Закат шагнул вперёд, опустив пылающую ветку, умышленно став так, чтобы осветить снизу лицо, а огонь костра мог создать иллюзию короны.
— Эта земля — моя. Ты смеешь бросать мне вызов?
Ему пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал пугающе. Он так старательно отучался от того, что раньше выходило само собой, и теперь возвращаться к тону Тёмного Властелина было сложно. Помогало то, что за ним действительно была его деревня, и от одной мысли, что её могут разграбить, перед глазами вставала багровая пелена.
Разбойница неуверенно всматривалась в его лицо, Закат чувствовал её колебания. Поэтому шагнул вперед, напирая, рыкнул, нависнув над ней:
— Ты бросишь вызов Темному Властелину?
Она не отступила, только выставила вперед факел, не позволяя подойти ближе. Тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Буркнула, глядя ему в лицо, но не в глаза:
— Завтра утром мы вернёмся. Если ты тот, за кого себя выдаешь — попробуй нас остановить.
Она ушла, а Закат стоял, чувствуя, как по спине пробегают волны дрожи. Хлопнул по плечу староста:
— Хорошая попытка. Посмотрим утром, достанет ли им смелости вернуться.
Закат покачал головой. Он знал — с рассветом страх перед его словами развеется дымом, даже если атаманша и донесет их до остальной банды.
Этой ночью мало кто лег спать. Гвоздь с помощниками до утра точил найденные по сараям мечи и копья, вырезал новые древки. Кто-то принес вилы, предлагая использовать их, Закат со Светозаром торопливо учили крестьян основным выпадам и стойкам. Спать их отправил Медведь незадолго до рассвета, решительно заявив, что не спавший перед дракой воин — худший воин, чем тот, кто учился ещё немного.
Закат ожидал, что не сможет заснуть, но провалился в вязкую темноту, едва голова коснулась подушки.
***
Ворота сотрясаются от ударов, кряхтит, но еще держится старый засов. Тёмный Властелин сидит на троне, обнаженный меч лежит на коленях. Остатки гвардии, не пожелавшие бросить господина, выстроились перед дверьми полукругом, готовые принять на мечи тех, кто первыми ворвется внутрь. Прячется за троном Пай, наложив на тетиву первую стрелу.
Тёмный Властелин прикрывает глаза, чувствуя, как дрожат старые стены, как возмущенно каркают вороны, поселившиеся на крыше, как заинтересованно склоняется над ним судьба, никогда прежде не видевшая осады Чёрного замка. Как она протягивает когтистый палец к дверям — поддержать или обрушить?..
Обрушить. Добро должно победить. Если оно вооружилось тараном, это всего лишь чуть проще сделать.
Тёмный Властелин встает навстречу трескающемуся засову.
***
Он проснулся спокойный и жёсткий, раньше, чем кто-либо пришел его будить. Встал в предрассветных сумерках, размял так и не расслабившиеся за время сна плечи. Выглянул в окно. Внизу уже собирались люди, не то не сумевшие заснуть, не то, как он сам, проснувшиеся до срока.
На кухне сидел Медведь, помешивающий кашу в горшке. Увидев Заката, приложил палец к губам, пояснил шепотом:
— Пусть девочки ещё немного поспят, Горляна полночи учила их камни метать. Они все хотят попробовать зверями стать и так нас защищать. Не понимают, что два волчонка — куда меньшая сила, чем добрая дюжина удачно брошенных камней.
— А ещё волков точно убьют, а двух девочек могут не тронуть, — закончил Закат. Староста пожал плечами:
— И это тоже, — черпнул ложкой, посмотрел на стекающую с неё кашу. Усмехнулся криво. — Вроде и поесть надо, и кусок в горло не лезет.
— Не надо. Если ранят в живот, на голодный желудок скорее выживешь, — мрачно поделился Закат опытом. Староста молча отодвинул от себя ещё больше потерявшую в аппетитности пшенку.
Из дома они вышли вдвоем. На улице уже собрались все, кто хоть как-то умел держать в руках оружие, и теперь с тревогой поглядывали на розовеющее на востоке небо.
— Выходим к воротам! — зычный голос старосты всколыхнул толпу. Светозар рассказал им о строе, и сейчас они построились так, как ночью — более крепкие люди с мечами и щитами впереди, длиннорукие парни и несколько женщин с копьями и вилами сзади. Замыкали строй охотники с луками.
— Я попробую напугать их ещё раз, — догнал старосту Закат. — А вы действуйте как договаривались. Станете за воротами, и, когда прорвутся, не наваливаетесь толпой, мешая стоящим впереди, а бьётесь рядами, заменяя раненых.
Медведь отрывисто кивнул. Они оба понимали, что, если разбойники нападут, пойти не так может все что угодно. Из голов вылетит большинство вдолбленных за ночь правил, уповать придется только на случай и команды Светозара. Тот как раз подтянулся к ним:
— Как ты собираешься их пугать? Ты сильный боец, если поставить тебя в первый ряд…
Закат оборвал его едва слышно:
— Если дойдет до ряда, хоть первого, хоть третьего, Залесье обречено.
Светозар сначала побледнел, затем побагровел. Бросил взгляд на людей, на старосту, который должен был слышать эти слова. Тот только коротко кивнул, подтверждая: драка — это крайний случай, и надежды мало.
— Но зачем тогда ночью…
— Чтобы им было не так страшно, — спокойно признался Закат, обернувшись и глядя в глаза пораженному рыцарю. — Чтобы была хотя бы крохотная надежда выстоять. И за это отвечаешь ты. А я постараюсь сделать так, чтобы до сражения не дошло.
Когда он вышел из закрывающихся ворот, никто не спросил его, почему он не остаётся внутри. Только выскользнул следом Пай, пошел рядом, набычившись так, что Закат не стал даже пытаться его прогонять.
На другом конце сжатого поля уже стояли разбойники. Молчала атаманша, глядя на остановившегося напротив неё человека — серая рубаха, серые штаны. Он не мог позволить ей начать удивляться, чего она испугалась вчера.
— Вы осмелились прийти?
Голос раскатился над полем, напитал воздух ощутимой всем телом угрозой. Зашевелились, переглядываясь, разбойники. Кто-то тронул атаманшу за рукав, но та резко вырвалась, наклонила голову, как готовая к прыжку рысь. И, не тратя времени на слова, пошла вперёд.
Закат смотрел, как разбойники наступают. Ещё опасливо, настороженно, готовые в любой момент сбежать. Он знал — это не продлится долго. Ещё несколько мгновений, и волна обозленных собственным страхом людей захлестнет деревню.
Он решился.
— Пай, корону!
Ожидал, что тот помчится в избу, заранее сожалел, что не подумал раньше, а теперь им наверняка не хватит времени. Но верный шут просто шагнул к своему господину, вытаскивая из котомки сверток. Упала на землю ветхая тряпица.
— Вот корона моя.
Первая фраза коронации грохнула зарождающейся осыпью. Размылась картина перед глазами, весь мир заслонило призрачное черное знамя с трепещущими на ветру зубцами.
— Я — тот, кто пришел покорить вас. Я — тот, кто пришел покарать вас.
Закат воздел корону к небу, мысленно прощаясь — с деревней, с этой жизнью. С самим собой.
— Отныне и вовек, я…
— Закат!
На плечо легла широкая ладонь, прерывая ритуал. Кто-то вытащил корону из враз ослабевших пальцев. Заглянула в лицо невесть как оказавшаяся рядом Горляна, не то испуганная, не то сердитая.
— Они сдались. Ты не обязан продолжать. Вот же глупый, а! Как будто мы бы сами…
— Не справились.
Это сказал не Закат. Это озвучила его мысли тощая девчонка со скрученными за спиной руками, стоящая между Листом и Медведем. Атаманша. При свете дня она выглядела иначе, и Закат смотрел, разбирая на отдельные черты лицо той, из-за которой едва снова не стал Темным Властелином.
Нет, не девчонка. Маленького роста, но не ребенок, даже не девица, скорее молодая женщина, хоть и с телом подростка. Бледная кожа была покрыта веснушками, нос в пятнах неровного загара, кое-как обрезанные волосы цвета зимней беличьей шкурки падали на лицо, пряча выдающие возраст глаза.
— Зачем ты привела свою банду?
— Я сказала. За едой, конечно.
Хмыкнул Щука, покачал головой Медведь. Закат не мог понять — они не увидели его корону? Или не поняли, что она значит? Или им в самом деле было настолько всё равно, что рядом с ними стоит пусть не коронованный, но все же Тёмный Властелин? Закат оглянулся, ища Светозара. Даже если остальные не узнали или решили забыть об увиденном, рыцарь так поступить не мог.
Он стоял в стороне от высыпавших за ворота людей. В ответ на внимательный взгляд только передернул плечами, отводя глаза. Сел на лавку, вкопанную у крайнего дома, достал из сапога нож и деревянный брусок, взялся что-то вырезать. Закат отвернулся. Хотя он не стал Тёмным Властелином, ясно было — уходить придётся. По крайней мере, за деревню можно было не беспокоиться, Светозар не из того теста сделан, чтобы указывать на них, как на укрывателей.
Даже жаль…
Мысль оборвалась на середине, Закат не мог толком понять, о чем сожалеет — что этот рыцарь не такой как другие или что другие не такие как он. Или что Светозар — не Герой.
— Что с вами делать-то, герои-разбойнички? Свету сдавать жалко, перевешают всех, как пить дать…
Голос Медведя вернул его к насущным делам. Пока Закат размышлял, они вернулись в деревню, разбойников связали и поставили одной толпой посреди улицы, словно сжатую пшеницу. Их оказалось даже меньше, чем он ожидал — всего чуть больше дюжины человек, включая атаманшу. Тощие и оборванные, лишившись на удивление недурного оружия, они напоминали зверей — загнанных в угол, голодных. Таких убивают, но Закат ещё надеялся на иной исход. В конце концов, когда-то он сумел договориться с диким конём с прескверным характером, и сомневался, что хоть один разбойник сможет поспорить со Злодеем в упрямстве.
— Медведь, мы можем их накормить?
Староста крякнул, но всё же посчитал что-то на пальцах, решительно мотнул головой.
— Урожай хороший был, но такую ораву — никак. К концу зимы останется только всей деревней в разбойники податься.
— Я не имею в виду прокормить до следующего урожая, — уточнил Закат. — Я говорю про накормить сейчас.
— Да можно, конечно… Горляна! Собери этим… гостям дорогим что-нибудь поесть.
Старостиха удивляться не стала, наоборот, разве что не подмигнула Закату, довольная. Собрала женщин, и едва солнце доползло до середины неба, как посреди деревни был накрыт стол. Все равно ведь окончание сбора урожая собирались отмечать, у многих со вчерашнего дня кушанья были заготовлены.
Закат сам распутал веревки на атаманше, хозяйственно не став резать их ножом. Та смотрела недоверчиво, не двинувшись с места даже когда ей предложили сесть за стол. Остальная ватага, хоть и глотала слюни, тоже вперед не лезла.
— А дальше что, Властелин? — голос у женщины будто ещё сильнее охрип, но не срывался. — Накормите вы нас, и что? Согласен, чтобы мы не вашу, а другие деревни грабили?
— Не согласен, — отрицательно покачал головой Закат. — И всех вас ни одна деревня не прокормит. Но — эй, Щука, у тебя правда есть кузен в Зорьках?
Щука, уже догадавшись, к чему ведет Закат, кивнул довольно.
— А то! Вот как раз от него весточка приходила, пшеница уродилась на славу. Они там вдобавок затеяли овец разводить, пастухи так нужны, ну просто мочи нет!
Атаманша зыркнула на одного из своих людей, кивнула медленно.
— Понятно. И на каких же правах будут мои люди? Рабов? Сироток, что благодарны за каждую краюшку?
0
0