Ночью ему не спалось, и, вспомнив об одном важном деле, он приказал привести к себе Финиана.
Тот до сих пор содержался под стражей: были сомнения, не причастен ли он к заговору. Но и Антейн, и Хебер на пытках клялись, что нет.
Его привели прямо в королевские покои: после того, как Ригальдо заснул, Исли ушел к себе. Когда стража ввела Финиана в комнату, Исли листал бумаги: читал прошения и доносы и правил указы. Он сделал конвоирам знак удалиться, и они с побратимом остались одни. Финиан терпеливо ждал, пока Исли заговорит первым, но тот не спешил, дописывая свой черновик.
– Почему ты ничего не рассказал? – спросил он наконец, вытирая перо о чернильницу.
Побратим гулко вздохнул.
– Я ничего не знал. Если бы знал, отговорил бы дураков от гиблого дела.
– Не такое уж гиблое. Ригальдо мог умереть.
– Мог, – Финиан покорно опустил голову. – Но это уже не имело смысла. Его надо было травить раньше. А теперь-то чего ж…
– Почему? – Исли посмотрел на него в упор.
Финиан молчал.
– Ну давай, говори. Ты тоже считаешь, что я околдован?
Побратим покачал головой. И досадливо произнес:
– Нет никакого колдовства. Просто… человек привыкает. Ко всему привыкает: к жене, с которой его поженили родители, к детям, к собаке новой… Этот… – ему все-таки пришлось сделать над собой усилие, – королевич… Из него тогда красивая девка вышла. И орет громко, стража говорит… Только вот кровь Хебера еще даже не остыла.
Исли закусил губу, чтобы не выдать себя. Верно. Кровь его побратимов еще толком не остыла, а он уже сосал хер другого мужика. Нехороший он человек.
– Они были предателями, – жестко сказал он.
– Дураками они были.
Исли несколько мгновений изучал лицо Финиана, а потом потребовал:
– Поклянись, что не станешь желать смерти моему супругу.
Тот вздохнул:
– Клянусь.
– Вот и хорошо, – Исли отложил перо и потянулся. – Стража тебя больше не задержит. Можешь возвращаться к себе. Завтра приходи на воинский смотр.
Финиан покачал головой, глянул исподлобья:
– Я не чувствую себя в праве быть свободным, пока ты, государь, тоже не поклянешься кое в чем.
Исли поднял брови. После долгой паузы Финиан снова заговорил:
– Поклянись, что обзаведешься первым ребенком до конца года. И тогда я буду спокоен, что мои друзья и соратники умерли не напрасно. Все, чего они хотели – это процветания твоего рода. Это… чадо Норфлара… не родит тебе сыновей.
Пламя свечи колыхалось и дрожало. Глядя в прозрачную лужицу растопленного пчелиного воска, Исли сказал, не поднимая глаз на побратима:
– Клянусь.
*
На следующий день Ригальдо спустился к обеду. Все разговоры среди придворных, допущенных к королевской трапезе, постепенно заглохли. Люди, ждущие, когда Исли подаст знак к еде, замолкали, глядя, как Ригальдо опускается в пододвинутое для него кресло. Исли смотрел на него – красивого, невозмутимого, сильного, в привычных черных одеждах – и думал, у скольких людей при взгляде на принца всплывают перед глазами кровавые подробности вчерашней казни, в то время как сам он видит другое: сумрачную спальню и выгнувшееся над простынями тело, белую полоску зубов, раскрасневшееся лицо и волосы, прилипшие к вискам…
Тут его выбросило из щемящих воспоминаний вспышкой гнева: перед Ригальдо поставили тарелку, до краев полную «черным супом» – щедро приправленной специями похлебкой из густой крови.
Вассалы обмерли.
– Так, хватит, – Исли махнул распорядителю.
Он собирался выяснить, кто сегодня снова так неудачно пошутил, чтобы при всех опустить его лицом в суп и держать, пока не начнет захлебываться, но Ригальдо его опередил:
– Все в порядке, ваше величество, – сказал он, перемешивая ложкой похлебку. – Это я сам попросил на кухне.
– Уверен? – тихо спросил Исли.
– Уверен, – пробормотал Ригальдо, не отрывая взгляда от красного месива. – Пора разобраться и с этой слабостью.
Он вытянул губы трубочкой и осторожно попробовал похлебку. Подумал – и зачерпнул еще. Коротко облизал губы.
Дворяне в тишине потянулись к своим ложкам.