Скрипнула дверь, и Лестрейду явилась диспозиция грядущих неприятностей: у окна на измерительной скамье сидел бледный тощий тип с поникшей головой; кальмара нигде не было видно. Видимо, оформили и уволокли в камеру. Еще спины констеблей. А на их фоне три гостя: один — головорез типичный, другой моро — получеловек-полуволк в зеленом свитере, третий тоже головорез — конечно же! — в костюме Санты.
— А вот и старшой пожаловал, — прищурился Санта. — Щас все утрясем.
Худенький мешок из его рук перекочевал на пол.
— У вас тут наш, как бы так, брат зазря томится, — весело рыкнул моро, ни дать ни взять уродский эльф в пару к Санте. — Мы его заберем, а?
Третий промолчал, ему, видать, досталась роль оленя — благо нос был подходяще красный.
«Всех троих бы в камеру», — подумал инспектор.
— Зря к нам не попадают, — спокойно сказал он, подходя ближе. — Сейчас разберемся.
— Да чего разбираться?! — удивился Санта. — Сочельник, сэр! Проявите христианскую доброту.
Он подмигнул Лестрейду и распахнул мешок:
— У нас и подарочек найдется!
И Санта вытащил из мешка игрушечную обезьянку.
— Вот она, красавица, — прогудел он добродушно. — Примите от чистого сердца.
Но Лестрейд сразу усомнился в «чистоте» этого самого сердца. Мало того, ему захотелось, чтоб Санта засунул зверушку обратно. Пусть даже не туда, откуда извлек, а просто … куда ему будет угодно.
Сама обезьянка не отличалась от тысяч своих подружек. Тот же ярко-красный мундир с пестротой желтых полос. Пара блестящих тарелок в цепких лапках. Короткий куцый хвост. Идиотская улыбка — улыбнись зверюга шире, и верхняя часть головы отвалилась бы. Но глаза… Что-то злое спряталось в этих нарисованных кругляшах. Словно изголодавшийся пес смотрел сквозь них на мир. И не просто глядел, а выбирал — в чью податливую мякоть запустить клыки. От этого взгляда обезьянья рожица смотрелась совсем не празднично.
Наркоман на измерительной скамье вдруг ожил и что-то промычал.
— Не нравится? — запричитал Санта. — Не нравится моя проказница?!
Он провел ладонью по глумливой обезьяньей морде и приказал:
— Джуди, служи.
И в то же мгновение нутро «проказницы» застучало и зазвенело. Будто кто завел старинные часы, и они, натужно скрипя, принялись толкать стрелки по кругу. Обезьянка покрутила головой, будто разминая затекшие мышцы. Потом шея ее неимоверно вывернулась несколько раз, и…
— Бр-р-язь! — Кривые ручки ударили в тарелки.
У Лестрейда сразу свалился камень с души: механический примат сделал то, для чего предназначен. А все выдумки о зловещем обезьяньем оскале — обычные его, Лестрейда, подозрительность и дурное настроение.
— Что-то не нравитесь вы мне, — с подкупающей прямотой заявил Ленд.
— Дзинь-дзинь! — гремела тарелками обезьянка.
— О-у-ж-е! — сделал новую попытку доходяга на скамье.
— Инспектор, вы позволите? Мое дело не терпит отлагательств! — выглянул из кабинета мистер Феррет, да так и застыл.
А ведь мама говорила, что нечисть появляется в самую неподходящую минуту!
— С Рож-дес-твом! — гаркнул, чеканя слог, Санта. Вопль его совсем не походил на поздравление. Скорее, на угрозу.
Лестрейд и понять толком не успел, что произошло. Но обезьянка… и это заставило зашевелиться остатки волос на затылке … Мохнатая злыдня улыбнулась еще шире, чем могла до этого — и голова ее осталась целехонька! Причем, глаза дико сверкнули! Она сжалась в комок…
Обезьяны не летают, конечно же, они не летают…
Но тварь взвилась в воздух!
— Бере-итесь! — наконец совладал с голосом наркоман, и оцепенение инспектора сгинуло.
Лестрейд мгновенно пригнулся, и тварь приземлилась на груди у Феррета. Тот хотел стряхнуть с себя бестию, но тщетно. В следующий миг перед его лицом тускло блеснуло, и белоснежный воротник фееретовской рубашки быстро стал красным. Адвокат захрипел, взмахнул руками и грохнулся навзничь, а под ним, купаясь в крови, шевелилось все медленнее, словно насыщаясь и впадая в сытую негу, дьявольское отродье.
Только идиот бы не сообразил — помочь адвокату теперь смог разве что святой Петр. Да и то лишь в одном — пустить беднягу Феррета во врата царствия небесного в обход канцелярии.
Лестрейд себя идиотом не считал. И первым делом озаботился хозяином обезьянки — прицелился в него из револьвера и гаркнул:
— А ну стоять всем!
Никто из злополучной троицы не послушался. Двое несостоявшихся — «эльф» с «оленем», — низко пригнувшись и закрыв головы руками, моментально ретировались. А «липовый» Санта…
Рождественская сказка закончилась. Вряд ли кто будет продолжать верить в чудеса, увидав, как Санта-Клаус выхватывает из-за белой курчавой бороды нож. Инспектору оставалось лишь расставить точки над «I» в этой невеселой истории. И он без промедления всадил в Санту пять пуль.
Не успел бородатый балагур затихнуть навсегда, а Лестрейд уже топтал выкарабкавшуюся из-под искромсанного тела обезьянку. Она не сопротивлялась — покорно уставившись в пол, превратилась в груду лоскутов и шестерен.
Краткая пауза между бешеным действием и осознанием обычно заполнена тишиной. Лестрейд первым нарушил ее, выругавшись. Почти весь барабан — в одного человека. Хватило бы и двух пуль! Остался всего один патрон в револьвере… и еще один — в кармане жилетки. Но это уже на самый крайний случай.
Лестрейд раздраженно сунул револьвер в кобуру.
— Ого! — выдохнула Уэллер почти с восторгом.
— Здорово вы его, сэр, — буркнул ошарашенный Ленд.
Единственным, кто, казалось, не растерял самообладания, был тот самый опиумный наркоман. Он сидел на измерительной скамье, совершенно спокойно оглядываясь вокруг.
Инспектор подошел к нему.
— Спасибо, сэр. Вы меня спасли. Откуда вы знали про эту обезьяну?
— Элементарно, дорогой Лестрейд, — отозвался тот, и инспектор застыл.
«Нет. Только не это!»
Лестрейд едва не зарычал от досады.
— Я уже видел подобное, — пустился в объяснения тип. — Опасная игрушка для тех, кто боится ограбления. Посадите ее в сейф, дайте команду атаковать любого, кроме хозяина, и ваше имущество будет в полной сохранности.
Тип стащил с головы парик и улыбнулся инспектору.
— Кстати, дорогой Лестрейд, — добавил он, — вам повезло. Если бы вы топтались по ней чуть усерднее, могли бы погибнуть. Там внутри капсула со сверхсжатым воздухом. Именно она служит источником питания этой машины.
Медленно багровея, Лестрейд повернулся к подчиненным:
— Уэллер, перевяжи Ленда.
Девушка кинулась исполнять приказ, а инспектор повернулся к вечному источнику своих проблем. На измерительной скамье сидел известный на всю Империю сыщик — мистер Шерлок Холмс.
Ну конечно же, Холмс! Если он оказался рядом, жди беды.
— Вот так встреча! — Лестрейд сорвал с лица сыщика накладную бровь, та захватила с собой часть настоящей. Тут же запахло старым сыром — клей был не самого лучшего качества.
— Рад вас видеть, инспектор, — сказал Холмс, будто бы и не заметивший потери.
Сыщик выглядел не лучшим образом: бледность, очевидно, была натуральной, глаза ввалились, а вот мешки под ними, наоборот, набрякли.
— Славная маскировка, — съязвил Лестрейд.
Холмс пожал плечами:
— Предпочитаю предаваться порокам инкогнито.
— Мои подчиненные забрали вас из притона, — кивнул Лестрейд. — Почему сразу не представились?
— Боюсь, когда констебли тащили меня к повозке, — спокойно ответил Холмс, — я был не в состоянии говорить.
— Сомнительное развлечение.
Холмс ухмыльнулся:
— И это говорит человек, застреливший Санта-Клауса!
— Это не… — начал было Лестрейд, но одумался. — Какого черта я должен оправдываться?!
— Не должны, — согласился Холмс и, помедлив, добавил: — Мне кажется, вы сомневаетесь, стоит ли освобождать меня от наручников.
Мгновения для быстрого ответа, способного сгладить ситуацию, истекли, только после этого инспектор вздохнул:
— Может быть, сэр. Может быть, — и полез за ключом.
Последовала неловкая сцена: инспектор представлял подчиненным знаменитого сыщика, те выражали восторг и искреннее раскаяние. Холмс же извинялся за неудобства. Наконец стороны угомонились и Лестрейд повернул разговор на деловые рельсы.
— Отправляйтесь домой, Холмс. Уэллер, проводи мистера Холмса, а ты, Ленд, отволоки труп в подвал.
0
0