Жизнь наладилась! Никогда не жила так ярко, весело и счастливо! И больше не попадусь звездам так глупо, как в первый раз. Способ знаю! Уже спрашивала у Стаса, когда следующий урок под железным шлемом смогу выучить? Он сказал, почти все готово. Дня на два работы осталось. Как только со спектаклем закончит, так сразу…
В Амфитеатре меня встретили как родную. Среди народа там — те самые рабы, что через наш оазис проходили. Они меня обнимать бросились. А раз для них я своя, то и остальные признали.
Смешно получилось. Чтоб не завидовали, я надела ошейник с кольцом для цепи. Так все за меня перепугались, что хозяин меня из доверенных рабынь выгнал. Пришлось опять фантазировать, мол, на рынок собираюсь сбегать. На секунду сняла ошейник, всем показала, снова надела. Только тогда поверили. Но запретили даже нос за ворота высовывать — чтоб хвоста не лишиться.
В первом акте я играю танцовщицу. Танцую перед Узурпатором и тремя королями соседних королевств. Узурпатора играет низенький толстенький кривоногий сапожник. Весь спектакль он в сверкающей кольчуге, шлеме, при мече и кинжале. И с повязкой на левом глазу. Выглядит очень грозно!
Здесь в театре всех звали не по родным именам, а по именам
персонажей, которых они играли. А если персонаж без имени, то по роли.
Меня тут же прозвали Танцовщицей. Но Миу короче, и Танцовщица не прижилась.
Поскольку из всех рыжих хвосты только у четверых, остальные носят хвосты из веревок. К спектаклю Стас обещал сделать хвосты как настоящие.
Что забавно, короли сидят не лицом к лицу, а полукругом, чтоб
зрители их всех видели. А танцую я к ним спиной. Так Линда велела — танцевать не для них, а для зрителей. И размашистей работать хвостом.
Потому что мелкие движения с последнего ряда не видны.
Как только заканчивается мой танец, Узурпатор жестом руки отсылает меня, начинаются переговоры. Снова на сцене я появляюсь только в третьем акте. Не поверите — играю свою маму. Командую женским заслон-отрядом. Мы целые сутки держим переправу. Потом подходит сам Стратег со своим знаменитым отрядом серых — и проходит сквозь наш заслон, будто нас вовсе
нет. Обидно, но так в летописях записано.
На первой репетиции я получила деревянным мечом по макушке — и чуть на самом деле сознание не отбросила. Больше без шлема не репетировала.
С боевыми доспехами тоже забавно получилось. Петр, Стас и Мухтар изготовили всем театральные доспехи. По виду — как настоящие, но тонкие и легкие. Проминаются даже от удара деревянного меча. И через несколько репетиций мы стали выглядеть как настоящие ветераны — доспехи во многих
местах помяты и наспех выправлены. Линда посмотрела на это — и решила, что на премьере первый акт будем играть в новых, ни разу не надеванных доспехах, а начиная со второго — только в старых, «боевых».
Возможно, я появлюсь на сцене еще раз — уже без хвоста, в колонне рыжих рабов. Но еще не решено, войдет этот эпизод в спектакль, или нет.
Устаем жутко. Домой возвращаемся со звездами. Зато как это здорово, когда все вместе делаем одно большое важное дело!
Но сегодня мы на репетицию не пойдем. Сегодня едем на охоту!
Неожиданность первая — Марта велела всем облачиться в броню. И хозяин Марту поддержал. Хоть броня и легкая — не тяжелей театральных доспехов — но все-таки!
Неожиданность вторая — мне приказано одеться как всем. В броню вместо невесомой полупрозрачной ткани. К вечеру шерсть сваляется, я буду выглядеть как солдат после боя!
Но вовремя вспомнила о звездах и равновесии. Хорошего и плохого должно быть поровну, только тогда в душе наступит гармония. Почему одежда рабыни должна быть лучше, чем у Марты или хозяина?
Оделась как все. А если спросят — был прямой приказ хозяина.
Посмотрела, как люди собираются. Марта с Линдой самые толковые. Багажник байка под завязку забили. Мужчины догадались лишь оружие проверить.
Сбегала в свою комнату, позвонила Шурртху.
— Шурр, иноземцы никогда на нашей охоте не были. Не знают, что нужно из припасов брать.
— Ты умница, Миу. Правильно сделала, что позвонила. Я обо всем позабочусь, — и отключился.
Мухтар помог мне поверх брони ремни застегнуть. Хозяин на эти ремни кучу вещей повесил. Фляжка, звонилка, кинжал — понятно. Ой, звездочки ранние! Что же хозяин делает? Мне — кинжал… А, скажу, кухонный нож. Пусть докажут, что не так!
Прилетели во Дворец. Я и раньше на охоте бывала, но при кухне. Кроме кухонных котлов да немытых мисок ничего и не видела. А сегодня мне конюх скакуна подводит и по попе хлопает. Хлопнул — и удивленно на свою ладонь уставился. На мне же броня! Оборачиваюсь и улыбаюсь ему.
— И ты от иноземцев научилась, — ворчит он. — Говорил мне Шурртх…
Трусь щекой об его плечо, чтоб не сердился. А хозяин цепляет к
моему седлу лук и колчан со стрелами. У конюха глаза на лоб лезут.
— Это для вида, — говорю я на языке рыжих. — Нас мало, хозяин велел мне одеться как всем и толпу изображать.
Конюх фыркнул, подмигнул и ушел. Скоро сначала конюшня, а потом и весь Дворец будут знать, как я толпу охотников изображала.
Выезд через четверть стражи. Жалобно смотрю на хозяина. Он меня без слов понимает.
— Беги, только не опоздай!
Чудо, а не хозяин. Со всех ног несусь на кухню. Шурртх тоже чудо!
Не забыл распорядиться — и меня уже ждут две тяжелые седельные сумки с продуктами. А раз так — можно с девочками поболтать. Беру нож, доску, помогаю нарезать овощи. Рабыню, которая работает, с кухни никто никогда не выгонит. Узнаю все дворцовые новости. Рассказываю о спектакле. Тут спохватываюсь, откладываю нож, вытаскиваю из ножен кинжал. Нет, это,
все-таки, нож. Тяжелый, страшный, хищный! И острый-острый. А я им овощи для салата крошу. Если спросят — так честно и отвечу — на кухне овощи резала, девочки подтвердить могут. А других ножей у иноземцев нет, только такие. Поругаются, но ничего мне не сделают!
Все кухонные застыли, на меня уставились.
— Ну, Миу, ты даешь… — восхищенно так.
— Вы, девочки, меня в мистерии не видели. Я там заслон-отрядом командую.
— Миу, поторопись, — слышу тихий голос Стаса из ошейника. Облизываю нож, кидаю в ножны, подхватываю сумки.
— До встречи, девочки!
Успеваю как раз вовремя. Хозяин увидел сумки, улыбнулся мне и помог водрузить их на скакуна. А потом одним легким движением забросил меня в седло. И тут же мы тронулись.
Когда заняли свое место в колонне, Петр и Мухтар прикрыли меня с боков. Еду прямо за хозяином, охотничьи байки слушаю. Не знаю, на кого они охотились, но в нужных местах фыркаю, в нужных — пугаюсь. А мужчинам больше ничего и не надо, только бы их слушали и восхищались. Так нас учили. Отрегулировала ошейник, чтоб говорил погромче. А то в гомоне толпы голос Стаса совсем не слышно.
А Стас рассказывает нам, что делает и с кем беседует папа. Прошу у Петра прощения, что прерываю, и спрашиваю, откуда Стас знает, кто что делает. Он же в железном доме.
— Посмотри на небо, — говорит Петр по-русски. — Видишь птиц? Это глаза Стаса.
— Ближе к площади вижу на крышах лучников и арбалетчиков в форме стражников Дворца. Обмениваются сигналами флажками. Ведут себя спокойно, — говорит Стас.
— Открой ИПБ. Береженого бог бережет, — советует Петр.
— Линда, скачи вперед, найди Трруда, спроси, посылал ли он лучников на крыши, — приказывает хозяин. Линда бросает скакуна вперед, но тут жеоборачивается.
— Я не знаю Трруда.
— Стас подскажет.
— Но! — кричит Линда и ударяет скакуна пятками. Скакун обиженно взрыкивает и уносит ее к голове колонны.
— Кортеж Владыки проходит под стрелками на крышах. Стрелки ведут себя спокойно. — Смотрят вниз, но за оружие не хватаются, — рассказывает Стас.
— Может бестолковая рабыня спросить, что такое ИПБ?
— ИПБ — это информационное поле боя, — объясняет Петр и всматривается в дома по сторонам. — Подожди немного, потом объясню.
— К бою! Прикройте Владыку! — кричит Стас. Я испуганно прижимаю уши. А хозяин вскакивает ногами на седло и прыгает на отца. Отец, не ожидавший нападения, падает из седла спиной на твердую, утоптанную как камень глинистую землю. Хозяин упал бы на него сверху, но одна нога застряла в стремени. И он повисает животом на седле папиного скакуна. Хватается рукой за луку седла, дергает ногой. Умные скакуны, лишившись
своих седоков, останавливаются.
Толстый арбалетный болт бьет хозяина в руку выше локтя, пробивает и уходит в ребра по самое оперение. Хозяин кричит и падает на землю. Я тоже кричу.
Мухтар объезжает остановившихся скакунов и, поравнявшись с отцом, выхватывает из футляра подмышкой железку, которую люди зовут огнестрелом, прижимает к затылку скакуна.
БА-БАХ! Летят в стороны кровавые брызги. Скакун оседает на брюхо на подкосившихся ногах. Мухтар спокойно перешагивает упавшее животное, хватает отца за одежду и одним рывком бросает к вздрагивающей в агонии туше скакуна. В землю, где миг назад лежал отец, вонзается арбалетный болт. И сразу же — еще один.
Бах! Ба-бах! — гремит огнестрел в руках Марты. И снова: — Бах!
Ба-бах!
Краем глаза замечаю, что два воина с арбалетами в руках падают с крыши трехэтажного дома.
Мухтар бросается на отца сверху. Длинная стрела из боевого лука бьет ему в спину, отскакивает и вонзается в брюхо папиному скакуну. Скакун взвивается на дыбы. Под ним пробегает Петр с огнестрелом в руке.
Бах! Ба-бах! — гремит огнестрел в руке Петра. Лоб скакуна разлетается красными брызгами. Петр хладнокровно помогает скакуну упасть вплотную к отцу. А после и сам ложится, прикрывая своим телом ноги и живот отца. Длинная стрела бьет в него, но отскакивает. Петр кричит ругательные слова. Только сейчас понимаю, что иноземцы не нападали на отца, а, наоборот,
прикрыли его от стрел своими телами и телами скакунов.
Бах — бах — бах — бах — ба-бах — бах! — почти без пауз грохочет
огнестрел в руках Марты. Еще одна стрела отскакивает от спины Мухтара. Кричат и вздымаются на дыбы скакуны.
— Миу! Миу, отзовись!!! — уже давно взывает ошейник голосом Стаса.
— Рабыня слушает. Рабыня просит простить ее.
— Залезь на что-нибудь как можно выше! Мне нужен твой ошейник!
«Прибамбасы» — с ходу понимаю мысль Стаса, бью пятками по бокам скакуна и направляю его к забору. Вскакиваю ногами на седло и прыгаю грудью на доску, проходящую по верхней кромке забора. Больно! А если встать на нее? Доска шатается. Три быстрых шага вперед, до столба. Теперь можно стоять одной ногой на заборе, другой на столбе. Только вниз смотреть не надо!
— Умница, Миу! Если можешь, голову подними!
Бах — бах — бах — бах — бах! — размеренно грохочет огнестрел в руках Марты. Летят стрелы. Падают фигурки на крышах. Но их так много!
— Линда, отдай ствол Марте! У нее патронов нет, — голос Стаса.
Откуда-то появляется Линда и бросает огнестрел вверх. Марта парит на байке выше самого высокого сарфаха. Выпускает из рук свой огнестрел и ловит тот, что бросила Линда.
Фигурки стражников прыгают с трехэтажного дома на крышу двухэтажного. Бах — ба-бах. Одна фигурка переламывается в воздухе. Два воина выбегают из дверей дома и спешат через сад к воротам. Один замечает меня, останавливается, перезаряжает арбалет, целится в меня. В ужасе машу перед собой раскрытыми ладошками. Показываю, что оружия у меня нет. Но кому нужен свидетель?
Бах — одна из досок забора разлетается щепой. Бах — кровавыми
брызгами разлетается голова воина. Ба-бах! еще одна доска разлетается в щепки, и второй воин, бежавший к воротам, падает.
Кричит запретные слова Петр. Бах — бах — бах — бах! — грохочет
огнестрел в руках Марты где-то за моей спиной. Из дверей дома выбегают еще три воина.
— Вот они! — кричу я.
— Вижу, милая, — доносит ошейник напряженный голос Стаса.
Ба-бах, ба-бах, ба-бах — летят щепки из досок забора и три тела
корчатся на земле.
— Цели из первоначального списка закончились, — говорит Стас спустя несколько вздохов. — Линда, дай Марте ствол Петра. Я подключил его к ИПБ. Перезаряди пустые. Миу, подежурь пока, у тебя идеальная позиция.
— Можно, я сяду на забор?
— Можно.
— А что с хозяином?
— Черт!!! Линда, замени Марту! Мухтар, помоги Марте!
Я села верхом на забор и огляделась. Как начался бой, большинство господ спешились, прижались к заборам, прикрылись телами скакунов от случайных стрел. Все наши скакуны и три-четыре из сине-голубого клана лежат, утыканные стрелами. Пристрелили их только из-за того, что закрывали
обзор стрелкам с правой стороны улицы.
Мухтар оттаскивает скакуна, придавившего хозяина. Петр все еще лежит на моем отце и ругается. Марта склонилась над хозяином.
— Стас! Машину срочно! И готовь операционную.
— Понял. Вы в автономе.
Линда поднимает байк выше трехэтажного дома. И кружит как хищная птица. Я сижу на заборе. Прибегают стражники эскорта Владыки.
— Там раненые убийцы, — кричу я им, показывая за забор. Меня узнают, четверо стражников вышибают калитку, осматривают тела во дворе.
— Один еще живой, но отходит, — докладывают своему римму.
— Допросить!
С другой стороны забора поднимается Петр, помогает подняться отцу. Отец стряхивает пыль с одежды, Петр ругается и с треском материи вырывает застрявий в штанах арбалетный болт. Крови нет, но он хромает.
Опускается летающая машина. Петр бросается к ней, открывает все дверцы, опускает спинки сидений. Потом они с Мухтаром заносят в машину хозяина, в заднюю дверцу. Марта им помогает. Все трое садятся в машину и улетают.
— Господин Стас, что делать бестолковой рабыне? — скулю я.
— Охраняй Владыку. Вместе с Линдой.
Откуда-то сверху опускается байк Линды и зависает рядом со мной.
— Садись, — приказывает Линда. Перелезаю с забора на байк. Линда резко дергает машину и приземляется рядом со стражниками, окружившими отца.
— Владыка, твой скакун убит. Садись за моей спиной. Мне приказано доставить тебя домой.
— Раз приказано, — усмехается отец. — Такую девушку нельзя подводить.
Я соскакиваю с байка, уступая папе место, склоняюсь в поклоне,
положив ладошки на плечи. Но резкий окрик прерывает.
— Миу, прикрой Владыке спину. Быстро!
Кое-как размещаюсь на кончике сиденья, охватываю отца за талию и оглядываюсь. Стражники уже стаскивают трупы в одно место и укладывают в ряд вдоль забора.
— Готовы? Полетели! — байк вертикально идет вверх. Так быстро, что закладывает уши.
— Триста метров. Теперь ни одна стрела не достанет, — кричит Линда и посылает машину вперед. Кажется, несколько вздохов — и мы уже снижаемся у ступеней парадного входа Дворца. Стражники берут на караул. Здесь, во Дворце, еще не знают о бойне на городской улице.
— Владыка, прости, но мой римм тяжело ранен, я должна быть рядом с ним.
— Если так — поторопись.
— Миу, ты остаешься или летишь со мной?
— Если хозяин ранен, место рабыни у его ложа, — жалобно смотрю на отца.
— Правильно, дочь, — тихо говорит он, чтоб не услышали слуги. — Лети к нему.
Взлетаем, летим очень быстро. Линда ругается нехорошими словами, что генератор греется, что грохнемся посреди пустыни, но скорость не снижает.
Садимся у крыльца, бежим к страшной комнате. У двери топчется Петр.
— Линда, под душ, белый халат и туда, — приказывает он. — Миу,
отдыхай.
И садится на корточки, спиной к стене. Сажусь рядом.
— Хозяин сильно ранен?
— Стрела вошла в рукав бронежилета, порвала в клочья трицепс,
пробила ребра, верхушку легкого и опять пробила ребра. Хорошо, что второе легкое не задето, а то бы не довезли. Но правое легкое он может потерять. А пока клон выращивают, пока подсаживают… Опять же, правая рука… В общем, нескоро он сможет в баскетбол играть.
Я поняла только одно. Хозяин жить будет, но досталось ему сильно. Он получил стрелу, предназначенную моему папе. Спас уже второй раз. А я была рядом — и даже не догадалась прикрыть папу своим телом. Мухтар и Петр догадались, а я — нет.
Врачевали хозяина долго. Три или четыре стражи. Я вся извелась, а Петр сидел как скала. Только один раз предложил мне сходить перекусить.
Наконец, дверь открылась и вышла Марта. За ней — Стас и Мухтар.
— Как он? — спросил Петр.
— Живой. Будет жить. Можете взглянуть, но близко не подходите и ничего не трогайте.
— Сейчас отдохнем, а через два часа — разбор полетов, предупредил Стас.
Я вслед за Петром вошла в страшную комнату. Половина была отгорожена голубой полупрозрачной занавеской. Там на кровати лежал хозяин, а рядом в кресле сидела Линда с планшеткой на коленях. Лицо хозяина закрывала маска, от которой отходили два толстых белых шланга. Линда криво улыбнулась мне и подмигнула. Я хотела подойти к ней, но Петр удержал, не дал пройти за
занавеску.
— Марта сказала: «жить будет». Так что идем, покушаем, — и вывел меня из страшной комнаты.
Разбор полетов проходил в аналитическом центре. Чтоб Линда тоже могла видеть и слышать, Мухтар поставил рядом с ней большой экран.
— Начнем с главного, — начал Стас. — Владыка жив, и мы все живы.
А теперь — разбор ошибок. Основная. Кто у нас был за главного?
— Разве не Влад? — удивился Мухтар.
— Влад еще не отошел от удара по мозгам. Марта запретила ему
напрягать извилины.
— Ты в доме. Выходит, я. Но я об этом не знал, — сознался Мухтар.
— Я тоже только сейчас осознал. Мы пустили дело на самотек, и в этом корень всех ошибок. Ошибка первая — на жилетах не было видеокамер. Если б не Миу, я не смог бы построить ИПБ. Ошибка вторая — огнестрелы не были объединены в сеть. Я перед боем успел подключить к сети только стволы Влада и Марты. Влад вышел из игры первым. Цели я указывал в режиме реального времени. Потом, в ходе боя подключил ствол Линды. И уже после
боя — ствол Петра. То, что не открыл заранее информационное поле боя — это целиком моя ошибка. Теперь — ваши. Один ствол остался на поле боя. Я даже не могу его запеленговать. Видно, кто-то из местных прибрал к рукам. Магазин в нем пустой, но все же…
— Если речь об огнестреле Марты, то я сунула его в бардачок байка, — подает голос с экрана Линда.
— Понятно. Корпус байка железный, экранирует. Спасибо, Линда. Вопрос снят. Следующая ошибка — не взяли боеприпасы.
— Как не взяли? Я лично в багажник грузил, — удивляется Петр.
— Они до сих пор в багажнике. Это — критическая ошибка. Нечем было перезарядить стволы. Спасло нас то, что Марта села на байк. И в бою все действовали четко. Молодцы, одним словом. Но мелких ошибок — море. Кажется, только Миу не сделала ни одной. Продукты взяла, насчет шатра договорилась. В бою не испугалась и четко выполняла приказы. Хотя, одна ошибочка есть. Не надо было кричать: «папа, папа». Кто-то мог услышать и запомнить.
— Мы тоже продукты взяли, — подает голос Линда.
— Вы взяли пять кило продуктов, пять кило соли и двадцать литров воды. А там река рядом. Потом Линда, Владыка и Миу сели втроем на байк и на дикой скорости помчались во Дворец. В результате перегрузили и спалили генератор. Опять автопилот отключила?
— Я эвакуировала Владыку из горячей точки, — обижается Линда.
— Аргумент веский. Принимается, — соглашается Стас.
— Генератор я заменю. Минутное дело, — кивает Петр.
— Теперь о самом бое. Целей было двадцать две. Поражена двадцать одна цель. Одна скрылась, пока я подключал к ИПБ ствол Линды. Раскладка такая: девятнадцать целей — мы с Мартой, две — стража Владыки. Троих последних я пытался только ранить, но они, гады, померли. Языка взять не удалось, и это тоже критическая ошибка. Моя ошибка. Теперь — наши потери. Скакунов считать будем?
— Ну их, к чертям собачьим, — ругается Петр.
— Тогда один тяжелый и трое отделались синяками. У меня — все. Будут дополнения?
— Будут, — поднимает руку Петр. — К жилеткам надо было капюшоны приделать. Лежу на Владыке, уткнувшись мордой в жопу Мухтара, и одна только мысль: сейчас как присвистит болт! В ухо войдет, в глаз выйдет! Как у сибирского охотника, чтоб шкурку не портить.
— И карманы!
— Принято. Мухтар, это к тебе. Капюшоны, длинные рукава, карманы и системы мониторинга на жилетах.
— У меня вопрос. Что будет со спектаклем?
— Думаю, шеф нас не поймет, если на полпути все бросим. Но Марте придется завтра-послезавтра дежурить у постели шефа. Дальше будет видно.
Хотела с Мартой наедине поговорить, но она сначала занялась спинами Петра и Мухтара. На спинах мы насчитали девять синяков и ссадин с кровоподтеками. Три от арбалетных болтов, и шесть оставили стрелы лука.
Петр сказал, что еще один есть, но не покажет, пока я не отвернусь. Марта смазала все синяки резко пахнущей желтой мазью, приказала мужчинам полчаса лежать на брюхе, и мы пошли в мою комнату. Тут Марта разделась, и я смазала четыре синяка на ее спине. Синяки были крупные, от стрел лука, но не такие страшные, как от арбалетных болтов.
Постучался в дверь Стас.
— Входи, если только очень надо. Я голая, — крикнула Марта. И легла на мою кровать лицом вниз.
— Честное слово, надо. Но твою красивую спинку я уже… Ух ты…
— Такой ты меня еще не видел. Но я пристрелила негодяев, — Марта показала Стасу язык. Стас покачал головой и сел на стул верхом.
— Есть такая мысль. Пустить слух, что убить хотели не Владыку, а
нас. То ли из-за того, что Влад в прошлый раз Владыку спас, то ли из-за спектакля. Миу, позвони папе и выясни, какой вариант лучше.
— Сделаю, — четко ответила я и ударила себя кулаком в грудь.
— Если все будут считать, что покушались на нас, мы сможем активней играть в политику. Дальше. Нас вчера предупредили, и мы все надели под одежду кольчуги. Миу, пустишь такой слух завтра во Дворце и в Амфитеатре. Про бронежилеты никому знать не надо. Пусть думают на кольчуги. Это привычно, это знакомо.
— Но болт пробивает кольчугу.
— У нас сталь хорошая. Нашу ни один не пробил, — улыбнулся Стас.
— Так всем и расскажи. Марта — телохранитель Влада. Когда Влада ранили, взбесилась и всех на месте положила.
— Господин, ты говоришь так, будто не Марта их убила.
— Их убили мы трое, — Марта повернула голову ко мне. — Ты была
глазами. Я — рукой. Наводила ствол приблизительно туда, куда надо. А Стас выбирал, в кого стрелять и стрелял. Думаешь, как бы я сквозь забор стреляла, если б ты врагов не увидела. Стас, покажи потом детенышу поле боя твоими глазами.
— Вот мы и подошли к третьему пункту. Шеф меня убьет, — погрустнел Стас.
— За что? — одновременно удивились мы с Мартой.
— За то самое. Шеф запретил мне записывать видео с Миу. Миу не давала согласия на запись и использование видео с ошейника. Но ИПБ я построил именно на нем. Птички только дополняли.
— Ну, мальчики, девочки… Стас, ты же аналитик! О чем твоя голова думала? У нас на борту раненый. И куча трупов в зоне контакта. Будут разборки. Если это всплывет, самое малое, что тебе грозит — строгач с занесением. Сколько у тебя их?
— Три незакрытых.
— Вылетишь же из космоса. А что мы без тебя делать будем. — Марта машинально села на постели, взвизгнула и прикрылась подушкой. — Миу, надо спасать парня. Только ты можешь спасти охламона.
— Рабыня готова. Но не знает, как.
— Перестань звать себя рабыней, — фыркнула Марта. — Ляпнешь при посторонних — твой Влад таких звездюлей огребет… Я вижу только один выход. Ты сейчас пишешь заявление о приеме на работу. Пишешь на своем родном языке. Дату ставишь — следующий день после совершеннолетия. А мы говорим, что придержали заявление потому что…
— Потому что в заявлении нужно указать данные паспорта. Паспорта у Миу пока нет. И вообще, лучше заявление писать по-русски. Вот и придержали, — предложил Стас. — Дальше Миу подписывает стандартный контракт контактера на пять лет…
— Ограниченный, — перебила Марта. — На три года. Девочке учиться надо.
— Хорошо, ограниченный. Направления?
— Услуги эскорта, посредник, переводчик, Эксперт-консультант,
контактер. Хватит?
— Курьер, историк, кулинар. Для ограниченного контракта — за глаза. Текущий статус — стажер, — добавил Стас.
Следующий час мы занимались фальсификацией документов. Я выяснила главное — три года меня не смогут разлучить с хозяином. Даже если его отзовут на родину, я имею право поехать вслед за ним. Потому что я теперь не рабыня, а воспитун и стажер. А еще — прогрессор. Специализация — контактер. В универ смогу без экзаменов поступить. Завтра спрошу у Линды, что это такое.
Писанины оказалось много. Потому что мне пришлось переписать на нашем языке все бумаги, которые подписываю. И в конце добавить фразу:
«Оба экземпляра имеют одинаковую юридическую силу».
Так, неожиданно для себя, я стала прогрессором.
Всю ночь ворочалась, не могла уснуть. Под утро встала, взглянула на себя в зеркало — ужас! Шерсть так и не улеглась как надо. Бесшумно прокралась по коридору, приоткрыла дверь страшной комнаты. Так и есть, Марта спит в кресле. Знакомо попискивают приборы, играют зелеными отблесками на потолке маленькие экраны. Ночным зверьком шмыгнула за синюю занавеску и присела у изголовья постели. На лице хозяина по-прежнему черная маска с белыми трубками. Грудь ритмично вздымается. Правая рука залита застывшей пеной, и в эту пену уходят тоненькие трубки. Понюхала руку — запах не понравился. Незнакомый, не живой.
Обошла кровать, стараясь не шуметь и не задеть белые ящики, к
которым идут трубочки. Хотела понюхать дыхание, но оно все под маской.
Не удержалась и лизнула в висок. Самым кончиком шершавого языка. Ну да, дура! Разбудила. Хозяин открыл глаза, скосил на меня и улыбнулся. Я по морщинкам у глаз поняла, что улыбнулся. Слизнула откуда-то взявшуюся слезинку и тоже улыбнулась ему.
Хозяин сделал вопросительное выражение лица, и я шепотом начала рассказывать самое главное.
— Ты спас папу, и в тебя попала стрела. Тебе нельзя двигаться. Марта сказала, будешь жить. У нас все живы-здоровы. А всех врагов Марта со Стасом перестреляли. Папу Линда и бестолковая стажерка отвезли во Дворец. Завтра я полечу на репетицию и всем скажу, что стреляли не в папу, а в тебя. Так папа со Стасом договорились. А еще я подписала контракт на три года. Но у меня нет паспорта, поэтому контракт вовремя на Землю не отправили. Вот все новости.
Хозяин опять улыбнулся и показал глазами на Марту.
— Разбудить Марту?
Хозяин сказал глазами «да».
— Она заругается.
— «Да».
— Все равно разбудить?
— «Да».
Тихонько прокрадываюсь к Марте, трогаю за руку. Просыпается сразу.
— Госпожа Марта, хозяин хочет с тобой говорить.
— А ты как здесь оказалась?
— Стажерка проснулась и почувствовала, что нужна хозяину.
— Ох, только телепатии нам для полного счастья не хватало.
— поднялась, приблизилась к изголовью. Хозяин показал глазами на дальнюю стенку. Я проследила за взглядом.
— Хозяин сказал, что хочет в ванную или туалет.
— Не до ванной сейчас. Хочешь в туалет?
— Хозяин сказал «да».
— Так действуй. На тебе надеты памперсы и такая хитрая трубочка — идет прямо в утку под кроватью. Утка на три литра, так что действуй смело. И незачем было будить девочку.
Так и знала, что если разбужу, Марта меня прогонит. Вернулась в свою кровать — и сразу заснула.
Утром все из рук валилось. Завтрак проспала бы, если б не Линда. Грязную посуду убирала — стакан и тарелку разбила. На репетиции батальную сцену взятия переправы повторяли — споткнулась на мосту, упала прямо под ноги Стратегу. Он об меня споткнулся, тоже упал. Мои девочки его мечами для порядка потыкали и народное ликование устроили — мол, победа, рыжие
отстояли переправу. Вся труппа смеется, мне от стыда утопиться хочется.
Только как утопиться? Река не настоящая. Полотнище черной материи на полу — вот и вся река. Шлем под мост закатился.
— Стоп, стоп, стоп! — кричит Линда. — Чтоб такого больше не было!
Делайте что хотите, но по сценарию побеждают серые! Нельзя переписывать историю.
Мои рыжие Стратега подняли, пыль отряхнули, меч-щит подали и в ноги ему бухнулись — мол, сдаемся на милость победителю.
Разве что крысы в подвале не смеялись.
Линда объявила перерыв, приказала всем сесть вокруг нее и начала рассказ о высоком искусстве импровизации. Это когда во время спектакля на сцене случилось что-то неожиданное, надо вести себя будто так и задумано, включить неожиданное в действие спектакля. И плавно выходитьна нормальное течение сюжета. Описала удивительные примеры импровизации
мастеров. А потом мы разыграли несколько сценок, где Линда вводила неожиданное событие, а мы выкручивались. Как весело было!
Перед обедом пришли кузнецы и всем рабам начали менять ошейники.
Новые — вроде моего. Одним движением снимаются, стоит только на защелку надавить. Это чтоб рабы могли свободных играть.
В обед Линда куда-то удалилась, зато вернулись рабыни с рынка. ВсяСтолица шумит. Все разговоры о нападении и сорванной вчерашней охоте.
— Миу, ты же там была. Расскажи!
Хотела отказаться, но вспомнила приказ Стаса.
— Я даже не знаю, с чего начать. Еще позавчера хозяина предупредил один ку… Не буду говорить, кто, что слышал пьяный разговор, будто на наш клан хотят напасть. Верить или нет — непонятно. Но хозяин велел всем надеть под одежду кольчуги. Даже мне. Кольчуга — чудо! Звенья маленькие, все заваренные. Наденешь — словно вторая кожа. Но тяжеленная — жуть.
В нападение никто не верил. Ехали весело, охотничьи истории
вспоминали. Вот враги хозяина и ранили первой же стрелой. Я за ним ехала, все своими глазами видела. Хозяин рукой взмахнул, и стрела прямо в рукав кольчуги вошла. Руку пробила и по ребрам прошла вдоль всей груди. Крови было!..
Огляделась — и рабы, и свободные про тарелки забыли, мне в рот смотрят. Боятся слово пропустить.
— В тот момент госпожа Линда вперед ускакала, хотела с господином Шурртхом поговорить. А к нам Владыка подъехал и с хозяином беседовал.
Когда враги хозяина ранили, он Владыку со скакуна столкнул и сам на землю соскочил, чтоб от стрел за телами скакунов укрыться. И все наши так сделали. А враги решили всех скакунов перебить, чтоб нам негде было прятаться.
Не успела глазом моргнуть, только я и госпожа Марта в седлах
остались. Что тут началось! Враги по скакунам стреляют, раненые скакуны на дыбы встают. А госпожа Марта как разъярилась!!! Она словно молния!
Быстрая как порыв ветра. Хищная! Стреляет то туда, то сюда — и ни разу не промахнулась! Что ни выстрел, то убитый враг.
Чтоб меня скакуны не затоптали, я на самый высокий забор залезла. Не спрашивайте, как. Стою на нем, он узенький, шатается. Я руки в стороны раскинула, сама не знаю, каким чудом не упала. Тут вижу, один арбалетчик в меня целится. Завизжала во все горло. Госпожа Марта сразу все поняла. Доску из забора вышибла и врагу прямо в голову, с первого выстрела! А потом еще четверых пристрелила. И враги кончились. Я на забор села,
осматриваюсь, как слезть, не знаю. Все наши скакуны убиты, хозяин ранен. Господа Мухтар и Петр с земли поднимаются, застрявшие стрелы из одежды выдергивают. Помогли Владыке подняться. Госпожа Линда со стражниками прискакала, меня с забора сняла. Госпожа Марта ругается страшными словами.
Говорит, один враг сумел уйти, двух стражники убили. А остальных всех — она в ярости пристрелила. Надо было хоть кого-то для допроса оставить, но она всех положила. Второй день такая злая ходит, к ней подходить страшно. Девятнадцать сволочей убила, один убежал, допросить некого.
— Так с вами Владыка был?
— Ну да!
— Может, это его убить хотели?
— Скажешь тоже! Хотели бы — убили. Владыка был без кольчуги. На нем — ни царапины. А у нас? Хозяина ранили, думали, убили. У господ Мухтара и Петра по пять здоровенных ссадин и синяков от стрел. У госпожи Марты четыре синяка во всю спину. Даже меня хотели убить. Кольчуги у хозяина великолепные, но от синяков не спасают. Одна госпожа Линда легко отделалась, потому что вперед ускакала.
— Так за что вас хотели убить?
— Хозяин говорит, кому-то дорогу перешел. Как узнает, кому — одним засранцем станет меньше. Госпожа Линда думает, что или из-за нашего спектакля, или как раз на нее охотились. Из-за ее древнего рода и фамильных драгоценностей. У госпожи Марты тоже мысли есть. А мужчины при мне не говорят, но ни с хозяином, ни с Мартой не согласны. Выходит так, что каждый свое думает.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, это враги Владыки. Хотели сорвать охоту и опозорить
Владыку. Мои господа недавно здесь. Кому они могли помешать?
Вернулась Линда. И гаркнула:
— Радуйтесь, рыжие бездельники! Завтра привезу вам хвосты — как настоящие! И мечи будут как настоящие!
— Барра! — прокатилось над столами нестройным хором.
Линда отозвала в сторону хозяина Амфитеатра и ювелира. Потом позвала рыжих хвостатых — Наследника, Королеву-мать и Короля. Нас четверых уже прозвали «Хвостики». Вот она и крикнула: «Хвостики, ко мне!» Я, конечно, знала, что не меня зовут. Но было так любопытно! Если что — я не виновата, госпожа сама позвала. Накрайняк, прогонит.
Но Линда посадила меня рядом с собой.
— … Вот этих троих. Пока они с хвостами. И кто разболтал про мои бриллианты? Ты? — уставилась на ювелира.
— Как можно? Члены нашей гильдии умеют хранить чужие секреты.
Линда посмотрела на меня. Как репетировали дома, я потупилась, сжалась и прижала ушки.
— Что еще разболтала? Ладно, молчи, знать не хочу! Значит, всем ясно. Вы, уважаемые, договоритесь о цене. Подробности меня не интересуют. Но мне нужна ВСЯ труппа. Эти трое — обязательно с хвостами.
Домой возвращались довольные. Стас сообщил, что хозяин идет на поправку, и мы обе сыграли свои роли на пять! Я первым делом бросилась в страшную комнату. Хозяин лежал уже без маски. И Марта разрешила ему говорить. Но строго-настрого запретила мне обжималки-прижималки. Потому что у хозяина куча ребер сломана и наскоро склеена. И ему еще три месяца нельзя будет тяжести поднимать. Для непонятливых — меня на руках носить.
Так и объяснила.
Я внимательно выслушала. Сильный и здоровый хозяин мне нужнее, чем кому бы то ни было! И ночами рядом с хозяином буду я дежурить. Никому не доверю. Сходила к себе за постельным бельем, застелила кушетку. Марта за мной задумчиво-задумчиво наблюдала. Думала, выгонит сейчас. А она подозвала к себе и начала объяснять, зачем какой прибор нужен, что делает,
и когда хорошее показывает, а когда — плохое. И главную кнопку показала, чтоб ее быстро вызвать.
Линда прикатила столик на колесиках, заставленный горячей едой. Думала, хозяина кормить будем, оказалось, это все мне. Хозяина прибор через трубочку кормит. И ему вообще до завтра лучше не двигаться. А то мышцы на руке плохо срастутся, и на коже некрасивые шрамы останутся.
Девушки по очереди чмокнули меня в носик и оставили наедине с хозяином. Я хотела по-быстрому поесть, но еда не лезла в горло. Накрыла столик салфеткой, отодвинула в дальний угол, легла, укрылась тонким одеялом. Так захотелось прижаться к хозяину, почувствовать себя в его сильных руках, что даже горло перехватило.
— Миу, еду убери куда подальше. Так пахнет — сил нет, — подал голос хозяин.
— Сейчас. Я быстро! Хозяин, а может, тебя покормить?
— Не сегодня. Глотать больно.
Покатила столик в столовую. Все уже спали, в коридоре горел неяркий зеленоватый ночной свет. Сгрызла по-быстрому кусок мяса, чтоб не пропадал, запила чаем. Остальную еду сбросила в утилизатор, посуду загрузила в мойку. И бегом вернулась в страшную комнату.
Хозяину не спалось. Болели раны. Как только он начинал засыпать, так стонал и просыпался.
— Хозяин, я Марту позову. Даст снадобье, чтоб боль ушла.
— Не надо. Не хочу на лекарствах жить. Организм, знаешь ли,
привыкает к химии. Лучше расскажи, как ваш спектакль.
И я начала рассказывать, как сегодня на репетиции споткнулась и сбила с ног стратега. И чем это кончилось. Как мой заслон-отряд взял стратега в плен.
— Расскажи про заснон-отряды, — попросил хозяин. И я начала рассказ.
— Заслон-отряды придумали серые. В этих краях жило мало черных. Когда войска отступали, с ними отступали все — землепашцы, скотоводы, ремесленники. Огромные медленные обозы не могли двигаться так же быстро, как войска. Старосты деревень собирали ополчение и ставили заслоны на дорогах, чтоб задержать врага и дать время отойти обозам. Но что такое
сотня-другая плохо вооруженных крестьян для опытной победоносной армии? Развлечение на час. Повод потренировать молодых солдат. Заслоны вырезали подчистую. А в обозах становилось все больше вдов.
И как-то эти отчаявшиеся женщины сами собрали отряд. Произошло чудо. Женский отряд задержал рыжих на сутки. Не потому, что они хорошо сражались. Сражаться они не умели вовсе. Рыжие солдаты, месяцами не знавшие женщины, старались захватить их живыми. Так и шла битва. Женщины бились насмерть, а с ними играли. Выбивали оружие, хватали за руки, за
одежду, утаскивали за линию щитов и вязали. Кто одолел — того рабыня. Ночью праздновали победу, насиловали пленниц. Мало кто вернулся из того заслона. Но из мужчин вообще никто не возвращался. А врага они задержали надолго. Так и пошло. А через пустыню в объединенные королевства потянулись караваны рабынь. Стало модным держать в доме рабыню, взятуюв бою на меч.
Но прошло время, и теперь уже рыжие отчаянно защищали свою землю. И рыжие женщины вставали заслон-отрядами на пути серо-черной армии. А серым отчаянно нужны были рабы. Поля зарастали травой, их некому было обрабатывать. Стране грозил голод. И караваны рабынь потянулись через пустыню в другую сторону.
А в спектакле я маму играю. Это для меня потрясением было. Попросила Шурртха по летописям проверить — все так и есть. Мама была женщиной-воином, и ее выбрали риммом заслон-отряда, прикрывавшего переправу. Мама все очень правильно организовала, ее отряд день и ночь продержался. Но серым очень
нужна была переправа. На следующий день Стратег лично со своим отрядом прискакал… И маминого заслона не стало. Что делать с плененными рабынями, никто не знал. Стратег увел армию вперед и не оставил указаний. Поэтому их всех отправили в Столицу, в ставку военного правления. Там необученных рабынь первым делом направили в школу рабынь. Что было дальше, мне
недавно Кррина рассказала. Мама лишилась в школе хвоста, решила попасть во Дворец, выбрать момент и убить Владыку. А если повезет, то еще Стратега и кого получится из военачальников.
Первая часть ей удалась. Она хорошо показала себя в школе и попала во Дворец. Во Дворце тоже работала упорно и старательно. И через полгода уже не из конюшень навоз выгребала, а мыла полы в залах самого Дворца. Выбирала удобный момент, ждала приезд во Дворец Стратега, чтоб убить Стратега и Владыку разом. И тут поняла неожиданное. Если кто-то и защищает рыжих, то это Владыка.
В это время случай свел ее с Крриной. Слуги из свободных что-то натворили, разбили какую-то вазу и решили свалить вину на молоденькую рабыню. Ну, запороли бы девчонку до полусмерти, велика беда… А если и умрет, никому не жалко. Вот тут мама и устроила папе «проверку на вшивость». Кррину уже растянули для наказания между двух столбов, когда мама бросилась наперерез кортежу Владыки с криком: «Что же ты делаешь? У тебя невинных детей убивают!»
Владыка остановил кортеж и быстро разобрался. Кррина была спасена, несколько слуг из Дворца исчезли. Маме назначили десять плетей, чтоб не смела заговаривать первой с Владыкой. Но палач бил совсем несильно, для вида. И шепнул, что это распоряжение сверху.
С этого дня мама взяла Кррину под крыло. А вскоре ее назначили старшей над уборщицами внутренних покоев Дворца. Казнь Владыки она отложила на потом, потому что Владыка пробивал очень важный для рабов закон. По новому закону статус и судьба детей рабынь определялись в первую очередь их окрасом, во вторую — волей отца. Но не статусом матери. То есть, если рыжая рабыня родила черного или серого ребенка, он мог стать свободным, если так желал его отец.
Следующим законом был закон, запрещавший рубить хвосты рыжим до совершеннолетия. Мама опять отложила казнь на неопределенный срок.
А потом был День Победы. Владыка обнаружил в одной из комнат рыдающую в голос рабыню. И закрутилось… Первые четыре года мама на ребенка не соглашалась. Боялась родить рыжую девочку. А папа мечтал о сыне. Сын должен был родиться серым. И папа сумел уговорить маму. Но родилась я…
Мама предупреждала папу, что не переживет позора, если родит дочь на горе и унижение. Но ведь так хочется верить в лучшее. На второй день после родов она выхватила из ножен одного из стражников меч и с криком: “защищайтесь!» бросилась на других. В первый момент стражники растерялись. Они все хорошо знали маму. И хорошо к ней относились. Мама имела право входить в покои папы в любое время. Выхватили мечи, но очень быстропоняли, что мама не хочет никого из них убивать. Била мечом только по щитам или их оружию. А сама раскрывалась под удар. Началась игра. «А ну убей меня!» — со смехом кричали стражники и обнажали грудь. Мама отскакивала и делала вид, что атакует другого.
Все кончилось бы десятком плетей на конюшне. Кто-то из воинов просто подошел бы и отобрал у мамы меч, но тут закончилось заседание совета кланов, распахнулись двери и в коридор вышли папа и представители кланов.
«Ха, рабский бунт! Рыжая схватилась за оружие!» — обрадовался один из папиных врагов. И это был приговор маме. Свидетелей преступления было слишком много. По закону за нападение на свободного рабыню медленно сажали на кол.
«Убей быстро!» — приказал папа дяде Трруду. Тот взмахнул мечом и срубил маме голову… Мама умерла как хотела — с мечом в руках.
— Твоя мама была отважной женщиной. Гордись ею, — сказал хозяин.
— Теперь я играю ее в мистерии, — я всхлипнула.
— Будь достойна ее. Тебе есть на кого равняться. И отец твой мудрый правитель. А теперь постарайся уснуть. Завтра рано вставать.
Мне опять захотелось прижаться к хозяину крепко-крепко.
Утром позвонил Шурртх, разбудил меня и хозяина. Мне было так
неудобно… Схватила звонилку и выскочила в коридор. Голышом! И тут же в коридор вышли Марта и Стас. Я ойкнула, села у стенки, прикрылась ладошкой.
Новости оказались плохие. Служба закона и порядка нашла последнего нападавшего на Владыку. Именно что нашла. Голову отдельно, тело отдельно. На самой окраине Столицы. Голова насажена на кол забора, а на теле — лист пергамента приколот ножом: «Так будет с каждым, кто поднимет руку на Владыку!»
Стас попросил у меня звонилку, сделал громкий звук и задал много вопросов.
А вторая новость — сегодня Служба закона и порядка будет проверять наш спектакль. Нет ли там искажения истории или подстрекательства к бунту.
— Насчет этого не бойся, — успокоил меня Стас. — От вашего сценария я сильно не отклонялся, только оживил его эпизодами. Все факты — реальные, из хроник и летописей. Распечатаю тебе три экземпляра со ссылками на первоисточники. Отдашь их проверяющим. А вот что с трупом делать?
— Ничего ты с трупом не сделаешь, — сказала Марта. — Ну, найдешь по отпечаткам пальцев того, кто его убил. А что ему предъявишь? Эта записка любое обвинение на ноль помножит. Честный человек убил бандита. Не признался, потому что боится мести других бандитов. Все!
— Возможно, этого «честного» тоже убили, — задумчиво произнес Стас. — Он слишком много знал…
Отдал мне звонилку. и отправил досыпать. Я вернулась в страшную комнату, завернулась в одеяло и пересказала все новости хозяину.
— Ускользнул, гад, — сказал хозяин и тоже отправил меня в постель.
Мечи, что Стас с Мухтаром изготовили — чудо! Когда острием в стену упрешь, надавишь на рукоять, лезвие вглубь себя уходит, вдвое короче становится. Кажется, что меч в каменную стену ушел. А когда отводишь, пружина лезвие назад выталкивает.
А еще в меч стакан воды можно залить. Как бы, кровь, если
подкрасить. И когда лезвие выходит, четверть стакана выливается. Будто кровь из раны. Линда раздала всем мечи и приказала потренироваться. Через четверть стражи все были с головы до ног мокрые! Взрослые, а как дети, тыкали друг в друга мечами и кричали: «Падай, ты убит!» Линда смотрела на это и кусала губы. Потом подозвала меня.
— Как ты думаешь, что будет, если в мечи вместо воды краску налить?
— Ой, они с ног до головы в краске будут. Они же следующую сцену играть не смогут.
— Вот и я так думаю. Что делать будем?
— Надо за кулисами помывку устроить.
— А мокрые играть смогут?
— Нет. Надо вытереть, высушить. Феном долго. А большой фен можно сделать? Чтоб сразу с ног до головы обдувал?
— Большой фен — это будет ветродуй с подогревом. Расскажи об этом Мухтару, а я пока хвосты раздам.
Я побежала к Мухтару, но Линда меня окликнула.
— Миу! Полы тоже будут все в крови. Подумай, что можно сделать?
Мухтар сначала выругался, потом похвалил меня, что вовремя подумала. Позвонил Стасу, и они вдвоем начали думать. Решили, что энергию надо брать от трех байков. И, если постараться, то до премьеры можно успеть все сделать.
Я побежала помогать Линде раздавать хвосты, но пришли чиновники из Службы закона и порядка. Линда с ними вежливо поздоровалась, подозвала меня, представила как доверенную рабыню хозяина и поручила рассказать и показать все, что заинтересует господ. А также позаботиться о них в обеденное время. Я положила ладони на плечи, поклонилась ей и гостям,
хотела уже вести гостей за декорации, как Линда резко меня окликнула.
— Ты ничего не забыла? — Я виновато прижала ушки. — Надень нормальный ошейник. Ты не на сцене.
— Прошу простить бестолковую рабыню — подбежала к своему байку, подняла сиденье, достала ошейник с мелкими рубинами. А грубый, с кольцом для цепи, бросила в багажник.
— Прошу простить бестолковую рабыню за задержку.
— У вас рабы сами выбирают себе ошейники? — удивился римм.
— Это театр, господин. Какая роль, такой костюм, такой ошейник.
После представления мы все надеваем те, которые положено. За этим строго следят.
Я показала гостям много удивительного, и они задали множество вопросов. Но дошло и до сути представления.
— Если господа подождут пару вздохов, я принесу сценарий мистерии.
Сценарий — это описание всего, что будет происходить на сцене с картинками и комментариями.
Принесла… Только сценарии оказались написаны на русском языке. Я-то уже русский выучила, мне все равно. Рабы, в большинстве, вообще читать не умеют. Им тоже все равно. А среди чиновников никто русского не знает. Только мои переводы песен да сканы страниц летописей прочитать могут.
— Это рабский язык? — спрашивает римм.
— Что вы, господа, как можно? Это язык иноземцев.
— И как мы поймем, что здесь написано?
Я взяла книгу из его рук и начала переводить прямо с листа, ведя пальцем по строчкам текста.
— Ты знаешь язык иноземцев?
— Да, господин. Рабыне было приказано выучить его очень быстро. Иначе рабыня не могла выполнять обязанности доверенной рабыни, — я низко склонилась, положив ладони на плечи.
— Я пришлю писцов, будешь им диктовать, — решил римм. И комиссия удалилась.
Через стражу явились три писца, и я до глубокой ночи диктовала им перевод сценария. Когда в комнате стемнело, Линда посоветовала мне зажечь фары байка и направить их свет в потолок. Стало светло как днем. Писцы сначала обрадовались, потом огорчились. Я охрипла и осипла. Но мы все же закончили работу. Я накормила их оставленным для нас ужином и проводила до выхода из Амфитеатра. Поболтала с Наследником, немного
покатала его на байке над спящим городом, а потом полетела домой. Если б хозяин был здоров, попросила бы разрешения переночевать в Амфитеатре. Но сейчас мой долг быть рядом с ним.
Домой летела опять по звездам, хотя Линда научила включать
автопилот. Когда умеешь читать по-русски, бегать пальцем по пунктам меню очень просто. Завела байк в стойло, протерла от пыли. И услышала, как за полуприкрытой дверью разговаривают Стас и Линда.
— … Нужна вторая очень сильная фигура. Это будешь ты.
— Но почему я?
— Не надо было со стразами выпендриваться. Ювелир пустил слух, что ты сказочно богата. И ты покупаешь драгоценности только у него. А также наняла его своим поверенным.
— Ну-у-у… Половина правда. Но…
— Никаких «но». Кто, кроме тебя? Марта — Ночная тень. Телохранитель Влада. Она имела право перебить два десятка местных хулиганов. Это ее работа. Влад имел. Насчет Мухтара с Петром — закон не так однозначен. Их бы оправдали, но помурыжили. В общем, Марта вписалась в роль. Темная фигура — Мухтар. Но он не представлен при дворе. На формирование образа нужно время. Времени нет. А ты уже в образе. Быть тебе дочкой сильных мира сего. Кем хочешь быть? Принцессой или герцогиней?
Тру тряпочкой бок байка. Скоро, наверно, до дырки протру. Опять я в чужие тайны влезла. Ну за что мне все это?
Догадалась развернуться, протираю соседний байк. Темно-зеленый. Машина Марты. Когда же они отойдут от двери, чтоб я выйти могла?
Дверь сдвигается в стену, и Линда замечает меня.
— Вернулась, лягушка-путешественница! Рассказывай, чем с комиссией закончилось?
— Бестолковая стажерка перевела весь сценарий спектакля. Писцы все записали. Завтра уважаемые члены Службы порядка сравнят новый сценарий со старым, проверят по летописям битвы и подвиги и вынесут вердикт, можно ли выносить действо на всеобщее обозрение.
— Оперативно! Молодцы. У нас бы проверка на неделю затянулась.
— Миу, у меня к тебе серьезный разговор, — Стас взял меня за локоть.
— Если будет возможность, пусти слух, что родители Линды — очень знатные господа. Не знатные, а ОЧЕНЬ знатные. Но это — тайна. И никто не должен этого знать. Хорошо?
Такое облегчение, словно в кошмар попала, и вдруг проснулась.
— Девять поколений знатных предков по линии отца и семь по линии матери, — пролепетала я.
— Ты это откуда взяла? — удивилась Линда.
— Папа сказал.
Линда удивленно посмотрела на Стаса.
— Я ничего такого никому не говорил, — улыбнулся тот.
— Не дальний космос, а какая-то большая деревня. Всем все про тебя известно. Ладно, проехали. Буду знатной дамой под прикрытием. Миу, брось тряпки, идем ужинать.
Я, конечно, первым делом заглянула к хозяину. Он уже не лежал, а как бы сидел. То есть, как бы, лежал, но кровать под ним изогнулась.
— А, вернулась! — обрадовался он. — Как поешь, зайди, расскажи
новости.
— Слушаюсь, хозяин!
После ужина разбор полетов решили провести в страшной комнате. Стас рассказал, что нападавшие были наемниками и прибыли из соседнего города за два дня до нападения. Один из десятников раньше в Столице не был замечен, зато второй всегда жил здесь. Тот самый, который сбежал, и которому голову отрубили. Стас запустил поиск его лица по всем старым
видеозаписям, и несколько раз нашел его на рынке. А еще четыре раза видел, как он входил в дом главы Службы оросительных каналов. Причем, с заднего хода.
— Немного же мы узнали, — огорчился хозяин.
Потом я рассказала о том, как чиновники Службы закона и порядка осматривали Амфитеатр. Стас добавил, что глава Службы старается сохранять нейтралитет, не вступать в политические блоки и не ввязываться в заговоры. Поэтому автоматом получается, что он за Владыку. Не единомышленник, но
естественный союзник. Желательно поддерживать с ним дружественный контакт.
Спать я опять осталась в страшной комнате. Марта строго-настрого запретила лезть к хозяину в постель и обниматься-прижиматься. И мы опять проговорили с хозяином полночи.
Наконец-то настал этот великий день! Мы все летим на спектакль. Кроме Стаса. Он, как всегда, нас страхует. Марта разрешила лететь даже хозяину, взяв с него слово, что он будет послушным мальчиком. Всю машину забила медициной. Поэтому в машину сядут только Петр и хозяин, а мы все — на байках. И все, кроме меня, в бронежилетах. Стас сказал, что Амфитеатр может стать очень удобным местом для нападения. И хозяин с ним согласился. А Мухтар изготовил для папы броню в виде халата с богатой отделкой и чудным стоячим воротником.
Глава Службы закона и порядка тоже обеспокоен. Поэтому порядок в Амфитеатре будут охранять двести пятьдесят бойцов в форме и еще пятьдесят одетых как простые зрители.
Вылетели утром, чтоб на месте последний раз все проверить. Машину поставили, как всегда, на заднем дворе. Петр затенил стекла, а хозяин не стал из нее выходить. Поэтому никто даже не узнал, что он здесь.
Мой байк подключили к ветродую, а байки Мухтара и Линды — к
нагревателям воздуха. Проверили. Длинный широкий коридор, в котором могла разом поместиться половина труппы, стал сушилкой. Я сбегала на второй этаж и убедилась, что огромные бочки для помывки актеров полны воды. Бочки рядом со сценой тоже полны воды — есть, чем смывать «кровь» с пола.
Проверила, у всех ли рыжих в порядке «отрывные» хвосты. Если такой хвост натянуть рукой и ударить в нужное место мечом, он оторвется, а из места обрыва три-четыре вздоха будет бить фонтанчик «крови». Это — для сцены отрубания хвостов рабам. У Хвостиков, кроме отрывных хвостов в комплекте были еще «пояса верности», куда прятался настоящий хвост. Я свой на всякий случай тоже взяла. И три ошейника взяла! Мало ли?
Все в полном порядке, но Линда, труппа, массовка и все остальные очень волнуются. Я держу хвост в ладошках. Его выпустить нельзя, предателя такого! Как тянется время!..
В полдень прибежали непорочные девы, потискали меня, постелили на стол салфетку и высыпали пол корзинки подгорелого рикта. Но на нашу толпу получилось только по два кусочка в руки. А чуть опоздавшим рыжей и серой рабыням ювелира уже не досталось. Хитрый проныра сдал своих рабынь напрокат в массовку за место в третьем ряду. Кто был бы против! Как бы еще девочки увидели спектакль?
Линда хотела еще раз прогнать несколько сцен, но махнула рукой.
— Давайте, споем, что ли. Что-то я волнуюсь. — И запела тихонько. А мы подхватили.
В удачу поверьте — и дело с концом!
Да здравствует ветер, который в лицо!
И нет нам покоя! Гори, но живи!
Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!
Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!
Хорошо спели, душевно. Потом — еще одну. Которая в спектакль не вошла, но очень зажигающая: «Словно степной пожар ярость ночных атак!» И еще, и еще. И я вдруг поняла, что не боюсь спектакля, а с нетерпением жду. А еще поняла, что в себе запуталась. Спектакль о том, как разбили рыжих. Я — рыжая. А за кого я? Три четверти моих друзей — серые и черные.
Я родилась на этой земле. Да, шкурка моя рыжая, но в душе я какая?
Нет, нельзя сейчас думать о таких вещах. Я вышла в круг и
воскликнула:
— Госпожа, ритм!
Линда поняла меня, и я начала танец. Не тот, что в спектакле,
другой. Но тоже быстрый, дерзкий и возбуждающий. А потом — медленный.
А потом Линда попросила Мухтара поставить музыку и начала учить нас танцевать вальс. Прибежала Марта, перемигнулась с Мухтаром, и они показали, как на самом деле танцуют вальс. А затем… Это было незабываемо! Они исполнили танго! Горячее танго с резкими отточенными движениями.
Но Узурпатору танго не понравилось.
— Почему? — удивился Мухтар.
— Танго — это страсть. Она обжигает. Первый танец был любовь. Любовь теплая. Согревает, но не жгется. А страсть сжигает, она скоротечна, после нее ничего не остается. Только боль от ожогов.
— Надо же! Ты мудрый человек, — удивился Мухтар. — Я запомню твои слова. В них есть смысл.
За три стражи до начала спектакля начала собираться публика. В основном, на задних рядах, где билеты самые дешевые, без мест. Чтоб не скучали, Мухтар посадил двух чтецов поочередно читать летописи о войне. Чтецы были старые, читали тихо. Но большие черные ящики Мухтара усиливали звук так, что даже на последних рядах было отчетливо слышно. Каждые четверть стражи бил гонг и громкий голос оповещал: «До начала осталось
столько-то».
За полстражи Линда послала нас переодеваться.
За четверть стражи до начала прибыл Владыка со свитой. Хозяин тоже поднялся в свою ложу. Ходил он медленно, осторожно. И правая рука была на широкой перевязи. Марта помогла ему сесть в широкое мягкое кресло, которое Стас изготовил специально под его фигуру. Владыка перешел в ложу хозяина, сел рядом, и они начали что-то увлеченно обсуждать. Так любопытно, только из-за кулис не слышно, что говорят.
Зашел Шурртх. Непорочные девы и я бросились его обнимать. Но тут заиграли трубы.
— Слушайте, слушайте, слушайте! Начинается мистерия «День победы»! Слушайте, слушайте, слушайте!
И опять заиграли трубы. Вздрогнул и поплыл в стороны первый занавес, который черный. Перед вторым, темно-красным занавесом стоят два старых воина, серый и рыжий.
— Кто это? — спрашивает рыжий, обводя суровым взглядом Амфитеатр.
Черные ящики Мухтара усиливают его голос, разносит по всему Амфитеатру.
— Наши потомки. Наше будущее.
— Наблюдают за нами. Не видели настоящих героев?
— Молчат. Пришли посмотреть на героические деяния. На великих бойцов.
— Какая вежливая тишина. Грядущее поколение. Вот они какие. Это ради них мы проливали кровь?
— Да. С разных сторон фронта, но мы бились за то, чтоб наши потомки жили лучше нас, счастливее.
— Поймут ли они нас? Наши мечты и надежды? Не повторят ли наши ошибки?
— Поймут. Для этого они здесь. Смотрят, внимают…
— Тогда пусть смотрят. Пусть увидят ярость битв и горечь побед.
Смотрите, потомки. Смотрите и запоминайте. Вы должны знать, как это было!
Воины разошлись в стороны, раздвигая полотнища красного занавеса, открывая покои дворца Узурпатора. Сам Узурпатор и три короля сидят на подушках за низкими столиками. Серые рабыни наливают вино в их кубки. Под тихую музыку кружусь в танце я — свободная рыжая танцовщица.
Внезапно музыка меняется, набирает силу, и я исполняю танец живота. Зал — в немом восхищении. Я вижу, чувствую это. Но танец кончается, и Узурпатор жестом руки отсылает меня. Летящей походкой танцовщицы убегаю со сцены.
— Хорошее вино, — произносит один из королей.
— Когда твои сарфахи пройдут по улицам их городов, у тебя будет сколько угодно такого вина, — улыбается Узурпатор.
— Ты умеешь находить неотразимые аргументы, — смеется король. — Но к делу. Чтоб моя армия перешла пустыню, нужна вода. Много воды.
— У тебя будет сколько угодно воды на этом краю пустыни. Мои рабы четыре года рыли каналы и насыпали дамбы. Теперь река Таррва течет в пустыню и исчезает в ее песках. До поселений серых всего пять дневных переходов по безводным землям.
Короли и Узурпатор делят будущую добычу и земли, а я спешу в ложу к хозяину. В первом акте моя роль закончена. Меня дружно хвалят.
Закрываются оба занавеса. За ними торопливо меняют декорации. А перед ними через всю сцену под барабанную дробь марширует рыжая армия. Шесть воинов катят небольшую катапульту на толстых колесах. Пехота в новых блестящих доспехах. Идут весело, шутят. Уходят со сцены. Открывается
первый занавес. Пограничная застава серых. Спокойная, мирная жизнь. И первая батальная сцена. Заставу вырезают за долю стражи, и армия рыжих идет дальше. Закрывается черный занавес. Опять через сцену шествует колонна захватчиков. А суровый голос диктора называет даты и перечисляет сожженные города и поселки. Вот на пути рыжих стал первый хорошо укрепленный форт. Распахиваются оба занавеса. Гремят барабаны. Та самая
батальная сцена взятия крепостной стены, что Линда показывала моему отцу. С правой стороны сцены — стена форта как бы в разрезе, с левой выбегают лучники рыжей армии, осыпают стену стрелами. И сразу — атака группы шестовиков. Тут случается первый нежданчик. Каскадер, держась за шест, взбежал по стене до самого верха, его уже почти втащили на стену серые, но что-то пошло не так. И он с высоты в два полных роста упал вниз. Спиной
об землю. Вздох ужаса прокатился по залу. Слава Петру, постелившему у основания стены толстые мягкие маты. Слава Линде, тренировавшей нас на “нежданчики». Защитники стены устроили «бурное ликование», а шестовики подхватили «убитого» и быстро откатились назад. Но на штурм стены идет уже вторая группа шестовиков. Три вздоха — и рыжий воин на стене. Сражается двумя мечами с целой толпой серых защитников.
Линда нас учила сражаться по-театральному. Нужно просто махать мечами вверх-вниз. Как можно быстрее. И тот, кто стоит против тебя, делает то же самое. Но этот парень на стене бился за двоих, поэтому махал мечами как птица крыльями. На репетициях я такого ни разу не видела!
А атакующие уже приставили к стене две штурмовые лестницы. Лезут на стену как волна. Несколько вздохов — и герой убит, а форт захвачен. Теперь уже рыжие ликуют на стене. Действие спектакля «вошло в колею».
Занавес закрывается. Перед ним снова два ветерана у откуда-то
взявшегося костра. Они вспоминают битвы и осады, ненавязчиво рассказывая зрителям ход войны.
Извинившись перед Владыками, я спешу за кулисы. Обе армии дружно меняют декорации. Линда обнимает героев. И того, что упал, и того, что сражался на стене.
— Как зал вздрогнул, почувствовали?! — радуется она. — Все молодцы!
Играем дальше, не расслабляться! Ставка Владыки! Занавес!!!
— Глупая рабыня думала, ты ругаться будешь.
— Миу, ты на зал посмотри. Все подумали, что так и положено. У нас никто не убился, никто не покалечился. Значит, все идет как надо! Как говорили древние, шоу маст гоу он!
— Шоу должно продолжаться, — подсказал ошейник. Но что такое шоу?
Спектакль тем временем идет своим чередом. Сцены планирования операций в штабах армий сменяются батальными сценами, после которых солдаты обеих армий дружно бегут отмываться и сушиться. А незанятые в действии хватают ведра, тряпки и смывают с пола «кровь». Серые выдавливают
агрессоров в пустыню, союз рыжих распадается, а накал политической борьбы нарастает.
И тут случается второй нежданчик. Сменили декорации, пошел занавес, а одна рабыня замешкалась, отмывая пол, и не успела убежать за кулисы.
И вот такая мизансцена: Ставка серых, сейчас генералы будут планировать операцию, а у стола с картами — рабыня с ведром, шваброй и тряпкой пол
моет… Оглянулась, а на нее весь зал смотрит. Ужас! Но не растерялась. Еще больше сгорбилась, ссутулилась, шваброй пол драит и на весь Амфитеатр:
— И ходют, и ходют, и ходют!
Тут генералы на сцену выходят. Стратег ей небрежно так:
— Ушла, быстро.
— Слушаюсь, — подхватила ведро и убежала со сцены. Линда от смеха в три погибели согнулась. Потом обняла рабыню, в нос чмокнула и умницей назвала.
Приближается мой выход. Облачаюсь в доспехи, пристегиваю меч к портупее. Выходим на сцену. Заслон-отряд выстраивается за моей спиной. Последние секунды — и вот занавес пошел. Шагаем особой театральной походкой. Как бы идем вперед, но медленно-медленно. Справа и слева, нам навстречу — потрепанные отступающие войска. Выходят из-за кулис, полукругом проходят и скрываются за задником за нашей спиной. Мы, женский заслон-отряд, идем на войну. Пока мы держим переправу, войска
должны закрепиться на новом рубеже. Мужской хор поет.
Ах война, что ты сделала, подлая,
Стали тихими наши дворы
Наши девочки головы подняли —
Повзрослели они до поры.
На пороге едва помаячили
И ушли на войну воевать,
До свидания, девочки, девочки,
Постарайтесь врага задержать.
Я плакала, когда переводила эту песню. Когда мама вела свой отряд, никаких песен не было. Все было проще и грубее. Но я хочу, чтоб они, в зале, знали и помнили мою маму.
Мы отыграли свою сцену чисто. Отмылись, высушились под ветродуем, расчесали шерстку, надели ошейники. Насухо протерли и высушили доспехи.
В этом представлении они нам больше не понадобятся. Девочки отстегнули хвосты. Я, наоборот, надела «пояс верности», самые грубые шальвары и ошейник с кольцом. Слишком много народа видели мой хвост, лучше теперь не привлекать внимание.
А спектакль идет. Рыжая армия разбита, Наследник, Королева-мать и Король взяты в плен и посажены в клетку на колесах. Готовится сцена “караван рабов идет через пустыню». Вдруг все помещения заполняют солдаты. Нас древками копий прижимают к стене. Серых гонят по лестнице в подвал, ошейники рыжих приковывают короткими цепями к общей цепи. И меня тоже!
Я же не играю в этой сцене! Но молчу, как говорит Линда, ветошью
прикидываюсь. По сценарию рыжих рабов и должны были приковать к цепи. Но не настоящими замками, а театральными. А тут — все на самом деле. Что же это?
Было бы совсем страшно, но ошейники на нас театральные. В любой момент можем отстегнуться и убежать. Где же Линда?
Нажимаю кнопочку на ошейнике и шепчу:
— Господин Стас, слышно меня?
— Слышу, Миу. Только без паники и слушай мои команды. Я всех
предупредил. Предупреди своих.
— Девочки, без паники. Слушайте мои команды. Передай по цепочке, — шепчу я ближайшей. Вдоль цепи побежал шепоток.
— О чем шепчетесь? Говори! — десятник схватил за горло Терру, рыжую рабыню ювелира.
— Слушаюсь, господин, — громко, во весь голос. — Она мне сказала:
«Танцовщица велела не бояться и выполнять команды.» Танцовщица плохого не посоветует, господин.
— Кто из вас танцовщица? — рявкнул десятник. Ой, звездочки ясные, прямой приказ!
— Я танцовщица, — воскликнула рабыня за моей спиной, не успела я и рта раскрыть.
— Я танцовщица, — откликнулась рабыня передо мной.
— Я тоже танцовщица.
— И я!
— И я!
— Я тоже могу танцевать. Меня учили, господин! — подаю голос я.
— Встать спиной к стене и ждать. Сейчас пойдете на сцену,
— успокаивается десятник. — Идите по сцене как вас учили, не вздумайте сорвать мистерию. Никакого своеволия! Делайте как положено, и все будет хорошо. Вам ясно?
— Ясно, господин, — нестройным хором отвечаем мы.
Ничего не понимаю. Кто-то хочет сорвать спектакль? Наследник задумал убить папу? Он же поклялся. Что происходит?
— Рабыни, на выход, — скомандовал грубым голосом какой-то солдафон и потянул за конец цепи. Одет в парадный доспех, как полагается по роли, но явно не из наших.
— Девочки, только на лестнице не спотыкайтесь, — воскликнула я.
Рабыни поняли правильно, и наш караван потянулся на сцену. Роль простая. Под завывание пустынного ветра усталым караваном пройти перед занавесом, пока за ним меняют декорации. А когда занавес откроется — тоже просто. Выйти на сцену справа, расположиться вдоль задника, встать на колени, склонить головы. Мы — военные трофеи в сцене триумфа победителей. Постоять
на коленях, пока на переднем плане идет действие. В конце — подняться и уйти за кулисы слева. Простая роль, ни слов, ни действий. Только почему за нашими спинами три десятка воинов в парадных доспехах и при настоящем оружии? Что происходит?
Кончилось чествование Стратега. Поднимаемся и уходим со сцены. За кулисами проходим мимо Марты. Она — в полном доспехе камуфляжного цвета, который выглядит как обычная одежда иноземцев. Только куртка с длинными рукавами, штаны — до ботинок, а подмышкой — огнестрел в кобуре. Лицо хмурое, злое. Но молчит.
У лестницы в подвал, куда нас ведут, Линда ругается с главой Службы закона и порядка. Тоже злая и в доспехе.
— … Ты меня понял? Если хоть один волос с моих рабов… СТОЯТЬ!
Наш строй замер. Линда расстегнула ошейник на рыжей рабыне ювелира, и тот повис на цепи. А на шее рабыни застегнула… МОЙ ОШЕЙНИК! С мелкими рубинами и прибамбасами внутри.
— Бегом к хозяину! Знаешь, где он сидит?
— В третьем ряду, госпожа.
— Быстро!
Рабыня убежала, а нас увели в подвал и заперли в просторном
полутемном зале с узкими зарешеченными окошками под самым потолком.
— Миу, слушай, — прозвучал из ошейника голос Стаса. — Сейчас для вас в подвале самое безопасное место. Ничего не бойся. Когда ситуация прояснится, мы вас выведем.
— Девочки, ничего не бойтесь. Сейчас здесь самое безопасное место, — оповестила всех я. — Проверьте, чужих среди нас нет?
— Нет, — ответила старшая рабыня после недолгой неразберихи.
— Тогда проверьте, у всех ли снимаются ошейники?
Как только рабыни поняли, что могут одним движением освободиться от цепи, настроение с панического сменилось истерически веселым.
— Надеваем ошейники и отдыхаем, — приказала я и первая села у стенки.
Жаль, окна выходят на задний двор. Не видно и не слышно, что делается на сцене. Батальные сцены все идут под барабанный бой, но война уже кончилась. По времени должна идти сцена казни. Там будут и барабаны, и трубы.
Внезапно за дверью послышалась грубая ругань, странный свистящий звук, короткий звон металла. Дверь распахнулась, и Мухтар втолкнул в зал стражника, сжимавшего в руке обломок меча.
— Девочки, не обижайте его. Миу, на выход!
— Не могу, господин. Я на цепи.
— Ах, да… Закрой глаза, — Мухтар подошел ко мне, взял в руку
замок, провел мимо него зажатым в другой руке цилиндром. Раздался тот самый свистящий звук, и половина замка упала на пол. Пользуясь моментом, стражник выскочил за дверь и лязгнул засовом.
— Вот дурак! — удивился Мухтар. Подошел к двери и быстро провел своим цилиндром крест накрест. Потом медленно вдоль косяка там, где запор. И еще раз перечеркнул дверь. Подмигнул мне и сильно ударил ногой в центр. Дверь не только распахнулась, но с треском рассыпалась на несколько кусков.
— Я тебе что сказал? Иди к девочкам, и не смей носа за порог
высовывать! — рявкнул стражнику.
— Мухтар, подстрахуй Линду и Марту. У них проблемы, — услышала я голос Стаса из ошейника. — Вверх, направо, налево.
Мы побежали. Когда завернули налево, под ноги Мухтару выкатился стражник. Богато одетый чиновник врезался головой в стену и стек на пол. У другой стены, скрестив руки на груди, стояла Марта.
— Ты сукин кот! Ты посмел испортить моих рабов! Защищайся! — кричала Линда в лицо главе Службы закона и порядка.
Мухтар перешашнул вяло шевелящегося стражника, перевернул чиновника лицом вверх. Тот застонал и неуверенно завозился.
— Живой, — удовлетворенно отметил Мухтар. Прислонился спиной к стене и тоже скрестил руки на груди. При этом рука его легла на рукоять огнестрела.
— Драться с девкой? Я прикажу выпороть тебя на конюшне!
— Парень, извинись, пока не поздно, — потрясающе громким, но каким-то ленивым голосом произнес Мухтар. — По сравнению с ней ты бродяжка с улицы. Нищий и безродный.
— К фурргу извинения! Защищайся, или я тебе уши отрежу! — выкрикнула Линда. Этого знатный вельможа уже не вынес. Выпустив когти, он с рычанием бросился на нее. Линда перехватила его руки и опрокинулась на спину,
уперев ногу ему в живот. Перелетев через госпожу, вельможа с отчетливым стуком врезался головой в пол, перевернулся и приложился копчиком о лепнину на стене. Наверно, очень больно, потому что он взвизгнул и совсем не изящно завалился на бок. Линда схватила его за хвост и вытащила на центр коридора.
— Ты будешь защищаться, или нет? — мощной оплеухой сбила на пол поднимающегося вельможу. — Защищайся, а не ползай как червяк! — удар ногой в лицо вновь опрокинул его на пол.
— Лин, может, просто прибьешь его? Не будешь мучить? — спросила Марта.
Линда обошла тело на полу, схватила обеими руками халат за ворот и рывком стащила до пояса. Рукава халата при этом вывернулись наизнанку и связали локти вельможи у пояса.
— Ты представляешь, этот глист навозный отрубил хвосты трем моим рабам! Как он посмел?! Во всех законах прописано, только я распоряжаюсь своими рабами!
— Хорошо на публику работаешь. Еще добавь гнева, — по-русски сказала Марта. Я оглянулась. Коридор перегораживал отряд из двух десятков стражей порядка. На лицах растерянность, но руки на рукоятях мечей. Захотелось в подвал к девочкам. Семенящими шагами я приблизилась к воинам и низко поклонилась, положив ладошки на плечи.
— Это поединок, господа. Пожалуйста, не вмешивайтесь. Поединок без оружия, достаточно двух свидетелей.
Насчет двух свидетелей не уверена. Не думала, что дуэльный кодекс мне когда-нибудь пригодится, вполуха слушала. Со старанием учила только врачевание после дуэли. Но сейчас главное стражей разговором задержать. Чтоб растерялись, чтоб не бросились спасать своего римма. А то ведь Марта поубивает всех.
— Он же мне слово давал, что с моих рабов ни один волос не упадет! Он слово нарушил! И меня вынудил слово нарушить! — негодует Линда.
— Глист навозный освободил руки, сбросил халат и сейчас нападет на тебя сзади, — по русски предупредила Марта. И ловко отскочила в сторону.
Я думала, Линда тоже отскочит, но она нагнулась и ударила ногой назад. Удар пришелся между ног и был так силен, что даже подбросил вельможу. Перелетев через Линду, тот врезался в стену. Линда снова оттащила его за хвост на середину коридора, наклонилась, видимо хотела схватить за руку, но получила пяткой в глаз. Зря надеялась, что дуэль уже кончилась. Она только началась. И вельможа оказался хорошим бойцом. Но Линда еще лучше! Потому что когтей у нее нет, кажется, бери ее голыми
руками. А не выходит! Сколько раз вельможа на нее бросался — и каждый раз по воздуху летел. А падать на каменный пол больно!
Стражи меня к стенке отодвинули, чтоб вид не заслоняла. Стоят,
смотрят на диковинные приемы. И Мухтар с Мартой смотрят. Я не сразу поняла, что Линда просто играет с вельможей. А может, хочет побольше раз его об пол шмякнуть.
Наконец, после очередного падения вельможа не смог подняться. Линда вывернула ему руку до затылка, придавила спину коленом.
— Ты приказал отрубить хвосты трем моим рабам. Как думаешь, будет справедливо, если я отрежу тебе хвост и оба уха?
— Девочка, не зверствуй, — вновь попросила Марта. — Просто убей.
— Убить? — Линда удивленно взглянула на Марту. — Но как же «око
за око, зуб за зуб»? Хорошо. Ты, чмо, назови три причины, почему я не должна тебя убить?
— Я выполнял свой долг, — просипел вельможа.
— Поэтому ты чуть не сорвал мне мистерию и испортил лучших рабов.
Ладно, еще две причины.
— Я выполнял свой долг!
— Это мы уже слышали. Другие причины есть? Хорошо, попробуем по другому. Ты запер в подвале полсотни рыжих рабынь. Если хоть одна за тебя заступится, я тебя прощу.
— Миу, заступись за него, — зашептал в ошейнике голос Стаса. — Я
тебя очень прошу. Нам нельзя портить отношения со Службой закона и порядка.
Ох, я попала… Не приказ, а просьба. Они нам хвосты рубят, сама в любой момент могу хвоста лишиться — и я должна его спасти. Чтоб каждая рабыня потом мне в лицо плюнула? Звездочки рассветные, что мне… Нет, только не звезды…
— Госпожа Линда, не убивай его, пожалуйста. Тебя рабыня просит. Ох, что я несу? Звезды, вразумите бестолковую! Госпожа Линда, этого убьешь, другой на его место придет. Этот непутевый, но у него долг на первом месте, а другой придет — только о кошельке будет думать. Я не знаю, как объяснить, но убьешь его — только хуже станет.
Упала на колени и заплакала. Линда моментально возле меня очутилась. По голове гладит, утешает. А у самой такой синяк, что глаза почти не видно. И царапина на щеке. Скула в крови, красная капля проложила дорожку на подбородок.
Вельможа поднялся да как гаркнет на своих:
— Чего встали? Делать нечего? — и побрел, прихрамывая, по коридору.
— Лин, я к твоим подопечным, — Марта отклеилась от стены и потрусила по коридору в сторону сцены.
— Ох, как я им в глаза посмотрю, — Линда схватила меня за руку и
потянула следом.
Спектакль уже закончился, оба занавеса закрыты, зрители расходятся. Четыре работника сцены из свободных уже разбирают задник. Десяток стражей охраняют Наследника, Королеву-мать и Короля. Все трое стоят на коленях, прижавшись спиной к заостренным столбам. Связанные за столбом руки не дают
им упасть. И столбы эти залиты НАСТОЯЩЕЙ кровью. Марта выхватила нож и разрезала веревку на руках Королевы-матери. Я едва успела ее подхватить. Иначе упала бы лицом на доски эшафота. Марта подхватила и усадила на пол Наследника, которому Линда освободила руки, и мы втроем бросились к
Королю.
— Быстро в машину! — приказала Марта, подобрав отрубленные хвосты.
Быстро идти бедняги не могли, но потихоньку мы довели их. Петр уже опускал спинки задних сидений, а на переднем сидел хозяин. Кое-как трое рыжих заползли в салон и легли животами на опущенные спинки сидений. Марта пристроилась в проходе на полу. Машина взлетела, а мы с Линдой остались.
— Идем освобождать пленных? — криво усмехнулась Линда. — Сволочи!
Такой праздник испортили. Как в душу насрали.
Странно, но в здании Амфитеатра не встретили ни одного стражника.
— Стас, где Мухтар? — спросила Линда.
— Увез Владыку во Дворец. Скоро вернется.
Первым делом спустились к рыжим. Девушки оживленно обсуждали что-то, но стражника с ними уже не было.
— С вещами на выход! — приказала им Линда. И мы отправились
разыскивать серых. Нашли их через две двери. Выстрелом из огнестрела Линда снесла замок.
— Госпожа, вот ключ, — указала я. Ключ висел на крючке рядом с
дверью.
— Семь бед — один ответ. Блин! — только и сказала Линда. И поковыряла пальцем в ухе. Огнестрел в каменном коридоре — это ОЧЕНЬ громко.
Серые и черные забились в угол и плакали. Хотя никто их цепью не сковал.
— Разыщите мужиков и готовьте столы к ужину, — приказала Линда.
— Можно выходить? — спросила главная «поварешка».
— Нужно!
Мужчин тоже вскоре нашли. Их загнали в две соседних комнаты, не разделяя на серых и рыжих. Сначала они перестукивались, потом выбили камень из тонкой стенки и переговаривались через дыру.
— Сейчас ужинаем и отдыхаем. А все дела оставляем на завтра,
— сказала им Линда.
Дольше всего разыскивали хозяина Амфитеатра и других свободных.
Нашли на втором этаже в пошивочной мастерской. Дверь была не заперта, но выходить они боялись.
В зрительном зале неожиданно обнаружился ювелир с рыжей рабыней. Они сидели не на сиденьях, а между рядами, притаившись. И дожидались серую рабыню. Линда им очень обрадовалась и усадила за стол на почетное место.
Ели в подавленном молчании.
— Нет, может, кто-нибудь объяснит мне, что им было надо?
— воскликнула Линда, оттолкнув миску. — Они же доиграли спектакль за нас
по нашему сценарию. Ну, почти. Сцену казни запороли. Зачем?..
— Сцену казни показали так, как было в прошлые разы, — пояснил
хозяин Амфитеатра.
После ужина Линда попросила ювелира и хозяина Амфитеатра задержаться.
— Не уходите, есть серьезный разговор.
— Очень серьезный?
— Да.
— Тогда не здесь. Здесь я боюсь. Тут даже стены теперь могут иметь уши, — фыркнул ювелир.
— Ты мудр, — согласилась Линда. — Слетаем в пустыню.
Мы отцепили от байков провода ветродуев, посадили пассажирами хозяина Амфитеатра и ювелира и улетели в пустыню. Сверху отлично видно, что никого вокруг на десять тысяч шагов.
— Ты уже заплатил за Хвостиков? — спросила Линда ювелира, когда мы сели.
— Это важно?
— Очень. Миу, поднимись на бархан, посмотри, чтоб нам никто не мешал.
Понятно, Линда отсылает меня, чтоб свободные не опасались ушей рабыни. Но бархан такой высокий, под ногами осыпается. Когда я еще на него поднимусь. А воздух такой жаркий… Я вскочила на байк и мигом взлетела на вершину.
— Умница, — одобрил Стас. — Хочешь услышать, о чем они говорят?
— Да, господин. А можно?
— Нужно! А то еще не то ляпнешь. Всем будет плохо.
И я услышала. Линда убедила обоих оформить сделку на куплю рабов утренним часом. Если не оформить сделку, то она просто избила главу Службы. Хозяин Амфитеатра допустил драку, держал рыжих рабов с хвостами, и вообще, занимался неизвестно чем вместо мистерии. Если сделка заключена до начала представления, то получится, что Линда дралась с главой Службы
закона и порядка за своих рабов, хозяин Амфитеатра абсолютно ни причем, а ювелир просто поверенный. И так ни в чем не виноват. Пришел мистерию посмотреть.
Еще четверть стражи прикидывали разные варианты. По-любому выходило, что Линда в своем праве. Никто не имеет права чужих рабов под замок сажать. И, тем более, хвосты рубить. Договорившись обо всем, подозвали меня, и мы быстро вернулись в Амфитеатр. Здесь ювелир оформил бумаги, Линда с хозяином Амфитеатра подписали, каждый забрал по экземпляру.
— А если они завтра утром потребуют показать деньги? Таких денег у меня нет, — забеспокоился хозяин Амфитеатра. Но Линда и тут нашла выход. Оставила в залог мой парадный ошейник с рубинами и бриллиантами.
— Деньги, а точнее, рубины, будут завтра, — улыбнулась она.
Так, в один день я лишилась двух лучших ошейников. Один у хозяина Амфитеатра, второй — на Терре, рыжей рабыне ювелира. А на мне — ошейник с кольцом для цепи. Здорово, да?
Линда очень боялась возвращаться домой. Надо будет потом спросить, что такое пистон, и куда их вставляют. Наверно, что-то вроде колокольчиков в уши.
Первым делом я побежала менять ошейник с кольцом на скромный, без украшений. И столкнулась с Наследником, Королевой и Королем. Они дожидались меня в моей комнате, лежа на синих подстилках вроде той, на которой я провела первую ночь. Култышки хвостов были залиты белой пеной и напоминали теннисные мячики людей. Ни на ком из них не было ошейников.
— Сестренка, разговор есть, — поднял голову Наследник.
— Да, если недолго. А то кушать очень хочется. Вы уже поели?
— Мы тебя ждали.
— Этот умник решил, что без тебя нас обязательно отравят, — фыркнула Королева. Я тоже фыркнула. И повела всю компанию в столовую.
Линда, увидев Хвостиков, погрустнела.
Стулья пришлись очень к месту. На полу рыжие сидеть не могли
— култышкам хвостов было больно. А на стульях верхом — самое то. Я усадила рыжих за стол, выбрала простые, известные всем блюда из своего меню, объяснила, чем людские ложки-вилки отличаются от наших.
— Миу, поторопись. Сейчас будет разбор полетов, ждут только нас, — сообщила Линда.
— Что у тебя с глазом, госпожа? — спросила Королева.
— Подралась с одним гадом, — буркнула Линда и осторожно потрогала кончиками пальцев царапину на щеке.
— Госпожа избила того, кто приказал отрубить вам хвосты. Теперь мы ждем неприятностей, — пояснила я.
— Сильно избила? — тут же заинтересовался Наследник.
— Своими ногами ушел, — Линда сжала кулаки.
— Хозяин запретил госпоже убивать главу Службы закона и порядка, — опять влезла я.
— Миу, хватит. И так тошно. Парни, простите, если можете. Я не
могла спасти ваши хвосты, не устроив кровавую бойню. Меня как девочку провели. Что бы ни сделала — стало бы еще хуже. Вы случайно попали в чужие разборки. Атака была направлена на нас. Хотели нас убрать из Дворца и из Столицы. Это почти удалось. Если б меня не остановили, полилась бы кровь. И нас бы изгнали с позором.
— Госпожа Линда, — грубо прервал Наследник. — Я не хочу лезть в
ваши проблемы. У нас своих хватает. Что случилось — то случилось. Нам нанесено оскорбление, которое можно смыть только кровью.
— Не надо крови. Хватит!
— Не перебивай. Так я считал две стражи назад. Но госпожа Марта сказала, что наши хвосты живы, и она может пришить их назад. Это шутка?
— Такими вещами не шутят. Мы умеем пришивать оторванные конечности, если успеваем довести их до больницы, пока они не умерли.
— Вы на самом деле можете пришить нам хвосты? — переспросил Король.
— Я — нет. Марта может.
— И они будут как раньше?
— Чуть покороче. Один-два позвонка могли раздробиться, когда вам их отрубали. Останется шрам, и первые полгода хвосты будут плохо двигаться. Чувствительность кожи тоже вернется не сразу.
Трое рыжих переглянулись.
— Какая плата? Что вы с нас за это потребуете? — зло спросил
Наследник.
— Пуррт, о чем ты говоришь? Посмотри на себя. Что у тебя есть кроме набедренной повязки?
Оказывается, Наследника зовут Пуррт. А я и не знала. Королеву зовут Амарру, Короля — Ктарр, это слышала.
— У меня есть свобода.
— Никуда твоя свобода от тебя не убежит. Если хочешь, сейчас все брошу, отвезу вас троих домой.
— Без хвоста — не хочу. Но что нас тут ждет? Где мы будем жить, что есть, чем платить за кров и хлеб? Чем нам заняться?
— А я знаю? Никто не ожидал, что вы сюда попадете. Давай, завтра подумаем. Сейчас мне не до этого. Сейчас мой Владыка будет меня морально убивать. Медленно и с особым цинизмом.
Убивать Линду хозяин не стал. Хотя выглядел мрачным и очень
задумчивым. Дал задание Стасу изготовить мне два новых ошейника взамен утерянных. И наштамповать Линде рубинов для передачи ювелиру. А также изготовить серию простых, но изящных ошейников с регистраторами для внедрения в дома враждебных кланов.
— Хозяин, но если с моего ошейника нельзя было писать видео, то почему с их ошейников будет можно? — спросила я.
— Ты своя, они враги.
— Рабыни?
— Их хозяева.
Чуть не замурлыкала.
— Линда, твои соображения по поводу атаки во время представления? — продолжил хозяин. — Цель, смысл, организаторы?
— Ничего не знаю, ничего не понимаю. Они заставили труппу доиграть спектакль. По концу пьесы дружно и организованно свалили.
— Выходит, это нападение было направлено не против спектакля?
— Выходит, так.
— Против нас?
— Возможны варианты. Но тоже не похоже. Стражники вели себя с нами вежливо и корректно. Глава Службы очень не хотел драться со мной, я долго его доводила, но он терпел до последнего.
— То есть, ты думаешь, его подставили. Вслепую.
— Наверно… Очень похоже на это.
— А помнишь, что он во время драки говорил?
— Что-то насчет долга.
— Вот именно. Что он выполняет долг. Почему бы не поверить ему?
— Но тогда получается…
— Тогда получается, ему было важно, чтоб спектакль прошел без
эксцессов, точно по сценарию.
— Кто-то нашептал ему в уши, что рабы готовят бунт?
— Это ты сказала.
— Шеф, какой ты скользкий
— А у тебя есть другие варианты?
— У меня и этого не было. Стас, что молчишь?
— У меня пока нет фактов ни за, ни против. Придется уделять ему
больше внимания. Шеф, может, выпишем с Земли двух-трех толковых специалистов?
— Здесь цивилизация первого уровня, третьей ступени. Получишь двух оболтусов-стажеров без опыта работы на поверхности. Полгода будешь в курс дела вводить. Легче из местных воспитать.
— Миу, а ты что думаешь? Хвостики согласятся помогать Стасу?
— Не знаю, госпожа. Наследник с радостью согласится. Только ему верить нельзя. Для него война еще не кончилась. Как получит байк и оружие, скроется в пустыне и начнет вершить справедливость. Я даже представить боюсь, сколько народа он может вашим оружием убить.
— Хорошо, а Король? — заинтересованно спросил Стас.
— Ничего не могу сказать. Он как мутная вода. Слушает всех очень внимательно. Сам молчит, первым ни с кем не заговаривает. Если его спрашивают, отвечает кратко, односложно, или дает уклончивые ответы. Никто о нем ничего не знает.
— Королева-мать?
— Добрая, отзывчивая женщина. Но простая, неграмотная, в чем-то наивная. Не знаю, сможет ли она разобраться в дворцовых интригах, но такая работа будет ей не по сердцу.
— А среди твоих рыжих подходящие есть?
— Там такие интриганки есть! Только читать всего две умеют. Среди рыжих парней грамотных вообще нет. Среди серых есть, но они не продаются.
— Нам нужны будут учителя для школ. Рыжие подойдут? — поинтересовался Петр. Хозяин надолго задумался.
— Впоследствии — да. Сейчас — не знаю.
Дальше, наверно, много обсуждали. Но, стыдно признаться, я уснула. Так и не узнала, получила Линда пистон, или нет.
А как в комнату вернулась, хотела обучить Хвостиков, как жить в
железном доме, они меня ошарашили.
— Слушай, сестренка, ты можешь с иноземцами поговорить, чтоб нам разрешили спать на улице? — встретил меня Пуррт.
— В доме же лучше.
— Кому как. Ну можешь или нет?
Я сбегала за Линдой.
— Именно сейчас приспичило? До утра подождать трудно? — заругалась на них Линда. Но Хвостики стояли на своем. Тогда Линда позвала Мухтара, Петра и Стаса, и мы устроили «переселение народов. В свете прожекторов развернули и установили большую палатку, натащили туда самого необходимого
из мебели, а также посуду, канистры с водой, запас еды на три дня в холодильном ящике и много всяких полезных мелочей.
Под конец Линда опять поворчала, что мы все устали как негры на плантации, а рыжие заставили нас еще и ночью работать. Думаете, спать отправились? Как же! К Стасу в аналитический центр. Интересно же послушать, что о нас будут говорить.
— … Буду гончаром работать — убеждал Пуррт.
— Здесь глины нет. Один песок, — возразил Ктарр.
— Могу кузнецом, стеклодувом.
— И за год всю рощу на дрова пустишь?
— Но что-то делать надо.
— Ты пустыню перейти сможешь? Так, чтоб на серых не наткнуться.
— Не знаю.
— И я не знаю. Но Амарру точно не сможет. Так что сиди, не дергайся.
Здесь тебя никто не съест.
— С чего ты взял?
— Головой думай. Линда с тобой водой поделилась. Не со мной, не с Амарру, а с тобой. Еще тогда на тебя глаз положила, да выкупить не смогла.
— Зачем я ей нужен?
— А это уж ты думай. Припомни, она тебе хоть раз в чем-то отказала?
— Вроде, ни разу.
— Вот именно. Даже сейчас — поругалась, но твою просьбу выполнила.
Тут я опять уснула. Разбудила меня Марта, когда все уже расходились. Столько ночей провела с хозяином в страшной комнате, что она мне в чем-то родной стала.
Хозяин где-то задержался. Ненадолго, правда, но вошел грустный и расстроенный. Поминал детский сад и штаны на лямочках. Я вскочила с кровати и помогла ему лечь. (Превратила его кровать в кресло, а когда он сел, снова в кровать.) Лизнула в щеку и побежала искать Линду.
Так и есть. Сидит на коврике, коленки в стороны, и молча плачет. Села рядом.
— Шеф запретил мне заниматься театром, — пожаловалась Линда.
— Совсем?
— Сказал: «Найдешь себе замену — играйся сколько хочешь. А пока замены нет — ты ведешь программу».
— Кошмар какой…
— Знаешь, что самое страшное?
— Нет.
— Он во всем прав. Иди спать, пушистик. Нам завтра рано вставать.
Утром, проведя очередное обследование хозяина, Марта сказала, что уже можно делать вторую операцию. Первая была срочная, чтоб спасти, чтоб не умер. А теперь надо сшить все правильно. Чтоб как раньше было. Еще надо что-то подправить чтоб рука могла нормально работать. Поэтому Петр, Линда
и я будем работать в автономе. Я спросила, что это значит. Стас ответил, это значит, никто нас страховать не будет. То есть, меня с Линдой будет страховать Петр, а вот его уже — никто. И мы должны рассчитывать только на себя.
После завтрака я вспомнила о Хвостиках, нагрузила поднос едой и отнесла им. Нехорошо получилось, они еще спали, а я их разбудила.
— Сестренка, зачем ты ошейник носишь? — спросил Пуррт. Этот простой вопрос поставил меня в тупик. Про прибамбасы говорить нельзя. Здесь, в оазисе могу смело ходить без ошейника. А эти трое уставились на меня и ответа ждут. Тупо хлопаю глазами, а время идет.
— Чтоб хозяин не забывал, что у него есть лучшая в мире наложница, — неуклюже выкрутилась я.
— Он не разрешает тебе ошейник снимать?
— Напротив, каждый раз снимает, когда я с ним ложусь. А утром я снова надеваю.
— Помню, в лицее я тоже был влюблен в молодую учительницу, — фыркнул Ктарр.
Меня как по голове тюкнуло.
— Ктарр, ты мог бы работать учителем?
— Я и сейчас могу.
— Пуррт, а ты?
— Разве что по военному делу.
— Амарру, а ты можешь учить детей?
Королева покачала головой и поморщилсь. Видно, дернула култышкой хвоста в жесте отрицания.
— В войну я, еще девчонкой, помощницей лекаря работала. Потом — роды принимала, нянькой в нашем поселении работала.
— Вы отдыхайте пока. Мы с Линдой сейчас в Амфитеатр летим, а вечером поговорим, ладно? — Я оставила Хвостикам поднос с едой и умчалась делиться новостями.
Какие у Пуррта уши. С ума сойти от таких ушей. Хозяину бы такие… Я представила хозяина с ушами Пуррта и зафыркала.
Петр вел машину, а мы с Линдой летели на байках. Почему-то Линда решила, что так будет лучше. На четверть стражи сели у Дворца, Линда доложила Владыке, что с хозяином все хорошо, выздоравливает. Я в новом ошейнике скромно стояла за ее плечом. Стас за ночь изготовил мне еще два ошейника, точь в точь как те, которых я лишилась.
Папа пожелал хозяину скорейшего выздоровления, побранил слегка Линду за драку, и мы полетели дальше. На самом деле Линда заглянула во Дворец чтоб меня папе показать. Убедить, что я живая, здоровая, с хвостиком, и вчерашнее приключение обошло меня стороной.
В Амфитеатре нас ждали. Труппа и рабы расположились на сцене, среди полуразобранных декораций, а важные господа — на двух последних рядах зрительного зала, что в тени стены.
Линда направилась к господам, а я побежала к артистам. Меня
встретили радостными возгласами, приличными и не очень шутками. Но в воздухе витала тревога. Всех беспокоило будущее. А что я могла сказать?
— Подождите, госпожа Линда все вам расскажет.
И села рядом с Террой. Парни сразу заметили, что мы с ней в
одинаковых ошейниках — блестящих, с несколькими мелкими рубинами.
— Миу, Линда просит очистить сцену от декораций и расставить столы, — услышала я голос Петра. — Сейчас будет краткий брифинг.
Терра вздрогнула, подняла уши и отстранилась от меня. Я забыла отрегулировать громкость ошейника.
— Все слышали? Госпожа Линда велела очистить сцену и расставить столы, — выкрикнула я. Рабы решили, что столы — это к завтраку. И с голодным энтузиазмом принялись за дело. Скупой владелец Амфитеатра решил, что раз продает бОльшую часть труппы, то кормить рабов не имеет смысла.
Столы расставили, но котлы для еды пустые и холодные… Ну да,
господа сами расселись и начали говорить о своем. А мы спрятались за кулисами. Лишний раз попадешься на глаза господам — работой загрузят. Непорочные девы Шурртха, рабыни ювелира Терра и Берра и я образовал кружок сразу у выхода на сцену, за легким полупрозрачным занавесом. Нам господ видно, а им нас — нет, мы в тени, за темной сетчатой занавеской.
— Миу, как этот ошейник расстегивается? — вполголоса спросила Терра.
— Мы вчера с хозяином измучились, но снять не смогли. А ты это одним движением делала.
Я расстегнула ошейник и показала ей, как надо нажимать на защелку. Весь секрет в том, что защелка с внутренней стороны. Надо подсунуть палец под ошейник.
А потом мы задумали мелкое хулиганство. Раз мы обе рыжие, одеты похоже, в одинаковых ошейниках, то… В общем, я наскоро обучила ее и всех, кто рядом был, движениям и жестам рабынь высшего света. Как подходить, как кланяться, как садиться и вставать. Какие слова говорить. Ничего сложного, но простых рабынь изысканным манерам не обучают.
— Кушать хочется… Что они обсуждают? — поинтересовался черный раб, который играл римма ночных разведчиков.
— Подводят итоги представления, расплачиваются друг с другом по кредитам, решают, что будет с нами, — пояснила я.
— А кормить нас будут?
— Надо спросить у госпожи Линды, — тут я вспомнила, что сегодня Стас нас не страхует. Но попробовать можно… Схватилась обеими руками за ошейник спереди, чтоб не поняли, что я на кнопочки давить буду, подняла лицо к небу. — Это Миу говорит. Слышит меня кто-нибудь?
— Слышу тебя, Миу, — тут же отозвался Петр.
— Господин Петр, рабы со вчерашнего дня ничего не ели. Как глупой рабыне об этом с госпожой Линдой поговорить?
— А рацию дома забыла? Сейчас свяжусь с Линдой.
Я на самом деле глупая рабыня. Рация лежит в бардачке моего байка. А Петр щелкнул чем-то, и я услышала, как он передает мои слова Линде. Выглянула из-за занавеса. Линда не оборачиваясь подняла руку, щелкнула пальцами и негромко приказала:
— Миу, ко мне.
Если б не ошейник, я с такого расстояния ничего бы не услышала. Но вот настал час нашего хулиганства. Дернула рыжую за руку, мы поднялись и бок о бок вышли на сцену.
— Левой, левой, левой, — негромко командовала я. Подошли, четко замерли на полвздоха за левым плечом наших хозяев, положили ладони на плечи, поклонились господам и сели. Все это одновременно изысканно. Обе рыжие, красивые, в одинаковых ошейниках. И в один голос доложились.
— Рабыня по вызову явилась.
Линда знала, что я приду, а ювелир удивился. Но вида не подал.
Кивнул, будто так и должно быть.
— Когда артисты ели последний раз? — негромко спросила меня Линда.
— Вчера, госпожа, — так же негромко ответила я. Хоть и тихо говорили, но нас услышали все. Потому что после нашего выхода все смотрели только на нас.
Линда повернулась к ювелиру и так же вполголоса:
— У меня с собой нет мелочи. Разменяй это на деньги и распорядись, чтоб купили на привозе продуктов и накормили всех.
Достала из кармана и высыпала перед ювелиром десяток ограненых рубинов — как у меня на парадном ошейнике.
Ювелир уже привык к выходкам Линды. Поэтому и усом не повел. А просто отвязал кошель, небрежно бросил рыжей на колени и распорядился:
— Все слышала? Передай Берре, чтоб занялась обедом, а сама
возвращайся сюда.
— Слушаюсь, хозяин, — отозвалась Терра, поднялась, поклонилась, четко развернулась и ушла, покачивая бедрами. Все как я учила.
Только после этого ювелир достал небольшой пустой кошель, небрежно ссыпал в него рубины и убрал за пазуху.
— Продолжаем, — хозяин Амфитеатра проводил рыжую задумчивым взглядом.
— На чем я остановился? Ах да. Остаток тканей. Можешь их забрать, уважаемый, со скидкой десять процентов, как договаривались.
Один из купцов молча поклонился.
— Ненужные декорации ты, уважаемый, обещал забрать на дрова. Кто их будет разбирать, пилить и колоть? Твои или мои? Если мои, то цена на треть выше.
— Имей совесть, уважаемый! Разобрать и распилить — и за это поднять цену на треть?
— Хорошо, на четверть.
— Не больше, чем на пятую. Четверть! Они что, золотые, эти доски?
И в таком духе — полстражи. Сколько заплатить хозяевам рабов,
которых пригласили на массовку, сколько — оркестру, сколько водовозам, сколько уборщикам мусора. С некоторыми казначей тут же рассчитывался, и народа за столом становилось меньше. Шурртх тоже получил небольшую денюжку за аренду непорочных дев и, не считая, ссыпал в кошель. Но не ушел.
Берра вместе с десятком рабов отправилась на рынок. На ту половину, что называется привоз. «Поварешки» растопили печи, поставили котлы с водой на огонь, а мы с Террой все сидели за спиной хозяев как истуканчики. Нас во Дворце тренировали подолгу сидеть, но Терра вся извелась.
Наконец, все посторонние были отпущены, остались только самые уважаемые. И почему-то — два чиновника Службы закона и порядка. Указать им на выход никто не осмелился. Думала, сами уйдут, когда один поднялся и направился к выходу. Но он вернулся с главой Службы закона и порядка. Мне стало страшно. А тут очередь говорить как раз дошла до Линды.
— Первое и главное. Театра не будет! Вчера мне здесь доходчиво
объяснили, — Линда осторожно потрогала царапину на щеке, — что я взялась не за свое дело. Второе! Все обещания и финансовые обязательства — относительно покупки рабов и прочего — я выполню. Как и договаривались, сегодня оплачу месяц аренды сцены Амфитеатра и служебных помещений. Я сказала.
Я сидела и хлопала глазами. Это же хозяин запретил Линде держать театр. А теперь все думают, что виноват глава Службы закона и порядка. Так ему и надо!
— Госпожа Линда, вчера произошел один неприятный инцидент. Намерена ли ты обратиться в суд в качестве истца? — подал голос один из чиновников Службы закона и порядка.
— Нет, если меня не вынудят к этому. Я долго думала вчера, и пришла к выводу, что ваш римм не хотел нанести мне оскорбления. Чьи-то злые шептуны напели ему в уши, чтоб поссорить нас. И им это почти удалось.
— Теперь я должен задать тот же вопрос тебе, уважаемый, — развернулся чиновник к своему римму. — Намерен ли ты обратиться в суд?
— Нет, — сухо ответил тот.
— Слова сказаны при свидетелях числом более трех и были услышаны.
На этом наше дело закончено, и мы удаляемся.
Оба чиновника поднялись, развернулись и ушли. Даже жеста прощания хвостом не отмахнули. Остальные гости тоже начали расходиться. Но глава Службы закона и порядка подошел к нам и вежливо попросил Линду уделить ему четверть стражи на разговор без свидетелей. Я бы ни за что не согласилась, но Линда пошла. Шурр понял по моему лицу, что что-то не так, сел рядом, положил руку на плечо. Только успела ему пожаловаться, как
услышала в ошейнике голоса. И начала скупо ему пересказывать.
— Извиняются перед друг другом. Он спрашивает, сколько должен за испорченных рабов. Госпожа говорит, что чужое горе в золотых не измерить. Опять извиняются. Госпожа спрашивает, кто нашептал ему в уши. Он не хочет называть, говорит, сам разберется. Ой! Он хочет со мной поговорить. Меня госпожа зовет.
— Не ходи, — посоветовал Шурртх
— Надо…
На ватных ногах, зажав в кулаках хвост, иду на вызов.
— За эту рабыню я отвечаю перед своим Владыкой, — негромко
предупреждает главу Линда.
На секунду отпускаю хвост, кланяюсь самым учтивым поклоном и вновь вцепляюсь в этого предателя. Он дергается, вырывается. Да что со мной? Чего я боюсь? У меня у самой папа Владыка. И хозяин Владыка. А этот — всего лишь глава… Не помогает.
— Следуй за мной, — хмуро бросает он и идет по направлению к ложам.
А хвост у самого… Бежать нужно от такого хвоста. Бежать и прятаться. Бросаю взгляд на Линду. Госпожа кивком подтверждает приказ. Подруга называется… Не может быть подруг среди господ, правильно мне говорили. Ну и пусть! Я тоже не хвостом сделанная. Моя мама воином была!
Господин заходит за угол и резко останавливается. Знаем мы такую шутку. Рабыня налетает на господина — и идет прямиком на конюшню получать пять плетей. Нас даже тренировали на это. Тело само среагировало. Скользящий шаг вперед и в сторону, чтоб его плечо не задеть, разворот лицом к господину и шаг назад для создания положенной по этикету дистанции. Замерла, ушки — сама скромность, глазки на его плечо смотрят. А он даже не оглянулся. Стоит столбом, только хвостом нервно хлещет. Думает. Размышляет…
— Вчера ты спасла мою жизнь и честь. Проси награду.
А сам даже не обернулся. Стыдно ему признавать, что чужой рабыне чем-то обязан. Тут во мне такая злость поднялась, что даже страх куда-то пропал. А что сделала бы мама на моем месте?
— Награду или подачку, господин? — голос ровный, негромкий, как и положено рабыне. Зато как он встрепенулся, когда дошло, что я сказала. Развернулся, взглядом жжет, когти выпустил. Так бы и полоснул по щеке.
— А ты дерзкая рабыня. Но я тебе обязан. Терпеть не могу быть кому-то обязанным. Говори, чего желаешь?
А в меня словно злой дух вселился.
— Дорого ли господин ценит свою жизнь? — голос скромный, негромкий. Ох, доиграюсь…
— Дорого. Очень дорого, дерзкая рабыня. Кого-то ты мне напоминаешь? Уж не Владыка ли твой отец? Отвечай.
— Миу, не отвечай! Запрещаю отвечать! Так ему и скажи! — звучит в ошейнике голос Линды. Но во мне столько злости. И мы в стенах Амфитеатра, где я только вчера играла свою мать-воина! Прости, госпожа, ты сама учила меня искусству импровизации.
— Пятнадцать лет назад Владыка сказал два слова, и голова моей
матери покатилась по каменному полу дворцового коридора. Мне тогда было два дня от роду, но я знаю, кто и за что убил мою мать. — Голос ровный, без интонации. И ни одного слова неправды. Как хочешь, так и понимай.
— Хватит играть словами. Говори желание.
Легко сказать… А что ты можешь дать рабыне? Свободу? Скажу слово хозяину — он в ту же минуту снимет с меня ошейник. Деньги? У рабыни не должно быть своих денег. Еду? Знал бы ты, какие деликатесы я в железном доме каждый день кушаю.
И тут в голову как молнией ударило. Хозяин же нас учил, а я
бестолковая… Медленно опустилась перед господином на колени, коснулась лбом пола, выждала положенное время, прогнулась, подняла глаза. Поза униженной просьбы.
— Господин, сделай так, чтоб не рубили рыжим хвосты. Я знаю, ты можешь. Хотя бы детям, которые на этой земле родились. Они уже после войны родились, они ни в чем не виноваты. Не проливали они вашу кровь, не захватывали вашу землю. Нету у них другой родины, кроме этой земли. За что им позор на всю жизнь?
Как господин разозлился. Глазами молнии мечет, хвостом хлещет. Но молчит. Мне показалось, целую стражу надо мной простоял. Потом сказал:
— Я слышал тебя, дерзкая рыжая рабыня.
Развернулся и ушел, ни разу не оглянувшись. А меня затрясло. Линда с Шурртхом подбежали, утешать начали. Но куда там. Еще и слезы полились. Который уже раз за последний месяц. Линда вдруг говорит:
— Шурр, тащи ведро холодной воды. Будем приводить в чувства по методике шефа.
— Это как? — удивился Шурртх.
— Сейчас увидишь. Я, дура, еще ругалась на него.
Наверно, я уже пришла в себя, потому что поняла замысел.
— Госпожа, не надо меня водой обливать. Я ничего плохого не сделала.
— А хорошего? — ухмыляется во весь рот Шурртх.
— За хорошее как раз попадает больнее всего, — вздыхает Линда.
— Идем, там, наверно, уже обед готов.
Обед еще совсем не готов. Только мясо в котлы бросили. Я сбегала к байку, достала из багажника свой хищный ножик и присоединилась к рабыням, которые чистили и крошили овощи. Это чтоб нервы успокоить. Господ осталось совсем мало, только те, что каким-то боком связаны с Амфитеатром. Линда отошла к ним, пошепталась и начала по одному подзывать к себе серых
рабов. Когда двое первых вернулись, мы узнали, что все серые и черные получат свободу. Линда расспрашивала их, чем займутся, Обещала на первое время помочь деньгами и с обустройством.
Новость ошеломила. Рабы забыли об обеде, разбились на несколько кучек, строили планы, спорили. Некоторые перебегали от кучки к кучке.
— Чего радуешься? — осадила я одного рыжего. На языке рыжих спросила, чтоб чужие уши не поняли. — тоже хочешь ошейник снять?
— Хочу! — горячо ответил он.
— И долго ты здесь без ошейника проходишь? Тут ведь из свободных только ворам хвосты рубят. А раз хвост кончился — иди или в рабы, или на каменоломни. Тебе где больше нравится?
— А ты-то чему радуешься? Сама рыжая.
— Тому и радуюсь, что ошейник иноземцев ношу. Пока им служу, хвост при мне. А продадут местным — как тебе, под корень оттяпают.
Парень задумался, похлопал меня по спине и пошел советоваться со своими. Вскоре серые и рыжие разбились по разным кучкам.
Наступило время обеда. Последний раз кушали на сцене и за одним столом с господами. Поели быстро. После обеда Линда велела мне принести из багажника байка планшетку, скинула файл и велела переписать на пергамент на языке прраттов. Да, кто не знает, файл — это острая палочка на подставке, на которую чиновники отработанные документы накалывают. А на планшетке файл — он вроде свитка. Его на экране читать можно. Но там буквы
русские, а из всех прраттов по-русски только я читать умею.
В файл Линда записывала, кто из серых рабов чем хочет заняться, и чем ему нужно помочь. Кому — лавку купить, кому — инструмент, кому — посодействовать вступить в гильдию. И сколько это примерно будет стоить. Некоторые рабы решили объединиться. Причем, не только серые, но даже серый с рыжим — два горшечника. Разумеется, с рыжего ошейник никто не снимет.
Надеюсь, ошейник будет только для вида, и они останутся друзьями. Многие рыжие рабыни из массовки попросили отдать их серым. А три серые барышни, стесняясь, просили отдать им рыжих парней. Линда переговорила с каждым и заявила, что все, что делается по взаимному согласию, делается к лучшему.
Удивило меня, что довольно много серых и несколько рыжих захотели остаться в Амфитеатре. Серых я понимаю. Они теперь наемные артисты. В любой момент могут уйти. Но от рыжих ни разу не слышала, чтоб раньше им при Амфитеатре хорошо жилось.
Опросив всех по первому разу, Линда начала подзывать по второму, уже по несколько парней сразу и пристраивать рыжих девиц.
В конце концов этот тяжелый бесконечный день закончился. Остались непристроенными восемь рыжих, трое серых и одна черная. Линда решила пока отвезти их к нам и поселить вместе с Хвостиками.
Список я отдала ювелиру. Он обещал нанять на следующий день толпу поверенных и заняться делами освобожденных серых.
— Себя тоже не забывай, — улыбнулась Линда. — Любое дело должно приносить если не радость, то хотя бы доход.
— Очень правильные слова, — одобрил ювелир.
Линда поднялась и хлопнула несколько раз в ладоши, как на
репетиции.
— Слушайте все! Первый месяц можете жить в Амфитеатре. Это оплачено. Но за месяц вы должны подготовить себе жилище и слинять отсюда! Со всеми вопросами — к нему! — указала на ювелира. — Живите дружно, не обижайте друг друга. Услышу, что ссоритесь — при всех за уши оттаскаю! А сейчас — прощайте. С вами хорошо, но дома меня грандиозный нагоняй ждет.
Двоим самым толстым Петр велел сесть пассажирами на байки. Но как остальных в машину затолкал — это надо видеть! На коленях друг у друга сидели. А две худенькие девушки — даже в багажнике. Зато всю дюжину пассажиров за один раз перевезли.
Сели у железного дома с последними лучами солнца. Я побежала готовить еду новеньким. Заглянула к хозяину, но он спал. И уже в темноте мы ставили вторую палатку для вновь прибывших. В общем, не помню, как до постели добралась.