Скажи, нам сколько пришлось скитаться,
Среди туманных миров скитаться,
Затем, чтоб мы, с тобою мы друг друга нашли?
А вдруг, прикажет судьба расстаться,
Опять прикажет судьба расстаться,
При свете звезд, на краю Земли!
Загоняем машины в ангар, снимаем шлемы, куртки и перчатки.
— А теперь, братцы-кролики, по горячим следам разбор полетов,
— ледяным тоном сообщаю я.
— Шеф, а покушать? — подает голос Линда. Игнорирую вопрос и шагаю мимо двери столовой в аналитический центр.
— Сейчас нас будут слегка убивать и чуть-чуть вешать, — делает вывод Марта. Правильный вывод. Серьезные разборы мы проводим в аналитическом центре. Традиция такая. Рассаживаемся по привычным местам.
— Итак, что за цирк вы устроили утром?
— Влад, что ты злишься? Хорошо ведь вышло. Красиво и торжественно, — смущенно разводит руками Мухтар.
— Ну да, торжественно. Под свадебный марш. Клоуны! Вы бы еще цирковой парад-алле пустили! Или марш гладиаторов. Хорошо, коты не знают.
— Но ведь они действительно не знают.
— Подожди, Мухтар, — перебивает Стас. — Шеф, марш Мендельсона идеально ложится на восприятие котов. Это раз. А два — спешка. Я просто ничего другого подобрать не успел. Идея в последнюю минуту в голову пришла.
— А кто придумал палки в фольге?
— Я, — поднимает руку Марта. — Мы не нашли мечей.
— Два у тебя есть, два у меня в шкафу.
— Начальник, прости засранку. Те, что ты у меня видел — они как раз из твоего шкафа… Но их два, а надо было четыре. Ну, я схватила четыре штанги микробура, но они такие несолидные, в красно-белую полоску… Я на кухню, обернула их фольгой, в которой мы мясо запекаем… Хотела из фольги клинки изобразить, но не успела.
— Бардак!.. А меня что, трудно предупредить было?
— Влад, честно, не успели. Вы уже на посадку идете, а мы еще без парадных штанов… Но мы же знали, что ты справишься! Мы в тебя верили. Ты король импровизации.
— Клоуны, — устало повторяю я, растирая щеки ладонями. — Был план, заранее согласованный и оговоренный. Нет, надо было… Ладно, проехали. Идем дальше.
— А дальше наша рыжая авантюристка поставила на кон свою жизнь, — говорит Стас. — Честное слово, не ожидал. Уважаю!
— Когда это?
Стас пускает на экран запись со внутренней камеры наблюдения. (По случаю присутствия гостей шла запись со всех камер.)
— Миу, ты знаешь, что происходит с рабынями, которые случайно узнали чужую тайну?
— Они исчезают, папа. Но Кррина — моя подруга. Если она исчезнет по моей вине, я этого не переживу. Папа, Кррина любит тебя. Давно и безнадежно.
— Она — рабыня. Прах у моих ног.
— Мама тоже была рабыня.
Стас останавливает запись.
— Фраза «Я этого не переживу» в устах прратта — не игра слов,
— говорит он. — Ее надо понимать буквально.
— Блин! — с чувством произносит Линда. — Это когда Фаррам говорил, что рабыня не переживет позора, он намекал, что ее по-тихому удавят где-нибудь в подвале?
— Да, — сухо кивает Стас.
— Когда это было? — вскидывается Марта.
— Успокойся, все живы. Он это говорил, когда вручал нам Миу. Мол, если я откажусь, рабыня не переживет позора, — вспоминаю я. — Думаю, онпросто хитрил. Отправил бы девочку куда-то на край света, а для всех — не пережила позора…
Некоторое время разбор полетов идет нормально. То есть, по-деловому, конструктивно и без эмоций. Пока…
— Шеф, а почему ты оставил Миу во Дворце? Ловишь момент истины?
Как Владыка оценил визит?
— Не без этого, не без этого. Но есть еще две причины.
— Я вся внимание!
— Вторая причина — надо же малышке с подругами поболтать. А третья — пусть привыкает к самостоятельности. Она уже взрослая девочка. В отличие от…
Марта покраснела, закрыла лицо ладонями. Только плечи вздрагивают от сдерживаемого смеха. А с Линды — как с гуся вода.
— И что мы узнали?
— А это у Стаса спросим, — оборачиваюсь к аналитику. Наверно,
зря спросил. На парня тоже хохотунчик напал. Надвинул на пол лица очки-терминал и машет руками в воздухе — файлы в виртуале перетаскивает да просматривает. Работает быстро, профессионально, но рот до ушей. Наконец, нашел, пустил видео на большой экран. Как понимаю, снято фронтальной камерой ошейника Миу. В кадре — Фаррам. Вертит в руках бильярдный шар. Голос Миу:
— Папа, они такие же, как мы. Так же едят, так же спят, так же
любят друг друга. Начальники так же ругаются, девушки из-за них по ночам плачут.
— Девушки — это Линда?
— Ой! Проболталась. Пап, забудь.
— Уже забыл. Я не о ней хотел спросить, а о высоком в синей одежде без рукавов.
— Это господин Мухтар. Он хороший.
— У тебя все хорошие, — улыбнулся Фаррам. — Ты видела, как он мне этот шар передал?
— Да, пап. И кий тоже. Кий — это такая длинная прямая палка.
— А откуда он шар взял? У него же руки были пустые. И вдруг в руке появился шар… А потом из-за спины достал кий.
— Фых! Глупая рабыня не заметила.
— Постарайся узнать, как он это сделал. Хорошо?
— Хорошо, пап.
— Только не говори, что я просил.
— Ну пап, ты меня совсем за маленькую держишь. А я скоро паспорт получу!
На этом месте Стас останавливает видео, поднимает очки и
разворачивается вместе с креслом. С укоризной гляжу на Мухтара.
— Мухтар, они — молодежь. Но ты-то…
— А что я? Меня Стас научил.
— Клоуны! — тихо, но грозно рычу я. — В следующий раз возьму в зону контакта цирковую труппу.
— А правда, как ты это сделал? — у Линды аж глаза загорелись. Но Мухтар с гордым видом безмолствует. Зато Стас поворачивается к пульту и пускает другой видеоролик. Мухтар подходит к группе провожающих последним, и несет за спиной бильярдный кий. Остановившись, глубоко втыкает кий в песок точно за правой пяткой. А в момент передачи просто выдергивает
его из песка и, передавая, рукой ловко смахивает с конца песчинки.
Престидижитатор, блин! Стоп! Кажется, я от Линды заразился…
— С кием понятно. А шарик откуда? — не отстает Линда.
— Дэушка, спрашивать секрет фокуса — все равно, что спрашивать у дамы ее возраст, — сопротивляется Мухтар.
— Засветился в зоне контакта, так колись, — поддерживаю я.
— Шарик я нес подмышкой. Чуть отвожу руку — и он падает мне в
ладонь.
— А дальше?
— Дальше… — Мухтар ловко выхватывает у Марты грецкий орех. — Вот он есть, вот его нет, вот он есть, вот его нет… — Сцепляет пальцы в замок и — крак! — давит орех. Раздавленный отдает Марте.
— Теперь, Гудини, слушай меня. Если Миу попросит показать ей фокус с шариком, ты отложишь все дела и обучишь ее этому фокусу. И десятку других. Все ясно? Вопросы есть?
— Есть обучить стажерку фокусам! — дурачится Мухтар.
— Господа служивые, простите, что перебиваю, но байк Командора и ошейник Миу покинули пределы Дворца, — сообщает Стас. Глобальной системы позиционирования над планетой еще нет, но четыре маяка-антиграва парят в стратосфере на высотах от двадцати до шестидесяти километров. Так что, с точностью до двух метров координаты любого передатчика определить мы
можем. На этих же антигравах установлены ретрансляторы нашей системы связи. Это вам не сотовая сеть, но для простого юзера ничем не отличается.
— Дай точку на карте, — прошу я. Стас выводит на большой экран кусок карты с красной точкой в центре. Точка уверенно, хотя и зигзагами движется к зеленой точке — дому Шурртха.
— Спорим на три щелбана, она справится? — предлагает Линда.
— Из двух спорящих один дурак, другой подлец, — басит Петр. — К тому же, ежику ясно, что справится.
— Мальчики, а в чем суть? — спрашивает Марта.
— Я дал Миу увольнительную до полуночи. Но пользоваться навигатором байка ее никто не учил. Вопрос, сможет ли она самостоятельно найти дорогу?
— Тихо! Она с Шурртхом прощается, — перебивает Стас. Поднимает байк вертикально вверх. Опа! Испугалась! Сердечко забилось. Вызывает на связь. Тишина в зале!
— Меня кто-нибудь слышит? — раздался из спикеров голос Миу. Стас тянет к себе микрофон.
— Да, непоседа. Что-то случилось?
— Бестолковая стажерка хочет узнать, хозяин еще не спрашивал, где она пропадает?
— Еще нет. Как я слышал, Влад ждет тебя домой к полуночи. У тебя еще полторы стражи. Можешь не торопиться. Ты сейчас где?
— Я над городом. Отвезла господина Шурртха домой.
— А-а… Успеешь у него поужинать, если проголодалась.
— Спасибо, господин! Конец связи.
— Будешь обзывать меня господином, хвостик узелком завяжу. Конец связи!
— Ровно в полночь карета превратится в ты-ыкву! — замогильным
голосом возвестила Линда. Стас укоризненно посмотрел на нее и отключил микрофон.
— Смотрите, а сердечко-то успокоилось, — Марта постучала ногтем по окну с телеметрией ошейника на экране. — Да она опоздать боится. Думает, опоздает и по попе получит. Кстати, она туда летит, куда надо?
Стас изменил масштаб карты на экране.
— В общем, туда. Подлетит поближе, скажу точнее.
— Кошки, бывает, находят дом за сотни километров. А прратты чем хуже?
— На их родовые инстинкты легла тень цивилизации.
— Переведи!
Так, за легким трепом прошло минут десять.
— Она отклонилась от курса градусов на десять-пятнадцать, — доложил Стас.
— Сколько это будет в километрах?
Стас поднял взгляд к потолку.
— Ошибка на финише — двадцать пять — тридцать километров. Явно идет не по компасу и не по навигатору. Но спокойна как мамонт.
— С тридцати километров она базу увидит? — с тревогой спросила Линда.
— Увидит. Ночью с высоты восемьсот метров огни очень далеко видны, — успокоил Петр.
— Уже увидела, — обрадовал нас Стас. — Скорректировала курс, идет точно на базу. Через десять минут будет дома.
Мухтар зааплодировал и все подхватили.
— Расходимся и занимаемся обычными делами, — распорядился я. — Марта, не исчезай.
Переходим в столовую. На пульте киберкока набираю заказ на любимые блюда Миу. Осознаю, что поторопился, и съедаю сам. Интересно, мясо местное, но гарнир наш, картофельное пюре. Молоко тоже наше. Марта выбирает салатик.
— Расскажи, какую программу обучения вы планируете для Миу.
— Первый сеанс — десять тысяч слов. Они включают три тысячи наиболее употребительных и все те, которые встречаются в курсе начальной школы. Обучающий файл Стас уже подготовил, сейчас заканчивается оптимизация циклограммы введения перекрестных ссылок. Вторым сеансом пойдет начальная школа. Миу научится читать и писать. Арифметику она и так хорошо знает. Но синхронизация обозначений, терминов и подходов необходима. Третий сеанс — опять расширение языковой базы. Четвертый — курс средней школы. Дальше — в зависимости от результатов.
— Хорошо. Так и действуй. Миу я подготовлю.
Чуть слышный гул ворот ангара говорит, что Миу прибыла. Убираю со стола грязную посуду и повторяю заказ ужина для Миу. Но она задерживается Ставлю блюда в печку и включаю самый слабый подогрев. Только чтоб не остывали.
— А как дела у Мухтара?
— Кончает рассчитывать витаминные и минеральные микродобавки для котов в наши блюда. Но после визита Владыки ему работы с новыми блюдами на две недели хватит. Вообще, получается перекос меню киберкока в сторону королевской кухни. Простому прратту и пожрать нечего.
Дверь приоткрылась, в щелку просунулась голова Миу.
— Стажерка вернулась и спрашивает, нет ли у хозяина для нее дел.
— У тебя все нормально? Тогда отметься у Стаса, что ты вернулась, и можно гасить иллюминацию. И скорее сюда, ужинать.
— Глупая стажерка хочет спросить…
— Да?
— Что такое иллюми…
— Иллюминация — это огни, которыми сейчас наш дом светится. Стас включил их, чтоб тебе легче было его найти.
— Муррр… — и топот тяжелых ботинок по коридору. Не умеет Миу
ходить шагом, только бегом. Часто — вприпрыжку. Не проходит и минуты, как возвращается. Ставлю перед ней тарелку и стакан молока. Сажусь напротив, допиваю залпом стакан и начинаю инструктаж.
— Завтра у тебя будет не тяжелый, но очень неприятный день. Будешь работать с Мартой. Опять мокрое дело, и шлем будет учить тебя нашему языку. Если все пройдет нормально, выучишь десять тысяч слов и основные правила.
— Ой. А если стажерка не выучит?
— Если не выучишь, голова будет болеть.
— Голова будет болеть по-любому, — вздыхает Марта, отводя глаза.
— По первому разу она всегда болит. Сильно болит, чего уж там говорить.
Миу съеживается, будто удара ожидает.
— А может, стажерка сама выучит десять тысяч слов? Она будет очень стараться…
— Понимаешь, какое дело, Миу, — начинаю я душещипа…
душеспасительную беседу. — Помнишь, ты удивлялась, как Мухтар за день выучил твой язык?
— Да.
— А потом жаловался, что голова болит.
— Помню.
— Он посидел в шлеме полчаса. Потом поспал шесть часов. И, когда проснулся, уже знал твой язык. Так учить язык быстро и удобно. Мы много раз за жизнь учимся таким образом тому или другому. В детстве мы проводим много часов в шлеме, как ты недавно, пока машина знакомится с мозгом. Но первый раз голова все равно болит сильно. В следующие сеансы тоже болит,
но уже не так мучительно. За все нужно платить, Миу. Можно учить язык долго, месяцами, а можно быстро, за одну ночь. Но расплачиваться за это головной болью.
— Госпожа Марта, ты тоже так учила язык?
— Учила. Четыре языка и много-много других предметов. Я же универ закончила, а это значит, только в универе больше ста раз под колпаком сидела.
Миу вопросительно посмотрела на меня.
— Я, кроме универа, закончил еще летное училище. Приплюсуй еще полста раз под колпаком.
— А Линда тоже?..
— И Линда тоже. Иди, посоветуйся с ней. Мы тебя здесь подождем.
— Давай, иди, Линда плохого не посоветует, — подбадривает Марта.
Миу неуверенно подходит к двери, кланяется нам.
— Иди, мы подождем.
Выходит, осторожно закрывая за собой дверь. Буквально через минуту у меня звонит коммуникатор.
— Шеф, в двух словах, какие нюансы?
— Нюансы… Минус первый — первая запись.
— Это понятно.
— Сейчас тебе док все подробно расскажет, — переключаю трубку на громкий звук и передаю Марте.
— Минус второй — вообще первая запись для нового биологического вида. Аппаратура не откалибрована, не отъюстирована, и это можно исправить только по результатам реальной записи. Минус третий Обучающий файл не
оптимизирован под прраттов. Он может вызвать когнитивный диссонанс между мировоззрением Миу и усвоенной информацией. Еще минус — карта мозга котов недостаточно выверена.
— Это что — может мозги сжечь?
— Нет, мозги не сожжет. Мы поставим заведомо безопасный уровень.
Но запись может получиться с дырками. А знаешь, что бывает, когда перекрестная ссылка адресует на дырку в записи?
— Знаю. Пару раз в общаге свет мигал, а у меня мнемограф был включен без УПС-а. Голова так трещала, что на стенку хотелось лезть.
— Значит, понимаешь, о чем речь. Теперь — о плюсах. Плюс первый — предельно малый объем информации. Плюс второй — около тридцати процентов этой информации Миу уже знает. Он же — минус. Лучше бы Миу была парнем.
— Это как? Почему?
— Слышала, чем женская логика отличается от мужской? У мужчин дважды два равно четырем. Всегда и без вариантов. У женщин дважды два равно столько, сколько было в прошлый раз. А этот прошлый раз у всех разный. В результате, после записи перекрестных ссылок получаются дублирующие, альтернативные и даже антагонистичные ссылки. А это — головная боль…
— Так давайте купим на рынке рабов молодого парня, пообещаем ему свободу и подъемные, он сам с радостью под колпак сядет.
Забираю трубку у Марты.
— Фактор времени. Сегодняшняя беседа с Фаррамом показала, что времени у нас нет. Спокойствие во Дворце — спокойствие перед бурей. После покушения на Владыку, которое я принял на себя, счет идет на месяцы, если не на недели. Очень скоро придется в срочном порядке обучать массу местных специалистов. А программы обучения на нулях. Калибровка аппаратуры на
нулях. Миу провела под колпаком больше ста часов. Она образованная девушка с гибким мышлением. А на рынке ты купишь или тупого наследственного раба, или крестьянина-дуболома. Понимаешь разницу?
— Я умного поищу.
— Вот-вот. Еще древние говорили: «Каждый хочет иметь умного раба.
Но раб никогда не может быть умным, потому что умный никогда не будет рабом».
— Блин! Жалко же девочку.
— Ты, главное, ей все честно и подробно объясни.
— Сделаю! — звук удар кулаком по груди. И жалобное: — Ой, пуговку оторвала.
Дальше — гудки отбоя. Задумчиво смотрю на потолок, потом на Марту.
Почему мы с Линдой говорили на кошачьем? Настолько акклиматизировались, что родной забыли?
— Док, а на самом деле, не слишком ли много негатива для первого раза? Может, ограничиться тремя тысячами слов?
— Хорошо бы, да чревато. А если интерфейс не прорежется?
— Марта, я в этой области полный валенок. Курс менталиста не
загружал. Поясни.
— Информационный блок со внутренними перекрестными ссылками, который мы записываем в память, называется агрегат. Но записать его в память — пол дела. Надо, чтоб сознание получило доступ к этой информации. Иначе знания попадут как бы в черную дыру — вроде, есть, но доступа к ним нет. Формированием интерфейса мы управлять не умеем. Он формируется сам,
спонтанно, если запись достаточно крупная. Поэтому записывается сразу много связанных между собой ссылками агрегатов. Это называется конгломерат. Чем крупней конгломерат, чем больше в нем перекрестных ссылок между агрегатами, тем меньше головной боли на единицу информации при формировании интерфейса. Если упрощенно, то как-то так…
— Ясно.
— Опять же, неизвестна минимальная величина конгломерата,
гарантирующая формирование интерфейса у котов.
Сидим, мрачные, думаем каждый о своем. И ежику ясно, что когда-то на ком-то надо проводить исследования. С другой стороны, то, что завтра произойдет, по земным законам незаконно. Миу не имеет нашего гражданства, ей не исполнилось земных восемнадцати лет, она не подписывала контракта.
Раз для земных законов ее не существует, действуют местные. А по местным — она рабыня. Вещь. Я волен делать с ней что угодно. Гадко…
Миу не было на удивление долго. А когда вошла… Так и хочется
сказать «бледная, но решительная». Но под шерсткой бледность прраттов не заметна. Только ушки чуть оттянуты назад. Положив ладошки на плечи, Миу поклонилась нам. Это что-то новое!
— Хозяин, Линда говорит, что если со стажеркой завтра случится… беда, у хозяина будут большие неприятности. Это правда?
— Правда.
Миу еще раз кланяется нам, откуда-то из-за спины извлекает чуть помятый лист бумаги, исписанный ее каллиграфическим почерком, кладет передо мной и вновь отступает на три шага.
— Я, стажер Ррумиу, прошу разрешить мне участвовать в экспериментах по отладке аппаратуры ментообучения прраттов, — читаю я вслух, — Я совершеннолетняя, ознакомлена с возможными опасностями и делаю свой выбор добровольно и сознательно, как велит мне честь рода. Среди предков Ррумиу малодушных не было.
Дальше — две даты, земная и местная, и подпись — стажер Ррумиу.
— Ты садись, в ногах правды нет, — говорю я. — Это Линда тебя
научила?
— Да, хозяин. Миу правильно сделала? — садится на пол у моих ног и обнимает коленку. Машинально глажу ее по голове. Дважды перечитав заявление, ставлю визу: «Разрешить стажеру Ррумиу участие в отладке аппаратуры ментообучения». Тоже на кошачьем. Дата, должность, подпись.
Зачитываю вслух и передаю лист Марте. Поднимаю Миу с пола и усаживаю себе на колени.
— Тебе Линда точно все разъяснила?
— Госпожа Линда включила громкую связь, и бестолковая стажерка слышала все, что говорила госпожа Марта. А потом госпожа Линда объяснила бестолковой стажерке все непонятное.
— Тебе не страшно?
— Госпожа Линда сказала, что от этого еще никто не умирал.
Остального стажерка не боится.
Судя по прижатым ушкам и нервно подрагивающему хвосту, это явная бравада.
— Ты умница, Миу. Я тобой горжусь.
— Можно стажерке спросить?
— Спросить всегда можно. А с ответом — как повезет, — улыбаюсь я.
— Бумага, которую написала Миу, она на самом деле нужна?
— А, вот ты о чем… Понимаешь, стажеры часто делают глупости,
опасные опыты. Рискуют своими и чужими жизнями. В общем, озоруют. А, случись что, виноват потом начальник. Недоглядел, распустил команду, не знает, чем у него народ занят… Шалопай, одним словом. Твоя бумага говорит о том, что это не ваше с Мартой хулиганство, а обдуманная и согласованная с начальством (со мной, то есть) акция. Я был в курсе и разрешил. То есть, все идет так, как положено. А если случится что-то плохое, то этого никто не мог предвидеть. Иначе я бы запретил. В общем,
если с тобой что-то случится, виноват буду только я. Как-то так…
Миу прижимается ко мне всем телом, упирается лбом в плечо и
замирает. Теплая, нежная…
— Спать пора, полуночники, — поднимаюсь и с Миу на руках направляюсь в свою каюту. Марта ухмыляется и открывает нам дверь. Сгружаю ношу на пол.
Миу как-то растерянно косится на кровать, переводит взгляд на матик в углу, на котором провела первую ночь.
— Тебе не нравится спать на кровати?
— Рабыня не может… Не смеет… Хозяин должен сам позвать рабыню в постель.
— А вчера?
Любуюсь прижатыми ушками и зажатым в ладошках кончиком хвоста.
— По-по-по обычаю первый раз можно. Хозяин должен почувствовать трепещущее тело рабыни в своих руках. Иначе…
— Иначе?
— Хозяин смеется, а рабыне страшно.
С хохотом сгребаю это скромное чудо в охапку, кружу по комнате и валюсь на постель.
0
0