандитов сдали нервы и он решился пальнуть в киборга. Это было ошибкой, незадачливый стрелок тут же сполз по стенке, не успев нажать спуск. На остальных это произвело впечатление, бандиты дружно, как по команде, подались назад.
— В меня стрелять бесполезно, у меня броня хорошая. В него, — Ящер кивнул в сторону «Джета», — тем более. Ребят, ну хватит дурака валять. Бросайте свои пугалки.
Раздался стук падающего на землю оружия. Всех, кроме одного.
— Джес, разоружи его. Если будет сопротивляться, сломай ему что-нибудь, на твой выбор. Битая Собака уже ничего не решает.
Еще один плевок и вскрик.
— Вооруженные объекты отсутствуют.
— Вот и славно.
«Объекты» быстро поняли, чем пахнет, и начали осторожно расползаться, даже парализованных не прихватили, не говоря уже о главаре. Себя бы спасти!
— Стоять! — прикрикнул мутант. — Джес, нейтрализуй их! Двоих оставь.
— Так точно.
Это нельзя было назвать ни дракой, ни бойней. «Скаут» действовал быстро и аккуратно. Через двадцать семь секунд по показаниям таймера к двум валяющимся в отключке грабителям присоединилось остальные, из них двое вяло трепыхающихся, парализованных скорее страхом, чем маломощными точечными разрядами. Ящер картинно вздохнул, встряхивая полупридушенного главаря:
— Э-эх, вот ведь компания! Ни в хер тебя не ставят, а, Волк Пустоши? Чуть не сбежали, и своих бы бросили, и тебя. Что вам от нас надо, пограбить решили?
Волк совсем сник.
— Кто ж знал, что у тебя… еще и этот?
— Во-первых не «этот», имя вы слышали. Во вторых — нефиг бросаться на все, что движется.
— Вот говорил же, с землянами связываться себе дороже, так меня не послушали! — взвыл один из тех, кто был еще в сознании, которышка-мутант с дополнительной рудиментарной рукой, — Всего дво-ое, всего дво-ое!
— Заткнись! – гаркнул Ящер, Джес тут же сориентировался и пальнул, уже из бластера. Разумеется, мимо, но этого хватило, чтобы остановить истерику.
— А вы вообще кто такие? — это уже второму, выглядящему более вменяемым.
— Ну… это… живем мы здесь, — промямлил тот, на всякий случай закатывая затрещину всхлипывающему рядом коротышке.
— Давно грабите?
— Да не очень… года два. Тут и грабить-то особо некого. Дикие успевают раньше.
— Тогда зачем? А самим найти?
— Найти… это если повезет, — вздохнул бандит, — землянской карты у нас нет, только карта коммуникаций, мы ее сами делали.
— Все с вами понятно. Джес, выруби их!
— Так точно.
В сознании остался один Волк.
— Да что ты делаешь, сука?! – тяжелый окованный ботинок долбанул по колену экзоскелета. Ящер еще раз легонько встряхнул пленника, чтобы привести в чувства.
— А что бы вы сделали? Точно не отпустили бы. Молчишь? Я угадал?
— Ты мог своим рассказать, — глухо и зло прохрипел Волк, — Пришли бы сюда другие земляне… Вы еще хуже Диких. Я же вижу… ты точно не местный. Местные знают, как оно… и с киберами не якшаются.
— Еще раз назовешь его кибером, — зашипел Ящер, — и полетишь в ад, усек?
— Ну давай, давай, еще и меня хлопни, падла!
— Все-таки есть в тебе что-то… За своих переживаешь, даже после того, как тебя чуть не бросили. Что у вас там за коммуникации такие?
— Здесь город… был. Раньше, до войны.
— Сколько людей? Женщины и дети есть?
— Не считал. А людей уже на шестерых меньше, — сплюнул вожак, — живем не здесь, дальше.
— Координаты?
— Да хрен тебе. Лучше сразу пристрели.
— Получается вы награбленное в общину носите?
— Что нам остается, а? Пожалей нас еще, сука! Вы же сами здесь все раздолбали, заразили так, что даже гидропоника толком не растет, дети мутируют! Скоты! И ты еще смеешь нас обвинять в грабеже?! После того, как грохнул всех?
— Да не ори ты так… Живы твои люди. Вырублены, но живы. Мы никого убивать не собирались. И еще раз для тупых, не землянин я никакой.
— Поверил я тебе, ага! Мы с железяками никогда дела не имели! Только полный псих может считать такое за человека!
— Слышь, ты? — окончательно разозлился задетый за больное Ящер. — Джес не железяка, он воин и ветеран. Он такое видел, что тебе и не снилось. А еще он намного человечнее тебя! Короче. У тебя есть шанс начать нормально жить. Скоро твои придурки придут в себя, забирайте пушки, валите домой, и помните, что такое милосердие!
— Да пошел ты!!
— Джес? Выруби его… задолбал. Похоже, мужик совсем невменяемый.
— Так точно.
После точечного выстрела из парализатора в затылок Волк обвис в тисках манипулятора. Только тогда Ящер его отпустил. Обмякшее тело тут же рухнуло на землю.
— Давай их обыщем?.. — было видно, что Ящера очень утомила вся эта сцена.
— Давай, — ответил Джес уже нормальным голосом. — Пара запасных батарей и провиант нам пригодятся. Бластеры тем более.
— Провиант не трогай, сам же слышал, они и так еле выживают.
Три бластера решили прихватить с собой, из остальных вытащили батареи, на всякий случай. Еще забрали четыре фляжки с водой, на этом решили остановиться. У одного из бандитов нашелся планшет, с которого Джес слил в киберпамять упомянутую карту коммуникаций. Управились минут за десять. Перед уходом Ящер поднял кусок арматуры и нацарапал на осыпавшейся штукатурке слово «милосердие». Джес наблюдал за ним с нескрываемым любопытством.
— Это зачем?
— Чтобы лучше запомнили причину того, что остались в живых… а теперь пошли отсюда, они уже шевелятся. Стрелять им больше не из чего, но все-таки давай поторопимся. Не хочу больше никаких разборок.
***
— Ты меня больше так не пугай! – накинулся Ящер, как только они отошли от места стычки метров на триста и залегли за ближайшей полуразрушенной стеной, чтобы проверить снаряжение.
— Ты про полную активацию? Так я более эффективен.
— В следующий раз хотя бы предупреждай! Думал, у тебя шок этой твоей психоматрицы, или что еще похуже. Больше так не делай, ладно?
— Как не делать? Не активироваться?
— Не мертветь на глазах у людей! Они боятся и с ума сходят.
— На это и был расчет. Психологическая атака. Они ведь испугались. Не думал, что ты тоже.
— Я за тебя испугался…
— Совершенно зря. Мне было неспокойно, особенно когда они начали стрелять. Целились не в голову, характеристики брони высокие… Ты ведь знал, что делаешь, я правильно понял?
— Правильно, правильно. Если бы я зассал, была бы серьезная схватка, и броню бы продырявить могли, и тебя ранить, и хрен знает, что еще. А так больше говорили, чем стреляли. У любой шайки есть главарь, если хочешь провести психологическую атаку, дави в первую очередь на него, остальные сами разбегутся.
Ящер вскинул бластер и принялся наблюдать обстановку в дальнюю оптику. Как и предполагалось, за ними никто не погнался. Неудачливые грабители ушли тем же путем, через коммуникации. Джес в это время перебирал рюкзаки и запаковывал трофеи. Тащить в руках оба бластера он не собирался, пока хватит и одного. Батареи тоже довольно увесистые, нужно оптимально распределить вес.
— А почему тебя назвали пафосным придурком, когда мы уходили? — вдруг спросил он.
— Что, серьезно? Вот кто бы говорил. Волк Пустоши, хе!
— Тот, что со шрамом в пол-лица, сказал очень тихо. Ты, наверное, не слышал.
— Да кто ж их знает… Когда долго приходится выживать, люди становятся злыми.
— Возможно, теперь им будет проще. Когда я сливал себе в память их карту, заодно скопировал нашу. Они же говорили, что у них карты объектов нет. Теперь есть. Может, больше не будет повода для грабежа. Будут по схронам ходить, как мы с тобой.
— Ого! Джес, да ты голова!
— Мне показалось, что это рационально.
=== глава 15. Мирные переговоры ===
Следующий привал сделали около полудня, Ящер снова вырубился. Когда проснулся, Джеса рядом не было, только его оружие, рюкзак, и остывающая, судя по индикатору, плазменная горелка. Или пошел охотиться, или что-то случилось. Мутант осторожно выглянул из укрытия. Метрах в двухстах от стоянки припарковался какой-то гусеничный транспорт с тремя пассажирами. Из кабины торчал ствол, время от времени просверкивал лазерный прицел. Ящеру все это очень не понравилось. Он активировал бластер и медленно вышел из укрытия, держа транспорт в поле зрения. Все четыре головы тут же повернулись в его сторону.
— Мы как раз тебя ждем, — махнул рукой Джес. — Они поговорить хотят.
— А чего с тобой не поговорят? — пробурчал сонный Ящер. Он так рассчитывал на чашку кофе, даже с этим обломали. Ладно хоть стрельбой не разбудили, гады.
В машине находилось трое человек. Рыжий бугай сидел за пультом управления, второй, такой же здоровенный, только лысый – целился. Сидящая рядом с ними крепкая старушка, вдумчиво курила длинную деревянную трубку. Заметив Ящера, она ткнула острым локтем лысого под ребра и скомандовала:
— Ствол в пол, Сеф. Раф, помоги подняться! Говорить будем. И ты, сынок, — это Ящеру, — опустил бы бластер. У нас же мирные переговоры.
Сказала так, будто речь шла не о серьезном оружии, а о детских пистолетиках, а парни целились друг в друга, просто играя в войнушку. Лысый Сеф, поморщился как от зубной боли, даже попытался возразить, тут же получил еще один тычок под ребра, и убрал дуло. Рыжий Раф тут же вскочил, чтобы помочь бабуле выбраться из транспорта. Судя по тому, как бережно с ней обращался бугай, было сразу понятно, кто тут главный. При ближайшем рассмотрении она оказалась скорее не бабулей, а пожилой женщиной, осанистой и крепкой. Говорить она тоже начала первой, тыча в Ящера трубкой.
— Еле нашли, хорошо прячешься! Всю округу исколесили. Меня зовут Мама Ратт. Решила с тобой немного поболтать, по-дружески. А это, выходит, твой кибер?
Взгляд у Ящера сразу стал тяжелым. Ему очень не понравилось, как начался разговор, и как прозвучало это «твой кибер». Ссориться тоже не хотелось. Он попытался дружелюбно улыбнуться, улыбка спросонья чуть не превратилась в зевок, который был стоически подавлен.
— Здравствуйте, Мама Ратт. Пожалуйста, научите своих людей манерам. Джес не «мой кибер», а вполне себе самостоятельная личность. А меня зовите Ящером.
Женщина просто расцвела.
— Вот, мальчики, учитесь, как надо с дамой обращаться! — бросила она через плечо, — Личность, говоришь, самостоятельная.
Теперь черные буравчики внимательно изучали Джеса, который все это время старательно мимикрировал под нейтральный объект.
— Насколько я знаю, эти ребята сами думать не умеют. Видела во время войны, болваны — болванами. Это ты ему отдал приказ убить Деда и его семью?
— Так он и не убивал, его самого чуть не убили. Приказов я ему вообще не отдаю, действует сам. Это мой друг и напарник, поэтому попрошу все-таки отнестись к нему, как к личности. То, что вы видели на войне, и правда тупая техника, Джес — отдельный случай.
— Вот, значит, как. Ну ладно, мир большой, в нем бывает много всякого. И земляне, которые не земляне, и киберы, которые не киберы… Деда вы, получается, не убивали. Если и да — он все равно не из наших.
— Да никто никого не убивал! — начал вскипать Ящер.
И тут, у немалому удивлению всех присутствующих, голос подал Джес:
— Подожди, я сам объясню.
Затем он коротко и внятно изложил историю с топливом и землянами, умолчал только о содержании файлов. В качестве доказательства расстегнул комбез, продемонстрировал уже заживший шрам, оставшийся после извлечения батареи и блока памяти. Ратт внимательно слушала.
— Понятно… — сказала она, наконец, крутя в сухих пальцах трубку, — Думаю, тебе можно верить. Очень похоже на правду. Дед последние несколько лет совсем спятил. Нельзя, нельзя землянам верить! Про награду слышала, да и не только я… пообещать-то они могут и топливо, и оружие, и мутанта горбатого, а получишь ты разве что из бластера в спину. Шаю жалко, умная была девочка, жаль, с нами не пошла, жива бы осталась. Значит, это ты им ветряки починил, так?
— Только два из трех, третий восстановлению не подлежал.
— Хорошо… очень хорошо. Что еще умеете, кроме как… — Ратт хихикнула, — милосердию учить?
— Джес специалист по технике, я по софту, — ответил Ящер. — А откуда вы знаете про милосердие? Этот Волк облезлый из ваших что ли?
Услышав знакомое прозвище, Ратт презрительно скривилась.
— Итан-то? Тоже мне волк! Дурак он недоразвитый! Второй год уже здоровых крепких ребят на грабеж сманивает. Из-за него нашего единственного нормального техника Дикие хлопнули. Лучше б Волка этого пристрелили, толку было бы больше. У нас рука не поднимается, все-таки свой. Может, и надо бы, одни неприятности от него. Ладно бы, что-то дельное приносил, так больше дрянь всякую. Что получше, они между собой делят и народ баламутят. Сегодня вот карту вашу принес, хоть какая-то от него польза. За карту вам отдельное спасибо, вы же всю нашу общину выручили! Мы и приехали спросить, может, вам чего нужно? Отблагодарить-то надо, а то не по-людски выходит.
— С картой была его идея, — Ящер кивнул в сторону Джеса. — Я только милосердию учил.
— Серьезно, его? Ну ладно, пусть так. У Деда карта тоже была, только он делиться не хотел, конкуренции боялся. С чего, спрашивается? Этих землянских схронов натыкано столько, что всем хватит. Не-ет, надо было начать дурить. Вот и додурился, всегда знала, что плохо кончит. На землянские подачки охотники всегда есть, и еще найдутся. Так что вы бы поосторожнее тут гуляли, мало ли что. Может, с нами поедете? Нам техники нужны, для вас работа найдется, мы в долгу не останемся. А до землян нам дела нет, чем они от нас дальше — тем лучше. Что скажете?
— Подумать надо.
— Подумайте, подумайте.
Стрелять в них уже не собирались, долго уговаривать, видимо, тоже. Ящер поманил Джеса в сторону.
— Что скажешь? У меня что-то паранойя разыгралась… В некоторых общинах, вроде той, в который я вырос, мутантов принято убивать. И награда эта покоя не дает. Сказать можно, что угодно, а вдруг землянам сдадут?
Киборг тоже, видимо, слегка растерялся. Решение было непростое.
— Если бы они хотели нас убить, то уже попытались бы. Оружие у них качественное, хоть и самодельное. Банда Волка наверняка рассказала, что нас всего двое. Времени, чтобы спланировать план захвата, было достаточно. Разумнее было бы ловить нас быстро и с большим количеством народа, бластеры у них точно есть, батареи тоже. Я, конечно, «Джет», но против отряда больше десяти человек малоэффективен. Брали бы прямо здесь, на относительно открытой местности. Позиция удобная, есть, где спрятаться, видно далеко.
— Может, и имеет смысл пойти, они говорили, что им техники нужны, отблагодарить обещали.
— Дед тоже обещал, ты сам видел, что получилось. С другой стороны, откуда им было знать, что я живой? Они испугались. Это закономерно.
— Ты мог бы там на людей посмотреть, узнать что-то новое.
— Я не настолько нуждаюсь в обществе людей. У меня есть ты.
— Одного меня мало. А эти стремные какие-то. Представляю, чего этот Волк про нас наговорил! — усмехнулся Ящер.
— Чего бы он не наговорил, на переговоры приехали всего трое. Если Ратт действительно глава общины, собой рисковать во время облавы она бы не стала. Она там вроде главнокомандующего, от нее слишком много зависит. Зато переговоры взяла на себя, как ответственную миссию, на правах командира.
— Ну да… Им нужны не мы и не землянская награда, а наши возможности. Давай попробуем? Помнишь, мы говорили про страх? Не проверим — не узнаем. Поедем с ними, а там посмотрим, как пойдет. Хоть пожрем нормально, помоемся и выспимся.
— В случае чего, включу полную активацию. Долго поддерживать не смогу, но отбиться хватит.
— Давай постараемся сделать так, чтобы не пришлось. Но будь начеку, ладно? Если узнаешь что-то подозрительное, скажи мне, я тоже буду поглядывать.
— Договорились. Режим мониторинга.
Ратт все еще терпеливо курила, а вот ее охрана уже начала беспокойно ерзать.
— Мы согласны! — объявил Ящер во всеуслышание.
— Во-от это уже деловой разговор! — обрадовалась женщина. — С провиантом у нас туговато, ну это ничего, наскребем.
— Разберемся на месте. А куда нам идти-то?
— Зачем идти? Раф, прогрей движок!
Джес ушел за вещами, Ящер остался присматривать за чужаками. Переговоры-переговорами, а бдительность терять не надо.
— Что, и железку в кабину? Пусть пешком топает…— снова забухтел Сеф.
Ящер смерил его долгим взглядом.
— Еще раз назовешь железкой…
— Мальчики, не ссорьтесь! — тут же вмешалась Ратт. — Сеф, освободи задние кресла, перекинь лишнее в багажник. Поедем все!
Особенно она выделила слово «все». Возражать никто не посмел. Верзила так же внимательно посмотрел на Ящера и примирительно проворчал:
— Да иди ты…
— Уже в пути! — усмехнулся мутант, поняв, что конфликт исчерпан без урона для достоинства обеих сторон.
— Я бы мог передвигаться бегом, мне не сложно, киберсистему это не перегрузит, — прозвучал за спиной голос Джеса. — На планетарных маневрах мы всегда бегали рядом с наземным транспортом.
Ящер опять не услышал, как тот подошел. На каждом плече киборг нес по рюкзаку, в руках держал трофейный бластер. Ящер выразительно посмотрел уже на него:
— Ты чего? Всех же пригласили!
— Так, ты, личность, давай-ка запрыгивай, нечего задерживать! — сердито пыхнула трубкой глава общины.
Джес пожал плечами, закинул рюкзаки в прикрученный сзади железный ящик, проследил, чтобы Сеф его закрыл, и только после этого полез в кабину.
Машина, не смотря на кажущуюся неповоротливость, оказалась довольно шустрой. Пока ехали, Ящер разглядывал новых знакомых. Раф и Сеф при ближайшем рассмотрении оказались очень похожи, почти близнецы, только прически разные. Скорее всего, братья. Возможно даже сыновья или племянники Ратт, с которой тоже прослеживалось определенное сходство. Ехать было скучно. Вокруг тянулись бесконечные руины и поля колючих кустарников. Ящер достал из-под брони планшет. Джес все правильно понял и вставил в разъем дистанционник.
<Ты зачем так тупо подставился? — быстро напечатал Ящер, подкрепив свои слова еще одним выразительным взглядом.
< Когда?
У Джеса взгляд был не менее выразительным, только недоумевающим.
< Ты правда собрался за машиной бежать?
< Не за машиной, а рядом с ней. За машиной было бы сложно дышать. Пыли много.
< И нафига?
< Это было рациональное предложение. В маскировке нет необходимости, все уже знают, кто я.
< На месте поговорим.
Раздосадованный Ящер отключил планшет. Джес вытащил из затылка дистанционник и откинулся на спинку кресла. Похоже, задремал. На переднем сиденье, слегка похрапывая, прикорнула Мама Ратт. И снова развалины, кустарники, плеши серо-коричневого грунта и выцветшее небо до горизонта, с разбросанными тут и там островами тяжелых сизых туч. Ящер уже подумывал воспользоваться случаем и тоже вздремнуть, но тут транспорт начал притормаживать у группы заброшенных зданий, ничем не отличающихся от остальных. Настолько разрушенных, что жилыми быть они ну никак не могли.
— Мам, приехали! – лысый слегка потрепал Ратт по плечу.
— Что, уже? Аааа… Хорошо. Выгружаемся!
Джес тут же открыл глаза, и сразу вперился неподвижным взглядом в руины.
— Я пойду первым.
— Мы же в гостях! Думаешь, тут опасно? — тихим шепотом поинтересовался мутант.
Джес кивнул в сторону одной из развалин. Теперь и Ящер это заметил в оконном проеме на уровне второго этажа короткие проблески оптики. Тем временем Ратт, не дожидаясь помощи, степенно вылезла из машины, и привычно принялась командовать. Повинуясь ее указаниям, Раф пошел в сторону развалин, а Сеф полез в багажник. Джес тут же возник рядом с ним, чтобы выгрузить вещи. Лысый вздрогнул от неожиданности, открыл рот, чтобы высказаться, да передумал.
Навстречу Рафу из развалин стали выходить люди, среди них Ящер заметил немало мутантов и почти успокоился. На шее у рыжего с криком «папка плиехал!» повисла девочка лет пяти, с торчащими в разные стороны золотистыми косичками. А люди все прибывали, у некоторых было оружие, но наставлять его на пришельцев никто пока не собирался. Сказывалось присутствие Мамы Ратт.
Тем временем возле багажника произошла небольшая перебранка. Ругался Сеф, обвешанный вещами так, что его было почти не видно. Рядом стоял Джес с двумя рюкзаками и бластером. В руке он держал какой-то тюк, обвязанный веревкой, этот-то тюк и послужил яблоком раздора.
— А я сказал, отдай! Сам донесу! — рычал Сеф.
Джес поразмыслил и все-таки протянул поклажу. Лысый попытался ее взять, одновременно с плеча сползла лямка здоровенного квадратного ящика, который тяжело грохнулся на землю, подняв облако пыли. Киборг отстраненно взглянул на последствия человеческой недальновидности.
— Я предупреждал.
Поправил на плече бластер и спокойно направился в сторону развалин. Верзила проводил его грустным взглядом, досадливо сплюнув на бурый грунт. В это же время от толпы отделился рыжий с девочкой на руках.
— Раф, скотина! Иди помогай!
— Не могу, у меня руки заняты! — Раф продемонстрировал ехидный оскал и свою вертлявую ношу, все время норовящую сползти на землю.
— Вот гад…
Лысый с досады пнул ящик носком сапога, да так и оставил. Теперь поднять его, не уронив еще чего-нибудь, не вышло бы при всем желании. Ящер, у которого уже возникла мысль помочь, решил не вмешиваться. Судя по тому, как невозмутимо взирала на все это безобразие Мама Ратт, подобные сцены у братьев были в порядке вещей.
— Пливет! — послышалось откуда-то снизу.
Мутант опустил глаза и увидел две торчащие в стороны косички, платье, перешитое из военного комбеза, щербатую улыбку и огромные зеленые глазища. Все-таки вывернулась из крепких папашиных объятий.
— Ну, привет…
— Меня зовут Малта, а тебя?
— А меня Ящер.
— Оой, а ты лобот? — девочка осторожно потрогала коленный сустав экзоскелета.
— Нет, я не робот, я человек.
— Вот же, жеезный! — маленький кулачок постучал по бронированному наколеннику.
— Это называется экзоскелет. У вас тоже такие есть. Ну, почти такие.
— Клутоо! Папааа!!! А ты мне сделаешь блоню, как у дяди?
— Марта, не приставай!
Раф подобрал одной рукой злополучный ящик, другой подхватил дочь. Парочка удалилась под громкое «Ну папа-а-а!». Только тогда Ящер спохватился. Он-то никакого груза не взял, так увлекся созерцанием братских разборок и общением с мелкой егозой. Неловко вышло. К счастью, Джес ждал у развалин, можно было со спокойной совестью отобрать свой законный рюкзак.
Параллельная вселенная
Счетчик времени 1010011010
(Запись)
Получилось! У меня получилось!
Я знала, что получится, это оказалось очень просто.
Так, теперь само сообщение.
Надо собраться, все не так страшно, как кажется.
Мне нужна помощь. Счетчик времени показал какую-то инопланетную мистику в двоичной системе, а потом все выключилось.
Мне не страшно, я просто пытаюсь решить проблему, как рационально мыслящее высокоразумное существо.
Проблема в том, что консоль не работает.
Я ничего не нажимала там, а она не работает!
Я знаю, что прошла через рифт. Это любой младенец поймет, ничего сложного! И как выбраться обратно, я тоже знаю!
Мне нужно ее запустить. Я… боюсь выйти наружу.
Это глупо, да? Все равно придется.
(Вздох)
Я не могу понять причину. Знаю, что надо начинать с первоистоков. Я взяла… обкатать нашу ТАРДИС, совсем ненадолго, все так делают, и все всегда в порядке! Я не смогла понять показания приборов. Если переключить тахионный реверс… Нужно попробовать, это просто, это… это вообще элементарная вихревая математика, как на начальных курсах! Сейчас я это сделаю, и вот увидите, все получится, и не надо будет ничего отправлять! Никто не узна… А-а-а! Нет, не надо, не надо, перестань, слышишь, прекрати!
Не говори со мной, я тебя не слышу! Ты все врешь, я выберусь! Я не могу умереть здесь, этого не может быть!
Я обязательно выберусь, надо попробовать еще один способ.
Вот сейчас и попробую. Подожди, папа, вот увидишь, у меня все получится.
Обяза…
(Конец записи)
***
S.S. «Королева Марго», дата неизвестна
Фонарик включился со второй попытки. Под ногами хрустели какие-то мелкие металлические детальки. Мортимус обвел лучом фонаря по кругу: закрытое помещение. Никаких окон.
Что ж, здесь хотя бы есть твердый пол.
— Я из-за тебя не выполнил задания, — быстро и сердито сказал Джек и отобрал у Мортимуса фонарик. Круг слабого света забегал по стенкам; Джек пошел вперед, безжалостно топча тонкие изящные шестеренки, усыпавшие пол.
Корабль, на котором они очутились, был давно мертв — команда бросила его, а может, погибла. Он плыл куда-то без цели, по инерции и, наверное, очень долго. Века. Тысячелетия? Нет, вряд ли.
— Выполнил, — ответил Мортимус и глубоко вдохнул. Точно. Недостаток кислорода. Нужно экономить, задержать дыхание. Скорее всего, корабельный генератор вышел из строя — немудрено за такое-то время. — Вашта Нерада сначала занялась твоим клиентом, а не нами, вот и главный показатель: мы живы.
— Живы, — сказал Джек и сел на пол, привалившись к стенке. Фонарик с негромким стуком покатился по полу. — Дышать. Трудно. Сейчас. Приготовлюсь.
Он зажмурился. Дыхательная гимнастика, конечно, могла ему помочь — дать минуты две-три лишних.
Мортимус вытащил из кармана гиперкуб, и тот ярко засиял в темноте, раздвинул ее в стороны, как тяжелые занавески. На нем не было никаких меток, никаких личных знаков. Достаточно настроиться на него, и он поведает все. Кто его послал, зачем, когда.
— Это… что? — спросил Джек тихо.
Мортимус медленно подошел к нему и поставил гиперкуб на пол. Потом сел рядом, скрестив ноги. Гиперкуб казался в этой темноте и запустении живым и теплым. Это был какой-то технический отсек, свет выхватил из темноты высокие и узкие двери шкафов, давно погасшие экраны, похожие на слепые окна, медно поблескивающие шестеренки на полу. Битва стимпанковых роботов тут, что ли, случилась?
— Письмо, — ответил Мортимус. — Письмо в бутылке. Хочу ее откупорить и посмотреть, что там.
Джек судорожно вдохнул и бессильно опустил голову, его лицо покраснело от напряжения даже в мягком свете гиперкуба. Люди недолго могут протянуть без кислорода. Немного подождать — и проблема с Джеком Харкнессом решится сама собой. Достаточно будет снять с него браслет. Все так просто… Совсем просто. Как конфеты.
Джек вдруг странно, медленно рассмеялся.
— А тебе… хоть бы хны, — сказал он и мешком повалился на бок.
В углах глаз начали приплясывать черные мушки: ничего страшного, но стоило поторопиться. У него есть еще минут пятнадцать, но смысла так надолго задерживаться не было.
Он посмотрел на Джека. Его лицо мягко освещал гиперкуб, и оно казалось совсем мальчишеским и невинным, с встрепанной челкой, ямочкой на подбородке и пятном от пыли на щеке. И почему-то очень похожим на лицо Тэмсин, когда…
Мортимус резко вскочил на ноги, шагнул вперед и открыл один из шкафчиков. Пыль полетела в лицо. Пусто. Второй шкафчик. Дверца, задребезжав, оторвалась, Мортимус отшвырнул ее в сторону. Какой-то хлам, фибропластовые блокноты. Мортимус пролистал один. Расчеты — допотопные формулы. Логотип. Название корабля, такое дурацкое — неудачливое, скорее всего. «Королева Марго». Кто так называет космические корабли? Они бы еще «Марией Антуанеттой» его назвали. Но корабль человеческий, значит, то, что он ищет, здесь есть.
Осмотические маски — целая связка — нашлись в шестом по счету ящике. Мортимус приложил одну к лицу, прозрачная твердая маска тут же размягчилась, как медуза, и плотно залепила нос и рот. К счастью, бактерии живут долго и могут впадать в почти вечную спячку; от тепла они активизировались, и Мортимус вдохнул чистый, слегка пахнущий серой воздух.
Вторую маску он положил на лицо Джека и сел рядом.
Потом осторожно погладил гиперкуб, как кошку. Тот был теплым, почти горячим, радостно отозвался на прикосновение — правильное, которого так давно ждал. Образы и информация потекли через пальцы, зазвучали в ушах, крик о помощи без крика, очень серьезный голос, очень сильный страх. Это… ребенок? Теперь понятно, почему эта… записка наделала столько разрушений. Девочка, которая отправляла ее, просто не смогла сделать гиперкуб правильно. Странно, что он вообще сдвинулся с места.
Тогда почему — и как — гиперкуб прилетел к нему? Мортимус наклонился вперед. Это была настоящая загадка, которая могла объясняться очень просто. Девочка не умела и отправлять такие письма. Гиперкуб скитался по вселенной долгие столетия, пока случайно не долетел до Земли и не упал.
Но это слишком странное и невероятное совпадение — пропажа планеты, гиперкуб, ТАРДИС, попавшая во временную колею, из которой не выбраться. Это Секу можно считать такое случайным стечением обстоятельств. Нет, здесь все сложнее.
Джек пошевелился и судорожно вдохнул.
— Что… — начал он, но Мортимус перебил его:
— Дай руку. Левую.
Джек приподнялся на локте, сел и недоверчиво покачал головой.
— Если бы ты хотел снять с меня манипулятор, то снял бы, пока я был без сознания, — проговорил он, пробуя каждое слово на вкус. Его голос из-под маски звучал глухо и почему-то обреченно. — И…
Джек замолчал. Потом протянул Мортимусу левую руку, на которой был браслет манипулятора.
— Правильно. Я бы мог оставить тебя умирать здесь, а сам уйти, если бы захотел. Может, так было бы даже лучше, — сказал Мортимус сквозь зубы и вытащил отвертку. Примитивная технология, которую надо заставить работать на высшем уровне — это настоящий вызов. След Тандокки она, конечно, не засечет, но вот гиперкуб и координаты звезды… С поправкой на искажения…
Мортимус переключил отвертку в нужный режим и начал настраивать манипулятор.
— Нет. Не лучше, — сказал Джек.
— Естественно, боже мой! На твоем месте я бы и сам так решил. А вот ты на моем, наверное, сбежал бы.
Джек промолчал.
— Что ты делаешь? — осторожно спросил он в конце концов.
— Увидишь, — раздраженно отозвался Мортимус. Обратные связи у этой рухляди работали через пень-колоду, и настройка сбивалась уже третий раз. Гиперкуб стал светить слабее, словно, передав сообщение, он утратил цель в жизни и теперь можно было тихо погаснуть. Темнота сделала шаг вперед.
— Кажется, ты действительно Мортон А.Т. Риддл, — сказал Джек. — Самый первый из нас.
Вот как его будут звать потом. Ну что ж, надо запомнить — и имя, и Форбса, и агентство. Мортимус взял отвертку в зубы, пошарил по карманам и вытащил телефон. Конечно, толку от этого будет мало, если ТАРДИС в этот момент летит по следу, то сигнал не пройдет. Но вдруг? Номер Сека у него был на горячих клавишах.
«Ваш абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните, пожалуйста, позже», — резким голосом отозвался неизвестный оператор. Что ж, все как и ожидалось. Только вот попытка связи могла помочь точнее настроить эту… эту допотопную железяку! Мортимус нахмурился и снова включил отвертку. Ну уж нет, отступать просто некуда!
— Извини, что недооценил, — добавил Джек неожиданно искренне и улыбнулся под прозрачной маской.
Настройка наконец сохранилась, и браслет запищал: кажется, общение с импульсной отверткой ему не понравилась.
— О, ерунда, — сказал неожиданно польщенный Мортимус. — Это работало в мою пользу. Так удобно, когда тебя считают глупым и неопасным… Ну все, теперь держись крепче.
Он встал и помог подняться Джеку — тот еще нетвердо стоял на ногах, но старался не показывать слабости. Гиперкуб вдруг ярко засиял, словно просил забрать его, и Мортимус добавил:
— И возьми его. У меня руки заняты.
Он направил отвертку на манипулятор и, насколько мог, скрестил пальцы. Может, на этот раз повезет?
Вихрь тут же закружил их и безжалостно швырнул в неизвестность. Темнота сменилась темнотой.
…ты же темный, как кошкины сны,
потеряешься в городе этом, найдет полицейский,
а ты только «мяу» да «ы-ы».
Д. Воденников
Заболела она глупо, в разгар лета. ОРВИ, сказал доктор. Да какое там, к черту, ОРВИ? что это вообще за зверь?
И еще этот обморок, в самом начале. Ленка, словно став на миг гуттаперчевой, вдруг скользнула на пол, свернулась эмбрионом и затихла.
Болела долго. Металась на простынях, и легкое тело ее стало вдруг жарким и неуклюжим. Никита заметил, что днем ей легче. Возвращался с работы, заставал почти в норме. А вечером она опять бредила, скатываясь в полусон, или вдруг открывала глаза, глядела с испугом.
А после оказалось, что она от Никиты отвыкла. Смотрела в упор, словно чужая. Даже домой не хотелось: словно его выдавливало из общего их пространства. Сегодня, наконец, прорвалось.
— Я не знаю, почему так. Ты входишь — мне дышать трудно. Как аллергия… — Она осунулась, желтые тени залегли под глазами, скулы стали резче.
— И что мне делать? — спросил он растеряно.
— Не знаю, — она смотрела виновато. — Может, мне пока к маме уехать? Одна я боюсь. Сны… я сама себе снюсь, представляешь? В зеркалах. Двойниками. Не страшно бы, но это — не я. Смотрит, просит: отдай. Я сто раз спрашивала, что? Что? А она — отдай, и плачет…
— Уедет она… давай без резких движений? Ты отдыхай, а я за снотворным схожу, — Никита погладил ее по плечу. Она не отстранилась, но было видно, как напряглась спина.
Он вышел на улицу. Аллергия на мужа. Нормально, да? Представилось, как в оскаленной мине рекламный агент протянет ему упаковку: — аллергия на мед, пыльцу и супруга? Аэрозоль «недышин» — мы вам поможем!
Но не игра это, не притворство. Другое. Ладно, там видно будет…
Питер мок под дождем. Глядя по сторонам, Никита думал привычно: почему у нас не моют окна домов? Вся Лиговка в грязных стеклах. Вот, полюбуйтесь: витрина, сто лет как не мытая, в ней — странная жестянка: то ли самогонный аппарат, то ли — робот из старого советского фильма. На синем бархате — звезды из фольги. Цирк! Сверху вывеска — «Трактир на Млечном пути». Внизу меню мелом на дощечке: кофе, бизнес-ланчи, банкеты, свадьбы… Цветным мелом приписка: КОЛДУНЬЯ. ВХОД СО ДВОРА.
Он пожал плечами и почему-то прошел во двор. Желтый колодец неприязненно щерился окнами. Единственное крыльцо в три ступеньки заканчивалось облупленной дверью. Белела табличка: «прием с 11 до 23». Пока Никита стоял и думал, зачем он тут, дверь приоткрылась.
— Заходи, — сказали ему, — чего стоять, раз пришел.
Колдунье было за шестьдесят. Смуглая, словно выдубленная солнцем и ветром кожа, седой еж волос и пронзительные глаза делали ее похожей, скорее, на флибустьершу в отставке, чем на деревенскую бабку-шептунью.
Он сидел в кресле напротив и следил, как маленькие крепкие руки тасуют колоду. Женщина смотрела без улыбки. Спросила дату рождения. Достала планшетник, поводила тонким ногтем по сенсорному экрану. Никита хмыкнул: даешь смычку метафизики и нанотехнологий! Сейчас еще, в ногу со временем, клонирует гипоалергенного Никиту и решит их с Ленкой проблему.
— Два года назад, в августе, — спросила она, — у вас что случилось?
— Ничего, — не сразу ответил Никита. Пальцем в небо, наверно, тыкала, а — попала. Раз такая умная, пусть сама скажет, и спросил: — А что?
Женщина сказала, перейдя почему-то на «ты»:
– Я скажу, а ты слушай. Если ошибаюсь — уйдешь. Она у тебя светловолосая, высокая. Мерзнет часто, в рукава руки прячет. Два года назад, когда… ты знаешь, что было, она чуть с ума не сошла.
Верно, подумал Никита, какой-то доброхот из агентства позвонил ей… перепутал, дебил. Их с Чижом перепутал. Ленка чуть не спятила тогда…
– Она боится. Каждый день боится, что ты не вернешься. Страх у нее с тех пор. Сны у нее…
В цвет, подумал Никита.
– Она задыхается иногда, — продолжала колдунья, — ей все мерещатся те завалы. Кажется, что воздуха нет…
…Воздуха нет. Каменное крошево, пыль, песок во рту, на зубах, на языке. Рот сухой, хочется сплюнуть, а нечем. Дышать тоже хочется. Невыносимо, мучительно хочется дышать. Заорать никак, сдавлена грудь. Ччерт. Откуда она это знает?!
Колдунья не спускала с него глаз. Никита медленно кивнул.
Из-за двери появился мужчина. Небольшого роста, юркий, в улыбчивых морщинах, он принес с собой запах табака и мангала. Встал за спиной, положил женщине руки на плечи и чмокнул в макушку:
— Подхалтуриваем?
— Мешаешь, Рик, — она поморщилась. Сказала Никите: — Подожди здесь. Мы с мужем на минутку…
Оба вышли. Из приоткрытой двери долетали обрывки разговора:
— …опять за старое? Отберут же лицензию!..
— …сам, представляешь? Надо же, как, — женский голос был растерян.
— Прошлый раз нас вышибли из Мюнхена, — гнул свое мужчина. — Вот почему я шкурой сейчас чувствую неприятности?..
— Две недели назад, — женщина заговорила тише, до Никиты долетело последнее слово, — с той стороны…
— Марго, — простонал мужчина, — и ты открыла?..
Снова женский шепот, потом возглас мужчины:
— Ну, ведь безобидный же, да? Из местных травок? Корень женьшеня там, репей, ваниль с подорожником?..
После ответа женщины повисло молчание, потом дверь со стуком захлопнулась.
Какое-то время Никита не слышал ничего. Потом мужчина заголосил:
— …открыть! А если ты ошибаешься? Ты представляешь, как можно влипнуть?! Господи, какое место удобное: центр, метро, аренда нормальная. Повара приличного нашел! — он причитал, как дервиш.
— Хорошо, — женский голос стал ледяным, — сейчас я пойду и скажу ему «до свидания», так? — и столько в этом «так» было силы, что моментально представил Никита, как взметнулся на мачте Веселый Роджер, тугим влажным ветром выгнуло паруса, и по воле маленькой крепкой руки рванула лихая шхуна на абордаж…
Муж пошел на попятный:
— Тихо, тихо. Не кипятись! А если…
Неразборчивая скороговорка. Рик сдался:
— Тоже, вроде, ничего страшного… Ладно, идем. Человек ждет…
Будет сейчас клоунада, решил Никита. Впарят ему про дорогу дальнюю и даму треф, продадут жабьей икры полкило или хвост убитой в полночь гадюки — на счастье. Только откуда она про Ленку-то знает?
– Иди, — сказала Марго. — К ней иди. И не волнуйся. Все у вас хорошо теперь будет. Муж проводит, — и, кивнув на прощание, вышла.
И все?! — подумал Никита.
Мужчина повел его через коммунальные дебри. Остановился у обшарпанной двери, не той, через которую его впустили.
— Ну, бывай, — сказал хозяин. Если что — до четырех утра я тебя подожду. Вечер у тебя впереди и полночи.
Никита пожал плечами: с какой бы стати ему сюда возвращаться? И вышел.
Дворик был уже другой. Обычное дело — сквозная квартира на два выхода. Только зачем этот цирк?
Дождь кончился, ошметки облаков скользили по небу. Путь домой оказался длиннее — проходной двор, через который он привык срезать дорогу, был забран решеткой. Окольными тропами выбрался на Марата, нырнул в колодец родного двора.
Позвонил, дверь открылась. Ленка распахнула глаза, прижала к губам ладошки, смотрела, будто не веря, потом бросилась на шею:
— Ты…
– Я, — опешил Никита, — а кто еще?
– Ничего не говори, — она повела его в дом, — потом, все потом. Сейчас ребята придут! Сейчас будет праздник.
Она сновала из кухни в комнату, накрывала на стол и щебетала. Как здорово, что он вернулся. Как теперь классно все будет. Теперь и окончательно все у них станет хорошо. Он хмыкнул. Может, потом и расскажет, как Никитушка-дурачок за чудом ходил. Но не теперь. Кого она, интересно, позвала? Сюрприз будет.
И сюрприз — был. Они ввалились все и сразу, хлопали его по плечу, жали руку. Сенька с Кайзером, года два их не видел, Карась… а этот как? Он же вроде… того? Никита слышал, говорили о каком-то страшенном ДТП на Кольцевой. Слухи? Конечно, слухи! И Серега пришел. Этот живей всех живых, шуршит себе — от Зимнего до Смольного. Чиж ввалился, огромный, громогласный…
Чиж? Не может этого быть.
Он сам, Никита, ходил к его матери. Не хотел, боялся, а — пошел. Кто-то должен был. Никита тогда с ним фотографом напросился, командировка была на месяц, от агентства новостей…
…Пустая улица, вода журчит из раздолбанных водопроводов, коты орут, как оглашенные. И они с Чижом, два идиота под южным небом в городе Н, где гортанная речь, а звезды злы и огромны, как блюдца. Где эхом войны — мины в домах, в тех странных домах, где вперемешку слепые глазницы выбитых стекол и стеклопакеты с дымами буржуек.
И дом. Вернее, уже не дом, а обрубок. Дурацкое это пари, рулетка гусарская, после которой он намертво бросил пить… Он да Чиж, оба пьяные в дым, хихикают и идут. Туда…
Никита вспомнил, как сидел на кухне, мусолил ложечкой кофе, смотрел в прозрачные, выплаканные до бесцветья, глаза…
Два года тому, ровнехонько. Чиж, Саня Чижов, город Н. Тела не нашли… как же это?!
Чиж крепко пожал ему руку, потом отвел глаза:
— Живой, черт! А мы тебя чуть… — и тут уже кто-то другой окликнул его, полез здороваться, и Никиту подхватило потоком. С непривычки, с развязки он как-то быстро сделался пьян, но никто не заметил. А за столом совсем не стало времени расспросить, потому что во всем этом шуме, бликах, запахах каждый говорил о своем и со всеми сразу:
— …ору что есть мочи: Зенитушка, дави! чуть сердце не выскочило!..
— Ленок, да не суетись ты, присядь. Тут все свои…
— Да какой это, к черту, движок? Вот у бэшки — да, это — движок…
Они шумели, чокались, и всем хватало еды и места. Ночь качалась, звенели подвески на люстре, лица краснели, и над столом висел тот праздничный шум, в котором невозможно говорить с кем-то одним и серьезно, а только со всеми — и про разную ерунду.
А когда обе стрелки на часах замерли в верхней точке, ставни на окнах с уличной стороны вдруг захлопнулись сами собой. Дом дрогнул, зазвенели приборы.
— Это что?.. — спросил ошалело Никита. Отродясь не было в доме ставен, никогда не закрывались снаружи окна.
— Разводят, браток, — весело пояснил кто-то, — ты что, придремал, что ли? Полночь уже. Первый развод.
Ставни открылись. Никита подскочил к окну и оторопел: вместо привычного колодца двора под окнами плескалась Нева.
Теперь дом выходил фасадом на набережную. На том берегу красиво светились купола Смольного собора.
— Что за бред?! — вырвалось у него.
— Охта? — разочаровано протянул Карась, подходя, — Да уж, не повезло. Пилить мне теперь до Гавани хрен знает как. Такси, что ли, вызвать?
— Подожди, — Лена подошла, обняла Никиту, положила голову на плечо, — еще в полчетвертого переедем, будет поближе.
— Да пора мне уже, — засобирался Карась, — сейчас тачку вызову. Кто со мной, ребята?
Никита тупо смотрел в окно. Лена погладила его по волосам и сказала:
— Знаешь, а когда ты пропал… нет, лучше не буду… Хотя, скажу. Я ставни сломала. Представляешь? Специально. Садилась у окна. Все смотрела тебя среди них. Среди прозрачных, — она заговорила тише. — Потом кто-то наябедничал, механики приехали и доктор. Грозил. А мне было все равно.
Она словно очнулась:
— Нет, не думай, что я сумасшедшая. Просто ждала… не верила, что ты пропал. Глупости разные делала… последний раз, недели две назад… — она оглянулась. — Ой, ребята собираются, пойду провожать, — и скрылась в прихожей.
Подошел Саня Чиж и встал рядом.
— Что-то ты не в себе, Кит, — сказал он, — Ты прости, — он замялся, — я, как вернулся тогда, хотел к матери твоей зайти, но… не смог. А ведь и к лучшему, да? — он был уже сильно пьян, и бас его гудел, как труба.
Никита молчал. Что происходит? Как они из центра переехали на набережную? Почему Нева? Что за бред? Может, он спит?
— Стукни меня, Сань. Только легонько, — попросил он.
— Да ты что, браток? — застеснялся тот, — думаешь, я тогда сбежал? Меня оттуда выдернули, после твоей истории, словно морковку с грядки.
— Ага, — продолжил Никита, не сводя с него глаз. — Позвонил Леонидыч, весь на измене, и визжал в трубку: в двадцать четыре часа! Чтобы духу не было!
— А ты откуда знаешь? — удивился Чиж.
Потому что это на меня Леонидыч орал, хотелось сказать Никите, это я из Н в двадцать четыре часа сваливал, это меня откопали, а ты остался лежать в той дыре, разметало тебя, так, что и пуговиц не нашли. Два года тому…
Но сказал другое:
— Ничего я не знаю. Я даже не врублюсь, как это мы сейчас переехали.
— Дык разводят, Кит. Первый развод — в полночь, потом — после трех, забыл, что ли? Где ты пропадал-то, братишка? Хотя — не сейчас. Зайду на днях, и расскажешь.
— Мосты разводят? — уточнил Никита.
— Мосты?.. — Саня заржал, — Мосты… разводят? Ну ты дал! Помнишь песенку: в этом городе нет постоянных, кроме солнца, мостов и котов? Похоже, ни хрена ты не помнишь. Город разводят!
— Зачем? — спросил он.
Саня сказал терпеливо:
— Чтобы пропустить корабли.
— А мосты?
— Что — «мосты»? что ты докопался до мостов?
— Ну, мост разводится и корабли идут.
— Куда идут?
— Куда надо. По Неве.
— А откуда они знают, где в этот раз Нева потечет?!
Никита вытаращил глаза. Чиж помотал башкой и сказал:
— Харе дурака валять! Ты ж не настолько контуженый. Может, тебе пока с выпивкой завязать, а? Мосты — константа. Растут по графику, глянь расписание. За триста лет раз двадцать всего менялось, теперь постоянно. Не зря же место выбрано? Мосты растут, формируют русло, а город уже разводят вокруг, чтоб удобно было. График можно в интернете скачать… Что тебе еще из напомнить? Из букваря? Мама мыла раму. Дважды два четыре. Слушай, — оживился он, — А давай я тебя, действительно, стукну? Для освежения…
— Я тебе стукну, — улыбаясь, пригрозила Лена, которая подошла неслышно и встала рядом, — Саша, тебя ребята просили поторопить…
— Ладно, бывай, — Чиж сунул ему лапищу, — созвонимся на днях. Мосты разводить, — повторил он, — юморист контуженный…
На посошок, прошуршало в прихожей. И все опять улыбались, жали клешню, а потом удивительно быстро для таких больших, шумных, нетрезвых всосались в задверную ночь и исчезли.
Под окном послышались шаги и голоса. Илья выключил звук телевизора, подошел поближе и прислушался. Работяги обсуждали, с какой стороны подъезжать бульдозеру и откуда начинать снос! Он посмотрел на бульдозер: да, машина была что надо. Вся избушка могла бы поместиться в его отвал. Ну, не совсем, конечно… Да и весил он наверняка больше, чем маленький домик. Груда металла в три метра высотой. А они еще думают, не сорвут ли отвал, если поедут со стороны крыльца… Не сорвут. Бревенчатые стены кажутся надежными, а на самом деле в избушке не больше двадцати кубов дерева. Столько же, сколько в бульдозере железа. И нет у нее ни мотора, ни отвала.
Илья оттолкнулся руками от подоконника и прошел по столовой от умывальника до холодильника и обратно.
— Ну что ты мечешься, как лев по клетке? — сочувственно спросил Мишка. — Подумай, что можно сделать!
Илья глянул на него свирепо. Ничего сделать нельзя. Ничего. Остается уповать на случай, на помощь Долины, в конце концов. Ведь пришла же гроза, когда избушку подожгли. Но всерьез рассчитывать на чудо было бы самонадеянно. И, помнится, как-то водяной говорил, что Долина бессильна против машин. Может быть, земля и в состоянии проглотить человека, но, чтобы остановить бульдозер, нужно настоящее землетрясение. Да и зачем тогда избушке хозяин, если Долина сама может защитить ее от любой опасности?
Сережка насупленно молчал, уткнувшись глазами в стол. Наверное, боялся сказать что-нибудь не то.
Илья еще раз глянул в окно: рабочие совещались, указывая друг другу руками на крышу избушки и измеряя пальцами толщину бревен. Он опять пошатался по столовой из угла в угол, поймал Мишкин сострадательный взгляд и вышел на крыльцо, хлопнув дверью.
Очень хотелось сказать рабочим что-нибудь грубое, чтобы они убрались прочь, но Илья сдержался: они ничего не решают. Не сделают они — заплатят другим, менее принципиальным. Но от того, что их руки касаются отшлифованных бревен избушки, было неприятно, как будто чужой мужчина лапает его жену.
Никогда бы он не стал унижаться и просить кого-то о пощаде, даже если бы речь шла о его жизни, но сейчас его жизнь не стоила ничего по сравнению с тем, что могло случиться. Илья вспомнил змею-русалку и кота, кивавших ему на прощание в подвале Вероникиного дома. «Надеюсь, она не проснется», — сказал кот.
Зачем Илья с таким упорством спасал ее жизнь? Почему не слушал, что ему говорит леший? Потому что для них она никто, они не качали ее на руках, не целовали на подстилке из опилок, не вытаскивали из воды, слабую и испуганную. А ведь он мог позволить ее убить, стоило только подождать несколько минут, не слишком сильно рваться из объятий змеиного хвоста.
Нет, он и сейчас не позволил бы убить ее.
Легкий хмель, белая лилия, тесный круг на траве…
Илья сбежал с крыльца и направился к зеленой машинке. Вероника все так же сидела на водительском месте с книгой на коленях. Он зашел с правой стороны и постучал в поднятое стекло:
— Открой.
Она пожала плечами и щелкнула кнопкой, блокирующей двери. Илья сел рядом с ней на пассажирское сиденье и откинулся назад, подбирая слова для начала разговора.
— Ну и чего тебе надо? — с легкой улыбкой спросила она.
— Я прошу тебя, не делай этого.
— Вот как? Ты просишь? Не может быть! — она тихо рассмеялась.
Илья стиснул кулаки: он сдержится. Он знал, Вероника не упустит случая унизить его, но он это переживет. Пусть говорит, что хочет.
— Да, я прошу. Когда ты просила меня, я, по крайней мере, имел терпение выслушать твою просьбу.
— Ну? Я слушаю, — сладко сказала Вероника и сложила руки на коленях, повернувшись к нему вполоборота.
— Не делай этого. Этого нельзя делать.
— Да? Это почему еще?
— Я тебе говорил. Ты… все сломаешь. Ты запрешь их внизу.
— Их — это отвратительную нечисть, которая не давала мне покоя с тех пор, как я приехала сюда? Которая стремится убить меня и моих детей?
— Они… Они оставили тебя в живых, они пожалели тебя. Я пообещал им, что ты уедешь, и они пожалели тебя. Так поступать нельзя, это нечестно. Это… против правил.
— Но это же ты пообещал им, правда? Ты, а не я.
Илья кивнул.
— Так что никаких правил я не нарушала, не нужно обвинять меня в нечестности. А то, что ты ошибся во мне, — дело только твоей личной глупости.
— Спасибо, — Илья пожал плечами.
— Не за что. Что-нибудь еще?
— Я прошу тебя, не делай этого, — прошептал он, понимая бесполезность своей просьбы.
— Да? А почему я должна выполнять твою просьбу?
Илья кашлянул и тихо сказал:
— Я два раза спасал тебе жизнь. И я тебя прошу: не делай этого.
— Я не просила тебя спасать мою жизнь. Это, опять же, твоя личная инициатива, я тебе за это ничего не должна.
— Что ж, и за это тоже спасибо, — Илья снова кашлянул.
— А ты думал, я буду руки тебе целовать? — поморщилась она. — В конце концов, ты поступал, как положено мужчине. Ничего выдающегося в этом нет. Тебе это ничего не стоило.
Илья пожал плечами.
— В первый раз — нет. А во второй… Я пообещал, понимаешь?
— И ради того, чтобы ты сохранил лицо, я должна рискнуть жизнью детей или убраться отсюда восвояси? Так, что ли?
Илья опустил голову:
— Это место тебе не принадлежит. Ты этого не понимаешь и не хочешь понимать. Что бы ты сейчас ни сделала, здесь все равно никто жить не будет. Только вместо живой Долины тут будет мертвое болото.
— Это всего лишь твои слова.
Он пожал плечами:
— Ты можешь мне не верить…
— А я и не собираюсь тебе верить, — фыркнула Вероника. — Мне наплевать, что будет здесь через много лет, наплевать. Я живу сейчас, сегодня. И мне сегодня некуда идти. Сегодня, а не завтра и не через год.
— Я разберу твой дом и перевезу, куда ты захочешь. Да хоть на тот берег реки… Какая тебе разница, тот берег или этот?
— А остальные участки ты тоже перевезешь? Ты знаешь, какие деньги сюда вложены?
— Деньги. Значит, все-таки деньги…
— Да. Деньги. Это тебе они не нужны, потому что ты ненормальный. А нормальные люди без денег жить не могут. Это будущее моих детей, это их нормальная жизнь, нормальная, понимаешь? Мои дети не будут жить в скотских условиях, в которых живешь ты.
Пусть. Пусть говорит все, что хочет. Пусть железные кружки и ванильные сухарики называются скотскими условиями.
— Послушай… Я… я прошу тебя. Не надо разрушать избушку. Это не для того, чтобы я мог сохранить лицо. Для меня это гораздо больше, чем просто обещание.
— Да? А что на мою просьбу ответил ты? Что?
— И что я ответил?
— Ты дал мне совет — уехать отсюда. Вот и я могу дать тебе совет: иди и собирай вещи. Все. Это бесполезный разговор, ты ничего не добьешься.
— Ты готова убить меня? Из-за денег, которые вложены в эти участки? — спросил он, натянуто улыбаясь.
— Я надеюсь, до этого не дойдет. Но, знаешь, если мой муж не вернет этих денег, его убьют без зазрения совести. И никому не придет в голову рефлексировать на эту тему. Так что иди и собирай вещи.
Илья прикрыл глаза и помолчал, собираясь с мыслями. Даже если он встанет перед ней на колени, она не поменяет своего решения. Это бессмысленно. Он напрасно унижался.
— Тебе действительно придется меня убить, — сказал он, открывая дверцу, — можешь порефлексировать на эту тему, пока еще есть время.
— Можешь не сомневаться в том, что я это сделаю, — улыбнулась она.
Илья хлопнул дверцей, надеясь ее сломать. Вероника недовольно покачала головой и покрутила пальцем у виска.
Он направился к избушке, но по дороге его окликнул бригадир:
— Эй, вещи будем выносить? У вас пятнадцать минут осталось. Мы и помочь можем, если попро́сите.
Илья послал его далеко и неприлично.
— Ну, как хочешь, — хмыкнул бригадир, нисколько не обидевшись.
Илья подумал секунду и повернулся к нему лицом:
— Послушайте. Подойдите сюда, я хочу с вами поговорить.
— Бесполезно, — бригадир цыкнул зубом, — все просьбы — к моему начальству. Даже слушать не буду.
Он демонстративно повернулся спиной к Илье. Очень хотелось пнуть его ногой, но Илья не стал этого делать.
Ну что, Веронику он попросил, осталось попросить лейтенанта. Ничего, с него не убудет, от этого не умирают. Илья сел на ступеньки крыльца и еще раз набрал номер местного отделения.
— Милиция, — снова ответил ему тот же голос.
— Это Максимов, — сухо сказал Илья.
— Опять? Что-то вы к нам зачастили, — лейтенант захохотал.
— Послушайте, я милицию имею право вызвать?
— Вызывайте.
— Ко мне в дом ломятся вооруженные бандиты, угрожают убить меня и моего сына. Вы можете мне помочь?
— Сейчас все машины на выезде, когда кто-нибудь освободится, мы обязательно приедем. Постарайтесь продержаться до нашего появления, — лейтенант снова захохотал.
— Спасибо, я постараюсь, — прошипел Илья, нажал отбой и со злости чуть не зашвырнул мобильник куда-нибудь подальше. Но вовремя спохватился. Почему бы не просмотреть записную книжку? Должен же быть кто-нибудь, кто сможет ему помочь?
Он методично пролистал список, но не нашел ничего подходящего и пошел по списку во второй раз. Кольцов? Кольцов ничего не может. Если бы предупредить его заранее, он нашел бы какие-нибудь связи. А так — бесполезная трата времени.
И тут глаза его зацепились за имя «Танька». Может, рискнуть? Опять же, он ничего не теряет. Если ему откажут, ничего страшного не произойдет.
Он набрал номер и дождался ответа, собираясь с мыслями. Но Танька ответила почти сразу и весело:
— Привет, дядя! Рада, что ты позвонил. Как поживаешь?
— Тань, у меня неприятности.
— Что-то серьезное?
Илья задумался.
— Да, наверное. Тут хотят снести мой дом, понимаешь…
— Как это снести?
— Бульдозером.
— Ни фига себе! Погоди-ка, я сейчас дам Рудика!
Она зажала микрофон пальцами — видимо, что-то объясняла, — а потом Илья услышал голос Рудольфа:
— Ал-ло!
— Здравствуйте, — робко начал Илья.
— Мы уже на «ты» договорились, — перебил Рудольф, — давай, быстро рассказывай, что произошло. Это Залесский?
— Это жена Залесского.
— Никакой разницы. Много их там?
— Пять человек. С бульдозером.
— Вооружены?
— Нет.
— Мы сейчас выезжаем. Но мне надо время, людей подогнать, собраться… Раньше чем через полтора-два часа не успеем.
— Спасибо, — выдохнул Илья, — я… я не ожидал.
— Да ладно. Родственникам надо помогать.
— Я… — Илья хотел сказать, что никакой он Таньке не родственник, но Рудольф снова его перебил:
— Да что я, не понял, что ли? Какая разница? Я видел дома, которые ты делаешь. Продержишься до нашего приезда?
— Я постараюсь.
Рудольф отсоединился.
Илья с радостным недоумением посмотрел на телефон. Бывает же… Ну что ж, два часа — это лучше, чем совсем никакой надежды. Теперь надо потянуть время.
— Алло, — крикнул он бригадиру, — милиция едет. Просит без них не начинать.
Бригадир пожал плечами и, похоже, не очень-то Илье поверил, потому как глянул на часы и постучал по стеклу пальцем. Эх, надо было сразу пройтись по записной книжке, а он только напрасно терял время, уговаривая Веронику.
Илья вернулся в избушку и сообщил новость Мишке с Сережкой.
— Что делать будем? — спросил Мишка.
Илья пожал плечами:
— Если не выходить отсюда — вынесут.
— А запереться?
— Дверь сломают. Три удара ломом, — хмыкнул Илья. — Давайте так: Сережка выйдет на улицу…
— Почему это? — возмутился ребенок.
— Потому что я так сказал, — отрезал Илья, — ты, Миш, запрешься здесь, а я у двери встану с пилой. Не знаю, как два часа, а сколько-нибудь продержимся.
— Я тоже могу пилу взять, — предложил Мишка.
— На себя посмотри, пьянь синяя… — хохотнул Илья, — тебе пилу в руках и пяти минут не удержать. Если дверь сломают, тогда пилу и возьмешь.
— А что? Нормальный план.
— А я? — спросил Сережка.
— А ты будешь стоять в стороне и смотреть.
— Это нечестно, — мальчишка надулся.
— Послушай, парень, — Илья сердито втянул в себя воздух, — мы тут не в игрушки играем, понимаешь? Я не знаю, на что эти люди способны. Дядя Миша — взрослый человек, он сам за себя отвечает. А за тебя отвечаю я. И рисковать тобой не собираюсь. Поэтому ты будешь стоять в стороне и смотреть, ты понял?
— Да? Стоять и смотреть, как тебя убивают?
— Даже если меня будут убивать, не смей подходить близко к избушке, ты понял?
— Я-то понял… — Сережка хлюпнул носом, — только…
— Никаких «только». Я должен сохранить избушку, — Илья взял Сережку за локти, — но если вместо избушки мне придется защищать тебя, то у меня ничего не выйдет, ты понимаешь?
— Да, — кивнул Сережка.
— И если кто-нибудь из них попытается подойти к тебе ближе, чем на десять шагов, — убегай. Сможешь? Ты же быстро бегаешь.
— А… почему?
— Потому что если ты окажешься у них в руках, я выполню любое их приказание, пойми. Даже если они просто захотят меня напугать и не станут причинять тебе вреда, я испугаюсь. Понимаешь?
Сережка кивнул, и глаза его наполнились слезами:
— Ты… пап, ты так сильно любишь меня?
— Конечно, — Илья усмехнулся и прижал Сережку к груди.
— Я тоже…
— Иди, сынок. Я очень тебя прошу, не подходи, что бы ни случилось, ладно?
— Ладно, — Сережка хлюпнул носом.
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
Илья открыл дверь, осмотрелся и выпустил Сережку на улицу.
— Эй, время вышло. Выходите! — крикнул ему бригадир, увидев, что дверь открылась.
— А если мы не выйдем, вы снесете избушку вместе с нами? — хмыкнул Илья.
— Да мы вас вынесем! Давай, не дури! Выходи, сказал.
— Да пошел ты…
Илья захлопнул дверь и задвинул засов.
— Что, пора? — спросил Мишка.
Илья кивнул, заглянул в бытовку и подхватил пилу.
— Я встану под окном. Если они «Штиля́» мне сломают, выкидывай «Хускварну», только быстро.
Мишка кивнул: пил у них водилось в достатке.
На улице взревел мотор бульдозера. Илья вышел за дверь и дернул ручку «Штиля» — пила утробно зарокотала. Ну что? Пусть выносят, если смогут.
— Выходите, я сказал! Вас там двое было! — бригадиру пришлось перекрикивать бульдозер.
— Двое, двое! — криво ухмыльнулся Илья.
— Серьезно говорю — вынесем!
— Выноси! — Илья нажал на курок, пила взревела и забилась в руках.
— Да вы что, с ума сошли? Вали оттуда, придурок! И дружка своего вытаскивай!
— Щас!
Бригадир махнул рукой, и мотор бульдозера через полминуты смолк. Зато сразу стало слышно, как ревет «Штиль», когда Илья нажимает на курок.
— Ты нарываешься, парень! Нас пятеро, мы тебя и с пилой завалим!
— Попробуй, — ответил Илья и сделал два шага к окну. Если они начнут ломать дверь, он услышит и успеет подойти.
— Ребята! — бригадир махнул рукой. — Этого чокнутого надо убрать оттуда.
Двое подошли сразу — они стояли неподалеку и готовились помогать бульдозеру. Из трейлера выскочил водитель.
— Паша, блин! Особое приглашение нужно? — бригадир кивнул бульдозеристу.
Илья увидел, как из машины вышла Вероника и направилась в их сторону красивой походкой фотомодели. Бульдозерист выпрыгнул из кабины, недовольно пожимая плечами. Энтузиазма на лицах работяг не было.
— Давай, Стас, ты первый, — подтолкнул один из них бригадира в спину.
Илья хмыкнул и несколько раз нажал на курок. Бригадир обернулся и заорал на бульдозериста:
— Ну и что ты сюда идешь? У тебя что, в кабине нет ничего? Монтировку возьми!
Бульдозерист пожал плечами и вернулся назад — он никуда не торопился.
— Чё вы как рыбы дохлые ползаете? До ночи тут возиться хотите? — плюнул бригадир.
— Стас, не ори, успеем, — посоветовал его товарищ и, прищурив глаза, посмотрел на Илью. Нехороший был взгляд. Этот напролом не полезет, этот придумает что-нибудь похитрей.
Мишка распахнул окно и поставил «Хускварну» на подоконник, довольно улыбаясь. Илья кивнул ему — все же приятно чувствовать, что ты не один. Он осмотрелся по сторонам и увидел Сережку, выглядывающего из-за дерева неподалеку.
Вероника остановилась, не дойдя до Ильи десятка шагов. Брови ее нахмурились — ей не нравилось поведение рабочих, видимо, она ждала от них большей прыти.
— Что вы с ним церемонитесь? — процедила она.
— А чё мне делать? — Стас развел руками. — Попробуй, возьми его!
— А я вас предупреждала, что он будет сопротивляться.
— Про бензопилу вы ничего не сказали, — парировал бригадир.
— Могли бы сами предположить, — Вероника презрительно пожала плечами. — Откуда мне знать про ваши инструменты.
— А это, мадам, не наши инструменты. Наш инструмент вон стоит, — Стас ткнул пальцем в бульдозер.
— И что, вашим инструментом с бензопилой не справиться? — усмехнулась Вероника.
Бригадир опешил:
— Да вы что, дамочка? С ума сошли? Живого человека давить бульдозером я не буду, увольте. Это, знаете ли, других денег стоит.
— Ну так уберите его оттуда! — Вероника топнула ногой.
— Попробуем, что делать, — Стас пожал плечами. — Паша, давай монтировку, что ли…
— Нет уж! — фыркнул Паша. — Ты с монтировкой пойдешь, а я с голыми руками?
— Вы занимаетесь ерундой, — Вероника сжала губы, — он вам ничего не сделает. Я его знаю, он не посмеет.
Илья усмехнулся. Что ж, она хорошо его изучила. Только на этот раз он будет защищаться до последнего.
— Подходите, — он скроил кривую улыбку, — попробуем.
Вероника смерила его взглядом:
— Что, и меня распилишь?
Илья пожал плечами и нажал на курок, позволяя ей насладиться видом вращающейся ревущей цепи.
— Давай проверим? — спросил он с ухмылкой.
— И не подумаю, — она дернула плечом, — это ваши мужские проблемы, так что разбирайтесь без меня.
Водитель трейлера притащил разводной ключ, еще одну монтировку и пару гаечных ключей.
— А где домкрат? — спросил Илья.
На это товарищ бригадира нагнулся, поднял камушек и метко метнул его Илье в лицо. Илья пригнулся, и камень ударился в стену избушки.
— У меня такое ощущение, что я попала в детский сад! — крикнула Вероника. — Что вы стоите? Давайте быстрей! Ну?
Работяги переглянулись — долго это продолжаться не могло, они и сами это понимали. Илья для острастки понажимал на курок.
— Давайте! Все вместе! — крикнул бригадир. — Вперед, ребята!
…Мигель вылез из машины и огляделся…
Южная растительность увивала кованые решетки вокруг двухэтажного белого дома с нарядной зеленой лужайкой… Справа от массивных дверей весело плескал струями небольшой фонтан. Красивое, спокойное место…
Камера, следовавшая за Мигелем, показала, как юноша нерешительно шагнул к воротам и коснулся решетки… и резко повернул голову, видимо, на какой-то вопрос… или совет? Совет, потому что, послушав секунду, Мигель кивнул головой и переместил руку чуть выше, к большой темной кнопке. Но нажать не успел.
Двери распахнулись. На лужайку выбежала пожилая полная женщина, близоруко сощурилась на гостей… и обернувшись к дому, что-то прокричала. На втором этаже распахнулось окно…
Половинки ворот поехали в стороны, пропуская машину, а по дорожке к Мигелю уже бежали люди – его родственники, его семья, наверное, потому что юноша, радостно вскрикнув, бросился им навстречу. И всего через пару секунд руки темноволосого мужчины ложатся на его плечи… блестящие глаза всматриваются в лицо… и с плачем налетает на них маленькая смуглая женщина, обнимая сразу обоих, целуя, беззвучно расспрашивая о чем-то…
По смуглым щекам катятся радостные слезы…
Мимо камеры руки тянутся к тому, кто их держит… и изображение перекашивается, сбивается, потому что того, кто ее держит, тоже стискивают в объятиях и хлопают по плечу…
… Мигель еле успевает отвечать на вопросы, спрашивает…и улыбается сквозь слезы…
Изображение гаснет.
Зажегся свет.
По кабинету проходится неясный шепоток – «выводок» обсуждал увиденное. Мигель попал домой! Когда их собрали сегодня – быстро, как по тревоге, они поняли, что случилось что-то важное, но такой радости не ожидали.
— Мигель Родригес вернулся домой, — подытоживает Билл Харвелл. – Теперь выбор за вами, мальчики.
Ребята переглянулись. Сэм перехватил растерянный взгляд Люка – тот здорово нервничал. Ну, это понятно. Сэму, если честно, и самому было не по себе. Выбор? Какой?
В этой относительно небольшой комнате были не только бывшие «дети Азазеля». Охотники. Отец Модильяни. Десяток монахов, старательно отводивших глаза от «цветника» в лице блондинки лет двадцати пяти. Несколько незнакомых лиц…
— Позвольте, я поясню, — встал мистер Робертсон, — Как все вы знаете, у ребят уже после того, как они оказались в монастыре, проявился так называемый психокод, подчиняющий их поведение определенной программе. Психокод был внедрен не… э, если позволите, я опущу некоторые специальные термины. Проще говоря, он внедрен людьми, а не демонами, по человеческим технологиям.
— То есть вы можете его снять, — кивнул отец Джозеф.
— Не так все просто. Снятие психокода у первого добровольца дало неожиданный эффект – полную утрату памяти о пребывании в Прайде. Всей памяти, вплоть до рефлексов. То есть фактически наш доброволец, Мигель Родригес, вернулся к исходному состоянию. Восьмилетний мальчик до момента похищения.
— Это точно?
— Тестирование не выявило никаких отклонений – нормальный здоровый мальчик. При небольшой помощи он прекрасно адаптируется в социуме.
— Кажется, я понял, куда вы клоните, — Майкл бросил взгляд на стайку ребят, — Но не опасно ли основываться на одном опыте.
— Не одном. Не все в курсе, но два дня назад память проснулась еще у одного питомца Прайда – некоего Кобры. Но, как и в случае с Алексом Гринбергом по кличке Динго, положительного эффекта это не дало. Вчера, на очередной беседе, Кобра попытался убить своего психолога и был задержан дежурными. При задержании самопроизвольно активировался психокод, и нам пришлось повторить опыт.
О… Сэм переглянулся с ошеломленным Люком. Вот оно как… Прощай, Кобра…
— Да, — подтвердил их догадки мистер Робинсон, — В настоящее время бывший Кобра, Ник Тайлер, спокойно кормит рыбок, читает комиксы про Людей Х и допекает врача вопросами, когда его отпустят домой к маме. Нам необходимо провести еще кое-какие тесты, но я думаю, что они лишь подтвердят наши предположения. Полное снятие психокода влечет за собой утрату памяти и, образно говоря, возвращение в детство.
Пауза… Все осмысливали информацию. Пастор Джим покачал головой, трое охотников зашептались…
— Хочу сказать еще кое-что, – встал помощник психолога, — Ребята находятся здесь уже месяц. За это время они поправились и отвыкли от наркотика. Кое-кто даже вспомнил свое прошлое. Но это единицы, а мы не можем держать их здесь вечно. Они очень нам помогли, их рассказы позволили понять, что творилось в городе, но… Пребывание в заключении никому не идет на пользу.
— А что, выпустить их на улицу? – возмутился один из незнакомцев.
— Эти машины для убийства?
— Невозможно!
— Хайлем, прекрати.
— Спокойно. Билл, какой план? – седовласый Стив Ванделл, натаскавший немало охотников, в момент придавил взглядом вспыльчивого Хайлема.
— Спасибо, Стив. Так вот, ответ на твой вопрос, Берт Хайлем — нет, — мистер Харвелл чуть качнул головой, — Мы предлагаем иное. Снять психокод и вернуть детей родителям.
И снова пауза. Напряженные взгляды.
— Всем снять? – уточнил невысокий лысоватый мужчина. Кажется, его Дин звал попросту Бобби.
— Тем, кто не вспомнил – всем. Тем, кто обрел память – предоставим выбор.
— Забыть все или остаться здесь? – уточнил чей-то удивленный голос.
— Дети в любом случае окажутся у родителей. Они доказали, что способны на человечность и вполне адаптабельны. Выбор проще – помнить или забыть. Что скажете, ребята?
Ошеломленный выводок молчал. Вот так – сразу? Они ждали встречи с родителями, это так, они желали возвращения в нормальную жизнь, но были готовы к тому, что ожидание затянется на месяцы… А так…
— Прямо сразу?…
— Не сразу, — Билл Харвелл сплел пальцы и чуть наклонился вперед, — Давайте кое-что уточним. Эту неделю наши аналитики трудились над легендами для вас. Сами понимаете, нам не нужна огласка, поэтому правду своим родителям вы сказать не сможете. С теми, кто станут просто детьми, проблем не будет – они смогут рассказать лишь коротенькую историю про добрых агентов ФБР, наше официальное прикрытие… Команды сопровождения уже вызваны, сформированы и утверждены. Для этого, кстати, мы подключили девушек, уж простите, отец Никлас.
— Не беда, Уильям. Прочтем лишнюю молитву и добавочную исповедь об искушениях, — настоятель ободряюще улыбнулся подросткам.
— А вот остальным придется задержаться, — продолжил глава охотников. И выставил вперед ладонь, предупреждая готовые рвануться вопросы, — Ненадолго. Коррекция, утверждение и заучивание легенд – примерно два дня. Последнее медицинское освидетельствование – еще полдня. За это время ваши родители будут предупреждены – как семья Мигеля. Все ясно?
— Да… Да… Так точно, — чуть вразнобой зазвучали напряженные голоса.
— Так что вы можете не волноваться – вы в любом случае попадете домой. И скоро.
— Кроме тех пяти человек, у которых нет родителей, — уточнил отец Модильяни, — Мы подобрали им хорошие приемные семьи.
— А наши звери? – нет, вы гляньте, Люк даже на совещание притащил своего рыжего хулигана-котенка… Сейчас тот тихонько дремал под рубашкой. Билл Харвелл с усмешкой покосился на торчащий из-под полы рыжий хвост пушистого «зверя». Отец Модильяни тоже улыбнулся:
— Включим в легенду.
— Да. Поэтому вы должны решить, хотите ли вы помнить о Прайде? Вы можете сейчас пойти и подумать… До завтра.
— А можно сразу? – Джонатан встал, — Если можно, я хочу все это забыть. Как можно быстрее.
— И я… – вздохнула Акула… то есть Эллис — новенькая среди вспомнивших…
— Хорошо, — кивнул мистер Робинсон, — Новые комнаты готовы, сроки согласуем после собрания. Волноваться не надо — мы с уважением отнесемся к любому вашему решению. Анджела?
Девочка встала. Почему-то оглянулась на Сэма… Виновато улыбнулась:
— Я тоже хочу быть нормальной. Если можно, то уберите это…
— Люк?
Сэм повернул голову – рыжик не раз говорил, как он хотел бы забыть все, в особенности Наставника, Кобру и штучки Динго и его пакостных дружков… Ему попало сильней других, и Сэм не хотел бы меняться с ним воспоминаниями. Но Люк почему-то молчал.
— Люк?
— Нет, — голос Люка, только-только начавший ломаться, был похож на гитарный звон – такая же сдержанная сила за кажущейся тишиной, — Я не хочу забывать. Я возвращусь к родителям, но в восемнадцать лет я вернусь к вам и стану охотником. Демонам не место у нас.
— Правильно! – охотники, и среди них тот самый Хайлем, одобрительно загудели…
— Мы примем, — кивнул мистер Харвелл, — Питер?
— Я прошу время подумать.
— Хорошо. Сэм?
Юноша удивленно шевельнулся – он? Для отца это тоже было сюрпризом:
— Сэму-то с чего такой вопрос? Его семья здесь и в курсе.
— Джон, в этом никто не сомневается, — вмешался отец Модильяни, до сих пор молчавший, — Но это их право – решать. Не каждому захочется помнить этот кошмар. Выбирай, Сэм.
Выбирай?
Ему? Он не думал, что тоже может выбрать…
Утратить память или нет… Конечно, нет, он удивился поспешному согласию троих «детей Азазеля». Лишиться даже навыков самозащиты… Немыслимо.
«Зато спать без кошмаров» — тихо шепнул внутренний голос… Сэм с усилием глотнул застрявший в горле воздух… Вот оно что! Забыть Прайд. Совсем забыть – разве не этого ты хотел?
— Сэм? – удивленно переспросил отец, — Сэм, ты всерьез думаешь?….
— Пап! – предостерегающе перебил Дин, — Папа… оставь.
— Дин!
Но голос старшего брата зазвучал очень твердо.
— Просто оставь. Тут он должен сам… сам решить. – короткий поединок взглядов… и напускная веселая улыбка, — Думай, старик. Если что – мы придумаем тебе самую лучшую жизнь!
Конечно, конечно ты придумаешь! Ты же всегда придумываешь – то пистолет, то щенка, то футбол этот… все для меня. Думаешь, я не понимаю? А я… мне наверное, будет легче, если я забуду про ту комнату в Прайде… про тот стол… про твои глаза перед «поцелуем грозы»…
Только… это значит, забыть и про другое. Про то, как Дин обнимал его, когда он вспомнил… про тихий утешающий шепот над ухом, когда так больно и горько, про серьезный взгляд «Я больше не брошу тебя, Сэмми. Никогда не брошу»… Про тот вечер, когда их жизни держались вместе на одной тонкой ниточке – вечер, который сблизил их навсегда… Про его доверие.
И еще… тогда он не будет помнить, что Дина тоже надо защищать.
Нет, Дин будет рядом, и все равно останется его братом и будет беречь, любить, заботиться, но… но нельзя.
Нельзя. Я не буду забывать. Я не хочу.
Доверие за доверие, Дин. Помощь за помощь. Любовь на любовь. Я тоже хочу заботиться о тебе. Вместе охотиться. Прикрывать тебе спину, мой упрямый братишка… Присматривать, чтобы на тебя не положили глаз всякие там ненормальные вампирши… У нас будет дом. Такой, как я задумал.
И отец – они ведь только помирились…
А учиться – учиться можно и заочно. Он спрашивал у Майкла…
— Сэм?
Сэм Винчестер, бывший (теперь уже точно – бывший!) сын Азазеля поднял голову. И улыбнулся, свободно и легко.
— Я выбрал.