Как только Кроули ступил в эту церковь, Азирафель понял, что добром это не кончится.
Поднявшийся ангел провёл большую часть утра, уставившись в потолок своей спальни, где он заснул, свернувшись калачиком, полностью одетый, поверх покрывала. Когда он, наконец, резко поднялся, то лишь затем, чтобы спуститься вниз и направиться в деревню, не позаботившись о том, чтобы позавтракать или хотя бы расправить помятый пиджак.
Похоже, на улице было настоящее пекло, если по побуревшим листьям и мареву жары можно было о чём-то судить. Кроули наверняка было невыносимо жарко в его чёрном костюме, но он даже не снял пиджака. Вместо этого демон шёл прямо к месту назначения и ни разу не оступился.
Когда Азирафель понял, что местом назначения было не что иное, как деревенское кладбище, ему пришлось встать и несколько раз пройтись туда-сюда по коттеджу, чтобы выпустить внезапный излишек нервной энергии. Он снова взял зеркало и в тревоге опустил взгляд на Кроули, который шел по траве среди надгробий, направляясь к новым могилам.
Он собирался навестить Азирафеля.
В течение долгой минуты Азирафель в волнении стоял посреди коттеджа, держа в одной руке зеркало, а другой потирая щеку. Кроули собирался навестить его.
«Я должен встретиться с ним там».
Мысль была нелепой, Азирафель знал это, но она не давала ему покоя. Он должен встретиться с Кроули там. Он должен встретиться с ним на полпути. Это было меньшее, что он мог сделать.
Приняв решение, Азирафель быстро пошёл к двери коттеджа, взяв зеркало с собой.
Его встретил яркий солнечный свет и благоуханный воздух идеального летнего дня. Азирафель сделал глубокий вдох и вышел из коттеджа, захлопнув за собой дверь. Его взгляд автоматически упал на клумбы по обеим сторонам двери, заселённые множеством пестрых тюльпанов.
Потом взгляд ангела переместился на определённый клочок травы неподалёку. В нем не было ничего, что как-то отличало бы его от остальной лужайки, но Азирафель не мог заставить себя оторвать взгляд. Он помнил ощущение, с которым листья лилий касались его щеки, когда он с тяжестью в груди глядел неотрывно в кристально ясное небо. Но в то же время возник и образ Кроули, который обнимал его. В этом ускользающем воспоминании Азирафель смотрел на них обоих с какой-то удобной точки зрения вне своего тела, глядя на Кроули, прячущего лицо в изгибе шеи Азирафеля и прижимающего его как можно ближе к себе. Азирафель моргнул, смотря на лужайку, и вторичное воспоминание медленно растаяло, исчезнув из его мыслей.
Мгновение спустя Азирафель оправился и пошёл дальше по дороге, поглядывая на ходу в зеркало.
Кроули добрался до его могилы. Он стоял в метре или около того, глядя на незатейливое надгробие и прямоугольный клочок свежевскопанной земли.
Азирафель замедлил шаги, дойдя лишь до конца их подъездной дороги. Некоторое время он просто в ужасе смотрел в зеркало, впившись взглядом в этот прямоугольник. Это был он, похороненный под шестью футами земли. Кроули стоял рядом с непроницаемым лицом.
Азирафель сглотнул. Он должен был встретиться с Кроули на полпути.
Бывший ангел заставил себя зашагать вдоль Сомерсет-Лейн, направляясь в сторону самой деревни, за которой находились маленькая приходская церковь и кладбище.
Азирафель перешёл на бег, достаточно быстрый, чтобы покрыть большое расстояние в короткий срок, но не настолько, чтобы устать раньше, чем доберётся до места.
По пути он поймал себя на том, что переводит взгляд с зеркала в руке на окружающую его местность и обратно. В зеркале Кроули не шевелился и, казалось, не планировал этого делать ещё долгое время, он просто неподвижно стоял у могилы. Мидфартинг же, напротив, представлял новые картины каждый раз, когда Азирафель поднимал голову.
В целом, деревня выглядела именно так, как он ее запомнил. Дома были все такими же опрятными и благопристойными, а магазины и офисы выстроились вдоль главной улицы, как и всегда. Азирафель заметил, что, помимо своей воли, замедлил шаг, проходя по Мидфартингу своих воспоминаний. Небеса действительно знали своё дело.
Приятное тепло солнца на его плечах, по крайней мере, казалось настоящим, и легкий ветерок, проносившийся мимо каждые метров десять, тоже. Пока он шёл, его глаза скользили вдоль знакомых машин и живых изгородей, и он встретил даже нескольких деревенских жителей, которых знал в лицо, но не по имени. И когда он проходил мимо перекрестка с узкой короткой дорожкой, которая привела бы его к банку Уолтера Джеймисона, где Кроули проработал больше десяти лет, Азирафель задумался отрешенно, не заглянуть ли ему в кафе поговорить с Харпером. Или с Бертом в пабе, раз уж на то пошло.
Азирафель попытался сразу прогнать эту мысль: ему нельзя было позволять себе забывать, что на самом деле это не Мидфартинг, несмотря на то, каким осязаемым он был на вид и на ощупь.
Ему резко вспомнилось, каким реальным показался ему Кроули в книжном магазине.
Азирафель снова перевел взгляд на зеркало в своих руках и ускорил шаг. Кроули, стоявший на кладбище, был реален, Азирафель заставил себя об этом вспомнить. Единственное, что было реально в этой воображаемой деревне – это то, что он видел в зеркале. Больше ничего не имело значения.
Азирафель продолжал твердить себе это, идя вдоль деревни, и, наконец, оказался на пологом холме, и стал взбираться по нему к приходской церкви. Гравий хрустел под подошвами его туфель, и где-то пела птица. В зеркале Кроули так и не пошевелился.
Кладбище, раскинувшееся перед ним, выглядело так же как то, что было в зеркале, и Азирафель пошёл по стопам Кроули обходя одно надгробие за другим. Он увидел только две могилы, на которых лежали букеты цветов.
Потом Азирафель сверил пейзаж на заднем плане в зеркале с тем, что он видел перед собой, и, посмотрев мимо рамки, увидел… аккуратную тёмную полоску земли. Шаги Азирафеля стали неуверенными, но он продолжал двигаться вперёд. Он позволил себе опустить зеркало, когда остановился у края полоски, прямо рядом с тем местом, где Кроули стоял на Земле. Поверхность надгробия здесь была гладкой и незапятнанной, но отсутствие дат и имени Азирафеля было единственным отличием.
Долгое время Азирафель просто стоял там и удивленно смотрел вниз на могильный камень. К его воображаемому Мидфартингу даже прилагалась его собственная могила. Где-то здесь крылась ирония, Азирафель был в этом уверен, но он не мог ее найти. Вместо этого он снова перевёл взгляд на Кроули в зеркале. Тот выглядел так, будто был готов заплакать, но в остальном оставался неподвижен.
– Я здесь, мой дорогой, – сказал Азирафель, и произнесённые слова показались совершенно не к месту. – Я прямо тут, рядом с тобой. Я… Я встретил тебя на полпути.
Кроули не ответил, и по здравом размышлении Азирафель понял, что его слова все равно были бессмысленны. Он не встретился с Кроули на полпути, так же как и Кроули не встретился с ним: они были так же далеки друг от друга, как и вчера. Азирафель все ещё был заперт на Небесах, а Кроули все ещё был привязан к Земле, пусть даже узами, которые создал сам.
Азирафель подавил ком в горле. Ему хотелось сказать что-нибудь ещё, поговорить с Кроули и притвориться, что его друг его слышит, но он сомневался, что сможет сказать что-то, от чего ему не станет только хуже потом.
Так что вместо этого он просто стоял там, около своей собственной воображаемой могилы с гладким надгробным камнем, и оставался рядом с Кроули, пока тот горевал.
Кроули не отходил от края могилы часами, ни разу не пошевелился, чтобы размяться, пройтись вокруг или даже подойти ближе к надгробию. Он лишь стоял на одном месте, с искаженным от горя лицом, и смотрел вниз на могилу Азирафеля.
Спустя некоторое время Азирафель со стыдом осознал, что он порядком проголодался. Он сердито отмахнулся от этого чувства: он не имел права есть, не имел права наслаждаться удовольствиями жизни, да и вообще оставлять Кроули.
Он не поступит так с ним. Только не снова.
Зеркало в его руках становилось тяжелым, но Азирафель отказывался опустить его или положить на что-нибудь даже на время.
Было уже далеко за полдень, когда Кроули, наконец, тяжело вздохнул – чуть глубже обычного. Азирафель сначала не заметил, но, когда Кроули тронулся с места, быстро удаляясь от могилы, он заторопился следом.
Было немного странно смотреть, как Кроули прокладывал путь между могил в сторону церкви, в то время как Азирафель шёл с ним в ногу по своему воображаемому кладбищу, стараясь не оступиться. Но в итоге, он добрался до места.
За восемнадцать лет жизни в Мидфартинге Азирафель ни разу не ступил на порог маленькой приходской церкви.
Само по себе это было не так уж и странно – в свете его тогда ещё недавнего Падения у Азирафеля было мало желания искать мудрости своего Отца. Странно было то, что Кроули, который – насколько Азирафель знал – тоже никогда там не бывал, в данный момент открывал дверь и входил в церковь, как к себе домой.
Азирафель помедлил у двери церкви на своих небесах, глядя вниз в зеркало на то, как Кроули входит внутрь. Внутри церковь была относительно просто украшена, как и положено всем протестантским церквям, хотя в апсиде за алтарем помещалась серия чудесных витражных окон.
Кроули прошёл по центральному проходу и после коротких раздумий сел на одну из скамеек в передних рядах.
Азирафель оторвался от зеркала ровно настолько, чтобы подергать за ручку двери церкви перед собой. Она была не заперта, и Азирафель проскользнул внутрь, надеясь, что его воображаемого отца Гилберта нет внутри, и он не доставит хлопот. Он не знал, что будет делать, если надоедливый священник объявится и попросит его уйти: Азирафель был намерен следовать за Кроули, куда бы тот ни пошёл.
Свет, окрашенный в пастельные цвета, струился из верхних окон, наполняя пространство ощущением умиротворенности и божественного присутствия. Или, по крайней мере, иллюзией божественного присутствия.
Азирафель медленно побрел по проходу и опустился на деревянную скамью прямо позади того места, где сидел Кроули. В зеркале Поднявшийся ангел разглядывал витражи. Азирафель провёл пальцем по краешку рамки.
Некоторое время спустя Кроули опустил голову и, к величайшему изумлению Азирафеля, сложил руки. Неужели Кроули собирался молиться? После того как он шесть тысяч лет пробыл демоном, изгнанным и лишенным божьей милости и света, Кроули пришёл в церковь и начал молиться? Изменило ли Кроули то, что он Поднялся, или просто до такого довела его смерть Азирафеля?
Азирафель сглотнул и поднял глаза от зеркала, давая Кроули немного уединения. Он посмотрел на ближнюю сторону нефа, разглядывая пылинки, кружащиеся в воздухе, окрашенном в потрясающие оттенки витражным стеклом. Это было поистине прекрасно.
И, возможно, это было божественно, в том смысле, в котором та же самая церковь на Земле божественной не была. Эта церковь сама находилась на Небесах, и Азирафель, по крайней мере, знал, что Отец, в итоге, не совсем предал их.
Азраил была права, в конце концов: у одного Бога была власть решать, куда отправится бессмертная душа Азирафеля, и Он выбрал рай, а не ад или небытие. Азирафель, что невероятно, все ещё был вполне невредим, и в каком-то смысле Кроули – тоже, хотя Поднявшийся ангел этого пока и не знал. Может, это чего-то да стоило.
В зеркале показалось смутное движение, и Азирафель, опустив глаза, увидел, что Кроули встал и его глаза сверкают. Бывший демон вышел в центральный проход, и его губы шевелились.
Кроули яростно кричал что-то, гнев и горе были ясно видны на его лице, но Азирафель никогда не умел читать по губам, а зеркало, как всегда, молчало. Кроули, однако же, обращался к алтарю, и сердце в груди Азирафеля сжалось, когда он понял, на кого Кроули, должно быть, кричал. На кого он только и мог кричать.
По зеркалу прошла лёгкая рябь, и внезапно прекрасные белые крылья Кроули развернулись у него за спиной. Теперь Кроули кричал что-то другое, сжимая опущенные вдоль тела руки в кулаки. Его глаза покраснели.
Лицо Кроули исказилось: оскалившись, он приблизился на несколько шагов к алтарю, яростно жестикулируя в его сторону. Его перья трепетали. Он был в бешенстве, и даже несмотря на то, что Азирафеля отделял от него слой стекла, само расстояние, план и все стражи и защитники Небес, он ощущал гнев Кроули так явственно, как если бы стоял рядом с ним.
Кроули сделал вдох и слегка обернулся, прежде чем разразился новой тирадой. Азирафель попытался сосредоточиться на его губах, надеясь ухватить одну-две фразы, но Кроули говорил слишком быстро.
Читать жесты демона было проще: какое-то обозначение ширины, кто-то, кого не было здесь, Бог, мы.
Кроули сделал еще один глубокий вдох и ткнул пальцем в сторону стены церкви. Его глаза покраснели еще сильнее, плечи тряслись, и Азирафель резко осознал, что Кроули говорит о нем, показывая на его могилу. Рот Кроули выдал еще одну реплику, но она показалась неуверенной. Он постоянно прерывался, тяжело дышал и, наконец, сделал полшага вперёд и решительно указал на самого себя обеими руками: «меня». И в этот раз Азирафель уловил последнюю фразу, слетевшую с губ Кроули: «Чего ты хочешь от меня?»
Азирафель инстинктивно попытался протянуть руку через зеркало, но его пальцы вновь коснулись лишь стекла.
– Мой дорогой, – сказал он со слабым укором, и голос прозвучал очень громко в пустой церкви.
Кроули вздрогнул, по-видимому, подавив всхлип, и на мгновение Азирафель подумал, что его гнев иссяк – он надеялся, что иссяк.
Его восхитительные белые крылья слегка расслабились, и из-за этого кончик правого крыла задел одну из скамеек. В мгновение ока Кроули развернулся, схватил ведущий край своего крыла и потянул его на себя.
Рот Азирафеля приоткрылся от изумления, а потом он почувствовал, как его сердце перестало биться, когда Кроули с силой дернул раз, другой – и вырвал три прекрасных белых пера с корнем.
Азирафель вскрикнул, и Кроули тоже закричал – рот Поднявшегося ангела приоткрылся, и по щекам потекли слёзы. Его крыло дрожало, капли ярко-алой крови покатились по оставшимся перьям, но Кроули лишь сжал в кулаке те три, что он вырвал, и бросил их на пол церкви перед собой.
– Кроули! – проговорил Азирафель со смесью шока и ужаса, когда Кроули яростно посмотрел на алтарь, дрожа от гнева.
Поднявшийся ангел произнёс что-то, решительно указав на перья, а затем махнув рукой в сторону.
А потом Кроули снова потянулся к своему крылу и обхватил рукой другую пару перьев.
– Нет, – быстро и громко воскликнул Азирафель, как будто его слова могли как-то повлиять на ужас, разворачивающийся перед ним. – Нет-нет, Кроули, не смей…
Кроули вырвал перья.
Азирафель с удвоенной силой вцепился а рамку зеркала. В его воображении разворачивалась сцена – сцена, в которой Кроули безжалостно вырывал все до единого прекрасные перья в каком-то протесте против Бога, пока его крылья не остались голыми, изуродованными и окровавленными, и все это время Азирафель мог лишь смотреть, бесполезный и отрезанный от него.
«Но я же здесь, – подумал Азирафель горестно. – Я на Небесах, Кроули; Он не оставил тебя, не оставил нас – не совсем. И тебе понадобятся эти крылья, понадобятся, чтобы улететь на Небеса, о, Кроули, перестань, пожалуйста…»
Было видно, что Кроули сильно трясло, его правое крыло было испачкано кровью, и он, дрожа, переменил позу и потянулся за другим крылом. Его пальцы обхватили одно из оставшихся маховых, и на этот раз картины, представшие перед мысленным взором Азирафеля, показали ему заброшенный арсенал на Небесах, когда Самкиэль отошёл в сторону, и Азирафель, наконец, увидел Кроули. Прекрасные, угольно-чёрные крылья демона были распластаны во всю ширину и зверски прибиты к стене позади него, а каждое второе маховое было вырвано. Обломанные корни толстых перьев все ещё местами виднелись на костях, и, когда Азирафель дотронулся до крыла Кроули, по телу демона прошла жестокая дрожь, его крыло слабо согнулось и свежая кровь, пузырясь, хлынула вниз по темным пятнам и запекшимся областям…
В зеркале Кроули упал на колени, пальцы вместо махового слабо обхватили одно из кроющих. Его очень сильно трясло, слезы струйками текли по щекам, когда он потянул за перо.
Щеки Азирафеля тоже были мокрыми, и он не заметил, когда это случилось, лишь железной хваткой сжимал зеркало.
Кроули зажмурился и выдернул перо под немыслимым углом. Азирафель буквально наблюдал, как судорога прошла по телу Поднявшегося ангела, когда он бросил перо на пол к остальным и потянулся за новым.
– Пожалуйста, Кроули, перестань, – хрипло прошептал Азирафель зеркалу. – Ты ранишь себя, просто… пожалуйста… – его голос замер в горле.
Пальцы Кроули схватили новую жертву, и Азирафель больше не мог смотреть. Он отвернулся, нечаянно взглянув на то же самое место в своей воображаемой церкви, где Кроули по собственной воле повторял то, что сделали с ним однажды на Небесах.
Азирафель сморгнул слезы и снова посмотрел в зеркало. Кроули ещё не выдернул перо и вместо этого со скорбью на лице нервно проводил пальцем по всей его сияющей длине. Наконец, Кроули убрал руку от крыла и, потянувшись к горсти разбросанных перьев перед собой, схватил верхнее.
Кроули закрыл глаза и сказал что-то. Теперь он казался притихшим, всё желание бороться покинуло его, и Азирафель видел, как прерывисто он дышит после каждой пары фраз. Азирафель разобрал несколько слов: «Пожалуйста… мне они не нужны».
Кроули опустил голову и долгое время просто сидел неподвижно и дрожал, и кровь струилась по его истерзанным крыльям. Пальцы Азирафеля невесомо коснулись изображения Кроули в зеркале, и сердце у него в груди сжалось. Он вспомнил слова Азраил: «Не тебе и не мне подвергать сомнению непостижимую волю нашего Отца», – и задумался, не было ли более уместно сказать их Кроули.
В зеркале Кроули сделал глубокий вдох и с трудом поднялся на ноги. Его крылья слегка расправились, и Азирафель испытал облегчение, когда Кроули убрал магией кровь со своих перьев и спрятал их.
Кроули сказал что-то ещё алтарю, довольно резко, а потом развернулся и пошёл по проходу. Он толкнул дверь и вышел на свет.
Азирафель на мгновение опустил зеркало и, поглядев вверх на витражные окна своей воображаемой церкви, глубоко вздохнул. Разноцветный свет все ещё наполнял пространство той божественной аурой, и мирная атмосфера резко контрастировала с событиями, которые только что здесь произошли. Это казалось безнадежным, но Азирафель произнёс свою собственную короткую молитву, просто на всякий случай.
– Пожалуйста… присмотри за ним. Если ты заботишься обо мне настолько, что послал меня сюда и Поднял его… пожалуйста. Ему… ему нужен…
«Ему нужен я», – беззвучно закончил Азирафель. Он сглотнул и опустил глаза на зеркало на коленях. Кроули снова стоял у его могилы, с горстью белых перьев в ослабевшей руке, и было очень похоже, что ему хотелось лечь в землю вместе с Азирафелем.
Азирафель ещё раз сглотнул и опять посмотрел наверх, на алтарь и сияющие витражные окна. Он собрал каждую крупицу веры, которая у него ещё оставалась, каждую частичку уверенности в божественном, которой когда-то обладал, будучи лишенным сомнений ангелом на заре мира.
– Ему нужен кто-нибудь. Кто… кто заботился бы о нем. Если Ты вообще ещё остался Богом любви, которым когда-то был…
«Пошли его ко мне, – хотелось сказать Азирафелю. – Дай ему знать, что я здесь».
Вместо этого он сказал:
– Сделай так… чтобы он не был один. Не дай ему… рвать себя на части из-за меня.
Азирафель уронил взгляд от витража к скамейке перед собой, где так недавно и так далеко сидел Кроули и тоже молился.
– Просто… позаботься о нем, – закончил Азирафель. – Это все, о чем я прошу.
Азирафель вспомнил о своих мокрых щеках и вытер их тыльной стороной ладони. Шмыгнув носом, он поднялся и пошёл вдоль нефа назад к двери.
Оказавшись снаружи, в расслабляющем тепле воображаемого дня, Азирафель остановился и снова опустил взгляд на зеркало. К его удивлению, оно больше не показывало Кроули. Вместо этого в нем отражался не кто иной, как отец Гилберт.
Священник стоял у двери церкви, меньше чем в метре от того места, где Азирафель сейчас удивленно смотрел в зеркало.
Отец Гилберт протянул руку и похлопал каменную стену церкви, чуть ли не с нежностью. Он сказал что-то ее видавшей виды поверхности. Его слова были так же не слышны, как прежде – слова Кроули. Потом священник повернул голову, и… это было невероятно, но показалось, что он смотрит через зеркало прямо на Азирафеля.
Священник постучал пальцами по каменной стене, и одарил Азирафеля – или, точнее, пространство на Земле, где сейчас был Азирафель – слабой доброй улыбкой.
А потом он подмигнул.
Азирафель уставился на него потрясённо, но в этот миг картинка в зеркале пошла рябью и, прояснившись, показала Кроули, который уже шёл вниз по дороге, поспешно покидая кладбище и прижимая тыльную сторону одной ладони ко рту.
Азирафель не знал, что это сейчас произошло с отцом Гилбертом, но, возможно, это были какие-то странные помехи в заклинании зеркала. Кто-то другой, должно быть, стоял на Земле около церкви, где Азирафель стоял на Небесах, и с ним-то отец Гилберт и говорил. Да, наверняка дело было в этом.
Бывший ангел снова посмотрел вниз в зеркало, чувствуя, как его интерес к этому вопросу иссякает. Кроули проходил через очень короткий участок дороги с горсткой офисов Мидфартинга вдоль неё и, хотя люди останавливались и пытались заговорить с ним, он лишь ускорял шаг, опустив голову,
Азирафель снова поднял голову и холодно оглядел кладбище. А потом тоже медленно пошёл вниз по склону.
~~***~~
Азирафелю нужно было выпить.
Вот, что он решил, когда направился к пабу, отклонившись от дороги, по которой шёл в зеркале Кроули. Его более не заботило, что паб или даже напитки в нем были воображаемыми: его устроил бы любой алкоголь, который можно достать.
Паб был ободряюще знакомым, тяжелая дверь оказалась твёрдой на ощупь, когда он толкнул ее при входе. Была ещё середина дня: слишком поздно для толпы обедающих и слишком рано для тех, кто возвращался с работы. Это место отличалось всё тем же противоречивым сочетанием пыли старины и до блеска отполированного тёмного дерева, что и тогда, когда Азирафель впервые ступил через порог восемнадцать лет назад.
Несмотря на время, несколько человек сидели за столиками и за стойкой, большинство из них, похоже, были семьёй отдыхающих. По телевизору в углу шёл футбол в беззвучном режиме, но это, должно быть, был матч сборных, потому что никто не обращал на него внимания.
Азирафель прошёл мимо них к барной стойке и с облегчением увидел Берта, который разбирал столовые приборы около одного из ее краев.
Бармен поднял голову, когда Азирафель подошёл ближе, и широко ему улыбнулся.
– Зирафель! Чего тебе плеснуть?
– Чего-нибудь крепкого, – коротко ответил Азирафель, скользнув на один из табуретов.
Лицо Берта стало взволнованным, когда он получше рассмотрел Падшего ангела.
– Скажи, ты в порядке? Ты как будто немножко…
– Я в норме, – перебил Азирафель, но потом спохватился, тяжело вздохнув. – Прости.
Он потёр переносицу.
– Ты уверен? – спросил Берт.
Азирафель искоса глянул на зеркало у себя на коленях, а потом опустил его на полированную поверхность, стеклом вниз. Он положил локти на стойку рядом с ним и провёл обеими ладонями по закрытым глазам, запустив пальцы в волосы.
– Да. Просто… Мне нужно выпить.
Это, видимо, хотя бы подтолкнуло Берта: он отошёл вглубь бара и, немного поразмыслив, выбрал одну из стеклянных бутылок, выстроившихся вдоль стены позади него.
Азирафель продолжал тереть глаза, пока перед ними не замелькали калейдоскопом серые завитки, и тогда уронил руки на стойку. Он все ещё видел, как Кроули вырывает перья, все ещё видел, как его друг падает на пол с искалеченными крыльями и отчаянно, безнадёжно умоляет их давно отсутствующего отца.
Берт вернулся, поставил перед ним стакан и наполнил его янтарной жидкостью из бутылки.
– Я могу что-нибудь сделать? – спросил бармен, пытаясь заглянуть Азирафелю в глаза.
Азирафель позволил ему это, и Берт казался совершенно серьёзным, на его лице было выражение полной искренности. Он понимал, что бармен просто хотел помочь. Берт всегда хотел помочь.
Бывший ангел натянуто и вымученно улыбнулся ему и откинулся на стуле.
– Боюсь, что нет. Может быть, когда-то ты и мог… но, боюсь, ты не то чтобы настоящий.
Азирафель поднял стакан и попробовал его содержимое – односолодовый скотч, и очень хороший, к тому же.
Берта, казалось, ничуть не потревожили слова Азирафеля. Он уперся ладонями в край стойки.
– Это не значит, что я не могу помочь, – заметил он. Он некоторое время поразмыслил. – Может быть, я и не могу помочь ему, но я точно могу помочь тебе.
Было совершенно ясно, о ком говорил Берт. Он был лишь проекцией подсознания Азирафеля, в конце концов.
Уголок губ Азирафеля приподнялся, и он сделал большой глоток виски – алкоголь заструился вниз по горлу тепло и остро. Он, безусловно, был похож на настоящий виски, но в каком-то неопределимом измерении он как будто недотягивал – недостаточно полный вкус что ли. Когда Азирафель опустил стакан, Берт так и не пошевелился и все еще смотрел на него искренне, с готовностью помочь.
Азирафель отрешенно задумался: поддерживал ли его Берт, потому что Азирафелю в нем это нравилось, или же потому что Небеса встроили в систему меры безопасности, чтобы души умерших оставались счастливыми?
– Итак, теперь ты можешь его видеть, но чем тебе это поможет? – мягко спросил Берт, кивнув на зеркало, лежавшее стеклом вниз на стойке. Азирафель поборол желание незаметно прикрыть его локтем.
– Ты здесь, – продолжал Берт. – А он там. Это печально, но боюсь, так уж обстоят дела.
– Так обстоят дела сейчас, – поправил Азирафель. Он уронил взгляд на скотч и равнодушно слегка покрутил его в стакане. – Он поймет, что случилось, где я нахожусь.
Берт поднял брови, но ничего не сказал.
– Он догадается об этом и прилетит на Небеса, – продолжал Азирафель, хотя его голос мог бы звучать более убежденно. – Ему может понадобиться какое-то время, но он догадается. Так всегда бывает. Он умнее, чем кажется.
Азирафель запоздало осознал бессмысленность последнего предложения, но поразмыслил, что оно, возможно, все равно было верным – у него была плохая привычка недооценивать демона.
– Возможно, – допустил Берт. – Но сколько времени потребуется? Дни? Недели? Годы?
У Азирафеля встал в горле ком при мысли о возможности последнего варианта, и он откинулся на стуле, пряча свою печаль за очередным глотком скотча.
– Кроули теперь ангел, – заявил он таким уверенным голосом, каким только смог. – Он не сделал бы его ангелом, если бы у Него не было планов отправить его на Небеса.
Азирафель крепче сжал стакан и снова опустил глаза.
– Возможно… возможно, ему даже потребуется развоплотиться сначала, а потом, когда он окажется здесь, картинка для него сложится. Может быть, понадобится какое-то время, но… он придет. Я знаю, что он придет, – Азирафель сглотнул. – Он должен.
В уголках глаз Азирафеля защипало, но он шмыгнул носом и сказал себе, что это все скотч.
Лицо Берта смягчилось.
– Вообще-то, не должен, – сказал он с добротой. – Пусть сейчас он скорбит по тебе, но как долго это будет продолжаться? Он забудет тебя рано или поздно, и потом, с чего бы ему хотеть проводить время на Небесах? Разве ты не помнишь, что они сделали с ним здесь? Он не захочет оставаться и близко к Небесам дольше, чем будет необходимо. И ты знаешь, как сильно он любит Землю. Почему ты думаешь, что он захочет отказаться от всего этого, чтобы остаться здесь с тобой?
В глазах защипало сильнее, и Азирафель раздраженно потер их тыльной стороной ладони.
– Я думал, ты собирался помогать, – пробормотал он. – Пытаться меня подбодрить или вроде того.
– Я и помогаю, – с нажимом сказал он. – И ты это знаешь.
Он положил ладонь на зеркало, и на этот раз Азирафель все-таки пододвинулся к нему, ревностно обхватив рукой его серебряную рамку. Берт побарабанил пальцами по коричневой картонке с задней стороны.
– Это только принесет тебе больше горя, – сказал он. – Так было до сих пор, и так и продолжится дальше. Брось это и наслаждайся своим раем, вот все, что я хочу сказать, – Берт убрал руку и начал что-то перекладывать под барной стойкой. – Питать ложные надежды означает лишь обречь себя на еще большие страдания в будущем. Ты просто несешься навстречу разочарованию.
Азирафель не отрывал взгляда от янтарных глубин скотча.
– И в глубине души ты знаешь, что я прав, – продолжал Берт тем же самым открытым, искренним тоном. – В противном случае я бы просто подавал напитки, – Берт наклонился над скотчем Азирафеля, как бы подчеркивая свои слова.
Азирафель сделал глубокий вдох, заставив себя ослабить мертвую хватку, которой он сжимал рамку зеркала. Он знал, что бармен прав, и его это бесило. Но хотя Берт мог сколько угодно называть эти небеса раем, это не отменяло того, что они все больше и больше казались клеткой.
Бармен вздохнул и поставил бутылку. Он заговорил мягко.
– Послушай, мы оба знаем, что это не может закончиться иначе как трагедией, так зачем же идти дальше по этому пути? Тебе до него не дотянуться, так и перестань тянуться к нему.
Пальцы Азирафеля машинально сжались на рамке зеркала.
Берт снова взял бутылку и вернул ее на полку.
– Я здесь, чтобы помочь, вот и все, но это правда не приведет тебя к счастью…
– Нет, – перебил его Азирафель, глядя вниз на зеркало. Кое-что пришло ему в голову.
Берт замолк.
– Прости?
Азирафель посмотрел на него, и его голос окреп.
– Нет, он не недостижим. Ты только погляди на зеркало, – он постучал пальцами по его задней стороне, охваченный внезапным откровением. – Я сделал его, используя настоящее заклинание из книги из собрания, которое я ценил так высоко, что Небеса взяли себе за труд воссоздать его для меня, страницу за страницей, – Азирафель снова указал на зеркало, возбуждение пронизывало его по мере того как он осознавал смысл того, что говорил. – Я могу творить настоящее волшебство, у меня есть доступ к настоящим заклинаниям и знания ангела. Я на Небесах. Я знаю, где я нахожусь, знаю, где находится Кроули, и знаю, как попасть отсюда туда, – Азирафель встал, сгреб зеркало со стола и сунул его под мышку. – Я не просто какая-то обычная душа почившего человека, и я отказываюсь сидеть здесь и терпеть, что со мной обращаются, как с ними. Я некогда был Херувимом Господним и Началом – не так давно. Я был ученым до того, как ученых придумали; я беседовал со всеми величайшими философами и знатоками человеческой истории, и будь я проклят, если не смогу найти выхода.
Берт удивленно захлопал на него глазами.
– Кроули думает, что меня не стало, – сказал Азирафель, с трудом заставляя язык произнести эту фразу. – Но я здесь. И если ему трудно догадаться об этом самому, тогда мне просто придется найти какой-то способ сказать ему.