Не люблю понедельник: всегда в этот день не высыпаюсь. В понедельничное утро меня не радуют ни бодренькое радио, ни брызжущее в окно почти весеннее солнце, ни вид моей сестры милосердия — Лидочки. Хотя на вид Лидочка всегда свежая и очень славная.
И у моего первого пациента в этот день глаза были покрасневшими, будто он тоже не выспался. Сам парень — опрятно одетым и небритым.
— На что жалуетесь? — спросил я.
Молодой человек пожаловался на свою девушку. Да так, что стало за него обидно и жалко.
— Доктор, я думал, что люблю её. А она просто приворожила меня, просто и вульгарно…
— Иными словами, вы сомневаетесь в своей любви?
Он потупился.
Его девушку я знал много лет. Как и самого парня. Но мало ли, что бывает.
— Что же, приворот действительно лишняя штука. Давайте поглядим.
Я достал рамку, посмотрел.
— Не вижу следов приворота, — сказал я сдержанно. — Вы зря её обидели. Всё чисто.
— Как? Правда?!
— Конечно, правда. Вам следует пойти и извиниться! Это рекомендация врача, молодой человек.
Он обрадовался, будто я предложил ему награду. И тут же опять скис.
— Может быть, всё же стоит сделать анализы? — промямлил нерешительно.
— Конечно, давайте сделаем.
Я охотно выписал направления на анализ крови, мочи, полное сканирование. Особенно — на сканирование. Иногда полезно немножко помучиться. Очень хорошо помогает.
— Следующий!
Вошёл ещё один молодой мужчина. Незнакомый.
— Проходите, — сказал я. — В чём ваша проблема?
— Непреложный обет,— ответил он, прямо глядя мне в глаза.
Сзади послышался дробный стук. Это Лидочка рассыпала целую коробку восковых фигурок.
— Нет, — сказал я твёрдо. — Мы не занимаемся такими вещами. Вам следует обратиться в учреждение, в котором была совершена сия процедура. Вероятно, это нотариальная контора?
Мягко говоря, не одобряю непреложные обеты. Непреложный обет сто раз не нужен человеку, который с детства привык исполнять обещанное. А если человек по какой-то причине не может этого выполнить — не нужен тем более.
Нотариальные конторы оказывают людям эту поганую услугу. И ещё загсы, те с удовольствием позволяют давать клятву верности. С понятным удовольствием, если учесть, сколько они за такую услугу берут. И в разы больше — за расторжение. А парню, вероятно, помогала не контора, а какая-то необразованная ведьмочка, инквизиция по ней плачет.
— Этот обет заключил мой друг, а не я, — сказал посетитель, не отводя тёмных, очень широко расставленных глаз.
— Тем более! Не могу вам помочь.
Он безропотно вышел. Только у порога обернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то, напомнившее о несделанном, — такое, что захотелось его остановить. Но уже вошла, протиснувшись мимо парня, девушка, которую обидела свекровь. Невестка сильно обиделась на женщину, а теперь боялась, что с той произойдёт что-нибудь скверное.
День потёк своим чередом.
Потом явились Свиридовы с их родовым проклятием; их целое семейство, и они почему-то так и ходят на ежегодный профилактический осмотр всем колхозом: бабушка, две мамы и их трое детей, ещё одна их троюродная родственница, и для компании — их мужья, всего десять штук. Со Свиридовыми я проваландался до обеда, когда спать захотелось с новой силой.
— Всё, — сообщила Лидочка, вернувшись из очередного похода в регистратуру.
— Да неужели…
— Тот, с непреложным обетом, долго сидел. Пережидал Свиридовых. Не дождался.
Я только поморщился, зная, что сейчас скажет Лида. И не ошибся.
— А снятие венца безбрачия — вполне законная процедура. Можно сказать, невинная, — произнесла она в сторону, как бы сама себе.
— Лида, — сказал я устало. — Вы же сама врачеватель. И умница. Сколько раз вам повторять, что у вас нет никакого венца безбрачия.
Лида встала и ушла в процедурную. В открытую дверь я видел, как она перебирает коробки с серебряными иглами и переставляет ёмкости со святой водой. Лида прекрасно знает, что я отвечу, но демонстративно продолжает наводить порядок в идеально прибранной процедурной.
— Ну Лидочка. Вы же симпатяга, вы такая милая, когда не вредничаете. Тоже мне проблема — замуж выйти! Любой мужик…
— И даже вы, Николай Валерьевич? — подхватила Лидочка зловредным голосом.
Раньше меня стесняли эти разговоры. Теперь я ответил, будто исполняя ритуал:
— Нет, я исключение из правил. Я никогда не женюсь.
Во вторник я с утра на вызовах. Участок маленький, я всегда хожу пешком.
Февральское солнце радостно слепило глаза. Но оттепели не было. На газонах лежал плотный снег — в детстве я любил ходить по такому, не проваливаясь.
Я обошёл почти всех. Оставался грудничок с подозрением на сглаз. Подойдя к подъезду, я зацепился взглядом за белую машину с красным крестом. Что такое на моём участке?
Я осмотрел мальчика, не нашёл ничего опасного, выписал рецепт на амулет. А спускаясь по лестнице, на площадке второго этажа услышал, за приоткрытой дверью:
— В Склиф? Носилки надо.
— Какой Склиф, это в Мерлина…
Распахнул дверь и решительно вошёл.
Коридор. У входа в комнату топчется врач скорой помощи. Парень и пожилая женщина. Мать. На диване девушка. Для диагностики не нужно много времени: под ушами наметились жаберные щели, уже невооружённым взглядом видно, издали. Метаморфоз входит в последнюю стадию. Парень беспомощно обнимает девчонку. Точнее, цепляется за неё.
— Неотложку вызвали? Правильную? — резко спросил я женщину. — В ванну воды налейте, если есть — бутилированной. Быстро.
И, не дожидаясь ответа, шагнул в комнату.
Тут было много февральского солнца, скачущего с облезлого трюмо на открытый ноутбук, с ноутбука на дверцы зеркального шкафа. Я вытащил из сумки камень, дёрнул на себя дверь шкафа, поймал солнечный поток. Втолкнул девушку между двумя зеркалами. Девушка уже задыхалась, не могла стоять, билась всем телом. Еле-еле удерживая её (а ведь девчонка субтильная), я поднёс камень к её глазам. Не без труда поймал солнечный луч. Так, хорошо. Ещё немного…
Парень смотрел на нас шальными глазами.
— Помоги, — бросил я ему. Вдвоём мы перетащили девушку на диван. Она не отталкивала нас, просто трепыхалась, как рыба. Я достал иглы. Руки дрожали: подержи-ка человека на весу. Эх, Лиду бы мне сюда.
Парень помогал держать, но толку от него было мало. Кое-как я поставил иглы. Вдвоём мы потащили девчонку в ванну, бухнули в ванну, прямо в футболке и джинсах. Вода кое-как прикрыла жабры. Водопроводная водичка, с хлоркой. А надолго ли хватит кислорода?
Девушка смотрела на меня (глаза над водой) перепуганно, но осмысленным и живым взглядом.
— Дыши, — велел я ей. — Дыши. Через несколько минут пойдёт обратное преобразование, надо будет ещё потерпеть. Потом откроются лёгкие. Поняла?
Девчонка смотрела. Не пыталась кивнуть. И тогда, оттирая меня, в ванную втиснулась новая бригада.
Быстро приехали.
Отряхивая воду с противно мокрых рукавов, я вышел из ванной. Постоял. Приехавшие парни работали чётко.
И время неохотно замедлилось.