Янка
Янка была занята важным делом. Нет, не сбором вещей — бабушка Ира уже все давно собрала, сложила и разъяснила, где, что и зачем. И не подглядыванием за тренировкой на полигоне. Там все равно только со Знаками колдуют, а Знаки детям пока нельзя, эх… Вот и нет смысла на полигон ходить, тем более одной. Мальчишки из ее пятерки сбежали, их в патруль позвали, дома пустые проверять. Еще и уговаривали не обижаться, мол, она же понимает, что девочек туда не берут, правда?
Подумаешь! Не берут они…
Янка и не обижалась. У нее дело поважнее.
Она воспитывала дракончиков.
— «Кошмарная педагогическая запущенность»! — с удовольствием повторила она когда-то слышанное из разговора учительниц. — «Печальные последствия недочетов в воспитании»!
— Чего? — недоуменно повторил Риник. К странностям внаглую набившейся к нему в невесты девчонки он уже привык. Малявка никого и ничего не боялась, она спокойно разговаривала с людьми и даже обнималась с ними (самого Риника от одной мысли корежило). Она могла болтать с утра до вечера, совсем не уставая, и половину Риник просто не понимал, как будто она разговаривала на чужом языке. Она была наполовину человек, но меняла облики спокойно и легко, а в человечьем ни разу никого не ударила, даже своего меура. Она вредничала и придиралась по пустякам, но притаскивала вкусное и раздавала просто так, не требуя ничего исправить. Она была веселая, знала кучу интересного и подружилась не только с ним, но и с новенькими — Орхито и Ирикой и Крушиком. И Риник сначала даже обрадовался возможности отвязаться от ее бесконечных вопросов.
Ну что он может рассказать? Как вылупился, как торчал на ферме, а люди щипали с него чешую и цедили кровь? Неинтересно!
И стыдно…
Но потом она правда отвязалась — и вместе со всеми восторженно слушала про драконье Гнездо в горах… И Ринику почему-то стало грустно. И обидно. Она же его невеста! Почему тогда с Орхито сидит? Так нечестно!
— Ничего, — фыркнула его самозваная невеста. — Поросята вы, а не драконята. Вот ты сегодня умывался?
— Я…
— И коронку не чистил. А на тебя, между прочим, маленькие смотрят! — и крылышко вредины-невесты ткнуло в стороны самой младшей в их «детском садике», Роши. — И пример брать будут. Разве хорошо? «И сбежали от грязнули и чулки, и башмаки!»
— Кто сбежал? — растерялся Риник. И на всякий случай оглянулся — а вдруг тут и правда кто-то бегает?
— Эх, мультиков у вас нет! — невпопад вздохнула невеста. — Даже древнего «Мойдодыра»…
— Ну…
— А мужчина должен показывать детям хороший пример! Тем более, мой жених!
Неожиданно произведенный в мужчины Риник приосанился. В этот момент он забыл, что про умывание вообще-то впервые услышал только несколько дней назад (фермеры этим не заморачивались в принципе!), что в женихи к этой мелкой вредине он не напрашивался, скорее, наоборот… что зимой умываться просто холодно! Но в него верили — и он постарается оправдать эту веру.
— Я все почищу!
— Молодец! Штуша тебе мыло даст… — заулыбалась девочка.
— Чрк?
Взрыв был чудовищный. Защитный барьер буквально вмялся внутрь себя — шагов на четыреста-пятьсот, заискрил, обозначая прореху. И в эту прореху разом Шагнули-ворвались вельхо…
И с этой минуты все стало необратимым.
Еще недавно, еще несколько минут назад для Нойта-вельхо был шанс отступить и удержаться в рамках того самого порядка, который они насаждали. Не порочить Круг беззаконием и нападением на обычный город, формально не выходивший из-под власти Королевской Звезды. Не творить себе Врага. Не выдуманного, как драконов, не бессильного, как общины драконоверов… настоящего Врага, ненавидящего и сильного. Ведь кто может быть сильнее человека, защищающего свой дом и семью? Еще можно было отозвать штурмовиков, не бросать тренированных бойцов на горожан — пусть «диких», пусть объявленных ослушниками, но горожан мирной земли! Еще существовала возможность просто призвать их к порядку, надавить двухвековым авторитетом, а уж потом потихоньку разбираться с неугодными, как обычно. Был, был у вельхо шанс.
Но теперь его не стало.
Дикий грохот — сработали взрывные заряды — сотряс воздух. Довольно усмехнулся Высший, опуская рукава. Штурмовики рванули в пролом, на ходу активируя Знаки.
Привычная связка — разрушающие-ошеломительные-подчинительные — сегодня была дополнена парой-тройкой защитных. На дикарей хватит!
Мало кто из бойцов воспринимал противника всерьез. Главы пятерок и сотен проорались от души, но какое-никакое понятие об опасности противника вдолбили. И теперь пятерки выходили из Шага, сноровисто прикрываясь Щитовым или Знаком Оп, возвратным… с неслышным в общем шуме гудением расцветали над ними золотистые или мутно-голубые развертки объединенных защит. Но и только. Вместо напряженной сосредоточенности над скапливающимися бойцами витало… воодушевление!
Даже не так. Хищное предвкушение.
Золото блестело хищным оскалом, и таким же оскалом горели лица бойцов. Они наконец были здесь! В городе, о котором наслушались за эти недели столько сплетен, столько слухов! В городе, где было — они кожей это чуяли — полно магии! В городе, который теперь виделся им практически сокровищницей…
Ничейной, ведь дикари не в счет!
Дикари — не хозяева, они всего лишь добыча.
Магия должна достаться достойным!
И, конечно, такими достойными штурмовики считали себя. И, разумеется, постарались по мере сил вбить это в голову своей будущей добыче.
Полетели первые эксплози.
Дддах! Взлетел на воздух чей-то дровяной сарай.
Дддах! С гулким треском лопающейся черепицы подпрыгнула, взлетела рассыпалась крыша на доме вдовы Бару.
Дддах! Содрогнулся, окутался пылью и копотью угольный склад…
Это пока ерунда, это всего лишь пробная мелочь, то, что на Земле называют «пристрелка». Всего лишь разведка — есть ли тут кто-то, готовый сопротивляться. И как именно. И сколько понадобится сил, для того, чтобы этого сопротивляющегося смешать с землей и камнями… непокорная дичь не нужна, такая годится только на одно — показательное уничтожение.
Совесть? О чем вы? Там же добыча! Там магия! Уже выпиты спецэликсиры, временно повышающие энергию вельхо в несколько раз. Уже активируются усиленные подвижные Щиты. Уже блестят, пьяно и жадно, глаза будущих охотников на добычу и висят в мешках за спиной подчиняющие ошейники. И блестят полупроявленные атакующие Знаки.
— Стройся! Цепью! Стройся! — надрываются главы.
Несколько подразделений послушно строятся, продолжая прикрываться щитовыми — размытые мутно-голубые плетения недлинными лентами вытягиваются вдоль пролома. Настороженно блестят глаза, вперед и в стороны широким веером разлетаются поисковые плетения. Это сработанные натренированные команды, где каждый боец при случае может поработать и опорой, и щитовым, и атакующим. Эти умеют и слышать приказы, и выполнять их. И недовольно косятся на потерявших всякое соображение «сторонних» — разносортных команд наемников, бывшей сторожи, новичков и прочей шушеры. Слишком шумят. Мешают. Но это временно, сейчас «охотники» просветят тут всё и Шагнут по примеченным целям, а это мясо останется навлекать огонь на себя…
— Стройся! Цепью!
— Стройся, бычьи дети!
— Стоять, кому сказал!
Но слышат не все…
Дддах! Дддах-ддах, ддах! Пылает и рушится чья-то мастерская, горят дома, полыхают голые деревья. Рощица аруты, которую тут год за годом высаживали. После зимнего и вешнего праздников. На счастье.
Недвижно растянулась на снегу чья-то фигура… Поодаль — еще несколько. Проламывающий удар Высшего был силен, он прошиб оборонительный рубеж, и штурмовики сразу оказались практически в тылу. И встретила их кухонная обслуга и подмастерья кожевника… Они попали под ударную волну и погибли практически сразу. Еще до прибытия штурмовиков. Те били по уже фактически мертвым домам. А больше сопротивляться было некому.
Судьба мятежного города повисла на тонком волоске. И штурмовикам, и защитникам требовалось время. Первым — выбрать цели и слить Знаки в общую защиту. Вторым — оценить обстановку и скорректировать действия по обороне. И, возможно, защитники не успели бы, они все-таки не воины…
Но среди попавших под первый удар было двое.
Пара вчерашних молодоженов, Тим и Тина. Сын кузнеца и дочка архивиста. Невозможная раньше пара, ведь отец Тины был из Поднятых, а кузнец он и есть кузнец, ему ни Поднятым, ни Ставленным не быть. Но магия как-то уравняла их, а общая опасность и вовсе сблизила — и сделала невозможное возможным.
Тим и Тина вчера отпраздновали свадьбу. А сегодня она провожала его до боевого поста. Молодой муж был против, но ей так хотелось побыть с ним, еще «хоть несколько минут, хоть чуточку.. Тим, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!»
Ну кто из мужей сможет отказать, глядя в счастливые глаза своей новобрачной половинки?..
Тим даже не успел понять, что случилось — ему показалось, что дом вдовы Бару, до которого они почти дошли, прыгнул навстречу и ударил его… но это ведь невозможно?
Темнота продлилась недолго.
— Тина?
А в ответ молчание.
Боль цепенила тело, но Тим все-таки открыл глаза. Что-то было… что-то было не так. Он видел, только смотрел точно через красную пленку… Красный дом, почему-то без крыши, лежит на боку. Красный барьер, почему-то резко ставший ближе… и черные человечки возле. Нет, дом стоит, это он сам лежит на снегу… Красный снег. Красные от крови руки. Красные волосы Тины. Мысли ворочались тяжело и неподатливо. Почему красные, она же рыженькая, его золотинка…
— Тина?..
Она не ответила. И лицо с закрытыми глазами казалось еще белее на фоне наливающимся красным волос…
— Тина! Ти… — но ощупывая дрожащими руками ее лицо и шею, Тим уже знал, чувствовал — не ответит. Никогда не ответит…
Обломок черепицы, некрупный, но острый, пришелся в висок.
Наповал.
— Тинаа-а-а!!!
Может, ничего бы не случилось, если бы в этот миг кто-то из нападавших не запустил новое эксплози по мастерским. Там над крышей все еще поднимался дымок — по нему и били.
Тим не слышал взрыва и не почувствовал боли от посыпавшихся обломков. Но когда кусок дерева ударил по руке его жену…
Тим знал про отпечатки, Тим ползимы учился сбрасывать лишние искры и умирять сферу, не причиняя другим вреда. Он был мирным парнем, за всю жизнь дрался всего-то раз пять — когда вызывали. Он был добрым.
Просто сейчас это был уже не совсем Тим.
И, когда он ударил сжатыми кулаками по красному снегу и красной земле, ему было все равно, ЧТО рванется из-под рук…
А рванулся земляной вихрь.
Отпечаток — это страшно.
Это не разовое колдовство посредством матрицы Знака — это сама магия, вырвавшаяся из тела носителя и впечатавшаяся в мир. Искры этой магии навсегда вплетаются в землю, в воздух, воду — куда попадут. И меняют их — тоже навсегда. Говорят, драконы могли их когда-то убирать, но не магам Нойта-вельхо звать на помощь драконов! А без этого…
Именно поэтому маги не пытались вести войны и предпочитали даже слабеньких дикарей хватать неожиданно и сразу глушить способности. Из-за возможности отпечатков.
Отпечаток нельзя вызвать нарочно и запрограммировать на нужное воздействие — это невозможно, как невозможно предсказать форму облака или число языков в пламени костра. Отпечаток нельзя исправить — мир запоминает его в своем устройстве таким, каким впервые воспринял, и потом воспроизводит снова и снова, невзирая на попытки вмешаться. Веками. Отпечаток нельзя остановить — он распространится настолько, насколько хватит энергии у мага-носителя. Отпечаток нельзя перенаправить или изменить — он воплотится именно так, как подсознательно желает сорвавшийся маг…
А Тим хотел причинять боль…
Вихрь родился из земли — и из его рук. Черно-алые искры-молнии оплели кисти, пальцы, земля вспучилась под ударом сжатых кулаков, рванулась вверх жутким бело-черным грибом, на миг замерла… а потом принялась раскручиваться чудовищной мгновенно потемневшей воронкой смерча.
Белый цвет исчез почти сразу, но появился кирпично-красный, грязно-серый, зеленоватый — разрастаясь, смерч втягивал в себя черепицу с крыш, дрова, сырье из красильных мастерских.
И рос. Рос. Рос. Пока не стал шире малой городской площади…
Он задержался на месте совсем немного — стремительное воплощение человеческой боли и ярости — а потом, набирая скорость, ринулся вперед. К цели.
Отпечаток нельзя остановить.
Но, когда он врезался в толпу штурмовиков, многие до конца пытались это сделать…
0
0