В четверг под конец дня пришёл старичок — легенда нашего учреждения. Среди пенсионеров вообще немало таких, которые ходят и ходят по врачам, так что начинаешь удивляться: как они до сих пор живы, при таком количестве болезней. Но этот дед — что-то особенное. Он уже довёл всех специалистов по очереди. И только сегодня добрался до нас с Лидой. А вот его внука я наблюдаю регулярно.
— Доктор, — сказал дедушка проникновенно. — Гастроэнтеролог послал меня…
— Ко мне?
— Не совсем.
Он посмотрел на меня печальными глазами.
— Доктор, у меня есть страшное подозрение. Курица, которую я скушал третьего дня за обедом, была проклята!
— Ну что же, — я взялся за ручку. — Конечно же, с такими вещами не шутят. Давайте сделаем все анализы.
Старичок бдительно следил за мной, пока я выписывал направления.
— И это всё? Как же вы отпустите меня? А вдруг мне станет плохо раньше, чем результаты анализов будут готовы?
— Лида, — позвал я. — Замерьте у больного общий биопатогенный уровень.
Всё-таки хорошая сестра мне досталась. Я смотрел, как невозмутимо Лида прилаживает аппарат к руке дедули. И вдруг заметил на её собственном запястье новинку.
Браслет. Не такой, как наши стандартные, а лёгкий и тонкий. С цветочками. Миленький до глупости.
Три недели прошло с тех пор, как я снимал ей венец безбрачия. И вот, кажется, уже помогло. Подействовало, что называется. Только зачем опять эти клятвы, которые невозможно преступить? Уж Лида-то, казалось бы, должна понимать.
Когда пациент, помучив нас ещё минут двадцать, убрался наконец, я устало спросил:
— Лида… ну и зачем? Зачем вам эти свадебные обеты? Можно подумать, вы не верите мне, как специалисту.
— Верю. Ещё как верю, — заявила она истово и горячо. — Если бы вы знали, как я вам верю, Николай Валерьевич!
Щурясь, я выбрался на вечернюю улицу. Солнце запрыгало по лужицам, по льдинкам, остро ударило в глаза. Сегодня таяло весь день, совсем весна. Дворничиха ширкала метёлкой по тротуару, сгоняла прочь остатки грязного снега и воды. Недовольно косилась на ряд нависающих над тротуаром машин. Мешают убирать, надоели.
— Сейчас уеду, — сказал я ей. — Одну минуту.
Она отвернулась, не ответила. Я знал её очень хорошо. Молодая совсем тётка, ей бы не дворником работать — да только попробуй найди работу после срока в женской колонии для граждан с выраженными магическими способностями. Для ведьм, коротко говоря.
— Смертник пошёл, — вдруг процедила дворничиха. — Ну и дурак… Ничего, месяца три поживёт ещё.
Я невольно обернулся, посмотрел в спину «смертнику». Он уже садился в свой джип, и след за ним тянулся скверный. Но я и без следа узнал бы его. Пообщавшись с человеком раза два, я уже не спутаю его с другим.
Малышев.
В глазах плавали тёмные круги — от низко, вдоль улицы, светившего солнца. И всё ещё можно было не ввязываться в это дело.
Я чертыхнулся, уселся за руль, ещё раз выругался и поехал следом за Петром Малышевым.
На Вечерней была пробка, не очень большая. Дальше — неожиданно свободно. Я очень скоро понял, кого «ведёт» Малышев. Этот «Лексус» я и сам ни с чем бы не спутал. Даже если бы не чуял пассажира за тонированными стёклами.
Шершень ехал за город.
Время осталось где-то за гудением мотора. Потом оно мелькнуло бликами солнца на задних стёклах, брызнуло жидкой грязью из-под колёс. Что-то изменилось. Даже мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить: только что на дороге рядом были две почти одинаковых машины с тонированными стёклами. Теперь снова была одна. Уже без Шершня.
Малышев ничего не заметил, он уверенно преследовал врага. Догнать его, остановить? Дорога между нами была заполнена плотно, в три ряда. А дальше — совсем свободно.
Мы ехали.
Впереди затрезвонил, закрываясь, железнодорожный переезд. Я видел «Лексус» перед шлагбаумом. Малышев нёсся вперёд. Он не собирался останавливаться, он примеривался протаранить Шершня, вытолкнуть на пути перед налетавшим поездом…
Рассуждать было некогда, и я ударил.
Джип Малышева вильнул в последний момент, почти задев «Лексус». Врезался в шлагбаум. Машину занесло и развернуло на рельсах. Как говорила моя мама — ни два, ни полтора. И я понял, что бегу, бегу к Малышеву, не полагаясь больше на магию. Участковый паршивый.
Я успел открыть дверцу и выдернуть его из машины, как морковку с грядки, и даже оттащить в сторону, за железнодорожную будку, когда налетел состав.
Как в кино, блин.
Он довольно быстро обрёл дар речи.
— Это… вы? Вы что? Зачем? Меня же вёл случай. Я…
Я развернул его лицом к «Лексусу».
— Вот люди, которых вы едва не прикончили. Смотрите. Шершня нет.
Люди как раз выбирались из машины. Заметно было, что происходящее их очень впечатлило.
— А где Шершень? — свирепо спросил Малышев.
— Это другая машина. Взгляните на номер.
— Но я…
Дар речи снова покинул Петра Малышева.
— Будем ждать развития событий? — спросил я его. — Можете сдать меня правоохранительным органам. Или уедем?
Он смотрел на меня очумелыми глазами.
— Идёмте.
Я затолкал его на правое сиденье своей подержанной «Нексии». Мы поехали назад, в город. Малышев сидел смирно. Высовываясь из кармана его пальто, неприятно поблёскивал металл оружия.
— Неразумнее вашей выходки с переездом может быть только прямая стрельба по Шершню,— заметил я. — Вы будто бы не знаете, что отводить пули умеет любая ведьма. Без всякого образования.
Малышев молчал.
— Вашу машину я угробил. Мои сбережения никакие, но могу предложить вам взамен свою, — я хмыкнул. — Очень неравноценная замена. Зато на колёсах за оставшееся время вы успеете наделать гораздо больше глупостей.
Он снова не ответил мне. Только, когда въехали в наш район, попросил:
— Если можно, высадите меня у десятой школы.
Девушка, крутившая головой у школьных ворот, кинулась к нему. Смех, слёзы и сопли, спутавшиеся чёрные кудряшки — я даже не сразу узнал свою строгую недотрогу Лидочку. Некоторое время я любовался мелодрамой, потом выбрался из машины тоже.
— Но как же так, — говорила в это время Лида. — Ничего такого не могло случиться. Не должно было.
— Так ничего со мной и не случилось, — ответил Малышев. — Я даже не поцарапался.
— Вот что, мои дорогие, — сказал я, подходя к ним. — По-моему, вам нужно мне кое-что рассказать. Сейчас же.
0
0