Шел последний день пребывания Иры в отряде. С утра неожиданно выглянуло солнце и тучи разошлись. Мы вернули лагерю прежний вид, но снимать дополнительный крепеж не стали. Я провела ревизию инвентаря. И заставила искать недостающие колышки. Унесло старый брезент, недалеко. Начальнику удалось вспомнить направление самого сильного ветра и найти. Пригодился, когда откапывали машину и выводили из песочной ямы. Шиловский предупредил, такой способ возможен только если под колесами машины будут саксауловые слеги.
В этот раз нам повезло, обошлось без торнадо.
— Лен, чем болен твой сын?
— Ему сейчас девять. Три года назад он сломал позвоночник. Перелом был компрессионный, грудных позвонков. После выписки из больницы ему нужен был массаж. Он сам нашел массажистку, которая ему помогла. Она приходила к нам домой. Работала с ним с перерывами почти три часа. Последний рентген показал есть стекловидное тело. Врачи даже усомнились, а был ли перелом. Массажистка брала за сеанс 25 рублей и бутылку армянского коньяка. Она была одинока и требовала, чтобы я пила с ней. Ей нравилось, что я умею его пить. Вместе мы выпивали грамм триста. Остальное я отдавала ей. Ир, не спрашивай больше.
— Лена, давай адрес и телефон. Я куплю яблоки и отвезу ему. Иди пиши письмо сыну, пока ещё светло.
{Ирина ничего мне не сказала. Она, кроме яблок умудрилась пронести в ручной клади большую дыню, килограмм черешни и виноград. Подозревая, что у меня не все в порядке в семье, она позвонила свекру, его имя я поставила на конверте, из Ташкента и договорилась о встрече в аэропорте. У нее был удобный для этой акции рейс. Свекор приехал в аэропорт, отвез Иру домой.}
За Ирой заехали утром геологи из партии. Кто-то уезжал в отпуск, у кого-то заканчивался контракт или были другие причины, но в кузове «Газ 52» сидело больше десяти человек, и крупная собака неопределенной породы. Сашка не знал до последней минуты, что Ирина уезжает. Её вещи и ящик с образцами, который она сопровождала в Ташкент был загружены в кузов грузовика. Ира стояла у открытого заднего борта и слушала последние наставления начальника. Я стояла рядом с ними. Между нами бегала веселая собака … Было немного грустно, но никто из нас не любил долгих прощаний.
Павел Петрович готовился подсадить Иру в кузов, когда раздались какие-то крики. К машине бежал Сашка, размахивая руками, он орал что-то типа «Ируленька или Ирка, стой! По дороге он отшвырнул ногой собаку, и та вцепилась к нему в задницу. Хозяин, водитель этого грузовика, молодой интересный парень сумел схватить её за ошейник. Этого оказалось достаточно для собаки, чтобы тут же отпустить обидчика. Псина, в отличие от Сашки тут же успокоился. Вздохнув я пошла к Сашке. Спросила у Хозяина:
— Прививка есть?
— Да.
А Сашка орал, брызгая слюной:
— Она бешеная. На экспертизу! Уй, больно!
Я осмотрела, не прикасаясь зад, обтянутый джинсами. И рявкнула:
— Штаны с трусами спускай!
Сашка на секунду замолк, никого не стесняясь, быстро спустил джинсы с трусами. Хотел совсем снять.
— Да хватит уже орать! И стриптиз устраивать!
Подошел Павел Петрович.
— Ну что?
— Джинсы целые. Трусы тоже без дырок. На ягодице вдавленный след клыков.
— Я с ними поеду!
— В обнимку с Найдой?
— Это кличка собаки, которую ты ногой стукнул!
— Не-е-ет!!!
— Ребята езжайте, ради бога. С ним мы разберемся. Александр, перестаньте нас пугать …
— голым задом, — закончил фразу Герасимович.
Машина уехала. Какое -то время в лагере стояла тишина. Я достала альбом, карандаши разной твердости. Из — под моих рук постепенно на листе появилась кухня, потом угол палатки начальника, машина, уезжающая от нас в даль.
Павел Петрович сидел за столом и писал в книжке карманного формата. Такие нам выдали на складе. Дермантин переплета украшала надпись — «Полевой дневник». Я сделала длительный набросок лагеря и пошла за бархан. Возвращаясь услышала:
-«Шлюха! Гадюка!». Орал Сашка.
Начинается очередной «заезд». Кому это он кричит? Завернула за угол кухни и побелела от злости. Коробка с драгоценными карандашами валялась перевернутая. Альбом с законченным наброском стоял «домиком «. А Сашка пытался поддать его ногой. Удерживал его Павел Петрович в обхват двумя руками. А Герасимович бегал за оторвавшими листами. Рот придурка беспрерывно извергал гадости и обвинения в мой адрес.
Без мата он повторял только две фразы:
— «Начальникова подстилка» и «Ирка меня любила, а ты нас развела».
Я немного послушала этот бред. Потом принесла ковшик с водой, плеснула Сашке в лицо и сказала:
— Коробка, которую ты с удовольствием попинал денег стоит. Только карандаши «Кох-и-Нур» стоят рубль за штуку, а их семь было, не считая инструментов, сделанных на заказ, там еще были латунные зажимы, кнопки, импортные ластики, сангина, уголь, скрепки и прочее. И попал ты парниша, рублей на шестьдесят. Я их с тебя сдеру. А за то, что меня оставил без моих графических принадлежностей посреди пустыни с тебя будет еще столько же. Или собирай и доставай из песка хоть рылом, хоть кАком. Деньги потребую завтра. И последнее. У меня есть документы, по которым тебе дадут срок и большой. Ты Ирине нанес повреждения, которые её привели к частичной утрате здоровья сейчас, и еще неизвестно какие последствия её ждут.
— Ты врёшь! У тебя нет ничего на меня!
— Заткни хайло! Иначе сразу поеду тебя сдавать в милицию. Надоел. И пошла за ситом, песок просеивать … Сашка удалился за бархан.
{Я тогда не знала, действовала по наитию, у него была попытка принудить свою двоюродную сестру к сожительству. Родственники не стали обращаться в милицию. Такие дела, что тогда, что сейчас бьют по женщине}
Через два дня после Ириного отъезда зацвела пустыня. В одночасье голые пески покрылись островками желтых и красных тюльпанов, метелками ятрышника, поражающих разнообразным окрасом, зацвел саксаул.
0
0