Греф приник глазом к отверстию и стал выбирать. Девки были разные — фигуристые и не очень, с откровенно запущенными телесами и худышки, нещадно изводившие себя диетами. Светленькие, брюнетки. Была одна рыжая с короткой стрижкой. Была явная спортсменка с раскачанной дельтой и почти мужскими узковатыми бёдрами. Тоже короткостриженная. В дальнем углу одиноко паслась ходовая старушонка. Сморщенная, как печёное яблочко.
Бритые лобки перемежались аккуратно оформленными бобриками и пушистыми кустиками, вызывающе торчащими прямо на уровне его глаз.
Греф сглотнул и на секунду опустил взгляд.
— Вам нехорошо? — тотчас спросил оформитель.
— Мне… никак, — сказал Греф тихо.
— Если вас что-то не устраивает, можно изменить уровень подачи. Могу открыть вам панорамное окно. Или дверь с гарантией прохода. Но тогда вам тоже придётся раздеться.
Греф подумал.
— Прежний симбионт… её звали Эльга… Она сбежала от меня, когда я потерял работу.
Оформитель понимающе покивал.
— Наверное, дома у вас поселилось уныние?
— Дома у нас стало возможным найти всё что угодно, за исключением радости, — сказал Греф.
— Взаимное удовольствие — это очень важно, — сказал оформитель. — В трудные времена симбионты должны взаимопритягиваться.
— Должны, — сказал Греф.
Оформитель спросил:
— Эльга долго была с вами?
— Один миг, — не задумываясь, сказал Греф. Потом добавил: — И всю жизнь.
Оформитель спросил:
— Ну неужели вам ни одна не понравилась? Совсем весну не чувствуете?
Греф не ответил.
Оформитель извлёк из кармана брезентовой куртки фоновектор и невнятно произнес в него несколько слов. Поманил Грефа пальцем:
— Идёмте.
Они вышли в коридор, где вдоль стен на лавках сидели безликие мужчины и женщины. Распахнулась соседняя дверь. Греф шагнул за порог и равнодушно разделся. На него не обращали внимания. Это была инверсия. По периметру тянулись зеркала. Наверняка с односторонней проницаемостью, подумал он. Впрочем, это было неважно. Вокруг ходили такие же, как он, потеряшки, отягощённые надеждами на то, что они ещё кому-то могут понадобиться в этой жизни. Греф не стал забиваться в угол, а занял свободный пятачок, раздвинул ноги пошире и, запрокинув голову, уставился в потолок. Так он простоял довольно долго. До тех пор, пока не почувствовал, как под невидимым жгучим взглядом горит кожа внизу живота. Смотрового отверстия здесь не было — видимо, он не ошибся насчёт зеркал. Кто-то заказал «панораму».
Спустя время за ним пришли.
Оформитель сказал:
— Вас выбрали. Желаете прояснения?
Греф не стал спорить.
В «комнате ясности» спиной к двери сидела женщина. Когда он вошёл, она повернула к нему бледное, осунувшееся лицо. Под глазами — густые тени. Греф ощутил, как напряглись его ягодицы. Внезапный спазм скрутил горло. Греф надломился и утонул в сухом кашле.
Эльга медленно приблизилась. Широко размахнулась и влепила ему пощёчину.
Греф судорожно ухватил её за локти.
— Симбионтам негоже расставаться надолго, — сказала она. — Я иду домой. Ты со мной или как?
0
0