Меньше чем через три дня они уже были неразлучны. Ригальдо неутомимо таскал Исли с собой, как зубастый щенок – любимую ветошь. Кузница, оружейная и галерея, где они фехтовали, кухня, кладовые, и часовня, и крепостные стены, и укрепления. Они с Ригальдо поднимались на самый верх башен Черного замка, где дух захватывало от бьющего в грудь ветра и высоты. Над башнями плескался королевский флаг – химера. Мифическая тварь с головой льва, козлиными рогами и змеиным хвостом.
Здесь им приходилось повышать голос, чтобы докричаться друг до друга, потому что ветер подхватывал слова и уносил прочь. Или же близко наклоняться – к самому уху.
– Я все-таки не понимаю, – кричал Исли, оборачиваясь к Ригальдо. Он чувствовал, как краснеет, замерзая, лицо, как слезы текут из глаз, и махал принцу, чтобы прикрыл нос: отморозит – и будет изрядный позор, – кем может править ваш отец в этих пустынных краях. Здесь же никто не живет! – он обводил рукой бескрайние болота. – Можно подумать, его подданные – это болотные коты, несчастные одинокие мавки… и пиявки.
В ответ Ригальдо содрогался от смеха, запрокинув голову. Он опирался локтями на камень в простенке между башенными зубцами, и длинный мех капюшона плясал вокруг лица.
– О нет, мой господин! – Исли просил называть его «мастером», но мальчишка придумал шутку про «моего господина» и с наслаждением употреблял ее наедине к месту и не к месту, словно они ненадолго менялись ролями. – Вы ошибаетесь, – уже более серьезно говорил он, ухватив Исли за плечо. – На болотах полно деревень, просто они скрыты от чужих… Наш люд такой, не любит неожиданностей.
Он тыкал пальцами в просторы внизу, и Исли моргал: он был уверен, что за месяцы унылого скитания вокруг замка обошел все края, на которые сейчас ему так легко указывал Ригальдо, и не встречал никаких деревень. Ну, дай бог.
– Чем же все эти несчастные там промышляют?
– Тем же, чем наши «скальные» подданные, – отвечал Ригальдо, закрываясь капюшоном от ветра. – Добывают железную руду. И болотное золото. И драгоценные камни. Это все принадлежит моему отцу. У нас в городе кузни, мы торгуем железом… Болотные боги щедры к нам, потому что отец тоже щедро с ними делится.
Он замолчал – только для того, чтобы обнаружить, что в своем порыве почти прижался к Исли. И, резко отпрянув, сказал:
– Пожалуй, нам лучше уйти, пока мы не превратились в сосульки.
Исли не возражал. Ему было, над чем подумать. Над головой щелкал флаг с химерой, будто подгоняя их прочь.
Вдвоем они спускались и в глубочайшие подземелья – в те из них, куда разрешала ходить стража. Исли шел вниз по винтовой лестнице, поглядывая на запертые двери в стенах и на безликих караульных по сторонам, и от всякого лязга железа в коридорах волосы на загривке у него поднимались дыбом, а нутро вопило об опасности. В первое из таких путешествий он был почти уверен, что сейчас его все-таки препроводят за одну из тяжелых дверей, за которой будет ждать дознаватель.
Оказывается, Ригальдо вел его вниз, чтобы показать красоту горной реки.
– Ну? – спросил он, скрестив руки. – Нравится?
Исли, зыркающий по сторонам, покачал головой. Посмотреть и правда было на что.
Черный замок был выстроен на скале, на утесе, которым заканчивалось высокое нагорье, как клин, взрезающее плоские болота. Он нависал над городом, прилепившимся к подножью обрыва, и словно таранил своими острыми башнями небо. К нему тянулись пики других скал, и высоченные ели, растущие в ущельях, а в недрах горы, глубоко под замком, бежала река, пролагая себе путь сквозь камень и протачивая в горе пещеры и трещины.
Стоя в подземелье рядом с Ригальдо, Исли долго смотрел в пропасть под собой. В неровном свете факелов было видно, как толкается и ревет река, вспениваясь и бросая на стены брызги. Ей было тесно здесь, она мечтала отсюда выбраться.
Было страшно холодно. Даже холоднее, чем на ветру.
– Не боитесь, что однажды она подмоет замок? – с сомнением спросил Исли. Он подошел к самому краю, наклонился и послал вниз плевок.
Ригальдо немедленно повторил его жест. И сказал деловито и уверенно:
– Не подмоет. Мои предки обустроились на этой реке семь поколений назад. И кроме того, мой отец хорошо задабривает богов.
Он по-прежнему ждал ответа на вопрос, который задал сам, и Исли, хмыкнув, раскинул руки:
– Здесь красиво. Но, конечно, не сравнится с алмазными пещерами юга, в которых водятся саблезубые звери… От одного из них у меня шрам на боку…
Глаза Ригальдо заблестели, и он потребовал:
– Расскажите.
Исли покорно послушался – как всегда. Но перед тем, как уйти, он, подняв плюющийся искрами факел, внимательно осмотрел русло реки и пересчитал все посты караульных.
*
По каким-то причинам Ригальдо не хотел, чтобы Исли сталкивался с королем.
Эта дикая мысль пришла в голову Исли на исходе недели, когда он невинно спросил, может ли посмотреть выезд королевской зимней охоты.
Ригальдо встал на дыбы. Завалил Исли какими-то глупыми просьбами и вообще делал все, чтобы удержать его при себе в те часы, когда король выходил осматривать владения. Сперва Исли это не удивило: вряд ли хозяин Черного замка обрадовался бы, увидев бродягу-наемника, который спит под его кровом и ест его хлеб, даже не принеся присяги. Но спустя некоторое время ему вдруг стало казаться, что все наоборот. Ригальдо вел себя так, точно не хотел, чтобы Исли смотрел на его величество даже издали. Заслышав в коридорах шаги свиты, он уводил своего «мастера» так быстро, как только мог. У Исли на языке крутились насмешливые вопросы, мол, за какие прегрешения его лишают чести любоваться «львом Норфлара», ведь даже кошке позволено глядеть на короля, а ему нет. Но у Ригальдо каменело лицо каждый раз, когда Исли произносил «А вот его величество…», и вскоре он оставил эти шутки.
Тот, кто прекословит принцам, иной раз оказывается в тюрьме. А у Исли в замке было еще много дел, которые он хотел успеть переделать до неизбежного наступления настоящих морозов, которые придут после полнолуния.
К тому же, наивный мальчик не знал, что Исли уже успел увидеть короля – в самый первый день, прохаживаясь по внутреннему двору, где все было как в сотне таких замков: кто-то рубил дрова, девочка загоняла в клеть орущих гусей, слуги лениво расчищали дорожку от ворот от снега. Мельник привез муку, и его подручные торопливо таскали мешки. Подмастерья мясника, хохоча, как кони, перекидывались кусками нарубленной туши, старуха с ключами на поясе грозила им клюкой. На веревках висело заиндевевшее, твердое белье, и служанка снимала его красными пальцами. Исли прохаживался между веревок, делая вид, что любуется формами служанки, а на деле слушал, как командир смены распекает солдат у кордегардии.
Вдруг поднялась решетка внутренних ворот – и по двору пронесся слитный вздох, льдинкой застывший в холодном воздухе. Под цоканье копыт во двор въехали всадники. Исли интересовал из них только один – тот, к кому было приковано общее внимание. Высокий человек в черной шубе, на вороном коне; со своего места Исли не мог разглядеть его лица, только то, что он довольно худ и что у него очень длинные руки и ноги. В смолянисто-черных волосах серебрёными прядями блестела седина. Исли даже моргнул, оглядываясь: мир будто оцепенел. Дворня пялилась на своего господина, глупо приоткрыв рты, и на лицах было написано ни с чем не сравнимое удовольствие. Мельник бездумно улыбался в телеге, прижавшись к мешку щекой, девочка с хворостиной молитвенно сложила у груди руки. Служанка, снимающая белье, уронила сорочку в грязь и, не заметив, наступила на нее деревянным башмаком. Ее глаза маслено блестели, а пухлые губы приоткрылись, будто она собиралась сунуть между них леденец. И, насколько Исли мог рассмотреть, на лице у усатого командира стражи застыло точно такое же выражение.
Конь заржал, ударил копытами, и все ожили. Подбежали слуги, согнулись, кто-то придержал государю стремя. Исли отступил за висящие простыни. Вся челядь радостно кланялась, солдаты салютовали оружием, а прибывшие с королем дворяне наперебой расталкивали друг друга, чтобы поспеть следом за ним. Исли на всякий случай тоже согнулся, дожидаясь, пока король войдет под сень родных стен, и думая, что ни разу в жизни не видел такой бурной радости от любования спиной сюзерена.
Об этой сцене, конечно, Ригальдо ничего не узнал.
Через неделю мальчик настолько к нему привык, что они вместе делили трапезу – по утрам и в обед, после тренировок. Ригальдо так торопился побольше вызнать от Исли обо всем, что считал преступным разлучаться хоть ненадолго. Как будто его что-то подгоняло, невидимые часы, в которых песок пересыпался сверху вниз. Что ж, болтать с ним, поедая королевский суп, и сыры, и копченые, с пряностями, колбасы, и запеченную форель, выловленную в горных реках, было приятно. Исли все чаще с изумлением обнаруживал, что ему почти не надо напрягаться, придумывая истории. Ригальдо так слушал его, что порой проносил ложку мимо рта, смущался и замыкался, краснея. Во всей этой идиллии Исли не нравился только брусничный сок, который слуги упорно приносили им с королевичем, но он не роптал, вспоминая сырую бруснику в снегу и жестких болотных зайцев.
По вечерам Ригальдо отправлялся ужинать со своим отцом-королем, а Исли спускался в огромную кухню, чтобы по-простому перекусить среди слуг и солдатни. Иногда, если сверху доносились отзвуки пира, дворне приходилось долго ждать своей трапезы. Если там били в гонг и играла музыка, поварам было не продохнуть, они бранились и подгоняли друг друга в чаду, а поварята носились как угорелые. Кипели котлы, брызгало масло, натужно ворочался огромный вертел. Когда пир переваливал за половину, наступал мир и покой. Тогда в кухне разливали по мискам похлебку, подбирали хлебными обрезками жир с котлов, сенешаль пересчитывал остатки блюд и отбирал то, что еще могло сгодиться на завтра, остальное доедала и допивала усталая дворня.
Получив свою миску, Исли обычно садился в углу и больше слушал, чем ел, наблюдая, как посудомойки принимаются отмывать утварь. Вместе со всеми посмеивался, вместе со всеми ворчал.
Где еще так погреешь уши, как не в королевской кухне.
– Экая бездарная эта новая девка-помощница, – донеслось до него. – Не может ни колбас начинить, ни яйца взбить для соуса так, чтобы он не свернулся. Дура, белоручка!
– А куда делась прежняя?..
Повисла тишина. Исли перестал жевать.
– Да черт ее знает, – неохотно сказала повариха, вытирая руки о передник. – Была и сплыла. Я за брусникой и грибами ее посылала; может, утопла.
– Может, ее утащил болотный змей, – без тени сочувствия кивнул пожилой стольник, обгладывая птичьи косточки. – Или загрызли волки. Болота – оно, конечно, дело такое…
– А может, она ушла вслед за ангелом, – тихо сказала юница, натирающая сковородку песком. Если бы не прыщи, была бы она почти миленькая, – о котором она все последнее время говорила… Он перенес ее через трясину на своих крыльях – и в рай…
– Цыть! – прикрикнула повариха и вдруг покраснела, как девочка. – Мала ты еще об ангелах размышлять…
– Ты, что ли, мать, о них думать горазда? – заржал один из солдат.
– Да прошло уже лет двадцать пять, когда я последний раз видела во сне ангела…
У девочки, полирующей сковородку, из руки вывалилась тряпка.
– А какой он был – ангел? – вырвалось у нее. – Красивый? Белый? Как тот, в часовне?..
– Как белый истукан? – задумчиво сказала баба, подперев могучую грудь. – Нет, красивее. Да вот хотя бы как наш король-батюшка… Ай, да ты же не видела короля!
– Я видела! – вскинулась девочка. – Я нарочно спряталась у колодца!
И все согласно покивали и поворчали, что, мол, красив. Государь так пригож, что порой затмевает солнце.
И в этом заключалась еще одна странность, которую Исли подметил в замке Норфлар.
Все: от золотаря, копающего выгребную яму, до камергера с золотой цепью, от мальчика, чистящего камины, до королевского постельничего, от кухонной девки с босыми ногами до караульного на посту, от грумов, лакеев, псарей до замкового священника – все были абсолютно, восторженно влюблены в своего короля. И совершенно беззаветно ему преданны.
Молодые слуги и солдаты говорили о хозяине замка не иначе, как с блеском в глазах, а у старика-сокольничего, когда он показывал Исли любимого королевского сокола, разглаживалось лицо, а в глазах дрожали тщательно сдерживаемые слезы.
При этаком общем благоговении Исли совсем не удивило бы, если бы по двору взад-вперед бегали чернявые бастарды. Но нет, никаких даже близко смахивающих на наследного принца сопляков не наблюдалось окрест. Единственную черноволосую голову Исли по-прежнему видел только на плечах у Ригальдо.
И, кажется, это был единственный человек, который говорил о короле с уважением, но неизменно прохладно.
*
Не сразу, но Исли решился завести осторожный разговор о семейных узах, когда Ригальдо предложил ему прогуляться в город.
День выдался морозный, но достаточно солнечный. Копыта лошадей ломали хрупкий ледок, которым были подернуты лужи на дороге. Пар из ноздрей валил клубами. Ехали горной дорогой мимо могучих елей и причудливых валунов, перебирались по навесным мосткам над холодными горными реками. Ригальдо рассказывал байки, как в стародавние времена злой полубог в ярости набросал здесь гигантских камней – пытался убить светозарного героя; но боги разгневались и превратили его в сколопендру. «Видите эту трещину? – показывал он на излом породы в скале. – Как будто след. Здесь он прополз, прежде чем уйти в глубокие норы». И Исли кивал с уважением: здоровый след. Не посчастливится тому, кто набредет в темноте на такую погань.
Сзади и спереди ехала стража: как мрачно Ригальдо и предрекал, никто никуда не отпустит наследника без сопровождения.
– Ваше высочество, – негромко сказал Исли, направив коня ближе к нему. – Но ведь в болота вы выбираетесь в одиночку. Как вам это удается? Вы сбегаете?
– Откуда вы знаете? – покосился Ригальдо.
Исли пожал плечами.
– Я видел, как вы по нему ходите. Как хорошо разбираетесь во всех повадках трясины. Чтобы так здорово чувствовать болото, надо бродить по нему часами. Или же вы сын болотного царя из сказки… ах, простите, у болотного царя же рождаются только дочери!
Ригальдо смутился и отвел взгляд. Разрумянившийся от холодного воздуха, с идеально прямой спиной, в теплом, подбитом чернобуркой плаще он выглядел необыкновенно пригоже. Хоть тки с него гобелен или икону пиши. Кажется, Исли готов был поверить слухам о прекрасном короле. В кого-то же Ригальдо должен был уродиться таким красавцем.
– Мне нравится ходить по болотам, – с вызовом сказал тот. – Там я не чувствую себя так, словно меня не существует. Но что это за намеки такие, мой господин? Вы сомневаетесь в моей мужественности?
– Нет, нисколько!
– Или вы верите в сказки, которые распускают другие, в то, что там, на болотах, я оборачиваюсь змеенышем?..
– Какие другие? – тут же уцепился Исли.
Ригальдо поморщился:
– А, враги. Это я только недавно узнал, от отца. Должен признаться, он долго не был со мной откровенен.
Исли ждал, и он неохотно принялся рассказывать:
– Враги королевства. Это политика, вас это не заинтересует…
– Я что, похож на деревенского дурака?
– Конечно, нет. Ну, слушайте: на самом деле с нами враждуют многие. Все зарятся на богатства этой земли, на то, что скрывают ее недра. Но привести сюда армию, чтобы ее отнять… Ну, вы же понимаете, что это невозможно. Завоеватели тонут, и это хорошо. Не часто удается так подкормить болота.
Исли молчал, не перебивая.
– Ни у кого не получится отжать Норфлар кусок за куском. Его можно отобрать только вместе с троном. А трон передается… Вы же знаете, да?..
– По праву крови, – негромко сказал Исли. – От отца к детям. И при заключении брака между супругами.
– Все верно, – сказал Ригальдо. – Поэтому среди других королевств нас не жалуют. Мы слишком независимы и непобедимы.
– Только поэтому?.. – уточнил Исли, давя усмешку.
– Нет, – проворчал Ригальдо. – Предки все-таки много воевали. Они были совсем не прочь пограбить чужие земли. А когда их преследовали другие армии, они топили их в наших болотах. Но это все в прошлом, – торопливо сказал он. – Последняя такая война была еще до моего рождения.
– И что же там была за война?
– Да с варварскими народами запада, за великим соленым морем. Слышали про те острова, которые почти ушли под воду из-за извержения морского вулкана? Говорят, боги их покарали, не выдержали совокупной мерзости жителей. Там обитали грубые дикари, не знающие письменности, погрязшие во грехах разбоя и убийства, которым было все равно, с кем спать: с родными сестрами, с боевыми мужами, с конями, даже с собственными отродьями…
Голос Ригальдо звучал мечтательно, глаза были полуприкрыты. С таким же лицом он рассказывал байки о ворующих младенцев кикиморах или гигантских сколопендрах.
– А я вот слышал, – перебил его Исли не совсем вежливо. – Что в молодости король Норфлара хотел обручиться с сестрой короля варваров, а она ему отказала. Может быть, война случилась именно из-за этого?
Ригальдо посмотрел на него с изумлением. И, помолчав, сказал.
– Я о таком не слышал. Похоже, очередная гнусная ложь, из тех, которые о нас распускают противники.
Но видно было, что ему немного не по себе. Среди черных бровей залегла тонкая складка. И Исли сказал, костеря себя за несдержанность:
– Должно быть, я слышал это о каком-то другом короле.
– Должно быть, – кивнул Ригальдо, и весь оставшийся путь они проделали в молчании.
Город, прижавшийся к скалам, понравился Исли: дома, лавки, кузницы. Последних было ну очень много – сразу видно, что в этом краю промышляют железом. Они с Ригальдо с удовольствием прошлись по рядам, посмотрели кубки и украшения, потом мальчик, конечно, увлек его в оружейный ряд, и там они провели целый час: Исли негромко объяснял преимущества того или иного вида оружия. Когда они проголодались, Ригальдо купил по здоровенному горячему сырному кренделю.
– Одного гроша не хватает, – заявил пекарь, пересчитывая мелочь в ладони.
– У меня больше нет, – ответил Ригальдо, роясь в кошеле. – Отдам в следующий раз. Или скажу королевскому хлебодару, он заглянет к тебе, когда будет здесь закупаться…
– Отдаст он, – сказал недовольно пекарь, протягивая калачи. – Два раза отдаст. Все знают, королевская милость на пестрых конях ездит…
Ригальдо, копающийся в кошеле, поднял голову.
– Ты что, – с удивлением спросил он. – Мне перечишь?.. Ты знаешь, кто я?
– Как не знать, – пекарь опустил глаза. – А только если не платить, у пекаря не будет и денег, чтоб закупать муку, не будет и кренделей…
Ригальдо порозовел, стражник в двух шагах от них зашевелился, но Исли опередил всех:
– Не нужно, ваше высочество!
У него завалялась монетка, которую он быстро сунул дерзкому горожанину, уводя задыхающегося от негодования принца прочь.
– Да как он смел!
– Да черт с ним, – сказал Исли, посматривая на стража, снова ставшего невозмутимым. – Он не стоит того, чтобы продолжать думать о нем. Пойдемте посмотрим кольчуги?
– Не хочу, – хмуро сказал Ригальдо. – Поехали домой.
Мимо них шла горожанка с корзиной, волокла упирающуюся, как телушка, дочь. Потеряв терпение, остановилась, и девочка шлепнулась на брусчатку.
– Горе мое, – простонала мать. – Погоди, вот не будешь слушаться – выгоню тебя на болота!
– Лучше уж на болота, маменька, только в замок не отдавай, – ревела дочь. – У них на воротах нарисован змеелев, говорят, он у них там живет, в подвале!
Похоже, что в городе не все жители утопали в безграничной любви к королю. Проводив их взглядом, Исли не удержался от вопроса:
– Ваше высочество, а что случилось с вашей матушкой?..
Ригальдо, собиравшийся было закинуть ногу в стремя, замер. На лице у него появилось отсутствующее выражение – как у поварихи, вспоминавшей, куда делась ее помощница.
– Не знаю, – тихо и удивленно сказал он. – У меня ее никогда не было.
Он дернул плечом, разглядывая бранящихся мать и дочь, и, понизив голос, сказал:
– Мне иногда хочется, чтобы весь этот чертов замок, со всеми, кто в нем живет, взял уже, наконец, да и провалился в болота.