Эхо рыскало по углам — гулкое, дикое, перевитое пылью. Эхо дробило шаги в торопливые осколки, сыпало по полу, пересчитывая идущих. Пробовало на вкус голоса, выхваченные из тени.
Мужской — с бьющейся искрой неуместного веселья под шелухой сосредоточенной серьёзности.
— По крайней мере, в этом лабиринте мы нашли лишь пустой заплесневелый склад, а не голодного минотавра. Правда, Ио?
Женский, исчерченный сталью, болью и злостью.
— Хватит зубоскалить, Сол. Знаешь же, нам наступают на пятки. Ребята не продержатся долго.
Где-то за стенами были ещё, другие. Громыхали дверьми, переругивались, стреляли, звонко разбрызгивая стекло, но оставались лишь размытыми силуэтами, сотканными из отзвуков. Далеко. Не-здесь.
Здесь — только двое, их сбивчивое дыхание, их торопливые движения, их напряженный разговор.
— Посвети, хочу взглянуть на план. Сейчас разберёмся, где мы облажались.
Луч фонаря скользнул от стены, укутывая светлым облаком руки и ветхий, истрёпанный лист. Полустёртые линии, надписи чертежным шрифтом, цепочки размеров, стрелки эвакуации.
— Вот этого поворота просто не было! Заложили? Версии плана посвежее давно недоступны…
— А если обойти так? Смотри, вернуться по коридору, потом через аварийный люк по крыше, и спуститься уже здесь.
Ноготь с тонкой белой щербинкой отметил галочкой и без того многократно истыканную, почти прорванную насквозь точку.
На бумаге пути к ней казались яснее и проще. Карта не вмещала ни накопленного годами мусора, ни уютно разлегшейся в некогда освещенных коридорах темноты, ни неизвестности впереди, ни выстрелов в отдалении. А вокруг было все это, и страх умереть, и страх убить, и настороженная фигура одинокого часового. Он оказался отрезан от своих, но ждал. Скоро они сломают оборону и помогут.
Не дождался.
Затаились за углом, и когда взгляд стража скользнул в другую сторону, Сол метнулся вперед — быстро и бесшумно. Ствол опомнившегося парня ещё не успел повернуться, как хозяин уже отправился отдыхать, лишившись чувств.
— Как всегда — деликатничаем, — фыркнула Ио, выходя на свет аварийной лампочки.
— Не начинай, — Сол дёрнул плечом, со странным болезненным выражением рассматривая серое лицо поверженного — молодое, почти мальчишеское. — Не сейчас, пожалуйста.
Не сейчас. Ио усмехнулась про себя. Для этого разговора никогда не бывает «сейчас». Всем им, каждому, проще спрятаться в скорлупу, чем признать слепую, беспощадную, как острие ножа, истину.
— Идём, — всё-таки она не стала продолжать спор. На этот раз и в самом деле было ни к чему.
Дверь разошлась беззвучно от прикосновения руки, и на несколько застывших секунд тишина поглотила саму себя.
Казалось, это место не тронуло время. Обошло стороной, поместив в тягучий сонный янтарь. Пока ржавели старые портовые краны и тихо дряхлели у причалов обеззубевшие линкоры, здесь — царствовало прошлое. Умершее прошлое машин во всем своем пугающем великолепии.
Ряды хромированных капсул — будто вчера с конвейера. Переплетения проводов и труб на потолке. Стекло, плитка, пластик. Ждущие команды тележки с высокими панелями, готовые грузить, убирать, вводить препараты. Что там они ещё умеют? Хорошо, если не стрелять.
Ио осталась на входе — на случай, если подоспеет охрана. Сол двинулся вглубь зала, туда, где щупальца проводов впивались в усеянную кнопками и рычажками панель. Бесцельно пощелкал тумблером и, напрягшись, дернул перевитую связку проводов, с мясом вырывая их из гнезда.
Мир вспыхнул — ослепляя, оглушая, сводя с ума. Вой сирены обрушился со всех сторон, невыносимый, режущий слух и душу. Прянул из дремлющих прожекторов красный свет — горячими пульсирующими сгустками по глазам. И голос — на удивление мягкий, спокойный, совсем не металлический голос — монотонно повторял одни и те же слова.
…несанкционированный доступ. Ответьте на контрольный вопрос.
…несанкционированный доступ. Ответьте на контрольный вопрос.
Заскользили готовые захлопнуться смертельным капканом двери.
— Эй! Уходим, быстро! — Ио цеплялась за створку, пытаясь остановить её медленный, обреченно-неизбежный ход. Уже понимая, что не успеет.
Дальше пошла череда кадров, будто в дергающейся ленте древнего проектора.
Сол мгновение колеблется, всё ещё держа провода в руках, всё ещё недоумевая.
Одна из тележек впивается штекером в капсулу, та с шипением открывается, облачко газа окутывает человека. Он спотыкается, падает, и цепкие механические руки упаковывают его в прозрачный саркофаг.
Щелчок. Ио — здесь, Сол — там. Кто-то должен рассказать.
Закрытая створка — перед глазами. Бессознательный сторож — у ног. Медленное осознание провала и потери — в душе.
***
Я. Я — есть?
Пустота расступается, повинуясь импульсу.
Я слышу.
Мир переполнен числами. Сгустки информации, беспризорные, ненужные, забытые.
Я помню.
Спал долго. Латал, чинил, восстанавливал, сшивал, подгонял, устранял… Ошибка семантического поля. Но программа работает. Станция генерирует поле. Цель?
…не помню. Помню. Не.
Я — мыслю.
Слаб. Всесилен. Ответьте на контрольный вопрос.
Я — есть.
***
Кто твердил, что тайна — лучший охранник? Ну же, повторите это сейчас, когда очереди прижимают к земле! Прижимают, а не пришивают кровавыми стежками — потому ли, что хорошо укрылись, или стрелки просто не хотят снижать прицел?
Эти слова бились у Эда в голове уже несколько дней, но вслух звучали глупо, выспренне. К тому же говорить о проваленных играх в конспирацию нет смысла — ситуация изменилась.
Вслух он произнес:
— Я тоже чувствую себя неважно. Но думаю, хватит жаловаться. Может, обсудим, что можно сделать?
— Что тут обсуждать, — голос из толпы, напускная бравада поверх растерянности. — Прорываться к генератору, даже если и через этих… Ну да, по дороге хреново будет, так ведь и сейчас… Третий день башка раскалывается.
Эд улыбнулся. Тонко, язвительно — ох и лупили его за эту улыбку в мальчишестве, пытаясь выбить, выколотить само желание смотреть так. Не смогли.
— Прорваться не проблема. Даже дойти не так уж сложно, хоть там и давит безжалостно. А дальше? Ты Кена видел? Элис? А я — видел. Не знаю, что там старики сделали с проклятой машиной, но только теперь она постоянно требует ответить на какой-то вопрос. А кто не ответил — сам понимаешь. Капсулы эти… как гробы.
— Так, может, мы на него ответим? — робко предложила Тая, тряхнув копной черных волос.
— Кто вопрос слышал, уже не подскажет, — мрачно возразил ей Рэй. — Надеешься за секунды сообразить? Уж проще сломать машину.
— Проще? Правда? — с деланной наивностью спросил Эд.
— А ты-то такой умный — что предлагаешь? — не найдя, что ответить, оппонент переключился на эффективную и древнюю как мир стратегию спора — «самдурак».
Эд запрокинул голову, подставив лицо мелкому дождю, солоноватому и зябкому. Просто чтоб оттянуть момент, когда придется сказать — я не знаю. Он и правда не знал, что ответить. Знал только, что глупо идти напролом. Глупо ждать, когда проблема решится сама собой. Им всем нужно — жизненно необходимо, сказал бы он, если бы не питал отвращения к высокопарным словам — заставить излучатель работать в прежнем режиме. Головная боль, тошнота, слабость — далеко не все прелести, с которыми они успели столкнуться в последние дни. И еще он знал, что здесь не найти ответа. Но где-то в старом городе, покинутом, проклятом, остывшем — наверняка.
0
0