Так и получилось, что впервые всех четверых подозреваемых я увидел на дагеррогротипах из личных дел. Все студентки уже спали, когда мы с Холмсом поднялись в гостевой блок, отведенный Анастасией Николаевной под оперативный штаб. Как уточнила ректор, блок был стандартным, все студентки проживали в таких же. Три дортуара на пять koek каждый и общий холл, достаточно просторный, чтобы в нем при желании могли разместиться пятнадцать девушек одновременно и не мешая друг дружке. Вся мебель была выполнена в новомодном конструкторном стиле – из трех столиков, к примеру, легко составлялся один общий или же шведская стенка, диванчики разбирались на отдельные пуфики и складывались друг в дружку, чтобы при необходимости освободить больше пространства для активных занятий и игр, большая черная grifelnaja доска могла служить как для временных записей и рисунков, так и в качестве выставочного стенда.
Сейчас мебель была раздвинута к стенам, за исключением общего стола, на котором в беспорядке лежала груда бумаг (как я позже узнал – личные дела студенток), к доске же магнитными зажимами были прикреплены четыре крупных дагерра. «Вилорна, Сталлина, Фаникапла и Идея Ленина» – было написано под ними. Имена показались мне красивыми, но необычными, и я тут же устыдился, что, наверное, слишком мало знаком с идиоматикой русских имен.
— Нет, конечно! – со смешком развеяла мое недоумение Анастасия Николаевна. – Просто девушки очень романтичны. А всем нашим отличницам на третьем году обучения разрешается выбрать новое имя. Ну вот они и развлекаются кто во что горазд. Очень любят аббревиатуры и анаграммы.
Я еще раз перечел имена – уже с этой точки зрения. Спрятал понимающую улыбку в усы. Фаникапла, правда, вызвала определенные трудности, но, подумав, я сообразил, что имелась в виду третья жена экс-президента. Та самая, история знакомства с которой началась со стрельбы. Да, похоже, что майор Пронин вовсе не преувеличивал и проблема с обожательницами у российской элиты стояла действительно остро.
И одна из этих четырех девушек была убийцей.
— Ночью войти из общего холла в спальню незамеченным невозможно, свет в холле горит круглосуточно, — пояснил Холмс в ответ на мой вопрос, почему он подозревает только соседок убитой. – Да и потом, представьте, Ватсон – зайти из светлого холла в темную комнату с пятью спящими девушками, ударить одну из них по голове, оттащить в душ и насильно напоить снотворным, а потом еще и уйти незамеченной – и при этомне разбудить ни одну из ее соседок? Нет, убил кто-то из этих девиц – а остальные знают и покрывают убийцу.
— Это наверняка Фаникапла! — безапелляционно заявила мисс Хадсон. – Она самая агрессивная, не зря же взяла такое имя! К тому же Алиса говорит, что они больше всех ругались, потому что им нравился один преподаватель и они обе хотели попасть на практику именно к нему, а он принципиально не берет двух однокурсниц одновременно! Говорит, что это создает нездоровую атмосферу, но Алиса считает, что он просто слишком стар.
— Алиса Розенбаум – ее новый кумир, — сообщил мне Холмс шепотом настолько громким, что его наверняка было слышно и в коридоре. – Не удивлюсь, если с сегодняшнего дня мисс Хадсон потребует называть ее Алисой.
Мисс Хадсон ничего не ответила на столь откровенный выпад, хотя не могла не слышать, только поджала губы. Анастасияниколаевна деликатно перевела разговор на другую тему:
— И что вы собираетесь предпринять? Конечно, они виноваты все четверо, хотя бы в укрывательстве, но вряд ли все четверо убивали. И потому одинаковое наказание было бы несправедливым. Может быть, стоит подождать майора Пронина? Он владеет техникой допроса высшей категории, а наши девочки не матерые преступницы и вряд ли сумеют оказать сопротивление.
Я заметил, что при упоминании имени майора Холмс скривился, и подумал, что вряд ли деятельная натура позволит моему другу согласиться с подобным предложением. Так и вышло. Но прежде чем ответить, Холмс подошел к двери и выглянул в общий коридор. Несколько секунд прислушивался, потом аккуратно притворил тяжелую створку и вернулся к столу. Голос его был тих:
— Думаю, мы не станем ждать майора. У меня есть одна довольно экстравагантная идея. Она может сработать, если мы всё сделаем правильно и будем внимательны…
***
-… позволяют сделать вывод, что снотворное в смертельной дозировке было принято потерпевшей добровольно и без принуждения. Однако же учитывая, что нет никаких доказательств сознательного желания потерпевшей лишить себя жизни, и принимая в расчет отсутствие у нее опыта обращения с реланиумом, квалифицированная медицинская комиссия пришла к обоснованному заключению, что имел место несчастный случай. Желая как следует отдохнуть перед важным зачетом, потерпевшая взяла снотворное из общей аптечки у вахты, где оно лежит вместе с прочими медикаментами в свободном доступе для всех желающих. Это подтверждается наличием на пузырьке отпечатков пальцев лишь самой потерпевшей. Но, не имея опыта обращения с этим довольно коварным лекарством, случайно приняла смертельную дозу. После чего уже в состоянии помраченного сознания пошла в душ, где и окончательно лишилась чувств, при падении ударившись головой, что и привело при первичном осмотре обнаруженного тела к неверному предположению о насильственном характере смерти…
Пока Анастасияниколаевна зачитывала вердикт, сочиненный нами совместно этой ночью – из уважения к нам читала она на английском, который понимали все присутствующие, — я не спускал глаз с подозреваемых. Удивление, возмущение, гнев, скорбь – что из них и у кого было наигранным? Я бы не взялся утверждать, по мне так все четверо казались вполне искренними. Надеюсь, Холмс с его прозорливостью увидел больше, ибо сам я не сумел разглядеть ничего.
В этом и состояла его гениальная задумка – выдать заведомо ложное заключение и посмотреть на реакцию каждой из подозреваемых. По мнению моего знаменитого друга, убийца находилась в страшном напряжении все прошлые сутки и не могла не выдать своего облегчения, узнав, что ее преступление останется нераскрытым и безнаказанным. Ночью эта идея, помнится, казалась вполне здравой и вызвала с нашей стороны живейшее одобрение. Но сейчас я сколько ни всматривался – никак не мог обнаружить различий в реакциях четырех подозреваемых и поведении остальных десяти девушек. Они все выражали недоумение, недоверие и гнев, пусть и в разных пропорциях и с разной интенсивностью – и все выглядели при этом достаточно искренними. И больше я ничего не мог разглядеть – хоть поперек себя тресни, выражаясь словами нашего друга-майора.
— Боюсь, Холмс, что наша идея оказалась не столь плодотворной, как нам бы того хотелось. Остается надеяться на методы tovarischa майора, — заметил я тихо.
— Вы так полагаете? – Холмс бросил на меня быстрый взгляд и усмехнулся краешком губ. – Однако цыплят считают не в мае.
И с этой загадочной фразой он покинул аудиторию «базовой теории тантрики», где сегодня у третьекурсниц по графику была первая пара, перед началом которой Анастасияниколаевна и зачитала наше провокационное заключение. Я собирался последовать его примеру, но не преуспел в этом, будучи у самых дверей остановлен мисс Хадсон и представлен ее новой подруге Алисе. Оказалось, что зачет по теоретической и прикладной тантрике, что бы эти слова ни обозначали, Алиса успешно сдала еще в прошлом семестре, и следующие полтора часа мы втроем гуляли по аллеям институтского сквера. Любовались осенним многоцветьем, фонтанчиками и — сквозь ажурную решетку – величественно распахнутыми крыльями Kazanskogo собора. Не знаю, как девушки, а я получил от прогулки истинное удовольствие.
Вопреки моим опасениям и словам Холмса, Алиса оказалась довольно приятной юной особой – если не считать ее радикальных взглядов, конечно, но экстремизм и склонность эпатировать «замшелое старичье» всегда была привелегией молодежи, тут уж ничего не поделаешь. Если я не ошибаюсь, то первым подобные претензии к современным юнцам в письменном виде запечатлел один шумерский аристократ за три тысячи лет до Рождества Христова, и с тех пор во взаимоотношении поколений мало что изменилось.
— Вас пугает теория разумного эгоизма? – Алису огорчила холодность, с которой я ответил на восторженные и довольно сумбурные попытки мисс Хадсон объяснить мне суть этой новомодной доктрины, столь восхитившей обеих девушек. – Но почему? Что в ней плохого? Связи, выстроенные на основе взаимной выгоды, намного прочнее тех, что основаны на страстях или так называемом альтруизме, который на самом деле не что иное, как атавизм, рудиментарный рефлекс, необходимый для выживания человечества как вида на ранних этапах развития, но сейчас лишь мешающий двигаться дальше, словно обезьяний хвост!
По-английски она говорила бегло, но не совсем правильно, отчего становилась похожа на балованного ребенка, которому взрослые прощают любую шалость. Впрочем, ребенка доброго и шалящего не слишком сильно.
— Вот давайте возьмем хотя бы нас с вами! – она обезоруживающе улыбнулась мне, и я не смог удержаться от ответной улыбки. – Мы с вами могли бы стать отличной парой. Правда-правда! У вас есть знания и опыт, положение в социуме и полезные знакомства. У меня – симпатичная внешность, умение вести себя в обществе, энергия и напор, а также амбициозность и целеустремленность. Мы можем быть полезны друг другу! Что плохого в том, что я говорю об этом честно и откровенно? Конечно же, наша полезность друг для друга несравнима – вы обладаете куда большим потенциалом, тут даже и спорить глупо! – ее обворожительная улыбка смягчила возмутительность слов, и я снова не смог удержаться и не улыбнуться в ответ. – Так ведь именно поэтому я и приложила бы куда больше усилий, чтобы стать вам как можно более приятным партнером! Это же логично. Я бы старалась понравиться, а для этого начала бы оказывать мелкие услуги – сбегать за газетой, принести чай, ну или что-нибудь еще такое же вроде как и несложное, но приятное. Понимаете, да? Я ведь делала бы то же самое, что и все прочие – но при этом из чистого разумного эгоизма, не прикрываясь фиговым листиком устаревшей морали. Любому человеку приятно и полезно, когда окружающие к нему хорошо относятся – и поэтому эгоист разумный всегда старается понравиться и оказаться полезным как можно большему количеству людей. И что же в этом плохого, скажите пожалуйста? Разве вы будете меня осуждать за то, что я творю добрые дела не из рефлекторного альтруизма, а просто потому, что в мире, где все счастливы, мне и самой приятнее жить?
Конечно, говорила она вроде как довольно возмутительные вещи, но была так очаровательна в своей щенячьей непосредственности, так обворожительно юна, что я, конечно же, никак не мог ее осуждать. Пожалуй, я был бы не прочь и далее наслаждаться ее обществом, но тут через сквер повалила толпа веселых первокурсниц, Алиса спохватилась, что первая пара кончилась, а после нее идет практическое занятие по фистингу, которое ей пропускать никак нельзя, и убежала, мило извинившись.
— Хотела бы я быть такой же эмансипированной и свободной, – вздохнула мисс Хадсон, к слову сказать, промолчавшая все время прогулки, что было ей вовсе несвойственно. – Она такая современная, такая умная, такая… потрясающая! Я ее порой совсем не понимаю.
И я впервые был целиком и полностью согласен с нашей секретаршей.
0
0