Исли бы не удивился, если бы Ригальдо врезал ему прямо там, в зале. Его лицо стало очень белым, он стоял истуканом и часто моргал. Исли даже испугался: его менеджер выглядел так, как будто сейчас хлопнется в обморок. Потом он развернулся и вышел. Девка с микрофоном все лезла, не отставала, сытая публика продолжала таращиться на их скульптурную группу, и Исли пришлось задержаться и кинуть в камеру дурацкую шутку, которая вроде как смягчила обстановку. Что он там нес, он уже через две минуты не смог бы сказать.
Когда Исли сбежал за своим пальто в гардероб, Ригальдо уже исчез.
Его не было ни на ступенях, ни на парковке, и Исли подумал, что Ригальдо, возможно, сел в одно из дежуривших рядом с особняком такси, но, выведя «Эскаладу» в мокрую ветренную темноту за ворота, уже через десять минут увидел его фигуру в свете машин, проносящихся по шоссе. Ригальдо шел под моросящим дождем вдоль обочины. Его пальто было расстегнуто, подбородок надменно задран. Исли поморщился – банкетные туфли ни хрена не годились для ночных прогулок по пригороду, да и вообще – благополучный район с зелеными зонами и частными особняками остался позади: чем ближе к мосту через пролив, тем больше попадалось по пути разрисованных граффити зданий, бездомных, копошащихся под дождем между мусорных баков, огороженных драной сеткой складов и брошенных заводских территорий.
Он опустил стекло и тихо подъехал сбоку.
– Садись, – позвал он, наклонившись к пассажирскому окну. – Поздно идти пешком.
Ригальдо обошел машину и попер дальше по лужам, разбрызгивая грязную воду, как танк, словно хотел идти без остановки через весь город. Мимо контейнеров, лодочных сараев и бетонных заборов. Впереди, за голыми деревьями, в темноте уже маячил огнями железный мост. Исли озадаченно потер лоб. Он тихо ехал в отрыве на несколько метров, и, судя по всему, ему предстояло так тащиться через все гетто.
– Садись, пожалуйста, – повторил он настойчивее. – Давай поговорим.
Ригальдо продолжал его игнорировать, и Исли, обогнав его, влез передним колесом на обочину, преграждая путь.
Ригальдо что-то сказал.
– Что? – Исли наклонился над пассажирским сидением. – Я не слышу.
– Я попросил, – произнес Ригальдо, чеканя каждое слово, – отъебаться от меня нахуй. Видеть тебя не могу.
Исли помолчал. Раздражение, понемногу копившееся весь вечер и выплеснувшееся там, в торжественной зале, снова начало подниматься в нем, как давление в паровом котле.
– Я бы с удовольствием отъебался, – наконец сказал он самым ласковым тоном, – но я никого сегодня и не ебал.
Ригальдо мотнул головой, как неврастеник. Одна щека у него почему-то стала красной, как будто он по ней схлопотал. А потом, как-то очень четко, Ригальдо в несколько шагов обогнул передний бампер и, рванув дверь, вытащил Исли из машины.
– Это тебе для начала, – сказал он, держась за лацканы пальто, и его колено врезалось Исли в солнечное сплетение. – За охуенный юмор, мать его…
Пару секунд Исли казалось, что выпрямиться и вдохнуть он уже никогда больше не сможет. Ригальдо тут же оттолкнул его в сторону. Исли услышал, как мягко завелась «Эскалада» и хлопнула водительская дверь.
– Куда, еблан? Ты же пил, – с трудом выговорил он. Конечно, он и сам угощался в начале вечера, но это было давно, а в Ригальдо плескалось уж точно больше восьми десятых промилле. «Эскалада» сдала назад, а потом, рыкнув, покатила по шоссе.
Исли посмотрел на ее удаляющиеся габаритные огни и сказал себе, что не будет переживать, если этого говнюка арестует патруль. Лишь бы он никого не сбил, пьяный и взведенный.
Подумав об этом, Исли встревожился и зашагал быстрее.
По шоссе проносились редкие машины, с каждым шагом приближался пролив. Здесь пахло сыростью, водой и ржавым железом, глухо грохотали металлические листы на мосту. Не доходя до моста, с трассы сворачивала вправо разъезженная дорога, и по четким следам покрышек на грязи было видно, где Ригальдо лихо заложил вираж. Исли выматерился и принялся спускаться. Ноги скользили по жирной черной земле. Трудно было представить, что пару дней назад все было укрыто снегом.
Под мостом все было так, как он и ожидал увидеть: серые бетонные опоры, все в граффити и матерщине, прибрежный забор с витками колючей проволоки – чья-то частная собственность, обоссанные углы, свалка бетонных труб и следы от кострища бездомных. Под ногами чвякала земля, в которой могли утонуть даже колеса внедорожника. «Эскалада» стояла с выключенными огнями, понурая, как провинившийся ротвейлер, словно говоря: «Хозяин, я не хотела, меня заставили».
На той стороне пролива сиял огнями ночной город.
Ригальдо курил, прислонясь к корпусу машины.
– Ключи, – сказал Исли, протягивая руку.
Ригальдо мотнул подбородком в сторону воды:
– Там, в реке.
И тогда Исли его ударил. В смокинге и пальто было не разгуляться, но его кулак все равно смял Ригальдо губы, заставил того сильно качнуться и поперхнуться дымом. Ригальдо выронил сигарету и закашлялся, схватился за лицо. А потом, оттолкнувшись от машины, бросился вперед и обхватил Исли поперек корпуса, чтобы опрокинуть. Они шатнулись назад, налетели на сваленные бетонные трубы. Ноги вязли в грязи. Исли ушиб крестец и озлился, саданул Ригальдо сверху по темени, удар соскользнул и пришелся локтем в плечо. Ригальдо, глухо рыча, снова вскинул колено, попытался достать Исли в промежность. И тогда Исли выскользнул из пальто, оставляя его в руках Ригальдо, ухватил того за короткие волосы, развернул спиной к себе и от души ткнул его мордой в трубу. И прохрипел:
– Ну, может, поговорим?..
Ригальдо повернул перекошенное лицо:
– Да ты уже наговорил!
Он дергался и лягался, удержать его было трудно, и Исли разжал руки, отойдя на пару шагов и готовясь к тому, что сейчас будет. Ригальдо утер кровь с разбитых губ, сплюнул под ноги – а потом стащил и пальто, и смокинг и бросил сверху на пальто Исли. И спросил, бешено глядя из-под слипшейся от дождя челки:
– Тебя никто не учил, что каминг-аут – сугубо добровольное дело?!
Исли наморщил нос. Да, сука, неудобно получилось.
– Прости, я этого не планировал. Не лучший мой экспромт.
– Ты не планировал?.. – Ригальдо отнял от лица испачканную кровью руку. Его голос повышался с каждой фразой. – Не планировал! Да еб твою, ты весь вечер распускал руки, ты едва не ложился на меня перед всеми этими рожами, ты нарочно позвал меня туда – что, будешь отрицать?
– Не буду, – признался Исли со вздохом. И Ригальдо, расхаживающий перед ним взад-вперед, зарычал и попытался его толкнуть. В этот раз Исли был к этому готов и потому уклонился. Ригальдо передернуло – то ли от близости холодной реки, то ли от злости.
Исли словно со стороны увидел их – двух придурков в галстуках-бабочках и в белоснежных итальянских сорочках, орущих друг на друга в сырой темноте под мостом, и ему стало смешно. Он открыл было рот поделиться этим с Ригальдо, но тот заговорил первым:
– Чего ради ты все испортил и стал вести себя, как гламурный пидорас?
И Исли передумал мириться. Он смерил Ригальдо взглядом и осведомился:
– По-твоему, лучше вести себя, как пидорас-гомофоб?
Ригальдо, расхаживающий, как тигр по клетке, замер.
– Я не гомофоб! – воскликнул он возмущенно.
– Гомофоб, самый натуральный.
– Эй!
– Кто бы еще дожил почти до тридцати лет без секса, только чтобы о нем плохо не подумали…
– Да иди ты в пизду! – заорал Ригальдо на весь берег. – Просто меня бесят пидорские замашки!
– Вот я и говорю – гомофоб.
– Сука, – восхищенно выдохнул Ригальдо. – А тебе, значит, это по кайфу? Показывать всем, какой ты особенный, независимый! Выкидывать на хуйню бабки, на которые можно жить полгода, вещать бред на камеру, трахать мужиков! Конечно, когда у тебя куча денег, можно не бояться, что тебя подстережет в подворотне и отпиздит куча скинов!
– А у тебя, я вижу, болезненный интерес к чужим бабкам? – Исли сознавал, что его несет, но остановиться тоже не мог. – Прямо даже пагубная привычка считать мои траты! Почему ты не можешь просто расслабиться, почему надо всегда ходить с кислой мордой?
– Потому что я сам заработал себе на все, что имею! – рявкнул Ригальдо, стискивая кулаки. – А не получил деньги и бизнес от богатого папы! И мне не нужны подачки, подарки, запонки, рестораны, у меня это все будет, но я получу все это сам! Сам!
– Да ты просто завидуешь, – сказал в тишине Исли, удивляясь, как все на самом деле просто и как он этого раньше не понимал. – Это все самолюбие и одна здоровущая злая зависть. Я тебе разве что в жопу не дул, а ты мои бабки считаешь.
– Ты не дул?.. Да ты меня завел, как собачку! Захотел – покормил, захотел – выебал, захотел – показал друзьям! Лучше бы ты встал во главе гей-парада, это развлекло бы тебя больше, чем я!
– Идиот, – Исли прикрыл глаза. – Кретин. Завистливая жаба.
– А ты мажор. Гламурный пидорас.
На «пидорасе» Исли с размаху въебал Ригальдо в скулу. Въебал не очень удачно, – он хотел разбить нос, – но с большим наслаждением. Ригальдо запрокинул голову, шатнулся, как пьяный, но Исли поймал его за сорочку и, не давая упасть, от души добавил по плечу и по уху. Он умел драться еще со старшей школы. Но Ригальдо был «мальчиком из трейлера», и этот «мальчик» дрался совершенно не по правилам. Исли осознал это, когда Ригальдо, переборов звон в ушах, молча прыгнул на него и впился зубами в шею. Исли заорал, а Ригальдо сжимал зубы, как бультерьер. А потом, когда Исли его оттолкнул и шипел, прижимая руку к месту укуса – по шее лилась кровь из почти онемевшего места, ну охуеть, – Ригальдо подбил ему глаз. И, кажется, уже разворачивался всем корпусом, чтобы добавить с ноги, но Исли, превозмогая мельтешащие перед глазами искры, облапил Ригальдо и опрокинул его навзничь. Они повалились на какой-то гнилой картон. Исли уселся на Ригальдо сверху и хлестко ударил раскрытой ладонью. Ригальдо крутился, вырывался, но у него ничего не вышло – Исли сидел на нем и с оттяжкой хлестал по щекам. Господи, как давно ему не хватало возможности задать этому говнюку трепку. Исли лупил его, пока не онемела рука.
А потом Ригальдо произнес:
– Хватит! – и, поскольку Исли в запале не расслышал, добавил: – Пожалуйста! Не надо!
Из зажмуренных глаз по его щекам текли слезы.
«А ведь этого хватит, чтобы он подал на меня в суд за побои», – мелькнула у Исли какая-то задняя мысль. Потом он подумал, что Ригальдо скорее удавится, чем наймет хорошего адвоката, но радости ему это не принесло.
Он встал и протянул Ригальдо руку, но тот и без него справился, двигаясь, как в замедленной съемке. Исли прекрасно его понимал – когда адреналин поулегся, он сразу почувствовал себя замерзшим и одеревенелым. Он пригляделся: Ригальдо тоже крупно трясло. В темноте его рубашка маячила белым дрожащим пятном, как огромная ночная бабочка. Исли подумал, что им просто необходимо залезть в машину погреться, а потом вспомнил, что этот идиот выбросил ключ зажигания вместе с сигналкой. Исли поднял с земли изгвазданное пальто. Ригальдо уже надел свое и стоял, зябко запахнувшись.
– Я вызову такси и эвакуатор, – сухо сказал Исли, доставая из кармана телефон. – Предлагаю дождаться их где-нибудь, где посуше.
– Не надо эвакуатор, – сказал Ригальдо. И, когда Исли поднял на него глаза, бросил ему ключи.
Он отвернулся и пошел, оступаясь и оскальзываясь, с явным намерением пешком подняться на мост. Исли посмотрел на ключи в своей руке, потом на его спину.
– Эй, – позвал его Исли, – эй! Ригальдо!
Тот шел, не оборачиваясь, и Исли быстро добавил:
– В машине есть влажные салфетки. Вытри кровь.
Ригальдо замедлил шаги, колеблясь. Исли поставил «Эскаладу» прогреваться, включил в салоне свет. Он отыскал аптечку и поискал взглядом Ригальдо. Тот стоял на том же месте, опустив голову. Исли подумал, что просто не найдет в себе сил взбираться за ним на мост.
– Я ведь уволен? – вдруг громко спросил сверху Ригальдо. – После этого. Так?..
Исли молчал, протирая салфеткой руки. Укус на шее вызывал у него порядочные опасения. Исли где-то слышал, что человеческие укусы и царапины очень опасны.
– Можно хотя бы отработать пять дней до конца квартала?..
– Иди нахуй, – устало сказал Исли, открывая заднюю дверцу и мечтая влезть в теплый светлый салон. – Уволишься, когда захочешь. Я прогонять тебя не собираюсь.
И тогда Ригальдо сбежал к нему вниз. На свету из машины он выглядел впечатляюще. Растерзанный, с лопнувшей губой и синяком на скуле, в сорочке, покрытой на груди кровавыми пятнами, и в извалянном пальто и смокинге. Верхняя пуговица у него отлетела, открывая голую шею. Исли подумал, что сам выглядит не лучше. Он протянул Ригальдо антисептик, но тот даже не посмотрел на пузырек.
– Почему? – спросил он, пожирая Исли глазами. – Ты что, такой охуенно добрый? Ты же считаешь меня завистливым ничтожеством! Я нахамил тебе, обзывал, драку устроил. Так почему бы не отыграться?..
– Потому что, – сказал Исли, глядя на черный блестящий пролив и равнодушно сверкающие над ним огни города, чувствуя печаль и какую-то неземную дурную легкость, – «я отвергаю гордыню, воздаяние и агрессию. Мой метод основан на любви. Я люблю вас, шериф Труман».
Он перевел взгляд на Ригальдо и увидел, что у того приоткрылся рот. И подумал, что превысил на сегодня лимит ебанутых поступков. Он еще думал об этом, когда Ригальдо положил руку на дверцу «Эскалады» и хрипло сказал:
– Знаешь, это ведь первый раз, когда мне говорят о таком.
И он потянулся вперед и прижался к губам Исли разбитым, в запекшейся корке ртом.