Оливье несколько раз открыл рот, как бы пытаясь заговорить. Наконец ему это удалось, с шипением и свистом:
— Этого… этого не может быть. Он не мог выжить.
— Давайте не будем затевать спор на тему, что может быть, а что нет. Это будет состязание двух схоластиков, рассуждающих о воле Господа и воле человеческой. Давайте вернёмся к вопросам сугубо прозаическим. Ответьте на мой вопрос. Существует ли болезнь со сходными признаками?
Оливье на мгновение задумался.
— Это маловероятно, но всё же…
— Отвечайте!
— Есть. Есть болезнь, которую великий Гален называл сестрой-близнецом оспы. Это корь.
— Та красная сыпь, которая бывает в детстве? – недоверчиво переспросила Клотильда.
— Да, эти две болезни имеют несомненное сходство. Сильный жар, бред, красные пятна.
— Но корью болеют дети. Я сама когда-то подхватила её. Все принцы в детской Фонтенбло пережили эту сыпь. Но мне было пять лет.
— Да, это так. В том и состоит природа моей ошибки. Мне ещё не приходилось наблюдать течение этого недуга у взрослых. В научных трактатах эти описание весьма скудны. Отмечается, что у людей, достигших зрелости, в особенности у мужчин, корь протекает тяжело, с бредом и жаром, и часто приводит к exitas letalis. Заболевший обречён.
Клотильда откинулась в своем судейском кресле, задумчиво сцепив пальцы. Оливье косвенно подтвердил безумный выкрик Рене.
— Великий Гален… великий Гален… — бормотал Оливье, — он сам ошибался, он не раз допускал их смешение, этих двух хворей. Корью болеют дети, а раз поразив, корь не возвращается. Гален сам был в затруднении. Он не видел заболевших корью в зрелом возрасте, он лишь внёс описание с чужих слов.
Но Клотильда почти не слушала его. Она чувствовала себя обманутой.
Простушкой, обобранной ловкой цыганкой. Геро не представлял собой никакой опасности, он был болен корью и нуждался в заботе.
Две, три недели — и Геро был бы здоров. Он был бы сейчас здесь, рядом, за этим гобеленом.
Но она так испугалась, что поверила этому коновалу, поверила Дельфине, поверила своему секретарю, поверила всем, усмотрела угрозу в посиневших, дергающихся лицах.
А он был болен корью! Никто в замке не заболел! Никто!
Оливье, кажется в полной мере осознал допущенную ошибку. Его била крупная дрожь. Клотильда усмехнулась. Теперь ему страшно!
— Вон, — чуть слышно произнесла она. – Ваша судьба будет определена позже.
Оливье бросился прочь.
Ей было не до него. Она чувствовала подобие эйфории. Будто глотнула маковой настойки или надышалась болеутоляющих паров, какими сарацины ублажают себя в притонах.
Он жив! Жив! Геро жив! Её сокровище, её волшебная услада, её неутолённая страсть.
Кто-то спас его, выходил, сохранил, уберёг. Кто-то из милосердных братьев или сестёр.
В Отель-Дьё множество тех, кто ухаживает за недужными из христианского милосердия, во имя спасения души. Там бывают состоятельные горожане или их жёны, желая совершить пожертвования, оплачивая небесный долг.
Туда приходят отчаявшиеся жёны и матери, кто тщится отыскать родных, не явившихся к ужину мужей и сыновей. Геро мог попасть на глаза сердобольной душе.
К тому же, он был хорошо одет, его батистовая сорочка могла привлечь внимание и нашедший его вполне здраво рассудил, что обладатель этой сорочки мог принадлежать к благородному сословию, к знатному семейству, и это семейство не поскупилось бы, отыскивая одного из сыновей или кузенов.
Клотильда вдруг сообразила, что на руке Геро так и остался бесценный перстень. Но перстень мог быть всего лишь украден. Грабитель мог пренебречь недугом и стянуть сапфир с пальца умирающего.
Но с той же вероятностью Геро мог быть и спасён — и спасён благодаря перстню.
Значения не имеет, как это случилось, был ли он спасён из милосердия или корысти. Она этого не узнает, пока не предпримет тщательного расследования.
Клотильда барабанила пальцами по столу. Именно так и следует поступить.
Отправить в Отель-Дьё кого-то из доверенных лиц. Но кого? Анастази? Дельфину? А может быть, пусть Оливье искупит свою ошибку?
В лечебнице ему самое место. Это будет и приговор, и последующая каторга. Он отправится туда немедленно. Он врач и будет заниматься врачебной практикой.
Так, не привлекая внимания, он сможет опросить всех — и монахов, и послушников — о произошедшем в лечебнице. Он узнает имена попечителей и благотворителей, имена самоотверженных христиан и христианок, кто ищет спасения души в этом храме недугов.
Если Геро был спасён кем-то из них, об этом должно быть известно. Такие христианские подвиги надолго остаются в памяти зевак. А если костоправ узнает имя, то дальнейшие поиски труда не составят.
Геро где-то там, в городе. Он вырос в Париже и никогда не бывал за его пределами, не считая этого замка, расположенного в одном лье от столицы.
У него нет родственников, нет друзей, к которым он мог бы отправиться, и до начала апреля, когда его встретила Рене, он не мог покинуть Париж. Он не уехал бы без дочери, даже если подобная возможность ему представилась. Он вернулся бы за ней с другого конца света.
Но апрель миновал, за окном июнь. А Рене, эта старая жужелица, шевелившая лапками в своём пыльном убежище, уверила его, что дочь умерла.
Клотильда вдруг ощутила знакомую пустоту. Её эйфория мгновенно обернулась похмельем, ибо вино надежды скисло и даже вспенилось.
Эта старая жужелица уверила его в смерти дочери. Клотильда не осознала значения этих её слов сразу. Она была в полубреду от евангелического чуда, перед мысленным её взором рукой Спасителя был отвален могильный камень, и Геро, подобно Лазарю, шагнул на свет из потустороннего мрака.
Она уже видела его живым, видела, как он слегка жмурится и заслоняется от бьющего в глаза солнца, она уже слышала его несравненный, бархатистый голос. Она уже предвкушала встречу, предвкушала его смятение и даже страх. Она опьянела, она готова была смеяться и плакать.
Она уже забыла о чудовищном эпилоге, об обмане, совершённом из ненависти.
Ненависти вполне объяснимой, если приложить немного труда и заглянуть в тёмную душу, за хрупкий хитиновый панцирь.
Рене Аджани возненавидела то, чем не могла обладать. Это свойство ущербной души.
Слишком далёкие от прекрасного, от светлого и божественного, эти души, страдая в своей ущербности, как бескрылые личинки, питают ненависть к недосягаемому небу. Эти души, возможно, и не подозревают о существовании бездонного простора и звёздного шатра, как об этом не подозревают свиньи, ибо шея свиньи устроена так, что это животное неспособно смотреть вверх.
Но свинья, в отличии от человека, наделённого разумом и душой, не знает зависти и тщеславия. Свинья счастлива в своём тёплом хлеву, и зрелище самого красивого заката не тронет её мясистого сердца.
Человек же будет мучиться своим несовершенством, будет изматывать себя сравнениями и неутолённым желанием. Человек будет распалять свою ненависть, дабы обратить её в отравленное лезвие и нанести удар. Пусть прекрасное умрёт, пусть станет уродливым и гниющим, если он, смертный, не сможет этим прекрасным обладать.
Ненависть Дельфины к Геро произрастала на этой почве. Завистник желает уподобить красоту собственной неприглядности.
Для Рене явившийся к ней в дом Геро стал символом всего слепящего и пугающего. Она не простила дочери возможное счастье, а уж внучке тем более не могла позволить стать обладательницей такого сокровища.
Зависть к внучке была, пожалуй, гуще замешана, чем зависть к дочери. Жену он мог в конце концов разлюбить, он мог ранить её изменой и холодностью, но дочь была бессрочной владелицей его сердца. Ей он был предан до последнего вздоха, что собственно и подтвердил.
Рене не могла этого стерпеть и попыталась в очередной раз разлучить их.
«Она убила его!» — с ужасом подумала Клотильда. — «Она сделала то, что не удалось даже мне. Она убила его».
Её белые шелковистые руки, ставшие на мгновение горячими, бессильно упали. К сердцу подкатила тоска.
В том, что Геро мог выжить в лечебнице, она не сомневалась. С мыслью о дочери ему под силу и не такое. Подобно Орфею, он вернётся из царства мёртвых, оберегая возлюбленную душу. Святой Петр у врат рая сжалится и отпустит его на землю.
Но без девочки он не будет сражаться.
Как ясно ей представилась эта сцена! Геро, ещё слабый, едва одолевший болезнь, ведомый одной лишь надеждой, прошедший ад в городской богадельне, приходит к дому тёщи за дочерью.
Он, вероятно, в самые тяжёлые ночи, в бреду и лихорадке, видел себя идущим по этой улице, упрямо переставляющим ноги вопреки слабости и дурноте, видел свою дочь, радостно бегущую навстречу, это видение он держал, будто факел, пока пересекал долину усопших и слышал за спиной сладкий голос смерти. Но воплощённая мечта его обманула. Его ждал страшный удар.
Он стал не нужен, ни самому себе, ни Богу, ни равнодушно глядящему миру. Рене сказала, что он просто ушёл. Куда? До ближайшей набережной? С ним рядом был кто-то, напоминающий лицедея, одетый нелепо и ярко. Уберёг ли его незнакомец от рокового шага?
Пальцы свело судорогой.
Она должна вернуться на улицу Сен-Дени и раздавить чёрную жужелицу. Каблуком, всей тяжестью, насладиться влажным, отвратительным хрустом. И нору этого насекомого залить известью. Чтобы стены плавились и дымились.
Если она это сделает, то ей непременно станет легче. Отпустит эта судорога, которая уже распространяется от пальцев вверх по рукам, переползает по рёбрам в спину, вынуждая горбиться и сгибаться.
Она могла бы отдать этот приказ, не колеблясь, без малейших угрызений, сам Господь не осудил бы её, ибо она послужила бы орудием не собственной, эгоистичной мести, а мести божественной, ниспосланной свыше.
«Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию» (Рим. 12:19). Воздаяние приходит от Господа, но совершается воздаяние руками людей.
Если бы только Геро…
С его смертью она уже примирилась, даже этот нелепый слух, эта призрачная надежда не излечат её от скорби, ибо свидетельство жужелицы всего лишь слова, не подкреплённые доказательствами.
Но вслед за Геро из дома исчезла девочка, маленький беззащитный ребёнок. Девочка от природы сильная характером, многое переняла от отца. Она могла по детской наивности своей и упрямству отправиться его искать.
Убежала из дома назло бабке.
Что ждет маленькую девочку на улицах этого города, во чреве этого монстра, внутри кипящего котла, коему улицы служат отводными трубками для слива людских излишков? Самый и наиболее милосердный исход – смерть под колёсами первой попавшейся повозки или под копытами несущейся лошади, чей всадник мертвецки пьян.
Как бы ужасно это ни звучало, но для пятилетнего ребёнка эта участь — наименьшее зло. Есть ещё множество других смертей, менее быстрых и милосердных.
Девочка могла провалиться в один из колодцев, уходящих в Сену, куда ночные грабители и наёмные убийцы сбрасывали тела своих жертв. Сами по себе эти колодцы не глубоки, вода в них поднимается перед рассветом, когда открывают шлюзы, чтобы река унесла трупы. Провалившийся ребёнок мог бы барахтаться в таком колодце несколько часов, тщетно взывая о помощи.
Были и сухие колодцы, выходы из городских катакомб, куда время от времени сваливали скелеты с кладбища Невинноубиенных. Там мучения будут длиться гораздо дольше.
Но смерть — не самый устрашающий исход. Могло случиться и худшее. Нет, эта старая жужелица вовсе не одарила её надеждой, напротив, она лишила её надежды.
Клотильда прижала пальцы к вискам. Пальцы заледенели, и оттого их прикосновение послужило некоторым благом.
То, что с ней сейчас происходит — это растревоженные чувства и бессмысленная ярость. Ещё немного — и она будет рвать волосы, заламывать руки и кататься по полу.
Сладкое зрелище для злорадствующих.
Она ещё не лишилась разума, она ещё способна думать. Разве есть доказательства его или её смерти? Смерть, оказывается, вовсе не всесильна, да и судьба способна менять маски.
Разве в феврале у неё не было полной уверенности в том, что Геро мёртв?
Да, он был жив, он ещё дышал, как дышит раненый с развороченным нутром на поле битвы. Никто не сомневается, глядя на перламутровые петли кишок, что раненому остались считаные вдохи.
Вот так же не сомневалась и она, глядя на расползшиеся пятна сыпи. Не её вина, что она ошиблась. Она не врач. А врач её уверил. И она не сомневалась.
Она не видела Геро мёртвым, она не присутствовала на похоронах, и всё же не усомнилась. Из его покоев она соорудила мавзолей. Что же в результате?
Все неопровержимые улики опровергнуты. Так бывает.
Почему же она вдруг отчаялась?
0
0