Лето шло на убыль, долгое и жаркое, и воспоминания, которые Кроули считал «важными» аспектами личности Азирафеля, начали угасать. Он не раз забывал, что он ангел – или, по крайней мере, был ангелом, и, похоже, несколько раз за месяц забыл, что Кроули демон. Иногда он даже думал, что Кроули ангел, что было немного трудно объяснить, хотя Азирафель обычно не делал таких заявлений на людях, и это приносило облегчение.
Кроули ужасно боялся, что ангел потеряет ещё больше, вплоть до того, что однажды он проснется, а Азирафель лишь непонимающе моргнет на него, и спросит, кто он такой и что делает в коттедже. После всего, что случилось, Кроули не был уверен, что он сможет вынести, если, посмотрев в эти кристально-голубые глаза, не увидит ни капли узнавания, ни клочка их шеститысячелетней общей истории в ответном взгляде. К счастью, хотя ангел умудрился совершенно забыть Берта на целую неделю, Кроули оставался прочно запечатленным в памяти Азирафеля, за что демон был невыразимо благодарен.
В жаркий влажный день в середине июня Азирафель написал в дневнике об Эдеме. Кроули догадывался, что ангел коротко пересказал большие фрагменты первых четырёх тысячелетий их общего бытия, так как ему удалось уместить тысячи лет истории где-то на сотне чистых белых страниц.
Азирафель нашёл Кроули, когда тот охотился за продуктами в холодильнике, составляя список того, что нужно купить в магазине, и попросил демона прийти помочь, если он не возражает.
Кроули присоединился к ангелу в гостиной мгновение спустя и откинулся на спинку дивана.
– Эдем, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. – Как раз там, где все началось, а?
– Да, – произнёс Азирафель, глядя вниз на дневник в чёрном переплете, лежавший у него на коленях. Кончик его ручки завис над поверхностью, а рука слегка дрожала. Кроули давным-давно предлагал записывать слова ангела, так как его почерк становился все более неразборчивым, но Азирафель настаивал на том, чтобы закончить проект самому. – Начало.
Кроули подождал немного, но ангел больше ничего не говорил.
– Ну, что у тебя пока есть? – спросил он, наклоняясь вперед и потирая руки.
Азирафель посмотрел вниз на книгу, а потом снова поднял глаза на Кроули.
– Ничего, – сказал он, и в его голосе была отчётливо слышна честность. – Я этого не помню.
Кроули посмотрел на него пристально, но в лице ангела тоже не было обмана.
– Я оставил себе заметку… Кажется, она означала это… но я не… я ничего не помню. Ты знаешь, что я имел в виду? Насчёт Эдема?
Кроули стряхнул с себя оцепенение.
– Да. Конечно, – он опустил взгляд на свои руки, а потом снова поднял его на ангела. – Я расскажу тебе об этом, хорошо? То, что я помню, по крайней мере.
Азирафель кивнул с благодарностью и поднес кончик ручки к странице.
Кроули стал припоминать.
– Эдем. Ну что ж. Итак, значит, Папаша закончил создавать мир и всех ангелов и животных. Но потом Он решил, что хочет, чего-то немного другого, и создал людей.
Азирафель в своём кресле начал писать, скрипя ручкой по бумаге.
– Адама, для начала, – добавил Кроули. – Адама и Еву. Все было отлично некоторое время, но потом Люцифер натворил бед, и произошло Падение, ты помнишь это?
Азирафель пожал плечами.
– Немного. Напомни мне.
Кроули сглотнул и снова пересказал историю бунта Люцифера против Небес и его последующего Падения. Он снова рассказал Азирафелю о том, как он сам скатился по наклонной, почуяв, что происходит со всеми, у кого чёрные перья. Он проглотил правду и сказал Азирафелю, что все было не так уж плохо, и подчеркнул, как умно с его стороны было, что его не изгнали против его воли, и что Падение было чепухой.
Он не сказал ему, что случилось на самом деле.
Он не упомянул о том, как ангелы и будущие демоны сражались в рукопашном бою, пока не остались только Люцифер и Михаил. Кроули, конечно, бежал при первом проявлении настоящего насилия, приняв свою змеиную форму и спрятавшись в идеальной изумрудно-зеленой райской траве. Долгое время это оставалось его единственным воспоминанием о Небесах: свет, тепло, эта дивная зелёная трава и звуки, с которыми вокруг него умирали ангелы. Он не упомянул о том, как живо ему вспомнился тот ужасный день, когда Азирафель спас его в полубессознательном состоянии из рая, прямо перед Падением самого ангела.
Кроули прятался много дней, пока бушевала битва. А когда исход начал заметно склоняться в пользу ангелов, Кроули заполз ещё дальше, съежившись под камнем и молясь, чтобы все просто прекратилось. Чернокрылых ангелов изгоняли из рая вокруг него, и, Падая, они кричали – не от горящих крыльев, а от ран, нанесенных им белокрылыми братьями. Там были ангелы, с которыми Кроули дружески общался до Падения, тогда, когда все было новым и сияющим, и грех еще не явился перед очами Господа. В тот день Кроули видел, как те, кого он когда-то звал друзьями, убивали других его друзей – тех, к кому он присоединился, чтобы что-то доказать. Прошли три тысячелетия, прежде чем он смог снова довериться ангелу, и он ни разу с тех пор не назвал никого другом.
Когда стало ясно, что, если он не прыгнет сам, его столкнут, Кроули отполз так далеко от места сражения, как только мог, снова принял свою человекоподобную форму, расправив позади себя черные крылья – обличающие, как мишень на спине, испуганно собрал обрывки мужества, и прыгнул. Он плавно скользил вниз большую часть пути, но он терял не только высоту. Его божественность была отнята у него в тот день, и это ощущалось так, будто кто-то вырывал куски его из его души. Он остался бессмертным, сохранил свои крылья и истинную форму, но каждая частица его, которая говорила «Создан Богом и Любим Богом», была безжалостно вырвана с корнем. Он восстал и, как и следовало, от него отреклись. Кроули плакал, когда прыгал с края – он потерял эту способность на полпути вниз.
Примерно в то же самое время войска Небес устремились за край, изгоняя вниз всех оставшихся чернокрылых братьев и сестер. И там, несясь в самом центре, были Михаил и Люцифер. Люцифер – любимец Бога, юный и прекрасный, самый умный из всех, и один из серафимов, в придачу, и Михаил – самый старший, весь полный праведных стремлений и горящей ярости, вождь архангелов. Кроули видел, как Михаил поразил своего брата и сломал все его шесть крыльев. Люцифер закричал, и Кроули закричал вместе с ним.
Солнце опускалось вместе с ними, посылая ослепительные стрелы света, вспыхивающие на тысячах черных перьев, когда ангел Денница и его последователи Пали, согрешив тем, что спросили: «почему». Было больно. Очень.
Но Кроули все-таки был цел, когда достиг дна, чего не могли сказать о себе большинство новых демонов. Он понимал, что, если они узнают правду о его Падении, он будет заклеймен предателем или, что еще хуже, трусом, а он не вынес бы, если бы его отвергли снова. Поэтому он сочинил историю, такую, которая объяснила бы, как он сбежал без единой царапины, но в то же время защитила бы его достоинство, а стало быть, и жизнь. Она была следующей: его на короткое время захватили в плен ангелы, и, после своего героического побега он рассмотрел положение дел и решил, что нет смысла быть убитым зазря. Он нашел черный ход из рая и спустился вниз, как можно медленнее. Это звучало стильно и эгоистично – качества, которые демоны вскоре будут считать желательными. Это звучало героически и отважно, и совсем не было похоже на то, что он плакал, и кричал, и звал своего Отца, Падая вниз.
К счастью, никто не обращал особенного внимания, чтобы напрямую опровергнуть его историю, и было много случаев того, что ему верили на слово. На самом деле, верили даже слишком хорошо: лейтенанты Люцифера вызвали его всего несколько дней спустя – знаменитого демона, который незаметно спустился вниз, в то время как остальные бесславно Пали. Они сказали ему: дабы доказать, что он чего-то стоит, он должен воспользоваться своим «черным ходом вниз», чтобы снова подняться наверх, натворить бед в Эдеме и посмотреть, получится ли у него заставить старика заплатить за то, что Он сделал.
Выхода из этой ситуации не было, так что Кроули согласился. О, он добрался до Эдема довольно легко: его крылья все еще были в рабочем состоянии, – но Сад был заперт. Он кружил вокруг него часами, до ужаса боясь приблизиться к ангелам в доспехах, охраняющим ворота со своими устрашающими пылающими мечами, но в равной степени боясь вернуться в только что созданный ад с пустыми руками.
Он проскользнул к Восточным Вратам, где охранявший их херувим выглядел немного скучающим, и держал пламенный меч в руке чуть более вяло, чем остальные. Кроули подполз как можно незаметнее, но, разумеется, его увидели, когда он был еще более чем в пяти метрах. Ангел наблюдал с интересом, как змей приблизился и остановился с довольно неловким видом, в метре или около того. Он решил, что лучше принять смерть от пламенного меча, чем то, что новоиспеченные князья ада приготовят своей жертве номер один.
– Прохладненько, – заметил он своим наименее угрожающим голосом, обращаясь к ангелу с золотыми, кудрявыми волосами и кристально-голубыми глазами.
– Пожалуй, да, – ответил ангел, и его тон, хоть и настороженный, не был полностью враждебным. Кроули, – Кроли тогда ещё – решил, что это отличный знак.
– Полагаю, ты не откажешь меня впустить? – спросил демон просто, решив, что чем более открыто он будет говорить, тем менее вероятно, что его посчитают лживым и злонамеренным.
Ангел – Азирафель его звали, как Кроули узнает позже – неловко переминался с ноги на ногу.
– Э-э, боюсь мне не положено, – сказал он довольно-таки по-доброму. – Так что, если ты просто пойдёшь себе дальше, будет здорово, спасибо.
– О, – Кроули притворился, повернув свою змеиную головку, что оглядывается туда, откуда он пришёл, где тяжелое небо было затянуто темными грозовыми тучами. Он высунул свой длинный язык, пробуя тяжёлый воздух. – Я надеялсссся найти месссстечко, чтоб ссспрятаться, – сказал он, и это не было полностью ложью.
Херувим проследил за его взглядом и его глаза смягчились.
Пламенный меч опустился немного ближе к земле, мягкий белый огонь, тихонько потрескивая, лизал металл. Кроули отпрянул от него.
– В смысле, ну что я ссссделаю? – разумно сказал Кроули. – Я просссто змея.
– Пожалуй, – с сомнением проговорил ангел.
Азирафель снова посмотрел вниз на него, и Кроули вжался в траву, пытаясь казаться настолько маленьким и безвредным, насколько это только возможно. Потом к его величайшему удивлению ангел вздохнул, огляделся и махнул змею, что он может зайти.
Кроули в восторге и изумлении от своей невероятной удачи, скользнул внутрь, держась на безопасном расстоянии от херувима на случай, если это было уловкой.
– Так, не натвори там бед, – строго сказал ему Азирафель, указывая своим пламенным мечом в его сторону со слабым выражением угрозы. – Иофиил оторвет мне голову, если узнает.
– Не бессспокойся, – прошипел Кроули в ответ, мстительно думая про себя, что именно этого белокрылый засранец и заслуживает. Падение все ещё пылало свежей открытой раной в его памяти. – Ссспассибо, ангел.
Азирафель пробормотал что-то о том, как ненавидит должность стражника, и махнул ему, чтобы он пошевеливался, пока ещё кто-нибудь не явился.
И так Кроули получил пропуск в Эдем.
Он проскользнул поглубже в Сад, а затем по короткой дороге подполз к первому же нависающему камню, под который он смог поместиться. Он сидел там долгое время, убеждая себя, что просто оценивает положение, тогда как на самом деле он дрожал и пытался заставить себя продолжать исполнять свою миссию, а не просто прятаться здесь вечно в безопасности от ада и его князей.
Тем, кто убедил его, был Адам. Он прогуливался по Саду, мурлыкая себе под нос и гладя белого кролика, свернувшегося у него на руках. Он был голый, как младенец, но в те дни все так ходили, так что в этом не было ничего особенного. Нет, дело было в… в той невинности, которую он излучал. Он был чистым, и нетронутым и послушным, такой же пойманный зверек в этом раю, как кролик в его руках. И Кроули был таким когда-то. Теперь он это ненавидел, глядя на кого-то, кто был погружен в такое блаженное неведение. Он Пал, он и его братья были изгнаны из-за этого человека и его жены – из-за человечества. Вот из-за чего его вышвырнули вон, словно гнилой мусор, послали ползать в сточных канавах мира с худшими существами. Несправедливость была нестерпима.
Поэтому Кроули в негодовании пополз к Древу Познания Добра и Зла, которое, как он знал, было одним из деревьев, с которых Адаму и Еве было запрещено есть плоды. Демон обвился вокруг идеального ствола и лениво растянулся на одной из ветвей.
Это все исправит, – чувствовал Кроули в глубине своей истерзанной, мятежной, Падшей души. Это удовлетворит жажду мести внутри него, заставит Бога увидеть, как ошибочны его поступки и порадует его новое начальство в аду. Успех в этой миссии, – Кроули внезапно был безоговорочно уверен – приведет к тому, что он никогда больше не будет изгнан и брошен в одиночестве, испуганный и покинутый.
Так или иначе, вскоре рядом оказалась Ева, которая шла сквозь высокую траву, напевая и поглаживая свой очень беременный животик. Кроули привлек её внимание своим собственным немного фальшивым пением.
– О, привет, мистер, – сказала Ева, шагнув поближе к Дереву. – Как ты там наверху поживаешь?
– Довольно неплохо, – сказал Кроули, заставляя свой голос звучать как-нибудь поприятнее. – Ссслушай, по-моему, ты немного проголодалассь. Хочешь яблочка? Они очень вкусссные.
Ева улыбнулась, и её рука наполовину поднялась, когда она поняла, где находится.
Она в тревоге отдернула руку.
– О, прости. Я не могу. Это одно из деревьев, плоды которых мне нельзя есть, – её голос звучал виновато.
Кроули склонил свою чешуйчатую головку, глядя на неё.
– Правда? Какая жалосссть, – Кроули устроил представление, скользнув вниз по ветке и обернув шею вокруг ближайшего яблока, красного и блестящего. – Они проссто прекрасссны.
Ева закусила губу и покачала головой.
– Боюсь, я правда не могу.
– Но погляди, какие они крассссные, – прошипел Кроули, чувствуя подступающее отчаяние. – И потрогай, какие гладкие. Это хорошее яблочко, ссскажу я тебе.
– Я не сомневаюсь, – любезно сказала Ева. – И у тебя есть полное право ими гордиться.
– Да, – сказал Кроули, и у него вдруг созрел план. Демон отполз от яблока на прилежащую ветку. Он обернулся вокруг неё и провёл головой по краешку так, чтобы иметь возможность грустно смотреть на Еву со всей печалью на которую были способны его жёлтые глаза с вертикальными зрачками. – Я очень расстроюсь, если ты не сорвешь его.
Губы Евы сочувственно изогнулись.
– Я наблюдал, как эти яблоки зреют, с самого бутончика, – легко врал Кроули. – Они росли больше и больше с каждым днем, и сегодня они, наконец, налились соком – идеально! Такая жалоссссть, что никто не сссможет их сссъесть.
Ева, казалось, была тронута, на ее глазах действительно показались слезы. Удрученное выражение на лице Кроули было, возможно, самым печальным зрелищем в ее жизни до сих пор – Эдем ограждали от Падения.
– Мне жаль, – сказала она.
Кроули почувствовал, как его шанс ускользает.
– Сссмотри, – прошипел он, заставляя себя подавить вспышку гнева, которая разгорелась при воспоминании о боли его Падения. – Что сссамое худшее, что может сссслучиться? Почему, по-твоему, Бог вообще запретил их есссть?
Ева закусила губу.
– Он сказал, что мы не должны этого делать, – сказала он. – Он сказал, мы умрем, если попробуем их.
Кроули наклонил свою змеиную головку.
– Похоже, кое-кто хочет осссставить все сссамое лучшее Ссссебе, – прошипел он.
Ева пожала плечами, хотя она все же казалась немного расстроенной.
– Но ты говоришь, Он сссказал, что они убьют вассс? – спросил Кроули, пытаясь осмыслить ситуацию.
Ева торжественно кивнула.
– Видишь, так что мне все равно не следует их есть.
– Но Он-то их есссст, – сказал Кроули убедительно. – Я видел Его здесссь, Он ел яблоки. «Они такие же вкусссные, какими кажутссся», – сссказал Он, – ложь легко текла со змеиного языка демона. – Сссстало быть, они не отравлены, – настаивал Кроули. – Они тебя не убьют.
Еву это, похоже, не убедило.
– Может быть.
– Вот что, – сказал Кроули своим самым обиженным голосом. – Есссли ты мне не веришь, как насссчет того, чтобы я попробовал его первым?
Ева взволнованно шагнула вперед.
– Не нужно… – начала она, но Кроули уже скользнул к ближайшему яблоку и вонзил свои острые клыки в плод.
Пару секунд помучившись,он умудрился откусить себе кусок яблока и, несмотря на то, что змеиный обмен веществ не рассчитан на переваривание фруктов, проглотил его. На вкус яблоко было довольно свежим и сочным, решил Кроули, но в нем не было ничего необычного. «Какое разочарование», – подумал он.
– Видишь? – сказал Кроули, высовывая свой длинный раздвоенный язычок. – Так вкусссно…
– Я все-таки не… – начала Ева, но тут Кроули перестал слушать. Ему в голову начали приходить вещи, одна за другой, длинный список проносился в его сознании – откровение за откровением. А потом его глаза открылись.
Михаил и Люцифер, добро и зло, праведное и неправое, белое и черное. То, что он видел в Люцифере, героическом лидере, возглавившем великое движение против их высокомерного Отца, внезапно померкло в его сознании. Все это было ложью – он понимал это теперь – тщательно простроенной, чтобы убедить его в том, что это правда. Все, чего на самом деле хотел Люцифер – это власть и внимание. Он ослушался и нанес ответный удар, и он убил многих своих братьев, и это было неправильно.
И Падение – теперь Кроули видел, что оно никогда не входило в идеальный план Бога. Он создал механизм Падения, но Люцифер и демоны совершили этот поступок сами. Ангелы, которые Пали вместе с Люцифером, сами избрали свою судьбу, и Кроули видел, что не было смысла в том, чтобы мстить Богу или Небесам: никто, кроме него самого не был виноват в том, что он Пал. Он видел Бога во время Падения, слышал свой собственный плач, когда с него срывали его божественность, и видел, как плачет его Отец.
Эти мысли жалили, прожигая мозг Кроули, будто пожаром. Это были вещи, которые никто – и в особенности Падший ангел – не должен был узнать. Правда была в том, что он искал мести, которая не исцелит его рану: если он заставит человечество Пасть, это не вернет все на круги своя, не восстановит связи между ним и его друзьями-ангелами. Этот рай был для него потерян, закрыт навсегда. Он подумал об ангеле у Восточных Врат, который впустил его в Сад, и почувствовал внезапный укол вины за то, что обманул его: он ничем не заслужил такого предательства. Потом он посмотрел на Еву и почувствовал такую же вину оттого, что обманул ее. Это было неправильно – разумеется, он это знал?
Кроули почувствовал, как глубокая печаль поселилась в его душе, и стряхнул с себя задумчивость, только когда рука Евы потянулась мимо его головы, чтобы сорвать одно из идеальных, сияющих яблок.
– Ладно, что ж, если я съем его, это тебя порадует? Ты кажешься таким несчастным.
Кроули резко поднял голову в изумлении, пытаясь сосредоточиться на настоящем моменте.
– Вот, – сказала Ева и откусила от яблока.
Кроули уставился на нее потрясенно, невысказанное предостережение так и замерло на его змеином языке.
Глаза Евы широко распахнулись.
– Ты прав, оно действительно замечательное, – сказала она с полным ртом яблока. Она проглотила. – Теперь тебе не так грустно, маленькая змейка? – спросила Ева с добротой.
И тут она застыла. Яблоко выпало из ее ослабевшей руки и бесшумно упало на траву.
Выражение ужаса появилось на ее лице, за ним последовал испуг, а потом боль.
Кроули торопливо соскользнул вниз с Дерева, в ужасе от того, что он натворил,и не желая встречаться с последствиями своих неправильных решений. Он бросился под ближайший куст и свернулся там, ожидая, пока Ева уйдёт, прежде чем решиться двигаться дальше.
Спустя долгие пять минут неподалёку появился Адам и заметил Еву, неподвижно стоявшую у Дерева.
– Ева, дорогая, ты в порядке? – спросил Адам, подходя ближе и протягивая руку, чтобы нежно коснуться её плеча.
Ева повернулась и посмотрела на него, и на её щеках блестели дорожки слез. Под кустом, Кроули затаился и изо всех сил пытался быть невидимым.
– Я… я вижу, – сказала Ева, протягивая руки к Адаму, дрожащим и испуганным голосом. – Все, что мы делали… Все, что мы сделали – правое и неправильное.
– О чем ты говоришь? – голос Адама был взволнованным. – Ты что… – он затих, и Кроули понял, что он, должно быть, заметил, где они находятся, возможно, увидел надкусанное яблоко, лежавшее под запретным Древом.
– Это… это ужасно, – всхлипнула Ева, ее голос был слегка приглушен, потому что она уткнулась в голую грудь мужа. – Я вижу… В мире так много зла. Оно везде. Я вижу ангелов – они Падают… Это ужасно…
– О, Ева, что ты наделала, – голос Адама звучал потрясенно, но сквозь переплетающиеся ветки Кроули видел, что он все равно обнимал свою убитую горем жену.
– Мне жаль, – плакала она. – Это ужасно. Но в то же время… Эдем так… так прекрасен.
– Что ты имеешь в виду?
– Это место, – сказала Ева, всхлипнув и слабо указав на Сад. – Я никогда раньше этого не замечала. Оно такое… совершенное. В сравнении с тьмой, со злом – оно прекрасно, и мы потеряем его.
Ева вновь сбилась на рыдания, вцепившись в своего мужа.
– Это просто… слишком много.
Последовало долгое молчание, во время которого единственными звуками были всхлипывания Евы и слова утешения Адама. Кроули нетерпеливо ждал, когда они уйдут, чтобы иметь возможность сбежать.
– Вот, – сказал Адам, отстранившись от своей жены. Он протянул руку и сорвал яблоко с Дерева.
– Не ешь его! – быстро ахнула Ева. –Тебе это не нужно.
Кроули увидел, что Адам мягко положил руку на плечо жены.
– Когда Он узнает, будут последствия, – объяснил он. – И я не хочу, чтобы ты встретила их одна.
– Нет-нет, пожалуйста, – сказала Ева, пытаясь опустить руку Адама и делая заметное усилие над собой, чтобы собраться. – Со мной все будет в порядке.
– Это знание, – сказал Адам, глядя на яблоко в своей руке, блестящее и яркое. – Ты говоришь, оно ужасно.
Ева посмотрела на него, со слезами, все еще тихо струящимися по ее щекам.
– Да, – сказала она. – Но я могу… я справлюсь с этим.
Последовала пауза, и Кроули представил, как Адам грустно улыбается ей.
– Лучше я приму это вместе с тобой, – сказал он и надкусил яблоко раньше, чем она успела остановить его.
Пока глаза Адама открывались, а Ева в ужасе стояла перед ним, по-прежнему плача, Кроули совершил свой побег.
Он выполз из-под куста и стремительно скользнул через траву, держась в тени, убегая от того, что он только что сделал, так быстро, как только позволяло ему его змеиное тело.
Кроули нашёл камень, под которым он прятался раньше, и снова залез под него, все ещё пытаясь осмыслить полученные знания. Его доверие и восхищение Люцифером было серьезно подорвано, и он, похоже, был больше не в силах снова вернуться к той очарованности и слепой вере в Падшего серафима. Свернувшись под камнем в маленький шарик переливающихся чёрных чешуек, он осознал, что, если вернётся в ад, у него будет там место. Он привёл человечество к их собственному Падению – разумеется, Папе будет, что на это сказать. Они ослушались прямого приказа – конечно, теперь Его любимцы будут наказаны, сняты со своего почетного места, возвышающегося над ангелами. И это сделал Кроули: ад будет им гордиться.
Но когда Кроули ушёл в глубокую тень, чувствуя, как воздух вокруг него сгущается от приближающейся бури, он не мог заставить себя испытывать гордость. Наоборот, он чувствовал себя запятнанным и использованным. Он утешался мыслью, что, может быть, все это было частью Его непостижимого плана – всё: Падение, его приход сюда, то, что Ева взяла яблоко, – все это. Было приятно думать, что у него не было выбора в этом отношении, потому что он уже совершил такие ужасные вещи.
Он раздумывал над тем, кем он был, кем его создали – Падший ангел и змей, теперь – демон, но с иссякшей яростью и жаждой мести. Кто он такой, на самом-то деле? – просто неудачник по имени Кроли. Он ненавидел это имя, решил он, так же, как ненавидел того, кем он стал. Он знал, что не может изменить свою природу или вернуться к божественности или обратить вспять то, что он съел яблоко, но он мог, по крайней мере, сменить имя. Возможно, единственным шансом для него ужиться с самим собой было оставить все, что он сделал, далеко позади.
Страшный раскат грома спугнул Кроули и вывел его из потрясенных размышлений, и он в ужасе осознал, что, должно быть, Он обнаружил, что сделали Адам и Ева.
Кроули заполз ещё дальше под камень, и накрыл голову хвостом.
Долгое время больше не раздавалось ни звука, и, наконец, Кроули решил, что ему лучше бы возвращаться в ад, пока не начался розыск причины всего происшедшего.
Он осторожно выскользнул из-под камня и нерешительно огляделся. Он пополз назад на восток навстречу надвигающейся буре и воротам, через которые он вошёл.
Когда он приблизился, он увидел ангела, который впустил его, тот сидел, подобрав ступни перед собой, на большом камне и смотрел на приближающуюся грозу.
Крылья ангела, огромные и сияющие и такие же белые, какие недавно были у Кроули, раскрылись за его спиной, перья казались мягкими, но довольно неухоженными.
Кроули подумал просто проскользнуть мимо херувима, прежде чем его заметят, или, по крайней мере, остановят, но что-то в позе ангела изменило его намерение. Не помогало и то, что он теперь чувствовал себя порядком виноватым, потому что так бессовестно одурачил ангела, чтобы получить разрешение на вход.
Демон оглянулся на всё то зло, которое он уже совершил, и почувствовал нечто вроде сожаления. Он не мог ничего сделать, чтобы исправить большую часть этого, но, возможно, здесь он мог поступить правильно.
Кроули приблизился, тревожно оглядевшись в поисках устрашающего пламенного меча, но его нигде не было видно.
Кроули скользнул вперед и осторожно подполз к краю камня, на котором сидел ангел; демон отчаянно нуждался в ком-то, с кем можно было бы поговорить, но понимал, что ему почти наверняка будут не рады.
Он сгладил шипение в своём голосе и сказал так храбро, как только смог:
– Ну, вот это был полный провал.
– Стой-стой-стой.
Это был Азирафель – не тот Азирафель, что сидел на камне в Эдеме, а Азирафель, расположившийся в уютном кресле для чтения в Мидфартинге, водящий ручкой по страницам тонкого чёрного дневника, записывающий версию событий, которую Кроули ему пересказывал и в которой был представлен гораздо менее испуганный Кроули со значительно более остроумными высказываниями.
Кроули прервал свой рассказ, несколько раз моргнув, чтобы напомнить себе, где он находится. Он посмотрел на Азирафеля – на его до боли человеческое лицо, отмеченное старостью.
– Да, ангел?
– Так, я следил за тем, что ты говорил… но ты правда был змеем?
Кроули моргнул, глядя на ангела, и поднял руку, чтобы убедиться, что на нем нет очков, которых, конечно же, не было – он не носил их уже много лет. Он указал на свои глаза – по-прежнему такие же жёлтые и с узкими зрачками, какими они всегда были.
Азирафель, похоже, не считал, что что-то не так.
– Да, но это правда?
Кроули сделал глубокий вдох и выдохнул.
– Ага, – сказал он. – Создатель Первородного греха и все такое. Шумиха была большая, – он пожал плечами, чувствуя, что это совсем не то, что можно стряхнуть с себя, пожав плечами.
– Потрясающе, – сказал Азирафель. – И ты говоришь, что я был ангелом у Восточных Врат?
Кроули снова посмотрел на ангела, на этот раз грустно.
– Ага. Ты отдал свой меч людям.
Азирафель казался довольным собой.
– Похоже на довольно хороший поступок.
– Ага, – снова сказал Кроули, гораздо мягче, чем намеревался. – Так и было.
Азирафель сделал запись в своём дневнике, прежде чем снова посмотреть на Кроули.
– Что случилось потом?
Кроули пожал плечами.
– Я ушёл, вернулся в ад; мы оба в итоге получили должности на Земле, вскоре после этого. Я не видел тебя ещё сотню-другую лет.
– А, – голос Азирафеля прозвучал довольно разочарованно. Его ручка медленно остановилась на странице дневника. Он снова посмотрел на нее. Написал что-то еще, а потом медленно закрыл обложку. Он поднял глаза на Кроули. – Тогда я, наверное, закончил, да?
– Полагаю, да, – сказал Кроули, чувствуя знакомое желание прочитать то, что написал ангел. – Если только ты не помнишь чего-нибудь до-Падения.
Азирафель снова опустил глаза на книгу, разглаживая чёрную обложку.
– Не то чтобы.
Ангел встал и, подойдя к книжному шкафу, поставив книгу на последнее пустое место на полке, рядом с её братьями. Азирафель оглядел остальные тома, каждый с одинаковым тонким чёрным корешками.
Потом он отвернулся.
– Ну, с этим всё, – сказал он, и казалось, будто он не совсем знал, что ему делать теперь.
– Хочешь помочь в саду? – спросил Кроули, чувствуя потерянность ангела.
Азирафель обрадовался этому предложению и позволил вывести себя на улицу, где макам была жизненно необходима прополка.
Вскоре ангел весело мурлыкал себе под нос, занявшись цветами, хотя всё, о чем мог думать Кроули, это как они бледнеют перед одной лишь памятью об Эдеме.