С востока полз плотный туман, оседал на одежде, и Исли казалось: он весь пропитался этой проклятой сыростью, пахнущей стоячей водой, сладкой пыльцой багульника и гниением. С каждым часом надежда, зароненная в его сердце словами монаха, таяла, как почерневший весенний снег.
С того момента, как отряду пришлось спешиться, оставив лошадей у подножья горной гряды, которая благополучно увела их от замка к северу, Исли шел по болоту и думал, как сильно его ненавидит.
Он взял с собой двенадцать солдат – достаточно, чтобы изловить упрямого мальчишку, но двое остались сторожить лошадей у конца «земной тверди»: никто в здравом уме не полез бы с конями в кочкарник. Путь начался с хорошей такой стежки, проложенной по весеннему, пышному мху. Шли молча, берегли дыхание; Исли подозревал, что воины просто боятся вызвать неосторожным словом его гнев. Болтал один монах: бодро шлепая грязными ногами впереди Исли, он то и дело обращал его внимание на особенности местности. То на едва заметную тропку, отходящую через ивняки к какой-нибудь скрытой деревушке, то на заброшенный карьер по добыванию руды, то на поляны, где люди летом будут резать торф, чтоб заготовить его на зиму для растопки.
Однако чем дальше, тем хуже становилась тропа, плутая между протоками и озерцами, заросшими осокой, мочажинами и полузатопленными ивовыми кустами, среди которых нередко возвышались вспучившиеся торфяные бугры. Местность как будто понижалась, идти становилось сложнее. Донимал мелкий кусачий гнус. Исли завязал рот и нос и, раздраженно хлопая себя по лбу, думал, что Ригальдо придется очень постараться, чтобы заслужить его прощение. Сидит там где-то, лелеет свои обиды, в то время как целое королевство из-за него поднято на уши.
Конечно, при условии, что он благополучно добрался туда, куда шел.
Подумав об этом, Исли сорвал с лица платок:
– Святой брат, вашу мать, мы плетемся, как улитки!
– Ваше величество, – вздохнул тот. – По-другому никак. Посмотрите, какая земля!
Он был прав: земли уже никакой не было.
За долгий путь в серых лохмах тумана, волочащихся над травой, Исли как-то пропустил, когда и куда пропали мхи и идущая через них стежка и началась сплошная жидкая грязь. Обернувшись назад, Исли не увидел никакого намека до покинутые ими горы.
Надо же, как далеко они успели уйти.
– Топкая зыбень, – кротко объявил брат Константин. – Скоро закончится.
А вот тут он ошибся: они шли уже не час и не два, а зыбень все не кончалась. Когда Исли выразил решительное сомнение в том, что Ригальдо в здравом уме мог приглашать его в такие места на свидание, монах хитренько улыбнулся и пробормотал: «Ах, ваше величество, осенью в Норфларе нет места прекраснее. Когда вся эта вода схватывается льдом, травы рыжеют, а каждую кочку покрывают клюква, морошка и голубика, над черными скалами всходит огромная красная луна!» Услышав про чертову луну, Исли сжал зубы.
Двигались, растянувшись цепочкой, стараясь ставить ногу след в след. Жидкое месиво цеплялось за сапоги, выпускало их с неохотным чавканьем. Из-под ног дышало холодом, будто там сидело что-то огромное, живое. Опора под ногами казалась зыбкой, и шесты, которыми его люди проверяли дорогу, показывали: шаг вправо, шаг влево – и провалишься, засосет. Несколько раз солдаты замечали поодаль пляшущие голубые огни.
В замке Исли слышал, что трясина хитра: засасывает только то, что обладает достаточным весом. И только то, что живое – потому что оно вертится, сопротивляется, погружаясь все глубже, и кричит: «Помогите!», – выталкивая из груди воздух…
– Мама, мы в аду, – простонал самый молодой из солдат.
Он остановился, чтобы вылить воду из сапога, и брат Константин замахал руками:
– Что ты, юноша, стоять нельзя, надо двигаться!..
Так и шли, изнемогая, не поднимая голов, как стадо вьючного скота, глядя под ноги и бесконечно расталкивая коленями холодную, жирную грязищу. Когда солдатик позади него выдохнул: «Впереди земля, Господи!» – Исли с трудом сдержался, чтобы не сдавить его в объятиях.
Впереди и вправду маячили скалы: очередные черные остроконечные пики. Проклятая грязь под ногами сменилась переплетением стеблей водных растений. Туман, однако, сгустился, заслоняя блеклое солнце.
На первые же твердые, мохнатые кочки, знаменующие появление земли, упали вповалку, с бранью и стонами.
– Обратно я не пойду, – твердо сказал старый воин. – Останусь тут жить, как святой отшельник, молиться вместе с серым братом. Стану питаться брусникой и ключевой водой, обитель свою осную…
– А как же твоя жена? – засмеялся кто-то.
– А зачем она мне, коли есть кто помладше? – осклабился старик. – Вот, буду брать пример с нашего короля…
Он протянул руку и схватил за зад молодого парнишку. Тот подскочил с кочки красным от негодования лицом. Люди вокруг заржали, закипела ссора.
– Тихо, – негромко сказал Исли. – Я, кажется, вижу хижину.
Он не ошибся: возле скал маячил домик на сваях. Хороший такой, крепкий дом без окон. Исли представлялось, что там будет лачуга под тростниковой крышей, но это было настоящее убежище.
– Рассредоточьтесь вокруг, – приказал он, – и идите беззвучно. Принц может быть где угодно, не обязательно внутри.
Кивнув, его воины по одному растворились в тумане. Пригнувшись, чтобы его не было видно за толстыми кочками, Исли двинулся к хижине, стараясь не выпускать ее из виду. И почти сразу же споткнулся о что-то круглое.
«А вот и черепа, – подумал он, глядя под ноги. – Монах не пошутил. Могильник и есть».
Сбоку послышалось чертыхание, и чей-то голос в тумане сказал:
– Срань какая. Да тут одни кости, вся земля, считай, на костях…
– Молчи! – шикнули на него. – Вспугнешь мальчишку – сам здесь ляжешь костьми…
«И верно», – мрачно подумал Исли, подбираясь к дому. Он чувствовал себя натянутой струной лютни, звенящей тетивой под стрелой. Господи, он едва сдерживался, чтобы не сорваться, он так хотел скорее найти Ригальдо, что у него не было никаких душевных сил.
Эти последние шаги показались ему бесконечными. Получив, наконец, знак от солдат, ползущих с другой стороны, что там им никто не встретился, он резко поднялся на ноги и, сжимая на всякий случай кинжал, взлетел на сваи по приставной лестнице и рванул дверь хижины.
В нос ударил смрад. Внутри не было Ригальдо – только один очень старый труп, лежащий у самой двери. Одежда и плоть его давно истлели, высохшая рука тянулась от порога к низкой постели, как будто у покойника едва достало сил взобраться наверх, после чего он упал замертво.
Исли разочарованно зарычал и позвал:
– Брат Константин!
Монах не ответил. Исли пнул мертвеца носком сапога и вышел наружу.
– Здесь никого нет, – сказал он, оглядываясь. – Но поиски не прекращаются. Брат Константин! Где этот чертов монах?..
– Сомлел от вида старых костей, – хохотнул кто-то.
– Не такие они и старые.
Исли оглянулся на того самого молодого солдатика. Тот хмуро поежился и повторил:
– Как хотите, но с той стороны, в бочагах, лежат не столетние останки. Там человеческие ребра и мослы, с которых еще не полностью слезла плоть.
– Где, покажи! – вскинулся Исли. И тут другой солдат закричал:
– Вот он! Вот кто-то пробежал, там, за кочкой! Ловите мальчишку, я его вижу!..
Он бросился вперед, потянувшись к ножнам, и еще успел крикнуть: «А ну стой, именем короля!» – и вдруг всплеснул руками и навзничь повалился в болотную траву. И, вскрикнув, молниеносно скрылся из виду – как будто его что-то очень быстро поволокло. Какое-то мгновение из-за косматых кочек был слышен его крик, сменившийся бульканьем – и все оборвалось.
И вот тогда все наконец заорали и повыхватывали мечи.
– Назад! – крикнул Исли, оглядываясь на плеск за спиной.
Они не успели: парень, стоящий позади всех, вдруг завопил, и Исли увидел только его дрыгнувшиеся в воздухе ноги, прежде чем какая-то злая, быстрая сила утащила его за хижину. Так дергается кузнечик, когда его ловко выхватит из травы птичка. Только вот «птичка» склевала взрослого мужчину в доспехах. Крик оборвался с протяжным хрустом. Тихо плеснула вода в бочажке.
– Ой, мама, – громко сказал молодой солдат, приседая на полусогнутых, как щенок с «медвежьей болезнью». – Ой, мама, мамочка…
Рядом с ним жутко выматерился ветеран.
Снова плеснула вода, зашевелились кусты справа.
– Оно обходит нас! – проорал кто-то. – Нападай!
– Стоять! – рявкнул Исли. – Спиной к спине! Не разбегаться!.. Держать круг!
Они встали в круг, ощетинившийся мечами и кинжалами, настороженно озираясь, готовые зарубить любого, кто выскочит на них. Никто не ожидал, что из болотной травы и клочьев тумана взметнется вверх невероятное существо. Перед солдатами закачалось огромное гибкое тело высотой с замковые ворота, разбитое на сочленения, снабженные подвижными острыми ножками; задние ноги, более крупные, волочились по земле. Когтистые ножки постоянно шевелились, издавая еле слышный стрекот. Плоская голова, увенчанная острыми усищами, громко клацала челюстями. Тварь покачнулась на длинном хвосте, отбежала немного в сторону и зашипела на них, капая слизью с клыков. Темно-зеленая, как мокрица-переросток, и не заметная в болотной траве.
– Что это?! – голосили солдаты, которым приходилось задирать головы, чтобы смотреть на нее. – Что это?..
«Сколопендра, – остолбенев, подумал Исли, пригибаясь, выставив меч перед собой. – Оно похоже на гигантскую сколопендру. Как в сказке Ригальдо про наказанного полубога, оставившего трещины на скале. Но разве бывают такие твари? Это невозможно, так начнешь верить и в волкообротней, и в говорящих котов…»
Ее не должно было существовать – но тварь существовала; прямо здесь, в королевстве Исли. Она проворно упала на землю и побежала противосолонь в обход солдат. Она была удивительно проворна, грациозно волоча надо мхами свое немалое тело. Если у сколопендр был бог, то он сейчас, несомненно, находился перед отрядом. И получал большое удовольствие, гоняясь за добычей в сердце норфларских болот.
– Рубите ее, ребята! Давайте все вместе…
Он не успел договорить: тварь порывисто изменила направление и снова вознеслась вверх – прямо перед ним. Изящно наклонилась и ухватила стоящего плечом к плечу с Исли мужика. Ножки подтянули его к жвалам, челюсти аккуратно стиснули голову. И откусили по самый лоб – только хрустнули кости черепа. Мужик, завывший было, мелко засучивший ногами, отяжелел и обвис, а сколопендра задумчиво жевала его мозги вперемешку с костяным крошевом, время от времени наклоняясь, чтобы откусить еще.
Исли остервенело рубанул ее по пузу. Еще и еще; с боков подбежали его бойцы. Впустую: мечи отскакивали от гладких блестящих сочленений, не оставляя даже царапин. Когда тварь пошевелилась, кто-то заорал, попав под шипы на лапах. Смешалось все: торопливое дыхание, пот, заливающий глаза, рычание и крики раненых. Исли видел перекошенные лица, а тварь стояла и неторопливо смаковала их товарища. А когда ей, по-видимому, надоело их мельтешение, она отшвырнула труп и ударом хвоста раскидала солдат по болоту. И начала отлавливать по одному, как коршун бестолковых цыплят.
Исли немного пришибло: ударился при падении о торчащий из травы камень. Поднявшись на четвереньки, он рявкнул, пытаясь докричаться до своих воинов:
– В хижину! Там крепкие стены!
Его никто не слышал, кроме двоих солдат. Один побежал к домику, пригибаясь и жалко махая руками, а второй стоял неподвижно посреди всего этого ада, держась за окровавленное бедро и едва заметно покачиваясь. Исли подумал, что тот тоже оглушен. Когда солдат упал лицом вниз, Исли зарычал, но не успел ничего сделать. Впереди мелькнуло темно-зеленым, и солдат исчез, только тянулась в заросли широкая блестящая полоса.
– Ваше величество! А-а-а, сука!
Добежавший до хижины валялся у подножья приставной лестницы, а на нем лежал истлевший труп. Исли не понял, что произошло, но хорошо видел, что сверху на канитель смотрит брат Константин. Пронырливый монах, как всегда, оказался хитрее всех. Исли подбежал к солдату, стащил с него покойника.
– Сука! – простонал мужик. – Убью!.. Не пускает меня!
Исли задрал голову. Монах задумчиво смотрел на них, не пытаясь помочь. Сжимая кинжал, Исли полез по деревянной лестнице, движимый лютым желанием скинуть вниз этого труса. Он уже сталкивался с тем, что в смертельной опасности некоторые люди лучше других ориентировались, как отхватить себе больше еды, воды и место в укрытии.
– Прости, вестфьордский король, – прозвучало с навеса, – ты не нужен нашей земле. Ты несешь одно только зло крови Норфлара…
Когда Исли ухватился за порожек, монах спокойно захлопнул тяжеленную дверь, придавив ему пальцы.
– Без тебя ему будет лучше, – донеслось из-за двери. – А твои кости отполируют вода и ветер.
Дверь приоткрылась, и пинком в лицо брат Константин скинул Исли вниз.
– Давай вместе! – хрипло сказал Исли солдату, но, повернув голову, понял, что рядом уже никого нет.
Слева прострекотало, и волосы на затылке шевельнулись от ощущения тени за спиной. Прижав к груди искореженные, сведенные болью пальцы, он обернулся.
Тварь нависала над ним, шевеля жвалами, и ее многочисленные ножки сжимались и разжимались. Болото позади нее безмятежно курилось испарениями. Вокруг изувеченных, неподвижных тел вились мошки.
Будь они прокляты, окаянные болота севера, говорила ему нянька. Как хорошо, что у нас нет болот между зеленых холмов.
Когда на его плече сомкнулись твердые челюсти, разрывая панцирь и поддоспешник, кожу и мышцы, ломая ключичную кость, боль ненадолго ослепила его, но ее быстро смыло чувство странного онемения.
«Яд, – промелькнуло у Исли в голове. – Я отравлен».
Тварь волокла его по болоту, а он не чувствовал ничего, кроме страха и тоски.