Восходящее солнце окрашивало небо и воды Средиземного моря в кроваво-красный цвет. Боуда сидел на корточках, опустив руки в набегавшие на песчаный пляж волны. От его пальцев по воде плыли жирные тёмные полосы. Лицо он уже умыл, и капли бусинками сверкали на чёрной коже.
Привлечённый шорохом песка, Боуда поднял голову. В слепящих лучах солнца он с трудом разглядел направлявшуюся к нему по кромке прибоя фигуру. Странная, тонконогая, она при приближении превратилась в белую женщину. Средних лет, бледная кожа, светлые волосы, стянутые в хвост. Женщина была одета в простую белую футболку и старые джинсы. На шее, на черном шнурке, висел металлический значок.
— Джозеф Боуда? — спросила она. — Я лейтенант полиции Алессандра Лами. Хочу задать вам пару вопросов.
Боуда промолчал.
— Не понимаете по-английски? А итальянский? Хорошо, — Лами усмехнулась. — Но я все же кое-что вам скажу. А уж вам решать, стоит ли со мной разговаривать. Сегодня утром на Кроличьем пляже обнаружили труп девушки-волонтёра. Она была растерзана на куски, словно её рвали волки. Это второй случай на Лампедузе за четыре дня. Первый — тоже молодая девушка-волонтёр. Они прибыли помогать мигрантам. По словам свидетелей выходит, что вы, сеньор Боуда, по нескольку дней ошивались вблизи девушек, будто следили за ними. Вам есть что сказать?
Боуда промолчал. Лами наклонилась над ним, уперев руки в колени и доверительно понизив голос, сказала:
— Те бедняги из Африки, что заполонили этот крохотный остров — мы постараемся им помочь, чем сможем. Но на каждой яблоне найдется гнилое яблоко. И вот таким мы совсем не рады.
Лейтенант выпрямилась, смерила Боуду взглядом и, развернувшись, пошла прочь.
— Тупая сука, — внятно бросил Боуда в спину Лами.
Женщина развернулась.
— Что ты сказал?
— Sielewi, — ответил на суахили Боуда, виновато разводя руками.
— «Не понимаешь», — кивнула Лами. — Вот что я тебе скажу, пацан. У меня пока нет законных способов тебя прижать. Но с каждой минутой я всё больше сомневаюсь, что они мне нужны. Я тебя достану. Unajua?
Лейтенант подождала ответа. Боуда ничего не сказал. Лами хмыкнула и, развернувшись, ушла.
Весь день Боуда, казалось бы, бесцельно бродил по острову. Его видели в палаточном лагере, наполненном дымом костров, вонью, криками и разноплеменным гомоном. Он выстоял очередь в миграционном центре и получил тарелку спагетти и бутылку воды. Ходил на пляж и глазел, как грузят выловленные из моря трупы с утонувшей мигрантской посудины в машины — рефрежираторы, одна из которых раньше перевозила сыры, а другая — колбасы. Все эти перемещения принесли свои плоды. Боуда узнал, где живёт Лами. Лейтенант снимала комнату в маленькой вилле, на северной оконечности острова. Окна комнаты выходили в сад.
К вечеру неприятные ощущения, преследовавшие Боуду весь день, полностью завладели его существом. Желудок стягивало, напала непреодолимая зевота, постоянно выделялась слюна. В ушах тамтамами бухала кровь. Наступала пора охоты. И добычей на сей раз станут не нежные девушки, а старая жёсткая карга, посмевшая угрожать ему.
Найти уединённое место на переполненной людьми Лампедузе было не просто. Но Боуда ещё накануне присмотрел пустынный берег с огромными валунами. Наступила ночь и в небе повисла красная луна, когда он прокрался на пляж и лег под камнями. Его била дрожь, пальцы свела судорога, на губах выступила пена.
— Боуда! — крикнул он в ночь. — О, Мать-Гиена!
Уши его вытянулись и заострились, жёсткая чёрная грива протянулась от затылка вдоль по хребту, руки покрыла короткая желтоватая поросль с тёмными пятнами. Он сморщил рыло, обнажая острые зубы, и поднялся, шатаясь. Задрав морду к небу, распахнул слюнявую пасть и захохотал, радуясь началу охоты. Опершись руками о землю, зверь, быстро перебирая лапами, побежал на север берегом моря.
Боуда легко перемахнул невысокую ограду и оказался в саду. Перед ним возвышалась белая стена виллы. Окно в комнату Лами было распахнуто, и зверь видел силуэт женщины, лежащей на кровати на боку, накрывшись с головой одеялом. Боуда еле сдержал радостный хохот и, пуская слюни, пополз к окну. Он бесшумно вскочил на подоконник и скользнул в жаркую тьму комнаты. Прокрался к кровати и когтистой лапой сорвал одеяло.
Лами не спала. На Боуду смотрели глаза, почему-то полностью залитые чёрным. Кожу женщины покрывала белая мелкая чешуя. Зверь ошеломленно замер. Лами зашипела и, распахнув рот, полный мелких острых зубов, вцепилась в горло Боуды. Зверя резануло болью, он зарычал и рванулся, пытаясь стряхнуть непонятную тварь. Но Лами была сильнее. Вместе с потоком крови из Боуды вытекали силы. Спустя минуту зверь сдался и рухнул на пол.
Лами плюнула струйкой тёмной крови гиены на лохматый труп и прошипела:
— Это моя земля, блохастая ты псина!
Восходящее солнце окрашивало небо и волны Средиземного моря в кроваво-красный цвет. На пустынном пляже сидела ламия и тщательно мыла руки в солёной воде. Горький привкус крови гиены всё ещё стоял во рту. Смыть его не представлялось возможным никаким вином. А вот вкусом другой крови… Например, той пухлой девочки из Сомали. Ламия довольно заурчала.
0
0