Апрель превратился в май, и первые лилии в маленьком саду перед их коттеджем зацвели, раскрыв длинные белые лепестки. Лето обещало быть ещё более жарким, чем предыдущее, и одним из самых жарких в истории.
Это убедило Кроули, что лучшей тактикой для него будет оставаться дома и приглядывать за Азирафелем, хотя ангел постоянно норовил выйти на улицу и поработать в саду. Кроули множество раз говорил ему, что сейчас слишком жарко, и цветы могут выжить и сами, но он не был уверен, насколько хорошо ангел его теперь слушал.
Кроули читал Азирафелю книги, которые он привёз из его книжного магазина, хотя ангел все чаще засыпал на середине. Даже собственные истории Кроули об их общих приключениях перестали представлять для него особый интерес. Когда Азирафель в течение целой недели не вспоминал о том, что он когда-то был ангелом, а Кроули– демоном, было мало смысла пытаться объяснить Азирафелю, что он является неотъемлемой частью повествования. Поэтому теперь, когда Кроули пересказывал их общие приключения, он называл главных героев просто «демон» и «ангел».
Состояние Азирафеля ухудшалось быстрее, чем Кроули казалось возможным, скатываясь от того невозможного дня, который они провели в Лондоне к тому, что ему требовалась помощь Кроули, чтобы подниматься и спускаться по лестницам, а иногда и чтобы вставать и садиться в кресло. Одновременно с этим Азирафель, с которым Кроули провёл шесть тысяч лет, угасал, исчезая, за слегка расфокусированными, мутными глазами. Этот Азирафель просто хотел спать и чтобы ему читали и время от времени похлопывал его по плечу и называл «дорогой мой».
Глядя, как Азирафель вот так угасает, умирает по чуть-чуть каждый день, теряя кусочки себя, Кроули теперь был уверен, что он больше никогда не вернётся… Это, наверное, был худший способ, которым он мог потерять своего ангела. Кроули давным-давно перестал притворяться, что у него нет сердца, и знал, что сейчас оно разбивается.
Последние несколько недель, кроме того, наградили демона серией ночных кошмаров. Они отравляли его ночи, оставляя его беспокойным и измученным по утрам. Они приходили в двух видах: одни, в которых Азирафель чудесным образом приходил в себя, отдавал Кроули и Поднимался, и вторые – в которых он этого не делал.
Во снах первого типа Кроули снова оказывался на Небесах, пригвожденный к той твёрдой белой стене. Было трудно дышать, крылья разрывались от боли. Там к нему приближался Азирафель, вновь с белыми крыльями, держа нож, который ему подал всегдашний мучитель Кроули. Вот только на этот раз не будет внезапного спасения, потому что, после того как Кроули снова пригвоздили в этом положении, рай решил, что единственным способом доказать, что Азирафель действительно хочет вернуться к подчинению правилам Небес, было заставить его убить Кроули. В некоторых снах Азирафель плакал, отчаянно прося рай передумать, в других он был решителен и не колебался. Иногда он даже не узнавал Кроули, и такие сны были худшими. Каждый раз Кроули сначала пытался отпрянуть от ножа, но потом передумывал, прося, иногда умоляя Азирафеля убить его. Он говорил ангелу, что все хорошо и что это не страшно, и ничто не может быть хуже Падения, верно? Азирафель приближался к нему, иногда его глаза были блестящими и льдисто-голубыми, а иногда мутными и непонимающими, и Кроули с ужасом приходил в себя в тот момент, когда лезвие касалось его кожи.
Во втором типе кошмаров Азирафель умирал человеком. Кроули никогда не был рядом и никогда не видел, как это случалось. Он просто стоял совсем один в коттедже, который больше не казался таким маленьким, и чувствовал утрату так, будто ему в грудь попала пуля. Азирафель никогда не появлялся в этих снах, и тяжелое отсутствие было хуже, чем боль, когда ангел вонзал нож ему в сердце в первом типе снов.
Когда Кроули резко просыпался около трёх утра, он всегда с колотящимся сердцем шёл в комнату Азирафеля, чтобы убедиться, что ангел ещё дышит. Иногда он опускался на колени у края кровати или забирался на широкий подоконник и просто смотрел, как мягко поднимается и опускается грудь или плечо Азирафеля, напоминая ему своим спокойным ритмом, что ангел ещё его не оставил.
Начавшись спорадически, кошмары стали повторяться каждую ночь, лишая Кроули покоя сна и оставляя ему только агонию дня, когда он помогал Азирафелю одеваться и мыться, приводил его вниз и готовил ему завтрак.
Ангел все меньше интереса проявлял к еде, что бы Кроули ему ни приготовил, и часто просто лишь неохотно клевал это. Азирафель, кроме того, стал более тихим, разговаривая все меньше и меньше и иногда просто глядя вдаль каждый раз, когда Кроули задавал ему вопрос. Однажды он просто просидел в своём кресле целый день, отказываясь замечать что-либо из того, что демон говорил или делал.
Потом он в течение недели не называл Кроули «дорогой мой», похоже, узнавая в демоне просто знакомое дружественное существо, которое сидело с ним и рассказывало ему о времени, которое они провели вместе, пока его голос не начинал ломаться слишком часто, чтобы он мог продолжать. Тогда Кроули просто сидел, иногда уткнувшись лбом в плечо ангела, и притворялся, что это не происходит. Изредка Азирафель приобнимал его слабо одной рукой, как будто какую-то часть его волновало, что Кроули было больно.
Кое-кто из деревенских жителей заходил, принося еду или цветы, или просто предлагая Кроули свою поддержку. Демон никогда не позволял им задерживаться дольше, чем на минуту. Им здесь были не рады, в этом маленьком коттедже, где происходила кульминация шести тысяч лет жизни. Они не принадлежали к этой истории – их истории.
Погода продолжала становиться теплее, устанавливая новые рекорды, как и было предсказано, припекая землю, высушивая траву и превращая обычные дожди в тропические ливни. Кроули никогда не покидал коттеджа, не желая ни под каким предлогом выпускать Азирафеля из виду.
Ангел быстро терял вес, не проявляя интереса почти ни к чему за пределами своей собственной головы, иногда не делая ничего требующего напряжения, лишь с отсутствующим видом кивал Кроули. Один раз он сумел даже спросить у Кроули, хорошо ли тот себя чувствует, хотя, судя по всему, не услышал ответа демона. Это ничего: он всё равно солгал.
Кроули просыпался в самом начале утра от кошмаров три недели к ряду, ужас пронизывал его мокрую от пота кожу, когда он резко приходил в себя.
А потом однажды ночью этого не случилось.
Нежное, мелодичное пение нескольких птиц, певших за его окном, пробудили демона. Когда он перевернулся в кровати и открыл глаза, он с удивлением понял, что чувствует себя отдохнувшим, наверное, впервые за месяц.
Он также заметил, что было уже около девяти часов утра, солнечный свет заманчиво лился из окна и освещал пылинки, лениво летающие в воздухе.
Кроули полежал так мгновение, просто наслаждаясь ощущением отдыха, а потом рывком встал на ноги и заглянул в комнату Азирафеля.
Острие страха пронзило его, когда он увидел пустую кровать ангела с одеялами, беспорядочно брошенными на матрас, но он подавил его. Азирафель просто был внизу, вот и все.
Кроули быстро спустился по ступенькам, окинув встревоженным взглядом пустующую кухню. Гостиная тоже была пуста, и демон почувствовал, как его сердце забилось быстрее.
Он сейчас проживал свой страшный сон, Кроули понял это с внезапной ужасающей уверенностью. Ему не приснился его кошмар в этот раз, потому что теперь он разыгрывался не только в его воображении.
– Азирафель? – позвал Кроули, не в состоянии прогнать страх из своего голоса. Он снова взбежал наверх, ещё раз проверил все комнаты и опять побежал вниз. – Азирафель? – крикнул он снова, задыхаясь от беспокойства. – Зира? Ангел?
Именно тогда испуганные глаза Кроули остановились на двери коттеджа, и он увидел, что она была лишь слегка приоткрыта.
«И смерть придет, где лилий цвет».
У Кроули перехватило дыхание, и он бросился к двери, рывком открыв её и ступив на тёплый воздух, который обещал стать ещё жарче.
И вот тогда Кроули и увидел его.
Азирафель лежал на боку в траве, его голова и плечи покоились на цветочной клумбе, и изгибающиеся лепестки сияющих белых лилий образовывали последний нимб в его жизни.
– Нет, – слово испуганным и хриплым шёпотом сорвалось с губ Кроули.
Демон сделал два неровных шага вперёд и упал на колени рядом с лилиями, трясущейся рукой щупая пульс Азирафеля. В тот момент, когда его пальцы коснулись шеи ангела, веки Азирафеля дрогнули, глаза приоткрылись, и он судорожно вздохнул. Он все ещё был жив.
– Зира? – выдохнул Кроули, безуспешно пытаясь поднять ангела в более вертикальную позицию. Азирафель слабо закашлялся от движения; его веки трепетали. Одна рука дернулась в сторону демона, пальцы скользнули по рукаву Кроули.
– Азирафель, дурень ты, я… я говорил тебе не выходить сюда, – сказал Кроули, его голос так дрожал, что он едва мог говорить. – На улице слишком жарко – Я… я же говорил тебе…
Демон замолчал, в ужасе сбившись, когда Азирафель сглотнул, и это движение будто застряло на полпути. Кроули заметил, что держит лицо ангела в своих ладонях, молясь изо всех сил, что у него были, чтобы неизбежное не случилось. Азирафель, казалось, смотрел куда-то в область ключиц Кроули, его глаза были полуприкрытыми, а дыхание поверхностным и прерывающимся.
– Не… не оставляй меня, Зира, – молил Кроули. Обратившись внутрь себя и в отчаянии нащупав свою силу, он широко открыл ворота, позволяя всему, что у него было, перелиться в ангела и умоляя его жить. Спустя один удар сердца, всё до капли вернулось к нему, не найдя места, чтобы применить себя.
Это, однако, казалось, встряхнуло ангела, и неконтролируемая дрожь пробежала по его телу. Глаза Азирафеля резко посмотрели вверх и встретились с глазами Кроули. Демон открыл рот, отчаянно желая что-нибудь сказать и не находя ничего.
Кроули безмолвно смотрел, как вечные, прекрасные, невозможные глаза Азирафеля – когда-то сверкающе-голубые, но теперь замутненные и тусклые – заволоклись туманом замешательства. Брови ангела сдвинулись, и даже это минутное движение, казалось, лишило его последних сил.
Рот Азирафеля приоткрылся, и Кроули мог лишь безнадёжно, с горящими глазами наблюдать, как ангел с трудом пытается заговорить.
Когда это, наконец, ему удалось, слова звучали невероятно болезненно, и голос Азирафеля был хриплым и мягким оттого, что долго не использовался.
– Кто… ты?
Кроули заглянул в глаза своего лучшего и единственного спутника в течение последних шести тысяч лет, и не увидел ни единой искорки узнавания в ответном взгляде.
Глаза Кроули жгло все сильнее, и впервые со времен своего Падения он почувствовал предательские капли воды, собирающиеся там. Кроули проглотил ком в горле, глядя вниз на Азирафеля, и ответил дрожащим голосом:
– Всего лишь твой лучший друг, ангел.
Азирафель посмотрел на него этими пустыми, так близко знакомыми глазами, сделал короткий неглубокий вдох и замер.
Кроули поборол всхлип, чувствуя, как его начинает трясти. Он протянул дрожащую руку и мягко закрыл Азирафелю глаза.
Кроули притянул Падшего ангела ближе к себе, крепко обхватив своего друга руками и вцепившись пальцами в рубашку на его спине. Потом Кроули уткнулся лицом в изгиб шеи Азирафеля и заплакал.
И если бы он посмотрел, если бы раскрыл в этот момент свои крылья, он бы увидел, что они были уже не мерцающими, переливающимися чёрными, а сияющими белыми, и пронизанными светом звезд.