Пашка с мамой и отцом сидели за столом и пили вечерний чай, на этот раз с яблочным пирогом. Яблоки мама принесла настоящие. Прежде чем нарезать яблоко в пирог, она дала его всем подержать и понюхать. Потом каждому отрезала по дольке, а остальное яблоко покрошила в пирог.
Пирог получился ароматным и вкусным. Пашка не заметил как проглотил первый кусок и взял себе второй. Отец ещё только доедал первый – он откусывал понемногу и смаковал. Мама откусила и, кажется, забыла про него – она сидела и любовалась своими мужчинами.
С тех пор как мама, по разрешению ГК, вернулась к отцу, прошло уже две недели. Пашка съездил на старую квартиру, забрал личные вещи и переехал к родителям – в свою детскую. Кровать там поменяли – вместо детской поставили взрослую. Хотели поменять и компьютер, но Пашка попросил родителей по максимуму оставить всё как было. Новую квартиру он решил не покупать, положил деньги на счёт – мало ли на что пригодятся.
Новая работа тоже была в архиве, только теперь ему нужно было устанавливать связи исторических документов: год, когда документ оцифровали, год, когда документ был создан, лица, причастные к созданию документа, лица, упоминающиеся в документе, исторические события, к которым документ имеет отношение, и т. д.
Поначалу Пашка выполнял свою работу чисто механически – прочитывал мельком, расставлял теги… Но потом ему стало интересно вчитываться, потому что перед ним раскрывалась история человечества со всеми трагедиями, ложью, кровью, цинизмом…
Откусывая очередной кусок пирога, Пашка сказал:
– Сегодня обрабатывал документы из Катиного времени – 2017 год, январь месяц. 26 января прямо рядом с Катиным домом авария была. На переходе, пропуская пешеходов, остановились две легковые машины. За ними ехал гружёный бензовоз. Водитель поздно начал тормозить и понял, что из-за гололёда не успевает. И, чтобы уйти от столкновения, свернул на тротуар… Едва не въехал в дом – сантиметры остались. Я помню и тот дом, и этот пешеходный переход… Я потом работать не мог – всё представлял, а вдруг бы бензовоз перевернулся, а вдруг бы там Катя была. Читаю документ и знаю, что без жертв и каких-то особых проблем, и всё-таки не могу… руки трясутся… Пришлось на перерыв уйти раньше времени.
Мама погладила руку сына и сказала:
– Ты действительно любишь эту девушку.
– Да, – согласился Пашка.
Отец с мамой молча переглянулись, и мама с нарочитой лёгкостью спросила:
– Подлить горяченького чаю?
Пашка улыбнулся и кивнул. Его потряхивало. Не так сильно, как на работе, когда он прочитал документ, и всё же довольно ощутимо. Даже захотелось укрыться одеялом или надеть куртку. Так что горячий чай был очень вовремя и к месту.
Некоторое время сидели в тишине, потом отец сказал:
– А у нас на работе ничего такого не происходит. Запустил по электромагистрали жуков – роботов-наладчиков, проверил их работу, занёс данные в журнал… И ничего такого не случается. Ветшает только магистраль. Некоторые кабель-каналы менять нужно. А как их заменишь? Проще новые проложить. А что у тебя на работе, дорогая?
– Лекции начитала. Вчера опробовали их на учениках. Сегодня-завтра в чатах пообсуждаем, потом контрольную точку делать нужно. Всё сложнее найти учеников, которые думают.
– Думающих во все времена было немного, – сказал отец и громко отхлебнул чая.
– Да я понимаю. Но всё кажется, что современные дети совсем уж деградировали, всё меньше и меньше у них возможностей получить нормальное образование. Всё больше и больше обучение походит на передачу данных. А если учесть, что информация есть на накопителях, то всё обучение сводится к тому, чтобы научить ученика, где искать нужную информацию. А вот как научить его работать с этой информацией – вот задача из задач! Совсем думать не хотят…
Пашка слушал маму и папу и вспоминал свой школьный чат. Павлика Морозова и Юру Гагарина. Но только он осознал, что думает о них, тут же переключился на других сочатников. Через некоторое время аккуратно прислушался к чипу – не проснулся ли Пашка кибернетический?
Но нет, в этом времени ИЧ практически не проявлял себя, словно функция слежения была поставлена на низкий уровень сигнала.
Спрашивать у родителей насчёт ИЧ Пашка не решался. Он боялся, что если они узнают, в какую историю он вляпался, то у них будут неприятности. А он только-только обрёл семью. Он больше не был один. И если бы ещё рядом была Катя, то и вовсе был бы самым счастливым человеком на все времена.
Но Кати не было. И возможности попасть в её время тоже. И вызвать её сюда – не представлялось возможным… «Написать бы запрос, как с мамой», – думал иногда Пашка, но понимал, что не выйдет, даже пытаться не стоит.
– О чём задумался, сынок? – прервала его размышления мама, и Пашка осознал, что давно уже сидит, держит пирог в руке и не шевелится.
Вздохнул, отложил пирог и честно признался:
– По Кате скучаю. – Мать с отцом понимающе переглянулись, а Пашка добавил: – Ну почему так? Почему мы с Катей должны быть отдельно. Я хочу, чтоб у нас семья была, детей хочу – сына и дочку!
– Ну на второй вопрос я тебе отвечу, – улыбнулся папа. – Наш мир устроен исходя из целесообразности. ГК рассчитал и решил, что всё, что не функционально, не должно отвлекать человека от его дела. Семья – для рождения детей. Всё, что не служит этому делу, – не функционально.
– Сколько раз, – вмешалась в разговор мама, – в прошлом известные люди писали в своих мемуарах: «Я смог бы гораздо больше, если бы меня не отвлекали…» Вот, теперь не отвлекают… Еда есть, крыша над головой есть, всё есть, и никто не отвлекает. Работа у каждого по его желанию…
Пашка тяжело вздохнул.
– Ну а как вы? Вам же плохо было жить отдельно?
– Зато никаких скандалов, ссор, побоев, сцен, нервотрёпок… – усмехнулся папа.
И было в интонации, с которой он это сказал, что-то, что заставило Пашку спрятать мысли ещё до того, как они появились на свет. Он посмотрел на отца, потом на маму и предложил:
– А давайте сходим вместе куда-нибудь?
– Куда ты хочешь? – спросила мама.
– Ну, не знаю… Я помню детскую площадку и спортивный зал.
– С чего начнём – с детской площадки или со спортивного зала? – спросил папа.
Пашка вдруг почувствовал в себе какого-то чертёнка-хулигана и предложил:
– А давайте на детскую площадку.
– Сейчас, вечером? – спросила мама.
– А что тут такого? – парировал папа.
У входа на детскую площадку пышный разрисованный клоун с шутками и прибаутками вручал всем посетителям яркие колпаки, которые резиночкой крепились за подбородок. Пашка не помнил, были ли у них в детстве такие.
Он взял колпак и внимательно посмотрел на него – колпак был точно такой же, как в баре. Но зачем он тут, среди детей?
Пашка обратил внимание на то, что на площадке, несмотря на позднее время, люди есть и взрослых больше, чем детей. «Родителей двое, а ребёнок один! Вот и получается, что взрослых больше», – понял Пашка, и червячок ещё одной, другой догадки зашевелился в его голове – а что если родители тут общаются не только с детьми, но и между собой, что если Сопротивление…
Привычное движение, и червячок затих – нужно сначала убедиться, действительно ли это такие же колпаки, какие были в баре? Или просто они внешне похожи.
Пашка не спеша надел яркий конус на голову и закрепил резиночкой. Прислушался – ничего не произошло.
– А я не помню таких колпачков, – сказал он родителям. – Это какое-то новшество?
Мама пожала плечами и улыбнулась:
– Всегда были. Просто, видимо, в твоей детской памяти они не зафиксировались.
Папа кивнул в поддержку маминых слов и добавил:
– Колпаки позволяют раскрепоститься и чувствовать себя свободней. Это словно ты в другой мир попадаешь…
– …Где индивидуальный чип гасится, и человек может развивать именно своё человеческое мышление, – как бы продолжил Пашка.
– Так и есть, – подтвердил отец Пашкину догадку.
– Это специально сделано, – сказала мама, – чтобы ребёнок мог развиваться и как человек, не оглядываясь всё время на ИЧ. А то большой соблазн не самому методом разбитых коленок научиться рассчитывать свои силы и расстояния, а запрашивать помощи у ИЧ. Мы же люди, а не придатки машин.
Пашка разулыбался счастливый. Во-первых, он в очередной раз убедился, что ему повезло с родителями. А во-вторых, он нашёл место, где может расслабиться и дать волю своим мыслям и чувствам. Но тут новое сомнение вкралось в его голову:
– А до скольких лет я могу сюда приходить?
– С родителями – хоть до скольких, – улыбнулась мама. – Для родителей ты всегда ребёнок, сколько бы лет тебе не исполнилось.
– Какой я был балбес, что съехал от вас! – прокомментировал Пашка.
Они медленно гуляли по площадке, проходили мимо горок, воздушных подушек, лесенок, лабиринтов, батутов, домиков. Дети бегали, кричали, прыгали, катились… родители стояли поодаль, сидели на скамейках, сами бегали с детьми…
Пашка с мамой и папой сели на скамейку чуть в стороне от всех.
– Я и забыл как тут хорошо, – сказал Пашка.
– Немудрено, – улыбнулся отец.
– И почему я уехал?!
– Подростковый возраст – пора самоопределения, – мама вздохнула. – У тебя какие-то секреты появились.
И Пашка вспомнил: именно тогда он начал активно общаться с Павликом Морозовым и Юрой Гагариным. Они прокомментировали вопрос в тестовом задании, это было смешно. И была в этом комментарии интересная двусмысленность. Большинство одночатников посмеялись и всё, а Пашка начал задавать вопросы. Что за задание и что за двусмысленность, Пашка сейчас уже и не помнил, но хорошо помнил своё удивление, своё открытие, что слова учителя можно понимать по-разному. И мысли о том, что взрослые его не поймут…
Поколебавшись минуту, Пашка рассказал родителям этот случай, стараясь не углубляться.
Мама не очень удивилась и прокомментировала его рассказ:
– Я всегда знала, что ты у нас думающий мальчик.
– Другого у нас и не могло быть, – с гордостью сказал папа и обнял жену и сына.
Вскоре Пашка заметил, что стало как-то тихо – это малышня с родителями потянулись к выходу – детям пора было отдыхать.
Пашка с мамой и папой тоже пошли к выходу. Там точно такой же клоун, что и на входе, собирал колпаки.
***
Катя возвращалась из университета, куда она ездила, чтобы восстановиться. Трамвая семёрки долго не было, и она уже немного промёрзла. Приплясывая на остановке, вспоминала поездки на метро и удивлялась – метро в Барнауле не было. Совсем. Никогда. И не предвиделось. Но воспоминания поездок и станций были такими яркими, словно она ездила и не раз!
«Как так? – думала Катя. – Не может быть, чтобы мне это почудилось!»
Она как-то спросила у брата и он, смеясь, ответил:
– Метро в Барнауле, сестрёнка, это такой странный объект: оно, несомненно, есть, но в природе его не существует.
– Но я ездила на нём и неоднократно! – пробовала возразить Катя.
На что Иван, смеясь, отвечал:
– Само собой! Я тоже ездил!.. В параллельном Барнауле – в столице мира! Там много солнца, улыбающиеся люди и метро – самое лучшее на планете!
И вот теперь, замерзая на остановке, Катя размышляла о том, что если метро не существует, то, может, и всё остальное – плод её богатого воображения?.. Может, и Неосиб не существует? И Пашка?..
Но тут и душа её, и тело возмутились – такого просто не может быть, чтобы Пашки не было!
А метро? Ну что ж, можно жить и без метро.
Наконец трамвай подошёл. Катя отдала кондуктору приготовленные заранее двадцать рублей – плату за проезд, получила чек-билет и протиснулась на заднюю площадку.
Не успела она снова погрузиться в размышления, как её окликнул знакомый голос:
– Катя?
Катя обернулась и увидела Светку.
Она обрадовалась и кинулась к подруге детства.
– Светка! Привет! – закричала Катя.
Ей хотелось обнять подругу, потормошить её, расспросить… Но Светка была холодной и… взрослой.
– Как я соскучилась! – словно бы наткнувшись на стену, сказала Катя и растерянно улыбнулась.
– Ты где была? – строго спросила Светка.
– В университет ездила восстанавливаться…
– Да не сейчас, а с того дня, как твой отец убил Колю.
Светка бросала слова холодно, словно гвозди приколачивала. Катю будто ледяной водой окатили.
– Папа Колю не убивал, – тихо сказала она. – Я была там. Это была трагическая случайность.
– Что же ты тогда на суд не явилась, позволила отца посадить? – ядовито усмехнулась Светка.
Катя совсем сникла. Она и сама переживала, что не смогла помочь отцу и что Коля умер, но Иван успокоил, сказал: что было, то было. Цепляться за прошлое и страдать о том, что мог бы сделать, но не сделал, – не конструктивно. Нужно жить сегодня.
– Я не могла, – ещё тише ответила Катя. – Меня не было тут.
– А где ты была? – Голос Светки был жёстким, ранящим.
Но Катя вдруг разозлилась. С чего она должна отчитываться перед Светкой? Да, они подруги, да, их много связывает. Но семейные проблемы Кати – это проблемы семьи, и она не должна отчитываться за них даже перед лучшей подругой. Поделиться – возможно. Отчитываться – нет!
Катя вздохнула и грустно, но твёрдо ответила:
– Там, где я была, меня уже нет.
Радость от встречи с подругой исчезла, осталось чувство неудобства и дискомфорта.
Многолетняя дружба не позволяла девушкам игнорировать друг друга, но произошедшее сейчас образовало глубокую пропасть между ними.
А ещё появилась обида: что такого сделала Катя, что Светка так с ней разговаривает? Чем она заслужила такой тон?
Можно было, конечно, спросить, но Кате расхотелось разговаривать с подругой. Она заползла в свою ракушку и закрылась от всего мира.
К счастью, любой путь рано или поздно заканчивается. Трамвай поднялся в Гору, и девушки вышли на остановке. Не глядя друг на друга, пропустили трамвай, который поехал дальше по маршруту, и пошли к пешеходному переходу.
Две легковые машины остановились задолго до того, как к пешеходному переходу подошли люди, – дорога была скользкой. Накануне мело, было около нуля, а потом приморозило сразу до минус двадцати четырёх. Что поделаешь – климат резко континентальный.
Те, кто вышел в переднюю дверь, уже ступили на проезжую часть, а Катя со Светкой только-только подошли к пешеходному переходу, как вдруг люди, что уже были на дороге, оскальзываясь, побежали вперёд. А те, что ещё не начали переходить, резко отшатнулись назад.
Катя глянула на дорогу и увидела, как к переходу, не сбавляя скорости, несётся тяжёлый бензовоз. Ей даже показалось, что она слышит, как матерится водитель, пытаясь затормозить и понимая, что гололёд и машина не слушается.
Бензовоз начал поворачивать вправо, чтобы уйти от столкновения со стоящими на переходе легковушками.
Словно в замедленном кино Катя видела, как большая кабина наезжает на знак ограничения скорости, ломает его, в последний момент успевает увернуться от старого тополя и её тащит прямо в окна жилого дома. А цистерна в это время продолжает двигаться прямо. Бензовоз складывается пополам.
Из-за того, что кабина уже развернулась под прямым углом к цистерне и не даёт ей ехать вперёд, куда её тянет инерция, цистерна начинает заваливаться, и Катя понимает, что если цистерна оторвётся, то её вынесет прямо на них со Светкой.
Похоже, что Светка это тоже поняла, потому что девушки, схватившись за руки, отбежали подальше – под призрачную защиту ограждения и знака пешеходного перехода.
Но, к счастью, цистерна не перевернулась.
Машины, которые стояли на пешеходном переходе, отъехали – одна почти сразу же, как стало понятно, что бензовоз не может затормозить, а у второй то ли резина была лысоватой, то ли двигатель заглох, но отъехать она смогла только, когда бензовоз уже остановился, уткнувшись кабиной в стену.
Люди, что отскочили вместе с девушками, теперь обеспокоенно переговаривались:
– Надо идти спасать водителя…
– Водитель жив ли?..
– Не дай бог взорвётся…
Мужики, которые были неподалёку, кинулись к кабине бензовоза.
Катя со Светкой постояли немного и несмело пошли через дорогу. И уже на той стороне заметили, что всё ещё держатся за руки.
Девушки посмотрели друг другу в глаза. И Катя почувствовала, что холод и пропасть между ними исчезли.
– Привет, Катя, – сказала Света. – Ты прости меня, я сильно переживала.
– Привет, Света! – сказала Катя. – И ты прости меня, меня действительно тут не было.
– Как папа?
– Подали на апелляцию, дело вернули на дорасследование.
– Твой папа действительно не виноват в смерти Коли?
– Действительно. Колю отбросило вспышкой. Это трагическая случайность.
– Он любил тебя, ты знаешь?
– Знаю.
– А я любила его.
Светка произнесла эти слова просто и обыденно. Так, словно сказала о чём-то само собой разумеющемся.
Катя с удивлением посмотрела на подругу и увидела в её глазах всю невысказанную боль.
– Прости, я не знала, – прошептала Катя и обняла Светку.
Девушки постояли обнявшись. Потом немного отступили друг от друга.
– Как ты теперь? – спросила Катя.
Светка пожала плечами.
– Живу.
Её глаза были сухими, и от этого сердце Кати больно сжалось.
– Учишься?
– Нет. Не смогла. Без Коли там пусто.
Помолчали немного.
– А я вот хочу восстановиться, – сказала Катя.
– Да, конечно, – согласилась Светка.
– Может, и ты восстановишься?
– Нет, я работаю. Сейчас как раз с работы.
– Где работаешь?
– В магазине женской одежды. Продавцом.
Девушки поговорили ещё. Договорились как-нибудь встретиться, попрощались и разошлись.
Пройти мимо бензовоза по тротуару было невозможно – между стеной и кабиной осталось всего сантиметра два-три.
Водитель был невредим. И мужики, которых собралось уже человек десять, деловито топтались около кабины, заглядывали под днище – оценивали повреждения, решали, как лучше вытащить обратно на дорогу гружёный бензовоз. Кто-то уже откидывал снег – сугроб между проезжей частью и тротуаром был не маленький, благодаря ему бензовоз и не въехал в дом…
Катя, аккуратно обходя цистерну по скользкой проезжей части, думала о том, что в общем-то водителю повезло, да и окружающим тоже. А ещё она думала о том, что Светка не спросила её, Катю, где она была все эти полтора года. В трамвае не считается, а тут не спросила.
Экспертиза, как и ожидалось, установила, что материалы, из которых изготовлены: комбинезон мужской – один, куртка тёплая мужская – одна, ботинки мужские сорок первого размера – одна пара – неизвестны. Технологии, по которым изготовлены вышеназванные предметы, тоже неизвестны. Состав краски, которой нанесены надписи на курке и комбинезоне, установить не удалось, технологию нанесения – тоже.
Бабочку, колпак и кусок пластика с вирусом Катя на экспертизу не отдала. Бабочка неизвестно откуда там взялась. Может, какие-нибудь путешественники во времени принесли, и она вполне себе Катина современница. Вирус слишком важен, чтобы подвергать пластик исследованиям. Ну а колпак… Колпак просто служил хорошим местом для хранения реликвий.
Катя понимала, что шансов попасть в Пашкино время, потом проникнуть в главный офис Time IT Incorporated к Головному Компьютеру и заразить его вирусом не существует. И всё же кусочек пластика с вирусом решила сохранить. А вдруг да и случится чудо?.. Когда Катя советовалась с Иваном, он сказал, что в чудо верить нужно всегда. Иначе жизнь станет невыносимой.
А потом был повторный суд по делу отца. Эксперты, зачитывая результаты исследований, посматривали на Катю с интересом.
Она сидела рядом с мамой и братом и не сводила глаз с папы, который был под охраной на скамье подсудимых, – его на суд привезли из тюрьмы. Больше всего время коснулось именно Дениса Владимировича. И не просто время. Богатое воображение Кати рисовало Беспросветный Мрак, который оставил свой след на отце: во всей его фигуре, в осанке, во взгляде, в мыслях…
Потом судья пригласил Катю дать свидетельские показания.
Она вышла к трибуне.
Её предупредили об ответственности за дачу ложных показаний.
Катя ответила, что осознаёт ответственность.
Судья попросил её вспомнить, что произошло ночью с 14 на 15 февраля 2015 года и накануне.
Катя уже не раз рассказывала об этом: что-то родителям ещё тогда, когда они с Пашкой спасались от киборгов, что-то маме и брату, когда вернулась, адвокату, когда подавали апелляцию. Психиатру на экспертизе…
Сначала Катя рассказала то, что произошло днём и вечером. Не всё, а то, что имеет отношение к делу. Её слова адвокат тут же подтверждал то материалами дела о проникновении в квартиру на ул. Малахова, где проживала гражданка Светлова Екатерина Денисовна, то материалами дела о проникновении в частный дом, расположенный на улице Аванесова, где проживали граждане Светлов Денис Владимирович и Светлова Алла Игоревна. Материалы дела немного расходились со словами Кати, на что она ответила, что не могла тогда говорить о киборгах, её бы приняли за сумасшедшую.
Потом рассказала, как их посреди ночи разбудили замёрзшие Пашка с Колей. Причём Пашка не просто замёрз, а сильно обморозился. Как папа достал водку и заставил их выпить по рюмочке, чтобы согреться, как Пашке сразу же стало плохо, а мама заставила её пойти одеться. Как потом Пашка зашёл на кухню и спросил, верит ли она, Катя, ему. В комнате в это время находились ещё мама, папа и Коля. Потом Пашка обнял Катю, и они переместились в Неосиб.
Единственное, что Катя добавила, это то, что в последний момент видела, как Коля кинулся к ним и его отбросило так, как при сильном ударе током или как при взрыве. И он отлетел и ударился об угол стола. Жив он или нет, тогда Катя не знала, как и не знала, что было дальше. Ведь она в это время оказалась в будущем.
Прежде чем начали задавать вопросы, адвокат зачитал результаты психиатрической экспертизы. Психиатры признали Катю вменяемой.
Катя ждала вопросов о будущем, о том, какое оно, – примерно таких, какие ей задавал Иван, но вопросы были только по делу: «Не употребляла ли Катя запрещённых веществ?», «Не удерживали ли её насильно?», «Как ей удалось вернуться назад?».
Катя отвечала честно – ей нечего было скрывать, подписок о неразглашении того, что ей открылось в будущем, она не давала.
Потом пригласили батюшку и церковного сторожа Васильича, они дали свои показания о том, как нашли Катю и позвонили родным.
Выступали эксперты…
Катя сидела, слушала выступающих и думала о том, что сейчас судят не отца, а её. Сейчас решается вопрос: правду ли она говорит или врёт. В какой-то момент ей самой это стало интересно.
Нет, Катя точно знала, что она не врала, но и доказательств пока, кроме её слов, не было. А тут целый суд…
И суд в конце концов решил, что Катя говорит правду и её можно считать дееспособным свидетелем, а значит, Светлов Денис Владимирович не виновен в смерти Николая Торопова. Произошедшее – трагическая случайность.
В решении суда значилось: Дениса Владимировича из-под стражи освободить в зале суда. Судимость снять.
Сказать, что Светловы были счастливы, – ничего не сказать. Они обнялись, и в помещении, где проходили слушания, словно бы стало светлее.
Когда двинулись к выходу, к Светловым подошли Светка и родители Коли.
– Колю не вернуть, – сказала Колина мама. – Но я рада, что ты не виноват в Колиной смерти. Тяжело было считать тебя… Столько лет знакомы…
– Конечно, не виновен, я сразу говорил! – ответил Денис Владимирович и, освободившись от объятий жены и дочери, развернулся к Колиным родителям. – Я очень сожалею, что всё так произошло. У вас был замечательный сын. Я очень Колю уважал.
Колина мама расплакалась, и муж обнял её, успокаивая.
– Кхм, – сказал Денис Владимирович. – Не сочтите это бестактностью. Приходите сегодня к нам, помянем Колю и… Катя вот вернулась…
– Спасибо за приглашение, – ответил Колин папа. – Но нет… Думаю, ты понимаешь…
– Да, конечно, – согласился Денис Владимирович. – Но знайте, наш дом всегда открыт для вас. Если какая помощь нужна, мы всегда готовы, правда, сынок?
Иван кивнул:
– Конечно!
– Спасибо. – Колин папа пожал руки Ивану и Денису Владимировичу и сказал, обращаясь к жене: – Пойдём?
К выходу Катя шла рядом со Светкой. Шли молча.
На улице Катя махнула в сторону машины и спросила у Светки:
– Ты с нами?
Светка усмехнулась:
– Машина не резиновая. Да и недалеко тут.
Катя с удивлением поглядела на мамину «хонду», словно только сейчас увидела, что да, она не резиновая. На переднее сиденье уже садилась Ирина – с большим животом ей тяжело было ехать на заднем. Катя вспомнила, как мама уговаривала Ирину остаться дома, но та была категорична – сказала, что она тоже Светлова и не может сидеть дома, когда решается судьба Дениса Владимировича.
Светка попрощалась и отправилась вместе с Колиными родителями на автобусную остановку.
Катя проводила её взглядом и села в машину.
Дома, когда все сидели за праздничным столом – вся семья наконец-то в сборе, Денис Владимирович сказал:
– Ты, доча, не сердись, но жить ты теперь будешь с нами. И дело не в том, что мы тебе теперь не доверяем, но Ивану с Ириной та квартира нужнее, сама понимаешь.
Катя понимала. Она бы и сама предложила, просто пока папа был в тюрьме, Иван с Ириной нужны были маме, а теперь тут всем вместе будет тесно.
0
0