«…Дорогие читатели, с вами снова Энн и это мои записки из окопов. В Багдаде спокойно воспринимают возвращение армии США. Местные (пока?) считают нас меньшим злом, чем ИГИЛ, и внимательно следят за фронтовыми сводками. Надеюсь, фортуна не отвернётся от наших парней на передовой.
Но обстановку трудно назвать нормальной: случаются инциденты с патрулями, а отношение к человеку в камуфляже со звёздно-полосатым флагом остаётся настороженным. Чему способствуют нехорошие слухи о наших солдатах.
Представляю, что бы подумали местные, если бы узнали, что на военной базе есть места, куда журналистам ход запрещён, и где происходит Бог знает что. По моим сведениям, один из боксов заняло ЦРУ, и готовит там какую-то секретную операцию. Уверена, скоро на базарах будет ещё больше слухов и недружелюбных взглядов в спины наших бойцов. Ведь пока разведка крадётся во тьме, простые американские парни расхлёбывают последствия их ночных прогулок.
Напомню, что в Верховном суде США рассматриваются три уголовных дела о незаконных похищениях и убийствах сотрудниками ЦРУ граждан Ирака и Сирии. Также готовится иск о военных преступлениях связанных с ЦРУ групп боевиков….»
Резолюция редактора: Энни явно нацелилась на Пулитцеровскую премию, раз пытается каждую заметку превратить в доклад для ООН. Выносите основный посыл в первый абзац и меняйте заголовок на «Секретная база ЦРУ в Багдаде существует?». А переживания аборигенов — в самый конец.
===3.===
— This summer’s gonna hurt like a motherfucker!
Радиоприёмник хрипит. Удивительно слышать в Ираке наши хиты вместо унылого нытья. Что за станция? Жаль, сейчас не до песен.
Наша четвёрка сгорбилась на маленьких раскладных стульчиках, как нашкодившие подростки. Напротив восседает тот, кого мы знаем как мистера Джонсона или, как он попросил называть себя, Папу Джона. Всё, что мы о нём знаем, это место работы. ЦРУ.
— Fuckaa! Fuckaa! Fuckaaa!
Мёртвый пацан из машины качает головой в такт музыке, Папа Джон глядит на нас, как лиса на куриц. И молчит. Трудно запомнить, как он выглядит. Запоминается приторная фальшивая улыбка. Заметные залысины припоминаются уже с трудом. Глаза… Серые? Чёрные?
Рама стульчика впивается в задницу, вдобавок скрипит при каждом движении, не поёрзаешь. Папа Джон нависает над нами. Хочется заполнить тишину хоть чем-нибудь. Справа прочищает горло маленький Иисус. Уайт шмыгает носом.
— Газетчики обнаружили здесь секретную базу, представляете? А вы замечали что-нибудь странное? Летающие тарелки? Элвиса? Чёрные вертолёты?
— Нет, сэр! — отвечаю за всех. Смотрю прямо, не мигая. Отец учил: если набедокурил, валяй дурака. Начальство любит тупых.
Папа Джон становится очень серьёзным, и я понимаю, что папины трюки не сработают.
— Может, летающий автомобиль, фаршированный детским мясом?
Молчим.
— А если завтра местные зарежут в отместку за эту семью кого-то из наших, толкнёте речь на похоронах? На правах селебрити?
Кровь приливает к лицу. Хрен в костюме прожигает нас долгим взглядом, который, кажется, оставляет отметины на коже.
— Герой Садр-Сити думает, что ему выйдет скидка за чумазых школьников, но скидки не будет. Журналисты любят кровь бывших героев, и я с радостью брошу этим собакам кость. Если повезёт, нажравшись твоей требухи, Кайл, Daily News и прочие помойки отвянут от ЦРУ.
Честное слово, если он ещё раз назовёт меня героем Садр-Сити, я его застрелю.
— Легендарному герою Садр-Сити придётся оставить нимб и крылышки за порогом… не так ли, пока-ещё-сержант Риз? Спешу напомнить, что вы здесь не для того, чтобы охранять детские сады. Мы на войне! И воюем не с гражданскими на «ситроенах», а с настоящими боевиками. Которые отрезают головы солдатам и мочатся на их трупы. Которые распылили химическое оружие в Дамаске. Забивают женщин, мочат детей! Они устроят новый 9/11, пока мы ковыряемся в заднице!
— This summer’s gonna hurt like a motherfucker!
Мёртвый араб изучает висящую на пробковой доске карту. Грязный палец путешествует из Сирии в Ирак, огибая густо расставленные флажки.
Рядом сердито сопит маленький Иисус и прерывисто дышит Уайт. Зато пройдоха Найлз спокоен, хотя с чуйкой у парня всегда было всё в порядке.
— Так что, друзья, мы с вами на одной стороне, — в голосе Джонсона внезапно проступают тёплые нотки, — и я вам не враг. Более того, я готов дать вам второй шанс.
— Шанс? — не выдерживает напряжения Уайт.
Мне хочется заткнуть его, но я всё же молчу.
— Да, ты всё правильно понял, сынок. Докажите, что вы нормальные ребята! Послужите Америке, и она вас простит.
— Каким делом, сэр? — спрашиваю я.
— О, сержант, у меня большие планы на вашу фантастическую четвёрку. Из-за газетчиков моим друзьям пришлось улететь, а дела сами себя не сделают, верно? Так что придётся вам совмещать службу и дружбу. Вы же хотите дружить с Папой Джоном?
— Her body’s hot! Her body’s like the summer!
Раздавленная капотом «хаммера» женщина стоит за плечом Папы Джона. При столкновении платок слетел с лица, открывая переломанные кости и выдавленный глаз. Такая она и сейчас. Улыбается разорванным ртом, подмигивает уцелевшим глазом. Благословляет? Заманивает?
— Мы хотим дружить, — отвечаю за всех.
— Хорошо. Я скажу, что надо сделать. Не волнуйтесь, Папа Джон всегда прикроет друзей. Даже если они очень плохие мальчики.
Осторожно выдыхаю. Всё, вроде бы, складывается неплохо, только… Я не верю ЦРУ. Никогда не верил, никогда не буду.
— Тогда свободны. Хотя, подождите…
Поворачиваюсь.
— Кто-нибудь разбирается в китайском барахле? Радио сломалось утром, а заменить нечем.
— Fuckaa…
0
0